Текст книги "Аманда"

– Аманда, – немедленно произнес Бэйли. – Хорошенькая девочка. Приходи ко мне. Я тебя люблю.

Изумленная Аманда нервно рассмеялась:

– Ах ты дамский угодник!

– Да, он прирожденный сердцеед, – улыбнулся Уокер.

Аманда улыбнулась в ответ.

– Кажется, мне обещали экскурсию.

– Точно. Пожалуйте сюда, мадам.

Аманда проснулась поздно ночью. Несколько минут лежала, прислушиваясь к ночным звукам. Потом встала с постели, осторожно, чтобы не разбудить Уокера, но он спал крепко и даже не пошевелился.

Он лежал, освещенный лунным светом, и даже сейчас, в минуты сонного забытья и покоя, его тело выглядело сильным и мощным. При одном взгляде на это тело Аманда почувствовала, как снова просыпается желание. Он обладал способностью пробуждать в ней страсть, даже не касаясь ее. Аманда сделала над собой усилие и отвернулась. Подобрала разбросанную по полу одежду, положила на стул. Накинула его рубашку. От рубашки пахло Уокером.

Аманда стояла неподвижно, склонив голову, вдыхая терпкий запах своего любовника. Потом застегнула рубашку, подошла к французским дверям, ведущим на галерею. Они были распахнуты, чтобы ночной воздух проникал в комнату. Ночь была душной, и лишь вентиляторы на галерее создавали движение воздуха.

Аманда вышла на галерею, подошла к перилам, огляделась вокруг. Луна время от времени скрывалась за облаками, и тогда «Козырной король» на несколько мгновений погружался во тьму. Пахло свежескошенной травой, жимолостью и дикими розами. Стрекотали сверчки и кузнечики, к хору которых временами присоединялось кваканье лягушек и уханье совы.

«Я чувствую себя здесь спокойно и надежно… Как странно».

Действительно, странно, что она чувствует себя легко и спокойно здесь, всего в какой-нибудь миле от «Славы». С другой стороны, может быть, ничего странного в этом и нет. «Слава» слишком подавляет. Слишком уж она грандиозна.

Она смотрела на лужайки и леса вокруг «Козырного короля».

Аманда слушала мирные звуки ночи и почти физически ощущала, как уходят, испаряются остатки напряжения и страха. Позади, где-то в глубине дома, старинные часы пробили два часа ночи. Именно в этот момент, когда тело ее расслабилось, а в душе наступил небывалый мир и покой, Аманда внезапно вновь почувствовала, что переносится в другое время.

Тут есть часы… надо проскользнуть мимо часов… ох, уже за полночь, мама рассердится… Какой сильный ветер… о, какая молния! Хорошо, что хоть дождя нет, может быть, удастся вернуться до того, как пойдет дождь… Так хочется увидеть Цыганку и ее малыша… может, отдам им кусочек яблока, что я приберегла от ужина…

Грязь просачивается между пальцами… Перепрыгнуть через канаву… ого, какая полная! Наверху в горах, наверное, льет проливной дождь… Вот и сарай… но почему там горит свет? И этот ужасный звук…

Аманда вздрогнула, услышав хриплое кваканье лягушки. Зажмурилась, огляделась вокруг, услышала собственное прерывистое дыхание, гулкое биение сердца. Почувствовала страх.

Постепенно эти ощущения начали затухать, однако вместе с ними ушли и воспоминания. Испарились, как дым…

Она помнила, как смотрела на часы, как сошла вниз по лестнице, вышла в дверь, прошла через поле, перепрыгнула через канаву, полную грязной воды. Но теперь она вспоминала все это, словно наблюдая со стороны за другим человеком. В отличие от того, что происходило несколько минут назад, сейчас эти воспоминания не вызывали ни мыслей, ни эмоций. Ничего.

Аманда попыталась вернуть ускользающие образы. Постаралась расслабиться, не думать ни о чем. Стояла неподвижно, смотрела вокруг, ждала. Тщетно. Похоже, Хелен права. Если она, Аманда, действительно близка к тому, чтобы вспомнить, почему она так боится лошадей, не стоит торопить воспоминания. Они придут сами собой, в свое время.

Ах черт!

В комнате раздался шорох.

– Аманда, – тихонько позвал Уокер.

– Я тебя разбудила? Извини.

Он обнял ее сзади, мягко привлек к себе.

– Не спится?

Аманда положила голову ему на плечо.

– Я вышла послушать ночь. Она полна звуков, и в то же время здесь так мирно и спокойно.

Он крепче прижал ее к себе.

– Если тебе хотелось мира и покоя, не стоило выходить в одной моей рубашке.

Аманда ощутила его напрягшиеся мышцы и улыбнулась:

– Не стоило?

– Нет. – Он нашел незастегнутые пуговицы, просунул руку под рубашку. – Пошли обратно в постель.

Аманда почувствовала, как ослабели ноги, как участилось дыхание. Беспомощно взглянула на него.

– Как это тебе удается в один момент довести меня до такого состояния?

– До какого состояния?

Он легонько коснулся губами у нее за ухом, провел вниз по шее, отогнул ворот рубашки, поцеловал плечо.

– До такого, как сейчас. Ты знаешь. Не можешь не знать.

– Расскажи мне.

– Ты сам знаешь.

Он обхватил ладонью ее грудь, и она задохнулась. Все тело залила горячая волна. Ей хотелось повернуться к нему, обнять его, прижаться еще крепче, всем телом, ощутить его каждой клеточкой. Но он стоял неподвижно, и ей оставалось молча переживать эти сокрушительные ощущения.

– Наблюдай за мной, – шепнул он. – Смотри, что я буду делать.

Завороженная, Аманда послушно смотрела, как его рука проскользнула под рубашку и стала ласкать ее тело.

– Хочешь меня? – хрипло произнес он.

– Да.

Другая рука тоже проскользнула под рубашку, медленно, лениво поглаживая нежную кожу внизу живота. Спустилась еще ниже, потрогала спутанные завитки волос, погладила их, сначала едва касаясь, потом сильнее и жестче.

– Скажи, что ты меня хочешь.

– Я хочу тебя, Уокер…

Она снова застонала. Задохнулась, попыталась перевести дыхание, сказать, чтобы он не мучил ее больше. Она впервые поняла, какое наслаждение может испытывать ее тело. Но главное, она ощущала всепоглощающий, доходящий до самых костей голод, более глубокий, чем сам инстинкт. Голод по нему.

– Уокер… пожалуйста… прошу тебя…

Неожиданно он прекратил ее мучения. Застонал, поднял ее на руки, понес в спальню, положил на кровать. Как всегда, он не стал расстегивать пуговицы, а просто рванул рубашку, не отрывая глаз от ее обнаженного тела.

Почувствовав его внутри, Аманда вскрикнула, обвила его бедрами, крепко сжала. Безумные по своей силе ощущения налетели, как гроза, и в разгар этой грозы, захваченная бурными эмоциями, вышедшими из-под контроля, Аманда услышала свой собственный голос: у нее вырвались слова, которые она больше не могла сдерживать.

Уокер замер. Зеленые глаза сверкнули. Лицо словно окаменело. Нет, на нем отпечаталось нечто большее, чем голод. Страстное, безумное желание, небывалое вожделение… Мышцы его дернулись, будто в судороге. Аманда услышала его хриплое прерывистое дыхание.

– Повтори, что ты сказала, – севшим голосом произнес он.

Она не хотела повторять эти слова. Не хотела дарить их ему вот так, в таком полубезумном состоянии. Но ничего не могла с собой поделать.

– Я люблю тебя.

На этот раз она прошептала их едва слышно.

Несколько секунд он оставался в том же оцепенении. Потом снова задвигался, будто хотел проникнуть в самую душу. Аманда забыла о том, что сказала ему. Забыла обо всем, кроме жгучего наслаждения, которое он дарил ее телу. Она больше не могла говорить, не могла думать, не могла даже дышать. Могла только чувствовать, ощущать.

Перед рассветом пошел дождь. Аманда, свернувшись калачиком, прижалась к Уокеру. Прохладный влажный ветерок обвевал их разгоряченные тела. Он крепко спал, дыша глубоко и ритмично. Аманда же не могла заснуть.

Конечно, она и не ждала, что он в ответ тоже признается ей в любви. Нет-нет, конечно же, нет. Но он мог бы сказать хоть что-нибудь. Например, что он счастлив это слышать. Или, наоборот, сказать, чтобы она не валяла дурака. Или просто торжествующе улыбнуться, как часто делают мужчины, одержав победу. Сделать хоть что-нибудь. Дать ей понять, что для него это небезразлично.

Глава 12

Аманда положила трубку. Долго стояла нахмурившись, глядя на телефонный аппарат. Она-то думала, что знает уже все вариации голоса Уокера, однако никогда еще он не звучал так… бесцветно. Словно из него выжали все эмоции.

В гостиную вошла Кейт.

– Аманда, что-нибудь случилось?

За окном лил дождь. Он не прекращался весь понедельник. Аманда и Кейт остались в доме одни. Мэгги уехала с Джессом на фирму «Далтон индастриз», расположенную в нескольких милях от Далтона.

– Что? А… нет-нет, все в порядке. Уокер просит меня приехать к нему в город.

– Остин может вас отвезти. Нажмите кнопку связи с гаражом и скажите ему, когда вам надо ехать.

– Спасибо. – Аманда нерешительно взглянула на Кейт. Теперь она опасалась практически всех в доме, и это ей совсем не нравилось. – Сегодня не очень подходящий день для поездки.

– Боюсь, что дожди задержались дольше, чем обычно. Земля слишком пропиталась влагой. Как бы не началось наводнение. – Красивое лицо Кейт внезапно исказилось гримасой боли.

– Что с вами?

– Ммм… спазмы. К сожалению, таблетки не помогают.

– И вам тоже? Когда мой врач посадил меня на таблетки, чтобы отрегулировать цикл, я надеялась, что это пройдет. Но единственная разница в том, что теперь спазмы приходят регулярно, как часы.

Кейт опустилась на стул за изящным секретером у окна, где она обычно занималась бухгалтерскими книгами.

– Это проклятие всех далтоновских женщин, – рассеянно заметила она, раскрыв гроссбух и просматривая колонку цифр. – Нерегулярный цикл, гормональные сдвиги и желание кого-нибудь убить, возникающее каждый месяц в течение этих нескольких дней.

Аманда знала, что пора собираться. Надо позвонить Остину. Однако она медлила, удерживаемая внезапно возникшим и таким редким для нее сестринским чувством.

– А вы не пробовали витамины группы В? Мне они помогают. Теперь мне лишь изредка хочется убить кого-нибудь, а не каждый месяц, как раньше. И я больше не смотрю с ненавистью на незнакомых людей.

Кейт улыбнулась:

– Да, Хелен их тоже рекомендовала. Они действительно помогают.

Аманда присела на подлокотник дивана.

– Это в самом деле характерная далтоновская черта? Я имею в виду гормональные проблемы.

– Да, если верить Хелен. У нее хранятся медицинские карты всех жителей города за последние сто пятьдесят лет. Судя по ее данным, далтоновские женщины всегда страдали от гормональных сдвигов. Теперь, слава Богу, медицина с этим справляется, не то что сотню лет назад. Можете себе представить, что это такое – бушующие гормоны в знойный июльский день.

Аманда содрогнулась.

– Бедняжки!

– И не говорите. – Кейт задумчиво взглянула на нее. – Знаете, нет ничего удивительного в том, что многие считают наш род семьей безумных. Если учесть бурную смену настроений у наших женщин и одержимость наших мужчин, мы, наверное, и в самом деле выглядим не совсем нормальными.

– Вы сказали, одержимость?

Некоторое время Кейт молча смотрела на нее. Потом заговорила медленно, задумчиво:

– Этого вы не найдете ни в газетных или журнальных статьях, ни в книгах по истории, но в далтоновских мужчинах действительно проявляются признаки безумия, Аманда. Оно проявляется раз в жизни, редко когда два, но обязательно проявляется. Когда они отдают кому-нибудь или чему-нибудь свое сердце, это становится навязчивой идеей. Любовь к женщине сопровождается дикой ревностью. Раньше женщин держали здесь взаперти, и большую часть своей жизни они ходили беременные.

– Их держали взаперти так же, как мою мать?

Кейт в нерешительности помолчала.

– Да. У Брайана были две страсти в жизни – Кристин и лошади. Примерно шесть месяцев в году он проводил с Кристин и в это время отказывался от верховой езды. Остальное время он скакал верхом. Просто не мог без этого. Оставляя ее здесь, он мог быть уверен, что она… не заинтересуется никем другим.

– А если бы она заинтересовалась кем-нибудь другим, что бы он сделал? Как проявилось бы его безумие?

Кейт ответила с отстраненностью, от которой ее слова показались еще более ужасающими:

– На протяжении многих поколений Далтоны убивали соперников. Конечно, это, как правило, замалчивалось или выдавалось за самооборону, но лишь для того, чтобы удовлетворить любопытство окружающих и принести шерифу несколько лишних голосов на выборах.

– Вы, наверное, шутите.

Кейт невесело улыбнулась.

– Отнюдь. Как я уже сказала, далтоновские мужчины превращаются в фанатиков, когда они любят. Это заложено в генах так же, как темные волосы и серые глаза. Если они чувствуют угрозу чему-то, что они любят, их охватывает неистовое бешенство. Если верить семейному фольклору, Далтон теряет голову и не приходит в себя, пока не разделается с соперником. В это время он ничего не видит, не слышит и не соображает. А потом обычно не помнит, что он сделал.

Может быть, что-то подобное и произошло той ночью? Может быть, поэтому Кристин и бежала из «Славы», опасаясь, что муж узнал о ее романе? Или он действительно все обнаружил, а она знала, чем это грозит?

– Это ужасно!

Кейт кивнула и слегка пожала плечами.

– Теперь это все ушло в прошлое. И Далтоны ведут себя более цивилизованно. Возьмите хотя бы Салли. Он, конечно, типичный Далтон. Но его пунктик – «Слава». Женщины его не интересуют. Ни из-за одной женщины он никогда не потеряет голову. Я думаю, он может любить женщину всем сердцем, но без далтоновской одержимости.

«А что он сделает с тем, кто попытается отнять у него „Славу“?» – подумала Аманда.

– А Рис? Что он собой представляет?

– Рис – не типичный Далтон.

С этим Аманда не могла не согласиться. Ей очень хотелось продолжить разговор, но взгляд на часы остановил ее.

– Черт! Мне надо бежать переодеваться.

– Я сама позвоню Остину. Когда вам надо выезжать?

– Через десять минут. Спасибо, Кейт.

Аманда побежала наверх. Мысли ее вернулись к Уокеру. Он разговаривал с ней таким бесцветным тоном. Что же произошло?

Эта мысль не переставала мучить Аманду по дороге в город. Накануне, в воскресенье вечером, Уокер привез ее в «Славу» на своей машине, так как шел проливной дождь. Почти весь день они провели в постели. Все было хорошо.

Что же могло произойти с тех пор такого, что выжало напрочь все чувства из его голоса? И почему он попросил ее приехать к нему в офис, вместо того чтобы подождать до вечера, когда они, конечно же, увидятся?

Город Далтон как будто вымер. Он выглядел несчастным и жалким под проливным дождем. Аманда сказала Остину, что он может возвращаться в «Славу», и быстро вошла в офис Уокера. Ни в вестибюле, ни на лестнице ей никто не встретился. Она поднялась на второй этаж, вошла в приемную. Секретарши на месте не оказалось. Поколебавшись несколько секунд в нерешительности, она подошла к двери в кабинет и тихонько постучала. Потом приоткрыла дверь, заглянула в комнату, улыбнулась.

– Привет.

– Заходи и закрой за собой дверь.

С первого звука его голоса Аманда поняла: произошло что-то ужасное.

Она медленно вошла в кабинет, закрыла за собой дверь, прошла к его столу. Этот стол, всегда выглядевший таким огромным, теперь, казалось, простирался на несколько акров. На мили. Уокер, неподвижно сидевший за столом, выглядел недостижимо далеким.

– Уокер, что случилось?

– Сядь.

Она села, взяла себя в руки, надела на лицо маску спокойствия и безразличия. Он хочет, чтобы это происходило вот таким образом? Чужие люди, разделенные огромным столом? Прекрасно, пусть будет так. Она выдержит. Не важно, насколько это больно, она выдержит.

Он открыл толстую папку, вынул оттуда фотографию, снова закрыл папку, кинул ей фотографию через стол.

– Взгляни на это.

Аманда взяла в руки снимок, всмотрелась. Типичное школьное фото, какие делают раз в год для школьного альбома. Светловолосая девушка с темными глазами, не совсем обычными для блондинки. Хорошенькая. И улыбается во весь белозубый рот.

– Узнаешь? – спросил Уокер.

Аманда взглянула на него через стол, заметила холодный блеск в его глазах.

– По-твоему, я должна ее знать?

– А это ты мне скажи.

Аманда пожала плечами:

– Извини, но…

Уокер перевел дыхание. Впервые за сегодняшний день в голосе его зазвучали эмоции. Гнев.

– Это снимок Аманды Грант. Следовательно, твой. Последний год в колледже. Согласно информации, которую мне чудом удалось раздобыть, семь лет назад ты была блондинкой с темно-карими глазами, выше на пять дюймов и по крайней мере на тридцать фунтов тяжелее. Удивительное превращение.

Аманда положила фотографию на стол, откинулась на спинку кресла, попыталась улыбнуться.

– Я могла бы поклясться, что все предусмотрела и ни одной фотографии нет. Это была одна из причин, почему я выбрала именно ее. Где ты это откопал?

Лицо Уокера казалось высеченным из гранита.

– В прошлую пятницу я созвонился с частным сыщиком в Бостоне. Сообщил ему то немногое, что я знал, и попросил достать мне фотографию Аманды Грант. Мне повезло: он сработал быстро. Не найдя фотографии в альбомах, он связался с колледжем и выяснил, что Аманда Грант сама попросила не помещать ее фото в альбом. Студенты нередко так делают, по разным причинам. Но ее все-таки сфотографировали вместе со всеми остальными. В колледже моему сыщику сообщили имя фотографа. Мне снова повезло. Он оказался на месте, и у него все еще хранятся фотографии того года. Несколько часов назад сыщик переслал мне эту фотографию. – Уокер улыбнулся бесцветной улыбкой. – Прошу познакомиться: Аманда Грант.

– Которая абсолютно не похожа на меня. Естественно, ты находишь это… подозрительным.

– Подозрительным?! Да я нахожу это достойным презрения! Ты мне все время лгала, и теперь я могу это доказать.

Она инстинктивно поморщилась.

– Эта фотография доказывает лишь, что я не Аманда Грант, но она не доказывает, что я не Аманда Далтон.

– Почему ты мне лгала?

– У меня есть на это свои причины.

Уокер покачал головой:

– Не пойдет. Ты приложила немало усилий, чтобы повести меня по ложному следу.

– Я не хотела, чтобы кто-либо копался в моем прошлом. Я что, преступница? Вовсе нет. Если хочешь, могу дать тебе свои отпечатки пальцев, отнесешь их в полицию, пусть проверят. Они их не найдут в своих досье, потому что я никогда не имела дела с полицией. Но для тебя, наверное, это означает лишь то, что меня просто ни разу не поймали на месте преступления. Так?

– Так, – произнес он без всякого выражения.

– Ну что ж… Иди расскажи Джессу все, что ты обнаружил. А так как ты меня предупредил, я успею придумать какое-нибудь объяснение, которое убедит Джесса, что это все не имеет значения. Он поверит мне, Уокер. Мы оба это знаем.

Он снова покачал головой:

– Не обольщайся. Ты понятия не имеешь, как я умею убеждать, когда все доказательства на моей стороне. А в данном случае я сумею доказать, что ты лгала. Ты лгала Джессу. Поверь мне, ему это не понравится.

Аманда смотрела на его каменное лицо, ледяные глаза и чувствовала боль в душе. Конечно, у него есть все основания не доверять ей. Даже страстный любовник может превратиться в чужого человека, если обнаружит, что его обманывали. В особенности страстный любовник…

Аманда долго молчала, взвешивая возможные варианты. Ни один из них ей не нравился. Главное – это попытаться убедить Уокера ничего не рассказывать Джессу. Иначе ее попросят уехать. А она пока не может это сделать. Не сейчас, когда она подошла так близко к разгадке.

– Ну хорошо. Я солгала, что выросла под именем Аманды Грант. У меня были на это свои причины, и я не хотела бы, чтобы Джесс об этом узнал… пока. Не мог бы ты просто принять…

– Ничего не выйдет, даже если бы мне этого и хотелось. Это было бы несправедливо по отношению к Джессу. Такое я не могу от него скрывать. Мы не будем даже говорить о том, что за это меня могут лишить адвокатского звания.

Аманда понимала: не стоит и пытаться взывать к нежным чувствам Уокера. Вопрос о том, кто она такая, с самого начала стоял между ними, с того момента, когда она впервые вошла в его офис. Пока Уокер не получит ответа, который его удовлетворит, он не сможет ей доверять.

Однако еще раз попытаться все-таки стоит, сказала она себе.

– У меня есть причины скрывать свое прошлое.

– Какие причины? Ради всего святого… Ты пришла сюда и заявила, что ты Аманда Далтон. Твое прошлое имеет к этому самое прямое отношение.

– Нет. То, как я прожила последние двадцать лет, не имеет никакого отношения к установлению моей личности. Единственное, что имеет значение, что должно иметь значение, – это ответ на вопрос, родилась ли я Амандой Далтон, дочерью Брайана и Кристин Далтон. На этот вопрос я могу ответить утвердительно. Да, я Аманда Далтон.

– Так убеди меня в этом.

– Не могу. И ты это знаешь. У меня нет ни свидетелей, которые могли бы подтвердить мои слова под присягой, ни документов, которые могли бы служить для тебя доказательством. Ничего такого, что нельзя было бы подделать или каким-нибудь образом раздобыть. И я не могу вспомнить ничего такого, что могла бы знать лишь настоящая Аманда Далтон. Прошло целых двадцать лет, и, кроме того, я боюсь вспоминать…

Она запнулась. Резкая морщина прорезала его лоб. Аманда поняла, что проговорилась. Он слишком умен, чтобы не заметить ее оговорку, и теперь не успокоится, пока не узнает, что она имела в виду.

Аманда встала, подошла к окну. Взглянула вниз, на пустынную, залитую дождем Мэйн-стрит – главную улицу городка Далтон.

– Предположим, я решу выйти из этого здания и бесследно исчезнуть. Доеду поездом или автобусом до Эшвилла, а оттуда на самолет. Предположим, я не хочу, чтобы меня разыскали. Вернусь к прежней жизни… той, которую вела последние двадцать лет. Снова превращусь из Аманды Далтон в… того человека, которым была до сих пор. – Она обернулась к нему, прислонившись к косяку окна. – Сможешь ты найти меня в этом случае? Сможет ли кто-нибудь меня найти?

Он пристально наблюдал за ней. Хмурое выражение так и не сошло с его красивого лица, но лучше оно, чем та маска холодности и безразличия, которую она увидела, войдя в кабинет.

– Нет, – задумчиво произнес он. – Думаю, найти тебя было бы практически невозможно, ничего не зная о твоей жизни с того самого лета.

Она молчала, не сводя с него глаз.

– Значит… ты лгала для того, чтобы иметь возможность исчезнуть, если понадобится? Но почему тебе это может понадобиться? Бежать отсюда, если бы не удалось убедить Джесса в том, что ты его внучка? Вряд ли. Мы оба знаем, что Джесс в любом случае постарался бы избежать огласки. Даже если бы существовали неопровержимые доказательства, что ты не Аманда Далтон. Так зачем же тебе понадобился запасной путь к отступлению?

Аманда негромко рассмеялась, хотя на самом деле ничего веселого она в этом не находила.

– Знаешь, меня с самого начала… удивило… что никто из вас даже не задумывался о том, что же произошло той ночью, двадцать лет назад. Никому из вас это не показалось странным.

– Кристин Далтон взяла дочь и уехала. Ну и что из этого? Это не первый и не последний случай, когда жена убегает из дома. И какое это имеет отношение к твоей решимости сохранить в секрете свое прошлое?

Она помолчала несколько секунд. Снова отвернулась к окну.

– Наверное, со своей точки зрения, ты прав. Возможно, в этом нет ничего необычного.

– Но ты так не считаешь. Почему?

Она снова замолчала. Не могла ни на что решиться. В конце концов независимо от того, является ли Уокер Мак-Леллан ее любовником или нет – теперь скорее всего уже нет, – он в первую очередь и морально, и юридически несет ответственность перед Джессом Далтоном. Не перед ней. Она не его клиентка, следовательно, он не обязан хранить в секрете то, что она ему расскажет. Он может пересказать это кому угодно. И в этом, по крайней мере в данный момент, для нее заключается основная опасность.

– Послушай… это в общем-то не имеет значения. – Она старалась говорить сухим небрежным тоном. – Ты все равно не веришь ни одному моему слову. Делай то, что от тебя требуется. Иди расскажи Джессу о том, что ты обнаружил. Если он попросит меня уехать, я уеду.

Наступило долгое молчание. Наконец Уокер заговорил, все тем же жестким тоном:

– И ты еще удивляешься, что я тебе не верю. Ты же ничего не хочешь мне рассказать.

– Ты не мой адвокат.

– Твой адвокат?! Боже правый, Аманда, да ты вчера почти весь день провела в моей постели.

Она почувствовала укол в сердце. В первый раз с тех пор, как она вошла сегодня в его кабинет, он назвал ее по имени. Конечно, это скорее всего ничего не значит, но…

– Это верно. Но сегодня мы здесь. Сегодня ты пригласил меня к себе в офис. Мы разговариваем, разделенные этим километровым столом и арктическим холодом. Ты представил мне доказательства того, что я намеренно скрывала свое прошлое. Ты разыскивал эти доказательства уже после того, как мы стали близки. Сейчас ты представляешь Джесса Далтона.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Аманда едва заметно кивнула.

– Невозможно иметь и то, и другое, Уокер. И не жди, что я открою тебе свои секреты только потому, что мы любовники. Ты только и ждешь, чтобы я проговорилась, а потом используешь это против меня.

– Да нет же! Это не так…

– Ах нет? А как же наша сегодняшняя встреча?

– Я ведь позвонил тебе, Аманда. Тебе, а не Джессу. И не заставляй меня оправдываться, черт побери. Я даю тебе шанс объясниться, чтобы мне не пришлось звонить Джессу.

Она услышала свой собственный негромкий смех, вернее что-то похожее на смех.

– Ты говоришь так, будто тебя предали, Уокер. А может, это меня предали? Послушай, ты ведь меня одурачил. Последние дни… все эти твои улыбки, вся твоя страсть… ты лишь старался выиграть время, а сам готовился к очередному удару.

– Ты знаешь, что это неправда.

– Откуда я могу это знать? Потому что ты мне это говоришь? В пятницу ты звонил в Бостон. С какой стати?

– Потому что ты мне сказала, что занималась в колледже бизнесом. А я знал, что Аманда Грант занималась не бизнесом, а дизайном.

Она снова издала звук, похожий на короткий смешок.

– Как кошка с мышью. Только и ждешь удобного момента для прыжка. Поздравляю, ты поймал меня на лжи.

Аманда отвернулась от окна. Быстро прошла к двери. Надо уходить. Сейчас, немедленно. Надо уйти от него. Потом она все обдумает и решит, что делать.

Однако он оказался у двери раньше ее. Загородил выход. Схватил ее за плечи.

– Аманда, скажи мне, в чем дело.

– Мне казалось, ты знаешь. Не ты ли сам говорил мне, что большинством людей движет корысть. Очевидно, я лживая пронырливая стерва, приехавшая за лакомым куском.

Он тряхнул ее.

– Прекрати. Я знаю, что это не так, черт побери. Ты давно могла бы получить «Славу», всю без остатка. Но ты добилась, чтобы этого не произошло.

Его длинные пальцы впились ей в плечи.

– В таком случае какая разница, зачем я сюда приехала? Ты выполнил свои обязанности, Уокер. Защитил собственность Далтонов и их интересы. А теперь еще и обнаружил, что я лгунья. Может, получишь премию.

– Черт тебя побери!

Он наклонил голову и впился в ее губы с такой силой, словно намеренно хотел причинить ей боль. Через несколько коротких мгновений поднял голову, тяжело и прерывисто дыша.

– Ты что, не понимаешь? Это не для Джесса и ни для кого из них! Я делаю это для себя. Почему ты мне не доверяешь?

– А почему я должна тебе доверять? – Голос ее дрожал. Она поняла, что не может скрыть, как мгновенно и сильно он на нее действует. – С самого первого момента, когда я вошла в этот кабинет, ты только и делал, что сомневался в каждом моем слове. Так почему же я должна доверять тебе?

Он снова сжал ее плечи.

– Потому что я-то ничего не скрываю. Оглянись вокруг, Аманда. Большинство людей в этом городе знают, кто я такой. Хочешь встретиться с врачом, который принимал роды у моей матери? Пожалуйста, я тебя ему представлю. Хочешь увидеть мои фотографии из школьных альбомов? Это совсем просто. Мама хранила альбомы с моими фотографиями за всю мою жизнь. А в подвале «Козырного короля» все еще хранятся пластинки с рок-музыкой, которые я коллекционировал еще мальчишкой.

– Уокер…

– Я ничего от тебя не скрываю. Никакой лжи, никаких тайн и загадок. Так скажи же мне, Аманда, кто из нас кому не доверяет?

Она не знала, что на это ответить. Уокер отпустил ее плечи. Прислонился к дверному косяку. Лицо его осунулось, глаза горели.

– И в последние дни я не притворялся. Во всяком случае, не тогда, когда мы бывали вместе. Я не настолько хороший актер. Когда я прикасаюсь к тебе… ничто другое не имеет значения. Ничто на свете. И не говори мне, что ты этого не знаешь.

Аманда изумленно качнула головой.

– Я не могу тебя понять, Уокер. Чего ты от меня хочешь?

– Правды. Только правды, и ничего больше. Скажи мне правду в конце концов. Доверься же мне, Аманда.

Последние слова он произнес внезапно охрипшим голосом.

Аманда отвернулась. Словно в раздумье прошла через всю комнату и остановилась у кожаного дивана перед портретом Дункана Мак-Леллана, отца Уокера.

Красивое лицо с ястребиными чертами… По-видимому, это у них фамильное. Проницательные зеленые глаза. Аманда смотрела на человека, погибшего десять лет назад вместе с женой на размытых дождем скользких горных дорогах.

Корни Уокера здесь, в этом нет сомнений. Они видны во всем. Это правда, что он не скрывал от нее ничего из своей жизни, ни в чем не пытался ее обмануть. Он имеет право требовать от нее откровенности.

Она обернулась: он все еще стоял у двери. Наблюдал за ней. Ждал. И все же она не могла решиться. Возможно, это будет самая большая ошибка в ее жизни. Единственное она знала наверняка: если сейчас она выйдет из кабинета, между ними все кончено. В этом все дело. Вот почему она не могла решиться. Не может она допустить, чтобы между ними все кончилось. Нет-нет, не сейчас.

Аманда опустилась на диван. Почувствовала, что выбор сделан, и ощутила невероятное облегчение.

– Хорошо. Вот тебе правда. Она состоит в том, что я действительно Аманда Далтон. И еще в том, что я пока не могу это доказать. Но если ты этому не веришь, нет смысла рассказывать остальное.

Некоторое время Уокер молчал. Потом отошел от двери, подошел к дивану, сел рядом.

– Хорошо.

Это простое слово, произнесенное совершенно спокойно, по-видимому, захватило Аманду врасплох.

– Ты в самом деле мне веришь?!

– Но ты же сама сказала: если я этому не поверю, нет смысла рассказывать остальное.

На секунду у Аманды возникло ощущение, что это всего лишь хитрая уловка, но она отмела эту мысль. Мосты сожжены, назад пути нет.

– Так вот… после того, как год назад мама погибла в автомобильной катастрофе…

– Где это произошло?

Ах так, он хочет знать все…

– Недалеко от Сиэтла. Вообще-то мы часто переезжали. Там я жила со времени окончания колледжа.

– Далековато от Бостона, надо сказать.

Она решила не отвечать на это замечание.

– После смерти мамы я занялась ее бумагами, включая и те, что хранились в банковском сейфе. Среди них я обнаружила ее свидетельство о браке, газетную вырезку с сообщением о смерти Брайана Далтона, три дневника и свое свидетельство о рождении.