Текст книги "Торлон. Зимняя жара. Боец – Красный снег – Ложная правда"

– Твои потери никак не влияют на безопасность в Вайла’туне, – правды ради заметил Хоуэн.

– Влияют, – убежденно поддержал Белта его молчаливый помощник Белит, похожий на своего аола не только именем, но и тем, что был женат на его родной сестре. – Лишнее оружие появляется.

– Ну, купить оружие никогда особой сложности не составляло, – возразил поборовший смущение Торни. – Иначе Ротрам не был бы Ротрамом.

– Ты, брат, по себе меряешь, – добавил Хоуэн. – Тебе нельзя оплошать и выкинуть в оборот больше силфуров, чем оно необходимо. Деньги счет любят. С оружием так не происходит. Если ты боишься, что его скупают те, кто потом на нас с ним нападает, то никто не мешает покупать его нам, чтобы обороняться.

– Тут я не соглашусь, – вступился за помощника Белт. – Вы только что говорили о «лихих людях». Которых, кстати, раньше не было. Хотя оружие было всегда. Значит, что-то изменилось.

– Ага, в головах, – согласился Хоуэн. – Или зимы холоднее стали: мозги мерзнут.

– Ну, зимы не зимы, а ты сам чуть в беду ни попал. А вот если бы за порядком следили не невесть какие виггеры, которым просто больше нечего делать, а люди Торни, уверен, толк был бы.

Воцарилось молчание. Собравшиеся за столом каждый по своему обдумывали услышанное. Хоуэн понял сказанное так, что тихий и всегда выжидательный Белт призывает собратьев к жестким действиям, которые положили бы конец зарождающемуся произволу. Во всяком случае, среди тех, кто тем или иным образом связан с их любимым ремеслом. И он прав, что нынешнее положение Торни должно вызвать у них не столько удивление или даже зависть, сколько желание выгодно его использовать в общих целях.

– Я согласен, – заговорил Хоуэн, и все посмотрели на него. – Если такая возможность есть, у сомода должна быть своя не только голова, не только руки, но и сила. Ротрам, ты тут, похоже, знаешь больше, чем все мы. Что скажешь?

Вид у Ротрама после этих прямых слов сделался задумчивым, но отвертеться от ответа он уже не мог, как бы ни старался. Было заметно, однако, что некоторые свои мысли он тщательно утаивает.

– Многое будет зависеть на самом деле от того, насколько Торни сможет поделить свое время между обязанностями кузнеца, вашего аола и, как вы выразились, пятидесятника. Скажу вам по правде, до сих пор последнее считалось не более чем вторым двуручным молотком.

Он умело втирается к нам в доверие, подумал Хоуэн, вглядываясь в обезоруживающую улыбку на лице оружейника. Знает наши присказки. Двуручный молоток – вещь нужная, но одного в хозяйстве обычно вполне хватает.

– Пока, если признаться, я не очень представляю себе, каким образом отряд Торни будет поддерживать порядок, но предложение вполне здравое. Давно пора. Скажу даже больше: сегодня многие, кому дорого то, чем они занимаются, обзаводятся своими «лихими людьми».

А вот это уже интересно…

– Белт знаком с охраной Томлина, – продолжал Ротрам. – Хоуэн на своей шкуре испытал, какие сообщники нынче есть у фра’ниманов. Все ищут силу.

– Как и вы с вашей «кровью героев», – заметил Уверт.

– Ну, она же не только моя, – уклонился от ответа Ротрам. – Хотя, разумеется, если не вдаваться в подробности этого нового начинанья, в чем-то вы правы: будущее и «крови героев» не в одиночках, пусть даже боевитых и отважных, а в «виггер’гардах», как я их называю, где они проходят надлежащее обучение…

– … и становятся вашей дружиной, – закончил за него Уверт.

– Может быть, – развел руками Ротрам. – Торни, есть что добавить?

– В «крови героев» я больше не участвую, – поспешил заявить тот. – Победителем можно стать только однажды. К сожалению. Таковы правила. Насчет моих пятидесяти ребят, которых я пока, честно говоря, видел лишь мельком и то не в деле, обещаю подумать. Надеюсь тут и на твою поддержку, Ротрам, поскольку просто так мне вряд ли кто в замке даст умыкать их по своим нуждам.

– Что-нибудь придумаем.

– Но только уж тогда не обезсудьте, – продолжал Торни, переводя взгляд с Густа на Уверта. – Первыми они явятся к вам. Сколько у вас сейчас в ведении шахт?

– Две. Рядом.

– Что за охрана?

– Как водится – из замка. Сменная. Но там, как ты знаешь, отродясь ничего с шеважа не происходит, коль скоро руда не дает Пограничью сильно приблизиться к Бехеме.

– Что сменная, это нам даже на руку, – сказал Ротрам. – Можно будет предложить сделать её постоянной и в итоге набрать сплошь из людей Торни.

Интересно, кому он намерен это предлагать, подумал Хоуэн.

– Что нужно от нас? – осведомился Уверт, не слишком довольный таким оборотом разговора.

– Баб готовить, – хлопнул по столу ладонью Вори и первым рассмеялся собственной шутке.

– Кстати, – поддержал его Ротрам, – одна симпатичная особа уже, думаю, нас заждалась.

– Фелла? – дружно выдохнули старики.

– Зовём? – Ротрам встал.

– Ты ещё угостить нас обещал, – напомнил Перит, впервые за вечер переходя на ты.

– А я этого и не отрицаю.

Ротрам чинно подошел к толстой веревке на стене, странным образом тянущейся с крюка вдоль брёвен вниз и уходящей прямо в пол, и несколько раз дернул за неё, прислушиваясь. Откуда-то снизу донесся мелодичный перезвон.

– Сейчас нам все принесут. А пока – стул для Феллы!

– Этот не подойдет? – возбужденно воскликнул Вори, отбивая дробь на собственных коленях.

– Такому стулу на слом пора, – показал ему свой локоть Белт, присоединяясь ко всеобщему веселью.

Фелла вошла, вся юная, гибкая и восхитительная. Шубку и весь свой остальной зимний наряд она оставила в соседних покоях, и теперь была в просторной рубахе с низким воротом, по-мужски заправленной в узкие обтягивающие штанишки, какие обычные девушки тоже надевали редко, разве что дочки эделей, которым в теплое время дозволялось ездить по улицам верхом. У Феллы было достаточно времени, чтобы заплести длинные пряди в тугую косу, которую она красиво подобрала и затейливо сложила на затылке, отчего только резче обрисовались её широкие скулы, а глаза и брови слегка оттянулись к вискам, придав лицу загадочности.

Улыбкой встречая восхищенные взгляды, она легко присела на предложенный стул с низенькой спинкой, положила линги на колени и стала наигрывать незнакомую Хоуэну мелодию, плавную, но озорную, от звуков которой хотелось послать все беды и невзгоды куда подальше и посвятить остаток дней любви к таким вот, как она, красавицам и прелестницам.

Перит засуетился, стараясь подсесть к девушке поближе.

Торни, напротив, удалился подальше в тень и оттуда сверлил певунью жадным взглядом.

Вори обворожительно улыбался самому себе.

Белит с Белтом он чем-то многозначительно шептались.

Густ откровенно восхищался зрелищем и музыкой.

Уверт расхаживал по комнате с озабоченным видом, явно претворяясь, будто обдумывает только что обсуждавшееся за этим столом.

Ротрам сперва стоял у двери, потом в нетерпении подошел к веревке на стене и ещё раз дернул.

Хоуэн поймал себя на мальчишеской мысли, вернее, на размышлении о том, всегда ли Фелла выступает перед своими слушателями одетой. Наверняка многие мужчины, приглашающие её развлечь их во время редкого досуга, не обходятся одними лишь приглядками да причмокиваниями. Просто даже интересно, каким нужно быть, чтобы она к тебе соблаговолила? Вроде Торни? Она на него редко смотрит, а это признак женского внимания. Хотя нет, смотрит, так же невнимательно и добродушно, как на всех остальных. А на меня? Вон, даже улыбнулась. Должно быть, вспомнила, как мы с ней прижимались друг к дружке на улице, ожидая неминуемой расправы. А вырез у неё на рубахе отменный! Так и приглашает руку туда запустить.

На пороге появился толстый вихрастый мальчуган с большой корзиной в одной руке и почти таким же большим кувшином в другой. Он тяжело дышал, очевидно, после стремительного подъема по лестнице. Хоуэну стало его жалко.

На только что пустом столе появились кружки, блюда и даже красивые отрезы материи, которые, как понял старик, предназначались для того, чтобы гости могли ими вытирать бороды. Ну прямо как в теремах настоящих эделей! Ещё только воды для ополаскивания рук не хватает! Нет, к счастью, хозяин дома об этом не позаботился.

Из корзины выложились душистые булки, дышавшие теплом печи, тонкие ломти холодного мяса, здоровенная голова сыра, вареные яблоки и много всякой мелочи, которая украсила стол и радовала глаз. Из кувшина полился долгожданный крок, и Хоуэн понял, что не зря проделал весь этот долгий и опасный путь. На какое-то время Фелла с её ласковой песней отошла на второй план.

– Как там Шори? – тихо поинтересовался Ротрам, кладя руку на плечо мальчика и отводя в сторону. – Справляется?

Шилох кивнул.

После того, как сестра убила сестру и сама понесла заслуженное наказание, на кухне всё перепуталось, смешалось и стало совсем не так, как было раньше. Сам Шилох в еде неприхотлив, но ведь тут приходится кормить целую свору голодных мужиков, а на них одним сыром не напасешься. Им горячее всякий раз подавай да пожирнее. Вчера ещё кое-как обходились старыми запасами, ели вяленое мясо да Шори подвязалась жарить яйца. Получалось это у неё на удивление неплохо, однако было заметно, что это не самая сильная её сторона. Сегодня утром, к счастью, Ротрам где-то откопал новую стряпуху, и дело с мертвой точки постепенно тронулось. Правда, она с самого начала откровенно невзлюбила Шилоха, вероятно, решив, будто его упитанный вид свидетельствует о непреходящем желании таскать еду при любом удобном случае, что, разумеется, было не так, поскольку он даже в бытность у гончара Ниеракта сиживал за столом больше и чаще, нежели здесь, где все только и знают, что есть да пить.

– Ты, малец, держись, – словно прочитав его мысли, улыбнулся Ротрам. – Сам ведь понимаешь, всякое бывает.

– А как насчет гончара? Вы обещали подумать.

– Уже думаю. Напомни мне завтра – обмозгуем.

Шилох имел в виду их давешний разговор, когда он честно признался Ротраму, что с гораздо большим удовольствием променял бы кухню, всё время напоминающую ему об убийстве и трупе в луже крови, на маленькую гончарную мастерскую, где бы он, Шилох, мог применить свои неплохие навыки, полученные у Ниеракта, и делать более полезные вещи, чем быть на побегушках. Если нужно, он даже мог бы втихаря делать для Ротрама камни из глины, какими их придумал бедняга Хейзит, запропавший теперь неизвестно куда. Шилох успел опробовать его метод, и лиг’бурны3131
  Буквально – «рожденные пламенем», т.е. кирпичи


[Закрыть] получились что надо: ровные, красивые и лёгкие, а главное – твердые. Они не крошились, как те первые, что на скорую руку смастерил в печи Ниеракт, потому что Шилох пошел своим путем и придумал добавлять в глиняный раствор куриные яйца. Хорошие он брать побоялся, зато нашел несколько тухлых, которые Ниеракт не удосуживался выбросить, и покидал в чан вместе со скорлупой. Огонь в печи выжег из глины дурной запах, зато камни получились на загляденье. Если бы Ниеракт тогда не уехал себе на погибель, они бы сейчас наверняка занялись на пару их изготовлением и продажей. Когда ещё будет достроена большая печь у карьера! А камни нужны всем и всегда. Ротраму он про них пока не рассказывал, чтобы не злить лишний раз, поскольку тот был с Хейзитом и его матерью в приятельских отношениях, и едва ли погладил бы Шилоха по головке за воровство чужой идеи. Но ведь глупо жить одним днем и думать, будто завтра ничего не изменится…

Из раздумий его вывела новая песня, которую девушка на стуле начала неожиданно низким голосом.

Шилох так устал карабкаться сюда со своей вкусной ношей, что поначалу даже не обратил на певунью внимания. Теперь же, отдышавшись и собираясь в обратный путь, он пригляделся к ней и узнал знаменитую Феллу, которая славилась среди его знакомых своей красотой и умением задевать за живое, главным образом мужчин, любивших слушать её мелодичные рассказы о жизни и человеческих страстях, особенно те, где говорилось о переживаниях юных дев, уставших ждать своих возлюбленных с Пограничья и тоскующих по сильным рукам и жарким объятиям. Шилох никогда раньше не слышал, как она поёт, видел всего пару раз на улице да верил восторгам Ниеракта, который однажды оказался приглашенным на эфен’мот к кому-то из своих покупателей, где и познакомился с Феллой воочию, во всей, так сказать, красе.

– Ступай, – сказал Ротрам, заметив, что Шилох замешкался в дверях и, глупо открыв рот, таращится на девушку. – Скажи там, чтобы поспешали с горячим. И Фелле что-нибудь сладкое обязательно принеси.

Это я мигом, подумал Шилох и устремился к лестнице.

Окно на втором ярусе распахнулось от сильного ветра, и он, прежде чем закрыть его, выглянул наружу.

Вдоль ограды тихо скользили трое.

Ограда в этом месте подходила к терему почти вплотную, и даже днем узкое пространство между ними постоянно оставалось в тени, однако Шилох любил именно это окно и именно этот вид, потому что отсюда он мог украдкой наблюдать за обитателями соседних изб, оставаясь для всех невидимым.

Те, что крались сейчас внизу, явно неплохо разбирались во внутреннем устройстве двора, поскольку просто так в этот закуток было не попасть. Нужно было знать, что если обогнуть поленницу со стороны бани и разобрать пару приставленных досок, открывается лаз, через который можно обогнуть дом, потом протиснуться за угол и, пробираясь через колючие кусты, оказаться здесь, вдали от бдительных наблюдателей, несших караул на крыше.

– Подсади-ка меня, – сказал идущий первым, и Шилох облегченно вздохнул, узнав голос Бокинфала, одного из наемных воинов Ротрама, с которым частенько общалась Тина, когда была жива…

– А ты нас потом вытянешь? – недоверчиво поинтересовался Валбур, упираясь спиной в забор, приседая и сцепляя между ног замерзшие ладони.

– Ну, Тома так точно, – заверил Бокинфал и деловито перешагивая со снега на подставленные руки, а с рук – на крепкое плечо. – Давай его сюда.

Том от восторга потерял дар речи и даже не заметил, как взлетел выше частокола и оказался висящим по другую сторону.

– Если отпущу, спрыгнешь?

– Запросто, – сказал он и сразу же пожалел, потому что короткий полет обернулся провалом в глубокий сугроб, из которого он выбрался, кряхтя и выплевывая снег.

Но разве это легкое неудобство может помешать ему добиться исполнения его заветной мечты? Ведь они идут сводить счеты с Улмаром!

– Я хочу сам его убить! – воскликнул Том, когда они ещё сидели в комнатушке Валбура и втроем обсуждали сложившееся положение.

– Эй, эй, не так ретиво! – попытался утихомирить его Бокинфал. – Подумай о последствиях.

– Я о них и думаю, – огрызнулся Том, ища поддержки в молчаливом взгляде Валбура. – Он охотится за ней. Ходит по пятам. Почему ему можно нас убивать, а нам его – нет? Где справедливость?

– Восстановим, – заверил Валбур и потрепал мальчугана по давно не мытым волосам. – Что думаешь? – Это уже относилось к Бокинфалу.

Он ждал, что тот лишь пожмет плечами, однако Бокинфал состроил хитрую мину и сказал:

– Ротрам нас со свету сживет, если узнает, но я согласен, что нужно поставить этого ублюдка на место.

– Или положить, – радостно подхватил Том, вскакивая на постели.

Он не ожидал, что два взрослых воина вот так запросто послушаются его и не станут оттягивать с решительными действиями. Оба, не сговариваясь, быстро оделись и, старясь не шуметь, вышли из теплого помещения во двор. Там они остановились и лишний раз поинтересовались у Тома, уверен ли он в том, что знает, где живет Улмар. Уверен ли он?! Как и в том, что гада во что бы то ни стало надо прикончить! Иначе им с Феллой жития не будет.

Вот так и оказались они за оградой, куда пробрались тихо и осторожно, чтобы не переполошить ставших в последнее время бдительными стражей.

Для полного счастья Тому не хватало разве что острого кинжала за пазухой. Вообще-то на троих у них было два кинжала, которые по пути раздобыл Бокинфал, но Тому не досталось ни одного. Это стало их непреложным условием.

– Ты ведь не хочешь, чтобы твоя сестра узнала, что я разрешил тебе стать разбойником, и больше не пустила меня к вам на порог, – заметил Валбур, останавливая поток просьб, обид и увещеваний. – Даже не начинай.

– Она не узнает…

– Веди давай.

Тому ничего не оставалось делать, как вспомнить дорогу, которой он однажды шел по пятам за Улмаром, лелея в душе надежду на такой вот долгожданный случай. Тогда, правда, был день, и шел он вовсе не отсюда, так что сперва Тому пришлось отыскать то место неподалеку от рыночной площади, где он по привычке ошивался с приятелями, когда первым заметил сутулую фигуру, спрятался и уже не выпускал её из виду, пока ни дошел следом за ней до дома, откуда Улмар не показывался до самого вечера, из чего Том сделал радостный вывод, что раскрыл его логово.

Рынок даже в такое неурочное время не был пуст. Здесь ярко горели факелы, при свете которых расхаживали полусонные стражи. Кое-кто из лавочников только ещё закрывал свое хозяйство на ночь, другие, наоборот, сгружали новое добро, которое намеревались начать продавать с самого утра. Всем приходится вертеться…

На лицах обоих друзей Том замечал сомнения, однако не придавал этому особого значения, поскольку за свою недолгую жизнь привык полагаться на себя. И уж если он говорил, что знает, как найти Улмара, поверьте на слово – он не заблудится.

В отличие от мальчугана Валбур хоть и шел бодро, уверенности в правильности своих действий, а тем более в благополучном исходе задуманного у него, действительно, было немного. Если даже они найдут дом, что прикажете делать дальше? Врываться и разить ножом направо и налево? А если у этого фра’нимана семья, которая ни о чем не подозревает и ни в чем не виновата? Ждать под дверью, пока он ни появится? Но так можно прождать до самого утра, когда их хватятся у Ротрама и придется объяснять свою странную отлучку. Не годится. О том, что их могут схватить, Валбур старался вообще не думать. Такой исход означал конец всему. Но он продолжал идти, поглядывая по сторонам и надеясь на чудо: что Улмар не вернулся ещё домой, и они повстречают его где-нибудь по пути.

Далеко идти не пришлось. Том поплутал по переулкам, лишь один или два раза замедляя шаг и словно принюхиваясь к морозному воздуху, после чего твердо брал след и вскоре уверенно ткнул пальцем в ни чем не примечательную избу, стоящую на краю небольшой площади с колодцем посередине.

– Тута он живет. Что вы на меня так вылупились? Точно вам говорю.

Во всех домах, выходивших на площадь, кроме одного, свет был потушен, а ставни закрыты. В том же, где через узкие щели была видна одинокая лучина, Валбур увидел согнувшегося над столом человека, который что-то писал. Это занятие поглощало его настолько, что он едва ли догадывался, насколько уже поздно. Едва ли он станет им помехой.

Они подошли к избе с самой темной стороны и потрогали ставни. Заперты изнутри. Бокинфал жестом велел спутникам оставаться на месте и сам поднялся на порог. Осторожно потянул ручку двери. Не поддалась.

– Будем ждать? – спросил он, вернувшись.

– Чего? – не понял Том.

– Прихода твоего друга. Там его нет.

– Он там. Я чую.

– А я чую, что мы погорячились, – признался Валбур.

– Нет! – вспылил Том, не желавший расставаться с мечтой. – Будем ждать.

Отчаяние его было столь велико, что друзья не решились разубеждать его и послушно замолчали, собираясь с мыслями.

– Ты сказал, будто он там, но предлагаешь ждать, – напомнил Бокинфал. – Чего?

– Ну, я же не знаю, точно ли он дома. Мне просто кажется, что он уже должен был вернуться после неудачной охоты.

– Тихо. Кто-то сюда идет, – шикнул Валбур, прислушиваясь.

Теперь они все слышали отдаленное похрустывание снега.

– Это он! – подался вперед Том.

– Если и так, то не один, – резко ухватил его за плечо Бокинфал. – Стой смирно и не обнаруживай себя раньше времени. А лучше вообще помолчи.

Том обижено насупился, но в темноте этого никто не увидел.

Зато теперь стало отчетливо видно, что Бокинфал в очередной раз не ошибся: из соседнего проулка на площадь вышли четверо. Высокие, в капюшонах и плащах, волочащихся по снегу.

– Это они, – выдавил Том.

– Видели, знаем, – огрызнулся Бокинфал, наблюдая за противниками из-за угла.

А те, не прячась, вышли на середину площади и остановились возле колодца. Видимо, стали о чем-то переговариваться, но тихо, так что слов не было слышно.

– Его ждут, – снова не выдержал Том.

Не успел он это сказать, как за спинами притаившихся друзей скрипнула дверь, и на пороге появился ещё один незнакомец. Вид у него был встревоженный. Голову он втягивал глубоко в плечи и сильно сутулился. Раз он все это время прятался в избе, то мог заметить их попытки проникнуть внутрь. Все трое предусмотрительно отступили в тень и затаили дыхание.

Оставив дверь приоткрытой, сутулый огляделся по сторонам и поспешил с крыльца напрямки к колодцу.

– Он? – шепнул Валбур.

Том только и мог что кивнуть.

– Оставайтесь здесь, на всякий случай.

– Погоди, – встрепенулся Бокинфал, однако Валбур, пригнувшись, уже устремился к открытой двери и, не раздумывая, скрылся за нею.

Что я делаю, думал он, пробираясь по узким сеням и стараясь ничего не задеть, чтобы раньше времени не поднимать шума. Если меня умудрились не за что упечь за решетку, то что грозит мне теперь? Стряхнуть мгновенное оцепенение ему помог образ Феллы, радостно бросавшейся ему навстречу. За её спокойствие он готов был заплатить любую цену. Лишь бы Том-дурачок не сплоховал и не выдал их раньше времени. А уж на Бокинфала всегда можно положиться.

В избе стояла кромешная тьма. Только щели на ставнях прочерчивались в ней отдельными паутинками, но света внутрь не проливали. С одной стороны, хорошо, потому что и его тут непросто будет заметить. С другой, плохо, потому что он пока не понимает, где можно надежно спрятаться.

– Тэвил! – выругался он, задевая коленом какие-то палки, дружно рухнувшие на пол.

Не настолько громко, конечно, чтобы услышали с улицы, но если в доме ещё кто-то есть и пусть даже спит, обязательно проснется.

Замер. Прислушался. Даже принюхался.

Нет, тихо всё. Кажется, пронесло.

Валбур снова вспомнил, как сидел в вонючей комнате наедине с сумасшедшим узником. Он расставил руки, опустился на корточки, обшарил пол, выпрямился и медленно двинулся вглубь помещения. Сперва он заметил, что здесь всё ж таки теплее, чем на улице. Это означало, что где-то топился очаг. Или даже по-прежнему топится. А где огонь, там, разумеется, свет. Надо было искать.

Обычно в подобных избах из сеней вели две двери. Ему удалось пока нащупать лишь одну, ту, что с предательским скрипом открывалась направо. Зато из-за неё тянуло сосновыми дровами. По другую сторону сеней вместо двери стоял на полу большой сундук, заваленный каким-то барахлом. Вероятно вторую дверь он либо уже миновал, либо ещё не дошел до неё.

С улицы донеслись приближающиеся голоса.

Валбур потянул за ручку и юркнул в довольно теплую комнату, действительно, освещаемую, правда, очень слабо, догорающими в очаге углями.

Голоса остановились на крыльце. Слов отсюда слышно не было, но к ним наверняка прислушивается Бокинфал, который сам разберётся, что делать.

Валбур судорожно соображал, как теперь быть. Очевидно, что обидчик Феллы живет тут один, так что решительные действия никого, похоже, не сделают сиротой. Но нельзя же просто напасть на человека и всадить ему нож в грудь, спину или горло просто так, чтобы убить. Ни один из известных ему культов героев не приветствовал подобного способа решения даже самых серьезных вопросов. Эти люди в капюшонах, подосланные Улмаром, едва ли стали бы церемониться со своими жертвами. Так что, если по совести, то убийство их главаря вообще-то оправдано. Но только не исподтишка, не его же методом, думал Валбур, стараясь при свете углей отыскать подходящий угол, где можно было бы схорониться. Вот если убить гада в честной драке, которая наверняка вспыхнет, когда его тут обнаружат, никакие угрызения совести Валбура впоследствии мучить не будут. По всем канонам дозволялось уничтожать тех, кто покусился на твою жизнь, или на жизнь твоих близких, или на твой дом. Любой аол это оправдает. Лишь бы первым не укокошили тебя самого. Тогда правда и совесть тебе окажутся ни к чему.

Он осторожно прокрался через комнату в один угол. Угол оказался пустым. Перебежал к следующему, нашел там висящими не то сети, не то шкуры, не то какую-то одежду и укрылся ею, стоя в полный рост и прижимая нож к груди. Сразу его здесь точно не заметят, даже когда разожгут огонь, а он пока успеет сообразить, как лучше поступить. Или как поступать не следует.

В сенях послышались уверенные шаги. Явно возвращался жилец, знающий каждый закуток и ямку. Шаги сопровождались невнятными словами, значит, он возвращался не один.

– Проходи, – сказал шепелявый голос.

– У тебя тут ни шиша не видно, – ответил ему другой, хриплый и раздраженный.

– Ничего, не боись. Капканов не держим. Входи.

Валбур выглянул одним глазом из-за своего укрытия, чтобы с трудом различить двигающиеся в трех шагах от себя темные фигуры.

– Погоди, ща огонь разожгу.

Фигур было две. Следом за ними никто больше не вошел, а дверь хозяин шепелявого голоса шумно задвинул за собой. Получается, трое ещё ждут снаружи. Если Бокинфалу захочется прорваться к нему на помощь, ему придется сперва справиться с ними. Не слишком простая задача даже для него. Выходит, сейчас Валбур предоставлен сам себе. Посмотрим…

Некоторое время он слышал только возню вокруг очага и сбивчивое дыхание.

– Ну, что ты хотел мне сказать? – снова нарушил молчание шепелявый. – Я жду.

– Улмар…

– Что? Надеюсь, ты не собираешься пересказывать мне всю историю о том, как вы вчетвером испугались нападать на двоих?

– Троих…

– Какая разница?! Я поручил вам так мало, а вы умудрились сделать ещё меньше. Только девку спугнули. Мне теперь придётся прятаться от всех.

– Они убрались к Ротраму, мы точно проследили. И больше не появлялись. Ни вас, ни нас никто толком не видел. Мы в безопасности. Не бойся…

– Я не боюсь, дурак! Меня больше заботит девчонка. Она теперь будет держать ухо востро и долго ещё не высунет носа. Мы этого разве добивались? Не хотел говорить при твоих живоглотах, но сегодня ты допустил большую глупость.

– Я знаю, Улмар, – поспешил согласиться собеседник. – Мы её выследим.

Огонь меж тем разгорался, и контуры двоих людей становились всё отчетливее. Валбур видел, как сутулый придвигает себе стул и садится.

– Ладно. Об этом ты сам позаботься. Только помни, мне она нужна живой.

– Конечно, помню. Не безпокойся.

– Безпокоиться надо тебе, Мирк. Живой и нетронутой. Вон сколько нынче вокруг мужиков вьётся. Смотри, станет женщиной – можешь забирать себе, мне такая не нужна.

Валбур стоял в своем укрытии, сжимая кулаки от ярости и одновременно покрываясь испариной от удовольствия. Неизвестно, откуда Улмар берёт свои сведения, но если они верны, это делает Феллу ещё более ценной для него. А он-то в силу собственной испорченности подозревал девушку в неразборчивости…

– Выкладывай, что хотел, – продолжал шепелявый.

Тот, кого он назвал Мирком, оставался стоять и только снял капюшон. Валбур рассмотрел в отсветах пламени лысую макушку и обрамляющие её жиденькие патлы.

– Не знаю, с чего начать…

– Начни с конца.

– Мы выяснили, куда пропал твой друг.

– Ифор?! – Улмар ухватил собеседника за полу плаща. – Что же ты молчал! Его убили?

– Боюсь, что да.

– Тэвил! Ладно, излагай, что знаешь.

– Ифор твой был послан с отрядом сверов в тун к этому, как его…

– … Тэрлу. Я слышал. – Улмар раздраженно поморщился. – Именно там его след и затерялся. Скажи мне что-нибудь новое.

– Есть сведения, что он ушел оттуда. Один. Дошел до Обители Матерей.

– Что ему там делать?

– Об этом я догадываюсь не больше твоего.

– Догадываюсь! Ты бы ещё сказал, что тебе всё это приснилось. Ладно, продолжай.

– Продолжать больше нечего. Его там убили. Я сам разговаривал с людьми, которые закапывали его труп. Застрелен из арбалета.

– Ты хоть понимаешь, что говоришь? За что?! Кто мог это сделать?

Улмар вскочил со стула и теперь прохаживался вокруг очага.

– Говорят, он явился туда с донесением. Встретился с Самим. Похоже, не угодил, за что и был убит.

– С кем, с Самим!? Нет, ты точно спятил, Мирк! Сам никогда не стал бы с Ифором даже разговаривать.

– Он и не разговаривал… Выслушал, а потом подал сигнал, и одна из тамошних охранниц его порешила. Прям на месте. Можешь мне не верить, но было это именно так.

– Тэвил! – Улмар остановился. – Доказательства!

Мирк пожал плечами. Волоски на его голове жалко тряслись.

– Ну, тогда я не верю, – отмахнулся Улмар и попытался изобразить на испуганной физиономии улыбку, но получилась маска боли. – Самого никто и никогда не видел. Ифора до него не допустили бы. Ведь это я свёл его с ними. Но даже меня Сам не пожелает видеть. Иногда мне кажется, что его просто не существует. Ты об этом не подумал?

– Я вообще не думал. Я только передал, что узнал…

– Тогда ступай и подумай! В приход Ифора к Матерям из Обители я ещё могу поверить, но всё остальное… Говорю, займись лучше девчонкой. Тем более она именно там нужна. Не мне же. А вот если умыкну её и передам, кому следует, глядишь, действительно, Самого когда-нибудь повидаю.

– Эту встречу я тебе обеспечу гораздо быстрее, – глухо прорычал Валбур и выступил из-за своего прикрытия.

Едва ли он знал, на что рассчитывает, когда уступил охватившему его порыву. Едва ли он сейчас вообще знал, что происходит. Ненависть – плохой советчик и ещё более неподходящий поводырь. Ослепленный ею, он ткнул ножом ближайшего, кто к нему стоял. Им оказался Мирк. Лезвие туго вошло в плащ, и лысый от страха и боли взвизгнул. Как ни странно, этого мгновения вполне хватило, чтобы сутулая фигура метнулась к двери и с грохотом вломилась в сени.

– Сюда! – заорал Улмар. – Они здесь!!

Не дожидаясь, пока его услышат с улицы и придут на помощь, он попытался добежать до входной двери, однако обо что-то споткнулся и был бы пригвожден к полу падающим на него сверху Валбуром, но успел проворно откатиться в сторону и на четвереньках юркнуть в дверную щель, неприметную в темноте. Эта была та самая третья дверь, которую Валбур по пути сюда не смог обнаружить. Теперь она захлопнулась у него перед самым носом, а в дом вместе с морозной вьюгой уже врывались трое приспешников Улмара.

– Бокинфал, он сбежит через окно! – крикнул Валбур, вскакивая с пола после неудачного прыжка. – Нельзя его упустить! С этими я сам…

Он не успел договорить. Сзади, из распахнутой двери в сени проникал яркий свет камина, в котором он теперь прекрасно видел нападавших. Вооруженные ножами, они дружно накинулись на него, молча, грозно и расчетливо, отлично зная свое дело. Он явно погорячился, отказавшись от помощи Бокинфала. При виде их затенённых капюшонами лиц с короткими бородками вступать в неравный бой сразу расхотелось.