Текст книги "Святые и пророки Белой Руси"

Западнорусский апостол святой Могилевский архиепископ Георгий (Конисский)

Родился в Нежине, закончил Киево-Могилянскую академию с «особым отличием», стал ее профессором, знатоком древних и европейских современных языков. Написал драму «Воскресение мертвых», которой восхищался Пушкин, писал стихи на русском, польском и латинском языках.

Святой архиепископ Георгий (Конисский)

Григорий Конисский преподает риторику, в монашество постригается с именем Георгий. Становится зав. кафедры философии, профессором, затем ректором Киевской духовной академии, выросшей из той, настоящей православной русской «Могилянки». Но затем русский Синод отправляет Георгия «на фронт» – на те западнорусские земли, что еще были оккупированы Речью Посполитой. В 1755 году Георгий становится Могилевским архиепископом, единственным православным епископом Белоруссии. Православие было жестко подавляемо на этих землях – только широкое международное признание архиепископа Георгия как поэта, драматурга и философа помешало властям Речи Посполитой ликвидировать Могилевскую епархию. И Георгий организует мощное «Православное русское сопротивление», проводит «деуниатизацию сознания», запрещая обливательное крещение, создает Могилевскую духовную семинарию и готовит там подобных себе разносторонне образованных пастырей, способных противостоять отлично вышколенным католическим миссионерам.

И этим он приближает великий день освобождения западнорусских земель 1795 года – этого, как и возвращение Таврии и создание Новороссии, святого и великого дела, сделавшего императрицу Екатерину Великой, за что ей простятся такие грехи, как «посадка» святителя Арсения (Мацеевича) и насаждение «секулярного тоталитаризма», этой бомбы, заложенной под Россию. Екатерина в итоге это поняла и максимально помогала св. Георгию возвращать в Православие миллионы людей Западной России.

Но с воссоединением с Россией беды православных Западной Руси, к сожалению, не заканчиваются. Расцерковленная и денационализированная петербургская аристократия знать ничего не хочет о Западной Руси, она симпатизирует аристократии польской, которая пользуется этим и давит православное русское возрождение Западной России. Более того, фабрикует фальшивки, «фейки», на которые Санкт-Петербург, за редким исключением, смотрит сквозь пальцы. Одним из таких «фейков» является «История русов», манифест будущего «украинства», с которым пытались связать имя малороссийского дворянина православного русского святителя Георгия (Конисского).

Публикуется опровержение польской фальшивки – т. н. «Истории русов» – «сатанинской «библии» украинского сепаратизма. Автор этого качественного разоблачения – современный киевский историк Борис Рудницкий. Для Белоруссии это фактурное разоблачение крайне важно по двум причинам. 1. По таким же лекалам фабрикуются мифы «литвинской самостийности» с целью отделения белорусов от русских. 2. Украинские сепаратисты пытаются приписать авторство «Истории русов» великому святому Белой Руси Могилевскому архиепископу Георгию Конисскому, выдающемуся борцу с тем, ради чего фабриковалась «История русов» – с унией, с «гуманитарными технологиями» Речи Посполитой. Святитель Георгий – убежденный православный ревнитель, миссионер, русский патриот, и публикуемая работа раз и навсегда закрывает любые попытки опорочить имя святителя и навязать миф о его авторстве этой фальшивки.

«“История русов”, несмотря на свое название, давно уже признана политическим памфлетом, замаскированным под историю малороссийского казачества, и занимает особое место в истории возникновения политического украинства.

Д. Дорошенко писал, что «“История русов” получилась не научным историческим трудом, а политическим памфлетом; она очень мало пригодилась для научного исследования украинского прошлого, но помогла пробуждению национальной мысли».

Этот труд оказал на развитие украинства определяющее влияние, и его идеи стали на долгие годы основой идеологических догм политического украинства.

Сторонники украинства пели и поют дифирамбы этому произведению. О ее значении для украинского национализма свидетельствует множество посвященных ей работ ученых, философов, украинских историков, литературоведов, этнографов, культурологов и украиноведов XIX в.: О. Бодянского, М. Драгоманова, О. Лазаревского, М. Максимовича, М. Маркевича, М. Костомарова, П. Кулиша, И. Срезневского; иследователей XX – началу XXI в.: О. Апанович, И. Борщака, Л. Винара, М. Возняка, Л. Горенко, В. Горского, М. Грушевского, О. Грушевского, Т. Гунчака, О. Гуржия, Я. Дашкевича, В. Денисюка, И. Денисюка, Д. Донцова, Д. Дорошенко, С. Ефремова, М. Зерова, М. Кашубы, 3. Когута, И. Лысяка-Рудницкого, Ю. Луцкого, Е. Маланюка, Т. Мацкива, Ю. Мицика, О. Мишукова, Д. Наливайко, О. Оглоблина, О. Прицака, Н. Полонской-Василенко, О. Путра, М. Слабченко, О. Стромецкого, М. Сулимы, П. Федченко, 3. Хижняка, П. Хропко, В. Шевчука, М. Яценко и др.

Как только ее не называли украинофилы: «исторической легендой Украины», «политическим трактатом, внедренным в историческую форму» (И. Борщак);

«Первым в XIX в. документом, в котором ясно проведена украинская автономистическая идея., («История русов»…». – Драгоманов («Чудацкие думки»));

«анонимным манифестом украинского патриотизма» – (И. Лысяк-Рудницкий);

«народной исторической думой» (М. Максимович); «политическим памфлетом» (Д. Дорошенко, Ю. Луцкий);

«историческим синтезом» (Д. Чижевский);

«вечной книгой независимости украинского народа» (Н. Полонская-Василенко); «эпохальным произведением», «одной из величайших памяток украинской духовности, политического и исторического мышления» (В. Шевчук);

«работой малороссийских юристов» (О. Прицак);

«последовательным поборником соборности казацкой Украины» (О. Мишуков);

«одной из виднейших памяток самообороны» – В. Шевчук; и т. п.[134]134
  Горенко Л.І. «Істория русов» как источник культурологических рецессий 80-х годов XVIII – первой половины XIX столетия.


[Закрыть]

В. Антонович-Джидай в свое время также подвергся влиянию этой истории. Он также считал казаков сословием, в котором сохранились остатки древнерусского уклада. Поэтому, когда он издал в 1863 г. акты о казаках «за 1500–1648 гг.», то представил казаков как потомков древнеславянской общины, которые до Люблинской унии жили под властью Гедиминовичей; уния, дескать, разрушила общину и привела к закрепощению, а реформы Батория (реестр) разделили казачество; восстания же казаков (начиная от Лебеды) были борьбой за общинные начала. Теория подвергалась критике, в частности Максимовичем. Но потом сам Антонович характеризовал эту свою попытку как неудачную.

Итог влияния этой «Истории…» подвел Николай Костомаров, всю жизнь занимавшийся историей Украины: только на склоне лет он пришел к заключению, что в «Истории русов» «много неверности и потому она, в оное время переписываясь много раз и переходя из рук в руки по разным спискам, производила вредное в научном отношении влияние, потому что распространяла ложные воззрения на прошлое Малороссии». Также он отмечал: «Мне значительно повредило доверие, оказанное таким мутным источником, как “История русов”»[135]135
  Костомаров Н.И. Письмо в редакцию «Вестник Европы», т. IV, авг. 1882 г. Костомаров Н.И. Автобиография. К: Изд-во Киевского государственного университета «Лыбедь», 1990.


[Закрыть] Особенно ясно видно влияние этого опуса на Костомарова в его монографии о Мазепе.

Парадоксально, но автор такого эпохального произведения постеснялся назвать свое имя. А ведь его заслуга в деле оформления будущей «украинской» идеи, как родоначальника, стоит выше деятельности всех идолов украинства.

Сегодня уже установлено, что ни Георгий Конисский, русский культурный и церковный деятель, поэт, автор поэтики, драм, философ, ни Г. Полетыка, ни другие помещики-казаки отношения к ее написанию не имеют.

Произведение оставило много тайн, над которыми ломали головы многие ученые, но разгадать их и до сегодня не удалось. Для определения автора надо дать ответы на вопросы: идеологию какой среды он отражал, где и когда произведение было написано, и каковы его источники?

Так как украинофильство возникло на польской культурной и политической почве, то логично предположить, что и данный труд основывается на польской исторической школе того времени.

Не удивительно, что восхищенный этим произведением известный польский ученный В. Мацейовский, перевел фрагменты «Истории русов», и следы ее влияния заметны в произведении Б. Трентовского «Choniann».

Необходимо отметить основные моменты, которые бросаются в глаза при чтении этой «Истории». Это упоминания славян, сарматов, русов, мосхов, доброго польского короля, злых русских-москалей и сентенций, которые не встречаются в казацких летописях, а также прямые фальсификации исторических фактов.

Анализ польских исторических трудов, националистических идей, их освободительных лозунгов, политических идеологем и пр., которыми жило польское общество в то время, указывает на их тесную связь с идеями «Истории руссов». Ее содержание и идеи, время появления, выбор источников для ее написания, способ ее легализации – все указывает на работу польских конспираторов – шовинистов, которые пользовались трудами и идеями польских и европейских историков.

Правда, и С. Родин в своем анализе отмечает ее польскую направленность, но трактует ее как результат ополячивания русского автора.

О содержании исторических трудов по истории Руси польских и иностранных историков и ученных мы можем прочитать у Д.Наливайко в работе «Глазами Запада…». Из нее становится понятно, почему в Польше пошло увлечение сарматизмом, русами и мосхами, которые упоминаются в «Истории русов».

«История русов» подает картину исторического развития Малой Руси от древних времен до 1769 года. Согласно общей концепции автора «Истории русов», московские князья – такие же русские князья, как и Великий князь Владимир Святой. С переименованием Царства Московского в Российское оно стало именоваться «Великою Россиею», а земли русских княжеств, находившихся вне ее, – «Чермою и Белою Русью», эти «обе Руси вместе названы тогда Малою Россиею».

Содержание «Истории русов»:

Книга состоит из 3 частей.

Часть I состоит из Предисловия и Глав I–V.

Автор «Истории русов» пишет, что «История Малой России до временъ нашествия на нее Татаръ, съ Ханомъ ихъ Батыемъ, соединена съ Исторіею всея Россіи, или она-то и есть единственная Исторія Россійская». Т. е. История России вне Малой Руси уже не относится к истории русского народа.

Описывается история Малой России от первого гетмана Лянцкоронского до гетмана Богдана Хмельницкого и похода польского короля Яна Казимира в Малороссию.

Часть II состоит из Глав I–V.

Описывается история Малой России от подписания Зборовского трактата и до ссылки в Сибирь гетмана Самойловича.

Часть III состоит из Глав I–V.

Описывается история Малой России от избрания Мазепы гетманом до царствования Екатерины II.

Заканчивается книга 1769 годом, началом русско-турецкой войны 1768–1774 годов.

В книге «История русов» история Руси и русов, а в главах, посвященных событиям начиная с конца XVII века, – также «Малой Руси – Малороссии» излагается с позиций воспевания казачьего прошлого, оплакивается утраченная «казачья вольность».

По присоединении к Литве в Малороссии сидели наместники-князья «из русской породы», а когда «пресеклась мужская линия Князей Русских», их преемниками явились выборные «Гетманы Русские», преемство которых «История русов» ведет до Богдана Хмельницкого включительно. Утверждается, что казачество – военное сословие Малороссии, соответствующее польской шляхте и русскому шляхетству, то есть дворянству. А если это так, оно должно было держать в своих руках судьбы своей страны и власть «правительства» в ней. Это-то казачество и вступило в 1654 году в договор с царем Алексеем Михайловичем. Оно выговорило себе и «своей стране», а не запорожскому войску, определенные права и автономии Малороссии, в которой оно было правящим классом. Этот договор был закреплен присягою московских послов «от лица Царя и Царства Московского о вечном и ненарушимом хранении условленных договоров»[136]136
  Иван Лаппо. Происхождение украинской идеологии Новейшего времени.


[Закрыть]. Центральная фигура «Истории русов» – Богдан Хмельницкий, которого подают как государственного деятеля, который освободил Русь и возвратил ей «независимость», а акт 1654 года рассматривается мифическим автором как предательство.

Также автор уделяет значительное внимание восстаниям русов против польской власти (в том числе выступлениям русских шляхтичей Северина (Павла) Наливайко и атамана Острянина (Якова Остряницы)), сопротивлению Брестской унии, гетманству Ивана Мазепы, описывает взятие Батурина, Полтавскую битву, казни казаков в Лебедине, аресты казаков и старшин, трагическую судьбу гетмана Полуботка и Гетманщины.

В дальнейшем автор освещает главные события эпохи Петра I, поведение И. Мазепы, установление и деятельность Малороссийской коллегии (с 1765 г.) и назначение П. Румянцева генерал-губернатором.

И вот все эти события автор преподнес как историю некоего казачьего государства и с позиции философии польского сарматизма постарался согласовать ее с польской ягелоннской идеей.

Название этой «Истории…» ставит в тупик современных украинских историков. Антирусская «История русов» упорно держится «москальского» названия. Автор ведет полемику с каким-то школьным деятелем, которым «въ одной учебной исторійкѢ выводится на сцену изъ Древней Руси, или нынѢшней Малоросіи, новая нѢкаясь земля при ДнѢпрѢ, названная тутъ Украиною, а въ ней заводятся Польскими Королями новыя поселенія и учреждаются Украинскіе козаки; а до того сія земля будто была пуста и необитаема, и Козаковъ въ Руси не бывало».

Но все объясняется просто, если взять во внимание, что за триста лет польского господства на территории появилась многочисленная прослойка польско-русской шляхты – русского дворянства, перешедшего в католичество и породнившегося с польской знатью. Появилась теория единства польско-русского народа: “Gente Ruthenus natione Polonus” – народ русский нации польской.

В то время все население Южной Руси называлось русинами, и в XVI в. была русская школа в польской литературе. Ее родоначальниками были выходцы из смешанных дворянских польско-русских семей, которые не отрекались от своих русских корней.

Начало этому направлению в польской литературе XVI в. положил выходец из Галицкой земли – Станислав Ореховский (Ожеховський) – Роксолан (1513–1566), сын мелкого польского шляхтича «герба Oksza», прибывшего из Западных земель Польши в XIV в. на Русь, ибо «притягивала урожайная земля, и женился на русинке и получил в собственность село Ориховницю».

Этой русинкой, родившей Станислава, была дочь священника русского – Ядвига Баранецкая, и ей, матери своей, Станислав «обязан близкими отношениями с русинами, пониманием их интересов».

В Западной Европе его величали «рутенским (руским) Демосфеном», сравнивали с Цицероном. Родился он в г. Перемышле. После школы продолжал образование в Краковском, а затем в Венском университетах. После переезда в Виттенберг (1529) попал под влияние Мартина Лютера. В своих трудах выражал симпатии к Православию, оставаясь католиком. В книжечке «Baptistum Ruthenorum» («Крещение русинов») развивал идею унии католической и Православной Церквей. Он неоднократно подчеркивал важность для государства сохранения принципов толерантности и установления равных прав для всех подданных монарха без разницы веры. На упреки католиков о православном происхождении его матери он отвечал, что это вера родителей, где каждый человек имеет право подражать ей. Папские запреты, навязывание людям веры силой рассматривал он как явление хуже, чем турецкая угроза, поскольку турки, захватывая территории, не запрещали исповедовать свою веру, тогда как римская Церковь в Польше лишала жителей этого права и распространяла самую коварную ложь. В своих работах С. Ореховский гордился своей принадлежностью к «русинам», считал себя «русского народа нации польской» – “Gente Ruthenus natione Polonus”, и призывал короля защищать Русь от татар, выступал в защиту Руси от турецко-татарских вторжений.

Ему принадлежит фраза «Ruthenorum me esse et libenter profiteor» – «Я из русских, о чем говорю охотно и с гордостью». Свои произведения часто подписывал двойной фамилией – «Ореховский-Роксолан» или «Ореховский-Русин».

«Я русин, – писал он, – и этим горжусь и охотно об этом заявляю, помня о своем роде и русскую кровь, о месте, где родился и вырос». Нет ни одного произведения и письма, в которых бы Ореховский-Роксолан не счел нужным напомнить о своем русинском происхождении, о том, что он представитель русского народа польского государства, а не поляк. Одновременно с уважением он относился к другим народам, называл дикарями, ничтожествами, бесстыдник тех, кто пытался натравить русина на поляка, а поляка на русина. При каждом удобном случае Станислав

Ореховский-Роксолан напоминал королю о злоключениях родного народа, убеждал короля стать защитником Руси, заботиться о приверженности русского, прислушиваться к его просьбам.

Свои труды Ореховский писал на латыни и частично на польском языке, который только входил в обиход в качестве литературного и государственного.

Как защитник шляхетских привилеев и идеологии, он последовательно доказывал, что реальная свобода граждан – шляхты (кроме крепостных. – авт.) возможна только за счет правовых регламентаций власти.

Само общество он разделял на шесть состояний: короля, шляхту, ксендзов, купцов, ремесленников и крестьян. Ореховский отмечал, что управление государством может принадлежать только трем первым состояниям, поскольку они свободные граждане, хозяева, тогда как три последних состояния полезны, слуги, отмечая при этом, что только согласие состояний является условием любой идеальной жизни. Кстати, именно эта идея является ведущей в концепции высшей касты, «лучших людей» Д. Донцова. Ореховский стал видным деятелем культуры эпохи Возрождения, творчески используя и пропагандируя античное наследие: произведения Гомера, Платона, Аристотеля, Демосфена, Аристофана, Цицерона. Поддерживал отношения с выдающимися гуманистами и культурно-образовательными деятелями Западной Европы, где Ореховского-Роксолана называли «русинским Демосфеном», «современным Цицероном». Владел древне-греческим, древнееврейским, латинским, большинством западноевропейских языков, хорошо знал польский и русский языки.

Значительными произведениями Ореховского-Роксолана считаются «О турецкой угрозе» (две речи “Turcica I et Turcica II”) на латинском языке, изданная краковским издателем Гиеронимом Виктором в 1543 и 1544 гг., «О целибате» (“Epistula de coelibata”), «Отступничество Рима» (“Lepudium Romee”), «Напутствие польскому королю Сигизмунду Августу» (“De inetitutione regis Polonie”), «Хроника» (“Annalles”), в которой изложил историю Польши, «Речь на похоронах Сигизмунда I» (“Oratio habita in Aunere Sigismundi”), «О естественном праве» (“Die jura naturale et gentium”). Эти работы пользовались популярностью в Западной Европе, неоднократно переводились. Отдельные работы переиздавались в Польше в 1805 и 1891 гг. Умер в Перемышле в 1566 г.

К русскому народу относил себя и поэт Павел Русин (ок. 1470–1517 гг.). Польские исследователи трактуют его как польского литературного и культурного деятеля. Учился в Краковском (с 1491 г.) и Грейфсвальдском (Германия) университетах. В последнем (с 1499 г.) работал бакалавром свободных искусств. В 1506 г. переехал в Краковский университет, где преподавал римскую литературу. Некоторое время учительствовал в Венгрии. Писал стихи на латыни. Впервые опубликовано в изд.: “Pauli Crosnensis Rutheni atque Ioannis Visliciensis Carmina, ed. W. Kruczkiewicz. Cracoviae, 1887”.

Павел Русин, католик, издал в 1509 в Вене сборник своих стихов с длинным названием «Павла Русина из Кросна, магистра свободных искусств и очень приятного поэта, панегирики к божественному Владиславу, найзвитяжнишому королю Паннонии, святомуСта-ниславу, знаменитому епископу и мученику Польши, и много других песен в дополнение, составленных не без большого удовольствия».

В Элегической пентаметре к Деве Марии, чтобы прогнала лютую чуму» поэт подробно описывает чуму, утверждая, что если не придет на помощь Богородица, на свете не останется ни одной живой души.

Русская школа в ренессансной польской литературе связана также с поэтами Себастьяном Кленовичем и Шимоном Шимоновичем.

Они были создателями польских сонетов, в которых цитировали русинские песни, использовали русинские сюжеты.

Себастьян Фабиан Кленович (польск. Sebastian Fabian Klonowic; Klonowicz; ок. 1545 – 29 августа 1602, Люблин) – польский писатель последней эпохи «золотого века».

Заведовал Академией в Замостье, был войтом и бурмистром в Люблине. Писал по-латыни и по-польски. На латыни написана «Roxolania» (1584) – описание Червонной Руси гекзаметром (на польский язык оно переведено Л. Кондратовичем).

Шимон Шимонович (1558–1629) родился во Львове, окончил Краковский университет. Написал сборник «Идиллии», «Крестьянки» и др.

Сегодня слово “ruski” в польском языке носит ругательный характер и потому удалено из литературной лексики. Его можно встретить только при описании реалий земель нынешних Украины и Белоруссии в прошлых веках.

Поляки принципиально признавали русами только население Волыни, Подолии и польской Украйны, Белой Руси, Красной Руси, но не русских московитов-москвичей, москалей России.

Население Московского государства поляки всегда называли по-латыни «москалями» и «московитами» (в переводе с польско-латинского – «москвичи» – авт.), или позже «россиянами» (“rosjanie”), а Россию – Московией. Это повелось еще с тех пор, когда научным языком Польши был латинский язык, – до XVI в.

Именно борьбой за наследие Киевской Руси объясняется упорное нежелание поляков признавать за Москвой русское происхождение. Поляки и сегодня считают, что «россияне» не могут иметь отношения к русским землям польских кресов. Этническая граница россиян проходит по западным границам бывшей

Речи Посполитой, то есть по восточным границам нынешней Белоруссии и по Днепру.

Для автора «Истории…» принципиально и название местного населения – русы. Он называет население русами и не признает украинцев, что ставит сегодня в тупик как украинофилов, так и их противников. Дело в том, что название местного населения русами было важной частью традиционных польских освободительных идеологических постулатов, которых все поляки, если они патриоты, обязаны были придерживаться. Малейшие отступления от этих догматов вызывали резкую отповедь и порицание отступников. Неудивительно, что под анонимными «школьными писателями», скорее всего, подразумевался Т. Чацкий, украинская версия которого встретила негативную оценку со стороны автора «Русов». И, как видно из трудов польских историков, население будущей Украины они, следуя исторической правде, называли русами.