Текст книги "Родовое влечение"
Автор книги: Кэти Летте
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Мэдди изо всех сил пнула его ногой.
– Ты меня ударила? – возмущенно возопил Алекс.
– Я тебя не ударяла. Просто мой оторвавшийся от земли ботинок столкнулся с твоей задницей. Избирательная честность…
Алекс дал ей затрещину. Голову пронзила короткая, но острая боль. Мэдди дала сдачи, вырвав при этом клок его тщательно уложенных волос. Алекс повалил ее на пол, застланный турецким ковром. Она оказалась распластанной, как бабочка на предметном стекле. Обездвиженная, она могла только до крови кусать его губы. Укус перерос в горький поцелуй, за которым последовало расстегивание пуговиц, сдирание одежды. Алекс набросился на нее, как собака на кость. Оба спешили утолить голод с неистовством бродяг. Между ними происходило то, что Мэдди называла «сексом диких джунглей». Тот род соития, отстраненно подумала Мэдди, который бывает со случайным партнером.
– Колпачок? – пробормотал Алекс.
– Нету. – Мэдди собиралась на войну, а не на любовное свидание.
– Господи!..
Алекс рукой пошарил в ящике прикроватной тумбочки и нашел хитроумное профилактическое приспособление, которое мерцало в темноте и играло «Знойные красотки», когда он вынимал его из упаковки. Они поспешно перебрались на бронзовую кровать с балдахином. Мэдди дождалась, когда на лице Алекса появилось то самое выражение «найденных ключей от машины», и выскользнула из-под него.
– А разве презерватив не убивает ощущения? – насмешливо осведомилась она.
– «Вы сломили мою волю, и восторг я испытал. Боже, знойные красотки, вы щедры и…» – продолжал напевать презерватив.
– Дорогая. – Алекс приник к ее ногам и уткнулся лицом ей между колен. «Нырок за жемчугом» – так он называл эту позу, вероятно, потому, что однажды ел устриц именно с этой части ее тела. Как все женщины, которые не знают, какое место они занимают в душе мужчины, Мэдди просто откинулась на спину.
После того как Алекс огласил комнату длинным утробным стоном, Мэдди еще долго лежала, уставившись на голубой шелк балдахина. Ее бедра холодила высыхающая сперма. Она ему надоела. Это так же очевидно, как и то, что у Хамфри трансплантированы волосы.
– Кто эта русская?
– Русская? Не знаю. Зовут Наташей или как-то так, – ответил Алекс, ощупывая простыню в поисках презерватива.
– Разве ты не мог найти мулатку, дочь политического изгнанника из Верхней Вольты?
– Что?
– Хотя, русская воительница за свободу… Уверена, она не превратится в твое слабое место.
– Послушай, шрамы она, возможно, получила от московской мафии за то, что влезла на их рынок икон, – Алекс нырнул под одеяло, и взору Мэдди предстала нижняя часть его ягодиц. У нее возникла ассоциация с боксером из «банановой» республики, одетым в коротенькие боксерские трусы. – Она уже пыталась продать мне целый чемодан византийского серебра, украденного из какой-то церкви. Неужели ты серьезно думаешь, что она меня интересует, а?
– Тогда почему ты не поцеловал меня, когда я вошла?
– Что? О! Просто я наелся чеснока, вот и все. – И это говорил человек, который вдыхал вонь леопарда-людоеда, рыбы-молота, гигантского кальмара. Он был мастером по увиливанию от опасностей. – Все будет в порядке, – сказал Алекс, отказавшись от тщетных попыток найти резиновое изделие фирмы «Данлоп». До понедельника горничные в отпуске, поэтому можно будет возобновить поиски на досуге. – Оставайся на ночь. – Он похлопал Мэдди по влажному бедру. – Потом и поговорим.
– Сомневаюсь. У меня смутное ощущение, что мне здесь не рады.
– Не глупи. – Алекс посмотрел на часы. – Что натолкнуло тебя на эту мысль?
– Ну, не знаю. Возможно, это как-то связано с тем, что Гарриет зачитала мне расписание поездов в Лондон, едва я успела переступить порог. Еще я, кажется, совсем не заинтересовываю тебя.
– Правильно будет «не интересую». Мне пора возвращаться. Мы организуем новую кампанию для нашего соотечественника, чей ислам подвергается сомнению. Увидимся внизу.
В ванной Мэдди долго разглядывала свое отражение в зеркале. Она австралийка в пятом поколении. Ее предки страдали от морской болезни в течение всего плавания на «Сириусе» до Ботани-Бей.[44]44
Место ссылки, австралийские колонии Великобритании.
[Закрыть] Дома это делало ее королевой. Аналогом принцессы Ди. Представительницей местной аристократии. Ей не хватало только диадемы. А теперь во что она превратилась? В чем ее ошибка? Она бросила все ради англичанина, оказавшегося колоссом, который глиняный весь, а не только ноги. И ведь это она водрузила его на пьедестал.
Она не останется. Она этого не вынесет. Завтра воскресенье. Легко представить, как они будут штудировать в газетах разделы «Стиль жизни» и «Случайные заметки», выискивая случайные заметки об их собственном стиле жизни. С Алексом все кончено. Мэдди продолжала жевать мятную «Ригли» уже после того, как жвачка утратила вкус. Пора выплюнуть ее на тротуар. Пусть прилипнет к какой-нибудь другой тупице. Когда дело касалось зловещих предзнаменований, Мэдди схватывала их смысл с той же скоростью, с какой мастер скорочтения прочитывает страницу.
Мэдди почувствовала, что сперма, как это ни странно, скопилась на ластовице ее трусиков. Она не удосужилась выяснить, почему так произошло, сняла их и надела колготки Сони. Подкрутив весы на полстоуна – лучший способ отомстить заботящейся о весе хозяйке, на который хватило ее фантазии, – она спустилась вниз.
Женщины энергично убирали со стола, а их партнеры – радикально настроенные борцы за права мужчин – отдыхали над стаканом портвейна или виски или вообще скрылись за свежими выпусками «Индепендента». На кухне полицейские из правых шовинистов помогали мыть посуду. «Что же неправильно в этой картине?»
Алекс развалился в шезлонге и лениво гладил себя по животу. И горящие глаза, и мелодичный смех, и расслабленная поза – все излучало чувственность. Наташа определенно была настроена на его диапазон. Тут до Мэдди дошло, что до настоящего момента она думала не головой, а клитором. Сильной стороной Алекса была его сексуальность. Если в их отношениях и были какие-то другие стороны, то они давно утратили актуальность и теперь лежат на антресолях, пересыпанные нафталином.
– Алекс, эта связь окончена, – объявила Мэдди со всем возможным хладнокровием. – Мне надоело, что ты изображаешь из себя сырую креветку.
– Что сырую? – Хамфри выглянул из-за «Нью Стейтсмена».
– По-английски вы, я думаю, назвали бы его «изворотливым ракообразным», – конкретизировала Мэдди. Все, кто находился в комнате, смотрели на нее с непередаваемым нетерпением. – Перевод немного неточен. Ну? – Она взглянула на Алекса, ожидая его реакции. Он беспечно посасывал сигару, предложенную Брайсом. Хитрая, как вор-домушник, Наташа поспешно присела рядом с ним и что-то промурлыкала, вся пушистая и уютная. – Как бы то ни было, я решила сказать тебе об этом сейчас, чтобы ты не ждал подробной разоблачительной статьи в «Ньюз оф зе Уорлд».
Лицо Алекса обвисло, как перманент хозяйки дома.
– Мэдди, Мэдди, любимая… – Он потянулся к ней, но Гарриет удержала его, положив руку ему на плечо.
– Успех приема, – в отчаянии застрекотала Соня, – заключается в том, чтобы хорошо перетасовать колоду: соединить вместе необычных людей и посмотреть, как они поладят. – Маленькие пластмассовые киты нервно затряслись у нее в ушах. – А если между ними возникнут трения, еще интереснее. – Хозяйка-Зазнайка возбужденно хихикнула. Ее муженек исчез вместе с Имоджин якобы укладывать ребенка. С тех пор прошло немало времени.
– Все в порядке, вы, любители фильмов, – объявил Брайс, врываясь в комнату. – Умом и ловкостью мне удалось завладеть «левой» копией аутопсии Роберта Максвелла. Несите сюда попкорн, ребята!
Во время предыдущего приема их развлекали весьма подозрительной аутопсией Элвиса. Фильм выпустила какая-то «Бургер-Кинг Видео». Еще раньше – общением с автором запрещенной книги об эвтаназии. А еще раньше – с обесчещенным министром – членом кабинета. Они собирали знаменитостей и обменивались ими, как бейсбольными открытками,[45]45
Открытка с фотографией известного игрока и сведениями о нем на обратной стороне.
[Закрыть] – «Меняю Дэвида Меллора на Клауса фон Бюлофа». Эти люди и их салонные игры действительно исчерпали терпение Мэдди.
– И я больше не желаю ухаживать за твоей псиной, – выпалила она. – Я наконец-то поняла, почему вы, богатенькие британцы, так любите собак. Ведь приятно, когда можно хоть с кем-то общаться на одном уровне!
Она репетировала эту коротенькую речь перед зеркалом в ванной. И ей удалось произнести ее уверенно и решительно! Она чувствовала это. Только когда Мэдди, резко повернувшись, вышла из комнаты и принялась искать в холле свою сумку, она ощутила неприятный холодок в желудке. Оглядев себя, она поняла, что случайно, надевая колготки, заправила в них свою мини-юбку.
У нее возникло вполне обоснованное подозрение, что у ее визы в Высший свет истек срок действия.
Работа
В сущности, все мужики нуждаются только в манекенщице нижнего белья с перевязанными трубами и в психиатре. К этому выводу Мэдлин Вулф пришла, оказавшись на убогих улочках консервативной Великобритании, находящейся не на пике экономического развития. Ей, не имеющей связей и рекомендаций, поступало, мягко говоря, мало предложений о работе. Как это ни удивительно, но Лондон не нуждался в инструкторах по подводному плаванию. Она могла бы работать в агентстве по уходу за стариками. Это включало покупки и уборку дома. За «ночное бдение» с восьми вечера до восьми утра платили сверхурочные, а если приходилось вставать к старику больше двух раз за ночь, платили в двойном размере. Нужно только хорошенько напоить своих подопечных перед сном – тогда на заработанное можно сносно существовать. Участие в процедуре опознавания подозреваемого стоило четыре фунта в час. Можно еще уложить пенкой волосы, продеть кольцо в ноздрю и бродить по Пикадилли-Сиркус, собирая с японских туристов по десять фунтов за фото, или стать буфетчицей в школьной столовой – носить голубой колпак, нейлоновый халат, бежевые чулки и заваривать картофельное пюре из хлопьев. Плата низкая, зато остатки желто-коричневого заварного крема носишь домой ведрами. Существует еще служба, помогающая «маленьким мальчикам выглядеть настоящими жеребцами». Обязанности несложные: флиртовать с ними на приемах и вызывать ревность у их зазнавшихся подружек. Платят сорок пять фунтов за флирт, однако нет медицинской страховки.
Когда Мэдди не просматривала все эти «захватывающие» предложения о работе, она сидела перед телефоном и ждала звонка. Надеясь, что на линии произошла поломка, она каждые десять минут проверяла ее исправность у оператора. После недели такого сидения она получила самое яркое из всех писем Алекса:
«Я безумно люблю тебя, и только любовь предостерегает меня против того, чтобы брать тебя с собой в очередную экспедицию. Я сражаюсь с беспринципной, злобной и инфантильной государственной машиной, которая, глазом не моргнув, подсунула бы в твой багаж наркотики, дабы помешать мне. И дело вовсе не в том, что я не хочу брать тебя. Напротив, самая моя большая мечта – видеть тебя рядом. Однако нас ищет полиция, и я должен сделать все, чтобы не попасться им в лапы. Сомневаюсь, что они причинят мне физический вред, так что не беспокойся на этот счет. И не переживай из-за своей светской оплошности у Сони. Все забыто.
P.S. Я знаю, что ты просто шутила, когда говорила о статье в «Ньюз оф зе Уорлд». Ты не способна на такой низкий поступок, ты гораздо выше этого. Если я не звоню, так только потому, что номер в гостинице напичкан «жучками». Привет Мориарти».
Светская оплошность? Что он имеет в виду? Ее приход незваной? Там, где выросла Мэдди, это не считается оплошностью. Кромсать опасной бритвой яйца своего приятеля – вот это и есть светская оплошность.
А Мориарти? Английские мужчины так романтичны. Алекс оставил ей единственное свидетельство своей любви – огромную блохастую псину, щелкающую зубами и брызгающую слюной. Не так-то просто быть вынужденной владелицей зверюги, которая весит больше тебя.
* * *
Первое, что посчитала нужным сделать Мэдди, – это выбраться из квартиры в Айлингтоне. Даже на луне дышится легче, чем здесь. Она найдет работу с проживанием.
Мэдди не удалось найти ничего лучшего, чем присмотр за домашними животными. Но это длилось недолго. Мориарти, которого, наверное, купили в питомнике, где выращивают собак-охранников, имел обыкновение есть ее подопечных. Все – от пекинеса до морской свинки – были повержены в прах.
В конечном итоге поиски увенчались должностью «кухарки и компаньонки» у пожилого ипохондрика, проживавшего в Найтсбридже. У него было шестьдесят всяких аллергий, и он мог есть только голубей, треску, дыню и горох. Вскоре Мэдди поняла, что готовить для него – все равно что решать сложнейший ребус. Он требовал «Грив фруад»[46]46
Блюдо из дроздов, которое подается холодным.
[Закрыть] и «Фрикандо де пуассон»[47]47
Фрикандо из рыбы.
[Закрыть] и поглощал эти деликатесы быстрее, чем Мэдди разбиралась в рецептах. Еще одним блюдом его меню была сама Мэдди. Каждый раз, когда она проходила мимо, его пожелтевшие от никотина пальцы обязательно касались какой-нибудь части ее тела.
– Готов поспорить, что ты у нас шалунья, – игриво изрекал он. В углах его старческого рта постоянно пенилась слюна. – Девочки вроде тебя нуждаются в хорошей взбучке.
Если смешать слизняка и бланманже, то конечным продуктом и будет мистер Арнольд Танг. Да, эти деньги Мэдди зарабатывала потом и кровью.
Несмотря на аллергию, он содержал восемь кошек, и Мэдди должна была помнить, какие у каждой из них пристрастия, и исполнять все их прихоти. Надменная персидская кошечка любила Бетховена и требовала, чтобы ей гладили живот. Полосатая кошка, драная и шелудивая, предпочитала слушать хиты «Саут Пасифик». Неженка серая имела склонность к Прусту. У кошек, в отличие от Мэдди, которая пользовалась мрачной, вонючей уборной на заднем дворе, была собственная роскошная ванная. Одной из ее обязанностей являлось перекапывать рыбной лопаткой наполнитель кошачьих лотков, выбирать оттуда их дерьмо и выбрасывать его в туалет. В то время как кошки трижды в день лакомились очищенными вручную креветками (они почти сразу их срыгивали, потому что и так были сыты сверх меры), Мэдди приходилось довольствоваться консервированными спагетти и сухими супами. Если кошка воротила нос от миски, ее немедленно тащили к ветеринару, Мэдди же не могла добиться разрешения сходить к зубному врачу и вылечить воспалившийся зуб.
Втирая чеснок в десну, она успокаивала себя тем, что, если ей совсем станет невмоготу, достаточно будет добавить в еду хозяина оливковое масло, чтобы он мигом отправился в больницу.
* * *
Первые две недели Мэдди с головой ушла в работу. Она старалась забыть Алекса, но обстоятельства мешали ей. Одним обстоятельством был потерявшийся презерватив. Она нашла его в себе, когда ехала в поезде в Лондон. Это был своего рода резиновый постскриптум. Другим обстоятельством был Мориарти, которого она тайком поселила в подвале. Он терроризировал кошек и прогрызал дыры в персидском ковре. К тому же Алекса почти постоянно показывали по телевизору. Стоило Мэдди включить «ящик», как ведущий какой-нибудь программы заявлял: «Мой следующий гость не нуждается в представлении». А затем появлялся Алекс. Он участвовал в различных ток-шоу наравне со знаменитостями, которых Мэдди видела только на открытках. Она принималась яростно переключать каналы и натыкалась на кукольное представление «Вылитый портрет», где одним из персонажей был Алекс. Тогда она включала радио, и там тоже был он, на этот раз как участник викторины. Если она открывала журнал, то обязательно натыкалась на его откровения по поводу фарширования перца или нарушения прав животных.
Мэдди даже скучала по его урокам грамматики. Она писала ему любовные письма, подписываясь «Фонетически твоя», и не отправляла их. Она лихорадочно листала «Прайвит ай» в надежде найти сообщение о разводе Дрейков и втыкала иголки в самодельную куклу по имени Фелисити. После еще одной, особенно омерзительной попытки мистера Танга потрогать ее за нижние части тела и после очередного отказа отпустить ее к зубному врачу у Мэдди возникло настойчивое желание перевести хозяина на итальянскую кухню.
Отправив своего перекормленного оливковым маслом ипохондрика в больницу, Мэдди потратила на виски деньги, отведенные на хозяйство, и слонялась по пустому дому, время от времени лакомясь очищенными креветками (кошки были посажены на диету из вареных спагетти), лелея свою сердечную боль и питая свой гнев. Она занималась этим с таким же усердием, с каким другие обкусывают ногти до самого мяса. Она думала об Алексе. Как получилось, что она стала одержима человеком, столь не сходным с ней по характеру? Танцуя, он исполнял па, которые никто уже не делал. Он слушал произведения умерших людей. На дискотеках окружающие удивлялись тому, как быстро он выучивает тексты песен, не подозревая, что он знает их еще с тех пор, когда они исполнялись впервые. Неужели все было галлюцинацией? Может ли галлюцинация иметь над человеком такую же власть, как героин? Кто же на самом деле тот мужчина, которого она любит? Мэдди поклялась выяснить это.
* * *
Проникнуть в квартиру не составило труда. Прожив большую часть своей взрослой жизни в одиночестве, она научилась этому наравне с покраской стены и заменой прокладок в кране. Просунув пластиковый билет от метро между дверью и косяком, она запросто справилась с замком.
Квартира на Мейда-Вейл оказалась вовсе не мрачной и обшарпанной, как утверждал Алекс. Она была пронизана лучами света, острыми и блестящими, как клинки. Однако на Мэдди произвели впечатление вовсе не бесценные скульптуры первобытных богинь и не древние окаменелости, а едва заметные детали: приколотые к кухонному шкафу записки с напоминаниями не проспать и купить туалетной бумаги. Целые письма на обратной стороне использованных конвертов с указаниями заполнить формочки для льда, почистить йогуртницу, разморозить лазанью. Удерживаемые на дверце холодильника магнитиками в виде ананасов извещения о «гаражных распродажах», благотворительных базарах, политических митингах и камерных концертах. Анкеты для участия в розыгрыше оплаченного путешествия в Тоскану, детские рисунки с загнутыми, как у заветрившегося сыра, уголками. Расчески без зубьев, всякие безделушки и украшения, прочие символы совместного прошлого. Даты, обведенные кружком в кухонном календаре, – даты, к которым Мэдди не имела никакого отношения.
Ничто не указывало на то, что этот брак доживает свои последние дни. В квартире было много комнатных растений, и не вызывало сомнения, что за ними тщательно ухаживают. Мэдди казалось, что они придирчиво разглядывают ее и осуждающе машут ей ветками. С книжных полок, с диванов, с телевизоров на нее смотрели плюшевые мишки, заводные черепахи и разноцветные пластмассовые ламы. Попятившись, она наступила на деталь от «Лего». Пройдя в ванную, обнаружила четыре потрепанные зубные щетки и наполовину выдавленный тюбик противозачаточного крема.
Мэдди неожиданно начала издавать звуки, похожие на хлюпанья вантуза в засоренной раковине. Стараясь не разрыдаться, она пробежала через холл, застеленный ковром цвета крикетной лужайки, и ворвалась в спальню. С туалетного столика ей улыбалось собственное лицо. Только более морщинистое, более уверенное. Фелисити. Она была запечатлена на фотографиях в разных видах. Серьезная, в парадной университетской форме. Веселая, в лыжном костюме. Чувственная, в бальном платье. Смеющаяся, в обнимку с мужчиной, которого любила Мэдди. Мэдди откинула с кровати покрывало и одеяла и принялась искать следы спермы на простыне. Потом уткнулась лицом в пижаму Алекса и начала вдыхать его запах, напоминавший аромат свежеиспеченного хлеба. На прикроватной тумбочке она увидела групповой снимок в серебряной рамке. Все четверо насмешливо улыбались – ну прямо-таки счастливое семейство с рекламного проспекта страховой фирмы.
Все кончено. Алекс никогда не уйдет от семьи. Он – космонавт, связанный фалом со своим кораблем, объединившим в себе работу, семью, брак. От этой связи зависит его жизнь. Мэдди обратила внимание на то, что простыня разрисована крохотными огурчиками, а на наволочках пастельными тонами вышито «Да». Она решительно перевернула подушки на ту сторону, где было вышито «Нет». Нет. Нет. Нет. Она снова зарылась лицом в его пижаму. «Тупой ублюдок», – подумала она, и ее вырвало.
Родовое влечение
За много лет Мэдди поняла, что любовь, как и гонорея, излечима. И ее последствия не так губительны, как, скажем, лобовое столкновение с нефтяным танкером. Несмотря на мрачное и подавленное настроение, острую сердечную боль, она знала, что со временем все закончится. Хотя ей потребовалось два года, чтобы переболеть мужчиной, с которым она никогда не встречалась, – это был Дэвид Кессиди из семейства Партридж, а сама она находилась в препубертате, – она все же справилась с собой.
Тот день можно было бы считать концом всего, если бы Мэдди вдруг не стала походить на сестру из шоу Бенни Хилла. Ее груди набухали быстрее, чем проявлялся полароидный снимок. Сначала она делала вид, будто ничего не происходит. Однако появились другие симптомы. Каждое утро она просыпалась с отвратительным привкусом во рту, и ее рвало почти до обеда. «Комковатым хохотом», «пирогом с полынью» – вот как это называли дома. Несмотря на усталость, она лишилась сна. По ночам, лежа в просторной с балдахином кровати мистера Арнольда Танга, она считала овец – целые стада. Мысль о чае, кофе или алкоголе вызывала у нее дрожь отвращения. А еще у нее была задержка.
Наконец-то она поняла, что есть нечто худшее, чем месячные. Это – когда их нет.
Однако она старалась не обращать внимания на столь важный симптом. Ведь у нее были задержки всегда и во всем: от арендной платы до библиотечных книг. Не о чем беспокоиться, так ведь? Она часами корпела над подсчетами, но каждый раз приходила к одному и тому же неутешительному результату. Успокаивая себя тем, что ей никогда не давались точные науки, она купила калькулятор. Вооружившись им, она так и не добралась до решения основной задачи, потому что в ней внезапно вспыхнула страсть к извлечению квадратного корня из семи. Но даже когда у нее появилось неопровержимое математическое доказательство, она продолжала убеждать себя в том, что эта беременность – мнимая. Может, это просто менопауза? Или, что более вероятно, метеоризм? «Жаркое из турецкого гороха» – такое прозвище она дала своему воображаемому плоду. «Готовая фасоль на гренке». Прошла еще неделя, прежде чем она купила упаковку – шесть штук – тестов на беременность.
«Подержите тестер под струей мочи в течение нескольких секунд» – было написано в инструкции. Пока в окошечке не появилась голубая полоска, Мэдди отказывалась признавать то, о чем знала уже давно. Итак, она стала «женщиной в беде». Членом Клуба толстушек. Беременных, у которых пузо растет как на дрожжах. Она сделала тест на беременность и потерпела крах. Единственный тест, где нельзя смошенничать.
Ее любовь лишилась поэзии. Она неожиданно превратилась в героиню дешевого романа прошлого века.
Ей оставалось только свернуться калачиком на полу в ванной.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.