Текст книги "Обольстительный выигрыш"

Глава 10

Розалинда нахмурила брови, вглядываясь в том направлении, куда указывал Бью.

– О господи, как не повезло. Это Сэмюэль Хакетт, он всегда выезжает в полдень. Как вы думаете, он видел что-нибудь?

Уверенный в том, что Хакетт видел кое-что, и зная, что тот мог увидеть гораздо больше, если бы он позволил вести себя как ему хочется, а не как должно, Бью посмотрел в зеленые глаза Розалинды и солгал.

– Очень сомневаюсь в этом, дорогая. Я встретился с этим человеком вчера, если вы помните, и он чуть не въехал в дерево. Хакетт слеп, как летучая мышь, и это факт.

Розалинда облегченно вздохнула, быть может, поверив в ложь Бью.

– Ну хорошо, – сказала она с бесхитростной прямотой, – мне не хотелось бы компрометировать вас и вынуждать жениться на мне, у вас было много других неприятных причин, которые заставили вас просить моей руки.

Бью обернулся к ней, пока они ждали, как Сэмюэль Хакетт подойдет к ним.

– А как вы думаете, какая из неприятных причин имела для меня наибольший вес, мисс Уинзлоу? – поинтересовался он. – Делить имение или целоваться с вами? Последнее доставляет мне самое большое удовольствие в жизни!

Щеки у Розалинды вспыхнули, что было ей очень к лицу.

– Вам нет необходимости быть таким галантным, мистер Ремингтон, – сказала она, опуская веки, чтобы скрыть довольное выражение глаз. Она только что использовала типично женскую уловку – отвергнуть один комплимент в надежде получить еще один.

Бью запрокинул голову и так громко расхохотался, что спугнул птиц, сидевших на дереве.

– Вижу, окружая вас лестью, как поступают истинные джентльмены, я достигну гораздо большего, нежели любым другим способом, да, любимая?

Розалинда слабо улыбнулась. Значит, это в самом деле была лесть. И он ничего такого не имел в виду. Ну что же, придется ей не питать других надежд, кроме как на платонический брак по взаимному соглашению. Она отплатит Бью сполна за то, что он заставил себя поцеловать престарелую невесту, а потом еще и поддразнивал ее, будто она свела с ума его своим очарованием, точно он испытал наслаждение.

Она поискала и нашла выход из этого ужасного положения.

– Не слишком усердствуйте, мистер Ремингтон, прошу вас, иначе я подумаю, что вы неискренни.

– Неискренен? Я? – Бью смутился.

Может, он оскорбил Розалинду? Поцелуй лишил его способности трезво мыслить, а вот она такого укола страсти не испытала. Разве она не испытала того же, что и он, когда их губы соприкоснулись? Почему ему так не везет! А если милая невинная женщина не привыкла к проявлениям страсти, ей незнакомы томления тела и души, она не поняла, что с ней произошло…

– Доброго вам денька, – поприветствовал влюбленных Сэмюэль Хакетт, с трудом прокладывая себе путь через огороженные веревками участки земли и снимая шляпу перед Розалиндой. – Славный денек после дождя. Вы решили прокатиться верхом? – Подойдя ближе, он кивнул головой, будто одобряя их занятие. – Я говорю, лучше уж это, чем в грязи-то копаться, мисс Уинзлоу. А вы, сэр? Выглядите бодро, как огурчик. Рука-то уже лучше?

– Почти как новая, – ответил Бью, не желая признаться, что рука болит довольно сильно, потому что это означало бы снова надеть повязку. А у него и без того было много препятствий в его ухаживаниях за Розалиндой Уинзлоу, не хватало еще свататься с одной здоровой рукой. – Позвольте мне еще раз выразить вам свою благодарность за помощь, оказанную вами на днях.

Сэм хмыкнул, подмигивая Розалинде.

– Нет надобности благодарить меня, сэр, – сказал он. – Узнал кучу новых слов от вас, когда доктор Билз вправлял вам руку.

Бью, выросший среди ирландцев и отслуживший на море, знал, что железо может прожечь броню, и поспешил сменить тему.

– Сэм, мисс Розалинда сказала, будто с ее раскопками тут, у церкви, что-то странное происходит. Она думает, не интересовался ли кто-нибудь ее работой.

– Оставьте, Бью, – настойчиво попросила Розалинда, не замечая, что обратилась к нему неофициально. Она опасалась, как бы он не сказал Сэму, будто, как ей кажется, в земле может быть закопано тело. А тогда в мгновение ока весь городок Уинчелси начнет сплетничать, ведь в городе происшествия так редки, достаточно немного женской фантазии, подобной ее, чтобы пару недель трепать языками. – Уверена, Сэму совершенно не интересны мои предположения.

Бью сжал ее руку, возможно, желая заставить ее помолчать, пока он, мужчина, проведет свое расследование. Его действия вызвали желаемый эффект, но не потому, что она почувствовала необходимость подчиниться его желанию. Розалинда лишилась дара речи, когда его пальцы сжали ее, и по руке побежали мурашки!

– Мисс Уинзлоу очень трудолюбивая женщина, знаете ли, Сэм, – продолжил Бью, с удивлением заметив, что старик, уже и так согбенный, начал, казалось, еще больше клониться к земле. – Она посвятила себя раскопкам в интересах… – он взглянул на Розалинду, нахмурив брови. – Ради всех святых, мне ужасно неловко. А зачем вы раскапываете этот участок, Рози?

– Потому что моя вышивка и гроша ломаного не стоит, вот почему, – вынуждена была ответить, сжав зубы, Розалинда. Приятное покалывание в руке немедленно вытеснило непреодолимое желание пнуть Бью.

– Очень откровенно, – кивнул Бью и посмотрел на Сэма Хакетта. Лицо выражало недоумение. – Мисс Уинзлоу раскапывает этот участок, потому что не умеет вышивать, ее вышивка гроша ломаного не стоит. Хотя она и копала очень усердно, применив все свои таланты, только сегодня, спасибо ночному дождю, обратила внимание на то, что, несмотря на усердие, с каким она копала днем, ночью другой любитель истории аккуратно возвращал землю на место, уничтожая всю проделанную с таким трудом работу.

Теперь все открылось или почти открылось, а учитывая, что Сэм понял лишь треть сказанного Бью на самом «лучшем» английском, как была уверена Розалинда, не имело смысла хранить дальше молчание.

Она подошла к нему и сообщила:

– Тут что-то нечисто, Сэм. Я снимаю слой земли, просеиваю ее, собираю все, что обнаруживаю, а потом ночью, когда меня здесь нет, приходит кто-то и осторожно кладет землю на прежнее место. – Она задумчиво сощурилась. – Думаю, здесь, по всей видимости, закопано, Сэм, нечто ужасное. Кому-то очень не хочется, чтобы это обнаружили.

Сэм с трудом сглотнул слюну.

– Закопано что-то ужасное здесь, мисс Уинзлоу? Никогда не говорите так, мисс! Это было вовсе не так! Ничего похожего!

Бью стоял прислонившись к каменной ограде и бережно поддерживая больное плечо, а при этих словах Сэма он выпрямился. Разговор, начавшийся как легкое поддразнивание, желание отвлечься мыслями от перспективы обрести родственную душу, в мисс Розалинде Уинзлоу, принял серьезный оборот.

– Так, значит, есть какая-то проблема. Это было не так, Сэм? – спросил он низким голосом, что заставило старика еще больше пригнуться к земле. – Ну а если это было не так, как же это произошло?

Сэм склонил голову, а когда поднял ее опять, в его выцветших голубых глазах стояли слезы.

– Он сказал, будто это шутка, вот и все, что вы двое все время шутите друг с другом. Он обещал, что вы повеселитесь.

Бью и Розалинда переглянулись. Бью смутился, а сердито поджатые губы Розалинды намекали на то, что она думает по этому поводу. Она подошла к старику, положила ему руку на плечо, успокаивая.

– Нил прав, Сэм. Я нахожу это забавным, – произнесла она, изо всех сил стараясь, чтобы в ее голосе звучали дружелюбные нотки. – Ну только представь себе! Я день за днем копаю одну и ту же землю, надеясь обнаружить хоть что-нибудь подходящее для музея. Какой изобретательный у меня брат! Надеюсь, он хорошо заплатил?

Сэм поднял голову, но смотрел не на Розалинду, а на Бью, самого крупного из виденных им когда-либо мужчин. Одно дело, если мисс Уинзлоу посчитала выходку шуткой, а вот если этот здоровяк обидится, то может без особых усилий ему, старому Сэму, переломить хребет своим хлыстом.

– Да, мисс. Платил он хорошо. Хватало, я даже начал откладывать на надгробье для могилы дорогой Пеги, – сказал он, вспоминая свою жену, с которой прожил сорок лет, и которая отправилась в Царствие Небесное прошлой зимой.

– Тогда все в порядке, – молвила Розалинда, смахивая слезы. Нил был в поместье Уинзлоу два месяца назад, как раз тогда она начала раскопки у церкви св. Леонарда, и успел отпустить о ее раскопках не одно пренебрежительное замечание.

Как мог ее брат воспользоваться горем старика и впутать его в такую бессердечную выходку? Но это как раз похоже на Нила, а вот собой Розалинда была недовольна. Как же она сразу не разглядела изящную руку брата в этой злой выходке, когда обнаружила непорядок?

– Но теперь уже больше не стоит продолжать эту шутку, раз я ее уже обнаружила. Правда, Сэм?

– Да, мисс Уинзлоу, – согласился Сэм, все еще не сводя взгляда с Бью. – Я больше не стану этого делать, хотя он мне дал целых десять шиллингов.

– Десять шиллингов? – Бью возмущенно покачал головой. Нил Уинзлоу не только дрянь, но и жадина. Порывшись в кармане, он достал маленький замшевый кошелек и, вытащив из него золотой, бросил Сэму. – Вот тебе, Сэм Хакетт. Не стоит экономить на Пеги, правда?

Розалинде понадобилось несколько минут, чтобы утешить Сэма, который был совершенно убит великодушием Бью и тем, что, поддавшись надежде на сооружение достойного памятника для своей милой Пеги, отбросил подозрение насчет Нила Уинзлоу с его подлой, а вовсе не смешной выходкой.

Бью помог Розалинде сесть в седло, и они повернули лошадей к поместью Уинзлоу. Некоторое время они скакали молча, каждый погрузился в свои мысли. Влюбленные уже почти подъехали к особняку, когда Бью положил руку на поводья Дейзи, остановив кобылу. Он обернулся в седле, глядя на Розалинду, и заметил слезы в ее зеленых глазах.

– Ах, моя дорогая Рози, – сказал он, выражая мягким ирландским акцентом свою симпатию, которую она отвергла бы, вырази он ее открыто словами. – Ты хочешь прищучить этого подонка, как и я?

– Прищучить подонка? Думаю, вы в своем весьма оригинальном стиле спрашиваете, не жажду ли я получить некоторую компенсацию от Нила за то, что он сделал? – Выпрямившись, Розалинда смахнула слезы, испытывая злость, именно злость вызвала появление влаги на глазах, как часто бывает с женщинами, а не оскорбленное достоинство. – А конкретно, что вы задумали, мистер Ремингтон?

Бью отпустил поводья, и они поехали дальше, пустив лошадей медленным шагом. – Пока еще не знаю, Рози, любимая. Но если ты перестанешь называть меня мистер Ремингтон и будешь обращаться ко мне Бью, то, может, я и придумаю что-нибудь страшное, подходящее к случаю.

Чувствуя, как начинает таять лед, сковывавший ее сердце, Розалинда отважилась на улыбку.

– Хорошо, Бью. Но мы вряд ли сможем отомстить Нилу, если останемся в деревне. Это значит, нам нужно отправляться в Лондон, что невозможно пока… – Голос ее затих, как только она поняла смысл своего намека.

– Пока мы не поженимся, – закончил за нее Бью. – Недостаточно только обручиться, если мы хотим жить в одном доме на Мейфер. Я тебе не говорил, что купил дом на Портмен-сквер? Кое-кто мог бы назвать его особняком, но я так не сказал бы, в доме почти нет никакой мебели. Нужны женские руки, как говорит Бриджит, но и я нуждаюсь в женских руках, клянется она. Если сделать все как надо, то мы могли бы превратить этот особняк в подходящую штаб-квартиру, откуда проводили бы военную кампанию против Нила, чтобы поставить его на колени. Одного нашего брака уже недостаточно, понимаешь.

Молодые люди въехали в ворота имения, где на солнышке грелся Кайл, расположившись на крыше низкой пристройки конюшни. Он лишь приподнял голову, когда лошади остановились недалеко от него. Он всегда засыпал с набитым животом.

Розалинда позволила Бью помочь ей спешиться, ее хлыст для верховой езды отбивал стаккато по пышным юбкам, когда они шли к дому.

– Бью, ты, мне кажется, сделал мне предложение, по крайней мере, три раза за два дня. У женщины голова может закружиться от такого напора, если она не знает, что речь идет исключительно о браке по расчету.

– Расчет и месть, – напомнил ей Бью, глядя на нее и снова изумляясь тому, что скоро она будет принадлежать ему, хотя настроение несколько портила реакция Розалинды на его поцелуи. – И может быть, немного страсти? – допытывался он, надеясь увидеть на ее лице если уж не улыбку, так хотя бы очаровательный румянец. Не может она быть совершенно равнодушной, иначе не приникла бы к нему, когда они целовались у стены.

– От вас с ума можно сойти, Бью Ремингтон, – сказала ему Розалинда, когда они миновали фонтан и поднялись на невысокое крыльцо парадного входа в особняк Уинзлоу. – И я полагаю, по крайней мере, на ближайшее время, нам лучше заключить тайный союз. Позже, когда Нил будет окончательно поставлен на свое место, у нас хватит времени, чтобы мы могли обсудить наши отношения. Я вижу это так, Бью, с настоящего момента мы объявляем войну Нилу, а я из тех, кто предпочитает отправляться в бой на трезвую голову.

Пропуская Розалинду перед собой в холл, Бью игриво шлепнул ее по округлым ягодицам.

– Ты упрямая, бессердечная женщина, Рози Уинзлоу, – сказал он ей, когда она обернулась, возмущенная его бесцеремонностью. – Но, как уже говорил, я терпеливый. Сначала мы поженимся, потом отправимся на войну, а потом, дорогая моя девочка, закрутится наш роман.

Розалинда закатила глаза, умоляя небеса дать ей силы вынести выпавшие на ее долю испытания, легко взбежала по лестнице в свою комнату, чтобы переодеться, а на ее губах играла озорная улыбка.

Глава 11

– Ax, какая же вы красавица, мисс, в этих милых финтифлюшках, хоть и ростом не вышли.

Розалинда посмотрела в зеркало, где отразилось румяное лицо Бриджит.

– Финтифлюшки, Бриджит? – переспросила она, не понимая, и коснулась бледно-розовых ленточек, свисавших с рукавов-буфов своего наспех сшитого свадебного платья из шелка цвета слоновой кости. – Вы это имеете в виду?

– Ага, мисс, эти ленточки и бантики. У Бобби всегда была слабость к ленточкам и бантикам. Однажды он стащил у меня славное атласное платье, что было припасено мной для именин, переживала я ужасно, вы и представить себе не можете, и надрала ему уши.

Розалинда засмеялась. Она уже выслушала не одну смешную историю из бурной юности Бью, проведенной на улицах Дублина. Ее уже не удивляло, когда доводилось слышать, как он стащил какие-то безделушки с прилавка на ярмарке. Она не настолько глупа, чтобы считать, будто жизнь у него тогда была легкая: они жили, перебиваясь с хлеба на воду, а отец Бриджит старел, и ему все труднее удавалось найти работу с хорошей оплатой.

– Бью и сейчас норовит что-нибудь стащить, это точно, – сказала Розалинда. В это время сияющая от радости Молли прикрепляла тонкую, как паутинка, фату к маленькому букетику цветов в светлых кудрях своей госпожи, собранных высоко на макушке. – Хотя, должна вам признаться, мне трудно представить себе высокого, дюжего мужчину, что будет моим мужем, тем босоногим шалопаем, о котором вы мне рассказываете, Бриджит.

– Он и поцелуи тоже воровал? – спросила Молли Бриджит. Мысли служанки, как всегда, крутились вокруг амурных дел.

Бриджит закатила глаза.

– Ага, ты истинная дочь своей матери, упокой Господь ее бессмертную душу, хоть и не похожа нисколько на Маргарет, кроме слабости к мужчинам. Хорошо, что Маргарет отправилась на небеса, пока меня тут не было, а то у нас было бы дел полно. Мисс, вы уверены, что нам сегодня стоит брать эту служанку с собой? Не счесть, сколько бед может сотворить эта девушка в таком святом месте, как Ланнон.

Молли обиженно выпятила пухлую нижнюю губу.

– Мерзкая старуха, – сказала она, моргая ресницами в надежде выдавить пару слезинок, чтобы разжалобить свою хозяйку. – А вы разве не бросили меня тут одну чахнуть да помирать?

– Ох, ты теперь еще и в слезы? – Бриджит поднялась со стула, кивнув в сторону Молли, обошла вокруг Розалинды, внимательно разглядывая ее со всех сторон. – Дочка Маргарет прикидывается, будто исправилась. Может, она сейчас еще и на колени встанет. Вот был бы хороший день, если бы я хоть на миг подумала, что доживу до этого.

– Вам-то хорошо говорить! – возразила Молли, выпячивая подбородок. – Я слышала, как вы свалили отсюда, прихватив фамильное серебро. Скажите мне, почему мы должны брать с собой в Лондон воровку.

Розалинда вздохнула, за последние дни утомленная спорами между служанками, которые вспыхивали всякий раз, стоило им хоть немного побыть вместе.

– Прекратите, пожалуйста. Хочу вам напомнить, что меньше чем через час я выхожу замуж. – Она уловила нервную дрожь в своем голосе и понадеялась, что только она это расслышала.

Бриджит и Молли обменялись предостерегающими взглядами за спиной своей госпожи, потом кивнули, молча договариваясь придержать язык до тех пор, пока Розалинда не выйдет замуж. Трудное это дело, возиться с невестой, когда она в дурном настроении. И не годится наряжать ее, когда она плачет или сильно расстроена.

Розалинда, заметив кивки служанок, заставила себя улыбнуться, поправляя три розовых бутона на корсаже. Ее все еще удивляло, как в эти последние недели действовала ее беспомощность. Каждый спешил помочь ей, а ведь она всегда думала, будто жесткая, сильная рука – все что ей нужно. Она не собиралась углубляться в причины своего успеха. Кроме того, это были долгие две недели, промежуток времени с того момента, как она без особого желания согласилась выйти замуж за Бью Ремингтона, до этого солнечного утра дня своей свадьбы.

Бью, демонстрируя до сих пор невиданные глубины понимания, на протяжении этих четырнадцати дней держался в стороне, встречаясь с ней только за обеденным столом, остальное время знакомился с имением, предоставив Розалинде заниматься своими делами. Можно сказать, он дал ей время привыкнуть к мысли, что вскоре она станет миссис Боумонт Ремингтон. Ведь с этим действительно нужно было свыкнуться. Особенно, когда мистер Ремингтон улыбался ей так, что в уголках его глаз появлялись лучики; или когда он подхватывал Бриджит и кружил ирландку по салону в быстром риле[10]10
  Рил – быстрый хороводный танец шотландских горцев


[Закрыть] под мелодию, которую Розалинда исполняла на фортепиано; или когда он сидел с ней в гостиной перед угасающим камином, держа в руке нетронутый бокал с портвейном, и рассказывал о своих приключениях на море под началом мистера Хэмпшира; или когда покидал кабинет, а она прокрадывалась туда на цыпочках, чтобы взглянуть на его подробные записи о ведении дел в имении и на длинные колонки цифр, сложенных снова и снова, словно он все еще не был уверен в том, что его поверхностного образования достаточно для управления поместьем Уинзлоу, нет, поместья Ремингтон.

Розалинду никогда не покидало ощущение присутствия Бью в поместье. Если она была не с ним, то с Бриджит, которая с большим удовольствием заполняла пробелы в биографии Бью, развлекая ее историями о его выходках и доведя до слез рассказом о том дне, когда Бриджит почувствовала необходимость поведать двенадцатилетнему Бобби о его прошлом и потере.

Вскоре, не скрывая от себя того факта, что ее нежное сердце не устояло и перед историями Бриджит, и перед сияющей улыбкой Бью, Розалинда поняла, что влюбилась в человека, за которого собиралась выйти замуж по расчету. Неудивительно, что руки ее дрожали, когда она брала большой букет розовых роз, врученный ей Молли, собираясь покинуть свою девичью спальню и дать обет мужчине, чье красивое лицо виделось ей в мечтах, во сне и наяву.

Викарий Томпсон был не очень доволен. Он служил в красивой церкви, в самой респектабельной церкви, а она служила обитателям Уинчелси на протяжении нескольких веков, и до сих пор никому из его прихожан и в голову не приходило отправиться в другое место венчаться, или окрестить дитя, или отпеть покойника. Он отказался бы сочетать браком мисс Розалинду Уинзлоу с мистером Боумонтом Ремингтоном среди развалин церкви св. Леонарда. Правда, он так бы и поступил и был бы прав, если бы не существенное пожертвование, внесенное мистером Ремингтоном в фонд, который создал викарий Томпсон, на ремонт крыши.

Разрываясь между тем, чтобы «сидеть на мели или иметь целую крышу», как он сказал своей милой жене, викарий неохотно дал согласие на церемонию. Вот почему сейчас он стоял на свежескошенной траве примерно на том месте, где должен был бы находиться неф разрушенной церкви, сквозь прохудившиеся башмаки ощущая утреннюю росу, проникавшую в его заштопанные носки, и разглядывал странных гостей, собравшихся на свадьбу. Гостей было немного – милость небес, за которую викарий мог быть благодарен на веки, поскольку ему не хотелось иметь свидетелей того, как он поступился своими принципами в угоду финансовой выгоде.

Гостей пригласили занять места под навесом в зеленую и белую полоску, сооруженным на случай, если день будет дождливым. Кайл, Джейк, конюх из гостиницы «Виноградная лоза», и Нед, повар из «Райской птицы», стояли с одной стороны, все трое открыли рты при виде Боумонта Ремингтона, одетого в изысканный лондонский туалет. Уилли Шенкс, помощник москательщика, парень, который обычно не пропустил бы такого зрелища, страдал от похмелья, так что Молли, разодетой в лучшее воскресное платье, пришлось флиртовать только с некоторыми из поклонников, поскольку она и понятия не имела о планах Кайла на ее будущее. Список гостей замыкали Бриджит Рейли, исполнявшая роль подружки невесты, и двое гостей-мужчин – Риггз, которому предстояло повести Розалинду к алтарю, и Уодроу, избранный на роль шафера жениха.

Когда многострадальная жена викария и его круглолицая дочь, которую никто не приглашал, по кивку священника соединили свои высокие голоса в молитве, Бью с шафером подошли к маленькому алтарю и обернулись, чтобы посмотреть на Розалинду, прибывшую в красивом экипаже, запряженном пони. Риггз как раз подавал ей руку, помогая выйти.

Они подошли к алтарю, прокладывая себе путь среди огражденных веревками участков, где Розалинда проводила раскопки. Риггз, мужественно сдерживавший эмоции, начал всхлипывать. Розалинда, подавленная видом своего нареченного, стоявшего одиноко и наблюдавшего за ее приближением, достала из-за манжеты левой перчатки кружевной платочек и вручила его Риггзу, вознаградившему ее громкими всхлипываниями.

– Это самая красивая и трогательная сцена, какую я только видел! – признался Риггз нахмурившемуся викарию, когда они дошли до конца дорожки и встали перед алтарем. – Так романтично, так искренне! Я потрясен!

Это пылкое заявление, сделанное перед тем, как Риггз деликатно приложил кружевной платочек к уголкам глаз, лишило викария дара речи, так что Уодроу, сознающий всю важность события, вежливо поклонился викарию и, взяв под локоть Риггза, провел его к ближайшему стулу, пока потрясенный дворецкий не принялся распространяться о великолепной снисходительности, с какой его дорогая госпожа обращалась с таким недостойным слугой, удостоив его чести передать ее в руки будущего суженого.

Весеннее солнце, ласково согревавшее утром, уже скрылось за облаками, когда церемония началась. Викарий Томпсон приступил к делу, после того как Уодроу сделал ему знак. Бриджит тихо высморкалась в носовой платок, а Молли подмигнула Джейку и Неду. Кайл засиял, считая, что любовь всей его жизни подмигивает ему, а Риггз закусил костяшки пальцев, чтобы не портить своей госпоже праздник.

Уодроу, прямой как палка, стоял рядом с Бью. Жених и невеста впали в это странное, похожее на сон состояние, которое часто случается с людьми, видящими себя словно со стороны, клянущимися в любви и верности тому, кого можно назвать почти чужим человеком, пока смерть не разлучит с ним.

Викарий Томпсон, которому всегда доставлял удовольствие звук своего голоса, обвел взглядом общество, собравшееся для церемонии, и приступил к пространной проповеди о скромности женщин и святости супружеского ложа. Розалинда, волнуясь все больше, позволила взять свою руку в огромную ладонь мужчине, стоявшему рядом с ней. Его обычная улыбка на сей раз отсутствовала, и ее отсутствие было особенно заметно.

Неужели этот человек никогда не остановится? Розалинда почувствовала дрожь в коленях, когда викарий Томпсон перешел к необходимости для женщины всегда быть целомудренной, любящей и сознавать нелюбовь мужа к капусте, и когда Бью начал поглаживать ее ладонь, она едва не упала на землю.

Бью, со своей стороны, с трудом удерживался, чтобы не схватить викария Томпсона за тонкую шею и не потребовать от него объявления их мужем и женой. Он не мог вспомнить, когда еще так разрывался между мужским стремлением бежать как можно дальше от любой женской ловушки и сильным стремлением надеть кольцо на палец Розалинды, перекинуть ее через плечо и утащить в спальню в поместье Ремингтон, невзирая на замысловатую проповедь викария.

Прошедшие две недели были непростыми для Боумонта Ремингтона. Он гордился своим терпением и решил уладить разногласия с Нилом Уинзлоу, прежде чем обратить внимание на тот факт, что они с Розалиндой поженились. Но быть рядом с Розалиндой и не обладать ею выходило за рамки того, что мог вынести даже терпеливый Бью Ремингтон. Она была такая миниатюрная, страстная, с огромными зелеными глазами, сладкими губами и вызывала у него восхищение, заставляя задуматься, каково испытать эту душу и огонь на шелковых простынях в супружеской постели.

Бью мечтал о близости с любимой целыми днями; неделями. Может получиться и так, что он вынужден будет терпеть долгие месяцы. Он дал себе слово, а он человек чести. Уодроу объяснил ему смысл этого слова, да он и так уже его знал. Его слово должно быть обязательством, даже если оно превратится в нечто, напоминающее веревку, привязывающую его к обещанию, о котором он уже сожалел. Бью мог бы использовать это время, располагая большей свободой. Вместо этого он пошел по другому пути, не глядя, куда ступает, делая предложения и давая это проклятое обещание, не понимая, что сердце может оказаться вовлеченным больше, чем голова. Но тут уже больше ничего не поделаешь.

Нужно только как можно скорее и эффективнее получить назад от Нила Уинзлоу то, что принадлежит им. Нет времени ходить вокруг да около, не спеша подводя его к тому, чтобы, фигурально выражаясь, поставить его на колени. Им придется поехать в Лондон, освоиться там и закончить дело как можно скорее.

Если бы только он мог придумать что-нибудь подходящее, что доставило бы неудобства этому мошеннику, брату Розалинды. Глаза у Бью полезли на лоб, когда он осознал ужасную правду. Господи, этот человек – брат Розалинды, и всего лишь через несколько мгновений, если этот викарий продолжит свое дело, Нил Уинзлоу станет его шурином.

Веял легкий ветерок, и соблазнительный аромат фиалок коснулся ноздрей Бью, мгновенно вернув его к действительности. «Да, – подумал он, глубоко вздохнув, – им придется быстро справиться с Нилом Уинзлоу. Или так, или ему придется найти способ, как избавиться от наваждения, чтобы личико Розалинды не снилось ему по ночам».

Бью принялся отбивать левой ногой нетерпеливый ритм, когда голос викария Томпсона зазвучал еще громче. Он говорил об обязанности жены поддерживать огонь домашнего очага, о праве мужа на горячую пищу, теплую постель, мир и покой в доме, чтобы он мог приготовить воскресную проповедь, до тех пор, пока облака, которые тянулись по небу, не разверзлись и не излились дождем.

– И после того, – произнес викарий Томпсон, комкая заключительные слова, – как вы дали друг другу обет перед Богом и вознесли хвалу его королевскому величеству королю Георгу IV, я провозглашаю вас мужем и женой! Агата! Что ты стоишь там, женщина! – окликнул он свою жену. На ее лице было особенно упрямое выражение, о причине которого он не догадывался. – Ты разве не прислушивалась к моим словам? Сейчас же открой зонтик и давай его сюда!

– Минутку! – Розалинда и Бью стояли под балдахином, с улыбкой в глазах глядя друг на друга. Вперед выступил Уодроу и схватил викария за выцветший рукав. – Мы полагаем, должны быть оформлены документы на наш брак.

– Да, да, – поспешно согласился викарий Томпсон, полез в карман и вытащил бумагу. – Вчера они мне подписали ее в церкви и сделали запись в книге регистрации. Вы же не думаете, что я собирался тащить ее сюда, правда? Вот, это ваше! Агата, отвези меня домой.

Молодые люди предлагали хихикающей Молли свои пиджаки, чтобы укрыться от дождя. Они побежали к повозке, запряженной пони, мимо заметно расстроенного Риггза, который шел к ближайшему дереву, закрывая голову руками.

Уодроу убрал брачное свидетельство в карман, после того как показал его рассеянному Бью, который стоял рядом с Розалиндой, держа ее руки в своих. Дворецкий понял, что его хозяин не обращает на него никакого внимания, подошел к Бриджит и подал ей руку, собираясь помочь сесть в экипаж. Бриджит улыбнулась, склоняя голову и принимая помощь слуги.

– Экипаж Бобби ждет невесту и жениха, Уодроу. Я думаю, что для этих двоих дождь не имеет никакого значения, если хотите знать мое мнение.

– Мы согласны с вашим мнением, мисс Рейли, – спокойно ответил Уодроу, хотя шел ливень, ветер дул со всех сторон, потоки дождя хлестали его по спине, когда он пытался защитить ее, насколько мог. – Нам, наверное, нужно вернуться в поместье Ремингтон и приготовить сухое платье для наших новобрачных, чтобы потом не пришлось надолго откладывать наше возвращение в Лондон?

Бриджит стояла на верхней ступеньке лесенки экипажа и смотрела через плечо Уодроу на пару, которая продолжала неподвижно, словно статуя, стоять под вздымающимся балдахином, все еще держась за руки, не отрывая глаз друг от друга.

– Чепуху вы городите, Уодроу. По мне, так нужно бы лучше перестелить постель в спальне хозяина, вот что!

– Пожалуйста, мисс Рейли! – чопорно увещевал ее Уодроу, взбираясь в экипаж вслед за ней. – Не стоит говорить о таких вещах.

Бриджит сняла свою шляпку, встряхнула седыми кудрями, и брызги разлетелись в разные стороны.

– Вот тут и разница между нами и вами, англичанами. Мы, ирландцы, говорим правду, и будь что будет! Нет смысла иметь глаза, если вы отказываетесь смотреть ими, Уодроу, и не нужен рот, если вы боитесь высказать свое мнение, – чтоб вы знали. И сейчас как раз я думаю, какая будет радость гоняться за озорниками Бобби.

– Дети? Мы не планировали детей. Такие непослушные, понимаете ли, и склонны иметь липкие пальцы. Нам придется обсудить вопрос о детях, если мы тут задержимся. – Уодроу выглянул в окно, когда экипаж двинулся с места, оставляя пустой церковный двор, где не осталось никого, кроме Бью и Розалинды, которые так и не двинулись с места. – Да, действительно. Нам придется обсудить это.

Так же быстро, как и начался, дождь прекратился, из-за туч показалось солнце, заливая церковный двор светом, превращая дождевые капли на камнях, деревьях и траве в миллионы сверкающих бриллиантов.