Текст книги "Родовое влечение"

Группа физической подготовки

Еще одним доказательством того, что во время беременности женщина действительно теряет большое количество клеток мозга, являлось присутствие в группе немалого числа слушательниц в просторных майках с надписями «Будущая мама!», «Ребенок на борту», «Берегись! Приближается аист!» на груди. Мэдди, отвечая на застывшие улыбки других новичков, которые держались за руки и хором произносили заученные фразы о прелести естественных родов, пробралась на свое место и села на огромную, похожую на розовый зефир подушку. Перед будущими мамами стояла инструкторша, Иоланда Граймз, или Ио-Ио, как было написано на именной бирке.

– Добро пожаловать! – воскликнула она с бодрой уверенностью женщины, сделавшей хорошую карьеру, и развела руки в стороны. Мэдди с тревогой оглядела ее коричневые от кариеса зубы, мелко завитые волосы, ярко-красные очки, значок «Как вы могли предположить, что я предпочту сохранить фигуру!» и короткие ноги в белых леггинсах, под которыми явно выделялись очертания гигиенической прокладки. – Добро пожаловать, мамы! – Она успокаивающе улыбнулась каждой женщине. – И добро пожаловать, папы! Счастлива сообщить вам, что в настоящее время от девяноста до девяноста пяти процентов отцов радуются появлению ребенка. Остальные пять процентов – жалкие обыватели, которым стоит только посочувствовать.

Иоланда уперла руки в бока, простиравшиеся в обе стороны, как открытые дверцы машины. Однако они совсем не подходили не только для дето-, но и для машинорождения. Хотя она все время улыбалась, ее глаза оставались жесткими, как леденцы. Взгляд, которым она обводила мужскую часть слушателей, словно говорил: «Только попробуй возразить». Она напомнила, что, в соответствии с федеральным законом, мужья должны присутствовать при родах. – Поэтому-то мы и называем наш курс «парным». – Мэдди насторожилась. Она ненавидела, когда на жизнь смотрели с точки зрения теории Ноева ковчега. Ну почему каждой твари должно быть по паре? Кроватей, театральных билетов, мормонов, монашек, полицейских…

– Однако мы с радостью принимаем те крохотные порции счастья, которые иногда выпадают. – Иоланда посмотрела на Мэдди. Весь класс с любопытством повернулся в направлении ее взгляда. Мэдди ссутулилась и вжалась в подушку.

Ее поставили в пару с другой матерью-одиночкой. На именном браслете, надетом на красную от экземы руку, было написано «Черил». Хотя ее шершавая, как наждак, кожа вполне подошла бы для чистки духовок, она была на целую ступень выше остальных женщин, во всяком случае, в ее татуировках не было орфографических ошибок.

– И где же твой приятель? Слинял, да? – закурив сигарету, спросила Черил, когда они повернулись лицом друг к другу, чтобы отработать родильную позу «на корточках».

Мэдди кивнула.

– Он в тюряге?

– Что-то вроде того. Он женат, – с агрессивной веселостью пояснила Мэдди.

Черил похлопала себя по животу и с наслаждением затянулась.

– Я обязательно найду его папашку, чтоб мне провалиться на месте, – объявила она всему классу.

– Вряд ли можно сделать анализ крови всем инструкторам по виндсерфингу в Тенерифе. Это просто нереально, – включилась в разговор Памела, из СЗ-3 (третьего северозападного района), разгоняя перед собой дым и морща нос. – Если хочешь, чтобы твой ребенок остановился в росте, твое дело. Я же хочу, чтобы мой малыш начал жизнь без отклонений.

– Верно, верно, – поддержал ее мистер СЗ-3. – На этом этапе мы даже не пьем аспирин.

– А сейчас, – заорала Ио-Ио, – давайте научимся более прогрессивной родильной технологии. – Как уяснила Мэдди, характерная особенность этой технологии заключалась в том, чтобы тыльной стороной коленки достать до левой ноздри, а клитором дотянуться до неба, и при этом выпить чашку травяного чая. Некоторые из наиболее раскрепощенных дам разделись и красовались в леопардовых или отделанных стеклярусом трико, не стесняясь своих голых ног с синюшной сеткой варикозных вен. Эти дамы являли собой изобилие плоти. Плоть стекала с них, как патока с ложки. – Наклон, вдох, вдох, наклон… – Женщины покорно копировали все, что делала Ио-Ио, и в конечном итоге завязались в узлы, которые не смог бы развязать даже сам Гудини.

– Если у вас частые головные боли, это мальчик. – На этот раз в медицинский анализ углубилась тощая восемнадцатилетняя девчонка по имени Морин. До этого она уже успела всем сообщить, что носит заячью лапку на счастье, избегает лестниц, повесила кольцо над животом, чтобы определить пол, заставила своего приятеля сменить специальность и пойти работать на мясоперерабатывающий завод, так как считается, что у мясников чаще рождаются сыновья. Мэдди восприняла ее заявление скептически.

– Мы выбрали детальный ультразвук, – с неподражаемым высокомерием – хотя трудно выглядеть высокомерно, когда голова зажата между ягодицами, – объявила Памела из СЗ-3.

– Почему? – благожелательно поинтересовалась Мэдди. – Вы боялись, что обнаружатся отклонения в хромосомах?

– Нет. Мне надо было точно знать пол. Чтобы можно было внести его в список кандидатов на поступление в нужную школу.

– Все посмотрите на Бертрана. Очень хорошо, Бертран. – Иоланда массировала плечи мужу Памелы, в то время как тот изображал нечто вроде акробатического номера, который можно увидеть на ярмарках в Хэмпстеде, при этом очень сильно напоминая мешок с фасолью, прислоненный к Памеле. – Вдох, вдох, выдох, выдох… О Бертран, – с медвежьим кокетством воскликнула Иоланда, – вы замечательно рожаете!

Горделивая Памела тоже попыталась превратиться в мешок, но у нее не хватило мастерства для этого.

– Это упражнение очень поможет вам во время родов, – продолжила Иоланда. – Потому что вы все будете рожать естественным образом, не правда ли? Это так восхитительно!

Ее восторг не передался Мэдди. Ей вообще казалось, что Иоланда Граймз способна достичь оргазма, только протыкая свои соски раскаленной иглой. Бертран заявил, что они с Памелой остановились на методе Лебойе. Остальные мужья предпочли роды на дому. Мэдди обратила внимание, что каждый раз, когда Иоланда спрашивала о чем-то женщину, отвечал муж. Все мужья подтвердили, что их жены будут рожать естественным образом.

– Мы не верим в лекарства, – заключил Бертран.

И это говорит человек, который наверняка потребует, чтобы ему стригли ногти на ногах под эпидуральной анестезией, подумала Мэдди. У нее не вызывало сомнения, что, если бы мужчине предложили вынашивать ребенка в своем чреве в течение сорока недель со всеми вытекающими отсюда «прелестями» – варикозным расширением вен, газами, амнезией, нарушениями пищеварения, тридцатишестичасовой агонией, завершающейся разрезом от яиц до анального отверстия, – сам Рембо отказался бы от этого, заявив, что не желает подвергать себя такой опасности.

– А вы, Мэдлин, что решили?

– Ну, я пытаюсь организовать роды так, чтобы меня там не было. Честно говоря, я склоняюсь к родам «разбудите-меня-когда-все-закончится-и-пригласите-парикмахера» – с полной анестезией, а если понадобится, и с кесаревым сечением.

Вся группа отнеслась к ее заявлению с праведным возмущением.

– Я с ней, – объявила всем Черил, куря уже вторую сигарету. – Я принимала таблетки всю свою жизнь. С чего это вдруг прекращать?

– Но вам посчастливилось стать матерью! – с негодованием пробухал Бертран. – Вам дано испытать радость рождения новой жизни!

– Послушайте, – принялась терпеливо объяснять ему Мэдди, – если мне захочется боли, мне достаточно подумать о том, что, пока мы тут беседуем, отец моего ребенка со своей женой ведрами хлещет шампанское на борту яхты в Карибском море. Понятно?

Пары поспешно взялись за руки, и осторожные, спокойные взгляды на лицах соучеников уступили место снисходительным улыбкам, а затем женщины переключились на обсуждение размеров своих геморроидальных шишек.

Иоланда, проинструктировав мужей, как ежедневно массировать промежность у своих жен, причем так, чтобы избежать сексуальной секреции, посчитала необходимым коснуться некоторых особенностей послеродового периода.

– Первый поход в туалет будет мучительнее, чем сами роды, – с миссионерским пылом рассказывала она. – Вы будете сидеть на унитазе и рыдать. – Спасибо, подумала Мэдди, что поделилась этим со мной. – Что касается половой жизни… – Иоланда по-кошачьи облизнула губы. – Вот три ключевых слова для описания вашего состояния. Постоянный животный страх. Это будет настоящая пытка, – сладко проговорила она, – и длиться она будет месяцы. Даже годы. В сущности, вас будет тошнить каждый раз, когда ваш муж окажется рядом. Да и мышцы в малом тазу будут болеть как проклятые. Подгузники понадобятся не ребенку, а вам! – Чем веселее становилась преподавательница, тем сильнее бледнели ученики.

– Зато мы сможем спать на животе, – Мэдди шуткой попыталась развеять охватившее всех уныние.

– О, нет. У вас будут болеть сиськи. Роды по сравнению с маститом – это тьфу. Но хватит говорить о негативных аспектах. Вам понадобится весь ваш оптимизм, потому что чем дальше, тем хуже. – Иоланда уже сияла. – А ну, взбодрились! Помните, когда вы хмуритесь, работают двадцать две мышцы, а когда улыбаетесь – всего шестнадцать. – На губах Иоланды затвердела идиотская улыбка, воздух вокруг нее был режущим и иссушающим. – Моя задача – приоткрыть завесу тайны. Рождение ведь это начало смерти, правда? Как я всегда говорю, мы здесь для хорошей, а не для целой жизни.

Не догадываясь, что ее речь зарождает в головах слушателей мысли о самоубийстве, Иоланда поставила на стол кинопроектор.

– Вопросы есть?

Морен подняла руку.

– Будьте любезны, скажите моему de facto, Дэрилу, чтобы он избавился от своего детеныша питона. Я боюсь, что он сожрет ребенка.

– Да никого он не сожрет, женщина! – вскинулся Дэрил. – Он абсолютно безвредный.

Вопли этого любителя змей потонули в повторяющемся гимне «Твоей матке и тебе». Едва группа снова расселась по местам, на экране появилась женщина, залитая кровью и распластанная на родильном столе. Началась красочная демонстрация процесса родов со всеми присущими им бесстыдством и мукой.

Музыкальное сопровождение было взято из фильма «Пятница, 13». По количеству пролитой крови роды напоминали резню на площади Тянь-Ян-Мынь. Вспыхнувший после окончания фильма свет озарил сжавшиеся в комок и дрожащие от ужаса пары.

– Как вы видите, роды – это дихотомия тела и разума. – Ласково улыбаясь, Иоланда сгребла в свой мешок искусственную матку, пластмассовых кукол и прочие наглядные пособия. – Кому налить малинового чаю? – спросила она отбивающим желание тоном.

Дрожа и трепеща, пары потянулись из класса. Мистер СЗ-3, этот Бертран «Нет-таблеткам-все-должно-быть-естественным», тронулся с места не сразу. Он еще несколько секунд обливался потом и, выпучив глаза, таращился на пустой экран.

– Встретимся на следующей неделе. – Иоланда перекинула мешок через плечо. – Нас ждет еще один приятный и веселый урок.

Такой же веселый, подумала Мэдди, поднимаясь с подушки, как встреча с Джеком-потрошителем.

Король монофибрового наращивания волос оказался с плешью

Проблема «сливок» английского общества в том, что они быстро «свертываются». Первые признаки неприятностей появились тогда, когда Джиллиан принялась обзванивать авиакомпании, дабы узнать, кто из них не впадет в истерику при виде женщины на последних месяцах беременности.

– Я не поеду домой! – настаивала Мэдди.

– Почему тебе так хочется жить в этой забытой Богом стране?

– Мне нравится Англия!

– Это ни о чем не говорит. Всем известно, что ты мазохистка. Потому что тебе нравится Тот Мужчина.

– Я остаюсь не ради Алекса. Я остаюсь ради другого.

– Ну что тебе так понравилось на этом одержимом классовостью и ханжеством островке?

– Твое умаляющее собственное достоинство чувство юмора. Твои манеры. Если ты на кого-то налетаешь в метро, то извиняются они, а не ты. Твоя терпимость. Взгляни на бесталанных болтунов, которых в последние годы экспортировала сюда Австралия: Рольф Харрис, Найджел Демпстер, Джейсон Донован – целый воз «мыльных» звезд. И то, что можно заказывать напитки до антракта. И то, что ваши мужчины способны «заводиться» от зарослей нарциссов и концертов Дебюсси и при этом их не клеймят «подушкогрызами». И то, что… э-э-э… масло не тает, если не поставишь его в холодильник.

– Все?

– У вас потрясающие имена. Космо Лаш, и Топаз Амор, и Криспен Болдрик (Болдерз) Маккодпис Такой-то. И удивительные древние ритуалы, когда все надевают костюмы и совершают невероятно глупые поступки. Например, танцуют «моррис данс».[64]64
  Шуточный народный танец в костюмах героев легенды о Робине Гуде.


[Закрыть] Кстати, кто такой Моррис? Вы такие – ну, не знаю – эксцентричные. Вы даже показываете по телевизору дартс. Это национальная наркомания. И визуально это так же интересно, как наблюдать за образованием лысины. Кроме того, я просто не могу сейчас лететь.

– Почему?

– Ты же знаешь, что в последнее время мне постоянно хочется есть, поэтому я не обойдусь полетным пайком.

– Мэдди, я говорю серьезно. На что ты будешь жить? Имей в виду, я не собираюсь содержать тебя. Я – как бы получше выразиться – на грани полного обнищания. Единственное, что поддерживает меня, это мой «Вандер Бра».

– А как же Король наращивания волос?

– Он не пришел на свидание.

– Почему?

– Был занят.

– Чем?

Джиллиан ответила после непродолжительной паузы:

– Женился на другой.

Первой реакцией Мэдди был смех, но потом она взглянула на грустное лицо подруги.

– Джилл, я сожалею, что он оказался crème de la scum.[65]65
  Здесь – отъявленный подонок.


[Закрыть] Возможно, он не был предназначен для тебя. Ведь это ты выбрала его.

– Как тебе известно, он сделал предложение, – ощетинилась Джиллиан. – Но настоял на том, чтобы я подписала добрачный договор. Только представь! «Своим телом я почитаю тебя, всего себя я отдаю тебе, все, что я имею, я защищаю недвусмысленным юридическим документом, составленным на тот случай, если ты когда-нибудь попытаешься запустить туда свои жадные пальчики».

– Разве ты забыла, что хотела выйти за него только ради денег?

– Не забыла. Но это было так неромантично. – Джиллиан подавила рыдания. – Он променял меня на молоденькую. Ты не поверишь – на свою секретаршу!

– Возможно, ему нравятся женщины, которым можно диктовать условия.

– Мэдди, я говорю серьезно. Допускаю, что это звучит напыщенно и излишне мелодраматично, но, Господи, это требует от меня нечеловеческого напряжения, чего нельзя было добиться от его члена, – с горечью добавила она. – Мое сердце вырвали и оставили лежать на дожде. Это ужасно, Мэдди. Ты знаешь, как я обожала эту маленькую сучку. Он сказал, что хочет, чтобы мы остались друзьями. Представляешь? Но со мной или все, или ничего. – Она вытерла глаза. – Я должна срочно переменить обстановку. Я уезжаю на несколько недель. Поживу в бунгало при каком-нибудь отеле в Бель-Эйре. Трудно найти более подходящее место для восстановления сил, правда?

– После сердечной раны?

– После липосомации. Я убираю живот.

– Тебе нужна операция не на животе, а на мозгах! Это твои мозги покрываются жиром, а не тело! Эмоциональная липосомация – вот что тебе необходимо!

Лицо Джиллиан было осунувшимся и морщинистым.

– Я старею, Мэдди. У меня нет образования. Я ничего не умею. Я искалечена воспитанием. В Англии родиться богатой – это все равно что родиться со связанными ногами. Я знаю, как люди ненавидят нас. Но представь хоть на минуту, что значит быть одной из нас. Иногда, моя дорогая, я чувствую, как мои ягодицы сжимаются, слышу, как из моей глотки вырываются сдавленные звуки – о, да, да, – и мне хочется блевать. Каждый раз при знакомстве с мужчиной я составляю себе – независимо от того, как сильно он мне нравится, – небольшой перечень. Сколько он зарабатывает, какая у него машина, пользуется ли он правой вилкой для рыбы. Честно говоря, моя дорогая, мною давно овладел духовный мрак.

Мэдди прикусила губу. Что она могла сказать? Джиллиан Касселлс своим образом жизни доказала, что можно быть слишком богатой и слишком бедной.

– Ты зря жалеешь себя. Просто прекрати накалывать свои надежды на мужика. Все мужчины, с которыми ты знакомишься, одинаковые. Если бы у них не было пениса, ты бы ни за что не различила их!

– Это мой последний шанс, – решительно перебила ее Джиллиан. – Меня только беспокоит, кто позаботится о тебе.

Мэдди надменно фыркнула.

– Джиллиан, перед тобой женщина, которая прыгала на батуте. Ходила на свидания к ангелу из преисподней.[66]66
  «Ангелы из преисподней» – группы байкеров 70-х годов.


[Закрыть] Сама прочищала себе каналы в зубе. Я не нуждаюсь в заботе! – Ребенок выбрал именно этот момент, чтобы сделать гимнастику. – Алекс вернется, – задыхаясь и без особой уверенности добавила она.

– А если нет?

– Тогда малышу придется жить по средствам. Я прислонюсь к детской кроватке и буду шептать «курьер», «няня», «кассир в ночном супермаркете».

– Вот. Хватит на первое время. – Джиллиан вложила довольно внушительную пачку денег в руку Мэдди.

– Где ты это взяла? – не веря своим глазам, спросила Мэдди.

Джиллиан засияла.

– Я придумала потрясающий способ добыть деньги. Мы, англичане, всегда имеем за собой какие-нибудь грешки. Я просто послала письма с угрозами разоблачения всем политикам. У них всех есть что скрывать. Во всяком случае, половина заплатила за молчание! – гордо заявила она.

Но позже, когда Джиллиан ухитрилась упаковать все свои вещи в маленький саквояж, стало ясно, что она просто распродала свою одежду и заложила драгоценности.

– Буду скучать по тебе, старушка.

– Я тоже, – призналась Мэдди, удивленная столь не свойственным Джиллиан всплеском сентиментальности. В глазах той даже стояли слезы. – Эй, – напомнила ей Мэдди, – мы же не плаксы, верно?

Стоически улыбаясь, Джиллиан пошла к двери.

– Америка, возможно, я найду себе черного. У меня никогда раньше не было негра. Да, пора перейти на какао. – Она повесила сумку на плечо и направилась к лестнице. – А может, вступлю в теннисный клуб. У которого с десяток кортов, освещенных для ночной игры, и толпы еврейских мужчин, горящих желанием связать себя брачными узами. – Она остановилась на площадке, вынула зеркальце и, проверив, хорошо ли лежит губная помада, послала Мэдди воздушный поцелуй. – Я принимаю оптимистические таблетки. – Джиллиан отправилась в долгое путешествие к метро.

Было уже за полночь, когда Мэдди догадалась об истинной причине отъезда Джиллиан. За неделю до Рождества домовый комитет изъял ее квартиру за неуплату. Она задолжала банку пятнадцать тысяч, и у нее накопилась целая гора извещений из магазинов и довольно интересная подборка фиктивных чеков. Кредиторы грозили судебным иском. Некоторые даже обратились в сыскные агентства. Джиллиан превратилась в ту, кого полиция классифицирует как «беглянка», «преступница, скрывающаяся от полиции». А Мэдди оказалась на улице. Письмо, написанное рукой Джиллиан, пришло в тот же день, когда ее вышвырнули на улицу:

«Прости, старушка. Как потенциальный клиент исправительного учреждения, я почувствовала, что мне лучше убраться из страны. Для них нерентабельно выслеживать меня. Возбуждение дела по поводу долга обойдется им дороже, чем сам долг. Нестоящее занятие – отлавливать непреклонного неплательщика. А я, поверь мне, останусь непреклонной, пока не найду хорошего мужа. Просто мне на некоторое время надо исчезнуть из их поля зрения.

P.S. По статистике, в мире среди людей в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти четырех лет больше мужчин, чем женщин. Чао!»

* * *

В то утро Мэдди ожидал прием у врача. По дороге в больницу она прихватила в туристическом агентстве справочник «Где остановиться». Среди прочих там были перечислены отели, где обслуживали постояльцев с животными. «Животные – наши желанные гости. Детям места не предоставляются» – можно было прочитать под названиями большей части гостиниц.

Подавленная, Мэдди прошла в приемную. Она была забита женщинами с огромными животами и ноющими от скуки детьми. Воздух казался густым от запаха пота и пропитанных «Виксом» носовых платков. Ожидая своей очереди, Мэдди просматривала в газетах объявления о сдаче квартир. Домовладельцы и агентства по недвижимости жаждали видеть доказательства платежеспособности: копии платежных квитанций, рекомендации из банков, от начальников, бывших домовладельцев. Ничего этого у Мэдди не было. Она по телефону-автомату зарегистрировалась во «Флэт Линк» и «Стритс Эхед», центральных лондонских агентствах, специализировавшихся на налаживании связей между будущими сторонами. Они использовали компьютер, чтобы составлять наиболее подходящие варианты. Однако, как стало казаться Мэдди, никто не хотел иметь дело с беременной, безработной, брошенной любовником, высоченной, подавленной и задумывающейся о самоубийстве иностранкой.

Мэдди, как ни старалась, так и не смогла понять почему.

Простояв четыре часа в очереди на анализ крови (надо было взять с собой какое-нибудь легкое чтиво, например «Историю мира» в двадцати томах), Мэдди от голода потеряла сознание. Завтрак, состоящий из традиционного бисквита и «столовской» чашки чая, был бы действенным лекарством.

– Простите, дорогая. Чаю нет. Спад, как вам известно.

– Где? На Цейлоне?

– Сокращения. Не можем содержать полный штат.

Продолжая голодать, Мэдди встретилась с остальными членами своей группы по подготовке к родам и отправилась в официальный тур по больнице. При виде полных мусорных корзин, кровавых мазков на стенах и лужи застывшей блевотины, оставшейся после ночной смены, можно было с полным правом говорить, что больнице недостает привлекательности. Мимо них, шаркая, бродили неуклюжие роженицы в розовых меховых шлепанцах. Они сгибались пополам от боли и распространяли вокруг себя запах скисшего молока. Иоланда гнала женскую часть группы по коридору, как стайку цыплят. Вслед за ними тащились унылые мужья.

Черил сунула Мэдди брошюру о кесаревом сечении по желанию роженицы. «Сохраните свое влагалище таким же свежим, как в медовый месяц», было написано в брошюре.

– Чем я и занимаюсь, – похвасталась Черил.

Мэдди, однако, пришла в ужас, особенно когда подняла глаза и увидела, как сестра чешет подмышку стерилизованным хирургическим инструментом. Экскурсия в родильную палату, подумала Мэдди, должна стать обязательной частью школьной программы для старшеклассников. Это было бы самым эффективным методом контрацепции.

Мистер и миссис СЗ-3 высадили ее у Кингс-Кросс. Она все еще сжимала в руке больничную брошюру под названием «Итак, вы собираетесь стать матерью». Глядя на беременных женщин на обложке, сияющих, пышущих здоровьем, залитых солнечным светом и утопающих в цветах, она чувствовала все большее уныние. Задыхаясь от выхлопных газов, она опустилась на свою сумку под пешеходным мостиком на Гудз-Уэй между высившимися по обе стороны газовыми заводами, будто сделанными из конструктора «Меккано». Вдоль однообразной улицы тянулись пунктирные линии пустых парковочных счетчиков, похожих на восклицательные знаки. Ничто не радовало глаз. Ни сделанные дрожащей рукой надписи на стене «Здесь был ДПП» и «Мужики – козлы». Ни мотки колючей проволоки. Ни редкие проститутки с посиневшими от холода ногами и поблескивающими браслетами на щиколотках. Мэдди наблюдала, как они прохаживаются по тротуару взад-вперед, провожая взглядами «форд – эскорты».

Постепенно Мэдди стала размышлять над тем, что беззаботного и легкого материнства не существует, что это просто злонамеренный слух. Она поплотнее запахнула пальто. Было так холодно, что все прохожие, казалось, курили невидимые сигареты. Мэдди тоже выпустила парочку колец. Когда ребенок принялся ногами распихивать ее жизненно важные органы, она приказала себе не поддаваться отчаянию. Как-никак, Мария и Иосиф находились в таком же положении. Если не считать, что у них были стабильные отношения. В буквальном смысле. Пора бы, подумала Мэдди, прибыть Алексу с ослом.

Александр Дрейк, человек непримиримой позиции, кажется, спрятался под защитным экраном рутины. Теперь его никакими радарами не найти. Оставив свою сумку в вокзальной камере хранения, Мэдди проглотила гордость (единственное, что она съела за весь день) и отправилась искать его. Работник телестудии пояснил, что в настоящий момент Алекс находится «в отпуске по семейным обстоятельствам». Мэдди попыталась сохранить благожелательный настрой. У человека кризис среднего возраста. Его десны слабеют. На его машину постоянно ставят блокираторы. Его рейтинг падает. Он нуждается в заботе, усиленном питании. Или, возможно, в аварии с «догонялками» и бегством с места ДТП.

* * *

Мэдди на автобусе доехала до Айлингтона. Их прежнюю квартиру теперь снимал консультант по стрессам, предлагавший «Семинары по восстановлению баланса в половой жизни с выездом из города на уикенд» для групп Несгибаемых любовников по семьдесят пять фунтов за попытку. Тогда она отправилась в излюбленное питейное заведение Алекса – клуб «Граучо» в Сохо. Там собирались Неизлечимые знатоки тенденций, чтобы обсудить книги и сочинить аннотации друг для друга. «СМИшная» версия Тасмании.

Протолкавшись мимо охотников за обедом по сниженным ценам у бара, Мэдди начала подниматься по крутой и шаткой лестнице в обеденный зал. Подъем давался ей нелегко. Переваливаясь с одной ноги на другую и тяжело дыша, она преодолевала высокие ступеньки и казалась себе маленькой заводной игрушкой. Когда она, задыхаясь, наконец-то добралась до обеденного зала, все взгляды устремились в ее сторону.

– Простите, я ищу…

– Мадж, так вас зовут? – Это был Хамфри.

– Мэдлин.

– Конечно. Я не узнал вас. Вы, мягко говоря, отрезали свои волосы. – Ему пришлось вернуть на тарелку кусок хлебного пудинга – точно такого же, каким кормили его в школьные годы. Да и весь его обед состоял из блюд школьных времен. Мальчика из закрытой частной школы всегда можно определить по его любви к десертам со сливками неоновых цветов – цветов, характерных для работ Энди Уорхола.[67]67
  Американский художник и кинорежиссер, один из мэтров поп-арта.


[Закрыть]

Сидевшая за столом Соня гоняла по тарелке свою еду, создавая из нее симпатичные узоры. Она окинула взглядом округлившуюся фигуру Мэдди, которая в просторном бордовом платье из ангоры очень напоминала мохнатую и загорелую до неприличия снежную бабу.

– Боже, вы выглядите не лучшим образом. Как бы мне хотелось набирать вес с такой же легкостью, как вы. Мне, к сожалению, не удается удержать на себе ни фунта. Хотя создается впечатление, что вы ждете ребенка!

– Я действительно жду, – твердо проговорила Мэдди. – Ребенка Алекса.

Она вынуждена была вытерпеть процедуру общественного бичевания, когда все, кто сидел за столом, принялись рассматривать ее с удвоенным вниманием.

Наконец Хамфри поднял на нее слезящиеся глаза.

– Неужели нельзя было придумать более ловкий способ попасть в список на обеспечение жильем?

«Спокойствие», – приказала себе Мэдди. Человек, который пересек реку Стикс. Он видел на своем пути немало людей со странностями.

– Послушайте, – Мэдди перенесла вес своего тела с одной ноги на другую, – я не собираюсь играть роль беременной чувихи, но…

Общепризнанная Поп-Звезда издал странный возглас и оперся локтем на спинку стула Имоджин.

– Чувихи? Вы бы никогда не смогли стать чувихой. Вы чертовски уродливы, – объявил он Мэдди и всему Лондону.

Мэдди охватил безудержный гнев. Естественно, она бы никогда не обратилась к нему в своем нынешнем состоянии. Ему нравятся женщины, заморившие себя голодом чуть ли не до смерти. Английские мужчины более беспощадны, чем кажутся на первый взгляд. Нужно обязать их носить предупреждение Минздрава «Опасно для здоровья».

Стены зала были отделаны зеркалами. И это позволяло страдающей манией величия Поп-Звезде видеть себя со всех сторон. Он висел на вороте рубашки, а его ноги, одетые в джинсы, болтались, будто маятник. Как в старой немой комедии, он беззвучно шевелил губами и, словно флажный семафор, размахивал руками.

– Просто скажи Алексу, что я ищу его. Я оставлю номер у кассира, когда поставлю себе телефон.

Мэдди выпустила его воротник, и Общепризнанная Поп-Звезда с глухим стуком и грацией мусорной кучи рухнул на стул.

Застежка ее бандажа ослабла, из-за чего ее походка стала напоминать жеманную походку гейши. Спускаясь по лестнице, она поклялась написать в «Уочдог» и пожаловаться на несовершенный дизайн беременной женщины. Он отправит людей из торговой инспекции прямо к Богу.

Мэдди забежала в бар, чтобы выпить заслуженную порцию виски. В объявлении на кассе говорилось, что «Дам просят не приходить в бар с детьми». В том состоянии, в каком находилась Мэдди, она ничего не могла обещать.

После подготовительных конвульсий лифт на станции «Ковент-Гарден» ухнул в чрево земли. Блуждая по отделанным дешевым кафелем и потому очень похожим на общественную уборную тоннелям, Мэдди читала объявления о продаже товаров, которые она не могла купить. В вагоне она повисла на кожаной петле и качалась в такт поезду. Она намеренно выпятила живот в надежде, что кто-нибудь уступит ей место. Но никто не шевельнулся. Ни один человек. Одна из тайн жизни, подумала Мэдди, заключается в том, что в метро ездят только больные туберкулезом, плевритом, неконтролируемым чиханьем, редкими неизлечимыми кожными болезнями и те, у кого есть психические аномалии и склонность к антиобщественным поступкам. Нормальные же люди сидят дома. И Мэдди решила отказаться от путешествий по метро. Будучи мазохисткой, она получала от них слишком большое удовольствие. Отчаяние подтолкнуло ее на то, чтобы обратиться к пассажирам вагона: кто-нибудь знает, где сдается комната? Но это оказалось нарушением вагонного этикета. Гробовое молчание – вот единственное искусство вести беседы в лондонской подземке.

На «Кингс-Кросс» обвешанные покупками женщины в виниловых туфлях поднимались по лестнице, широко выворачивая наружу ступни, чтобы уместить ногу на слишком узкой ступеньке. Бритоголовые нюхали клей, пьяницы писали на углы зданий. Девочки за дозу героина обслуживали мужчин прямо позади мусорных контейнеров. Да, в наши дни старый колодец одиночества забит до отказа, заключила Мэдди.

Торговцы «крэком» в кожаных куртках и с жуткими татуировками сновали между молчаливыми прохожими, высыпавшими из забитых в час пик автобусов и спешащими по домам. Мэдди никак не могла избавиться от ощущения, что где-то там, сразу за углом, за этими высокими деревянными ставнями викторианских времен, течет таинственная и интересная жизнь. Если бы знать адресок!

Близился вечер. Мэдди позвонила в больницу, чтобы узнать результаты анализа крови. Ей с сожалением сообщили, что анализ потеряли в лаборатории. Не могла бы она оказать им любезность и прийти еще раз?

Неужели эти люди думают, что она доверит им свое чрево? Ведь оно у нее, как-никак, одно.

Мэдди забрала из камеры хранения свою сумку и прошла в дамский туалет. Там она написала письмо. Потом скомкала его. Позже она будет объяснять людям, что именно отсутствие писчей бумаги спасло ей жизнь. Оставлять предсмертную записку на ящике с прокладками – это слишком безвкусно даже для нее. И потом, каким образом она покончит с собой? Ни один доктор не выпишет беременной таблетки. У нее даже нет газовой духовки. Может, стоит вернуться в метро и сидеть там, пока не задохнешься? Это вполне реальный способ свести счеты с жизнью.