Текст книги "Навеки мой"

Глава 10

Джек завтракал, когда Уилсон принес первую порцию дурных новостей.

– Ваша светлость, мистер Перси здесь.

Но сейчас Перси должен был усердно трудиться в особняке герцога Вэра в Мейфэре. Он знал свое место, поэтому его появлению в Олвин-Хаусе было только одно объяснение. Джек свернул газету, за которой Уилсон послал на рассвете одного из слуг, и встал из-за стола.

– Где?

– В приемной, ваша светлость.

Джек бросил взгляд на дверь. Миссис Кэмпбелл еще не появлялась. А он уже предвкушал встречу с ней.

– Миссис Кэмпбелл встала?

– Полагаю, что так. Миссис Гибсон нашла для нее кое-какую одежду, но сказала, что вся она требует переделки.

Разумеется. У Софи не было с собой одежды. Только сейчас он заметил, что его напряжение росло с каждой минутой. Часы тикали, а гостья все не появлялась.

– Хорошо. – Дворецкий услужливо распахнул дверь, и Джек отправился на встречу с секретарем.

Ричард Перси стоял в приемной. Судя по забрызганным грязью сапогам и насквозь промокшей одежде, он приехал из города верхом.

– Ваша светлость. – Он отвесил поклон при появлении герцога. – Прошу простить меня за это вторжение…

– Но ее светлость, моя мать, сходит с ума от беспокойства, – сухо закончил вместо него Джек. – Это так?

– Да, сэр. – Секретарь слегка расслабился.

Джек знал, что беспокойство матери никак не связано с ее переживаниями о его благополучии. Это было даже и не беспокойство вовсе, а скорее гнев. С того момента как Джек унаследовал титул, мать все уши ему прожужжала о том, что он должен быть безупречен абсолютно во всем. То обстоятельство, что он устроил скандальную сцену в игральном клубе, подрывало представления матери о благопристойности, а от известия, что сын внезапно уехал в Олвин-Хаус в обществе женщины, проигравшей ему свою свободу, ее и вовсе мог хватить удар.

Джек размышлял о том, что мог сообщить матери Филипп. Он всегда был не прочь пересказать какие-нибудь сплетни, а сцену в «Веге» смело можно было назвать самым скандальным поступком Джека за последние несколько лет. Правда, Филиппу пришлось бы признаться в том, что он снова играл, нарушив слово, данное брату в обмен на уплату долга Багуэллу. А признаваться в собственных проступках Филипп не любил.

Что ж, в любом случае поступок Джека затмит любую его провинность. Ни для кого не было секретом, что герцогиня отдавала предпочтение младшему сыну, унаследовавшему большинство ее черт. А вот Джек – наследник – был сыном своего отца.

– Можете заверить ее светлость, что я в полном порядке и вернусь в город, когда сочту нужным.

– Вы намерены задержаться надолго, ваша светлость? – Перси попятился, заметив холодный взгляд герцога. – Я спрашиваю это для себя, а не по просьбе вашей матушки, сэр.

– Нет, – бросил Джек. – Всего несколько дней.

– Конечно. – Секретарь облизал губы, а затем достал из кармана запечатанное письмо и протянул его герцогу. – Ее светлость просила вам передать.

Джек взял письмо, даже не взглянув на него.

– Уилсон пошлет кого-нибудь приготовить вам комнату. Обсушитесь. И можете вернуться в Лондон, как только ваша лошадь поест и отдохнет. Надеюсь, вы сумеете обойтись без меня несколько дней.

Отвесив поклон, секретарь удалился. Джек громко выругался в пустой комнате. Письмо в его руке казалось тяжелым, точно наковальня. Он догадывался о его содержании. С того самого дня как Джек унаследовал титул, мать не переставала повторять, что сын должен помнить о долге, своем положении и необходимости вести себя так же безупречно, как отец и остальные герцоги до него.

Джек сломал печать и прочитал письмо. Как он и ожидал, оно источало смешанное с негодованием смятение и заканчивалось строгим выговором. Мать бранила его за то, что он полностью пренебрег ролью главы семьи, уподобившись Филиппу и подавая ему пример поведения, которого тому следовало избегать. Герцогиня писала, что ее младший сын унижен и потрясен произошедшим. Намекала на то, что в свете последних событий Филипп станет совершенно неуправляемым.

Джек поджал губы. Филипп давно стал неуправляемым, и это не имело никакого отношения к действиям старшего брата.

Однако самой неприятной оказалась завершающая часть письма:

«Я шокирована твоим поступком, но что еще хуже – ты поставил меня в неудобное положение. Сегодня вечером я собиралась посетить бал у Бентамов и рассчитывала на то, что ты составишь мне компанию. Полагаю, что ты забыл о своем обещании, вынудив меня непростительно запоздало послать свои извинения хозяевам бала. Леди Стоув с дочерью тоже приглашены и очень ждали встречи с тобой. Вот уж не думала, что ты бросишь их так беспечно. Твоему отцу это не понравилось бы…»

А вот это несправедливо. Семья Джека дружила с семейством Стоув с незапамятных времен. Покойный граф был ближайшим другом отца Джека, а леди Стоув с его матерью были практически неразлучны. По трагическому стечению обстоятельств граф погиб в той же катастрофе, что и отец Джека. Правда, покойный герцог протянул еще неделю, прежде чем отправиться следом за своим другом. На смертном одре отец умолял сына позаботиться о леди Стоув и ее юной дочери Люсинде, и Джек пообещал это. За семь лет, что минули с того момента, он делал для этих двух женщин все, что в его силах. И никогда их не бросал.

Да, он действительно забыл о предстоящем бале. Обычно Джек посещал мероприятия, на которых присутствовали леди Стоув с дочерью. В этом сезоне состоялся дебют Люсинды, и Джек знал, что его отец хотел бы, чтобы сын помог обеспечить юной дебютантке успех в обществе. Последний раз Джек видел Люсинду после Рождества, и она призналась, что очень нервничает.

Однако мать вовсе не волновало состояние Люсинды. Она пыталась пристыдить сына, чтобы вынудить вернуться в Лондон. Джек не привык, чтобы им манипулировали. К тому же он до сих пор не решил, как поступить с миссис Кэмпбелл, которую находил опасно соблазнительной и гораздо более привлекательной, чем любой бал.

Сунув письмо в карман, Джек медленно направился обратно в столовую. В письме содержалось одно предостережение, которое он не мог проигнорировать. Конечно, Филипп нашел способ свалить вину на брата, отведя от себя все подозрения. И до тех пор, пока герцогиня будет верить в то, что ее младший сын – жертва, а не мерзавец, продолжит выплачивать ему денежное содержание, вместо того чтобы воззвать к здравому смыслу. Наверное, Джеку стоило раскрыть бухгалтерские книги и показать матери, какую сумму он потратил на то, чтобы погасить долги Филиппа. Ведь тот наверняка ничего ей не сказал. Отец считал, что женщина не должна заниматься подобными проблемами, но ведь герцогиня следила за расходами на ведение хозяйства и предоставляла их мужу на рассмотрение и одобрение. Покойный герцог относился к жене и младшему сыну снисходительно, освобождая от хлопот и ответственности за любые их действия. Теперь все это легло на плечи Джека, и мать надеялась, что он будет поступать так же, как его отец. Только вот сам Джек был совсем в этом не уверен.

Вернувшись в столовую, он увидел там миссис Кэмпбелл. Сегодня на ней было простое темно-зеленое платье. Джек задумался, откуда оно взялось, но потом напомнил себе, что не должен беспокоиться о ее одежде до тех пор, пока гостье есть что надеть. Увы, декольте платья было чуть скромнее, чем у предыдущего.

– Доброе утро, – с улыбкой поприветствовала герцога миссис Кэмпбелл.

– Доброе утро, – ответил он, занимая свое место за столом.

Каким-то образом Джеку следовало удержать Перси от встречи с Софи. До него секретарь работал у его отца, и Джек подозревал, что тот был больше предан титулу, нежели самому герцогу. Перси не слепой, и если доложит герцогине о том, что ее старший сын сбежал в Олвин-Хаус с красивой женщиной, та придет в ярость. Однако Джек не желал размышлять о том, почему это так для него важно.

– Не хотите исследовать чердак?

Софи с удивлением подняла голову, и Джек сообразил, насколько странно прозвучал его вопрос.

– Вы же спрашивали про темницу и пыточные камеры, которых в Олвин-Хаусе, к сожалению, нет. А чердак – лучшее, что я могу вам предложить. Дождь продолжается, и это означает, что мы застряли в доме. Я пытаюсь придумать хоть какое-то развлечение, чтобы убить время.

Губы гостьи изогнулись в хитрой улыбке, которую Джек находил столь очаровательной.

– Как я могу отказаться, когда предложение было сделано столь заманчиво?

Они закончили завтракать, и Джек попросил Уилсона принести несколько ламп. Он тихо предупредил дворецкого, что ничто не должно помешать мистеру Перси как можно скорее вернуться в Лондон. После этого направился в восточное крыло вместе с миссис Кэмпбелл, испытывая необъяснимое желание поскорее исследовать пыльный чердак.

– Какие же вещи мы там обнаружим? – спросила Софи, когда его светлость открыл дверь, ведущую на чердак. В лицо ему пахнуло спертым воздухом.

– Если честно, не знаю. Я не поднимался сюда много лет.

Подхватив подол платья, она последовала за герцогом вверх по лестнице.

– Еще одно место игр с Филиппом?

Джек с улыбкой обернулся. С этого ракурса он разглядел декольте платья Софи, отчего едва не споткнулся и не выронил лампу.

– Э… нет, – ответил он. – Однажды Филипп здесь заблудился и так испугался, что с тех пор отказывался подниматься на чердак.

Губы Софи приоткрылись от удивления.

Во рту у Джека пересохло. Наверное, идея была не так уж хороша. Ведь в данный момент он мог думать лишь о том, что остался наедине со своей гостьей в темном помещении. Казалось, она больше на него не злилась, к тому же миновала целая вечность с тех пор, как Джек находил женщину соблазнительной…

– После этого чердак стал моим убежищем, – признался он, хотя до сих пор не мог оторвать глаз от губ Софи и ее роскошной полной груди. – Тут я был свободен от внимания матери, младшего брата и каких бы то ни было уроков.

– Что вы здесь обнаружили? – Софи немного запыхалась после подъема, и теперь Джек наблюдал, как вздымается и опускается ее грудь, как натягивается на ней зеленая ткань.

– В основном старую мебель, – ответил он. Диваны и кушетки, на которых вполне можно было соблазнить женщину. – А еще весьма странные доспехи.

– О боже! – Софи переступила порог чердака. Над головой возвышался купол крыши, невидимый в темноте. Дождь по-прежнему монотонно барабанил. Небо затянули свинцовые тучи, поэтому на чердаке не было жарко, скорее тепло и уютно. – Теперь я понимаю, о чем вы.

– Хм…

Теперь, когда Софи запрокинула голову и с благоговением устремила взгляд ввысь, напоминала Мадонну, любовно нарисованную обожающим ее художником. Кожа отливала золотом в тусклом свете лампы.

– Это просто идеальное убежище! – Софи широко улыбнулась. – Никто бы вас тут не нашел. И, как вы сказали, здесь много мебели. А если прихватить с собой лампу, печенье и интересную книгу, то отсюда и вовсе не захочется уходить.

Джек же вспомнил о бутылках бренди, которые приносил сюда, чтобы тайно насладиться крепким напитком. Наверняка пустые бутылки до сих пор тут, в том самом месте, где он спрятал их много лет назад. Джек также подумал о том, что сказала Софи. Он действительно был бы не прочь провести здесь целый день вместе с ней.

– Э… да. От этого никто бы не отказался. – Джек поднял лампу повыше и направился в глубь чердака.

Они с Софи передвигались медленно. Как и остальные помещения Олвин-Хауса, чердак содержался в полном порядке. Мебель была аккуратно расставлена вдоль стен. Миссис Кэмпбелл обнаружила затейливо украшенную птичью клетку, и Джек вспомнил попугая бабушки и усмехнулся:

– Попугай обладал весьма острым клювом.

Софи рассмеялась:

– Наверное, вы просовывали пальцы сквозь прутья?

– Почему вы так думаете? – Джек внимательно посмотрел на позолоченную клетку, возвышавшуюся на специальной подставке. – Мне казалось, будто эта клетка больше. Попугай был просто огромным.

– Неудивительно, что он щипался, – пробормотала она. – Любое существо, заточенное в тесной клетке, будет бросаться на того, кто его туда посадил.

– Я не сажал его в клетку, – возразил он. – От клюва попугая остался шрам. – Джек потер указательный палец, где виднелся еле заметный шрам.

– Только представьте, как чувствовал себя попугай. Ведь он оставался пленником клетки.

Герцог бросил на нее пронзительный взгляд, но она уже двинулась дальше, заинтересовавшись весьма необычным стулом. Джек хорошо помнил этот стул, стоявший когда-то в библиотеке. Он показал Софи, как раскладывается спинка, превращая стул в приставную лестницу. Они продвигались все дальше и дальше, пока не достигли дальней стены восточного крыла. Достав из кармана часы, Джек понял, что они бродят по чердаку несколько часов, хотя он готов был поклясться, что пролетело лишь несколько минут.

– Чердак так же завораживает, как и сам дом, – произнесла миссис Кэмпбелл, осторожно присаживаясь на краешек старого продавленного дивана, придвинутого к скату крыши. – Это история вашей семьи.

– Не совсем. – Джек перешагнул через сундук и попытался распахнуть одно из высоких узких окон. Рама приоткрылась на несколько дюймов, а потом застряла, и все же проникший в щель воздух был восхитительно прохладным. Отсюда виднелись конюшни, и Джек подумал, уехал ли Перси в город. – За историей нужно отправляться в Кирквуд-Холл. Он принадлежал нашей семье с тех пор, как на престол взошел Генри Тюдор.

– Господи! Сколько же там, наверное, всего! – Софи подалась вперед, вдыхая полной грудью пропитанный влагой воздух.

– Благодаря стремлению сохранить все для будущих поколений. Через сто лет пол этого чердака проломится под тяжестью семейной истории.

– Только представьте, с каким волнением будут рассматривать принадлежавшие вам предметы ваши правнуки, – произнесла она.

– Исписанные мною тетради по латыни? Вряд ли. – Джек обнаружил старые учебники, принадлежавшие им с Филиппом, аккуратной стопкой сложенные на столе. Он смутно помнил, что прежде этот стол стоял в детской. Зачем кто-то хранил все эти вещи?

– Ну, не знаю, – протянула Софи. – Они увидят ваш портрет, висящий на стене внизу. Роскошный и величественный. Наверняка будут рады получить доказательство того, что и вы, как и они, были когда-то мальчишкой с некрасивым почерком, снова и снова переписывавшим начисто латинские глаголы.

Джек постарался не обращать внимания на ее слова о его величественном портрете и облокотился об уродливый комод, стоявший напротив дивана, где сидела Софи. Она не выглядела настороженной, а выражение ее лица было ттаким же, как и вчера, когда он спросил о матери.

– Похоже, вы сами были таким ребенком.

– Я? – Софи глубоко вздохнула. – Нет. Мои родители умерли, когда мне было двенадцать лет. От них у меня почти ничего не осталось. Моего отца лишили наследства, так что у меня не было возможности исследовать дом, где он родился. Годы его юности для меня утрачены. Но если бы мне представился шанс заглянуть в тетради отца по латыни, увидеть, что он рисовал на полях или просто обрести нечто принадлежащее ему… я бы ни за что это не упустила.

– Почему? – Софи ошеломленно заморгала, и Джек понял, что его вопрос прозвучал резко. – Почему вашего отца лишили наследства?

– Потому что он женился на моей матери. Но он никогда не жалел об этом.

В голосе Софи послышалась грусть, когда она говорила о семейной истории, утраченной из-за того, что ее отца лишили наследства.

– Он действительно не жалел, – упрямо повторила она. – Его отец хотел, чтобы он женился на девушке, семья которой жила по соседству. Он знал ее с детства. Но папа повторял, что это было бы все равно что жениться на сестре, и к тому же это дало бы его отцу… – Софи осеклась и поджала губы. Глаза вспыхнули гневом, и теперь она выглядела довольно устрашающе, несмотря на грязное пятно на подбородке и приставшую к платью паутину.

Джек догадался, что его гостья не слишком высокого мнения о своем деде.

– Ему повезло, что он смог последовать зову сердца, – продолжала она. – Отец сам выбрал такой путь. Это стоило ему определенных жертв, однако он принял их как часть сделки.

– Похвально, – кивнул Джек. Но ее отец не был наследником титула или какой-нибудь недвижимости и земель. Ни одному наследнику не позволялось следовать велению сердца, если только сердце его не было отдано даме безупречного происхождения с солидным приданым. – А почему ваш дедушка не принял вашу маму?

Софи набрала в грудь воздуха, чтобы ответить, и выражение ее лица вновь стало настороженным.

– Она была француженкой, – беззаботно произнесла она, хотя Джек сразу распознал этот тон, призванный отвлечь внимание собеседника.

Судя по всему, в невестке деда Софи не устраивало что-то еще, помимо происхождения, но Джек не стал выяснять, что именно. Пока.

– Не парижанкой, хотя не знаю, хорошо это или плохо. Моя мама родом из Ниццы, – добавила миссис Кэмпбелл.

– Думаю, это не имело значения, коль она не была англичанкой, живущей по соседству.

Софи рассмеялась:

– Именно! Но если честно, я полагаю, что моему деду не угодил бы никто. Он непременно нашел бы какой-нибудь изъян, на ком бы ни женился мой отец.

– Он из тех, кто вечно всем недоволен?

– В детстве я прозвала его чудовищем.

Джек рассмеялся и запомнил эту информацию. Миссис Кэмпбелл сказала, что родители умерли, когда ей было двенадцать лет. Так что же совершил ее дед, чтобы заслужить столь враждебное к себе отношение? Никого не удивляло, когда нежеланного внука отправляли куда-нибудь с глаз долой, особенно если он родился от сомнительного брака. Вероятно, миссис Кэмпбелл научилась полагаться только на себя с самого раннего возраста. А потом в ее жизни появился никчемный муж, что сделало ее еще более независимой. Так кто же такая эта женщина? И почему у нее совсем нет родственников или связей?

– Поскольку у вас не было возможности изучить чердак родительского дома, я рад, что сумел предоставить для этой цели свой, – произнес Джек, отвешивая поклон. – Ваш дед похож на моего прадеда.

– Того, кто сослал сюда жену? – Софи стряхнула пыль с подоконника и облокотилась о него, устраиваясь удобнее на старом диване. Ветерок, точно пальцы любовника, ласкал выбившиеся из прически пряди на ее виске. – Почему он так поступил?

– Он ее не любил, как и она его.

Один локон коснулся подбородка Софи и легонько пощекотал кончики ее губ. Джек смотрел на него точно завороженный, не смущаясь собственного взгляда в царившем на чердаке полумраке.

– Тогда возникает вопрос: зачем они вообще поженились?

Он усмехнулся:

– Этот союз был выгоден обоим. Вступая в брак, герцоги Вэры никогда не принимали в расчет такие пустяки, как привязанность.

– Неужели? – удивилась Софи, наклонив голову.

Джек подумал о Порсии. Он был готов жениться на ней – так безумно, как ему казалось, был в нее влюблен. Только вот этот брак наверняка обернулся бы катастрофой.

– По крайней мере, мне подобные случаи неизвестны.

– А я-то считала, что богатый могущественный герцог может поступать как ему заблагорассудится, например жениться на ком пожелает, и никто ему этого не запретит. – Софи покачала головой и изобразила на лице печаль. – Но вместо этого вы должны взять в жены кусок земли или крупную сумму денег, а не человека.

Джек раздраженно поджал губы.

– Я никому ничего не должен.

– О… – Глаза Софи расширились. – Ну, значит, каждое поколение по собственной воле выбирает в качестве основы для брака финансовые мотивы.

– Я вообще не женат. По-моему, это очевидно.

Софи опустила голову и улыбнулась. Джек слишком поздно понял, что она просто подтрунивает над ним. Он шумно выдохнул и посмотрел в окно.

– Полагаю, я могу сделать такой же свободный выбор, как и вы.

Софи вскинула голову.

– Что вы имеете в виду?

Его слова достигли цели. Джек пожал плечами.

– Вы – независимая вдова, и можете поступать, как заблагорассудится. К тому же никто не может вам запретить что-либо.

– Только не в том случае, когда я пожелала поехать домой, – возразила Софи, многозначительно взглянув на герцога. – Думаете, ваши предки были счастливы, заключая династические браки?

– Были ли счастливы? Понятия не имею. Испытывали ли удовлетворение? Наверное. Осмелюсь предположить, что они находили удовольствие… в других местах.

Джек знал это наверняка. Его предки были педантичными людьми, и он лично видел записи о подарках, купленных для любовниц и любовников. Дед содержал в Лондоне дом для свиданий, где слугам был дан строгий наказ переворачивать матрасы и менять постельное белье каждый день.

– Мои родители очень любили друг друга, – тихо промолвила Софи. – И находили удовольствие друг в друге. Вероятно, в практичных браках больше богатства, но, по-моему, никакое богатство не может сравниться с их счастьем.

– И вы хотите того же?

Софи заглянула герцогу в лицо.

– Вы бы поверили, если бы я ответила утвердительно?

– Я… – Джек осекся, вспомнив, как обвинял миссис Кэмпбелл в попытке поймать в свои сети богатого мужа. – Поверил бы.

Некоторое время Софи молчала. А потом ее лицо осветила улыбка и в голосе вновь зазвучали беззаботные нотки.

– Это было бы чудесно, но такие союзы – редкость.

Однако на вопрос она так и не ответила. Хотя Джеку не должно было быть никакого дела до того, за кого или почему Софи выйдет замуж, раз Филипп ее не интересовал. Так какого же мужчину она искала? Джек откашлялся, удивляясь, что вообще позволил состояться этой беседе.

– Давайте осмотрим другую часть чердака, пока позволяет освещение.

Софи поднялась с дивана, едва только прозвучал этот вопрос.

– Непременно.

Софи решила, что, наверное, сошла с ума. И как ей только в голову пришло обсуждать любовь и брак с герцогом?

Наверное, тепло и полумрак чердака притупили ее разум. А может, виной всему оказалась окружавшая ее история семьи герцога, то, чего она никогда не имела и что так страстно желала обрести? Мысль, чтобы найти куклу мамы или первый учебник музыки, принадлежавший отцу, делала ее непривычно сентиментальной. Вероятно, этим объяснялся факт, что она решилась рассказать герцогу о романтичном, но таком запретном браке ее родителей. Ведь до сего момента об этой части жизни Софи знали только Элиза и Джорджиана.

Восточная часть чердака была менее интересной. Вдоль стен располагались аккуратные ряды ящиков и сундуков, а когда Софи попыталась поднять крышку одного из них, то обнаружила металлические части, завернутые в ткань и пересыпанные соломой.

– Доспехи и оружие! – Она торжествующе подняла над головой стальной прут с крюком на конце. – Как думаете, сколько врагов ваши предки поразили с помощью этого? Похоже на копье.

На лице Вэра отразилось удивление, и он приблизился, чтобы рассмотреть данный предмет. Герцогминуту изучал прут, а потом как-то странно посмотрел на Софи.

– Это старинная кочерга для камина. Сомневаюсь, что ею кого-то убили. Если только враги моей семьи не пытались проникнуть в дом через дымоход.

Разочарованно вздохнув, Софи положила на место кочергу, которая просто обязана была оказаться копьем.

– Как прозаично.

Джек улыбнулся:

– Я вас предупреждал.

У Софи пропало желание открывать другие ящики. Она оглядела стоявшие рядом сундуки.

– Что это? – Она указала на небольшую серебряную эмблему на одном из них.

Герцог посветил лампой. При этом его плечо коснулось локтя Софи, отчего по ее телу пробежала дрожь. Она отстранилась и машинально потерла локоть. Ей следовало отойти еще дальше, но не позволяло пространство. Софи застряла между ящиками, возвышавшимися у нее за спиной, и маячившими впереди широкими плечами и златокудрой головой. Герцог практически опустился на колени у ее ног, так что ей было бы удобно погрузить пальцы в его растрепавшиеся шелковистые волосы.

Софи заставила себя поднять голову и рассмотреть деревянные перекрытия. Хозяин дома казался ей невероятно красивым. Сегодня он был очень добр и удовлетворил ее желание побродить среди старой мебели. Прежде чем Софи успела себя остановить, в ее памяти всплыли слова Джорджианы о том, что ей надо заставить какого-нибудь джентльмена из клуба «Вега» влюбиться в нее. И Софи не могла забыть о том обстоятельстве, что познакомилась с герцогом Вэром именно в данном клубе.

В большинстве случаев она держала на расстоянии вытянутой руки мужчин, с которыми играла за одним столом. Ведь ей не хотелось стать женой заядлого игрока. Но герцог Вэр не был игроком. И совсем не походил на холодного зануду, описанного Филиппом. Он был очень привлекательным, особенно когда улыбался. И, кажется, испытывал влечение к ней. Внезапно по телу Софи прокатилась теплая волна при мысли, чтобы начать флиртовать с ним здесь, в этом полутемном укромном уголке, где находились лишь только они…

– Монограмма моей бабушки, – объяснил герцог. – Буква В от имени Вильгельмина под короной. – Он поднялся с колен и встал рядом с Софи. – Она была превосходной наездницей и даже в преклонном возрасте содержала целую конюшню отменных скакунов.

Софи пыталась не обращать внимания на почти касающуюся ее руку герцога. Ведь стоило ей чуть повернуться, и она непременно окажется в его объятиях.

– Вильгельмина, – протянула она. – Какое необычное имя.

– Ее отец был прусским эрцгерцогом. Брак состоялся, поскольку мой прадед считал, что сможет умаслить Георга Второго, если его сын женится на представительнице династии Ганноверов.

– Конечно.

Герцог раздраженно вздохнул.

– Да, устраивая этот брак, руководствовались политическими мотивами. Но они симпатизировали друг другу, и мой дед не ссылал жену в отдаленное поместье. Напротив, он во всем ей потакал. Лошадей для нее привозили из лучших конюшен Европы.

– Настоящий союз, основанный на любви, – заметила Софи. – Я испытала облегчение, услышав это. Остается надеяться, что так и было в действительности.

Герцог раздраженно взглянул на нее:

– Неужели все браки должны основываться на любви?

– Нет. Люди женятся и выходят замуж ради денег, благополучия или по каким-то иным причинам.

– Уж вам ли не знать. Ведь вы были замужем.

Верно. За мифическим мистером Кэмпбеллом. Во время долгого путешествия в почтовой карете из Бата в Лондон три года назад Софи придумала себе новую биографию, в том числе скончавшегося после продолжительной болезни супруга. В воображении Софи мистер Кэмпбелл был высоким, худощавым, образованным и добрым, но немного болезненным – таким, о каком можно погоревать, однако в итоге смириться с потерей. Чтобы пресечь вопросы о его семье, Софи рассказывала всем, что его отец шотландец, а мать – американка.

Но герцогу вовсе не обязательно это знать.

– Викарий не расспрашивает о том, что толкнуло вас на брак, – произнесла она. – Лишь бы имена были написаны правильно.

– Полагаю, вы были очень юной.

– Юной, но не наивной.

– Осмелюсь предположить, что это был брак по любви. – Даже в тусклом свете лампы глаза герцога стали яркими и живыми. – Поскольку союз ваших родителей был именно таким.

Софи отвернулась.

– Я уже говорила вам, что подобные браки большая редкость.

Редкость, за которую, как правило, уплачена высокая цена. Грандиозный план Софи заключался в том, чтобы подыскать себе порядочного доброго мужчину со стабильным доходом. Кого-то, к кому она будет относиться с теплотой, но в кого не влюбится. Кого-то вроде придуманного ею мистера Кэмпбелла. Софи, конечно, стремилась к такой же любви и преданности, которую обрели ее родители, только вот была совсем не уверена, что у нее хватит силы духа, чтобы раствориться в своей страсти, как это сделали они. Могла ли она бросить все ради мужчины? Даже ради такого, кто любил бы ее больше жизни? Сумела бы довольствоваться жизнью впроголодь, когда с трудом удается наскрести денег на оплату продуктов, жилья и доктора? Ее родители сильно любили друг друга, но эта любовь дорого им обошлась, и в итоге за нее пришлось заплатить Софи.

– Что в этих сундуках? – спросила она, чтобы отвлечь герцога от своей персоны. – Их так много.

Джек понимал, что миссис Кэмпбелл нашла способ уклониться от ответа на его вопрос, и по какой-то непонятной причине испытал разочарование. Ведь ему было не все равно, что она ответит.

– Скорее всего одежда. – Он выдвинул сундук с изящно выгравированной буквой В на крышке, и отомкнул замки.

Взору Софи предстало облако тонкой серебряной бумаги и слой льняной ткани. Она осторожно откинула их в сторону и вздохнула от восхищения, заметив спрятанное под ними платье. Золотую ткань покрывала богатая вышивка жемчугом и кружевами.

– Можно? – Софи посмотрела на герцога, и тот кивнул. Она осторожно приподняла платье, не в силах вымолвить ни слова при виде столь тонкой работы. Подобный фасон был в моде лет шестьдесят назад, однако платье ничуть не потускнело от времени и все так же, как и прежде, переливалось и блестело. – Как красиво! – воскликнула Софи. – Потрясающе!

Ей хотелось вытащить платье из сундука, приложить к себе и встать перед зеркалом, представив, будто оно принадлежит ей. Софи посмотрела на герцога из-под опущенных ресниц. Облокотившись о верхний сундук, он наблюдал за ней – расслабленно, но внимательно. Софи, наверное, думала, что в таком платье, как это, она будет достойна внимания хозяина…

– Пожалуй, в браке по расчету есть кое-какие преимущества, – пробормотал он.

– Я не говорила, что преимуществ нет! Просто я считаю, что они не стоят риска. – Софи аккуратно сложила платье в сундук, завернула его в слой бумаги и ткани. Закрывая крышку сундука, она добавила: – Это самая настоящая сокровищница!

– В этом платье она блистала при дворе. Есть портрет, на котором она изображена в нем в Кирквуд-Холле в Сомерсете.

Еще одно хранилище семейной истории.

– Наверное, она выглядела в нем как невеста Аполлона.

– Вы шутите? Аполлон был бы обычным мужем для герцогини Вэр, – серьезно произнес герцог.

Софи заморгала, а потом рассмеялась. Он улыбнулся и задвинул сундук на место.

– Хотите открыть какой-нибудь еще?

Конечно, Софи желала посмотреть, какие еще сокровища хранят эти сундуки, но она убрала за ухо выбившуюся из прически прядь и поморщилась, когда пальцы опутала паутина.

– Пожалуй, воздержусь, если только в одном из сундуков не живет привидение, готовое выбраться наружу и загреметь кандалами нам на потеху. Сегодня мы подняли достаточно пыли. – Она принялась отряхивать подол платья, вспомнив о том, чем чревато путешествие по пыльным чердакам. Теперь Софи выглядела как замарашка.

– К сожалению, привидений в Олвин-Хаусе тоже нет, – с насмешливым разочарованием протянул герцог. – А если и есть, то ведут они себя тихо. – Герцог вскинул голову. – Вот уж не предполагал, что женщины могут интересоваться подобными вещами.

– Ну… Вообще-то поиски красивых платьев гораздо интереснее встречи с привидениями.

– Подозреваю, что хранившихся здесь нарядов хватит, чтобы одеть целый королевский двор.