Текст книги "Голос демона"

ГЛАВА 25

– Надеюсь, вы совершенно уверены в своих сведениях, Гилберт…

– Так и есть.

Де Массе искоса взглянул на сообщника и продолжал:

– Потому что, если вы ошибаетесь, нам нелегко будет выпутаться.

– Не беспокойтесь.

– Мы никогда еще не рисковали забираться так далеко на восток. Нам есть чего опасаться в этих краях.

– Говорю же вам, не беспокойтесь, Люк. Все будет хорошо. Я знаю, что делаю, – самоуверенно ответил Гилберт.

Де Массе высвободил ноги из стремян и потянулся. Гилберт сидел в седле, перекинув одну ногу через луку, само олицетворение спокойствия. Они были ровесниками, но Гилберт всегда и по отношению ко всем держался как старший и более мудрый, раздражая тем большинство своих знакомых. Это не было притворством: Гилберт был таким с самого детства. Его непропорциональное тело было лишено силы, лицо, никогда не блиставшее красотой, с годами стало еще более отталкивающим: густые черные брови нависли над маленькими рыжими глазами, нос стал выдаваться так сильно, что казалось, зажил собственной жизнью, из кривого рта торчали вперед кривые зубы (одного из них не хватало еще со времен детской драки). Словно подчеркивая свое нежелание скрывать уродство лица, Гилберт заплетал рыжие волосы в длинную косу; вся его внешность говорила о нем как о человеке злобном и опасном.

На самом деле он таким не был.

Де Массе вздохнул и посмотрел сквозь ветви деревьев вверх, чтобы по солнцу определить время:

– Где же они? Неужели Фелен не способен ничего сделать в назначенный срок?

– Если вы считаете, что ему нельзя доверять, зачем вообще вы его взяли с собой? В вашем распоряжении весь Даззир. Так почему нужно было выбрать Фелена?

– Мне кажется, это очевидно: из него получится прекрасный козел отпущения, если нас постигнет неудача.

Гилберт рассмеялся, но тут же показал на лесную чащу:

– Вон он.

Де Массе обернулся. Сквозь кусты пробирался небольшой отряд воинов из Карахама с Феленором Каллендери во главе.

– Прекрасно, – бросил де Массе, – давайте заканчивать дело.

Ручей был полноводным, но чистым; солнечные лучи пронизывали его до самого дна. Розалинда прогуливалась по берегу, внимательно следя за Кенриком, который босиком бегал по мелководью. День был прекрасный, и королева радовалась возможности покинуть помещение. Герцог Каванах был очень щедр и подарил ей прекрасный дом, но все равно любое жилище, стен которого она не смела, покинуть, казалось Розалинде тюрьмой. Хоть ненадолго почувствовать себя свободной! Предложение Джорджа провести несколько часов у ручья было приятным сюрпризом; граф даже привез с собой корзину с завтраком, когда рано утром заехал за ними. Воинам охраны это не очень понравилось, но разве могли они возражать?

– Матушка!

– Да, Кенрик?

Мальчик стоял по колено в воде, уперев руки в боки.

– Когда же граф Джордж научит меня ездить верхом? Он говорил, нужно подождать, пока сойдет снег. Снега давно нет, а он так ничего и не сделал.

– Разве ты не спрашивал его, в чем дело?

– Я просто сказал ему, что такова его обязанность, а он в ответ рассмеялся. Он мне не нравится. Отец не позволил бы никому надо мной смеяться.

– Конечно, – пробормотала Розалинда. – Уж в этом можно не сомневаться.

Она оглянулась через плечо на Джорджа, который сидел на поляне с Галиеной и Самах и читал им книгу. Он так старался заменить им всем Селара! Галиена всегда его любила и охотно откликалась на внимание Джорджа, даже Самах, все еще горюющая о своем несостоявшемся монашестве, прониклась духом их новой жизни. Только Кенрик отвергал все попытки графа сблизиться с ним. Мальчик боготворил отца, и все еще слишком часто о нем вспоминал. Впрочем, прошло совсем мало времени… Может быть, через несколько лет Кенрик научится тому, чему не смог бы его научить Селар.

Что же касается самой Розалинды… Джордж оставался ее преданнейшим союзником, и все же иногда в его глазах она видела боль. Розалинда хотела полюбить его, да и любила, но знала, что никогда не позволит себе в полной мере разделить его чувство, по крайней мере, до тех пор, пока остается женой Селара, пока дети так в ней нуждаются. Джордж не предъявлял никаких прав на нее, и Розалинда иногда почти жалела, что он так сдержан.

– Я поговорю с графом Джорджем, милый, – улыбнулась она Кенрику. – Если ты будешь себя хорошо вести, может быть, удастся устроить тебе урок завтра.

Розалинда видела по лицу сына, что в нем борется преданность Селару со стремлением получить желанное удовольствие. Наконец Кенрик кивнул:

– Спасибо, матушка.

Розалинда протянула руку, чтобы помочь мальчику выбраться из воды. В этот момент ее внимание привлек внезапный шум. Обернувшись, она увидела, что на противоположном берегу сквозь кусты ломятся всадники. Королева инстинктивно схватила сына и прижала к себе.

Потом все было как в кошмарном сне: конные воины в странной одежде мчались к ним, разбрызгивая воду; через мгновение они окружили Розалинду и Кенрика, угрожая им мечами. Розалинда завизжала, попыталась заслонить собой сына и попятилась, но бежать им было некуда. Двое всадников спешились и стали оттаскивать Кенрика. Розалинда отбивалась от них, но впустую: один из воинов, уродливый и злобный, так сильно рванул Кенрика за руку, что Розалинда споткнулась.

– Кенрик! Кенрик! – вскрикнула она.

Уродливый воин кинул мальчика на седло одного из всадников. Розалинда, не думая об опасности, кинулась к нему, но ее схватили и швырнули на землю. Похититель принца вскочил на коня, а другой угрожающе наклонился над королевой.

– Ладно, Фелен, брось ее! Мы получили, что хотели. Розалинда ударила воина ногой, так что тот упал; королева попыталась подняться на ноги и броситься к сыну, но не смогла.

Боль… Что-то как иглой укололо ее в спину. Ноги не желали повиноваться, подгибались, и Розалинда вновь упала на землю. Кенрик визжал и звал мать, но всадники уже развернулись и скакали обратно через ручей. Через мгновение их не стало видно; лишь колыхание ветвей отмечало путь отряда.

Розалинда перевернулась на живот. Дышать ей было трудно, ноги немели, голову поднять не удавалось. Словно откуда-то издалека до нее донеслись крики и топот бегущих ног.

Чьи-то руки подняли Розалинду, к ней склонился Джордж, с отчаянием шепча ее имя. Розалинда моргнула, но сказать ничего не смогла.

Королева медленно теряла ощущение своего тела, зрение ее угасало. Ей казалось, что она погружается во тьму все глубже и глубже; потом все исчезло окончательно.

Наконец костер разгорелся. Де Массе поднялся на ноги и потянулся всем усталым телом. В лагере царила тишина: мальчишке дали снотворное, и он утихомирился. Большую часть дня им пришлось держать его связанным не хватало еще, чтобы он сбежал.

– Быстро ваш посланец доберется до Нэша? – спросил Гилберт, сидевший по другую сторону костра.

– Через пару дней.

– Вы собираетесь открыть ему, где мы нашли Кенрика?

– С какой стати? Да и сомневаюсь, что он заинтересовался бы: вы же знаете, как он ограничен. – Гилберт кивнул, но ничего больше не сказал. С тех пор как они расположились на ночлег, он был необычно молчалив. – Ладно, – зевая и потягиваясь, пробормотал де Массе, – я отправляюсь спать.

– Подождите.

Де Массе, нахмурившись, взглянул на Гилберта:

– В чем дело?

Тот поднялся на ноги и пнул ногой Фелена, растянувшегося на земле, как спящий лев:

– Поднимайтесь.

Фелен посмотрел на Гилберта сонными глазами:

– Что случилось?

– Поднимайтесь, поднимайтесь.

Фелен недовольно вздохнул и медленно поднялся на ноги. В то же мгновение Гилберт с молниеносной скоростью нанес ему удар в челюсть, и Фелен растянулся на земле. Гилберт со сверкающими глазами стоял над ним, словно в ожидании ответного удара.

Фелен пролежал достаточно долго, чтобы показать: давать сдачи он не собирается, – потом поднялся и скрылся в темноте.

– Что, дьявол вас побери, это значит? – потребовал объяснений де Массе.

Гилберт на него даже не взглянул:

– Он убил женщину без всякой надобности.

– Нет никакой надобности и делать из Фелена врага. Вот подождите, пока он залижет раны, с унижением он не смирится, попытается отомстить.

Гилберт ответил де Массе мрачной улыбкой:

– Я знаю. Не беспокойтесь насчет Фелена. Он ничего мне не сделает. А теперь я иду спать. Доброй ночи.

Джордж сидел в углу и следил, как Каванах расхаживает по залу, отдавая распоряжения и выслушивая донесения. Он, казалось, заполнял собой все помещение и в то же время проявлял удивительное спокойствие, которое Джордж научился ценить по достоинству. Через некоторое время, отпустив адъютантов, герцог подошел к Джорджу, придвинул кресло и опустился в него; массивное кресло застонало под его весом.

– Не могу и выразить, как я огорчен, – начал Грант, в отчаянии качая головой. – Понятия не имею, как им удалось незамеченными пересечь границу и уж тем более добраться до вас так, что стража ничего не заметила. Клянусь, я отобрал для охраны лучших своих людей.

Джордж кивнул и поднес к губам кубок. Вино, казалось, царапало ему горло, как песок, но все же он заставил себя пить.

Грант некоторое время молча смотрел на него, потом добавил:

– Я приказал приготовить все, что нужно вам для путешествия. Вам лучше отправиться на юг. Завтра Галиена и Самах, должно быть, будут уже в силах ехать верхом. Нужно, чтобы вы добрались до побережья и отплыли прежде, чем о случившемся станет известно. Кто знает, что предпримет Селар, чтобы вернуть дочь или захватить вас.

– Мы ему безразличны, – пробормотал Джордж. – Галиену он всегда считал бесполезной для себя, Самах собирался использовать как пешку в своих политических играх, а что касается Розалинды… – Сделав глубокий вдох, Джордж заставил себя продолжать: – Розалинда была для него лишь средством отомстить стране, которая осмелилась противиться ему. Я знаю своего кузена, Грант: он даже не поморщится, узнав о смерти королевы.

Грант не мог не заметить горечи в голосе Джорджа; он протянул руку и положил ее на плечо графу.

– Вы ведь не наделаете глупостей, верно?

– Я? – Джордж посмотрел на герцога. – Пока, во всяком случае, нет. Я отправлюсь с девушками и позабочусь об их безопасности. Но придет время, и я вернусь. Есть кое-что, чем нужно будет заняться.

– Мне тоже. – Грант вздохнул и поднялся на ноги. – Роберт ведь убьет меня!

ГЛАВА 26

Невозможно было отличить, где кончается крутой склон горы и начинается небо: все было затянуто призрачной белизной, переливающейся и непроницаемой для взгляда.

Финлею было бы гораздо легче осмотреть окрестности колдовским зрением, чтобы определить, далеко ли до вершины, но это было бы нечестно.

Собравшись с силами для следующего рывка, он вытянул левую руку и погрузил ее глубоко в снег. Ветер бросал ему в лицо снежную пыль, слепя глаза; Финлей тряхнул головой и стал на ощупь искать опору. Наконец он ухватился за скалу, скрытую под снегом, и только удостоверившись, что она выдержит его вес, подтянулся выше. Новая порция потревоженного им снега рухнула вниз. Перчатки Финлея обледенели, пальцы утратили чувствительность, кожаная куртка превратилась в ледяные латы, онемевшее от холода лицо уже не чувствовало уколов колючих снежных кристаллов, облако пара от дыхания мешало видеть.

Финлей упорно продвигался вперед, погружаясь по колено в снежные заносы; он так замерз, что уже не ощущал острых граней камней, по которым ступал. Небо над ним начало темнеть.

– Проклятие! – выдохнул он, всматриваясь в туманную муть. – Только не новый снегопад! Еще хоть несколько минут!

Небо ответило ему раскатом грома. Финлея окутала свинцовая грозовая туча. Однако во вспышке молнии он смог теперь разглядеть впереди уступ. Его отделяло от цели всего несколько футов.

Подавив желание преодолеть последнее препятствие одним броском, Финлей ощупывал скалу, пока не нашел надежную опору. Здесь камень был покрыт лишь тонким слоем снега, но зато опасно обледенел. Финлей вполз на уступ и несколько секунд лежал, ловя воздух открытым ртом. Потом он почувствовал порывы ветра.

Испуганный Финлей сел и заглянул за край скалы. Это было ошибкой. Снежный заряд ударил ему в лицо, залепив глаза. Финлей отпрянул и поспешно поднялся на ноги, чуть не соскользнув вниз. Оставаться здесь было очень опасно, но, оказавшись уже так близко от вершины, сдаваться Финлей не собирался; по крайней мере, дальше можно будет идти, а не карабкаться.

Наклонив голову и щурясь, чтобы защитить глаза, он двинулся вперед. Все, что он мог теперь видеть, это слепящая белизна снега и серые полосы обледенелого камня там, где злой ветер обнажил склон. Финлей шел, согнувшись пополам, сопротивляясь старающемуся сбросить его вниз ветру.

Финлей поскользнулся и упал на колени. Серая мгла окружала его со всех сторон, и он не решался сделать хоть одно движение. Казалось, это мгновение опасности длилось вечно. Потом неожиданно порыв ветра на долю секунды разорвал тучу, и перед Финлеем открылся самый потрясающий вид, какой он только когда-либо видел.

Прямо перед ним скала обрывалась в бездонную пропасть, но Финлей не мог оторвать глаз от безбрежного простора покрытых снегом гор, черных провалов, глубоких долин. Суровая красота Голета открылась ему на мгновение и тут же исчезла за снежной завесой. Финлея опять окутала туча, ветер ударил с новой силой. Но он достиг вершины! Достиг вершины самой высокой горы в Люсаре, и более того: сделал это в снегопад.

Нужно было возвращаться; Финлей не рискнул подняться на ноги, боясь, что ветер сбросит его в пропасть. На четвереньках он то полз, то скользил вниз, пока не добрался до места, где скала защитила его от порывов бури. Финлей очень устал, все тело его болело, но нужно было продолжать спуск по крутому склону. Двигался он медленно: стоило поддаться соблазну побыстрее преодолеть самую трудную часть пути, и он мог достичь подножия с переломанными костями.

С каждым шагом идти становилось все труднее. Скала была почти отвесной и такой скользкой, что Финлей чудом сохранял равновесие. Наконец он выбрался из тучи и теперь, по крайней мере, видел, куда ставит ногу. Склон защищал его от ветра, но только постоянное движение могло помочь не замерзнуть до смерти. Добравшись до ровной площадки, Финлей споткнулся и упал; ему показалось, что теперь он может позволить себе небольшой отдых: ведь он добился своего.

– Финлей!

Голос исходил словно отовсюду. Мертвое эхо в снежной круговерти…

– Финлей! Где ты, черт возьми?

Голос приближался; теперь был слышен и скрип снега под ногами.

– Проклятие! Финлей Дуглас! Ответь! Здесь слишком холодно, чтобы играть в прятки. Где ты?

Финлей попытался поднять голову, но это оказалось слишком трудно. Все, что ему удалось, это вяло помахать рукой.

Тяжелые шаги затихли рядом. Финлей поднял глаза, увидел ноги, потом туловище, потом лицо. Темные волосы, на которые натянута покрытая снегом шерстяная шапка, холодные голубые глаза, длинный нос, неодобрительно сжатые губы…

– Каким нужно быть идиотом, чтобы полезть на Голет после недели снегопада! Ты же сказал, что отправляешься только на короткую прогулку!

Арли протянул руку и схватил Финлея за плечо. С трудом, цепляясь друг за друга, им, наконец, удалось выбраться из сугроба.

– Что случилось, Арли? Ты что, беспокоился обо мне? – Губы Финлея настолько закоченели, что слова получались неотчетливыми; чтобы вернуть мышцам подвижность, ему пришлось несколько раз подвигать нижней челюстью.

– Я мог бы и догадаться, что ты выкинешь какой-нибудь номер, – проворчал Арли, обхватывая Финлея, чтобы не дать тому упасть. – Уж не думал ли ты, что мы вышлем спасательную экспедицию только потому, что сегодня день твоего рождения, а тебе вздумалось свалиться со скалы!

– Тогда что ты тут делаешь? – Перед глазами Финлея все еще плыло, но он начал приходить в себя. Вон, например, черное отверстие впереди: это туннель, ведущий туда, где тепло и сухо. – Почему ты отправился меня искать?

– Я просто подумал, что ты, наверное, захочешь узнать новости. – Теперь, когда они добрались до входа в туннель, Арли отпустил Финлея. Здесь не было ветра и снегопада, и на них обрушилась неожиданная тишина. – Только что вернулся Патрик. Я по своей глупости решил, что ты захочешь с ним поговорить. Я не предвидел, что ты так целенаправленно будешь стараться положить конец своему бесполезному существованию.

– Ох, да это же здорово! – Финлей склонил голову набок, разглядывая ледяную корку, покрывавшую его куртку. Похоже, одежду он испортил. Нет, есть средство: гусиный жир! Правда, придется долго его втирать, чтобы кожа снова стала мягкой; может быть, понадобятся целых два дня, но он своего добьется.

– Иногда, Финлей, ты испытываешь мое терпение! Пошли. – Арли ухватил Финлея за локоть и потащил по туннелю. После слепящей белизны снега здесь казалось ужасно темно. Укрепленные на стенах факелы были всего лишь светлыми точками, слабыми голосами в могучем хоре теней. – Что ты там делал? Кровь Серина, ты даже никому не сказал, что уходишь! Что было бы, если бы ты упал со скалы, а? И какой во всем этом смысл? Почему ты не мог дождаться лета, чтобы взобраться на вершину, как делают это все разумные люди? Даже день ты выбрал сумрачный, так что никаких красот не увидел!

– О, вид был прекрасный. – В голове у Финлея несколько прояснилось, да и вообще силы начали к нему возвращаться. Здесь, в туннеле, было тепло и даже душно. От тепла начали болеть замерзшие пальцы, с Финлея на пол текла вода.

– Но ты не видел приближающегося Патрика?

– Патрика? – Финлей остановился и помотал головой. Мокрые волосы облепили голову Арли, как перья… – Патрик вернулся? Когда?

– Часа два назад. Я с тех пор всюду тебя ищу. Ради милости богов, Финлей, слушай, что я тебе говорю!

– Я и слушаю, – бросил Финлей. Туман в голове внезапно рассеялся. – Только ты говоришь какую-то ерунду. Как мог Патрик преодолеть перевал в такую погоду?

Арли, не останавливаясь, шел вперед, и Финлею пришлось, чуть ли не бежать, чтобы не отстать от широко шагавшего друга.

– Похоже на то, что неположенный по времени года снегопад обрушился только на окрестности Анклава. К востоку горы вполне проходимы. Ему пришлось трудно только в самом конце пути.

– Ладно, где он?

– Скажу, только когда переоденешься. Не хватало еще, чтобы ты свалился с простудой. Марта меня убьет, а уж о том, что со мной сделает Фиона, и думать не хочется.

Финлей медленно покивал головой:

– Зачем так кричать, Арли? Я же вернулся целым, так в чем дело?

– До вершины ты добрался? – ворчливо поинтересовался Арли.

– Да, – не смог сдержать улыбки Финлей.

Если боль в обмороженных пальцах и была ужасной, она не шла ни в какое сравнение с тем, что испытал Финлей, когда, по настоянию Арли, залез в ванну. Он вопил и ругался, обвинял Арли в издевательствах, но тот невозмутимо подливал горячей воды, и только когда счел, что сделал все необходимое, оставил Финлея в покое. Колени и локти Финлея разламывались, но через некоторое время он не выдержал и начал смеяться.

После ванны, стоя на ковре перед пылающим в камине огнем, Финлей растерся полотенцем и по случаю своего дня рождения надел рубашку тонкого полотна, отделанную кружевом, коричневые штаны, безрукавку цвета весенней листвы и сапоги из мягкой кожи. Расчесав мокрые волосы, отчего во все стороны разлетелись брызги, Финлей почувствовал себя наконец-то совсем хорошо и вышел из своей комнаты. Он знал, что такой подъем продлится недолго, но сейчас он был полон сил и торопился этим воспользоваться.

Патрик оказался, конечно, не один. Рядом сидела Марта, прижимая к себе малютку дочь. Дамарис мирно спала, но даже во сне ее лицо говорило о сильном характере. Финлей часто подолгу смотрел на малышку, стараясь поймать момент ее пробуждения. Марта однажды застала его у колыбели, но ничего не сказала.

– Я-то думал, что ты отказался от своих опасных замашек, Финлей, – вместо приветствия сказал Патрик.

– Рад, что ты вернулся, – рассмеялся тот, обнимая друга. – Уж молчал бы: сам-то в какую погоду путешествуешь! Ты же ведь не мог быть уверен, что перевал окажется проходимым.

– Ну, – Патрик указал ему на кресло и налил в кубок горячего вина с пряностями, – тут не было особой смелости. Я ничего не знал о снегопаде, а потом уже заехал так далеко, что останавливаться уже не имело смысла. По всей стране давно наступила весна, только вы тут все мерзнете. Я мог, конечно, переждать непогоду, но мне не хотелось пропустить твой день рождения. И вот тебе от меня подарок. – Патрик водрузил на стол седельную суму, порылся в ней и вытащил маленький узелок. С неуверенной улыбкой на загорелом лице он вручил его Финлею. – Надеюсь, ты не будешь разочарован.

Финлей развернул ткань. У него в руке оказался серебряный перстень с черным эмалевым орлом Дугласов.

– Мне его передала твоя матушка. Она хочет, чтобы он снова был у тебя.

Финлей поднес перстень к свету. Ему казалось, что к нему после долгого отсутствия вернулся старый верный друг. С улыбкой он надел перстень на палец и потер о тонкую ткань рубашки.

– Это ты здорово придумал, Финлей, – фыркнула Марта. – Ведь этим старьем ты испачкаешь прекрасную новую рубашку!

– И почему все сегодня говорят мне гадости? – печально проговорил Финлей. Потом он серьезно взглянул на Патрика. – Спасибо. Ты и представить себе не можешь, чем была для меня потеря перстня. Я уже думал, что никогда его больше не увижу.

Патрик допил вино из кубка.

– Твоя матушка особенно настаивала, чтобы я тебя предостерег: не потеряй его снова. Она говорит, что в следующий раз так не повезет.

– Как матушка живет, как ее здоровье?

– Она в полном здравии, друг мой. – Патрик взглянул на Арли, который вернулся в комнату с блюдом сыра и свежих лепешек и стал разливать вино. – Она потрясающая женщина, твоя матушка. Клянусь, в Данлорне перед ней все дрожат, никто не смеет ей противоречить. Стоит ей приказать, и все бросаются выполнять ее желание все, кроме Оуэна. Он хмурится, качает головой хоть и делает, в конце концов, то, что она говорит. Держу пари: владения никогда не управлялись так хорошо, когда этим занимался ты.

В Патрике чувствовалось что-то неуловимое, чего Финлей никак не мог определить. Что-то новое. Да, он все еще бегал по комнате, как испуганный заяц, все еще тараторил и размахивал руками, его волосы все еще падали на глаза и он резким жестом их отбрасывал, но все же он стал совсем другим. Внутренне другим.

– Ты изменился, Патрик.

– Я как раз об этом подумала, – пробормотала Марта, протягивая малышку Арли и направляясь к двери. – И мне эти перемены нравятся. Думаю, что тебе, Патрик, давно следовало побывать за пределами Анклава. Более того, мне кажется, что, когда погода улучшится, тебе нужно вернуться обратно. А пока мы тебя ждем к ужину.

Когда Марта и Арли вышли из комнаты, Финлей опустился в кресло, чувствуя, как тепло комнаты и выпитое вино несут покой его измученному телу. Он уже начал дремать, когда какое-то движение Патрика снова привлекло его внимание.

– Почему бы тебе просто не отправиться в постель?

– Я так и сделаю, но попозже.

Патрик кивнул и придвинул свое кресло к камину.

– Так ты получил мое последнее письмо?

– Несколько недель назад.

– Ну, так вот: известие от Мики пришло перед самым моим отъездом из Данлорна. Ему не нравится то, что происходит, но иного и нельзя было ожидать.

– А Ичерн? С ним по-прежнему трудно?

– Ты сможешь судить сам, я принесу тебе письмо, и ты его прочтешь. Правда, трудно разобраться, о чем Мика говорит и о чем умалчивает. Я, понятно, с Ичерном незнаком, но вполне могу предположить, что ему не нравится присутствие Мики. Возможно, он думает, что парень слишком предан Дженн, но это только мое предположение. Мика предупреждает, что мы какое-то время ничего о них не услышим. Дженн считает, что часто посылать письма опасно, даже пользуясь шифром. Впрочем, это не важно. Я собираюсь летом вернуться в Данлорн, тогда и узнаю новости. Если же нет, я сам отправлюсь в Эйр проведать Дженн.

Финлей кивнул, не поднимая отяжелевших век. После всех его сегодняшних приключений аромат вина кружил голову, и с каждой минутой он чувствовал себя все более усталым. Пожалуй, все-таки следует отправиться спать…

– Ты тоже не получил никаких известий от Роберта? Последняя фраза прогнала сонливость Финлея. Патрик пристально смотрел на него, словно ожидал услышать худшее.

– Нет. А ты разве ожидал другого?

– Финлей, – прошептал Патрик, глядя другу в глаза, не приходила ли тебе мысль, что Роберт мог не уехать… а погибнуть?

– Он жив.

– Но ведь могло случиться…

– Он жив, Патрик. Роберт мой брат. Если бы с ним что-то случилось, я бы знал.

– Однако ты же думал, что он погиб, после того падения со скалы в окрестностях Килфедира. Ты сам говорил…

– Все было не так! – поднял руки Финлей. Продолжать этот разговор ему не хотелось. – Я решил, что он мертв, потому что не сумел обнаружить его при всем своем умении искателя, а после того, как лишился аярна, продолжать поиск я не мог. Сейчас все иначе. Да, я знаю, что ты хочешь сказать. Не думаю, что Ангел Тьмы узнал, что Враг это Роберт, а не я, и не думаю, что Роберт вступил с ним в схватку и проиграл.

– Почему?

– Потому что Роберт не может быть побежден. Патрик медленно склонил голову и подошел к Финлею, задумчивый и серьезный.

– Вижу, что ты действительно в это веришь, Финлей. Только скажи мне: почему в последние недели сон твой так беспокоен?

– Марта наболтала, как я вижу, – поморщился Финлей.

– Кошмары, которыми ты страдал после встречи с Карланом, вернулись?

– Нет. – Финлей провел рукой по уже почти высохшим волосам. – Послушай, моя бессонница и исчезновение Роберта никак между собой не связаны. – Финлей поднялся и, направляясь к двери, добавил: – Пожалуй, я пойду к себе и посплю. Вечером по случаю моего дня рождения будет праздничный ужин, так что мы еще увидимся. Добро пожаловать домой.

* * *

По случаю торжества столовая была ярко украшена; Фиона, правда, предпочла бы, чтобы день рождения Финлея был отпразднован без шума, в узком кругу, а не всем Анклавом. Финлей, конечно, наслаждался вниманием, проявленным к нему и его друзьями, и его учениками. Все уже знали о его необыкновенном приключении на Голете, и общей реакцией было изумление.

Фиона была в ужасе от выходки Финлея, но ничуть не удивилась ей. Весь вечер он ходил по просторной столовой, разговаривая с друзьями, но постоянно оглядывался на нее с особенной, предназначенной только ей улыбкой. Щеки Фионы горели: наверняка все замечали эти взгляды. Наверное, жители Анклава удивляются, почему он уделяет ей так много внимания, почему выбрал ее, резкую, нелюдимую, совсем не похожую на него самого, милого и общительного, многому научившегося у брата.

Впрочем, Фионе было безразлично, что думают другие. Она знала, что она вызывает к себе уважение, но не симпатию. Все это было ей не важно. Имело значение только одно: Финлей любит ее. Фионе пришлось так долго ждать, чтобы он, наконец, понял: она любит его тоже. Пока их любовь жива, совершенно не важно, что думают окружающие.

Приезд Патрика и отсутствие известий о Роберте обеспокоили Фиону гораздо сильнее, чем она показывала. Она молча сидела в углу, не желая в такой день тревожить Финлея, однако как ни старалась она скрыть свое беспокойство, Финлей его заметил. Провожая после ужина Фиону в ее покои, он постарался рассеять ее мрачные мысли:

– Не стоит принимать так близко к сердцу все, что говорит Патрик. Ты же знаешь: он всегда все видит в черном цвете.

– Ему следовало бы держать свои опасения за судьбу Роберта при себе. Должен же он понимать, что только перепугает всех разговорами о смерти Роберта, особенно если учесть, что сама идея ни на чем не основанное предположение.

Финлей улыбнулся:

– Да, я слышал, как ты его отчитала, и был, тронут твоей заботой о том, чтобы он не ранил мои чувства.

Когда они свернули в коридор, ведущий к комнатам Фионы, Финлей обнял ее за талию. У двери Фиона помедлила и оглянулась. Они были одни.

– Финлей, как я понимаю, ты собираешься отыскать Роберта. Я знаю: он твой брат и ты о нем тревожишься. Да и все мы тревожимся.

– Но тебя что-то смущает?

– Что, если он не вернется? – Фиона сделала глубокий вдох и продолжала, не давая Финлею себя перебить: – Я понимаю, что говорить об этом очень эгоистично с моей стороны, но что будет, если он не вернется? А если вернется, то ведь он… вдруг он не пожелает…

Договорить Фиона не смогла. Произнести такое вслух было слишком трудно. Она так давно думала об этом, что мысль стала напоминать паразита, поселившегося в ее воображении и не дающего ей покоя.

Финлей обнял ее, прижал к себе и нежно поцеловал в лоб. Он серьезно смотрел на Фиону, терпеливо ожидая, когда она преодолеет волнение.

– Я знаю, он твой старший брат, но обязательно ли тебе получать его разрешение на то, чтобы жениться? – Теперь Фиона говорила так быстро, что чуть не задохнулась. Втянув в себя воздух, она продолжала, чувствуя, что должна договорить, прежде чем храбрость ей изменит: – Ты взрослый человек. Самостоятельный. Ты годами управлял Данлорном. Ты умелый искатель. Ты в одиночку организовал здесь школу для обучения боевому искусству, вложил в нее много сил и времени, хоть и знаешь, что самому тебе это пользы не принесет и только настроит против тебя некоторых, например Генри. Прости меня, но я просто не понимаю, почему тебе нужно разрешение Роберта на женитьбу.

Финлей долго смотрел на нее, прежде чем ответить, потом взял ее руки в свои.

– Роберт мой брат, но он также и глава Дома Дугласов. Я понимаю, что теперь, когда я постоянно живу в Анклаве, ты об этом забываешь, но для меня наше родство остается важным. Если не произойдут какие-то новые события, я наследник Роберта. Мне известно, что он никогда не женится и У него не будет сына, который унаследовал бы…

– Откуда ты это знаешь?

– Просто знаю, любимая. Дело в том, что хоть сейчас я не могу вернуться домой, когда-нибудь это может оказаться возможным. Наши дети унаследуют Данлорн. Да, признаю, получить от Роберта разрешение жениться всего лишь традиция; но я еще хочу иметь и его благословение. Мне очень жаль, что это вынуждает нас ждать, однако Роберт слишком много для меня значит, чтобы просто отмахнуться от него только потому, что его нет под рукой, когда он нужен. В конце концов, его жизнь не определяется моими потребностями.

Фиона опустила глаза на их соединенные руки, чувствуя комок в горле.

– А если… если он скажет «нет»? Финлей расхохотался:

– Так вот что тебя тревожит! Что на свете может заставить его сказать «нет»? А даже если такое и случится, неужели ты думаешь, что я отстану от него, пока не получу согласия? Неужели думаешь, что я позволю ему разрушить мое счастье? Клянусь богами, он снова обнял Фиону, – я найду его на краю земли, и он об этом знает. Не беспокойся, любимая: мы поженимся, и скоро.