Текст книги "Святые и пророки Белой Руси"

Отступникам Рагозе, Поцею и Терлецкому Иоанн Вишенский писал: «Спросил бы я вас – что такое труда очищения? Но вам и не снилось об этом: не только вы этого не знаете, но и ваши папы – Иисуса ругатели – так называемые иезуиты о том не пекутся и ответ дать не могут…

Постучись в лысую голову, бискуп Луцкий! Сколько ты во время своего священства человеческих душ к Богу послал? Его милость Коштелян Поцей, хотя и Коштеляном был но только по четыре слуги за собою волочил, а теперь, когда бискуп стал, то больше десяти сочтешь; так же и его Милость Митрополит, когда простого рогозиною был, то не знаю, мог ли держать двух слуг, а теперь больше десяти держит».

В послании к князю Острожскому Иоанн Вишенский пишет: «Латинская злоковарная душа, ослепленная и напыщенная поганским тщеславием и гордыми догматами, Божьи премудрости, разума духовного, смирения, простоты и беззлобия вместить никак не может. Охраняйте, православные, детей своих от этой отравы; теперь вы явно пострадали, когда не латинскую и мирскую мудрость разлакались, вы не в папу крестились и не в королевскую власть, чтобы вам король давал волков и злодеев, ибо лутше сам без владык и попов, от дьявола поставленных, владыками и попами, не от Бога званными, в церкви быть, ей ругаться и Православие попирать»[25]25
  Н. Воейков. Церковь, Русь и Рим. Джорданвилль, 1983.


[Закрыть].

Другим важнейшим документом борьбы с латино-униатами является «Перестрога», написанная неизвестным автором. В ней пламенный защитник Православной Церкви говорит об упадке Галицко-Русского княжества, об уничтожении русских книг фанатиками-доминиканцами, об отсутствии просвещения в Галицкой Руси и о произволе разнузданной шляхты над русским народом.

Очень важным является тот факт, что общерусский литературный язык кодифицирован в основном во Львове и в Киеве, что именно он всегда был книжным, литературным языком Львова, Вильны, Киева, Москвы, Ярославля – словом, всей Руси. Первая церковно-славянская грамматика «Адельфотес, или наука доброглаголивого эллино-славенского языка совершенного искусства осьми частей слова ко наказанию многоименитому Российскому роду» выпущена Львовским братством в 1591 г.

Выпускник Львовской православной братской школы, ученый монах, обладавший энциклопедическим образованием, Памва (Павел) Берында (ск. в 1632 г.) – «Протосингел от Иерусалимского Патриаршего престола и архитипограф Российской Церкви» является автором первого русского словаря – «Лексикон славяноруосский или Слов объяснение». А гражданский шрифт, разработанный Львовским братством на рубеже XVI–XVII вв. был введен Петром как гражданский алфавит для всей России.

О великом русском святом Иове, игумене Почаевском (1550–1651), написано довольно много.

Стоит также отметить, что галичанами были Киевский митрополит Иов Борецкий, ревностный защитник Православия, человек, который в 1624 г. впервые четко поставил вопрос о воссоединении разделенного русского народа, и патриарший местоблюститель Русской Православной Церкви митрополит Стефан Яворский (1652–1722).

Великому Виленскому братству будет посвящена отдельная глава. Но в этой можно и нужно сказать, что ставка на Москву как общерусскую столицу после падения Киева в 1240 году была сделана Матерью – Церковью, так что коренной волынянин св. митрополит Петр перенес киевскую кафедру всея Руси в Москву, тем самым перенеся в Москву и политическую русскую столицу, центр объединения и собирания русских земель. Поскольку проект отдельной от Москвы западнорусской митрополии, как мы показали, изначально был униатским, то и Вильна, где расположилась отдельная от Москвы западнорусская митрополия, хоть и была центром русского самосознания и православного сопротивления католической экспансии, в том числе, Брестской унии, стать общерусской духовной и политической столицей не могла. Если бы она такой стала, если бы не было Москвы, то вслед за династическим браком великого князя Литовского, Русского и Жемайтского Ягайло с польской королевой Ядвигой и его, а затем и большинства политической элиты Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского изменой православию – принятием католицизма и политической, Люблинской, унией с Речью Посполитой, а также церковной, Брестской, с католицизмом, Русь (по греческому произношению – «Россия») и русский народ исчезли бы из истории.

После Люблинской и Брестской уний уничтожение Православия и русского национального самосознания в Великом княжестве Литовском, Русском и Жемайтском стало планомерным, а борьба с Москвой – религиозной и цивилизационной. Соответственно, и борьба за воссоединение Западной Руси, Малороссии и Белоруссии, с Восточной, Московской, стала религиозной и национально-освободительной.

Современные униатские историки обычно любят противопоставлять униатскому фанатику, «злому следователю» И. Кунцевичу «просвещенного», «доброго следователя» канцлера Льва Сапегу. Однако следует помнить, что Сапега в Смутное время стоял во главе польско-литовских войск, бравших штурмом нашу великую святыню – Свято-Троицкую Сергиеву лавру. Если бы тогда они победили, подчинив себе всю Православную Церковь и Восточную, Московскую Русь, то русское самосознание было бы уничтожено. Первыми «попали бы под нож» жители Западной Руси, в том числе и предки нынешних «самостийников».

По мысли выдающегося белорусского историка М.О. Кояловича, Московская Русь – это вооруженный орден по защите Запада от азиатов и Западной Руси от воинствующего католицизма. Действительно, в период с середины XV по середину XVI в. 50 лет из ста Московское государство провело в войнах за свободу угнетаемых православных христиан Речи Посполитой, а в XVII в. – и того более. Результатом всех переговоров о мире с Речью Посполитой были обязательства Польши прекратить преследования православных, и по мирному договору 1686 года русское правительство оставляло в Польше доверенных лиц, призванных следить за соблюдением прав и свобод православных русских людей. Мысль о единстве Запада и Востока Руси всегда жила во всех ее частях.

Святые виленские мученики как символ и знамя общерусского единства

Вся Русская Церковь чтит святых виленских мучеников Антония, Евстафия и Иоанна, убитых при тогда еще не крещенном князе Ольгерде. Они были чиновниками при дворе Ольгерда, крещенные неким пресвитером Нестором и за это мучимые и в итоге убитые тогда языческими слугами князя Ольгерда с его, естественно, ведома.

Святые виленские мученики Антоний, Евстафий и Иоанн

Два брата, Антоний и Иоанн, «от страны литовской, огню служившие подобно единоязычным их… благочестие и христианство возлюбившие», были крещены пресвитером Нестором. Служили при дворе князя литовского Ольгерда. За православную веру Иоанн и Антоний были заключены в тюрьму. Через год Иоанн согласился на компромисс в вере и был освобожден. Спустя несколько дней освободили и Антония. Антоний на компромиссы в вере не шел и был отправлен в темницу во второй раз. Православная община Вильны презирала Иоанна за малодушие и спустя некоторое время он публично исповедал себя христианином. За это Иоанн вновь был посажен в темницу, где уже находился Антоний. Через несколько лет Антоний был осужден на смерть, и 14 апреля его повесили на дереве. 24 апреля повесили и Иоанна. Священники и некие благочестивые ночью тайно сняли его тело и погребли. После крещения Ольгерд выделил висельное место для строительства храма Святой Троицы.

В Рождественский пост (в декабре 1347 года) Евстафий на охоте с князем Ольгердом объявил себя христианином, за что подвергся трехдневным пыткам. Евстафию перебили ноги, срезали с головы волосы с кожей, отрезали нос и уши. Евстафия повесили, и его тело три дня не трогали звери. Новопросвещенные сыновья мучителя тайно сняли тело и через три дня доставили в Вильну, где погребли рядом с телами Иоанна и Антония.

Известны имена мучеников до их Крещения: Круглец, Кумец и Нежило. Имена русские, а не «отдельно белорусские». У этнического литовца Ольгерда была русская дружина, которая и привела его к православному русскому выбору.

Важным фактором принятия Ольгердом Православия и стремления преобразить Жмудь в Русь был его брак с витебской княжной Марией Ярославной. Это прагматическое намерение не противоречит аксиоме о Божьем Промысле в крещении Ольгерда, как не противоречит ему фактор желания князя Владимира женится на ромейской принцессе Анне, ставший одним из факторов принятия решения Владимиром о православном крещении. До крещения и Владимир, и Ольгерд были лютыми мучителями христиан, Ольгерд – святых виленских мучеников Антония, Иоанна и Евстафия. После Крещения и тот, и другой преобразились. Но предательство Православия князем Ягайлом раскололо Литовскую Русь и приостановило преображение Жмуди в Русь, что сделало Москву безальтернативной русской столицей.

В 1374 году мощи виленских мучеников были принесены в Константинополь иеромонахом Киприаном, будующим митрополитом Киевским, Московским и всея Руси, ревностным строителем единой Руси как преемницы Византии. Он и добился первой канонизации трех виленских мучеников и популяризации их жития и подвига. Благодаря их жертве Жмудь и ее князь стали Русью, и святитель Киприан делает виленских мучеников знаменем борьбы против католицизмом и за единство Руси. Его дело продолжает святой Московский митрополит Макарий, канонизировавший в 1549 ГОДУ святых Великой, Малой и Белой Руси (в том числе виленских мучеников) и установивший праздник русских святых.

Борьба Вселенской Церкви за единство Церкви Русской

Православная Ромейская империя поставила на Московскую Русь как на своего преемника и поэтому взращивала и охраняла единство Русской Церкви и русской земли, в том числе и от униатского проекта отдельной западнорусской митрополии. Об этом писал великий русский историк нашего времени Владимир Леонидович Махнач:

«Преподобный Сергий Радонежский и святой благоверный князь Дмитрий Донской»

(Радио «Радонеж», Москва. 1992 год.

Отекстовка: Сергей Пилипенко, декабрь 2016.)

Махнач: 25 сентября нашего православного календаря, а по западному календарю, которым мы пока пользуемся, 8 октября – память преставления преподобного Сергия, игумена Радонежского. У него два дня в календаре.

В.А. Махнач

Но даже если бы у преподобного Сергия было двести два дня в календаре, то на каждый день нашлось бы, о чем поговорить – поговорить не просто о подвижнике, не просто о великом святом, ведь его современниками были многие святые, но о святом, именем которого по праву названа целая эпоха. С его эпохой, как вы все помните, связана куликовская победа. И даже все школьники теперь знают, что князь Дмитрий ездил к преподобному в неуверенности перед походом на Куликово поле, ездил за благословением на это побоище, на этот ратный подвиг, на эту победу. Куликово поле имело колоссальный христианский смысл. Оно было по сути дела подлинным рождением православной России, немыслимым без Куликова поля. Но оно, естественно, также исторический факт, факт нашей культуры, факт нашей политической истории.

А сегодня мне хотелось бы вспомнить об еще одном участии преподобного в большой политике своего времени. В 70-е годы XIV века было значительным противостояние Великого княжества Владимирского, во главе которого тогда стоял Московский князь Дмитрий (и далее будут только московские князья), и Великого княжества Литовского, точнее, Великого княжества Литовского и Русского, как оно называлось, в княжение великого князя Ольгерда. Их противостояние было не всегда воинственным, чаще даже не воинственным, но то было все же соперничество.

Во многих книгах можно прочитать о попытках Литовских великих князей разорвать Русскую митрополию, создать себе отдельного митрополита. Русские святители тому противились, кто бы они ни были. А были они весьма разноэтничны. После русского Кирилла был грек, святой Максим. Святитель Петр был русский галичанин, с крайнего юго-запада Русской земли. Его преемник, святитель Феогност, – снова грек. Алексий был первым москвичом. Киприан – болгарин. Фотий – снова грек. Но в своем отношении к попыткам разделения Русской церкви они были как бы одним человеком. Их точка зрения, их политика не только не менялась, она не имела даже нюансов. Странным было бы предположить, что они все выполняли чей-то политический заказ. Тогда греки должны были бы выполнять константинопольский политический заказ, галичане – заказ своих галицких правителей, в конце концов, литовский заказ, а Алексий должен был бы выполнять заказ Владимирской Руси. Но все было не так, ибо смысл политики митрополитов был выше политики даже самых лучших, самых благочестивых князей того времени. Князья выполняли свой долг, долг правителя. Святители же мыслили столетиями, они создавали будущее православное царство на смену угасающему Царьграду.

И вот в борьбе с этой линией Константинопольских Патриархов и Киевско-Владимирских митрополитов Литва стремилась заполучить своего, особого митрополита». То есть реализовывала униатский проект, закончившийся Люблинской и Брестской униями. Но с ними и за воссоединение с Русью Московской боролась православная Литовская Русь.

Говоря о Литовской Руси, о Великом княжестве Литовском, Русском и Жемайтском, невозможно не упомянуть о великом князе Ольгерде, которого «литвинская» пропаганда называет «собирателем белорусских земель». В действительности Ольгерд публично (это я специально отмечаю вопреки польским фальсификациям о якобы частном характере его веры) принимает Православие и русскую идентичность. Если бы процесс православизации и русификации литовской знати не был прерван активной католической миссией и экспансией Речи Посполитой, то литовский народ стал бы русским, как стали им народности меря, вест, чудь и многие другие. Соответственно, походы Ольгерда на Москву – это элемент русской междоусобной брани, «феодальной раздробленности Руси», в которых правда была на стороне Москвы, ибо Церковь сделала ставку на Москву, именно туда перенеся свою Киевскую общерусскую митрополичью кафедру.

Это иллюстрирует жизнеописание Литовско-русского князя Ольгерда – крестителя Литвы: «Литовская династия все более русела и крестилась по православному обряду. Семейство Ольгерда почти сплошь было православное. Обе его супруги, княжна витебская Мария и княжна тверская Ульяна, воспитывали своих детей в православии, имели при себе православных священников и воздвигали в литовской столице Вильне (Вильнюсе) храмы. Сам Ольгерд, был уже православным, когда находился в браке с витебской княжной и занимал Витебское княжение. Русская летопись свидетельствует, что в 1342 году, по просьбе псковичей, Ольгерд ходил к ним на помощь против немцев и, когда немцы были прогнаны, псковичи просили Ольгерда креститься и сесть у них на княжение. Ольгерд отвечал, что уже крещен. Вместо себя он предложил юного сына своего Вингольда, который был окрещен в Пскове под именем Андрея и посажен там князем…»[26]26
  http://posmotrim.by/article/olgerd-velikiy-knyaz-litovskiy.html


[Закрыть]

Князь Ольгерд

Называть его белорусским князем некорректно, он был князем русским, православным, собирателем русских земель от Твери и Пскова, Чернигова и Брянска до Луцка и Галича, то есть земель Великой, Белой, Северской, Малой, Черной, Волынской и Червонной Руси, защитником православной Руси от тевтонов и польских католиков. Главная причина, по которой Ольгерд и православная обрусевшая литовская династия проиграли на первых порах, до уний, честную конкуренцию с Москвой за собирание русских земель, при православном русском Ольгерде, проиграли Москве и Рюриковичам это то, что Вселенская Церковь уже тогда, при святителях Кирилле II, Петре, Феогносте, Алексии, Киприане и других киево-московских митрополитах, сделала ставку на Москву. И эта ставка была понятной: ставка на Вильну как преемницу Константинополя была рискованной, поскольку Вильна была на православно-католическом пограничье и вероятность ее падения как «катехонического» имперского православного русского центра была слишком высока. Так оно, в итоге и произошло, а значит, опасения православных миссионерских геополитических стратегов были оправданными. Иное дело Москва с легитимной династией обрусевших варягов Рюриковичей – это надежный тыл и плацдарм для византийского имперского «катехонического» преемства. И, как показала история, ставка Церкви на Москву оказалась беспроигрышной. Ну а православный русский князь Ольгерд Гедиминович не забыт православной Россией, которой он служил, и он заслуженно попал на хорошее место в памятнике Тысячелетию России в Великом Новгороде.

О том, насколько оправданной оказалась ставка на Москву, свидетельствует кричащий факт: православный русский князь Свидригайло, сын Ольгерда, принял католицизм[27]27
  http://rushist.com/index.php/russia/2863-svidrigajlo-kratkaya-biografiya


[Закрыть]. Так что, если бы не Москва, объединенная Вильной Русь уже в конце XIV в. стала бы католической, что стало бы и ее, и Вселенского Православия, концом: других преемников себе Ромейская православная империя не оставила, православные балканские страны не имели имперской миссионерской перспективы.

Вновь приведем Владимира Махнача (отекстовки фонозаписей лекций «Будь Ольгерд таким же пламенным православным, как Симеон Гордый, столицей Руси стала бы Вильна»):

«Территория исторической Руси» – Белоруссия

Намного короче мы будем рассматривать менее проблемную Белоруссию. Это, безусловно, историческая часть домонгольской Руси, включающая земли преимущественно племен кривичей и дреговичей. В составе того, что сейчас называется Белоруссией, была Белая Русь (это регион Витебска) и Черная Русь (это регион Полоцка). Почему они так назывались, никто уже не помнит. Есть только какие-то гипотезы. К Белой Руси относился и Смоленск, но я никогда не слышал, чтобы Белоруссия в XX веке хотела отхватить у нас еще и Смоленск. Но это город-то кривичей, потому, вообще говоря, Белоруссия могла бы апеллировать к X или XI веку, если бы там «Кравчуки» водились в достаточном количестве.

Территория Белоруссии образовалась как часть внутреннего административного деления даже не Советского Союза, а Речи Посполитой, после Люблинской унии, когда Польша и Литва слились в одно государство – Речь Посполитую. Административная власть Великого княжества Литовского, тем не менее, частично сохранялась на этой территории, а само ВКЛ было подчинено, конечно, Кракову. Вот эта территория впоследствии и образовала белорусские земли.

Литва

Официальным государственным языком Великого княжества Литовского был русский, который не отличался значительно от нашего восточного русского диалекта, от наших диалектов, еще в XV веке. Попытки же различать староукраинский и старобелорусский языки не удаются даже в XVI столетии… Западнорусские тексты XIV, XV, XVI веков я читать могу, и читал. И отличий не обнаружил. Я, правда, не филолог, а историк, но все равно никак не получается. Писали все на одном языке…

На Украине живут субэтносы, близкие белорусам. В самой же Белоруссии есть, помимо белорусов, еще очень самостоятельный субэтнос – полещуки. У них диалект совсем не тот же самый, что в Минске и Витебске.

Кстати, сразу напомню, это тоже очень интересно, что в Речь Посполитую через Великое княжество Литовское входила не только часть Руси, но также часть нынешней Латвии, причем еще с XIII века, – это Латгалия. Исторически Латгалия не часть Латвии. Она, может быть, в далеком прошлом была частью Литвы.

Литва была настолько связана с западнорусскими землями, что по крайней мере в XVI веке мы видим две русских державы: l) Великое княжество Владимирское и Московское и 2) Великое княжество Литовское и Русское (до его поглощения Польшей). Государственным языком ВКЛ был русский. Иногда для составления важных документов, договоров с Польшей один из текстов составлялся на латыни, но вообще-то официальным языком был русский. А литовский язык оставался бесписьменным до XIX века. С середины XVI века в Великом княжестве Литовском русский язык вытесняется польским. Литовский остается языком мужиков, в лучшем случае семейным языком. Впрочем, подозреваю, что магнаты и шляхта Великого княжества переехали на польский прямо с русского языка, а литовский знали постольку, поскольку холопу своему надо было что-то сказать, а холоп мог польского не знать. То была великая держава. Я никогда в жизни не скажу, что Литва не имеет своей государственной истории.

Великое княжество Литовское было сильнейшим государством Восточной Европы в начале XV века. Оно ухитряется в первой четверти XV века менее чем на сто лет приобрести Смоленск по вине очень неудачной политики Московского князя Василия, сына Дмитрия Донского. Но в этом гигантском государстве около 90 % населения составляли русские. Они сами так себя называли, и вовсе не были ни порабощенным, ни угнетенным народом, потому что при вхождении в Великое княжество никакого национального угнетения не было. Об этом много писано, это подтверждено историками всех направлений. Попадая в Великое княжество, боярин оставался боярином, пахарь – пахарем, а кузнец – кузнецом. Династия там была, безусловно, литовской, была династия Гедимина, а знать была всякая. И когда эта знать оказалась ополяченной, то выяснилось, что уже в Польско-Литовском государстве огромное количество знатных фамилий литовско-русского, в том числе и просто русского, происхождения. В частности, как ни гордятся поляки самым знаменитым и самым великим своим поэтом Адамом Мицкевичем, вообще-то он шляхтич из-под Новогрудка, то есть белорус, правда, ополяченный.

Как я отметил уже, Великое княжество Литовское было вторым русским государством. Именно потому Россия, не сумев спасти Галичину от оккупации австрияками, все же настояла на том, чтобы литовские земли вместе с Латгалией перешли в состав Российской империи. Никто и не стал особенно сопротивляться, тем более что Австрия оставалась в меньшинстве, а Пруссия в конце XVIII века, после Семилетней войны, следовала строго в русле российской политики.

Не следует, вероятно, говорить о так называемых «трех разделах Польши», в крайнем случае можно говорить о Речи Посполитой, но не Польши. Мы не владели польскими землями. Впоследствии Литва получила две губернии – Виленскую и Ковенскую, то есть сейчас, соответственно, сказали бы «Каунасскую». АЛ атгалия вошла в состав Витебской губернии. Вот это очень интересно уже для описания лоскутной территории Латвии. Однако по непонятной причине Литва не предъявляет территориальных претензий к Латвии. А могла бы претендовать на Латгалию, как могли бы и мы. А Белоруссия могла бы претендовать на два приграничных района, которые были подарены Литве Сталиным. А по большому счету, повторяю, я признаю самостоятельность, самобытность литовской культуры. Она существовала и существует, и была заметной также в советское время. Вспомните школу кинематографии. Кто из нас помнит эстонское кино? Думаю, никто. Да и латышское-то никто не помнит, только актеров помнят. А про Литву, о Летуве можно вспомнить очень многое, у нее значительный культурный уровень.

Таким образом, еще раз могу сказать, получаются некоторые странности. Три нынешних прибалтийских государства, бывшие республики СССР, заявили себя правопреемницами соответствующих государств в межвоенный период. Латвия и Эстония сомнительны и, несомненно, неисторичны. Но и Литва ведет себя странно. Дело в том, что если она правопреемница межвоенной республики Литвы, она тем самым должна отказаться от Вильнюса, ибо не было у Литвы Вильнюса, город Вильно был в Польше, поляки его оккупировали после революции. Вильнюс подарил литовцам Сталин. А если нынешняя Литва – правопреемница того межвоенного государства, тогда, соответственно, их правопреемство не может распространяться на Вильнюс. Мемель (Клайпеда) оставался немецким городом, это единственный кусочек Литвы, который не входил в состав Российской империи. Более того, в межвоенный период литовское правительство заявляло, что оно несогласно с отторжением Вильнюса, но признавало, что Мемель не был литовским городом, что город этот немецкий, и потому не имеет претензий на него».

Какой же главный вывод из сказанного Владимиром Махначом можно сделать? Современная Республика Литва не может считаться правопреемником вообще, каким-либо преемником Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского, ибо оно было русским государством, с государственным русским языком и православным русским самсознанием его аристократии и народа. Русский народ и так стремился к воссоединению в единое централизованное русское государство, и измена Православию части литовской русской знати привела к противостоянию Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского с Московской Русью, а Кревская уния логично привела к Люблинской и Брестской униям. Не только русская, но и этнически литовская аристократия, не изменившая Православию, поняла безальтеративность Москвы как «Катехона», и православные Гедиминовичи, от Федора Кориатовича до Лаппо и Хованских, убежденно служили Русской Православной Церкви, русскому народу и его воссоединению в Российском государстве.

Соответственно, современные литовские Республика и русофобский национализм и в значительной степени современная литовская культура противоположны исторической Литве и являются плодом католической экспансии и большевистской политики «коренизации» и борьбы с православным русским национальным самосознанием. Если судить объективно, то в Вильнюсе должен быть памятник не только Ленину, но и Сталину. Современный Вильнюс – это противоположность исторической Вильне!

Литвин, это

а) не этноним, это подданный Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского, в том числе русский;

б) литовец – это не литвин, потому что Литва не может считаться преемником Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского.

Соответственно, и Вильнюс, и нынешние белорусские русофобские «литвины» – это антагонисты исторической Белой Руси.

Помимо Владимира Махнача, замечательный современный православный русский историк Алексей Топоров на портале «Царьград» сказал свое убедительное слово о русской Вильне.

Алексей Топоров

РУССКАЯ ВИЛЬНА.

Как мы забывали города свои[28]28
  https://tsargrad.tv/articles/russkaja-vilna-kak-my-zabyvali-goroda-svoi 79362


[Закрыть]

«Более трех с половиной веков назад государь из рода Романовых – Алексей Михайлович – торжественно вошел в город, в котором теперь практически ничто не напоминает о его русской истории.

А ведь когда-то этот город носил вполне себе русское название – Вильна, а земля, на которой он был основан, и вовсе называлась Черной Русью. Нет, конечно, помимо собственно славян, там всегда жили и балты, но подобное в целом было характерно для всей Руси, где те же крови плюс финно-угры и тюрки когда-то и образовали великий русский суперэтнос.

Который, впрочем, со временем начал дробиться, да так порой успешно, что в некогда русском Львове само слово «русский» теперь считается уже чуть ли не оскорблением, а в когда-то русском – а ныне польском – Ярославе, например, вообще не осталось никакой памяти о его русском происхождении, даже наспех состряпанной антирусской украинской – памяти и той не осталось.

Началось все с предательства

Для Вильны, ставшей стольным градом Великого княжества Литовского, путь к забвению русского происхождения начался, как и во многих других русских землях, с принятия унии с папским Римом, а впоследствии и католичества. Хотя еще в XIV веке немецкий летописец Виганд Магдебургский называл этот город «civitas Ruthenica» – «Русский город». Что и понятно: православные русские на тот момент составляли большинство населения столицы, именуя себя по принадлежности к стране литвинами, а вот предки нынешних литовцев в то время жили больше по селам, были в основном язычниками и называли себя жмудью.

Что интересно, долгое время русские горожане – литвины – посмеивались над своими сельскими соотечественниками, их грубыми манерами, сочиняя сатирические истории и анекдоты, где жмудь выступала аналогом советских чукчей и американских поляков. При этом Вильна была православным городом, в ней было множество церквей, которые потом были переданы униатам, здесь находилась резиденция Западно-Русского митрополита, а в XVII веке появился Свято-Духов монастырь, который действует и по сей день.

А за сто лет до этого первой книгой первой местной типографии легендарного Франциска Скорины, конечно же, неслучайно стали «Деяния и послания Апостольские» на русском языке.

Однако, повторимся, с момента предательства верхушкой Великого княжества Литовского родной православной веры и тесного сближения ее с поляками, по сути, был закрыт проект «альтернативной Руси» и начался необратимый процесс отказа западнорусских земель от своей русской сути. Вильна стала довольно быстрыми темпами окатоличиваться, со временем превратившись в центр римского епископства.

Православным какое-то время еще удавалось дышать вольно, поскольку, согласно дарованному королем городу Магдебургскому праву, им посменно руководили избранные местной радой бургомистры, представлявшие православную и католическую общины. Но постепенно все дававшиеся «схизматикам» права сводились на нет. Им было запрещено ставить новые храмы и подновлять имеющиеся, многие церкви были переданы униатам, а к XVII веку население Вильны сильно полонизировалось, город все чаще именовали на польский манер – Вильно, хотя его жители по-прежнему в основном использовали западный диалект русского языка, который ныне принято называть белорусским. Такова была «сила» их веры – никто силой не заставлял жителей Вильны менять православие на католичество, но они шли в русле конъюнктуры, и к XVII веку город стал, по сути, польским – православные составляли только 20 процентов его населения.

И тут довольно символично выглядит история Виленского кафедрального митрополичьего собора во имя Успения Пречистой Божией Матери, сооруженного в первой половине XIV века. В XVII веке его передали униатам, собор горел, был заброшен, а в XIX веке польские власти передали его университету. Впрочем, помимо аудиторий, в его стенах расположились конюшни, кузницы, жилые помещения и торговые лавки… Эта мерзость запустения прекратилась в тот момент, когда в Вильно второй раз вернулись русские, но это будет спустя почти два столетия, а пока…

Возвращение русских

В 1655 году, сломив сопротивление гетмана Януша Радзивилла, русская армия под предводительством самого государя Алексея Михайловича, руководимая князем Яковом Черкасским и атаманом запорожских казаков Иваном Золоторенко, овладела Вильной. За всю войну с польско-литовскими врагами Православия, накопив к ним достаточно ненависти, русские ратники не стали сдерживать себя: город подвергся жестокому разграблению, католические костелы пылали как факелы, побежденное население истреблялось.