Текст книги "Голос демона"

– Неужели вы, в самом деле, не можете простить Мику?

– Ха! – бросил старик, не глядя на Роберта. – Как я могу его простить, раз больше не могу ему доверять?

Роберт от удивления даже открыл рот.

– Не можете доверять? Мике? Да ведь он же самый надежный человек из всех, кого я знаю! Как же вы можете не доверять ему?

Дэвид бросил на него тяжелый взгляд.

– Когда мой сын стал служить в замке, я счел это честью. Вашего отца все любили, он был великий человек, восстал против узурпатора и погиб, сражаясь с ним. Я гордился тем, что мой сын служит таким господам, до того самого дня, когда вы принесли присягу узурпатору. Я умолял Мику уйти со службы, но он был тогда просто мальчишка и боготворил вас. Я надеялся, что, став старше, он поймет то, что понимал я: что в тот день вы предали свой народ и свою страну, не говоря уже о вашем собственном отце. Но сынок мой, когда дело касалось вас, был всегда слеп. Вот тогда-то я и перестал ему доверять. Я перестал верить его словам, потому что знал: его слова это ваши слова, а ваше предательство стало его предательством. Теперь, когда он стал взрослым человеком, извинений этому нет. Он был с вами достаточно долго, чтобы понять, что вы собой представляете. Так как же я могу доверять сыну, который остается слепцом не по случайности или неведению, а по своему собственному выбору? Роберт твердо посмотрел в глаза Дэвиду.

– Вы его отец, он вас любит. Да, Мика остается со мной по собственному желанию. Свои поступки оправдывать перед вами я не буду.

– Даже и попытки не сделаете?

– Какой в этом был бы смысл? Вы ведь приняли решение приняли его в тот момент, когда я присягнул Селару, до того, как у меня появилась возможность принести пользу своей стране. Вы отвергаете меня, мастер Маклин, потому что я предал мой народ и мою страну. Но мне непонятно, почему вы распространяете это чувство на сына, который остался верен тем ценностям, которым вы же сами его учили, чести, верности, дружбе. Для Мики они так же естественны, как для нас с вами дыхание. Он так же не может изменить мне, как не может перерезать себе горло. Вы когда-то гордились тем, что он служит нашему Дому. У вас нет оснований не испытывать такой же гордости за то, как он служит мне теперь зная, что это стоит ему вашей любви и доверия.

Дэвид нахмурился:

– Вы не имеете никакого права говорить мне, как следует обходиться с сыном, ведь вы и виноваты в том положении, в котором он оказался.

– Может, и так. – Роберт взялся за повод коня. – Но Мика мой друг, и это самое малое, что я могу сделать для него.

Когда Роберт уже вскочил в седло, старик, медленно покачав головой, спросил:

– Почему вы вернулись в Люсару?

Роберт окинул взглядом раскинувшуюся перед ними привольную долину:

– Знаете, я сам теперь не уверен в причине… Иногда мне кажется, что этого делать не следовало.

Во второй раз за две недели Мика ехал на север, в Элайту, но если тогда разговоров в пути было немного, то теперь их не было вовсе. Благодаря многолетнему опыту Мика знал, когда Роберт решит остановиться на ночлег, когда они утром поднимутся, на какую дорогу свернут. Все решения господина Мика чуял нутром, и это сослужило ему хорошую службу, потому что за всю дорогу до Элайты Роберт не проронил ни единого слова.

Из-за молчания Роберта дни казались Мике очень длинными. Он не раз пытался заговорить не важно о чем, лишь бы вовлечь Роберта в беседу, но каждый раз, стоило ему открыть рот или поднять на того глаза, как Роберт предостерегающе качал головой. В конце концов, Мика решил, что и пытаться не стоит.

В первый раз Роберт нарушил молчание, когда они уже ехали по берегу озера у подножия сияющих золотом в лучах заката стен замка.

– Надеюсь, мы не опоздали. – Мика чуть не свалился с коня. Он вытаращил на Роберта глаза и не нашелся что ответить. Роберт с улыбкой взглянул на слугу, как будто этих дней глухого молчания и не было. – Флаги еще не спущены. Наверняка ими украсили замок по случаю венчания, так что мы, похоже, прибыли вовремя.

– Клянусь кровью Серина, милорд, – выдавил Мика, – иногда мне кажется…

– Да, – перебил его Роберт, въезжая в ворота. – Я знаю, Мика.

Двор был полон суетящихся слуг. Роберт и Мика оказались не единственными только что прибывшими гостями. Некоторые лица Мика узнавал с трудом, других встречных хорошо помнил. Было похоже на то, что Якоб не только Роберта пригласил в свидетели безрассудного решения Селара. Другое дело, многие ли из гостей разделяют чувства хозяина… Пока они дожидались, чтобы об их приезде доложили, Мика заметил, что многие замирают на месте и таращат на Роберта глаза, словно увидев перед собой призрак. К счастью, приветствовать их вышел сам Нейл, и его спокойствие несколько усмирило бушевавшую вокруг неразбериху.

– Добро пожаловать в Элайту, ваша светлость. Позвольте проводить вас в ваши покои.

– Нет, Нейл, просто скажите нам, куда идти, – улыбнулся Роберт. – Вам и так хватает дел.

– Это так, сознаюсь. Сегодня и завтра замок будет полон гостей. Наш господин решил, что празднества по случаю свадьбы продлятся четыре дня. Те, кого не удастся разместить в Элайте, приедут завтра и будут присутствовать только на церемонии. Вечером состоится пиршество, на которое приглашены все, кто уже прибыл. – Нейл сглотнул и понизил голос: – Леди Дженнифер должна сегодня впервые встретиться с будущим супругом.

– Сегодня? – ахнул Мика, но Роберт предостерегающе стиснул его руку:

– Где наши комнаты, Нейл?

– В Соколиной башне, ваша светлость. Вам нет нужды проходить через зал. Мне подумалось, что так вам будет удобнее.

Роберт тепло улыбнулся:

– Вы всегда хорошо разбирались в ситуации, Нейл. Спасибо.

– Служить вам для меня удовольствие, ваша светлость. – Нейл поклонился и отправился встречать других гостей.

Роберт показал Мике на Соколиную башню, окна которой смотрели на лес.

– Пошли, здесь лучше не задерживаться. Я привлекаю к себе слишком много внимания.

Путники протолкались сквозь толпу и свернули в маленький дворик. Слуг здесь суетилось не меньше, но, по крайней мере, отсутствовали лошади и не было риска попасть под копыта. Роберт провел Мику по каменному мостику в следующий дворик, отделенный решеткой от сада. Напротив садовой калитки, примыкая к замковой стене, высилась Соколиная башня. Барельеф высоко над дверью изображал расправившего крылья хищника.

– Отец Якоба очень любил охоту с ловчими птицами, – объяснил Мике Роберт. – У него был сокол, с которым в те годы ни один другой не мог сравниться. К несчастью, покойный граф в старости уже не мог ездить верхом, а потому выпускал своего сокола с вершины этой башни.

– Но это же очень опасно!

– Для сокола тут опасности нет, – пробормотал Роберт, останавливаясь перед дверью верхнего этажа. Комната, куда они вошли, была круглой, просторной и светлой. Узкая лесенка слева вела в другие помещения. Судя по тому, какими глубокими оказались оконные проемы, стены башни были футов двенадцати толщиной.

– Построено так, чтобы выдержать осаду.

– Верно, – кивнул Роберт, пересекая комнату. – Напомни мне поблагодарить Нейла хорошо?

– За что?

– За хорошую память. Это те самые покои, в которых останавливались мы с отцом, когда я впервые гостил в Элайте еще до рождения Дженн. Я кидал из этого окна бумажные стрелы в Беллу, когда она гуляла в саду. Клянусь богами, ну и злила же она меня! К счастью, с годами она заметно исправилась.

– Не сомневаюсь: то же самое она сказала бы и про вас. Роберт взглянул на Мику через плечо и усмехнулся:

– Надеюсь. Да поможет мне Серинлет, если она решит, что это не так. Как ты думаешь, смогу я улизнуть с сегодняшнего пиршества?

Мика, стоя у двери, с сомнением покачал головой:

– Нет. К тому же, думаю, если вы не появитесь до завтрашней церемонии, найдутся такие, кто скажет, что вы боитесь показаться людям на глаза.

Роберт повернулся лицом к Мике и спросил:

– А что сказал бы ты?

– Ничего, милорд. Роберт улыбнулся:

– Чем только я заслужил такого слугу, как ты?

– Не знаю, – пожал плечами Мика, – но, должно быть, вы совершили что-то ужасное.

Ответом ему был смех Роберта. Хлопнув Мику по плечу, он сказал:

– Ладно, давай распакуем вещи. Раз уж мы здесь, можем, по крайней мере, повеселиться.

Он протянул руку за рубашкой, разложенной на постели. Роскошная вышитая одежда пахла лавандой. Сначала один рукав, потом другой… теперь зашнуровать спереди… Он медленно пропустил шнуры между пальцами. Шелк никогда еще не казался таким тонким, а сам он таким полным жизни. Селар чувствовал прикосновение к телу каждой нитки, ткань ласкала его кожу. Лаванда и шелк, невесомость и благоухание… Словно плавное скольжение в небытие.

Как во сне он взял свой меч и вложил в ножны на боку. Теперь он был готов.

Дженн старалась стоять смирно, но бесконечная процедура сооружения прически сводила ее с ума. Наконец она не выдержала и отстранила Адди:

– Пожалуйста, оставь. И так хорошо.

Адди, руки, которой были полны шпилек и гребней, растерянно посмотрела на свою госпожу:

– Но я еще не кончила, миледи. Нужно уложить локоны на затылке.

На выручку Дженн пришла Белла:

– Дай мне шпильки. Я заколю локоны потом. Времени еще много. – Белла спокойно отобрала у служанки гребни и выпроводила ее из комнаты.

Дженн немедленно начала расхаживать по комнате, заваленной нарядами и туалетными принадлежностями; на столе остывал легкий ужин, к которому она не притронулась. Снаружи доносились голоса гостей, собиравшихся в зале и радостно приветствовавших друг друга. Сумерки опустились час назад, и только факелы на стенах замка рассеивали темноту. Однако и, не видя собравшихся, Дженн знала, что ее ожидает.

Гости приготовились к ее выходу. Все будут смотреть на нее, следить за каждым ее движением, строго судить, гадать, окажется ли она достойна кузена самого короля. Научилась ли эта случайно нашедшаяся девчонка за один короткий год вести себя, как приличествует знатной даме? Не наделает ли она ошибок? Сумеет ли скрыть свои дурные манеры? Ее платье, ее прическа будет ли все как положено?

Воспоминание о болтовне тех дам в Марсэе, язвительной и самодовольной, заставило Дженн поежиться. Они все ждут ее внизу, жены и дочери друзей Ичерна, и готовятся всласть посплетничать. Уж конечно, они найдут в ней массу недостатков!

– Тебе следовало бы перекусить, – сказала Белла, наливая в серебряный кубок – свадебный подарок Лоренса сладкого золотистого вина. – Ты сразу почувствуешь себя лучше.

– Лучше? – бросила Дженн. – Как я могу почувствовать себя лучше?

Она продолжала метаться по комнате, стиснув руки так сильно, что у нее, в конце концов, заболели пальцы.

– Дженн, – увещевала ее Белла, – ты должна постараться успокоиться.

– Но я не желаю в этом участвовать! Не желаю, чтобы меня выставляли напоказ! Клянусь богами, хотела бы я оказаться где-нибудь в другом месте!

– Я знаю. – Белла мягко взяла Дженн за руку, заставив остановиться.

– Я пообещала батюшке, что не опозорю его и выполню обещание, но как же мне не хочется появляться перед ними! Я просто не могу! Я скажу или сделаю что-нибудь не так, и батюшка возненавидит меня! Я всегда все порчу, как бы ни старалась! Ох, Белла, что же мне делать?

Дженн судорожно втянула воздух и, не пытаясь остановить льющиеся из глаз слезы. Белла спокойно смотрела на сестру:

– Ты просто все вытерпишь. Ты и сама это знаешь, и я знаю, и отец знает. Никто из нас не хочет этого брака.

Дженн продолжала дрожать и, как ни старалась, унять дрожь не могла. Высвободив руку, она отошла к окну и подставила пылающее лицо прохладному ветерку. Как все глупо! Она же держалась до сих пор! Вытерпела все приготовления, делала все, что положено. Так почему же теперь?..

– Он здесь, да? – еле слышным голосом спросила она Беллу.

– Да, – спокойно подтвердила та. – Нейл сказал, что они приехали часа два назад.

– Ему не следовало приезжать!

– Может быть. Но он здесь, и с этим ничего не поделаешь. Нейл разместил их в Соколиной башне. Если повезет, их там никто не потревожит.

– Белла… – Дженн сделала шаг к сестре, не в силах скрыть ужасной растерянности. – Я… Ты будешь рядом? Ты не позволишь мне опозориться?

Взгляд Беллы смягчился. Она подошла к Дженн и положила руки ей на плечи.

– Где же мне еще быть? Я знаю, как ты трусишь: это только естественно.

– Я не трушу, – пробормотала Дженн, – я только… Мне кажется… Я просто не хочу выходить за него замуж. Ничего не могу с этим поделать.

В ответ Белла прижала ее к себе. Дженн вцепилась в сестру, стараясь унять дрожь, исходившую, казалось, из самых глубин ее сердца.

– Ты проделала такой путь, – мягко прошептала Белла. – Теперь ты не можешь отступить. Мне не нужно говорить тебе, что выбора нет. Но не бойся: я буду рядом, что бы ни случилось. Я же твоя сестра.

Дженн отстранилась и посмотрела в лицо, такое похожее на ее собственное. С тех пор как пришло распоряжение Селара о замужестве Дженн, Белла была такой отстраненной… И все-таки она всем распоряжалась, заботилась о сестре и вот теперь стоит рядом и старается ее ободрить. Разве их мать не сказала бы те же слова? Не попыталась бы утешить Дженн, зная, что выхода из ужасной ситуации нет?

А кто успокаивал саму Беллу? Кто стоял с ней рядом в день ее свадьбы?

– Ты ведь любила Лоренса, когда выходила за него, правда?

– Да. Я полюбила его не сразу, но он был таким терпеливым! Мне повезло: он замечательный человек.

– Да, повезло, – прошептала Дженн. – Прости меня, Белла. Я была для тебя нелегким испытанием.

– Уж не извиняешься ли ты? – рассмеялась Белла. – Да, ты нелегкое испытание, но это больше не имеет значения. А теперь постарайся успокоиться, от всех этих переживаний ты только зря страдаешь. Мы обе знаем, что ты выдержишь. За последние две недели ты много раз могла бы сбежать, но ведь не сбежала же. Перестань плакать, Дженнифер. Ты же не хочешь показаться ему с красными опухшими глазами?

Дженн хмыкнула и стала вытирать руками лицо.

– По сравнению с той, кого на самом деле выбрал Ичерн, я уродина. Самах красивее меня в десять раз. Он посватался ко мне только потому, что она сбежала. На ее месте я сделала бы то же самое! Какое мне дело, найдет Ичерн меня привлекательной или нет!

Белла улыбнулась, взяла кубок со сладким вином и вложила его в руку Дженн. Еле слышным шепотом она ответила:

– Я совсем не Ичерна имела в виду.

ГЛАВА 21

Уж если чем Роберт и обладал, так это тонким чувством того, что приличествует торжественному событию. Приказав Мике надеть лучший наряд на торжество, сам он тоже позаботился об этом. Его камзол из черного бархата украшали великолепные черные жемчужины; остальная одежда тоже была черной, на плече ярко блестела пряжка тонкой работы с изображением орла Дугласов, считалось, что ей больше пяти сотен лет. Высокая стройная фигура Роберта не могла не привлечь к себе внимания. Даже если бы целью Роберта было произвести впечатление, добавить к его внешности было бы нечего. В огромном зале замка Элайты не было ни одного человека, который не повернул бы головы в его сторону.

– Остается только надеяться, что никому из присутствующих я не должен, – легкомысленно заметил Роберт, пересекая зал. На галерее играли музыканты, но их почти не было слышно за смехом и разговорами гостей.

Мика старался не отставать от своего господина, но это было нелегко. Многие, заметив Роберта, устремлялись к нему, хотя некоторые и останавливались на полпути. Если так будет продолжаться, им потребуется полночи, чтобы добраться до столов с угощением.

– Смотри, какая красотка, Мика, – прошептал Роберт на ухо слуге. – Она с тебя не сводит глаз.

– Правда, милорд? – рассеянно ответил тот, глядя в другую сторону. – А вон там сидит еще одна, с которой никто в зале не сравнится.

Роберт проследил за его взглядом. Дженн сидела на возвышении, окруженная дамами. Из высокой прически выбивались локоны, падая на плечи; платье, синее, как вечернее небо, подчеркивало изящество фигуры; белая кожа в сиянии свечей наводила на мысли о луне в морозную ночь. Глаза девушки сверкали ярче, чем всегда.

– Подойди к ней, Мика. Она наверняка захочет с тобой поговорить.

– Но…

– Прошу тебя, друг мой. – Роберт отвернулся и двинулся в другой конец зала. Оставленному в одиночестве Мике не оставалось ничего другого, кроме как подойти к возвышению. Дженн заметила его и приветливо насколько осмелилась в таком окружении – улыбнулась.

– Леди Дженнифер, – проговорил Мика в самой светской манере, – вы выглядите прекрасно. И вы, леди Белла.

– Очень любезно с вашей стороны приехать, – с легкой запинкой ответила Дженн.

– Да, – подтвердила Белла с улыбкой. Она тоже, казалось, нервничала, но при таком количестве гостей это было неудивительно.

– Мика. – Дженн приподнялась и, оглянувшись по сторонам, прошептала: – Предупреди его! Тут не все так, как… Прошу тебя, не отходи от него. Я не хочу, чтобы он оставался в одиночестве.

Бросив быстрый взгляд на Беллу, Мика кивнул. Что бы Дженн ни имела в виду, Белла не сделала попытки ни остановить ее, ни пуститься в объяснения. Мика прошептал так тихо, что только Дженн могла его услышать:

– Если захотите избавиться от всего этого, только скажите. Будет достаточно одного слова.

Дженн улыбнулась ему с такой теплотой, что сердце Мики перевернулось.

– Спасибо за предложение, Мика. Но ответ будет «нет», и ты знаешь почему. А теперь, пожалуйста, отправляйся к нему. У нас позже еще будет время поговорить.

С новым поклоном Мика отступил назад. Оглянувшись, он обнаружил, что Роберт в дальнем конце зала тихо с кем-то беседует; собеседника его Мика не разглядел, но заметил, что прислушиваются к разговору многие. Пробираясь между группами гостей, Мика старался поймать словечко-другое, но странное дело: как только он приближался, все умолкали. Единственная фраза, которую он уловил, была: «Это Ангел Тьмы».

Да, Роберт прекрасно разбирался, как следует одеваться для подобной церемонии. Жаль, что при этом ему в черном облачении, с черными, как вороново крыло волосами не хватало чувства самосохранения…

Роберт заметил приближающегося Мику и отошел от своего собеседника.

– Никаких подробностей?

– Похоже, она не захотела со мной откровенничать. Впрочем, есть кое-кто, жаждущий с вами поговорить, лорд Якоб.

Сидевший в кресле у камина старик призывно махал им рукой. Окружавшие его друзья при приближении Роберта и Мики начали исчезать в толпе. Старый граф оглядел зал, заполненный блестящими придворными и влиятельными аристократами со всей страны. В отличие от Дженн Якоб сидел не на возвышении как если бы этой ночью он не хотел смотреть на своих гостей сверху, а стремился оказаться одним из них.

– Я рад, что вы приняли мое приглашение, Роберт. Если кому и следует быть сегодня здесь, то это вам.

Роберт лукаво улыбнулся:

– Благодарю вас. Должен признаться: я был удивлен.

– Поступки и друзей, и врагов часто нас удивляют. Все дело в том, как мы на них реагируем.

Роберт приветствовал друзей Якоба со своим обычным обаянием, однако все они как один, казалось, чего-то ждали, словно приехали сюда не на свадебные торжества, а для чего-то другого. Мика уже начал чувствовать себя очень неловко, когда в зале вдруг воцарилась полная тишина. Впервые стали ясно слышны звуки музыки, но от этого стало только хуже. Мика резко обернулся, ожидая увидеть перед собой врага, но обнаружил совсем другое: толпа расступилась, и к ним приближались двое мужчин.

Инстинктивно Мика сделал шаг вперед, заслонив собой Роберта, однако тот ласково положил руку ему на плечо и отодвинул в сторону. Те двое приближались, и мужчины низко им кланялись, а женщины приседали, так что скоро в зале осталось всего трое, не склонивших головы, – Роберт, Тьеж Ичерн и Селар.

– Добро пожаловать в Люсару, – громко, чтобы слышали все в зале, сказал Селар. – Жаль, что вам не удалось до сих пор побывать при дворе, но после такого долгого отсутствия вас, должно быть, ждали дома многие важные и срочные дела.

После едва заметной паузы Роберт поклонился. В зале царило напряжение, но он держался совершенно свободно. Он подошел к Селару и заговорил так непринужденно, словно расстался с ним всего неделю, а не четыре года назад. Это был редкий талант, которому Мика всегда завидовал.

– Благодарю вас, сир. Вы совершенно правы недавняя смерть брата лишь увеличила мою ответственность перед моими людьми.

– Не говоря уже о смерти вашего дяди, – проворчал Ичерн. Селар бросил рассеянный взгляд на собравшихся в зале.

Придворные тут же попятились, так что перед Селаром остался только Якоб в своем кресле. Барон Кемпбелл, заметив это, подошел и встал рядом со старым другом. Оба они молчали, но смотрели на короля с вызовом. Они явно знали о предстоящем противостоянии. Что они задумали?

Мика почувствовал, что дрожит. Так вот о чем пыталась предупредить его Дженн! Селар, возможно, прикажет Мике убираться, но теперь не было на свете такой силы, которая заставила бы его покинуть Роберта.

Король еще раз обвел зал рассеянным и презрительным, как всегда, взглядом. За эти четыре года он, казалось, совсем не постарел и выглядел здоровым и бодрым. Его светлые волосы блестели, серые глаза смотрели твердо и решительно. Светлая туника Селара была расшита рубинами и изумрудами, на боку сверкал меч.

– Смерть вашего брата оказалась, должно быть, тяжким ударом для вашей матушки, – ровным голосом продолжал Селар. – Несомненно, потерять юного сына – ужасная трагедия для нее.

Роберт выслушал это, не поморщившись.

– Да, она очень тяжело переживает свою потерю, сир. Однако она в добром здравии. Матушка всегда находила утешение и поддержку у церкви, как вы, несомненно, помните.

Теперь была очередь Селара услышать, не поморщившись, намек на те гонения, которые он обрушил на церковь. Он взглянул на Ичерна, потом на Якоба. Мику он, казалось, не замечал. Разговоры и смех в зале звучали теперь, как и раньше. Краем глаза Мика заметил, что Дженн и Белла стоят на возвышении, неподвижные и напряженные, всего в двадцати футах от короля.

– Я думал, Данлорн, что весной вы, может быть, все же явитесь ко двору. Входит это в ваши планы?

– У меня нет совсем никаких планов, сир. – Роберт с невинным видом развел руками. – Как видите, я явился сюда только по настоянию Якоба.

– Конечно. – Теперь Селар улыбался. Улыбка была зловещей; немногие, увидев ее, спокойно спали бы ночью. – На самом деле мне следовало бы поблагодарить вас за отсутствие. Вы оказали трону больше услуг, оставаясь вдали от столицы, чем когда были при дворе. Я не хочу, конечно, сказать, что не рад вашему возвращению в Люсару. Однако, оглядываясь на прошлое, я не смог бы назвать лорда более преданного короне. Думаю, что так же считает и весь мой народ.

Селар откровенно насмехался над Робертом это понял даже Якоб. Ичерн качался на пятках, не скрывая надежды на то, что Роберт ответит резкостью. И он, и Селар оказались в этом разочарованы: тот лишь любезно улыбнулся:

– Я не хотел бы себе лучшей эпитафии, сир. Быть добрым и верным слугой короны – разве это не самое сокровенное желание любого человека?

– Вот как? – усмехнулся Селар. – А я-то думал, что желанием мужчины было бы иметь мужественное сердце.

– Но как может служить трону человек, не обладающий мужеством, сир?

Селар сделал шаг вперед.

– Не знаю, Данлорн. Может быть, вы сами могли бы ответить на этот вопрос. Да, может быть, мне следует теперь, когда ваш предатель-дядюшка мертв, называть вас Хаддоном? Должен сказать, что мне не много встречалось людей, осмеливавшихся вставать на моем пути, но еще меньше так откровенно помогавших мне своим бездействием.

Селар с презрением бросал слова в лицо Роберту, выпрямившись во весь рост и повысив голос, чтобы его слышали во всех концах зала. Музыканты в страхе перестали играть.

– Да, – со смехом продолжал Селар, – великое имя Дугласов теперь путают с прозванием «трус». Знали бы вы, сколько раз мои люди советовали мне схватить вас, обвинить в чем-нибудь. Хаддон это угроза, говорили они. Но вот видите, я оставил вас в покое, позволил забиться в норку, которую вы для себя выкопали. Я знал, что вы не восстанете против меня, знал, что вы выдохлись. Клянусь богами, даже в вашем дяде было больше храбрости! Я знал, что вы не пикнете, даже когда я приказал его уничтожить! А все почему? Потому что вы – трус. Поэтому-то вы и сбежали из Марсэя, поэтому сейчас стоите передо мной, не смея слова сказать в свою защиту. Ну же, Хаддон! Попробуйте отрицать! Вот Ичерн посмеется!

Роберт молчал, лицо его оставалось совершенно неподвижным, руки были опущены.

– Вот как? Вам нечего сказать? Какая жалость я надеялся, что вы поразвлечете гостей. Вогн будет очень разочарован, когда узнает, что вы проделали такой путь и ничего не смогли мне ответить. Мы столько лет были рядом, но только теперь я понял, как мало давала мне ваша дружба. А все-таки порадуйте собравшихся, попробуйте мне ответить! Вы, последняя надежда Люсары, единственный, кто противостоял узурпатору! Вам так-таки нечего сказать? Почему вы не обнажите меч, почему не убьете меня на месте? Почему не освободите от меня свою любимую страну?

– Не могу, сир, – спокойно ответил Роберт. – Если помните, я принес вам присягу.

Селар отбросил всякое притворство и угрожающе надвинулся на Роберта. Глядя ему в глаза, он бросил с такой яростью, что она одна, казалось, могла сокрушить человека:

– Ну, если вас останавливает только это, Роберт, вперед! Я совсем не хочу, чтобы потом говорили, будто я дал оправдание вашей трусости. Да в таком оправдании вы никогда и не нуждались! Доказательство тому ваше поведение при Селуте. Зачем мне присяга труса, когда у моих ног вся эта страна рабов! Клятва, которую вы мне дали, имела цену, пока вы были народным героем, но теперь ваша трусливая осмотрительность и бездействие сделали ее ненужной. Я освобождаю вас от клятвы!

Роберт, глаза которого вспыхнули опасным огнем, повернулся к Якобу:

– Мне кажется, милорд, что мое присутствие не доставляет удовольствия гостям. С вашего разрешения, я удалюсь.

Якоб смог только кивнуть; глаза его были холодны как лед. Роберт повернулся на каблуках и вышел из зала, толпа расступалась перед ним, как перед прокаженным.

– Я же говорил вам, Ичерн, – снова вернулся к своему издевательскому тону Селар, что он ни на что не осмелится.

– Да, сир, говорили. И все равно жалко: хорошая потасовка всех развлекла бы.

– Ну, проливать кровь накануне вашей свадьбы было бы плохой приметой и нарушением благочестия. Правда, это послужило бы актом очищения. Ладно, кузен. Думаю, пора вам познакомиться с вашей прелестной будущей супругой.

Король и Ичерн двинулись к возвышению, а Якоб дернул за рукав Мику:

– Скорее, мальчик, иди за ним. Ему сейчас нужен друг.

Дженн следила, как Мика пробирается сквозь толпу, не замечая, что Белла дергает ее за руку и шепчет: «Пора».

Дженн только рассеянно кивнула. Мика исчез в дальнем проходе, но это не принесло облегчения. Они сейчас уедут? Он покинет замок? Выедет в ворота Элайты, чтобы никогда больше сюда не вернуться?

– Пойдем, Дженн. Они ждут.

Дженн подняла глаза, но по-прежнему ничего перед собой не видела. В ее душе все еще звучали сказанные Селаром слова.

Трус.

Так он назвал Роберта.

Трус.

Но… Роберт ведь не был трусом. Он был Врагом.

Врагом… всего этого.

– Если время пришло, – выдохнула Дженн, чувствуя, что ярость вот-вот прорвет все сдерживающие ее плотины, – то, пожалуй, нам следует идти.

Вместе с Беллой она спустилась с возвышения. Глаза Дженн самой кротости и скромности были опущены, она двигалась со всей грацией, которой ее научила сестра.

Лицо Дженн было спокойно, руки не дрожали, дышала она ровно.

Она была готова убивать.

Левая ладонь Дженн начала чесаться, напомнив о клятве, данной Уилфу. Клятва была выжжена в памяти девушки так же неизгладимо, как отпечаток ее руки на столе совета. Дженн тогда сказала Уилфу, что могла бы сжечь Анклав. Может быть, придет день, когда она и сделает это. Но сегодня ее действия будут иными. Иными и гораздо более смертоносными.

Белла подвела Дженн к креслу Якоба. Девушка присела в низком реверансе, потом Якоб взял ее за руку своей морщинистой холодной рукой и заговорил. Дженн не слышала этих тихих вежливых слов: их уносил прочь ураган ее гнева. Только когда Якоб умолк, она поняла, что пришло ее время.

Якоб вложил ее правую руку в руку Ичерна. Герцог склонился и коснулся губами ее пальцев. Лишь бушевавшая в Дженн ярость не дала ей вздрогнуть от этого прикосновения и выдернуть руку. Гнев помог ей сохранить холодную голову и самообладание. Никогда еще не бывала Дженн такой совершенно спокойной.

Она подняла глаза, но не на Ичерна, а на Селара.

Он наблюдал за ней со смесью любопытства и насмешки, с презрительной снисходительностью типичный тиран.

Тиран, обреченный на смерть.

Дженн чувствовала, как растет в ней смертоносная сила; она наслаждалась даруемым ею ощущением власти разрушать. Он так и не поймет, что с ним случилось, никогда не догадается, что сам обрек себя на смерть.

Дженн подняла левую руку, чтобы точнее направить колдовской удар, который она сейчас нанесет, сделала глубокий вдох…

На ее плечо легла чья-то рука.

Белла. Дженн услышала ее шепот:

– Ты должна приветствовать своего будущего мужа, сестра. Он ждет.

Сила, как огонек свечи, дрогнула и погасла. Разочарованная и огорченная, Дженн уронила руку и пробормотала положенные слова. Она даже заставила себя взглянуть на Ичерна. Он ничего не заметил. Никто из них ничего не заметил.

Дженн снова посмотрела на Селара, но внимание короля было уже направлено не на нее. Откуда-то в уме Дженн возникли слова: «В один прекрасный день, король, будешь ли ты тогда могуществен или впадешь в ничтожество, я уничтожу тебя».

– Ну, как, по-вашему, кузен, – обратился Селар к Ичерну, совершенно не подозревая, что ему только что был вынесен приговор, – эта прелестная малютка вас устроит?

Легким усилием Дженн, воспользовавшись тем, что ее рука все еще касалась руки Ичерна, наложила на него Печать. Союзником ей он, конечно, никогда не станет, но все, что возможно, кузен тирана для ее защиты сделает.

– Да, сир, – склонил свою толстую шею Ичерн. Он все еще сжимал руку Дженн, и хотя от его прикосновения по ее коже бежали мурашки, девушка не отстранилась. – Она очаровательна. Графу Якобу, должно быть, жаль расставаться с такой драгоценностью.

– Ваша светлость сама доброта, – буркнул Якоб, потом, неожиданно улыбнувшись, разъединил руки Дженн и Ичерна. – Прошу вас, господа, вас ждут угощение и развлечения. Надеюсь, гостеприимство Элайты не посрамит мой дом.

Селар рассмеялся и хлопнул Ичерна по плечу:

– Он хочет, чтобы вы пока оставили его дочь в покое, Ичерн. Ничего, завтра вечером она станет вашей. Пойдем промочим горло.