Текст книги "Убийство жестянщиков"

15

РОЛЬ ПОЛИЦЕЙСКИХ

На данный момент на службе состоят примерно 11 300 полицейских, задачами коих являются:

1) предотвращение преступлений;

2) защита жизни и имущества;

3) сохранение мира;

4) обеспечение общественной безопасности.

Наконец-то я повел Лауру танцевать. Как говорил Джек Николсон: «Да я лучше себе глаза выколю».

Прежде чем податься в Лондон, я жил в гостинице «Бейли». Надо быть старожилом Голуэя, чтобы знать об этой гостинице. Во всяком случае, надо быть старым. Недалеко от Айр-сквер, по направлению к туристическому бюро, сверните налево в маленькую улочку, и вы пришли. Хозяйке было за восемьдесят, но она была хитра и энергична. Горничная Джанет была еще старше. Она подарила мне четки. Вскоре после этого я убил своего лучшего друга. Я вовсе не хочу сказать, что тут есть связь.

Именно Джанет рассказала мне о том, что по субботам в гостинице устраивают танцы. Мне показалось это безопаснее, чем какой-то клуб, кроме того, тут играл живой оркестр. Если считать живым человека за пятьдесят в блейзере.

Я оделся без выпендрежа: темные джинсы, белая рубашка – и выражение глубокого беспокойства. Мы договорились встретиться в гостинице.

– Почему там? – спросила она.

– Чтобы создать атмосферу.

Как обычно, она не поняла, о чем я говорю, но согласилась. Когда я толкнул крутящиеся двери, портье воскликнул:

– Бог мой, Джек Тейлор!

– Как поживаешь?

Я не мог вспомнить, как его зовут, поэтому ограничился вежливым приветствием. Похоже, сработало, потому что он сказал:

– Прекрасно. Я слышал, ты уехал в Лондон.

– Уже вернулся.

– Приятно слышать, Джек.

Я с удовольствием уселся в одно из глубоких кресел, стоявших в холле. Сидя в таком кресле, ощущаешь себя шишкой.

Прибыла Лаура в коротком черном пальто. При виде ее ног можно было умереть. Я заметил, что портье оценил ноги по достоинству. Я встал, она меня поцеловала и сказала:

– Сто лет тебя не видела.

Она сняла пальто и осталась в черной кофточке и черной же юбке. Я сказал:

– Господи, ты выглядишь потрясающе.

– Все для тебя, Джек.

Подошел портье и спросил:

– Твоя дочь, Джек?

– Точно, сейчас как раз каникулы между семестрами.

Лаура заказала шерри, а я «Джеймсон». Пора было начинать вечер.

Портье, стараясь загладить неловкость, предложил:

– Может быть, вам будет удобнее в баре?

– Нет.

Я рассказал Лауре про «Бейли». Она сказала:

– А, субботние танцульки. Мой папа сюда ходил.

Оп-ля!

Мы еще немного выпили и поднялись, чтобы идти. Портье отвел меня в сторону:

– Джек, я ничего такого не хотел сказать.

– Забудь.

– Мне вовсе не хотелось бы обижать полицейских.

Я не стал его поправлять. Кроме того, это доказывало, что, вопреки общепринятому мнению, портье знают далеко не все.

Мы с миссис Бейли радостно поздоровались. Она спросила:

– А это кто?

– Лаура Нилон.

– Очень приятно.

Лаура отправилась в дамскую комнату, а миссис Бейли сказала:

– Я слышала, ты женился.

– Да, но не на Лауре.

– Я так и подумала. Для жены она слишком хорошо к тебе относится.

Ирландская лесть лучшего образца. Что-то в ней льстит, но что-то и укоряет. Так или иначе, не дает расслабиться. Она добавила:

– Я не держала тебя за танцора.

– Я и не танцор.

Оркестр меня не разочаровал. Наличествовали и белые блейзеры, и синие штаны. Всем музыкантам было уже далеко за пятьдесят. Нельзя сказать, что они с этим смирились. На всех были жесткие темные парики. А зубы? Да за такие зубы умереть можно.

Они взялись за дело всерьез. Особо усердствовали трубы. Разумеется, репертуар самый массовый. Они где-то что-то слышали и тут же играли, причем со старанием, достойным лучшего применения. От Роя Орбисона, через «Тени» (с реверансом в сторону «Иглз») до Даниеля О'Доннелла. Это был концерт «По заявкам больных» вживую. Обычный порядок: быстрый танец, белый танец, затем снова в темпе. Время от времени пел одинокий вокалист. Сцена погружалась в темноту, прожектор высвечивал певца. Он стоял опустив голову, а голос объявлял:

– Дамы и господа, Элвис Пресли.

Или Крис де Бург, или даже Бадди Холли.

Разумеется, каждый раз один и тот же певец. У него был такой голос, что на передачу «Мы ищем таланты» его не пустили бы даже зрителем. В середине вечера оркестр пошел отдыхать. Как и все остальные, музыканты устремились к бару. Уж так мне не повезло, что я оказался рядом с вокалистом. По нему ручьями тек пот. Он, задыхаясь, спросил:

– Ну как?

– Купить вам выпить?

– Нет, нас тут бесплатно поят.

– Вы это заслужили, замечательное шоу.

– Спасибо, это последнее перед турне.

– Турне?

– Ну да, Канада, потом два месяца в Лас-Вегасе.

Я пытался сдержать дрожь и сказал:

– Повезло.

– И у нас скоро выйдет альбом.

– Да, и как же называется?

– «Величайшие хиты».

У меня хватила такта не спросить: «Чьи?»

Он взял поднос с напитками и сказал:

– Очень может быть, что нас покажут в «Шоу в самый поздний час».

– Я буду держать за вас пальцы скрещенными.

– У нас получится.

– У вас уже получилось.

Он был очень доволен. Когда я попытался заплатить за выпивку, он сказал, что это пойдет на счет оркестра.

Бывают моменты, когда тебе везет, ты радуешься тому, что жив. Это был один из таких моментов. Я станцевал три танца, умудрился два сплясать медленно. В медленном танце вы можете притвориться. Прижимайте к себе партнершу и старайтесь не наступать ей на ноги, вот и все. А быстрые танцы – настоящий кошмар. Я стараться делать вид, что знаю какие-то па. Одна женщина как-то сказала:

– Ты учился танцевать в шестидесятые.

Такие утверждения вы не ставите под вопрос. Потому что не хотите получить ответ.

Лаура, разумеется, танцевала прекрасно. Пока я с трудом переступал с ноги на ногу, а по телу струился пот, голос в моей голове орал: «Жопа с ручкой». Когда мы все поднялись под звуки национального гимна, я поклялся себе: никогда больше.

По дороге домой Лаура взяла меня под руку и сказала:

– Все было чудесно.

Когда мы пришли, она улыбнулась и сообщила:

– Я могу остаться.

После того как мы закончили заниматься сексом, она оперлась на локоть и принялась меня разглядывать. Мне захотелось, чтобы комната погрузилась в темноту. Ее пальцы коснулись татуировки, и она спросила:

– Это ангел?

– Да.

– Твой ангел-хранитель?

– Не знаю, я получил это, играя на бильярде.

– Ты выиграл?

– Нет, я проиграл.

Единственное, чему меня научил отец, это играть на бильярде. Он участвовал в местном финале. Я оказался способным учеником. Почти никогда не проигрывал. До моей учебы в Темплморе. Нас отпустили на выходные, и мы направились в центр Дублина. Бильярдный зал на Мэри-стрит имел давнишнюю репутацию. Я побил всех остальных курсантов, когда появился наш сержант. И предложил сыграть. Я уже тогда достаточно соображал, чтобы не играть на деньги, вот мы и играли на что-нибудь другое. У сержанта были закатаны рукава, все руки в татуировках. Он сказал:

– Тебе ведь не нравится, верно, Тейлор?

– Не по мне.

– Ладно, если проиграешь, сделаешь себе одну, идет?

Раз плюнуть, решил я и проиграл. Мы отправились на набережную. Салоны, где делали татуировки, в те времена были убогими заведениями. Из всего, что там предлагалось, ангел был наименее вызывающим. Было ли больно? Чертовски.

16

Сказка о ком-то, кто с вами в темноте.

Сказка о ком-то, кто с вами в темноте рассказывает сказки. И насколько же лучше потом, когда все заканчивается и наступает тишина. И вы там, где были всегда. В одиночестве.

Сэмюэл Беккет. «Компания»

Я отправился в магазин, торгующий вещами для солдат и матросов, и купил там теплые свитера с высоким воротом, теплые кальсоны и носки. Продавец, молодой парень лет двадцати, поинтересовался:

– Каких морозов вы ждете?

– Там, куда я направляюсь… очень сильных.

– Что, в Сибирь?

– Нет, скорее в Клэддаф.

Когда я выходил, слегка знакомый голос произнес:

– Приветик.

Я остановился и попытался сообразить, кто это может быть. В его левом ухе болтались четыре серьги. Он сам мне помог, сказав:

– Я тусовался вместе с Кэти, когда она панковала.

– А, вспомнил.

– А вы тот старый мужик… Тейлор, верно?

– Спасибо.

– Она говорила, вы крутой парень.

– Еще раз спасибо.

Я подумал, что он собирается попросить у меня взаймы, поэтому сказал:

– Приятно было встретиться.

– Слушайте, как насчет улета по-быстрому?

Я уже почти отказался, но подумал: не торопись. Я собирался сидеть всю ночь, доза вполне могла облегчить мне задачу. Я сказал:

– Давай.

Не дешево.

Разумеется, наркоман вроде меня немедленно хочет попробовать, посмотреть, как пойдет. У меня уже зубы в деснах плясали от отсутствия кокаина. Я пошел домой и позвонил Кэти.

– Джек, как ты?

– Лучше всех. Как хозяин?

– Мучается.

– Это уж как водится.

– Но он не пытался похмелиться, ничего такого, так что я надеюсь, на этом все закончится. Ты как думаешь?

– Господи, Кэти, ну откуда мне знать? Но у него больше шансов, чем у других.

– Джек!

– Что?

– Так ты не станешь его сманивать?

– Что ты такое говоришь?

– Джек, пожалуйста.

– Я гарантирую, что не стану пытаться его соблазнить.

– Спасибо, Джек.

Клик. Мне хотелось пробить стенку кулаком. Телефон снова зазвонил. Сейчас она извинится.

Киган.

– Ты по мне скучаешь, парень?

– Еще как.

– Я еще немного пошарил по Брайсону, даже с его мамашей покалякал.

– И?

– Верно, ее муж был злобным пьяницей и всячески издевался над мальчишкой.

– Отсюда его ненависть к пьяницам.

– Да… но…

– Что «но»?

– Я не думаю, что это он.

– Да ладно тебе, Киган, когда ты был здесь, ты готов был его подставить.

– Послушай, Джек, я терпеть не могу ошибаться. И его мать, и другие говорят, что он постоянно врал, что сделал что-то, чтобы привлечь к себе внимание. Тут еще такая штука: может, он и ненавидит алкашей, но он сделал им много добра, действительно помог некоторым.

– Извини, Киган, но этот гад прислал мне руку.

– Настоящую?

– Нет, из пластика, но можешь мне поверить, шок был сильным.

– В этом-то все и дело, Джек. Он заигрывается и нуждается в хорошем пинке, вот и все.

– Киган, Лондон повлиял на твою головку. Это он.

– Слушай, Джек, тут еще много всего…

– Мне пора идти, Киган.

– Джек, пожалуйста, подумай над моими словами.

– Уже подумал. Я должен идти.

Клик.

Вечная история с этим Лондоном: постоянно сеет сомнения в твоей голове. Надо зазвать Кигана назад, починить ему головку.

Я очень надеялся никогда больше не увидеть пирс Ниммо. Трудная задача, если живешь в Голуэе, поскольку это главная достопримечательность набережной. А по традиции полагается прогуливаться по набережной. Я там утопил своего лучшего друга, причем спланировал это убийство заранее.

Больше всего лебедей собирается у Клэддафа, а пирс там в самом центре. Есть только один способ добраться до птиц – вниз по слипу, ведущему в воду. Днем там часто кто-нибудь обретается, бросая в воду хлеб. Уже прошла неделя со дня последнего убийства. Я пришел туда в два ночи. Через залив виднелись огни города. Я старался отворачиваться от Ниммо. Нашел местечко, где можно было сесть, укрывшись от ветра, и принялся ждать. В темной одежде я был незаметен для прохожих. По крайней мере, я на это надеялся.

Шинель, теплое белье и перчатки помогут мне выдержать сильный ветер. На уши я натянул черную шапку. Предусмотрительно наполнил термос кофе с бренди. По воде со стороны города доносились музыка и смех. Я отпил глоток из фляжки. Ноги затекли, я сделал несколько движений, чтобы размять их.

В четыре часа меня сморила усталость, и я сунул в рот таблетку амфетамина. Двадцать минут прошло – никакого эффекта. Решил, что парнишка продал мне фуфло. Ладно, я его достану. И тут я едва не подскочил, такая энергия меня наполнила. Я оказался в гиперпространстве. В голову пришла сказанная кем-то фраза: «Колеса убивают», а потом: «А мне плевать». Сердце с каждой секундой билось все чаще и чаще, и я начал беспокоиться. При таком сердцебиении можно попасть в беду. Но чувствовал я себя Геркулесом. Казалось, железные прутья мог гнуть зубами. В голову пришла идея написать роман, я даже быстро что-то записал. Хотелось заорать: «Это будет классическая вещь!»

Я, не переставая, подпрыгивал на месте, как Джонни Роттен в зените своей славы. Выскочил на дорогу, умоляя убийцу лебедей появиться. Но его не было. В восемь часов, выпустив пар, я отправился домой. Мускулы на лице подергивались, нервы были на пределе. Молочник сказал: «Доброе утро», и я проорал: «И ВАМ ДОБРОЕ УТРО!» Попытался взять себя в руки, но наорал на уборщицу и на почтальона. До дома добирался часа два, поскольку ноги несли меня не в ту сторону. Прибыв наконец домой, я начал как безумный бегать вверх и вниз по лестнице. Это в теплом белье! Когда упал, то сильно ударился и насажал синяков. Свалился на диван совершенно без сил. Уставился на часы и с трудом разглядел, что уже полдень. Пробормотал: «Надо же».

Проспал до десяти вечера. Придя в себя, решил: «Метоамфетамины не для тебя».

Попытался восстановиться всеми известными мне способами: душ, еда, кофе, чистая одежда. Лучше, можно считать, не стало.

К полуночи я снова начал собираться. Закончив приготовления, взглянул в зеркало. Ничего хорошего. Кожа на лице серая, глаза как у буйного сумасшедшего.

Снова потащился в Клэддаф. Как бы ни пошли дела, колеса я больше не принимаю. Я занял свое место у стены. Пошел сильный дождь. Если преступник появится, самое большее, что я смогу сделать, это обозвать его. Но он не появился. Странное дело, но я задремал, мне даже приснился кошмарный сон. В четыре я проснулся от того, что два лебедя клевали мои ноги. Я заорал:

– Отвалите!

Они зашипели и вроде приготовились к нападению. Звук, который они издавали, почему-то показался мне унизительным. Я заставил себя стоять неподвижно, и они наконец отошли. Я быстро расставался со своей былой любовью к лебедям. Раннее утро, холодно и сыро. Я пробормотал: «Может, я слишком для всего этого стар?»

Лебеди начали меня пугать. В сумеречном свете они казались такими угрожающими. Я часто прикладывался к фляжке, умоляя бренди согреть меня. Начало светать. Я поклялся: «Все, я с этим завязываю».

В девять я покинул свой пост и устало выбрался на набережную. Закружилась голова, я едва успел дойти до скамейки. Хотел закурить, но сигареты промокли. Тут я услышал:

– Джек Тейлор?

Повернулся и увидел того лебединого парня. Я кивнул, и он сказал:

– Господи, вы ужасно выглядите.

– Это у меня маскировка.

– Вы были здесь всю ночь?

– Угу.

Он показал на ряд домов за нами.

– Послушайте, я вон там живу… Я накормлю вас завтраком, вы сможете принять горячий душ.

– Нет. Я в порядке.

– Простите меня за тот выпад. Теперь я вижу, вы человек добросовестный.

Я встал и сказал:

– Мне пора.

Он протянул руку и сказал:

– Спасибо за помощь.

Я уже отошел футов на сто, когда он прокричал:

– Я лично позабочусь, чтобы вам доплатили еще фунт.

Я еле сдержался, чтобы не крикнуть в ответ:

– Это уже слишком.

Но он был, как говорят ирландцы, «безвредным идиотом», поэтому я только помахал рукой. Нет смысла тратить на него свою злость.

Лаура зашла на следующий вечер. Принесла китайскую еду, и мы устроили маленький пир. Она смущенно сказала:

– Я купила вино.

– Замечательно.

– Я в этом ничего не понимаю.

– Я тоже.

Она широко улыбнулась:

– Ты очаровательный мужчина.

– Ну, так что мы имеем?

– Божоле, я правильно произнесла?

– Идеально.

Попозже она сказала:

– Вчера произошла странная вещь.

– Расскажи.

– Я пошла в кафе вместе с Вики… ты помнишь, моей подругой?

– Конечно.

– Ну, сидим мы, и там были два мужика, они начали к нам приставать. Никак не оставляли в покое. Короче, когда мы уходили, они хотели поймать нас на улице. И тут откуда ни возьмись появился этот человек и… – она широко развела руки, – стукнул их головами друг о друга, – она свела руки вместе, – и швырнул их об стену. Повернулся к нам и сказал: «Мисс Нилон, теперь вы можете идти спокойно». Мы прямо обалдели.

Я подумал, что Билл держит свое слово. Мне оставалось надеяться, что, когда придет час, я смогу сдержать свое. Я заметил:

– Старожилы города всегда выручают друг друга.

– А это не кто-то из твоих знакомых?

– Моих? Нет.

Что я должен был ей сказать – что нанял для нее охрану? Нет уж, я буду об этом молчать в тряпочку. Ей совершенно незачем об этом знать. Я поднял стакан и сказал:

– Slainte.

Уже третью ночь я проводил, скрючившись около стены. Стоило слегка повернуться, и я попадал под дождь. Лебеди сбились поближе к берегу. У меня было ощущение, что я попал в эпизод из «Сумеречной зоны», где меня навеки окружили непредсказуемые лебеди. Я решил закончить с дежурством пораньше, может быть, рвануть домой часиков в пять.

Ровно в четыре на стене прямо надо мной остановилась фигура. Я слышал затрудненное дыхание, примерно как при астме. Я следил, как он медленно подходил к слипу…

И ступил вниз.

Я мог только разобрать, что на нем длинный плащ и сапоги. Потом разглядел блеск металла. Мачете.

Он начал спускаться к воде. Я выпрямился, стараясь размять онемевшие суставы. Я услышал, как он издает звуки, похожие на лебединые. Он их подзывал. Это поразило меня больше всего. Две птицы направились к нему. Он поднял нож Я сказал:

– Эй, придурок.

Он повернулся, и я подошел поближе. Вряд ли ему было больше шестнадцати лет. Короткие блондинистые волосы, обыкновенное лицо, ничего особенного, пока не разглядишь глаза. Я как-то прочел, что Хемингуэй написал о Уиндхэме Льюисе. Будто у него глаза профессионального насильника. Вот и у этого парня были такие. Он сказал:

– Отваливай, или я тебя порежу.

– Зачем ты это делаешь?

– Для экзаменов.

– Что?

– Люцифер поможет мне получить отлично по всем предметам за восемнадцать голов.

– Восемнадцать?

На его лице мелькнуло раздражение, и он сердито сказал:

– Шесть плюс шесть и еще шесть – число зверя.

– Господи.

Он кинулся на меня. Я позволил ему приблизиться и выстрелил в него из шокового пистолета. Заряд сбил его с ног и бросил в воду. Я удивился такому мощному эффекту. Пока подросток бился в воде, мне пришла в голову мысль дать ему утонуть. Тут на него напали лебеди. Мне пришлось от них отбиваться, пока я его вытаскивал. Перевел дыхание и взвалил его на плечо. Пока я нес его к дороге, он постанывал. Я стучал в дом Тейта, пока там не зажегся свет. Тейт открыл дверь и ахнул:

– Бог ты мой!

– Вот ваш убийца лебедей.

– Что мне с ним делать?

Я опустил мальчишку на землю и сказал:

– Вам стоит поторопиться, потому что мне кажется, что лебеди выклевали ему один глаз.

Я повернулся и пошел прочь. Он крикнул:

– Куда вы пошли?

– Выпить пива.

17

Слава

Эта история попала на первую полосу газеты.

МЕСТНЫЙ ГЕРОЙ

Джек Тейлор, уроженец Голуэя, помог найти человека, подозреваемого в убийстве лебедей. Жители Клэддафа в последние недели были возмущены истреблением этих птиц.

Один местный житель сказал: «Лебеди – часть нашего наследия».

Мистер Тейлор, бывший полицейский, дежурил у воды несколько ночей. Предполагаемый преступник оказался подростком из Солтхилла. В своем коротком заявлении старший инспектор Кленси сказал:

– Полиция очень обеспокоена отсутствием уважения у молодежи к общественным ценностям. Мы не потерпим такого вандализма.

Он призвал родителей внимательнее следить за своими детьми. Мистер Тейлор от комментариев уклонился.

* * *

Я наконец-то успешно завершил дело. Да, во всем разобрался. Почувствовал ли я удовлетворение? Черта с два. Меня одолело чувство опустошения. Терзали ли меня сомнения? Не совсем. Я знал, но это меня не утешало. Меня терзала пустота, я ощущал ее физически.

Я снова вернулся к корням, к книгам. Я читал так, как будто от этого зависела моя жизнь. В 1991-м я напал на Дэвида Гейтса, на его первый роман «Джерниган», книгу, не слишком подходящую для наркоманов. Рассказчик всегда под мухой, воинственный, со съехавшей крышей. Распятый своей собственной иронией, он стремится к извращенному анализу. Роман повествует об американском предместье. Я давал книгу нескольким людям, и все они ее возненавидели. Я спрашивал:

– А как насчет юмора?

– Такой же больной, как и Джерниган.

Существенное замечание. Но автор отыгрался, когда его номинировали на Пулитцеровскую премию.

Я принялся за его короткие рассказы. Сборник назывался «Чудеса невидимого мира». В рассказе «Звездный ребенок» гей оставляет большой город и навсегда возвращается в свой родной городок, где его заставляют играть роль отца для сына его сестры, который лечится от наркомании.

«По большей части он избегал водить Деке по ресторанам, и не из-за проблемы педерастии. Просто они вдвоем выглядели так одиноко в мире».

Я подумал, какое это замечательное слово – «педерастия». Несколько затруднительно вставить в обычный разговор, но кто знает, может, и пригодится.

Следующим шел рассказ «Безумная мысль». Женщина потеряла свою настоящую любовь и раздражается по поводу городской жизни с обиженным мужем.

«Все в порядке с Джоном Ле Kappe, – сказал Поль. – Я, черт возьми, скорее стану читать его, чем этого долбаного Джона Апдайка. Если уж речь зашла о Джонах».

Зазвонил дверной звонок.

– Черт, – выругался я.

И встал, чтобы открыть дверь. Сначала я его не узнал.

– Старший инспектор Кленси?

Он был в гражданском, костюм-тройка. Такие распродавались в «У Пенни» три года назад. Он спросил:

– Войти можно?

– Ордер есть?

Его лицо помрачнело, и я сказал:

– Шучу. Заходи.

Привел его в кухню и спросил:

– Налить тебе чего-нибудь?

– Чаю, с удовольствием выпью чаю.

Он с трудом уселся на стул, напомнив мне человека, который недавно повредил себе спину. Оглядел помещение и сказал:

– Удобно.

Я посчитал, что это замечание не нуждается в ответе. Я внимательно всмотрелся в Кленси. Когда я с ним познакомился, он был тощим, как зубочистка. Мы были близкими друзьями. Все это было много лет назад. Теперь его живот вываливался из брюк. Глаза утонули в складках жира, лицо имело кирпичный оттенок, дышал он с трудом. Я поставил перед ним кружку и сказал:

– Печенье кончилось.

Он улыбнулся, прямо-таки волчий оскал, и сказал:

– Тебя можно поздравить.

– По поводу отсутствия печенья?

Он покачал головой:

– С этим лебединым делом. Все в городе только о тебе и говорят.

– Повезло, и только.

– А другое дело, касательно тинкеров, ты им еще занимаешься?

– Нет, я ничего не узнал. Пара ребят меня недавно побили, сказали, что по твоему указанию.

– А, Джек, это новички, они иногда слишком сильно стараются.

– Тогда зачем ты пришел?

– Просто навестить. Мы ведь так давно знаем друг друга.

– И не знаем ничего хорошего.

Он встал, не притронувшись к чаю.

– Еще одно.

– Да?

– Насчет Билла Касселла, местного бандюгана. Тебе лучше держаться от него подальше.

– Это предупреждение?

– Джек, ты становишься параноиком. Я только даю тебе дружеский совет.

Как только он вышел из двери, подъехала машина, вылез полицейский и открыл заднюю дверь. Я заметил:

– Впечатляет.

– Звание дает свои привилегии.

Я взглянул на него и сказал:

– Оно и видно: ты теперь человек с большим весом.

* * *

Я снова перечитывал Дерека Раймонда и отметил такой абзац:

Мне думается, что неважно, женаты вы или нет, устроены в жизни и живете вы с пташкой или нет, некоторые из них просто имеют ваш номер, как бомбы во время войны; и даже если они вам не слишком нравятся, вы все равно не можете ничего поделать – разве что вы согласны провести всю жизнь, споря с судьбой, и, возможно, одержать верх, если будете настойчивы, но я человек не того типа.

Несколько следующих дней я не высовывался. Случилась удивительная вещь. Я стал меньше пить. Необузданная тяга к наркотикам ослабела. Теперь я ощущал лишь смутную потребность, с которой мог бороться. Боялся: если выйду, нервы сдадут. Почитал Мертона в тщетной надежде на духовное насыщение. Ничего не получил.

По правде, он чертовски меня раздражал. Обычно это предшествовало резкому срыву. Когда позвонила Лаура, я сказал:

– Лапочка, у меня грипп.

– Я приду и полечу тебя.

– Нет-нет, я тут напичкан лекарствами.

– Я хочу тебя видеть, Джек.

– Но не такого больного.

– Мне без разницы.

– Господи, сколько раз надо повторять, не надо тебе видеть меня больным.

– Мне все равно.

– А мне нет. Самое большее три дня, и я буду в порядке.

И она раздражала меня. Мне трудно было бы назвать что-то или кого-то, кто бы меня не раздражал. На второй день затворничества раздался звонок в дверь. Открыл и увидел одного из тинкеров. Я как-то видел его вместе с Трубочистом. Я рявкнул:

– Что надо?

– Трубочист велел проверить, все ли с вами в порядке.

– Проверил – и иди.

Я попытался закрыть дверь. Он протянул руку и сказал:

– Меня зовут Мики, могу я на минуту зайти?

– Минуту, не больше. Часы тикают.

Он вошел и огляделся. Я спросил:

– Что ты ищешь?

– Ничего. Здесь у вас мило.

Он говорил размеренно, как будто пробовал каждое слово на вкус. Спросил:

– Стакан воды не дадите?

Я дал ему воды, он выпил и сказал:

– У меня постоянная жажда. Наверное, это из-за ломтиков, которые я ел на завтрак.

– Мики, почему у меня ощущение, что ты что-то затеваешь?

– Я когда-то здесь жил.

– Трубочист говорил, здесь жила семья.

– Нет, только я.

– Почему ты уехал?

– Трубочист выставил меня из-за вас.

Я зажег сигарету, выдохнул дым ему в лицо и сказал:

– А, ты, выходит, обижен.

Он сжал стакан и заметил:

– Я бы не возражал, если бы вы это заслужили.

– Я нашел наиболее вероятного подозреваемого.

– И где же он?

С меня хватило. Я так и сказал:

– Хватит с меня. Что-нибудь еще?

– Нет. Я не могу одолжить у вас какую-нибудь книгу?

– Ты читаешь?

– Вы считаете, что тинкеры не читают?

– Помилосердствуй. Я не в настроении для такой беседы.

Он не шевельнулся и сказал:

– Так как насчет книги?

Я пошел к двери:

– Запишись в библиотеку.

Стоя на ступеньке, он сказал:

– Вы не разрешите мне взять книгу?

– Купи себе сам.

И я захлопнул дверь перед его лицом.

Снова зазвенел звонок. Я распахнул дверь, готовясь к драке. Но это оказался сосед. Я сказал:

– О…

Он выглядел неопрятным даже в свои лучшие дни. Сейчас у него был такой вид, будто его вывернули наизнанку и вытерли об него ноги. В руке он держал бутылку. Сказал:

– Poitin.

– Гм… спасибо… право, не знаю.

– Я купил карточку лотереи и выиграл.

– Много?

– Вот уже неделю пью.

– Так много?

– Вчера я был в человечном пабе.

– Что?

– Ты открываешь дверь, и все поют «Я всего лишь человек».

Я посмотрел бутылку на свет. Жидкость чистая как слеза.

– Настоящее зелье.

Он содрогнулся и сказал:

– Могу поручиться.

– Я думал, полиция запрещает это продавать.

– Я у полицейского и купил.

– Само по себе гарантия.

– Лучше не бывает.