Текст книги "Убийство жестянщиков"

7

И задолго до последнего вскрика

Робкий шепот

Пробивается,

Попросить о последней песне.

К.Б.

Если мне и снилось что-то, то плохое. Я проснулся в холодном кокаиновом поту и пробормотал:

– Приехали!

Потом протянул руку к Кики, коснулся башмаков от «Бэлли» и прошептал:

– Och, ochon.

Что в переводе с ирландского означало: «О, как, блин, мило».

Разве не так? В своем старом черно-белом шоу Джеки Глисон всегда начинал эпизод с «Надо же, как мило». Я заполз под душ, сделал его максимально горячим и терпел, пока не полегчало. Проверил свой гардероб и услышал припев, который наркотики шептали Ричарду Прайору «Слегка погрустнел, Рич?»

Я надел белую футболку, во всяком случае, она когда-то была белой, брюки и новые ботинки. Они пришлись по ноге идеально, о чем я пожалел, потому что острее почувствовал вину перед Кики.

Алкаши, как поется в песне, самые странные животные на планете, ходячие противоречия. Крис Кристофферсон написал лучшие строки о пьяном отчаянии. Он сам олицетворял «Осознание» Де Мелло. Если вы повнимательнее прислушаетесь к песне «Наступает воскресное утро», вы поймете, что это гимн алкоголиков. Особенно если до вас откуда-то доносится запах жареного цыпленка. Пожалуй, никогда раньше я так не ощущал одиночества. Лондон, дождливый воскресный день, все пивнушки закрыты, ты борешься с ветром на Лэдброук-гроув, и тут, на секунду, до тебя доносится запах домашней еды. И ты понимаешь, в какой ты глубокой жопе.

Я спустился в кухню и взглянул на часы: восемь сорок пять. Вскипятил чай, нашел сухой тост, умудрился съесть немного. Что-то меня тревожило. Решил, что лучше попытаться. Нашел телефонный справочник и набрал номер:

– Алло!

– Добрый вечер, это гостиница «Империал», чем могу вам помочь?

– У вас… остановилась миссис Тейлор?

– Одну минуту, сэр, я проверю.

Одну ужасную минуту мне казалось, что сейчас к телефону подойдет матушка. Потом услышал:

– Извините, у нас никто под таким именем не зарегистрирован.

Клик. Я полистал справочник. Чай остыл, тост засох окончательно. Я продолжал звонить, пока не услышал:

– Да, сэр, у нас останавливалась миссис Тейлор, но она выписалась.

– Она адреса не оставила?

– Мне кажется, она взяла такси до аэропорта.

Я скучал по ней.

Я запихнул мокрое белье в сушку, вместе с кожаным пальто, и сказал:

– Если растаешь, мне глубоко плевать.

Моим вторым пальто был инвентарный номер 8234, моя шинель. Мне продолжали писать, требуя, чтобы я ее вернул. Никогда они ее не получат.

Я застегнулся поплотнее. К кокаину не прикасался, ничего спиртного не пил, но вкус чувствовал на языке. Последний звонок. Набрал номер и услышал:

– Общество «Саймон», чем могу помочь?

– Я могу поговорить с Рональдом Брайсоном?

Услышал крик, ответный вопль, потом голос сказал:

– Рон выходной до завтрашнего полудня.

– Так завтра я смогу с ним встретиться?

– Он будет здесь.

Клик. На один день детективной работы достаточно, пора развлечься. Я проверил бумажник и двинулся в путь. До «У Нестора» каких-то пять минут, рукой подать. Я решил пойти в обход и заглянуть в церковь Святого Патрика, освежить воспоминания. Остановился у грота. Если и молиться, то за Кики. Услышал:

– Ба, глазам не верю, Джек Тейлор молится.

Святой отец Малачи собственной персоной, с самодовольной улыбкой на лице. Он с остервенением приканчивал очередную сигарету. Я сказал:

– Все курите.

– Я только что был с твоей матерью.

– Надо же, ты меня шокировал.

– Шокировал? Бедняжка в глубоком горе с того момента, как тебя увидела. Придумал же… дать ей зубы.

– Это мои зубы.

Он воздел глаза к небесам, как бы прося: «Господи, дай мне силы!» Здорово насобачился. Их этому в духовной школе учат. Он сказал:

– Она никогда этого не переживет.

– Гм. Полагаю, она оправится.

– Что могло заставить тебя так поступить?

– Спиртное, святой отец, спиртное руководило мною.

Он автоматически поднял правую руку – перекреститься. За столько лет жест стал машинальным. Я улыбнулся, заметив, как он одернул себя. Я повернулся, чтобы взглянуть на статую, и спросил:

– Если я стану утверждать, что видел, как она шевельнулась, поможет ли это делу?

Он вытянул свои «Мейджорс», достал одну сигарету и с остервенением затянулся, как будто хотел проглотить ярость. Я сказал:

– У меня хорошие новости для мамочки.

– Ты уезжаешь из города?

– Нет, но я женился.

– Что?

– Но она уезжает. По правде, уже уехала.

– Ты женился, и твоя жена уже уехала?

– Вкратце именно так.

Он швырнул окурок в грот и сказал:

– Ты определенно помешанный.

– Зато не скучный, так ведь, Малачи?

– Катись ко всем чертям.

Когда он уходил, я крикнул вслед:

– Где же благословение?

Проходившая мимо местная женщина сказала:

– Молодец. Этот поп слишком много на себя берет.

Я помолился за Кики, правда вкратце.

В пабе «У Нестора» Джефф спросил:

– Ты ее нашел?

– Уехала.

– Уехала?

– Вернулась в Лондон.

– Господи, Джек.

– Где Кэти?

– Она на тебя сердится. Не трогай ее несколько дней.

Он налил мне пинту и сказал:

– За мой счет.

– Спасибо, Джефф.

– Что собираешься делать?

– Встречаюсь с Киганом.

– С кем?

– С детективом сержантом Киганом из лондонской городской полиции.

– В Лондоне?

– Нет, на набережной, в пабе, примерно через час.

– По делу?

– Он сам деловой, дальше некуда.

– Забудь, что я спросил, забудь, что я вообще о чем-то спрашивал.

Часовой был на месте и не сводил с меня глаз. Я спросил:

– В чем дело?

– Мне понравилась твоя женушка.

– О господи!

Я направился вниз по Шоп-стрит. Было морозно, но это не остановило уличных актеров. Они работали молча, не в полном составе, но все равно работали. Возле пивнушки «У Эпсона» стоял жонглер, у булочной музыкант, Чарли Чаплин рядом с пивной «У Фини».

Немецкая пара спросила:

– Где нам найти Крак?

Я показал в том направлении, откуда пришел, и спросил:

– А что вы так называете?

В пивной было не протолкнуться. Сквозь общий гвалт я услышал голос, говоривший с английским акцентом:

– Горячий пунш и пинту этой черной жидкости.

Кто еще это мог быть? Чаз, мой румынский друг, отделился от толпы и подошел ко мне, прежде чем я позвал Кигана, и заявил:

– Помнишь пятерку, которую я тебе вчера дал?

– Нет, Чаз, это я тебе одолжил.

– Уверен?

– Да, но ты, наверное, хотел еще одну?

– Ты женился, и твоя жена уже уехала?

– Вкратце именно так.

Он швырнул окурок в грот и сказал:

– Ты определенно помешанный.

– Зато не скучный, так ведь, Малачи?

– Катись ко всем чертям.

Когда он уходил, я крикнул вслед:

– Где же благословение?

Проходившая мимо местная женщина сказала:

– Молодец. Этот поп слишком много на себя берет.

Я помолился за Кики, правда вкратце.

В пабе «У Нестора» Джефф спросил:

– Ты ее нашел?

– Уехала.

– Уехала?

– Вернулась в Лондон.

– Господи, Джек.

– Где Кэти?

– Она на тебя сердится. Не трогай ее несколько дней.

Он налил мне пинту и сказал:

– За мой счет.

– Спасибо, Джефф.

– Что собираешься делать?

– Встречаюсь с Киганом.

– С кем?

– С детективом сержантом Киганом из лондонской городской полиции.

– В Лондоне?

– Нет, на набережной, в пабе, примерно через час.

– По делу?

– Он сам деловой, дальше некуда.

– Забудь, что я спросил, забудь, что я вообще о чем-то спрашивал.

Часовой был на месте и не сводил с меня глаз. Я спросил:

– В чем дело?

– Мне понравилась твоя женушка.

– О господи!

Я направился вниз по Шоп-стрит. Было морозно, но это не остановило уличных актеров. Они работали молча, не в полном составе, но все равно работали. Возле пивнушки «У Эпсона» стоял жонглер, у булочной музыкант, Чарли Чаплин рядом с пивной «У Фини».

Немецкая пара спросила:

– Где нам найти Крак?

Я. показал в том направлении, откуда пришел, и спросил:

– А что вы так называете?

В пивной было не протолкнуться. Сквозь общий гвалт я услышал голос, говоривший с английским акцентом:

– Горячий пунш и пинту этой черной жидкости.

Кто еще это мог быть? Чаз, мой румынский друг, отделился от толпы и подошел ко мне, прежде чем я позвал Кигана, и заявил:

– Помнишь пятерку, которую я тебе вчера дал?

– Нет, Чаз, это я тебе одолжил.

– Уверен?

– Да, но ты, наверное, хотел еще одну?

– Ты лучше всех, Джек.

– Скажи это моей жене.

На Кигане были белый свитер с надписью «Pog mo thoin», ярко-красные брюки для гольфа и сувенирная шляпа, которая умоляла: «Поцелуй меня поскорее».

Он заорал:

– Джек Тейлор – мой лучший кореш. – Сунул мне в руку кружку и сказал: – Там на стойке еще эта горячая бурда и крепкое.

Я подумал: «Осилю ли я? Кто-нибудь вообще может осилить?»

Я спросил:

– А где твои вещи?

– В гостинице.

– Ты снял номер? Но ведь у меня дом.

– Это здорово, дружище, но вдруг я неряха?

Поспорь с ним. Я и не стал, поплыл по течению. Киган – это природная сила, грубая, резкая, мощная, которую невозможно сдержать. На Айр-сквер есть клуб, называется «Куба». Думаю, переводу это не поддается. Два часа ночи, а мы там с Киганом и двумя дамами, которых он уговорил. Такое впечатление, что они от него в восторге. Он обнимает одну за талию и заявляет:

– Джек, я обожаю эту страну.

– Она определенно обожает тебя.

– Святая правда, сынок. Я ведь побочный отпрыск фениев.[4]4
  Фении – члены тайного общества ирландцев, основанного в Нью-Йорке в 1857 г.; фении боролись за освобождение Ирландии от английского владычества и создание независимой республики. От ирл. Fene – название обитателей древней Ирландии. – Примеч. ред.


[Закрыть]

Чтобы услышать такое, произнесенное с английским акцентом, нужно жить долго. К нам подходил управляющий, и я подумал:

– Ого!

Но ошибся. Он предложил шампанского за счет заведения. Киган сказал:

– Тащите, сударь мой. На завтрак мы будем есть черный пудинг.

Я позволил себе удалиться в сумеречную зону. Весь следующий час я рассказывал Кигану про события нескольких последних недель. Он сказал:

– Ты псих ненормальный, но я тебя люблю.

Как бы его ни называли другие, он никогда никого не судил. Он сунул девушкам несколько банкнот и спросил:

– Инстинкт подсказывает мне, что вам хочется эти липкие коктейли с зонтиками. Угадал?

Он угадал, и они были в восторге. Он снова повернулся ко мне:

– Та брюнеточка… Я бы на ней попрыгал. Не возражаешь?

– Да нет.

– Ты возьми ту, что потише, ладно?

– Спасибо, я подумаю.

Он внезапно стал серьезным. Все дура-каваляние, вульгарность, прибаутки исчезли за одну секунду. Он сказал:

– Джек, я хороший полицейский, я больше ничего не умею, но эти подонки пытаются от меня избавиться. Рано или поздно они в этом преуспеют.

– Я все испытал на собственной шкуре.

– Итак, я скажу только одно, приятель.

– Валяй.

– Занимайся делом. Остальное значения на имеет.

– Обязательно.

Он снова превратился в Джона Белуши и обратился к девушкам:

– Ну, кто желает первой полизать мне физиономию?

На следующее утро, проснувшись, я не поверил своим глазам. Рядом лежала девушка. Я быстренько попытался вспомнить вчерашний вечер. Удалось вспомнить все до «Кубы». На вид ей было лет шестнадцать. Я сдернул простыню, и, черт возьми, она оказалась голой. Она зашевелилась, повернулась, улыбнулась и сказала:

– Привет.

Бывало и хуже. Я ответил:

– И тебе привет.

Она прижалась ко мне и сказала:

– Как мило.

Затем отодвинулась:

– Спасибо, что воспользовался возможностью.

– Гм…

– Ты настоящий джентльмен.

Вот и думай, что хочешь. Исходящее от нее тепло будоражило меня, и я предложил:

– Давай я приготовлю чай и тосты.

– А мы можем позавтракать в постели?

– Разумеется.

– Джек, ты лучше всех.

Я вылез из постели и обнаружил, что гол. В моем возрасте, да еще после стольких переделок, голым бегать не стоит. Я схватил рубашку и белье, но она сказала:

– Ты совсем не в плохой форме, можешь мне поверить.

– Спасибо.

Куда подевалось похмелье? Я заслуживал похмелья по полной программе. Но пока ничего не ощущал. Внизу я обнаружил ее сумку, порылся в ней. Салфетки, помада, зажигалка, ключи, презервативы. Господи, современные девушки всегда во всеоружии. В бумажнике нашлось удостоверение личности, из которого я узнал, что зовут ее Лаура Нилон, что ей двадцать восемь лет и что она работает продавщицей телефонов. Нашел я также целую пачку «Бенсон и Хеджес», вскрыл ее и закурил. Приготовил все к завтраку. Нашел поднос с изображением свадьбы Дианы и Чарлза. Даже салфетки нашел. Отнес все наверх. Она воскликнула:

– Ой, Джек, настоящий пикник.

Она похлопала ладонью по постели рядом с собой. Я предпочел сесть с краю. Если ее и терзало похмелье, она этого не показывала. С удовольствием жевала тост. Спросила:

– Мне можно в душ?

– Конечно.

– Присоединиться не хочешь?

– Да нет, спасибо.

– Ты милый, Джек. Ты мне нравишься.

Мне трудно было сразу вдруг справиться с этой положительной энергией. Я уже привык к горестям. Это привычно и значительно удобнее. Она вернулась, обмотавшись полотенцем. Я спросил:

– Куда делась твоя подруга?

– Уехала с мистером Киганом. Она от него без ума. Нам так повезло, что мы вас подцепили.

Я должен был знать, потому спросил:

– Ты это серьезно?

– Конечно. Ты не поверишь, какие здесь все свиньи. Я не собираюсь с тобой расставаться, Джек.

Потом она оказалась у моих коленей и занялась делом. Потом она сказала:

– Понравилось?

– Чудесно.

– Тебе со мной будет хорошо, вот увидишь, Джек.

Я услышал шум у входной двери и подумал: «Черт, Кики вернулась».

Натянул штаны и поплелся вниз. На кухне сидел Трубочист. Я спросил:

– Вы что, так и собираетесь уходить-приходить, когда заблагорассудится?

– Я звонил в дверь.

– А… я, наверное, был в ванной.

Он уставился на что-то за моей спиной. Я повернулся. Там стояла Лаура в одной из моих рубашек и спрашивала:

– Простите, здесь нет моих сигарет?

Трубочист спросил:

– Это Кики?

– Нет… хмм, это Лаура.

– Привет.

– Привет.

Я протянул ей сигареты. Она сказала:

– Буду собираться, а то опоздаю на работу.

Когда она снова поднялась наверх, Трубочист спросил:

– Так это не ваша жена?

– Нет.

– Понятно.

На самом деле ничего ему не было понятно, равно как и мне. Я сообщил:

– Я получил наводку.

– Расскажите.

Я рассказал. Он спросил:

– Вы собираетесь встретиться с этим Брайсоном? Я пойду с вами.

– Нет.

Мы поспорили. Наконец он уступил и предложил подвезти Лауру до работы, я же направился в центр города. Зашел в «Винсент де Поль» и купил себе костюм, свитер, рубашки, джинсы и блейзер. Заплатил огромные деньги – 35 фунтов.

Продавщица спросила:

– Вы знаете, что каждая вещь побывала в чистке?

– Нет, я не знал.

– Нам оказывают такую услугу бесплатно.

– Здорово.

– Да, очень.

Я взял такси, чтобы доехать до Хидден Вэлли с покупками. Таксист заметил:

– Хорошее шмотье.

– К тому же из сухой чистки.

– Тем лучше.

Теперь я стал человеком с новой подружкой и новым гардеробом, надо и самому принять соответствующий вид. Надел блейзер, крахмальную белую рубашку и серые брюки. Я аж хрустел от свежести. Когда вышел из дому, сосед заметил:

– Вы как новенький пенни.

От такого комплемента можно потерять голову.

«Саймон» находится в дальнем конце Фэер-Грин. К западу – железнодорожный вокзал, к югу – локомотивное депо. Возможно, им нравится рев машин. «Саймон» спасло бесчисленное количество людей с улиц Голуэя. Там чисто, прибрано, хорошее обслуживание и всегда открыто. В городе, где практически все население ругает все подряд, только «Саймон» одобряется поголовно. Я вошел, и дама за конторкой сказала:

– Привет.

– Здравствуйте, я надеюсь увидеть Рональда Брайсона.

– Секундочку.

Там не было гнетущей атмосферы. В местах, видевших столько горя, вы невольно готовитесь почувствовать атмосферу депрессии. Здесь же не ощущалось ничего подобного. Вошел длинный, худой парень, ростом примерно в шесть футов пару дюймов, в джинсах, футболке и шелковом жилете. Сзади хвостик, черты лица резкие, заостренные.

Скрытая энергия, как у идущего по следу индейца. Никакой спешки, он точно знает, где найдет вас.

– Я Рон, – сообщил он.

Я встал, протянул руку и представился:

– Джек Тейлор. Спасибо, что согласились со мной встретиться.

Он махнул ладонью, проигнорировав мою протянутую руку, и сказал:

– Не стоит благодарности, Джек. Давайте поищем, где можно спокойно поговорить.

Англичанин. Эта типично лондонская манера прохладного равнодушия. Я это чувствовал, но пока не мог определить, откуда он.

– Кофе? – спросил он.

– Нет, спасибо.

Мы вошли в маленький офис. Он зашел за письменный стол, удобно устроился в кресле и закинул ноги на стол. Старые потрепанные мокасины, наверняка приобретенные в Непале. Я сел на жесткий стул. Он начал скручивать сигарету, достав табак из кожаного кисета. Поднял брови, предлагая последовать его примеру. Я отрицательно покачал головой, достал свою сигарету и дал ему прикурить. Он заметил:

– Славная зажигалка.

– Да.

– Прежде чем мы начнем, Джек, позвольте вам рассказать, какое я занимаю здесь положение. Я профессиональный социальный работник, очень квалифицированный.

Он помолчал, давая мне время оценить сказанное. Я послушно улыбнулся… слегка… вроде как онемел от восторга. Он продолжил:

– И хотя они пользуются моими услугами, я не являюсь частью организации.

Он остановился, и я заметил:

– Вроде консультанта.

Он с горечью рассмеялся:

– Вряд ли. Скорее советник.

– Теперь я понял.

– Прекрасно. Так какая у вас проблема, Джек?

Я достал список с именами убитых тинкеров, положил на стол и сказал:

– Моя проблема в том, что кто-то убивает бродяг, вот этих самых.

Он сбросил ноги со стола. Принял деловой вид и просмотрел список.

– Я знаю… знал этих ребят. Не понимаю только, почему это ваша проблема, Джек. Вы не полицейский, и я уверен, что не родственник.

Широкая ухмылка, чтобы подчеркнуть свое остроумие. И что, несмотря на свою высочайшую квалификацию, он уделяет время простым людям, таким, как я. Я сказал:

– Меня попросили проверить.

В его голосе слышалось недоверие, когда он сказал:

– В роли частного детектива, двадцатка в день и расходы? Обожаю, такое возможно только в Ирландии. Тогда зачем вы пришли ко мне, приятель?

– Вы их знали.

– Вот именно! Черт, да вам придется переговорить с целой толпой. Они были тинкерами. Слушайте, да их полстраны знало.

– Если есть что-то…

– Не спешите, напарник, не тратьте зря чужие деньги. Я хочу понять, правильно ли я вас понял.

– Чего тут понимать, Рон? Можете вы мне помочь… или нет?

– Как типично для сыщика! Обожаю. Да нет, я все пытаюсь сообразить – у вас есть какой-нибудь легальный статус?

– Нет.

– Значит, если я вышвырну вас отсюда, как негодный чек, вы полетите дальше, чем видите?

Рон получал удовольствие по полной программе.

– Все так, Рон. Но я взываю к вашим лучшим чувствам.

Что-то мелькнуло в его лице. Не тень, слишком это быстро произошло, слишком незаметно, но определенно где-то рядом, из того же мрака. Он процедил сквозь зубы:

– Не делай ошибки, Джек. Я не разбираю жалобы. И тебе не удастся до меня достучаться.

– Извини, Рон. Боюсь, меня занесло. Я забыл, что ты социальный работник.

Снова этот промельк. Я не имел понятия, на какую больную мозоль наступаю, но я явно что-то бередил. Разумеется, я знал, зачем я это делаю. Чтобы разозлить этого напыщенного гада. Все еще на взводе, он сказал:

– Ты не умеешь вести себя с начальством, Джек. Давай вспомним, ведь у тебя никогда не было настоящей работы, так?

Уже проще. С этим я мог справиться.

– Я был полицейским.

Это его смутило, но он быстро оправился:

– По тебе не скажешь. Не слишком высоко забрался по лестнице успеха, так?

– Ты очень прозорлив, Рон.

Он довольно сказал:

– Я занимаюсь этим уже довольно давно, Джек.

– Оно и видно. Моя беда заключалась в том, что от нас ждали, что мы тоже будем социальными работниками. Я же старался быть человечным.

Это его ничуть не задело. Какая-то секунда, и Рон снова в седле. Широко улыбнувшись, он сказал:

– Наверное, я плохо в тебе разобрался, Джек. Если честно, я принял тебя за недоумка. Я видел достаточно алкашей, очень немногие могут говорить внятно.

– Но сочувствия я у тебя не добился.

Все, игра окончена. Он начал завершающий этап: поддел список ногтем:

– Эти молодые люди все алкоголики. Этот образ жизни не берет слишком много заложников. Я удивляюсь, что ты так долго протянул.

Он встал и добавил:

– Не теряй зря время, Джек. Они жертвы странной войны. Такое происходит ежедневно.

Он протянул мне руку, но я ее проигнорировал. Он сказал:

– Оставь номер своего телефона. Если мне что-нибудь придет в голову, я звякну.

– Спасибо, Рон. Все было очень поучительно.

– Но не для меня, Джек. По правде, я совершенно напрасно потерял свое драгоценное время.

Выходя, я сказал администраторше:

– Большое спасибо. Рон просто великолепен.

– Все так говорят.

На улице я глубоко вздохнул и попытался стряхнуть неприятное ощущение, озноб, пробегающий по спине. Я оглянулся. Брайсон стоял, прижавшись к стеклу. Оно искажало его черты, делая улыбку зловещей и страшной. Руку он держал у паха, двигая ею вверх и вниз, имитируя мастурбацию. Мне оставалось надеяться, что это действительно имитация. Что мне было делать? Я поступил, как истинный ирландец. Показал ему палец. И убрался оттуда к чертям собачьим.