Текст книги "Мой нежный цветок"

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Касси действительно плохо выглядела. Не зная, что Бенедикт наблюдает за ней из холла, она вышла из лифта и остановилась у зеркальной стены, рассматривая свое отражение. Не удовлетворенная увиденным, молодая женщина провела рукой по коротким белокурым волосам, пощипала щеки, чтобы к ним прилила кровь, и перевязала заново малиновый шарфик на шее.

Как будто таких ухищрений достаточно, чтобы скрыть залегшие под глазами тени или бледность, хорошо заметную даже под слоем искусно наложенного макияжа.

– О, ты здесь! – воскликнула она нервно, когда, шагнув ей наперерез, он извлек ее из людского потока, направляющегося в закусочную. – Давно ждешь?

– Достаточно для того, чтобы убедиться предложенное место совершенно не подходит для беседы. – Он взял ее за локоть и повел через массивные входные двери здания на улицу. – Мы поедим в парке. Мне сказали, что он в пяти минутах ходьбы отсюда.

– В парке негде поесть, – возразила Касси, едва поспевая за ним.

– Тут рядом есть магазинчик. Зайдем туда и купим что-нибудь для небольшого пикника.

– У меня нет для этого времени. Полчаса – все, чем я располагаю.

– Добавь еще немного, Кассандра, – сухо сказал Бенедикт. – Полчаса недостаточно.

Она выдернула локоть и возмущенно воззрилась на него.

– Мне не о чем разговаривать с тиранами.

– Я редко нахожу нужным отдавать приказы и делаю это только при острой необходимости. Но когда женщина не желает пользоваться данным ей от природы здравым смыслом и поступает себе во вред, как в данном случае, не вижу другого выхода. – Он снова завладел ее рукой и чуть не силой повел в сторону продуктового магазина. – Что ты хочешь заказать – кроме моей головы на блюде?

– Ничего, – огрызнулась Касси, сжимая губы в жесткую линию и упрямо не желая рассматривать представленные на витрине образцы готовой еды. Я не голодна.

– Тогда я выберу за нас обоих.

– Почему такое заявление ничуть меня не удивляет?

– Кто-то должен удостовериться, что ты подобающих образом заботишься о своем здоровье, сказал Бенедикт, – а кто заинтересован в нем больше меня?

Она вздохнула и закатила глаза.

– Тогда пошевеливайся, ладно? Целого дня я провести с тобой не могу, а у нас есть более важные проблемы, чем выяснять, предпочитаешь ты баранину или свинину.

И немедленно, словно одно упоминание о еде вызвало бурю протеста в ее желудке, Касси побледнела и поспешила сесть в тени одного из зонтиков над столиками.

Поглядывая на нее, чтобы не сбежала, он купил холодные поджаренные цыплячьи грудки, крекеры, небольшой кусок мягкого сыра, немного бледно-зеленого винограда и две бутылки минеральной воды.

– Если хочешь, можем поесть здесь, – предложил он, подсаживаясь к ней за столик.

Она отрицательно качнула головой.

– Нет. Лучше посидим в парке. – Сглотнула, отерла платком с верхней губы капельки пота и махнула рукой в сторона магазина. – Пахнет тут… все, связанное с едой.., невыносимо сейчас.

– Я понимаю. Прогуляемся или поймать такси?

– Пошли, и чем скорее, тем лучше! – Она указала на аллею, пролегающую между двумя комплексами зданий. – Мы тут можем срезать путь.

Он положил руку ей на спину, пока они дожидались просвета в бесконечной череде машин, чтобы перейти улицу, и не мог не отметить, что она не только плохо выглядит, но и сильно исхудала за последние два месяца. Руки и ноги потеряли прежнюю приятную округлость, бедра уже не изгибались так выпукло, даже щеки опали.

Остались кожа да кости, хрупкость на грани ломкости. Красивая, несмотря ни на что – она относилась к типу, который сохраняет красоту даже в старости. Но не было в ней цветения, того внутреннего сияния, наблюдаемого им в его сестре, когда та была беременной. Кассандра выглядела просто больной.

– Все тошнит? – спросил он, когда они подошли к прогалине, где виднелся маленький водопад, рассыпающий переливавшиеся на солнце брызги в пруд.

– Нет, – раздраженно ответила Касси. – Перестань суетиться! И не смотри на меня, как будто я через секунду упаду мертвой к твоим ногам.

Но ее бравада его не обманула. Она чахла на глазах, и он уже сожалел, что не прислушался к ее просьбе не покидать здание офиса.

– Присядь, – предложил Бенедикт, расстилая свой пиджак на траве.

На сей раз она не возражала. С видимым облегчением уселась, поджав под себя ноги, и взяла бутылку воды, которую он достал из корзинки с провизией для пикника.

– Спасибо. Ты очень любезен.

– Я очень озабочен, Кассандра. Ты такая бледная, такая худая. Что говорит твой доктор по этому поводу?

– Ты хочешь сказать, что еще не был у него этим утром, чтобы лично задать свои вопросы?

– Как я смог бы? Ты отказалась назвать мне его имя.

На ее щеках загорелись два красных пятна, подчеркивающие общую бледность лица.

– Я не в настроении выслушивать твои байки, Бенедикт.

– Что за байки? – спросил он, подавляя гнев от ее резкости. – Я не лгу.

– Как ты можешь изображать здесь жуткую обиду, если мы оба знаем, что ты поставил себе целью выяснить, кто мой врач, и что опять же мы оба знаем, каким образом ты выполнил свое намерение?

– Я не имею ни малейшего представления, о чем ты толкуешь, – жестко заявил он. – И такого тона терпеть не намерен.

– Ой, да ради бога! – Она метнула на него взгляд из-под ресниц. – Прекрати паясничать! Ты переигрываешь, да и опоздал лет на двадцать с ролью оскорбленной невинности.

– Мне тридцать четыре, Кассандра, и да, действительно, я знаю мир. Но читать мысли пока не научился. Так что, повторяю, я не знаю, в чем ты меня обвиняешь. Просвети меня, пожалуйста, пока я не вышел из терпения.

– Ты неплохо похозяйничал вчера у меня на кухне.

– Да, правда. И объяснил, почему. Я пытался освободить тебя от необходимости самой убираться. Я не подхожу под твои стандарты ведения хозяйства?

– Великолепно подходишь! – едко заметила она. – Женой ты стал бы великолепной, думаю, и подглядывать в замочную скважину получится замечательно.

Он никогда не мог предположить, что хрупкая женщина может так его разозлить, тем не менее он просто закипел от злости.

– Ты так погрязла в мещанских предрассудках, что выполнение твоей работы по дому, даже если ты больна, считаешь унизительным для мужчины? В таком случае мы оба глубоко заблуждались, Кассандра, потому что я почитал тебя за умную женщину, а ты, видимо, держишь меня за дурака.

К ее чести, она почувствовала себя пристыженной.

– Извини. Мне не следовало говорить глупости про жену. Но относительно способностей к шпионажу, тут слова остаются в силе.

– Но почему?

– Ты нашел мой еженедельник.

– Да, – признал он. – Это преступление?

– Ты заглянул в него, разыскивая информацию, которая тебя не касалась.

– Осторожней, – предостерег он ее. И по растерянности в ее глазах понял, что она уловила холод тона. – Поскольку ты носишь моего ребенка, я иду на некоторые уступки, но ты ступаешь на опасную почву, ставя под сомнение мою порядочность и продолжая бросать мне в лицо обвинения.

Не заводи меня слишком далеко, mia bella gestante. Последствия тебе могут не понравиться.

В ее глубоких темно-синих глазах отразилось подозрение.

– Что еще за gestante?

– Беременная женщина. А ты что подумала?

– Поскольку я оскорбляю тебя, у тебя мог появиться соблазн отплатить мне той же монетой.

– Нет, Кассандра. У меня есть другие способы успокоиться.

– Уверена, что есть, – сказала она, – но мы уклонились от темы. Если ты не рылся в поисках информации прошлой ночью, то что делала твоя визитная карточка под столом, где лежал еженедельник?

– Я собирался уйти, не прощаясь. Ты долго не возвращалась. Вот я и предположил – возможно, слабость стала настолько сильной, что ты решила лечь в постель. Я вынул визитку, хотел написать, что позвоню тебе сегодня, но тут обнаружил, что забыл ручку в машине. На столе я увидел карандаш и уже хотел им воспользоваться, когда услышал, что ты в гостиной. Забыв о визитке, я бросился готовить тебе чай и тосты. Карточка осталась валяться на полу, я просто забыл о ней, раз появилась возможность поговорить с тобой лично. Что тут такого ужасного?

Касси обирала прилипшие к пиджаку травинки с таким виноватым видом, что его возмущение пошло на спад.

– Ничего, – проговорила она наконец. – Кроме того, что я оказалась совершеннейшей идиоткой.

В последнее время со мной такое частенько случается.

– Сейчас у тебя испытание на прочность, утешил он. Почему он так болезненно реагирует на все, с ней связанное? Она уверенна в себе, способна добиваться успеха, женщина многих талантов и большого обаяния. Тем не менее он испытывает потребность заботиться о ней. Или так на него действует то обстоятельство, что она носит его ребенка? Трудно сказать. Мать невозможно отделить от младенца. И так будет всегда.

Касси подняла на него глаза.

– Ты тоже. Неделю назад я бы ни за что не поверила, что ты можешь предложить мне выйти за тебя замуж.

– Да, правда, – подтвердил он. – Неделю назад многое занимало мои мысли, но о браке я не думал.

– Вот видишь! Именно поэтому идея пожениться для нас – неверная в корне. Мы даже любовниками настоящими не были или друзьями, к примеру. Просто знакомые.

– Но кроме того, мы взрослые люди и должны отвечать за свои поступки. Ребенок не виноват в легкомыслии родителей. Проблема создана нами, так попытаемся же разрешить ее с честью.

– Ну да, все просто, как один плюс один равно два. Но тут не простая арифметика.

Бенедикт улыбнулся.

– Конечно, нет. В данном случае один плюс один равно трем – разве что ты не вынашиваешь близнецов.

– Даже думать не смей! Мне не до шуток.

– Но и трагедии делать из этого не стоит. Посмотри на меня, Кассандра. Я так неприятен тебе?

Вызываю отвращение? А мои поцелуи, прикосновения тебе омерзительны?

Он увидел, как она быстро отвела глаза.

– Нет, – неохотно признала она. – Иначе я никогда не согласилась бы на секс.

– Значит, искра между нами все-таки существует, сага. И при должном усердии мы раздуем ее в пламя.

– Но ,это не просто! Нужно гораздо больше, чем одна ночь секса, чтобы заложить надежную базу для брака.

– Ты недооцениваешь мое упорство, – сказал он ей. – Когда я вижу цель, ничто не может остановить меня на пути ее достижения.

– Я должна бы быть польщена, если бы этой целью была я. Но мы оба знаем, что дело в другом. Если бы не моя беременность, ты никогда бы не сделал мне предложение.

– Ты так уверена?

– Да, несомненно! Не надо притворяться.

– Очень хорошо, не будем притворяться. Наоборот, будем предельно честны друг с другом.

Вот как я вижу ситуацию. – Он поймал кисти ее рук в свои руки. – Мне кажется, ты прекрасна душой и телом. Восхищаюсь силой твоего духа, уверенностью, с которой ты идешь по жизни. Мы сексуально совместимы. А это совсем неплохо для двоих, пытающихся заключить пожизненный союз, верно?

– Должно быть, так, но…

Он сжал ее пальцы, притянул ближе к себе.

– Кроме того, я верю в святость брака и семьи, почитаю их самыми большими жизненными ценностями. Хотя мое превращение в мужа и отца происходит раньше, чем планировалось, я не чувствую отвращения ни к тому, ни к другому. Я буду уважать тебя как свою жену и гордиться тобой как матерью своего ребенка. Обеспечу материальный комфорт и эмоциональную поддержку. – Он откинулся назад в ожидании ответа. – Все, я кончил. Теперь твоя очередь.

– Ox, – потерянно прошептала она. – Я не знаю, что сказать.

– Ты можешь сказать, что не веришь мне.

– Но я верю, – ответила она уныло. – Полбеды в этом.

– В этом полпобеды, Кассандра. Если ты действительно уже доверяешь мне в столь важных вещах, то брак сблизит нас еще больше.

– Ты говоришь с такой уверенностью.

– Уверенность происходит от внутренней убежденности.

– Но мы почти ничего не знаем друг о друге.

– У нас вся жизнь впереди, чтобы наверстать упущенное. Хороший брак не есть нечто статичное. Он предоставляет неисчислимые возможности для совершенствования.

– Тут я согласна с тобой, но как быть с местом проживания? Мой бизнес тут, на Западном побережье, а твой в Нью-Йорке.

– Только из-за его большей близости к Европе и чуть большего удобства. Но при наличии жены и ребенка мои приоритеты сместятся. Мир, в сущности, так мал. Восточное побережье, Западное побережье, какая разница?

– Ты переедешь сюда, только для того, чтобы быть со мной?

– Да, потому что для тебя это важно. И надеюсь, в обратной ситуации ты поступила бы так же. В противном случае что толку от такого брака для нас самих и нашего ребенка?

– Ох, Бенедикт, – вздохнула она, облокачиваясь о его плечо. – Ты делаешь для меня отказ практически невозможным.

– Значит, мы поженимся? Это твой ответ?

Трепет прошел по телу молодой женщины, вызвав у него образ бабочки, попавшей в паутину.

– Почему нет? – прошептала она едва слышно. Что мы теряем?

Бенедикт надеялся на больший энтузиазм. Не в его характере было делать что-то наполовину. Он не выносил людей, не способных или не желающих смотреть в лицо обстоятельствам и видеть последствия своих поступков. По крайней мере она уже не отвергает всякую его попытку сдвинуться с мертвой точки. Поэтому, рассудив, что надо радоваться даже малейшему успеху, он ответил:

– Ничего, Кассандра. Зато можем многое приобрести. Закусим пока?

– Давай.

Встав на колени, она начала вынимать еду.

– Как скоро мы сможем это сделать, я имею в виду пожениться?

– Хватит тебе недели, чтобы купить платье, заказать цветы и разослать приглашения?

Впервые после того, как ему стало известно о ее беременности, она расхохоталась.

– Как по-мужски наивно это звучит! Такие вещи занимают месяцы, Бенедикт. Но в данном случае подобный вопрос не стоит. Мне не надо свадебного платья, моря цветов и толпы гостей. Сокращенная по максимуму церемония в мэрии, пара свидетелей – этого довольно.

– Значит, ты хочешь ограничиться формальностями, лишая себя романтических прикрас, дорогих сердцу женщины?

– Учитывая обстоятельства, да.

– Тогда как насчет медового месяца в Италии в качестве компенсации?

– Медового месяца также не требуется.

Охваченный нарастающим раздражением, Бенедикт чуть было не сказал ей, что если она и к браку собирается отнестись с той же прохладцей, что и к церемонии бракосочетании, то ничего хорошего из этого не выйдет. Но, напомнив себе, что должен относится к ней как можно бережнее, он попытался радоваться за двоих.

– Судя по твоему внешнему виду, отдых тебе не повредит. Кроме того, так уж вышло, что по делам семейного бизнеса мне необходимо ненадолго съездить домой в Калабрию…

Отщипывая кусочек куриного мяса, она спросила:

– Где это? Прости мое невежество, но я никогда не была в Италии, так что имею о ней самое поверхностное представление. Рим или Милан я на карте еще отыщу, но Калабрию…

– Она находится на самом кончике сапога, через пролив Мессина от Сицилии.

Она стушевалась.

– Но ведь Сицилия – оплот итальянской мафии?

– Ты слишком много смотришь телевизор, Кассандра, – спокойно парировал он. – У меня прекрасный загородный дом на Сицилии, и мафия никогда ко мне не заглядывала.

Она задумчиво крошила печенье.

– Уверена, что когда-нибудь я с удовольствием туда съезжу. Но не сейчас. Тебе совершенно не обязательно тащить меня с собой, если ты собираешься заниматься семейными делами. Почему бы нам не отложить бракосочетание, пока ты не вернешься в Штаты?

– И оставить тебя, беременную, одну? Не пойдет. Уверен, что прекрасно справлюсь с делами и все равно смогу выкроить время для тебя.

– Но я не знаю, разрешат ли мне вообще путешествовать. Мой доктор может этого не одобрить.

– В таком случае обсудим это с ним. Если он будет против, то я отложу поездку. – Но Касси явно никак не могла решиться. Бенедикту вспомнилось ее замечание, что она никогда раньше не была в Италии. – Чего ты боишься, сага? Лететь на самолете?

Она отрицательно помотала головой.

– Да нет. Просто первые недели беременности меня жутко вымотали.

– Тогда тебе будет полезно отдохнуть от работы. Калабрия прекрасна, Кассандра, сплошные пляжи, окруженные ласковым морем. Тебе не придется ничего делать. Моя мама и сестры окружат тебя заботой и вниманием.

– А отец? Он не будет возражать против объединения медового месяца с решением деловых проблем?

– Отец умер четыре года назад.

– Извини.

– Ничего, – ответил он. – Откуда тебе было знать.

– Вот что пугает меня больше всего. Ты выяснил некоторые подробности относительно меня.

Но я ничего не знаю ни о тебе, ни о членах твоей семьи, ну разве только то, что они выращивают какой-то экзотический цитрусовый – бергамот.

– Правильно. Следовательно, ты не так уж мало знаешь.

– Нет, мало! Я не узнаю бергамот, даже если он выпрыгнет из кустов и укусит меня.

– Апельсин бергамота выделяется из общего ряда фруктов. Ты быстро научишься их узнавать.

– Бергамот… – Откинувшись на спину, она перекатывала слово во рту, стараясь сымитировать раскатистое "р" Бенедикта. – Ты так завлекательно рассказываешь.

– Это выдающийся фрукт.

– Я помню, ты рассказывал, что он используется для создания наиболее дорогих ароматов, а также и в фармацевтической промышленности. Он еще и съедобен?

– В натуральном виде нет. Но добавляется во многие напитки, чай, варенья.

– Значит, у твоей семьи крупный бизнес.

– На жизнь хватает.

Касси метнула на него быстрый взгляд. Солнце, просачивающееся через сплетенные ветви, окрасило ее кожу золотистым цветом, напомнив ему драгоценные украшения с сапфирами, что создают ювелиры у него на родине. При других обстоятельствах он обязательно сказал бы ей, как она привлекательна.

– Я не спрашиваю, сколько ты стоишь, Бенедикт, если ты об этом подумал, – продолжала она. – «Ариэль» – процветающая фирма, и я могу себе позволить одна поднимать ребенка. Так что если ты думаешь, что я выхожу за тебя из-за денег ..

– Ничего подобного мне и в голову не проходило. Мы вступаем в брак потому, что так лучше для ребенка.

Она снова села, взяла кисть винограда.

– С условием, что не разочаруемся со временем!

– Assolutamente [4]4
  Безусловно (итал.).


[Закрыть]! He хочешь немного сыра к фруктам?

– А знаешь, хочу, – удивленно ответила она.

Слегка похлопала себе по животу. – Похоже, свежий воздух привел мой желудок в норму.

– Или сознание того, что будущее постепенно проясняется.

– Могу признаться, мысль войти в большую семью меня воодушевляет. После маминого ухода я часто чувствую себя одиноко. – Подвинувшись, она освободила ему место на пиджаке рядом с собой. – Расскажи мне еще о сестрах. Они старше или моложе тебя?

– Бианка моя ровесница – ничего удивительного, потому что мы двойняшки, – замужем, двое детей. Мальчику, Стефано, семь, а девочке, Пие, три. Ее муж, Энрико, юрист, занимается юридическими вопросами фирмы, а также организует деятельность миланского филиала. У нас несколько виноградников в Ломбардии. Франческе двадцать пять, она пока не замужем. Работает с матерью в Калабрии – административные дела, ведение бухгалтерских книг и тому подобное. У нас около семидесяти наемных работников в Калабрии и еще порядка тридцати в Милане.

– Ты уверен, что в такой занятой семье найдется место для меня?

– Они будут счастливы принять тебя в свое лоно, сага, – сказал он, надеясь, что говорит правду. Каждая итальянская мать хочет, чтобы сын подарил ей одного-двоих bambino [5]5
  Малыш (итал)


[Закрыть].

– Прямо сейчас могу предложить только одного, если осилю, конечно. – Она скорчила очаровательную гримасу, сморщив носик, и взглянула на золотые часики, пришпиленные к отвороту пиджака. – Между прочим, через двадцать минут у меня клиент.

– Я провожу тебя до офиса.

Не пререкаясь, как непременно сделала бы раньше, она собрала остатки трапезы в сумку, стряхнула прилипшие травинки с пиджака и протянула его Бенедикту.

– Я рада, что пришла сюда. Место чудное, и есть что-то успокаивающее в звуках падающей воды.

– В моем доме на Сицилии, – сказал он, подойдя поближе и обняв ее за талию, – и днем и ночью слышны звуки прибоя, набегающего на берег. Тебя будет убаюкивать серебристый лунный свет, от которого по земле тянутся длинные тени, а будить яркий солнечный, смешанный с запахами вербены и розмарина с жасмином.

Она прижалась к нему, позволив ему положить подбородок ей на макушку.

– Звучит идиллически. Можешь ты обещать, что и брак будет таким?

– Нет, сага, – пробормотал он, поворачивая ее к себе. – Самое большее, что я могу обещать, что приложу все усилия для этого. Мы неизбежно будем попадать в шторма, но после обязательно будет штиль. И много, много раз будут нас волновать страсти другого толка.

– Какие же, – спросила она, лукаво взглянув на него из-под ресниц.

– Те, которые словами описать довольно сложно.

Он поцеловал ее. Сделал то, о чем мечтал с того момента, как увидел ее выходящей из лифта.

Поцеловал долгим поцелуем, от которого ее рот смягчился под его губами и кровь расплавленной лавой загорелась в жилах.

Ему хотелось погладить ее живот, где расцветала новая жизнь. Его семя, его ребенок…

Она не могла не ощутить его возбуждения. Но не отпрянула назад. Наоборот, обвила его шею руками, прижалась ближе и нетвердо прошептала:

– О, вот ты о чем!

– Да, об этом, – подтвердил он, – но сейчас был лишь пробный заход и, если ты согласна, будет продолжение.

Она прерывисто вздохнула.

– Внезапно мне стало жаль, что в конторе меня ожидает клиент.

– Это и хорошо, – ответил он. – Следующий раз мы будем заниматься любовью за закрытыми дверями, а не в публичном месте.

Она кивнула и жестом жены или любовницы стерла крохотное пятнышко в уголке его рта.

– Губная помада, – пояснила она.

В молчании они возвращались по шумной улице.

– Полагаю, что нет смысла мне просить тебя не переутомляться? – спросил он, когда они остановились около лотка уличного торговца цветами.

– Я обещаю не переусердствовать. – Она наградила его обворожительной улыбкой.

Из разложенных на прилавке цветов он взял букетик и протянул Касси.

Она взяла его и склонила голову, чтобы вдохнуть нежный аромат цветов.

– Фиалки! Какая прелесть! Откуда ты знаешь, что я их люблю?

– Счастливая догадка, – сказал он, не отрывая восхищенных глаз от изящного изгиба ее шеи. Они маленькие и хрупкие, как ты. И такие же красивые.

– Иногда ты говоришь удивительно приятные комплименты. – Она сопроводила свои слова легким кивком, слегка дотронулась кончиками пальцев до его руки. – Прости меня за поспешные выводы относительно событий прошлого вечера.

– Улажено и забыто. Думай о будущем.

– Да. – Она стояла, словно не зная, уйти или остаться. Потом в своей манере, которую он находил очаровательной, сморщила носик. – Мне действительно надо идти. Нельзя заставлять клиентов ждать.

– Мы еще поговорим, – сказал он. – И очень скоро.

– Да. – Она шагнула в сторону, повернулась в последний момент и поцеловала его в щеку. – Спасибо еще раз за ленч, – прошептала ему в ухо, – и,.., за все остальное.

И исчезла, грациозно взбежав по мраморным ступеням и проскользнув через вращающиеся двери. Бенедикт смотрел вслед до тех пор, пока ее белокурая головка не затерялась в массе других людей, снующих по коридору здания.

Мысли его были растревожены. В Калабрии его ожидали серьезные проблемы. Справедливо ли по отношению к Кассандре везти ее с собой, не предупредив семью? Но ведь она носит его ребенка, и как бросить ее одну?

Он не может. И не станет. Что рождало новые вопросы. Как сообщить новость семье? Именно сейчас, когда многое пошатнулось, ввести в их круг женщину, чужую им по воспитанию и пониманию жизни?