Текст книги "Навеки мой"

– Я должен уйти. – Он потянулся за шейным платком и обернул его вокруг шеи.

Трепет в груди Софи прекратился, и она бесшумно выдохнула, поняв, что Джек спас ее от себя самой.

– Знаю.

Софи смотрела в темноту перед собой, прислушиваясь к шороху одежды. Пол легонько скрипнул, когда Джек приблизился к кровати.

– Когда я увижу тебя снова? – Он опустился на краешек матраса и наклонился, чтобы запечатлеть на губах Софи поцелуй. Его рука коснулась ее обнаженной груди в нежной ласке. – Назови мне время и день, дорогая.

– Джек! – Софи приподнялась на подушках, отчаянно борясь с соблазном притянуть его к себе. – Как правило, я прихожу в «Вегу» между восьмью и девятью часами вечера.

Взгляд голубых глаз Джека, казалось, прожигал ее насквозь.

– А во сколько уходишь?

– Обычно не раньше трех часов утра. – Пальцы Джека заскользили по животу Софи, и она вздрогнула. – Но это очень поздно. И я уже начала подумывать о том, что надо уходить пораньше…

– В час, – прошептал Джек. – Уходи в час, и я встречу тебя здесь.

– А если…

– Ты меня не хочешь? Тогда уйди раньше или позже, и я пойму, что приходить сюда не надо.

– Но как ты узнаешь, во сколько я ушла?

Джек коснулся кончиком пальца ее губ.

– Я внимательно слежу за происходящим в клубе. Особенно за тобой. Несложно наблюдать за кем-то, если не сосредоточиваться на картах.

Софи поцеловала палец Джека.

– Но ты мог бы играть время от времени. Иначе твое нежелание сесть за карточный стол покажется странным.

Джек вскинул бровь:

– Неужели?

– Я не говорю о больших ставках, – пояснила она. – Лишь о том, что отсутствие таковых привлечет к тебе ненужное внимание.

– Спасибо за совет. Я подумаю над твоими словами. – Джек снова поцеловал Софи, сначала легонько, а затем более глубоко и страстно.

Софи пришлось выбраться из постели, проводить Джека и запереть дверь на засов. Одетая лишь в тонкий пеньюар, она последовала за ним вниз по узкой лестнице в крошечную прихожую. Там Джек заключил ее в объятия и некоторое время не отпускал. Софи прижалась щекой к его груди, скрытой теперь безупречно скроенным костюмом, и ее сердце замерло.

– Спокойной ночи, дорогая, – прошептал он, коснувшись губами лба Софи. – До завтра.

– Спокойной ночи, Джек. – Она распахнула перед ним дверь и наблюдала, как он удаляется от ее дома. Слишком высокий и изысканный для этой скромной улицы. Затем Софи закрыла дверь и задвинула засов.

Это лишь интрижка, и продлится она недолго. Но, видит бог, она попытается насладиться каждым мгновением в объятиях Джека.

Глава 19

Джек сел в поджидавший его экипаж на Тотнем-Корт-роуд, недалеко от дома Софи. Уже много лет он не возвращался домой так поздно. Откинувшись на жесткую, вытертую спинку сиденья, Джек улыбнулся при воспоминании о Софи, одетой лишь в тонкий пеньюар в цветочек. Хотя он предпочел бы увидеть ее в собственном голубом халате. Возможно, ему следует послать его ей…

Однако Джек тотчас отбросил эту мысль. Конечно, он не мог этого сделать. Его любовная связь с Софи должна остаться тайной. Только глупец не заметил бы, как изменилось ее настроение, когда он сказал, что примет любые условия. Софи не хотела, чтобы кто-нибудь узнал об их отношениях, потому что это запятнает ее репутацию. А она, судя по всему, надеялась выйти замуж за приличного, уважаемого человека. Хорошее настроение Джека исчезло, когда он представил Софи в объятиях другого, любимого мужчины. И если она найдет такого, он просто будет стоять в стороне и наблюдать.

Тем не менее он пообещал Софи сохранить их отношения в тайне. Постепенно ему становилось понятно, что она хранит еще множество секретов.

Джек тихо выругался в темноте экипажа. Членство в клубе «Вега», возможно, обернется для него крахом. Филипп возмутился, увидев его в клубе, однако Джек быстро указал брату его место. Его присутствие в клубе могло раздражать Филиппа сколько угодно. Джек дал ему понять, что не отступится. И если Филипп не желает его видеть, то ему придется перестать посещать «Вегу».

Джек помнил, как злобно прищурился брат.

– Ты здесь из-за нее.

– Ты имеешь в виду миссис Кэмпбелл? – холодно уточнил Джек. – Да. До меня дошли слухи, что ты выставляешь себя в невыгодном свете, пытаясь ее преследовать. Этому надо положить конец. Как и твоим проигрышам. Если не можешь контролировать себя, это сделаю я.

Филипп неприязненно посмотрел на брата и пробормотал что-то себе под нос, однако в итоге даже не приблизился к Софи. Джек не выпускал брата из поля зрения целый вечер, поэтому был уверен в этом. А вскоре Джек, как и надеялся, тоже заметил Софи. Однако волнение, охватившее его при виде нее, длилось недолго. Ведь рядом с ней находился мужчина. Он стоял неприлично близко, разговаривал с ней и заставлял ее улыбаться. Этот же мужчина подал Софи руку и повел ее куда-то прочь, пробудив в душе Джека волну ревности.

Ему не составило труда выяснить имя незнакомца. Джайлз Картер – джентльмен из уважаемой семьи со стабильным доходом. Никто не мог сказать о нем дурного слова. Более того, завсегдатаи клуба отзывались о Картере как о благородном, здравомыслящем и остроумном человеке. Он собственными глазами видел, что мистер Картер недурен собой, и Софи явно нравится его общество. Джек с трудом сдерживался, чтобы не разбить ему лицо. Софи утверждала, будто мистер Картер всего лишь друг, но это могло измениться, если она станет поощрять его ухаживания. А то, что Картер испытывает к Софи влечение, было ясно даже глупцу.

Джек мог игнорировать вопросы женитьбы, когда это касалось его самого. Но он прекрасно знал, как работает рынок женихов и невест. Такие джентльмены, как Джайлз Картер, были вполне выгодной партией. Особенно для женщины без семьи и связей и с довольно шатким положением в обществе. У Софи есть тайны, но Джек постоянно твердил себе, что не имеет права расспрашивать ее. Они не мешали короткому приключению в Олвин-Хаусе, но теперь… он хотел знать о Софи все: с кем она дружит, как проводит время, кому доверяет и что удостаивает своим вниманием.

Только вот как добиться того, чтобы Софи рассказала ему о себе?

Экипаж остановился неподалеку от Вэр-Хауса, Джек вышел из него, заплатил кучеру. Колеса громко загремели по булыжной мостовой, когда экипаж покатил прочь по тихой пустынной улице, а Джек проделал остаток пути до дома пешком.

Даже в столь поздний час в доме ждал слуга, готовый распахнуть дверь. Джек передал лакею пальто и шляпу, и некоторое время стоял в пустом холле. В это время в доме было тихо точно в могиле. Не в силах справиться с беспокойством, Джек взял со стола лампу и направился по длинным коридорам к себе в кабинет. Он налил в стакан бренди, но отставил его в сторону после одного глотка. Что же скрывала Софи?

Джек догадался, что она играет в карты, чтобы сколотить состояние. Подобная деятельность в обществе не слишком приветствовалась, однако и преступления в этом тоже не было.

А еще Джек подозревал, что Софи пытается найти мужа. Впрочем, то же самое можно было сказать и о многих других жительницах Лондона.

Николас Дэшвуд предостерег Джека от общения с Софи. И все же она нашла способ поговорить с ним и даже пригласила к себе домой.

Однако кое-чего Джек не понимал. Если Софи нуждалась в деньгах, ей стоило лишь намекнуть, и он бы окружил ее роскошью. Она наверняка знала это, ведь Джек предложил купить для нее дом. Но вместо этого попросила его никогда больше не говорить о том, что случилось в Олвин-Хаусе, и даже не пытаться увидеться с ней снова… А потом позвала его к себе в постель. Джек и так уже сходил по ней с ума. Что же будет дальше?

А может, все это тщательно продуманный план? Неужели он попал в сети опытной мошенницы? Женщины, нуждающейся в деньгах, соблазняющей своих партнеров по игре, отвергающей тех, у кого нет собственного дохода? Неужели Софи занялась с ним любовью, а потом объявила о том, что между ними все кончено, но в итоге все равно заманила его в ловушку? Каждое действие Софи заставляло Джека желать ее еще сильнее. Неужели именно на это она и рассчитывала? Охотником оказался вовсе не он, а Софи? Женщина снова использует его и унизит?

Поморщившись, Джек выругался и провел рукой по волосам. Он снова повторяет свою ошибку. Позволяет призраку Порсии заставить его увидеть проблемы там, где их на самом деле нет. По правде говоря, в последние годы Джек о ней почти не вспоминал. И что в итоге? Он приписывает Софи нечестивые намерения без всякого на то основания.

Ключ хранился у Джека в столе. Найдя его, он повернулся к большому шкафу, поставил лампу рядом, сделал пламя посильнее и отпер самый верхний ящик. Ему не составило труда отыскать хранившуюся там миниатюру. Она была меньше, чем он помнил, в потускневшей от времени серебряной рамке. Джек поднес миниатюру к лампе и посмотрел на портрет своей первой любви.

Она была такой юной. В памяти Джека Порсия осталась женщиной: прекрасной и лживой, как Ева, – но с этого портрета на него смотрела почти девочка. И это его удивило. Джек чуть наклонил миниатюру, чтобы получше разглядеть пухлые щеки, маленький, похожий на бутон розы, рот, золотистые локоны. Он влюбился в нее почти с первого взгляда, и полагал, что с ней произошло то же самое. Порсия принимала знаки его внимания, улыбалась всему, что Джек говорил, и даже позволяла себя целовать. Она сильно отличалась от других великосветских леди, слишком явно пытавшихся заполучить его в мужья. Казалось, что Порсии, не было до этого никакого дела. Она представлялась Джеку совершенством: красивая, элегантная, чуждая условностям. Порсия увлекалась скачками и изобразительным искусством, учила русский и французский в отличие от других молодых дам, потому что много читала о русском царе и интересовалась его жизнью. Она была из его мира, из его общества, и все же была для Джека подобна глотку свежего воздуха. Отец Джека одобрил ее кандидатуру, и родители Порсии всячески поощряли его ухаживания. Странно, но Джек вдруг понял, что разделяет их мнение относительного того, что ему непременно следует сделать Порсию своей женой. К тому же он вообразил, будто по уши в нее влюблен.

А потом она сбежала с другим. Накануне вечером Порсия танцевала с Джеком целых три танца подряд, пробудив волну перешептываний и ожиданий, а на следующий день выскользнула через черный ход из салона модистки, где покупала шляпки, прыгнула в поджидавший ее экипаж и направилась на север. Позднее Джек узнал, что она флиртовала с ним, будучи незаконно помолвленной с подававшим надежды морским офицером. Отец Порсии, граф Фарнсуорт, не одобрял ее увлечения и устроил так, чтобы офицера отправили в море. Он посоветовал дочери найти более подходящего мужчину. Порсия выбрала Джека и использовала его для того, чтобы усыпить бдительность семьи, а потом сбежать с женихом в Шотландию, где их обвенчали без согласия родителей.

Она оставила записку, в которой умоляла Джека простить ее. Однако ему потребовалось не так много времени, чтобы узнать всю горькую правду. Порсия никогда его не любила, считала бесполезным молодым человеком, который со временем станет бесполезным и скучным мужчиной, только и ждущим того, чтобы унаследовать титул. Шла война, и жених Порсии уже прославился тем, что совершил отчаянную вылазку в испанском порту. Порсия видела себя путешествующей по миру, с награжденным медалями героем и бесстрашным авантюристом. Она даже смеялась со своими подругами над тем, что имени Джека никто никогда не узнает, поскольку для всех он останется очередным наследником в череде герцогов Вэр. Ей нужен был энергичный, деятельный мужчина, а не наследник, которого делают желанным титул и состояние.

Джек убрал портрет в шкаф. Шок от сознания, что Порсия никогда не желала его по-настоящему, давно прошел. Она оказалась бессердечной и расчетливой особой, разбившей ему сердце. Однако время залечило эту рану. Порсия оставила в душе Джека шрам. Но это было не разбитое сердце, как полагали многие, а сознание, что никто и никогда не полюбит его за человеческие качества. Менее чем через месяц после побега Порсии отец Джека, восьмой герцог Вэр, неожиданно умер. В свои двадцать четыре года Джек оказался совершенно не готов унаследовать многочисленные земли и недвижимость, огромное состояние и груз ответственности, налагаемый титулом.

Его более удачливые друзья, еще не успевшие унаследовать титулов или не имевшие таковых вовсе, подшучивали над ним. Теперь никто не смел ему указывать, как себя вести и на что тратить деньги. Джек мог иметь любую женщину, а также кутить сколько душа пожелает, твердили его друзья, подмигивая и непристойно хохоча. Однако это было слабым утешением после того, как единственная дама, которую, как ему казалось, он безумно любил, сбежала с другим, а его спокойной жизни пришел конец под гнетом обязанностей и долга, налагаемых титулом. Женщины, на кого Джек обращал внимание, видели в нем не мужчину, а возможность стать герцогиней.

После Порсии Софи Кэмпбелл стала первой женщиной, заставившей Джека думать, будто ее интересует он сам, а вовсе не его титул. На мгновение мысль, показавшаяся ему такой соблазнительной в Олвин-Хаусе – почему он не может выбрать ту даму, которую хочет? – завладела им с новой силой. Ему действительно не нужно было жениться ради связей или денег. Так почему он не мог сломать традиции и взять в жены ту женщину, которую хочет и выбрал сам? Если, конечно, он действительно помышляет о женитьбе.

Хотел ли Джек жениться на Софи? И разве можно принять столь важное решение через пару недель знакомства?

«Ты совсем ее не знаешь», – нашептывал внутренний голос. Джек считал, что прекрасно знает, что собой представляет Порсия, а она его обманула. Наверное, он плохо разбирался в женщинах. В глубине души Джек был уверен, что Софи совсем не такая, как его бывшая невеста. Однако факт оставался фактом. У нее имеются секреты, которыми она не намерена делиться ни с кем.

Что же скрывает Софи Кэмпбелл?

Глава 20

Следующие две недели Джек старательно игнорировал хранимые Софи тайны. И придерживался своего намерения не выпускать Филиппа из виду. Когда его брат отправлялся в «Вегу», он следовал за ним и оставался в клубе до тех пор, пока стрелки на часах не останавливались на отметке четверть второго. В это время Джек уходил из клуба, насмешливо отдавая честь Филиппу, уже привыкшему к присутствию брата, хотя так и не смирившемуся с этим. Однако Джеку не было до этого дела. Мистер Форбс прекрасно знал привычки всех своих посетителей, поэтому Джека каждую ночь ждал экипаж. Джек доезжал до Тотнем-Корт-роуд, а дальше шел пешком до маленького домика Софи на Альфред-стрит, чтобы не беспокоить ее соседей.

Эти короткие часы, проведенные рядом с Софи, подпитывали Джека. Когда Софи отпирала дверь, чтобы впустить его внутрь, сердце Джека пело от радости при виде ее лица. Когда же они, взявшись за руки, поспешно поднимались по лестнице в спальню, он чувствовал себя энергичным, как никогда. А вскоре дверь спальни закрывалась, и Джек целовал Софи, раздевал ее и занимался с ней любовью до тех пор, пока оба без сил не падали на кровать с отчаянно колотившимися сердцами и влажной от пота кожей. И вот тогда Джек позволял себе размышлять о своем положении.

Он – девятый герцог Вэр, имеющий связи и родственников в большинстве известных семей Англии и половине королевских домов Европы. Ему не требовалось привлекать в семью еще благородную кровь или обзаводиться новыми связями. Джек считался одним из богатейших людей Британии и был вовсе не обязан жениться на наследнице. Он являлся членом палаты лордов, как и его предки, однако не питал страсти к политике. Так что брак, основанный на политических мотивах, Джека тоже не интересовал. В общем, не существовало причин, по которым он не мог бы взять в жены обычную женщину.

В постели они с Софи разговаривали. Порой беседы носили несерьезный характер и заканчивались громким смехом. Но время от времени они становились более глубокими и производили на Джека сильное впечатление. Софи повидала мир, и умела ценить мелочи, чем удивляла Джека и заставляла чувствовать стыд. Необычному изысканному реверансу, напоминающему танцевальное па, ее обучила русская балерина, когда Софи было восемь лет. Она забавно рассказывала о том, как снова и снова практиковалась перед зеркалом, предвкушая, как будет представлена царю. Чего, конечно же, не случилось. Но реверанс так и остался на память о той балерине, признававшей лишь наряды из алого шелка и отказывавшейся надевать что-либо другое. Балерина держала ручного мангуста и тепло относилась к маленькой Софи.

Джеку не давала покоя мысль, как и почему она оказалась в Санкт-Петербурге, но Софи не объясняла. Джек вдруг понял, что ее секреты волнуют его все меньше и меньше. А вот чувства Софи к нему были действительно важны.

Истинной герцогини из Софи не получится, но это не имело значения. Герцог Эксетер женился на вдове сельского викария, однако земля от этого не остановилась, и даже надменный высший свет в итоге забыл мезальянсе. Ведь важно только его, Джека, мнение, верно? Только его предпочтения следует учитывать, когда речь зайдет о том, кто будет находиться рядом с ним на балах, рожать ему детей и чей портрет повесят в галерее Кирквуда. Однажды Софи лежала рядом с ним, свернувшись калачиком, и рассказывала очередную историю из своего детства, о ее присутствии на одном из званых вечеров в Вене и попытке спрятать от родителей подобранного на улице бродячего кота. Джек слушал с еле заметной улыбкой, и думал о том, что ему безразлично мнение окружающих, потому что она достойна того, чтобы стать его женой.

Усиливающееся ощущение, что ему нужно следовать зову сердца и разума, не отпускало Джека до тех пор, пока однажды утром герцогиня не присоединилась к нему за завтраком. Это случилось через три недели после того, как Софи нанесла визит в Вэр-Хаус.

– Доброе утро, – произнесла герцогиня, когда лакей услужливо отодвинул для нее стул.

– Доброе утро, – с удивлением протянул Джек, наблюдая, как мать усаживается за стол.

Обычно она завтракала у себя в комнате и гораздо позже. Так что ее появление в столовой сегодня утром было необычным. К тому времени, как лакей принес все, что она просила, Джек уже почти закончил завтракать. До встречи с Софи он, как правило, проводил целый час у себя в кабинете, прежде чем отправиться на конную прогулку в парк. Однако теперь значительную часть рутинной работы выполнял Перси. Джек выезжал на прогулки каждый день в любую погоду, а сегодня и вовсе впервые за много лет планировал заглянуть в боксерский клуб. Джек не чувствовал, что готов снова выйти на ринг, но было так приятно выбраться из душного кабинета и заняться чем-то еще помимо повседневных дел. Он отодвинулся от стола.

– Прошу извинить меня, мама.

– Ты хорошо себя чувствуешь, дорогой?

Вопрос, заданный тихим мягким тоном, застал Джека врасплох.

– Прекрасно, – ответил он, подумав о том, что лучше, чем сейчас, не было давно. – Что заставило тебя спросить об этом?

На лице герцогини отразилось беспокойство.

– Последние несколько недель ты сам не свой. Забросил дела. Каждый вечер уходишь из дома и возвращаешься лишь на рассвете… Это совершенно на тебя не похоже.

До того как умер отец, Джек вел себя гораздо хуже. Но даже такое поведение не шло ни в какое сравнение с тем, что творил Филипп.

– Перси прекрасно справляется со своими обязанностями. Отцу следовало больше доверять ему. К тому же нет необходимости в том, чтобы я лично одобрял каждую покупку в Кирквуд-Хаусе или следил за ремонтом ледника в Олвине. – Джек вскинул голову, когда лицо матери приобрело укоризненное выражение. – Что беспокоит тебя, мама? Какая-то из твоих подруг едва не лишилась чувств от ужаса при виде того, что я совершил нечто предосудительное?

– Не говори ерунды! Мое беспокойство основано на собственных наблюдениях. Я не могла не заметить, что твои привычки коренным образом изменились после того инцидента в клубе.

Герцогиня Вэр не произносила названия клуба, даже когда упрашивала спасти Филиппа от долгов, и Джек с трудом подавил улыбку. Мать не представляла, насколько изменились его привычки!

– Наверное, это меня встряхнуло и вывело из многолетнего оцепенения, – мягко произнес он.

– Однако ты изменился отнюдь не в лучшую сторону! – воскликнула герцогиня, выронив из рук нож для масла. – Как ты можешь посещать это безнравственное место каждую ночь?

– Безнравственное? Я хожу туда вместе с Филиппом. Его привычки тоже причиняют тебе беспокойство?

Глаза герцогини вспыхнули недобрым огнем. Джек давно уже понял, что Филипп – ее любимчик, поэтому его не удивило нежелание матери обсуждать младшего сына.

– Мы говорим о тебе, а не о твоем брате. Ты пренебрегаешь своими обязанностями из-за него?

Джеку захотелось рассмеяться. Благодаря Филиппу у него появился прекрасный повод видеться с Софи, и Джек был ему за это благодарен.

– Я ни в коей мере не пренебрегаю своими обязанностями. Более того, отношусь к ним очень серьезно. Ведь это ты заставила меня следить за братом, чтобы уберечь его от банкротства.

Его слова уязвили герцогиню.

– Перестань обвинять Филиппа! – бросила она. – Я говорю сейчас о твоих обязанностях не перед ним, а перед титулом. Твой отец был бы в высшей степени разочарован.

Джек промолчал. На протяжении семи лет он прикладывал все усилия, чтобы отец мог бы гордиться им, однако мать ни разу его не похвалила. Зато не забывала повторять, как был бы опечален отец, каждый раз, когда Джек отказывался выполнять ее требования. В общем, Джек давно уже не боялся разочаровать мать.

– Вот видишь, – мягко произнесла она, поняв, что у сына нет аргументов. – Предоставь сегодня Филиппа самому себе. Уверена, что за несколько часов он не успеет себе навредить. А ты отправишься со мной в театр.

– В театр? – удивился Джек. В голосе матери послышались умоляющие нотки, а это что-то новенькое.

– Да. – Герцогиня отхлебнула чаю. – Я уже пригласила леди Стоув и Люсинду в нашу ложу. Они будут рады наконец-то увидеть тебя.

Но Джек больше обрадовался бы встрече с Софи. Леди Стоув слишком много болтала и еще больше смеялась. От этого писклявого девчачьего смеха у Джека начинала болеть голова. Трех часов бок о бок с ней он точно не выдержит.

– Не сегодня, мама.

Герцогиня вздохнула.

– Подожди. – Она жестом попросила лакея оставить их наедине. – Давай поговорим начистоту, дорогой. Ты ведешь себя непростительно грубо по отношению к леди Стоув и Люсинде.

– Грубо! – Джек уже пожалел, что не приказал подать завтрак в кабинет. – И в чем это выражается?

– Ты избегал Люсинду весь сезон, хотя должен был поступать наоборот.

– Я ее не избегал, – возразил Джек. – Просто был занят. А почему я должен искать общения с ней?

– Все вокруг ждут, что в этом году ты сделаешь Люсинде предложение.

Даже если бы сейчас на них обрушился потолок, Джек не удивился бы сильнее.

– Предложение? Жениться на Люсинде? Но она же совсем ребенок!

– Ей восемнадцать лет, – произнесла герцогиня. – И ты дал слово отцу, что женишься на ней. Люсинда выросла и ждет от тебя предложения руки и сердца, в то время как ты скачешь по Лондону, словно только что окончивший университет беззаботный юнец.

Джек смотрел на мать точно громом пораженный. Он действительно пообещал отцу, что позаботится о Люсинде, но, чтобы на ней жениться… Нет, он не обещал ничего подобного. Джек бросил взгляд на мать в надежде, что она просто пошутила, но та была абсолютно серьезна. О господи! Неужели она действительно верила, что семь лет назад состоялась его помолвка с этой девочкой?

Джек откинулся на спинку стула и с подозрением посмотрел на мать.

– Мама, я никогда не давал обещания жениться на Люсинде. Ведь она была совсем ребенком, когда умер отец.

– И на смертном одре он умолял тебя позаботиться о ней, дочери своего самого близкого друга.

– Верно. Позаботиться. Вот о чем он просил. Я пообещал и до сих пор забочусь об этой девушке.

Герцогиня усмехнулась:

– Подумаешь оплатил несколько счетов. Твой отец имел в виду совсем не это, и ты прекрасно все понял.

Речь шла не только об оплате нескольких счетов. Джек знал, что на протяжении последних семи лет Перси вел все дела леди Стоув: управлял ее домами, нанимал слуг, чтобы она и ее дочь ни в чем не нуждались. Зная леди Стоув, Джек подозревал, что его секретарь выплачивает немалые суммы по счетам. Он не сомневался, что лорда Стоува, младшего брата покойного графа, вполне устраивало такое положение дел, ведь его невестка слыла весьма расточительной особой.

Но Джек был рад помогать этой семье. Именно об этом просил отец, и Джек готов был делать все, что в его силах, чтобы выполнить обещание. Он помнил тот день, когда отец и лорд Стоув, дружившие еще с Итона, отправились на морскую прогулку на яхте графа «Цирцее». Дул ветер, из серых туч сыпался мелкий дождик, но в целом ничто не предвещало ухудшения погоды. Неплохой день для прогулки. Так объявил герцог. Он обожал ходить под парусом, а река рядом с Кирквудом была достаточно широкой и спокойной.

Стоув не хотел соглашаться. Леди Стоув неважно себя чувствовала в ожидании малыша и просила, чтобы муж остался с ней. У графа все еще не было наследника, только одна дочь – Люсинда. В памяти Джека она осталась спокойной начитанной девочкой, высокой и неуклюжей в свои одиннадцать лет, с постоянно падающими на лицо кудрявыми рыжими волосами. В тот день он находился дома лишь потому, что у его любимого коня разболелась нога, а Кирквуд славился своими грумами. Именно из-за этого не слишком приятного события для его коня Джек стал свидетелем того, как отец и лорд Стоув поднялись на борт «Цирцея» в сопровождении двух слуг и отчалили от берега.

Буря налетела неожиданно, за считаные часы превратив реку в неуправляемый бурный поток. Стихла она довольно быстро, и когда снова вышло солнце, яхту прибило к берегу. Мачта ее была сломана и лежала в воде. Волны едва не опрокинули яхту, и Стоува смыло за борт. Охваченный ужасом, герцог несколько раз нырял за другом, но все его усилия были напрасны. Слуги и герцогиня вынуждены были уложить его в постель. На следующий день у герцога начался сильный жар, а тело Стоува вынесло на берег недалеко от дома.

Лихорадке понадобилось всего четыре дня, чтобы забрать жизнь герцога. Доктора приходили несколько раз и пускали кровь, прежде чем сообщить, что больше ничем не могут помочь. В глубине души Джек подозревал, что горестные рыдания леди Стоув, потерявшей ребенка, заставили его отца желать себе смерти. «Я убил его, – снова и снова повторял герцог в бреду. – Я убил Стоува». В ночь перед смертью отец схватил Джека за руку и заставил поклясться, что он присмотрит за леди Стоув и ее дочерью. Лишенный присутствия духа и напуганный быстро ухудшавшимся состоянием отца, Джек дал клятву.

Но она не включала в себя обещание жениться на Люсинде. Джек прищурился и посмотрел на мать. Интересно, что она замышляет?

– Если бы он попросил меня пообещать жениться на Люсинде, которой на тот момент было всего одиннадцать лет, я бы отказался. Не только ради себя, но и ради Люсинды. Она заслуживает возможность выразить собственное мнение по этому поводу. Вы с леди Стоув решили, что я должен на ней жениться, верно?

– Для твоего же блага, – ничуть не смутившись, ответила герцогиня. – В последнее время ты точно с цепи сорвался. Твой отец пришел бы в ужас, узнав хотя бы половину из того, что ты сотворил за прошедший месяц. Послушай меня, женись на благопристойной юной леди, готовившей себя к роли герцогини, и этот брак снова сделает тебя самим собой.

– Самим собой, – с отвращением повторил Джек.

– Да. Ты же герцог, Линдевилл, и должен жить, как и подобает человеку твоего положения с уважаемой всеми герцогиней. Давно настала пора исполнить свой долг и обзавестись наследником.

Джек почти не слышал этого последнего заявления о долге. Его разум зацепился за одну фразу, произнесенную матерью. По ее словам, Люсинда была с детства уверена, что станет его женой. Господи! Неужели это правда? Если так, то он оказался в сложном положении. Джек никогда не упоминал при ней о женитьбе, а она не намекала, что ждет предложения. Но если Люсинда действительно верила в то, что они формально помолвлены, то он ничего не мог с этим поделать. Джек заботился о ней и ее матери, словно бы они были членами семьи. Если все в городе были уверены в том, что они с Люсиндой помолвлены… Если его собственная мать и леди Стоув рассказывали, что свадьба не за горами, в этом уже никто не усомнится.

И что еще хуже – Люсинда тоже может уверовать в это. В этом сезоне состоялся ее дебют. Дебют единственной дочери покойного графа с весьма внушительным приданым. И Лондон ожидает, что она подыщет себе выгодную партию.

Что же касается самой Люсинды… Они всегда прекрасно ладили. И если она верила в то, что Джек сделает ей предложение, то ни словом не обмолвилась об этом. А может, подобная мысль просто не приходила ей в голову. Люсинда была симпатичной девушкой, из благородной семьи. Неужели она действительно готовилась стать его женой с того самого дня, как ей исполнилось одиннадцать лет? И отвергала другие предложения руки и сердца, потому что ожидала его от Джека? Он вытер внезапно вспотевшие ладони о колени. Проклятье!

И дело было вовсе даже не в том, что Джек не доверял матери, склонной манипулировать людьми. И не в том, что он не желал жениться на Люсинде, которую считал скорее младшей сестрой, чем желанной женщиной. Просто Джек решил, что надо жениться на Софи со всеми ее тайнами и загадочным прошлым. Он хотел ее. Мечтал быть с ней постоянно. Он начал в нее влюбляться.

И как ему теперь поступить с Софи, если выяснится, что он, сам того не желая, помолвлен с Люсиндой Афтон?