Текст книги "Золотое побережье"

Глава 32

…В девяностые годы восемнадцатого века эти места все еще принадлежали – по большей части – индейцам, звавшимся теперь «габриэлинос». Испанцы не часто удалялись от часовни святого Хуана и Тропы Истины, а окрестностей Ньюпортского залива они и вовсе избегали – тамошние болота не пересечь ни пешему, ни конному.

Зато туда забредали другие посетители. Группа франко-американских поселенцев, направлявшаяся в Орегон по длинному, огибающему мыс Горн маршруту, зашла на своих кораблях в залив и осталась здесь на зимовку. Через год небольшая их часть вернулась из Орегона и поселилась на плоской возвышенности. Они прожили в окрестностях Нью-портского залива около двадцати лет – первые неиндейские обитатели этих мест.

Вот фактически и все достоверные сведения об этих франко-американцах, однако мы можем с достаточно большой уверенностью догадываться, какой они вели образ жизни. Группа двигалась из Квебека, а значит, люди эти были привычны к диким местам и, несомненно, владели необходимыми для выживания ремеслами. Совершенно ясно, что они ловили рыбу. Земледелие? Вполне возможно, но здесь уже нет полной определенности. Неизвестно, умели они читать или нет, но исключать этого нельзя, у них могли быть с собой какие-нибудь книги, в частности – Библия.

Они должны были общаться с жившими в окрестностях залива индейцами – вполне возможно, что именно индейцы показали им, где нужно искать съедобных моллюсков, где устанавливать силки. На той же самой возвышенности располагалось индейское поселение, называвшееся Дженга; почти несомненно, они заходили в эту деревню, обучились основам языка габриэлинос. Испанцы называли Ньюпортский залив «Болса де Дженгара», то есть дженгарский мешок, а как называли его эти французы? Можно бы догадаться – знай мы только, как называли его сами индейцы.

В те времена, в те самые годы, когда французская революция, а затем Наполеон взбаламутили всю Европу, Ньюпортский залив выглядел совершенно иначе, чем сейчас. Река Санта-Ана, которая текла тогда круглый год, не пересыхая летом, вливалась в огромные болота, занимавшие всю верхнюю часть залива; эти болота тянулись до тех мест, где стоят теперь города Санта-Ана и Тастин. Кроме того, верхняя часть Ньюпортского залива сообщалась с океаном. Тогда не было еще полуострова Бальбоа, он образовался в 1861 году, после большого разлива Санта-Аны. А сама река стала выходить к морю в районе Пятьдесят шестой улицы, как сейчас, только в двадцатые годы двадцатого века, после еще одного большого наводнения.

Океан, эстуарий, болота, луга, горы – многообразная земля, кишевшая жизнью. И маленькая горстка франко-американцев – сколько их там было? – жила в этих диких местах, бок о бок с индейскими своими друзьями, больше двадцати лет, жила в полном мире.

На что была похожа их жизнь? Они должны были сами делать для себя одежду и обувь, сами мастерить себе лодки и строить жилище. Они рожали и воспитывали детей, самые старшие из этих детей успели стать вполне взрослыми, двадцатилетними людьми. Кто-то из них умирал. Они охотились, ловили рыбу, возделывали землю, исследовали, разговаривали – разговаривали на французском и габриэлино.

Почему они ушли? И куда они отсюда направились? Вернулись ли они в Орегон или Квебек? Или даже во Францию? В Париж? И своими глазами видели окончание наполеоновских войн, стали свидетелями прокладки первых железнодорожных линий? Вспоминали они потом о двадцати годах, проведенных на калифорнийском побережье, в полной изоляции от мира?

А может, никуда они и не уходили. Возможно, они так и остались на первобытных берегах этого залива, крохотный пузырек истории, заключенный между безвременным, похожим на сон, миром индейцев и современным миром, а потом, когда из Мексики нахлынули европейцы, были уничтожены вместе с габриэлинос – убиты людьми, которые не смогли отличить их от индейцев.

Глава 33

«При следующей же встрече с Артуром, – решил Джим, – я потребую у него прямого ответа».

– Намечена еще одна акция, – сказал Артур.

– Послушай, Артур, – твердо начал Джим, – я хотел бы все-таки знать, кто вы такие, точнее – кто мы такие. На кого мы работаем, и в чем состоят наши конечные цели? Ведь сейчас я ничего, ровно ничего не знаю!

Артур молчит. Джим опускает глаза и нервно сглатывает, не слишком ли нагло он выступил? Но тут Артур смеется.

– А это что, имеет какое-нибудь значение? Тебе что, нужно название? Тебе так уж хочется присягнуть на верность какой-то организации?

Джим смущенно пожимает плечами.

– Вроде как не в духе времени, верно? – опять смеется Артур. – Говоря по правде, все это значительно сложнее, чем ты скорее всего думаешь, тут действует далеко не одна так называемая группа. Кроме всего прочего, значительную часть акций мы поддерживаем косвенным образом, не засвечиваясь, В результате приблизительно половина нападений, о которых становится известно, осуществляется другими, не нами. И процесс разрастается, как снежный ком.

– Хорошо, Артур, а вот как обстоит дело с нами? Скажем, ты – на кого ты работаешь? Кто тебя снабжает? Артур меряет Джима долгим, серьезным взглядом.

– Я не хотел бы называть никаких имен. И если ты, Джим, не согласен работать со мной на таких основаниях, – что ж, не согласен, значит, не согласен. Я был и остаюсь социалистом и пацифистом, хотя, конечно же, активная борьба против военной промышленности сильно изменила мое понимание пацифизма. Ты знаешь, что раньше я придерживался иных методов – говорил с людьми, писал, лоббировал, участвовал в митингах и маршах протеста, – и все по нулям, если не считать кучи знакомств с социалистами самых разнообразных толков. Ты не поверишь, что в Америке все еще сохранились социалисты.

– Я – поверю.

– Ну, возможно, – пожимает плечами Артур. – Как бы там ни было, старая концепция, утверждающая, что такие природные богатства, как земля или вода, должны находиться в общественной собственности, и никто не имеет права извлекать из них прибыль, эта концепция почти утрачена. И все же остались люди, которые верят в нее, работают на нее. Вполне возможен строй, сочетающий в себе лучшие черты обеих систем – демократический социализм, обеспечивающий личности все необходимые свободы, ограничивая при этом возможности для наживы за чужой счет. Каждый человек имеет право на пищу, воду, одежду, жилье! – Лицо Артура исказила гримаса отчаяния, уже знакомая Джиму по тому, давнему плакатному блицкригу. – И нет тут никакой радикальности, экстремизма, все можно обеспечить самым обыкновенным голосованием, реформой законов о земле. Никаких революций, никакого насилия! Однако…

– Однако ничего не получается, – заканчивает фразу Джим.

– Совершенно верно. Ничего не получается. А ты, вот ты, например, знаешь, что нужно делать? Нет. И я не знаю, никто из нас не знает. Но теперь, перепробовав все прочие методы, я убежден, что программа действий обязательно должна включать в себя активную, физическую борьбу, иначе ничего не выйдет. Оборонные компании, они такие же всевластные, как англичане перед революцией, а нас можно сравнить с мелкими землевладельцами Виргинии и Массачусетса, которые преисполнились решимостью взять свою судьбу в собственные руки. В данном случае мы – это группа американцев, твердо решившая сражаться с военно-промышленным комплексом всеми доступными средствами, на всех фронтах. Есть группы вашингтонских лоббистов, есть газеты, видеопрограммы и плакаты, а теперь появилась и боевая организация, посвятившая себя прямой, физической борьбе – борьбе с оружием, и только с ним. Прямые акции привлекают к себе очень много внимания, поэтому необходимо хранить состав и планы этой организации в полном секрете. Ну так вот. Я знаю двоих людей – именно двоих, не больше и не меньше, – которые снабжают меня оборудованием и разведданными, необходимыми для осуществления операций. Вот, собственно, и все, что я знаю. Никакого названия у нас нет. Однако нетрудно предположить, частью чего мы являемся, нужно только следить повнимательнее за публичными заявлениями различных деятелей.

Джим молча кивает.

– Ну так что, – внимательно смотрит на него Артур, – ты удовлетворен?

– Да, – совершенно искренне говорит Джим. – Да, вполне удовлетворен. Меня очень беспокоило, насколько мало я знаю о происходящем, но теперь все понятно.

– А ты считай, – предлагает Артур, – что тут всего два действующих лица, мы с тобой. Такой вот персональный крестовый поход. Да так оно, собственно, и есть. Борется не какая-то там организация с каким-то там названием, а люди, отстаивающие свои убеждения.

– Согласен.

Той же ночью они едут за городской молл, находят в путанице кривых переулков небольшую автостоянку, зажатую между складами, и трижды сигналят фарами. На стоянке их ждут те же самые разноцветные парни с фургоном, полным ящиков. Парни перегружают ящики, после чего их вожак отводит Артура в сторону для краткой, негромкой беседы.

Затем Артур и Джим едут в Анахейм-Хиллз, сперва ньюпортской трассой, а затем – риверсайдской; по дороге они снова, как и в тот раз, переодеваются в комбинезоны-невидимки. Свернув с трассы, они подъезжают к крошечному парку одного из кварталов многоквартирных домов. Они пересекают парк, уставленный поломанными, запущенными качелями, скамейками и детскими горками, и выползают на поросший травой склон каньона Санта-Ана. Внизу тянется лента трассы, а чуть дальше, на небольшом возвышении, за внушительной оградой, которую непрерывно обшаривают лучи прожекторов, раскинулся завод фирмы «Нортроп». И на северо-востоке этого огромного, залитого слепящим ксеноновым светом пространства, в самом углу, расположены три малоприметных, похожих на склады корпуса, где производится оборудование для третьего слоя противоракетной защиты, слоя, обеспечивающего перехват боеголовок в верхней части их траекторий. Попросту говоря, там делают химические лазеры, которые будут потом доставлены на базу «Ванденберг», а оттуда – в космос. Система «Гром небесный».

Несколько минут, и четыре крохотные пусковые установки закреплены на грунте, после чего Артур нацеливает их на четверо ворот этих зданий. Очень опасная операция, приходится на время жертвовать своей невидимостью, и если охранные системы достаточно чувствительны…

У Артура, думает Джим, великолепные источники разведывательной информации – он знает, какие корпуса представляют наибольший интерес, в какие ворота нужно целиться, знает, что в корпусах этих не будет людей, что ночная охрана будет занята какими-то другими объектами… Совершенно секретные сведения, особенно когда дело касается оборонных компаний вроде этого вот «Hop-тропа», так что без первоклассной шпионской сети здесь не обойтись.

Снаряды установлены и нацелены, дальше Артур и Джим берут ручные стартеры и пересекают парк, разматывая за собой провода. Провода натянулись, теперь – нажать на кнопки, отбросить стартеры и – бегом к машине. Выезжая на трассу, сорвать с себя комбинезоны и выкинуть их в канализационный люк. Никаких признаков погони. Что там наделали эти снаряды – одному Богу известно, ведь машина сейчас по другую сторону холма, чинно катит по риверсайдской трассе. Более того, на этот раз Артур и Джим даже не слышали сирен, ведь от того крохотного парка до нортроповского завода – миля с лишком. Однако скорее всего снарядики точно попали в свои мишени, высвеченные лазерными лучами, и растворили в этих корпусах все, что только можно. Как-то очень уж просто получается…

Несмотря на всю легкость сегодняшней операции, сердце Джима колотится как бешеное, они с Артуром трясут друг другу руки, лупят кулаками по ни в чем не повинной приборной доске, они охвачены тем же безудержным ликованием, как и после атаки на завод «Парнелла». Джим преисполняется еще большей уверенности, что только в такие вот моменты он живет настоящей жизнью, что эти ночные акции – единственное, что придает его существованию смысл.

– Да здравствует сопротивление! – кричит он те же, что и в прошлый раз, слова.

Вот у него и лозунг появился.

Глава 34

После подачи предложения ЛСР по программе «Оса» прошел месяц, и за этот месяц Деннису Макферсону пришлось четырежды слетать в Дейтон – его вызывал то один, то другой член Комиссии по выбору поставщика. Вояки с въедливой дотошностью ковыряются в самых трудных вопросах, так что каждая такая беседа превращает Макферсона в выжатый лимон. Однако пока все идет нормально. Был, правда, неприятный день, когда обсуждали эффективность лазера при плохих погодных условиях, так называемую проблему слепого отказа, но от всех остальных вопросов удалось вполне успешно отбиться, оправдав одновременно предполагаемую стоимость системы. А что касается слепого отказа – тут уж ничего не поделаешь. В ЗНП записано требование скрытности, так что хочешь – не хочешь, а выбирай лазер на углекислом газе, неспособный пробивать своим лучом облака. Макферсон старается выкинуть этот тревожный момент из головы – ерунда, просто КВП хочет выяснить, какая из конкурирующих систем лучше справляется с ограничениями.

Вот так вот. Четыре допроса с пристрастием, и каждый раз ставшие уже привычными унижения, постоянные напоминания, что положение контролируют военно-воздушные силы, и только они, что тут – крупнейший в истории покупательский рынок, а посему каждый, питающий хоть какую-то надежду что-нибудь на этом рынке продать, обязан принять позу покорности – завалиться на спину, выставляя на милость сильнейшего живот и глотку, как это принято у собак… Нет, никто не требует, чтобы ты унижался непрерывно, вполне достаточно делать это в ритуальные моменты начала и конца переговоров, да отвечая на оскорбительные, к делу не относящиеся вопросы, да встречая членов комиссии в столовой или на устраиваемой вояками вечеринке. Макферсон проходит через все неизбежные тяготы с мрачной отрешенностью и старается сосредоточиться на самих переговорах, на том, чтобы ясно и с исчерпывающей подробностью ответить на возникающие вопросы. Только каких же нервов все это стоит.

Но время идет, в конце концов КВП должна закругляться и готовить свой отчет, а Ответственный за выбор поставщика – генерал Джек Джеймс, серьезный такой, малообщительный человек, – должен прийти к какому-то определенному решению, затем это решение будет рассмотрено ГК ВВС США, после чего военно-воздушные силы заключат с одной из компаний контракт по «Осе». Скорее всего решение уже принято. Одна компания получит семисотпятидесятимиллионный заказ, а остальные четыре конкурсантки уйдут не солоно хлебавши, хуже того, с убытками в несколько миллионов, потраченных на первоначальную разработку.

Макферсон докладывает, что переговоры идут вполне успешно, к тому же ВВС выделили ЛСР с самого начала, когда «Оса» была еще сверхчерной программой, поэтому у Лемона нет никаких сомнений, кому именно достанется контракт. Все задаваемые в Дейтоне вопросы указывают на интерес к проблемам разворачивания и дальнейшего совершенствования системы – очевидный признак того, что в предложении не было найдено никаких слабых мест. Пребывающий в Нью-Йорке Дональд Херефорд вполне согласен с доводами Лемона, он дает личные указания, чтобы большая группа сотрудников ЛСР приехала в Кристалл-Сити, на церемонию присуждения контракта. Является туда и сам Херефорд, сопровождаемый кучкой ближайших помощников. За день до объявления результатов, на вечеринке – для нее выбрали ресторан, расположенный в том же самом небоскребе, где и представительство ЛСР, только этажом выше, – царит приподнятое настроение. По всем заинтересованным фирмам уже пронесся слух, что контракт достанется ЛСР, считай, что уже достался.

Макферсон старается выглядеть таким же веселым, как и остальная компания, однако слухи не очень его убеждают, поживем – увидим. Он слишком взволнован, чтобы строить какие бы то ни было догадки. Ведь решается судьба его собственной программы, ну а слухи – далеко не самый надежный источник информации. И все же трудно не заразиться всеобщим ликованием, трудно сдержать все разрастающуюся надежду…

На следующий день в одном из огромных белых залов Пентагона Макферсон буквально не находит себе места от волнения. Зал постепенно заполняется; все пять компаний, принявших участие в конкурсе – «Эриталия», «Фэрчайлд», «Макдоннелл/Дуглас», «Парнелл» и ЛСР, – прислали большие группы сотрудников. Команды эти держатся плотными кучками, обособленно. Макферсон разглядывает своих соперников с любопытством. Он отпускает какие-то шутки, однако напускная эта беззаботность дается ему с трудом и вряд ли выглядит убедительно. Хочется одного – сесть и спокойно посидеть.

Ну, слава Богу, начинается; появившийся в зале полковник ВВС уверенным шагом подходит к украшенной неизбежным флагом трибуне. Телевизионщики включают свое освещение, из динамиков раздается вой – от одного из многочисленных микрофонов, установленных на трибуне. Очередная большая пресс-конференция, коронный номер пентагонской шатии-братии, пользующийся, как ни странно, популярностью у публики. На выступающего нацелено несколько телекамер, кроме того Макферсон замечает в толпе Целую уйму журналистов, работающих на военно-технические издания – из «Эвиэйшн уик энд Спейс текнолоджи», «Нэшнл дефенс», «Си-Ди-Ай тудей», «Милитари спейс» и так далее. На значках других репортеров можно прочитать «Уолл-стрит джорнел», «Юнайтед Пресс Интернешнл», «Ассошиэйтед Пресс», «Сайенс», «Тайм», названия многих газет. Предстоящее событие вполне достойно заметного места в ряду новостей, а хитроумные вояки еще и превратили объявление результатов конкурса в настоящий спектакль. Полковник, которому поручена роль церемониймейстера, является, судя по всему, классным специалистом по связям с общественностью. Опытный, наверное, летчик, саркастически улыбается Макферсон, а сейчас ему придется объявить о начале программы, которая сделает летчиков ненужными.

Сперва приходится выслушать длинное, цветистое описание системы «Оса», ее неоценимых достоинств и огромного значения для американской обороны – все это, конечно же, рассказывается сугубо для телекамер и журналистов. Не обходится и без упоминания того, какая это объемная и дорогостоящая программа. Напряжение участников конкурса растет, они с неослабным вниманием выслушивают всю эту пустопорожнюю болтовню. Да кончай ты, сукин сын, чуть не хором думают семьдесят голов, кончай и переходи к делу. Но и речь эта – тоже элемент ритуального унижения, она лишний раз напоминает, кто здесь начальник, а кто – так, проситель…

Эти мысли на какое-то время отвлекают Макферсона, но затем он вздрагивает.

– Мы рады объявить, – вещает полковник, – что контракт по системе «Оса» присужден фирме «Парнелл эвиэйшн инкорпорейтед». Суммарная стоимость их проекта составляет шестьсот девяносто девять миллионов долларов. Подробное изложение оснований для принятия этого решения содержится в документе, который будет вам роздан.

Желудок болезненно сжимается, превращается в тесный, горячий комок. А что Лемон? Да одно выражение этой густо побагровевшей физиономии может привести человека в еще большую ярость, чем результат конкурса. Макферсон хватает одну из передаваемых по рукам брошюрок и торопливо пробегает первую страницу, содержащую основные параметры. А затем перечитывает ее – медленно и недоуменно, моргая, словно не веря собственным глазам.

Судя по всему, используется лазер на алюмоиттриевом гранате и двухконтейнерная компоновка. И шестьсот девяносто девять миллионов! Но это же невозможно! Все совершенно ясно – «Парнелл» забил в своем предложении невыполнимо низкую стоимость, которая обязательно будет потом превышена. И ВВС не заметили этого жульничества. Точнее – сделали вид, что не заметили. В зале нарастает пораженный, протестующий ропот, за которым не слышно радостной трескотни парнелловской команды, – до всех доходит смысл напечатанного в этой брошюрке. Счастливые победители конкурса попадают в плотное кольцо репортеров, их слепит яркий свет телевизионных софитов – розовые, словно отдаленные от тел лица, радостные улыбки, глаза…

И тут Макферсона словно прорвало.

– Все это сплошное жульничество! – Он захлебывается от негодования. – Наше предложение было лучшим из поданных, а они выбрали до наглости очевидную липу.

Лемон и остальная публика из ЛСР совершенно ошарашены – Деннис никогда в жизни не позволял себе подобных вспышек. У Арта Вонга даже отвисла челюсть.

Элегантный, с легкой сединой в волосах Дональд Херефорд внешне невозмутим.

– Вы считаете, что им трудно будет уложиться в заявленную стоимость проекта? – поворачивается он к Макферсону.

– Не трудно, а абсолютно невозможно! Не представляю себе, каким образом финансовые эксперты пропустили эту чушь собачью. А сам проект – вы только посмотрите, они же наплевали на все ограничения, поставленные ЗНП: два контейнера, АИГ-лазер, одиннадцать и восемь киловатта – да откуда же, спрашивается, самолет возьмет столько энергии для питания этой мутотени? – Лицо Макферсона горит, сердце бешено колотится. – Нас сделали, как маленьких! – Он швыряет глянцевую брошюрку на соседнее кресло.

– Пожалуй, – бесстрастно кивает Херефорд. – Так вы совершенно уверены, что наше предложение лучше?

– Да, – хрипло цедит Макферсон. – Наше предложение – лучшее из поданных.

Губы Херефорда сжимаются, его лицо становится жестким.

– Есяи мы спустим им с рук сегодня, они будут повторять такие номера снова и снова. Нарушится сам процесс проведения конкурсов.

Секунду он думает, затем поворачивается к Лемону:

– Мы опротестуем решение комиссии. Вот уж чего Макферсон не ожидал никак. Он совершенно изумлен. Протест?

– Но… – неуверенно начинает Лемон, однако нетерпеливый взмах руки Херефорда заставляет его смолкнуть. Неужели этот непробиваемый нью-йоркский начальник внутренне кипит? Трудно сказать.

– Свяжитесь с нашими юристами – со здешней фирмой, вашингтонской, – и снабдите их всей необходимой информацией. Если в парнелловском предложении имеются несоответствия требованиям ЗНП, мы сможем добиться судебного постановления о приостановке передачи контракта.

Судебное постановление.

Желудок Макферсона начинает постепенно возвращаться в нормальное свое состояние. Так что же, мы, значит, возбуждаем какой-то иск? Темный лес, вся эта юриспруденция, так что пусть ею занимаются те, кто понимает.

Лемон кивнул головой, сглотнул.

– Хорошо. Мы этим займемся. – На его лице полная растерянность.

Чтобы успокоиться, Макферсон несколько раз глубоко вдыхает воздух; в его голове, надоедая, крутится: судебное постановление, судебное постановление. А тем временем в другом углу зала парнелловская команда продолжает ликовать. Жулье, сукины дети. Ведь нельзя же построить систему «Оса» за шестьсот девяносто девять миллионов, нельзя, и они знают это лучше, чем кто-либо другой. Такая низкая цена – просто уловка, чтобы получить контракт, а уж потом начать разговоры о «непредвиденных обстоятельствах», требующих дополнительных вложений. И никаких тут нет ошибок, сознательная, заранее спланированная ложь. Вот и конкурируй с такими жуликами и лжецами. Да еще когда им подыгрывают военно-воздушные силы. Какое там подыгрывают, сами по уши завязли в этом вранье. Более того – играют в нем руководящую роль. Макферсону становится тошно – не в переносном, а в самом буквальном, физиологическом смысле слова. Он тяжело опускается в кресло, берет брошюрку, тупо, словно на какой-то непонятный и незнакомый предмет, глядит на обложку.