Текст книги "Голос демона"

ГЛАВА 33

Глядя, как Роберт исчезает на лестнице, ведущей на вершину башни, Эйден протянул руку, чтобы поддержать Финлея. Молодой человек был бледен и обливался потом; ему, конечно, не следовало покидать постель. Эйден обхватил его за талию, но Финлей попытался оттолкнуть священника.

– Я должен его догнать, – пробормотал он, не сводя глаз с Мики. – Роберт! – Эйден не убрал руки, а Финлей был слишком слаб, чтобы бороться. Задыхаясь, он сумел только прошептать: – Мика, за ним! Нужно его остановить!

Может быть, Финлей и сказал бы что-то еще, но в этот момент пол у них под ногами дрогнул, окна и двери захлопали, откуда-то донесся звон разбитого стекла. Снизу снова донеслись испуганные крики; Эйдену пришлось ухватиться за стену, чтобы не дать им с Финлеем упасть.

– О боги! – выдохнул Финлей; голос его дрожал от ужаса. – Он все же сделал это! Клянусь кровью Серина, он произнес Слово!

Башня сотрясалась все сильнее и сильнее. Какая-то неведомая сила заставляла сам камень стонать, тучи пыли заполнили воздух.

– Держитесь! – вскрикнул Финлей, и в ту же секунду нестерпимо яркая вспышка света ворвалась в окна, слепя людей, сметая все на своем пути. Не успела она померкнуть, как замок задрожал от ужасного воя: по всем помещениям пронесся такой сильный порыв ветра, что Эйдена и Финлея отбросило к стене, мебель сдвинулась с мест, а посуда взлетела в воздух.

Эйден прижал Финлея к полу и закрыл голову руками. Вокруг них бушевал ураган, разнося все в мелкие осколки. Это, казалось, длилось целую вечность. Ярость ветра грозила оторвать людей от пола, размазать по стене. Потом неожиданно все кончилось.

Тишина. Тишина и тьма.

Еще не придя в себя от пережитого ужаса, Эйден осторожно приподнял голову и открыл глаза. Сначала он ничего не мог разглядеть, потом в чернильной темноте стало заметно какое-то движение.

– Мика!

Молодой человек неуверенно поднялся на ноги и, шатаясь, приблизился к Эйдену. Тот привстал и стал ощупывать Финлея.

– Вы уцелели? – Однако Мика тут же рванулся мимо них в комнату напротив. – Дженн!

– Все в порядке, – откликнулась Белла; голос ее был слабым и дрожащим. – Мы не пострадали.

Эйден снова повернулся к Финлею:

– Что случилось? Что это было?

Финлей, цепляясь за стену, приподнялся, морщась от боли.

– Мой брат…

– Но что?.. Это… это колдовство?

– Нет. – Финлей, кряхтя, продолжал попытки встать на ноги. – Это было нечто, всегда считавшееся не более чем легендой. Помогите мне! Я должен добраться до него.

– Нет, – решительно возразил Эйден, хоть руки его все еще дрожали. – Вы останетесь здесь. Пойду я.

– Вы не сумеете… вы не понимаете…

Эйден высвободил руку из слабых пальцев Финлея.

– А мне и не нужно. – Пробираясь через обломки, он добрался до лестницы, ведущей наверх. Снизу доносились крики обезумевших от страха людей, но священник не обратил на них внимания. На первой площадке он обнаружил троих скорчившихся на полу мужчин. Они онемело, смотрели на него, но Эйден, не останавливаясь, двинулся дальше.

Дверь, ведущая на крышу, была сорвана с петель. Эйден осторожно выглянул в казавшуюся бесконечной тьму. Ни луча света, ни малейшего звука… Он мог бы быть единственным живым человеком во всем мире.

Сердце его колотилось в груди, как пойманная птица, но все же Эйден, ничего не видя, пополз вперед. Наконец колени его коснулись холодного камня. Парапет, окружающий площадку на вершине башни. Он огляделся, но не увидел ничего. Больше не было пожаров, больше не было нападающих. Ничего.

Загнав страх поглубже, Эйден повернулся налево. Постепенно его глаза привыкали к темноте, и он стал осматривать площадку в поисках хоть кого-то… Ни малейшего движения, никаких признаков жизни… но в дальнем углу он заметил тень, более материальную, чем просто сгусток тьмы.

Эйден медленно подобрался поближе и, наконец, разглядел Роберта. Тот сидел у стены, подняв колени, обхватив их руками и опустив на них голову. Волосы упали ему на лицо, так что Эйден не мог даже сказать, жив Роберт или мертв.

Эйден осторожно опустился на колени рядом с неподвижной фигурой.

– Роберт! Роберт, ответьте мне… С вами все в порядке?

Никакого ответа. Только когда Эйден коснулся его руки, Роберт медленно поднял голову, взял руку священника в свои и стал рассматривать, как если бы никак не ожидал увидеть. Потом он боязливо поднял глаза и посмотрел Эйдену в лицо. Несмотря на темноту, Эйден каким-то образом мог отчетливо видеть Роберта. Вот и теперь он заметил, что глаза его расширились, а челюсть отвисла.

– Разве вы…

– Что с вами? Скажите мне, что случилось!

Роберт потряс головой; на лице его было написано недоверие.

– Я… я думал, что убил всех. Демон… я не мог его остановить.

Эйден сжал руку Роберта.

– Все кончилось, Роберт. Мы все в безопасности ваш брат, Мика, все, кто в башне, – даже Дженнифер.

– В безопасности? Дженни? – Роберт снова в растерянности покачал головой. – Как может она быть в безопасности? Я же произнес его! Слово! Как же могла она остаться в живых? Да и все остальные тоже?

– Не знаю. Должно быть, вы ошибались. Может быть, лгало пророчество. Но мы все живы. Пойдемте. Давайте спустимся, и вы сами убедитесь. Финлей и Мика тревожатся о вас. Финлей сразу догадался, что вы сделали.

– Он догадался? – Взгляд Роберта медленно стал проясняться. Он приподнялся, но тут же крепко вцепился в руку Эйдена. – Гильдийцы! Малахи!

На четвереньках он подполз к краю площадки и глянул вниз.

– Не знаю, как вам это удалось, но все они исчезли. Нигде никто не шевелится. Дождемся рассвета и тогда увидим, что с ними случилось. – Эйден мягко поднял Роберта на ноги. Тот потер ладонями лицо, словно просыпаясь от глубокого сна. – Пойдемте, – повторил Эйден, – нужно спуститься вниз.

Только первые лучи рассвета, коснувшиеся лица Нэша, привели его в чувство. Тело его оставалось непослушным, онемевшим; открыв глаза, он увидел над головой бесцветное небо и облачка на нем, окрашенные пурпуром и золотом. Наступил новый день.

Нэш знал, что должен сдвинуться с места, но тело его не слушалось. Какая-то тяжесть вдавливала в землю его ноги, не давая пошевелиться, боль разливалась от колена по бедру до спины. Рот был, похоже, полон крови.

Всю свою жизнь Нэш с абсолютным презрением относился к другим людям, неспособным увидеть то, что у них прямо перед глазами; он проклинал своих отца и деда за неспособность добиться победы, когда так много стоит на кону; он ни во что не ставил малахи с их ограниченностью и тупым стремлением к уничтожению.

А оказалось, что самым большим глупцом из всех был он сам, Нэш.

Он так упорно отказывался видеть правду! Ту самую правду, которая все время была перед ним. А потом, когда настал момент и Нэш, наконец, прозрел, когда почувствовал грозный шквал силы и увидел человека на вершине башни, было уже поздно; он только и сумел поспешно установить защиту.

Роберт Дуглас. Именно он и был тем, кого Нэш искал так долго. Он ведь был еще ребенком во время Смуты и сумел остаться в живых и обрести ту силу, уничтожить которую Нэш так стремился.

И ему было известно Слово Уничтожения.

Враг. Живой. Живой и более могущественный, чем Нэш мог себе вообразить. Более устрашающий, чем предрекало пророчество.

Должно быть, Ключ открыл ему Слово. Ключ должен был его узнать. Да, это все Ключ…

Нэш втянул воздух и снова попытался заставить свое тело повиноваться. На этот раз по левому боку пробежала дрожь, слабая тень прежней силы. Не обращая внимания на боль, Нэш приподнялся, опираясь на локоть. Ноги его оставались пригвожденными к земле: на них лежал огромный сук дерева, поваленного ураганом. Нэш собрал всю оставшуюся колдовскую силу и попытался сдвинуть его. Ничего не получилось.

Слово Разрушения… Самое могучее оружие из всего когда-либо созданного. Открытое, усовершенствованное, отточенное его прадедом и вот теперь едва его не убившее. И дело было не только в этом тяжелом суке, Нэш лишился всех своих сверхъестественных сил. Впервые в жизни он был просто человеком, беспомощным и беззащитным.

Взревев от ярости, Нэш начал извиваться, цепляясь руками за землю. Постепенно он начал выползать из-под дерева, вытаскивать окровавленные израненные ноги. Только оказавшись на свободе, позволил он себе оглядеться.

Ничего и никого. Ни единого человека, который мог бы ему помочь. Даже Лиссон исчез.

Отчаяние грозило поглотить его целиком, но Нэш вовремя взял себя в руки и пополз к берегу озера. Руки повиновались ему, хоть ноги и оставались неподвижными и бесполезными. Нужно покинуть это место, скрыться прежде, чем враги начнут осматривать окрестности и заметят движение. В воде передвигаться будет легче, чем на суше. Если бы удалось добраться до противоположного берега, возможно, удалось бы найти помощь хоть какую-нибудь, любую помощь.

Он непременно спасется. Он обязательно выживет. Он найдет человека, чья кровь возродит его угасшую силу. Сотню людей, если понадобится.

Это займет много времени, но он вернется. Когда тело Нэша скользнуло, наконец, в воду, он бросил последний взгляд на замок:

– Ах, Враг, теперь я тебя знаю.

Ледяная вода сомкнулась вокруг него, облегчив боль и не много охладив гнев. Единственный выживший, Нэш беззвучно отплыл от берега.

Проснувшись, Дженн увидела переливающуюся дымку пыли, висящей в воздухе; казалось, наступили сумерки. Неужели и вправду так поздно? Повернув голову, она разглядела в кресле у постели знакомую фигуру… Однако в этом приглушенном свете видно было так плохо… Дженн нахмурилась и прошептала:

– Роберт!

– Извини, – ответил голос Финлея, – но это всего лишь я. Как ты себя чувствуешь?

– Как я себя чувствую? Да прекрасно! А вот ты, почему не в постели? Я… – Дженн попыталась сесть, но все ее тело пронизала боль, и она застонала. Только теперь она заметила крошечный сверток рядом с собой. Внезапно задохнувшись, Дженн осторожно приподняла одним пальцем ткань, прикрывающую личико ее сына. Он спал, сжав кулачки. Тонкие черные волосики вились вокруг розовых щечек. Дженн в безмолвном изумлении коснулась его ручек, его лобика. Неужели это ее дитя?

«Здравствуй, любовь моя! »

– Ты уже выбрала ему имя? – мягко спросил Финлей. Дженн кивнула, но не произнесла имени вслух. Еще рано.

Она сделает это позже, на Представлении. Мысль о предстоящем событии принесла острую боль. Дженн поспешно отвернулась от младенца, чтобы не побеспокоить его, и посмотрела на Финлея.

Его лицо все еще выглядело ужасно. Вокруг воспаленного глаза расплылся огромный лиловый синяк. Сидел Финлей, неловко выпрямившись, словно от любого движения мог потерять сознание.

– Тебе следует лежать в постели, Финлей. Ты тратишь слишком много сил, разгуливая по комнатам. Если у тебя снова начнется кровотечение, оно может тебя убить.

– О, для такого я слишком живучий. – Финлей помахал рукой в воздухе. – Я все еще цел, несмотря на все усилия Ангела Тьмы и Врага. Сомневаюсь, чтобы я был по зубам даже самому Бролеху.

– Ох, Финлей, – не сдержала улыбки Дженн. В Финлее всегда было заметно озорство, которого не могли подавить никакие испытания. – А где Белла? И отец МакКоули?

– Заняты уборкой, я думаю. Я слышал разговоры о том, что нужно найти какую-нибудь еду, но, признаюсь, не обратил на них особого внимания. Должен тебя предостеречь, сестрица твоя не очень-то довольна. Впрочем, этого следовало ожидать.

– Где Мика?

– С Робертом.

Дженн опустила глаза и принялась разглядывать собственные руки.

– Как он?

– В расстройстве. Разве ты ожидала иного?

Дженн резко вскинула голову, но в глазах Финлея не было упрека.

– Но… с ним все в порядке? Я имею в виду…

– Он жив и здоров, если ты это имеешь в виду. Он осматривает разрушения, вызванные его проделками этой ночи, и выглядит почти совсем как раньше. Я всегда изумлялся, как его маска, предназначенная для посторонних, отличается от его истинного лица и как легко он ее натягивает. Только среди нас есть такие, кого теперь уже не так легко обмануть. – Финлей вздохнул и переплел пальцы. – Думаю, впрочем, что худшее позади. Он все еще не может поверить, что, в самом деле, произнес Слово и не убил нас всех. И он… все еще страдает. МакКоули пытался ему помочь. Похоже, он лучше нас всех разбирается в том, что творится у Роберта в голове. Только…

– Что?

Финлей покачал головой:

– Да не знаю я. Роберту нужна ты. Уж прости, но это так.

– Тебе удалось… каким-то образом убедить его, что мой сын – не…

– Да.

– Как?

Финлей с трудом выбрался из кресла, присел на край постели и взял Дженн за руку.

– Я прибег к единственному средству, которое у меня было. И что забавно за доказательство того, что ребенок не его, он принял доказательство прямо противоположного. Однако больше вопросов задавать он не станет. У него не возникнет такого желания.

Дженн долго смотрела на Финлея. Она понимала, что большего от него не добьется, и снова повернулась к спящему младенцу.

– Можно мне?

– Конечно. – Дженн подвинулась, чтобы позволить Финлею как следует рассмотреть племянника. Финлей развернул пеленку, чтобы увидеть левое плечо мальчика.

– У него нет Знака Дома!

– Действительно.

Финлей пристально посмотрел на молодую мать:

– Но такое невозможно! Если только не Роберт его отец…

– Ты сам доказал это.

Финлей открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут же закрыл его. Поразмыслив, он снова покачал головой:

– Какая-то бессмыслица. Ты же сама видишь, каков он. Дженн сглотнула, но твердо выдержала взгляд Финлея.

– Он мой сын, и на данный момент этого достаточно. До Представления он даже богам неизвестен. Он младенец, дитя, ничего больше. Я не хочу, чтобы ты или кто-нибудь другой сказали ему хоть слово о Знаке Дома до тех пор, пока он не будет достаточно взрослым, чтобы все понять.

Финлей продолжал пристально смотреть на Дженн, но все же согласно кивнул:

– Как пожелаешь. Однако ты знаешь не хуже меня, что молчание, в конце концов, ничего не меняет. Кроме того, найдутся другие люди, которые придут к тому же выводу, что и мы, задолго до того, как мальчик повзрослеет.

– Да, но до тех пор, пока все будут считать его сыном Ичерна, он будет в безопасности.

– Будет ли это лучше, чем считаться сыном героя-колдуна? – Финлей с трудом поднялся на ноги. – Или сыном колдуна и колдуньи? Не стану спорить, Дженн. Я с тобой согласен. Я ухожу, чтобы дать тебе одеться. Если повезет, Белла раздобудет еды для нас всех.

– Клянусь всеми святыми, – развел руками Мика, – вблизи это выглядит еще ужаснее.

Они вместе с Робертом осматривали остатки того, что было еще вчера двором замка. Кругом высились груды обгоревших досок, камней и пыли. Не уцелело ни единого строения. Древние стены Элайты, три столетия противостоявшие нападениям армий, лежали в руинах у ног Роберта. Ничто теперь не мешало видеть лес на противоположном берегу озера. Линия деревьев обозначала границу разрушений. Выжженная трава и прибитые к земле кусты только и оставались там, где пронесся смертоносный ураган. От вражеских солдат не осталось и следа, как будто ужасный ветер сдул их с лица земли.

Неповрежденной осталась лишь главная башня замка. Она стояла на прежнем месте, почерневшая от дыма пожаров, но превозмогшая выпавшее ей несчастье. Однако сказать того же о людях было нельзя. Хотя все они остались в живых, теперь жители замка разбредались прочь, в ужасе от той страшной силы, которая вырвалась на свободу, чтобы их спасти, и от человека, этой силой распоряжавшегося. Нейл и его жена, Шейн, Киган и Адди никого больше не осталось из жителей еще недавно богатого замка. Как ни трагична была смерть Якоба, он, по крайней мере, не увидел разрушения своего любимого родового гнезда.

– Это выглядит странно, – сказал Роберт, – но не так ужасно, как я ожидал.

– Во имя всех богов, милорд, – ахнул Мика, – что могло бы быть еще хуже?

Роберт бросил на него выразительный взгляд:

– Ну, ты ведь никогда не щадил мои чувства, верно?

– А что в том было бы хорошего? Роберт коротко рассмеялся:

– Ничего, согласен. – Он подошел к куче обугленных бревен и пнул ее носком сапога. – Я должен перед тобой извиниться, Мика. Ты много из-за меня вынес. Не только прошлой ночью, но и за все эти годы. Понимаешь, я всегда думал, что раз ты по доброй воле остаешься со мной, то все в порядке. Я убедил себя, что так оно и есть. – Мика молчал, и Роберт повернулся так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. – Однако твой отец открыл мне глаза.

– Вы разговаривали с моим отцом? Обо мне?

– Он сказал, что, будучи взрослым человеком, ты должен был понять свою ошибку и больше мне не служить. Он сказал, что ты намеренно закрыл глаза на правду, и именно этого он тебе не может простить. Но только тебя, мой друг, нельзя винить. Виноват я. Я ослепил тебя, я никогда не позволял тебе видеть, что на самом деле происходит. Я подпустил тебя достаточно близко, чтобы ты стал мне предан, но все же не настолько близко, чтобы ты точно понимал, частью чего делаешься.

Ах, вот как? Мика решительно подошел к Роберту и встал прямо перед ним.

– Никакой ошибки я не совершил, господин мой, – отчетливо произнося слова, начал он. – Что бы вы ни говорили, мое мнение неизменно, и я ни о чем не жалею – ни о последних месяцах, ни о проведенных с вами годах. Так что никакой ошибки тут нет, и ваше извинение я принимаю с одним условием: чтобы отныне и впредь вы перестали себя винить.

Роберт озадаченно свел брови:

– Как это, Мика? Стоило мне уехать на несколько месяцев, и что же: вернувшись, я обнаруживаю, что ты стал своевольным?

– Понимайте как хотите, милорд, – упрямо стоял на своем Мика. – Я знаю, что делаю, даже если вам того не понять.

Эта отповедь снова вызвала у Роберта короткий смешок. На этот раз улыбка появилась и в его глазах.

– Похоже, мне никогда не удастся от тебя избавиться, а?

– Ну, пытаться-то вы все время пытаетесь.

– Да. Будет ли мне позволено признаться еще в одном своем упущении?

– Нет.

– Ах, – Роберт отвел глаза, – я так и думал. Ладно. У нас есть несколько коней, их хватит всем, чтобы убраться отсюда. Если мой братец будет в силах, думаю, лучше всего выехать завтра на рассвете. Не стоит оставаться здесь: ведь король скоро прослышит о случившемся. Уверен: слухи уже бегут по стране, как огонь по сухой траве.

Мика некоторое время молчал; молчал и Роберт, но его молчание было красноречивее слов.

– Я не могу вернуться домой, – проговорил, наконец, Мика. – После всего, что тут было… Даже в Клоннет вместе с Дженн мне нельзя возвращаться.

– Если бы ты попался, они выместили бы на тебе весь страх и ненависть, которые питают ко мне. В лучшем случае тебя упрятали бы в темницу до конца твоих дней, а скорее казнили бы, сначала подвергнув истязаниям. Хоть на тебя и наложена Печать и у тебя ничего не удалось бы выпытать, никто не поверит, будто ты не знал, что я колдун: слишком долго пробыл ты в моем услужении.

– Но ведь поверили же гильдийцы тому, что вы ничего не знали про Финлея.

Роберт покачал головой:

– Тогда все было не так: я убедил их, что Роберт мертв, а значит, не может быть колдуном. Теперь же все иначе. Они тебя убьют. Прости меня. – Голос Роберта был, тих, но тверд. – Что ты собираешься предпринять? – Мика почувствовал, что по какой-то непонятной ему причине у него пересохло горло. Он с трудом сглотнул. – Да, друг мой, я предоставляю тебе выбор. – Роберт, не моргая, смотрел Мике в глаза. – Что ты собираешься делать?

Мика чуть не рассмеялся:

– Чего я хотел бы так это вдвоем с вами отправиться домой, в Данлорн. Раз такое невозможно, придется мне отправиться с вами куда-нибудь еще.

Роберт невольно улыбнулся:

– Но ты же не знаешь, куда я поеду. Мика усмехнулся и двинулся к башне.

– Ну, это-то я знаю, – бросил он через плечо.

ГЛАВА 34

– Это безумие, Роберт! – вскричал Финлей, размахивая руками над обеденным столом. Как можешь ты подумать хоть на минуту, что Белла и Дженн смогут просто вернуться к своей обычной жизни после всего, что случилось? Будет ведь расследование! Их же подвергнут допросу и не поверят ни одному их невинному ответу!

Роберт взял еще один ломтик мяса с блюда, которое ему протянула Белла.

– Нет ничего могущественнее в этом мире, братец, чем притворная невинность. – Роберт оглядел сидящих за столом – Нейла, Шейна, Кигана, Мику, Эйдена МакКоули и остановил взгляд на Белле. – По какой-то причине, которой я никогда не понимал, женщины всегда умели с видом оскорбленного достоинства отметать все обвинения гораздо лучше, чем мужчины. При надлежащей подготовке и Белла, и ее сестра смогут снова и снова твердить, что они были просто заложницами в наших с тобой руках, а до того, если они пойдут на такое, жертвами гордыни Якоба. Ведь ни для кого не секрет, как он презирал Гильдию. На Нейла, если он согласится, мы можем наложить Печать. Тебе придется вернуться в горы. – Роберт отпил вина из кубка. – Мы оба знаем, что я сопровождать тебя туда не могу.

Финлей пристально посмотрел на брата и уже не в первый раз поразился его врожденной выносливости. Несмотря на все, через что тот прошел, несмотря на победу демона, c которым всю жизнь боролся, Роберт сейчас спокойно сидел за столом, обсуждая положение и строя планы спасения. Просто невероятно!

– А куда отправишься ты?

– Еще не знаю. Нужно же что-то еще предпринять в отношении этого назойливого священника…

– Не оскорбляйте церковь, – перебил его МакКоули. – Да и вообще, я могу подумать, будто не нравлюсь вам.

– Правда, можно просто бросить его здесь пусть выкручивается, как умеет, – невозмутимо закончил Роберт.

Финлей оглядел сидящих за столом и заметил, что все прячут улыбки. Людей радовала возможность посмеяться шутке: хотя они остались в замке, колдовство, свидетелями и в какой-то мере участниками которого они стали, все еще их пугало.

Однако Финлею все же необходимо было выяснить, что собирается предпринять его брат.

– Ты вернешься когда-нибудь в Люсару?

– Пожалуйста, Финлей, не задавай мне такого вопроса! Каждый раз, когда я заявляю, что никогда не вернусь, дело кончается тем, что я нарушаю свое слово.

– Да, я знаю, но это для меня важно по особой причине.

– Да? Какой же?

Финлей с трудом отодвинул стул и поднялся на ноги. Стоять ему было трудно, пришлось опереться о стол. Со всей торжественностью, на какую он в данных обстоятельствах был способен, Финлей произнес:

– Я хотел бы получить твое согласие на мой брак. Брови Роберта поползли вверх.

– Прошу прощения?

– Я хотел бы получить твое согласие…

– Да, это я слышал. – Роберт тоже поднялся на ноги, на лице его играла озорная улыбка. – Я просто не могу поверить своим ушам. Это ведь какой-то розыгрыш, верно? Чтобы меня развеселить!

– Нет, конечно…

– Я просто не могу поверить, что, даже обшарив нашу страну вдоль и поперек, тебе удалось найти единственную безмозглую бедняжку, которая согласилась взять в мужья такую развалину. – Роберт с трудом сдерживал смех, глядя на побагровевшего от смущения Финлея.

– Все совсем не так, Роберт!

– Не так? Ну, так скажи мне, кто она, и я с радостью объясню ей, какую ужасную ошибку она собирается совершить.

– Роберт, прошу тебя! – Финлей поднял руку, стараясь не замечать смеха сидящих за столом. Он знал, что покраснел как рак, но не собирался сдаваться. – Только посмей сказать ей что-нибудь! Мне и так долго пришлось ее уговаривать. Я не позволю тебе разрушить мое счастье!

– Я ее знаю? – Роберт перестал смеяться и внимательно посмотрел на Финлея.

– Это Фиона.

Сначала Роберт никак не откликнулся на услышанное. Потом улыбка осветила его лицо, прогнав даже тьму, затаившуюся в глубине его глаз.

– Конечно, я дам согласие! Брат, я горжусь тем, что ты счел нужным меня спросить. И вот еще что: придумай, как сделать, чтобы матушка присутствовала на свадьбе. Она тебе никогда не простит, если пропустит такое… Проклятие! – Глаза Роберта расширились, и Финлею не было нужды спрашивать, в чем дело. – Матушка! Она же теперь станет мишенью мести Гильдии и короля! Нужно ее предупредить. К тому же в Данлорне сейчас и Фиона вместе с Хильдериком!

– Я поеду туда, – сказал в наступившей тишине Шейн. – Будет лучше, милорд, если вы прямиком отправитесь туда, куда собирались. Я передам ваше послание и помогу, чем смогу.

– Спасибо, Шейн, – пробормотал Роберт. – А теперь я хочу провозгласить тост за моего брата и его будущую супругу. Да дарует им судьба все счастье, которого они заслуживают!

– Ты уверена, что так надо?

Дженн наклонилась над кроваткой и подняла крошечный сверток, потом обернулась к Белле:

– Да, уверена. Представление богам должно состояться, как положено, иначе они не узнают, кто он такой. Если я соглашусь на отсрочку сейчас, потом меня заставят сделать все так, как захотят другие. Нужно идти сейчас, пока все еще сидят за ужином. Адди!

– Да, миледи!

– Возьми его и иди за мной в часовню. Нужно, чтобы ты подержала малыша за дверью, но когда я у тебя, его заберу, возвращайся сюда. Если кто-нибудь станет мной интересоваться, отвечай, что я почувствовала себя усталой и рано легла.

Дженн открыла перед Адди дверь, но тут Белла встала у них на дороге:

– Как ты можешь так поступать после всего, что случилось? Разве тебе все равно… разве ты…

Бросив на Адди предостерегающий взгляд, Дженн прикрыла дверь и повернулась к Белле. Скрестив руки на груди, она сделала глубокий вдох и сказала:

– Я тоже колдунья, Белла.

Ее сестра невольно отступила на шаг.

– Как ты можешь быть колдуньей? В нашей семье никогда ничего такого не было!

– В роду Дугласов тоже, и, тем не менее, и Роберт, и Финлей колдуны. – Дженн хотелось бы осторожно подготовить сестру к подобной новости, но на это не было времени. – Я знаю, что ты должна чувствовать. Я сама…

– Откуда тебе знать, что я чувствую! – бросила Белла. – Наш замок разрушен, наш отец убит и все из-за колдовства! Ты навлекла на нас все несчастья, сестра! А теперь Роберт хочет, чтобы мы просто отправились по домам и жили там, как ни в чем не бывало! Уж не лишился ли он рассудка? И ты тоже?

– Белла, прошу тебя! – Дженн подошла и взяла сестру за руку. Стиснув ее пальцы, она заставила Беллу посмотреть себе в лицо. – Нам все удастся, поверь мне! Мы можем вернуться каждая к себе домой, но только позволь мне сначала все тебе объяснить, позволь рассказать всю правду. Я и в самом деле знаю, что ты чувствуешь. Ты испытываешь гнев, боль, страх. Обещаю тебе: я отвечу на все твои вопросы. Пожалуйста, прояви терпение – хотя бы ради своего племянника.

Белла выдернула руку.

– Как это жестоко использовать собственного сына, чтобы заставить меня покориться! Тебе должно быть стыдно! Хорошо, я подожду, но не рассчитывай, что я переменю свое мнение. Да, я сделаю это ради твоего сына, но вовсе не потому, что ты меня заставила. Малышу нужен кто-то, кто не станет лгать ради собственного удобства, не станет манипулировать людьми ради своих целей. – С этими словами Белла прошла мимо Дженн, распахнула дверь и исчезла в коридоре.

Постаравшись заглушить свою боль, Дженн присоединилась к Адди и стала думать только о том, что ей предстоит. Со временем Белла узнает всю правду и тогда поймет Дженн; но все равно услышать от собственной сестры обвинение в том, что она использует других вопреки их воле, было тяжело.

Все уцелевшие защитники замка собрались в зале за трапезой; остальные помещения казались странно покинутыми. Из-под дверей не пробивались отсветы огней, нигде не топились, несмотря на холод весенней ночи, камины. Осторожно и бесшумно Дженн провела Адди к узкой лестнице. Достаточно подняться всего на один пролет, и можно обогнуть зал и пробраться в часовню так, что их никто не увидит. Впереди чернела высокая дверь. Дженн помедлила, беря себя в руки и собирая воедино все свое мужество.

Оглянувшись на Адди, она проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь. Она могла бы одним жестом зажечь свечи, но не стала этого делать. Дженн медленно двинулась вперед; лунный свет, льющийся в окна, делал часовню призрачной и незнакомой. Дженн остановилась, не дойдя нескольких шагов до катафалка.

Якоб был облачен в соответствующее его рангу одеяние, часовня торжественно украшена для прощания, об этом позаботился МакКоули. Неподвижность придавала холодному телу Якоба, накрытому знаменем с фамильным гербом, особое величие. Знамя и герб… Дом Россов.

– Ты не увидел, – дрожащим голосом начала Дженн, – не увидел, как мужественно сражались твои люди. Ты не увидел, какую преданность проявили Нейл и Шейн, Киган и Адди. Ты был бы так горд за них… Ты гордился бы и Беллой: она старалась ободрить слуг, пока они не разбежались. С тех пор она заботится обо всех нас, как всегда заботилась о тебе и обо мне. – Дженн сглотнула, сделала несколько шагов вперед и коснулась знамени Россов. – Но я горжусь и тобой тоже: ты так решительно отверг наглые притязания Гильдии, твой голос звучал так твердо и властно! И еще я горжусь, что ты позволил мне помогать целителям, горжусь тем, как ты признал свою неправоту в отношении Роберта.

Дженн хотела продолжать, но у нее перехватило горло, так что стало трудно дышать. Она с усилием сглотнула, твердо решив закончить начатое.

– Я всегда гордилась тем, что я твоя дочь. Мне так жаль, что мне пришлось тебе лгать, жаль, что я не сказала тебе всей правды. Я не хотела, чтобы ты разочаровался во мне. Я мечтала, что, и ты тоже будешь мной гордиться. Я не хотела причинить тебе боль, не хотела причинить боль Белле. Я знаю, что это ничего не оправдывает…

Дженн помолчала, собираясь с мыслями. У нее никогда не будет другой возможности сказать все, что она хочет.

– Как бы я хотела, чтобы ты успел увидеть своего внука! Я знаю, ты любил бы его и простил ради него грехи его матери. Да, я хотела бы, чтобы ты бросил на него хоть один взгляд, чтобы ты знал: в нем продолжится род Россов.

Дженн не могла говорить дальше. Сердце ее было полно свинцовой тяжести, из глаз лились слезы. Она закрыла лицо руками, безнадежно пытаясь заслониться от боли.

И тут ее крепко обхватили чьи-то руки. Дженн не обернулась: она узнала это прикосновение. Роберт не сказал ни слова; он просто крепко обнимал ее, позволяя ей выплакаться. Наконец Дженн перестала всхлипывать и подняла глаза.

Что-то в выражении лица Роберта говорило ей: он считает себя человеком, совершающим преступление. Зеленые глаза смотрели на нее так, что Дженн поняла: достаточно одного ее слова, чтобы Роберт навеки исчез из ее жизни.

Однако ей вовсе не хотелось его терять ни на день, ни на час, ни на минуту. Дженн хотела, чтобы он всегда был рядом так, как сейчас.

Она протянула руку и нежно коснулась его щеки. Роберт остался неподвижен. Дженн поднялась на цыпочки и притянула к себе его голову. Едва осмеливаясь дышать, она прижалась губами к его губам и почувствовала, как он задрожал. Дженн поцеловала Роберта снова, и его руки стиснули ее так крепко, что ей показалось, она сломается в этом объятии.