Текст книги "Торлон. Зимняя жара. Боец – Красный снег – Ложная правда"

– Кто тебе всё это наговорил?

– Мне – никто. Я же сказала, что подслушивала.

– И кто это был? Между кем вёлся разговор? – Вопрос получился слишком прямой, но что делать.

– Ты вряд ли знаешь эти имена, мой дорогой. Просто поверь мне на слово. Или не верь, дело твоё. Мы долго тут будем стоять? Я сейчас замёрзну окончательно.

Ротрам счёл за благо сменить тему. Он первым поднялся по скрипучей лестнице и открыл люк в потолке, точнее, в полу комнаты, примыкавшей к долгожданной, всегда натопленной бане. После трагической гибели Тисы за хозяйку здесь осталась её тогдашняя помощница, рыжая безстыдница Шори. Стряпуха из неё получилась никудышная, но она оказалась на удивление послушной, несмотря на свою дикарскую кровь, ярко проявлявшуюся в пышной копне почти рыжих волос, которые она пыталась вытравлять какими-то отварами, правда, не слишком успешно. Рыжина никуда не уходила, становясь то чуть желтее, то чуть серее. Это обстоятельство, как понимал Ротрам, и заставило её вообще-то пылкую натуру покориться малейшей его воле. Времена менялись на глазах, и всем вабонам, чьи волосы выдавали в них потомков некогда попавших в плен шеважа, теперь приходилось несладко. Ротрам дал ей понять, что ни при каких обстоятельствах не намерен её предавать, если она сама не натворит бед. Теперь она была ему предана, во всяком случае, душой. Насчет тела он бы предпочёл не распространяться, особенно сейчас, когда рядом была излишне возбуждённая долгой разлукой Кади.

Они поднялись в тёмную комнату, и Ротрам снова ощутил на плече цепкие пальцы юной подруги. Она делала вид, что ей не только холодно, но и боязно. Пускай, если ей так больше нравится.

– Тебе имя Ахим что-нибудь говорит? – поинтересовался он, выбрав для этого не самый подходящий момент, но было поздно.

– Нет. А должно?

– Что?

– Ты спросил меня про какого-то Ахима.

– Нет, это я так, извини. Сейчас я зажгу свет.

– Зачем ты оставил факел в подвале?

– Мне казалось, тут должно быть светло. Да, наверное, ты права.

Он спустился обратно по лестнице и обнаружил, что воткнутый в стену факел, с которым они сюда пришли, догорает. Вот, видимо, почему, он не стал брать его с собой.

– Дай-ка мне новый факел! – крикнул он.

– Я тут ничего не вижу.

– Ладно, я сам.

Он снова взошел в комнату, неся затухающее пламя как драгоценную ношу, но не успел найти, куда его перекинуть – факел погас окончательно.

– Шори! – позвал он.

Прислушался. Всё было тихо.

– Теперь точно прорублю здесь окно. Давно собирался.

– Я заметила дверь, – сообщила Кади откуда-то со стороны. – Заперта.

Ротрам нашёл её по голосу, нащупал плотно прилаженные доски и требовательно постучал кулаком.

– Шори! Тэвил, не может же эта девчонка так долго спать. Шори!

– О, вита Ротрам, простите, что вам пришлось ждать! Я не думала вас увидеть. Так рано…

Девушка стояла на пороге и с интересом рассматривала Кади. По своему обыкновению она была не одета. Совершенно. За её спиной обрисовывался коридор, свет в который проникал с улицы через распахнутые двери. Из коридора веяло теплом и душистым паром.

– Нам… мне… ей нужно согреться с дороги, – замялся Ротрам, подталкивая удивлённую Кади вперед. – Ты там что, все комнаты заняла?

– Нет, вита Ротрам. Все свободны. Просто ваш Рэй сказал, что сегодня до обеда будет несколько человек. Я заранее…

Кади вовсе не следовало знать, что они с Шори уже виделись утром. Так всем будет спокойнее. Приходилось подыгрывать.

– Хорошо, хорошо. Отведи нас туда, где жарче всего, и принеси мне чего-нибудь выпить. В горле совсем пересохло. И не поленись одеться.

– Конечно, вита Ротрам.

Действительно, когда она появилась в следующей раз, на ней была короткая юбка, точнее, узкая полоска ткани, облегающая сильные бедра, и лёгкая накидка, почти не прикрывающая увесистые груди. При взгляде на девушку возникала мысль, что в таком виде она чувствует себя гораздо более скованно. Пока её не было, Кади хранила угрожающее молчание. Они уже расположились на низеньких лежаках в окутанном паром помещении. В углу шипели раскаленные камни. Поставив перед Ротрамом кувшин с двумя незатейливыми кружками, Шори плеснула на камни водой из ковшика и невинно поинтересовалась, требуется ли от неё ещё какая-нибудь помощь.

– Всё хорошо, ступай, – только и мог сказать Ротрам, не отваживаясь посмотреть на Кади.

– А она ничего, – услышал он, когда дверь за рыжей прислужницей закрылась. – Будь я мужчиной, так легко не отпустила бы.

Кади озорно улыбалась, довольная произведенным на собеседника эффектом. Она уже разделась и теперь умиротворенно вытянулась на лежаке, любуясь маленькими пальчиками на ногах, то подгибая их, то вытягивая.

– Что там в кувшине, дорогой?

Ротрам подсел к ней, не снимая шубы и чувствуя, что уже как следует взмок.

– Просто вода, – сообщил он, сделав глоток из кружки. – Ты хотела чего-нибудь покрепче?

– Наоборот. Ты же знаешь, что я не пью всей этой гадости типа вашего крока.

Она расположили свою кружку у себя на плоском животе и заложила руки за голову.

– А теперь расскажи, зачем тебе нужна такая прислужница, как эта твоя Шори? Только честно.

– Я имею дело с мужчинами, – буркнул он, не уверенный, стоит ли продолжать.

– Это я поняла.

– Им рано или поздно всем приходится искать способ расслабиться. И будет лучше, если это произойдет здесь, под моим присмотром, чем где-нибудь на стороне. Я трачу на них немалые деньги и хочу рано или поздно получить прибыль. Думаю, в этом нет ничего предосудительного.

– То есть, эта девица – обыкновенная хорена?

Ротрам хотел сказать, что не обыкновенная, но сообразил, что получится слишком многозначно.

– В какой-то мере. Своё дело она знает.

– Не сомневаюсь. – Кади отпила из кружки и вернула её на прежнее место, ну разве что чуть-чуть пониже. – Я давеча видела твою Тину. Как я понимаю, сестра была на неё похожа. С этой Шори они, должно быть, составляли тут у вас ядрёную парочку.

Она улыбалась, наблюдая за тем, как Ротрам раздевается. Для своего возраста он ещё был вполне даже ничего, крепкий и широкоплечий, а заметный жирок на боках, казалось, лишь придавал дополнительную устойчивость его мощному телу. Ей нравились его густые заросли на груди и спине, седеющие, но намекающие на неукротимую временем мужскую силу, что Кади, как и любая женщина, будь то внучка прорицательницы или бывалая хорена, ценила превыше всего. Сейчас, правда, он не спешил подтверждать это делом, а тяжело сел на соседний лежак, боком к ней, и залпом выпил две кружки.

– Хорошо! Разомнешь меня?

– Может, сперва ты меня?

Она отставила кружку на пол, перевернулась на живот и закрыла глаза, с удовольствием отдаваясь его сильным рукам.

В своё время она вылечила его. Было сложно, он оказался почти при смерти, но выкарабкался. Она ему об этом никогда не рассказывала. Простуда не всегда бывает опасной, однако у него начались всякие нехорошие осложнения, связанные со слабым желудком, пришлось вливать много обезболивающих настоек, кормить крайне осторожно, то и дело усыплять, чтобы дать отдохнуть, сгонять жар и ещё много всего, о чем он сейчас едва ли помнил. Но помнила она. Так что знаки внимания с его стороны воспринимала как должное. Он не знал, чего ей стоило его выходить, но чувствовал себя ей обязанной. А может быть, в самом деле, любил её. Она старалась не интересоваться его прежней жизнью и воспринимала таким, каким застала: сильным, смелым и при всём при том богатым. Она не ожидала, что он ради неё купит этот участок, разберёт старые постройки и возведет на их месте эти чертоги, со стороны больше похожие на хорошо укрепленную заставу. Но он так сказал и так сделал. Она, правда, на этот счёт не слишком обольщалась, догадываясь, что нечто подобное он построил бы всё равно, даже если бы их встреча никогда не произошла, поскольку уже тогда намеревался затеять эту сомнительную канитель с «кровью героев» и собственными бойцами. Теперь же, выполнив своё обещанье, он ждал от неё ответа. Ждал молча и покорно, но оттого не менее настойчиво. А ей одновременно хотелось быть с ним и ничего не менять в своей жизни. В Обители Матерей она несколько зим назад оказалась в послушницах у Сваратор’айтен, Матери Черной башни, которую звали Корлис и которая скоро заметила в юной девушке склонность не столько к разным древним премудростям, сколько к врачеванию. Поэтому из Кади перестали делать очередную гевиту, а препоручили заботам Куны, доброй женщины, знавшей толк в травах и снадобьях и лечившей всю Обитель. Благодаря этому обстоятельству Кади получила в стенах Обители относительную свободу по сравнению с теми же гевитами, не говоря уж о гардианах, которых изнурительными каждодневными занятиями превращали в безстрашных воительниц, и об изнеженных фриясах, чьим жизненным уделом становилась любовь со всеми её тонкостями и откровениями. Более того, Куна охотно потакала её желаниям время от времени вырываться из застенок Обители и отпускала в Вайла’тун к бабушке под предлогом покупки каких-нибудь особенных корений или ягод на рынке. В одну из таких отлучек и произошла их затянувшаяся встреча. И вот теперь перед ней стоял трудный выбор между разговором по душам с Куной или вынужденным разрывом с Ротрамом. Закра, с которой она попыталась об этом заговорить, только руками замахала:

– Ступай туда, откуда пришла! Здесь не место тебе. Не слышишь меня, что ли? Много крови будет. Много печали. Там тебя ещё смогут защитить. А здесь пропадешь совсем. Нельзя оставаться.

Бабушка всегда пророчила что-нибудь плохое. Будто отказывалась замечать то хорошее, что происходило вокруг. В рынке – обман. В труде кузнецов – усталость и безсилие. В остальных женщинах – предательство и коварство. В мужчинах – жестокость. Даже в рождении ребенка она видела боль матери. Внучку она тоже любила по-своему, через жалость. Как будто предчувствовала то, что с ней случится в будущем, и пыталась отговорить от опрометчивых поступков. Но при этом забывала объяснять причину. Поэтому Кади редко к ней прислушивалась. Иногда ей казалось, что она сама слышит внутренний голос, который подсказывал, как поступить в той или иной ситуации. Сейчас этот голос говорил, что нужно расслабиться и радоваться жизни.

– Не перестарайся, дорогой. Кроме задницы, у меня есть ещё ноги и спина.

– Согласен, но спина у тебя слишком худенькая, а ноги слишком длинные. Зато ягодицы – самый раз. Особенно когда ты их напрягаешь.

– Я ничего не напрягаю.

– Я бы так не сказал.

Ей нравилась его сдержанность. Сколько бы дней ни разделяли их встречи, Ротрам никогда не позволял себе выказывать чувство накопившегося голода. Он всегда был ласков и предупредителен. Словно видел в ней несмышленую девочку и соглашался на невинную игру.

– Повернись.

– Вот так?

– Да, именно. У тебя красивый живот.

– И всё?

– Не только.

– А что ещё?

Вместо ответов последовали колючие поцелуи в самые нежные места.

Когда раздался стук в дверь, оба тяжело дышали на полу между лежаками.

– Кто это? – нашел силы на неприветливый вопрос Ротрам.

Ответа не последовало.

Ротрам даже не мог вспомнить, чтобы запирал дверь на задвижку после ухода Шори. Вероятно, всё-таки закрыл и правильно сделал. Ему сейчас меньше всего хотелось кого-нибудь видеть. Кроме Кади.

– Ты не намерен открывать? – поинтересовалась она, садясь на лежак и закутываясь в мокрое полотенце.

Ротрам опоясал бёдра таким же и неохотно заковылял к двери.

На пороге стояла всё та же Шори, только теперь более или менее прилично выглядящая: в короткой домотканой накидке, надетой на голое тело прямо через голову. В руке она держала нож, а вид имела испуганный и растерянный. Не дожидаясь вопроса, она прикрыла дрожащей ладонью рот и, словно сообщая великую тайну, прошептала:

– На нас напали…

Часть 2. Красный снег

Первой мыслью Ротрама было предположение, что сбылись его худшие опасения, и к ним в терем пожаловали виггеры, присланные замком, который узнал о ночном происшествии с убитым фра’ниманом.

– Сколько их? – на всякий случай уточнил он, сбрасывая полотенце и поспешно просовывая руки и ноги в привычную одежду, теплую, влажную и распаренную.

– Никто в точности не знает. Целая тьма, – мямлила Шори, кусая губу.

– Тьма? – Он прислушался. – И где же они?

Девушка неопределенно махнула ножом куда-то за спину.

– Там…

– Во дворе что ли? Говори складно!

– Не во дворе… там…

Ротрам бросил уже сосредоточенный и почти спокойный взгляд на Кади. Та смотрела на него взволнованно, однако, без страха. Молодец! Никогда нельзя терять самообладания.

– Шори, помоги ей одеться и отведи к себе. Когда я выясню, что к чему, зайду за вами. Кади, будь с ней.

– Хорошо. А с тобой мне пойти нельзя?

– Нет, – отрезал он, слишком хорошо понимая, что не должен раскисать. Даже когда все силы остались в ней и хочется просто лечь и заснуть. – Нет, я приду скоро. Ждите. И никуда не высовывайтесь.

На улице его разом охватил жгучий холод. Солнце было уже довольно высоко, по синему небу ходило несколько белобоких туч, и снег под ногами не хрустел, как на сильном морозе, а скорее причмокивал, подтаивая. Не успевшая просохнуть одежда липла под шубой к телу и заставляла ёжиться.

Он побежал к главному входу, чтобы оттуда подняться под самую крышу, выше крыши, на дозорную башенку, где сейчас, как он мог заметить с земли, уже собралось несколько человек, кроме несших там дневную службу сторожей. Они смотрели куда-то в сторону, тянули руки и о чём-то спорили, перебивая друг друга.

При входе он наткнулся на выбегавшего навстречу Биртона. Близко посаженные глаза последнего сверкали нехорошим огнём.

– Ты уже знаешь?

– Слышал. Пошли со мной, сверху поглядим.

– Видел уже, – буркнул Биртон. – С меня хватило. Я к своим. Нужно всех предупредить. Потом вернусь. Пересечёмся ещё.

– Что там?

– Увидишь…

Пока он стремительно поднимался по лестнице, в груди предательски стучало, голова кружилась от мельтешни неуловимых мыслей. Неужели случилось то, чего все боялись? Неужели шеважа отважились выступить войной? Зимой? Кто бы мог подумать! Или это не шеважа?.. Ведь были же не так давно разговоры о том, что какие-то странные всадники напали на строителей большой печи возле глиняного карьера. Никто тогда не стал их преследовать. Решили просто свернуть строительство и разойтись по домам. А надо было бы. Просто так из ниоткуда всадники не появляются.

Сверху поспешно спускались кое-кто из вчерашних гостей. Кажется, этого бледного зовут Уверт, он помощник главного рудокопа. Рядом с ним семенит Вори. Оба явно напуганы, хотя пытаются этого не показывать.

– Остальные уже ушли? – машинально спросил он, хотя сейчас их ответ очень мало его интересовал.

– Благодарим за постой, вита Ротрам. Да, вы правы, мы расходимся. Надеемся, наши договорённости останутся в силе.

– Я тоже.

Он продолжал восхождение, не оглядываясь.

На третьем ярусе главная лестница заканчивалась. На крышу, точнее, на дозорную башню можно было попасть по приставной. Она ждала его в конце коридора между двумя комнатами, где они накануне так хорошо поговорили и отдохнули. Теперь по коридору гулял холодный сквозняк, потому что те, кто сейчас шумели на крыше, в спешке забыли закрыть за собой люк.

Он тоже забыл обо всём, когда выбрался на промозглый ветер и с трудом перевёл дух. Уже не тот возраст, чтобы по лестницам бегать. Раньше бы этого подъёма даже не заметил. Сейчас же в глазах темнело и хотелось на что-нибудь присесть.

Вместо этого он остался стоять, как стоял, обратясь лицом навстречу ледяным порывам и не замечая слёз, которые ветер выдавливал из глаз и размазывал по щекам.

Вдали, почти у самого горизонта, очерченного сверкающими водами Бехемы, разлилась огромная чёрная лужа. Она зыбилась странными разноцветными переливами, никуда не двигалась, но заполняла собой всё пространство между рекой, опушкой Пограничья и тем местом, где высились останки недостроенной печи. Чёрная лужа была живой и страшной. Потому что, протерев слезящиеся глаза и зажмурившись от яркости лежащего на крышах снега, Ротрам явственно различил, что это никакая не вода и не тень от леса, а невиданное доселе скопление всадников, лошадей, повозок и реющих над ними длинных флагов.

– Гости пожаловали? – услышал Ротрам собственный голос.

Только тут он заметил, кто стоит рядом: Бокинфал, двое дозорных, имена которых внезапно вылетели у него из головы, и Фелла. Девушка сегодня была как-то особенно хороша, дышала глубоко, смотрела, не отрываясь, на далекое полчище, и Ротраму даже показалось, что она улыбается. Она была с непокрытой головой, как и Бокинфал, и ветер иногда украдкой переплетал их длинные волосы.

– Плохи наши дела, – ответил один из дозорных, сдвигаясь в сторону, чтобы дать Ротраму побольше места. – Это не шеважа, а не поймешь кто.

– Великаны, – поддакнул второй. – Такие здоровенные, что мы их отсюда разглядеть можем. Я думал, народ сказками балуется. Ну, в смысле про ту стычку у карьера. А теперь сам вижу. Жуть. Смотреть не хочется.

Ротрам покосился на него и признал крепыша Нола. Как ни странно, в его словах не было страха. А вглядывался он вперед, скорее, с интересом, нежели с трепетом. Разве что арбалет по привычке держал наперевес, будто в случае чего был готов стрельнуть в недосягаемого врага. Пока недосягаемого.

– Здесь дожидаться будем или навстречу пойдем? – смачно сплюнул первый. Ротрам вспомнил и его имя – Логен. Широкая борода его заиндевела и казалось, вот-вот переломится.

– Чему вас только в сверах учили, – не сдержался Бокинфал, косясь на Феллу. – Тебе лишь бы выдвинуться на врага да мечом помахать. Но ты ведь сам видишь, что это не дикари лесные. В чистом поле они нас как кошек потопчут. Так что придется делать вид, что мы на заставе сидим, и оборону занимать. Таким порядком нас не сразу всех перебьют. Что будем делать, вита Ротрам?

– Ты и сам всё, похоже, знаешь. Отбиваться будем, если что.

– Если что? – переспросила Фелла.

– Если вся эта каша на нас попрёт, – без улыбки пояснил Бокинфал. – Думаю, это произойдет скорее, чем нам хотелось бы. Так как решим, вита Ротрам? Ни про что такое я никогда в летописях не читал, а если читал, то сейчас не упомню. Обычно мы нападали, если уж нужда заставляла. Видать, пришло наше время ответ держать.

– Интересно, есть у них огонь? – задумался вслух Нол.

– Ещё как есть! – снова сплюнул Логен. – Ты что, костров не видишь?

– Тогда нас пожгут…

Ротрам отвернулся и теперь смотрел на замок.

Башня Меген’тор непоколебимо высилась над высоченными каменными стенами. Хорошо было видно, что на стенах полным-полно людей, по большей части воинов. Он никогда не предполагал, что их так много. В обычное время лишь два-три дымка в небо поднималось – там, где дежурили дозорные. Сейчас вместо них горел один-единственный костер – на верхушке Меген’тора. Столб дыма вздымался к самым облакам, словно не замечая порывов ветра. Над заснеженным Пограничьем ему беззвучно вторили один, два, восемь, десяток таких же дымов, казавшихся отсюда слабенькими струйками. О появлении врага уже знали во всём Торлоне. Только что это могло изменить? Даже если все эльгяры3232
  Полное название – линт’эльгяры, т.е. защитники застав


[Закрыть] со всех застав разом пожалуют домой, побросав свои укрепления на радость шеважа, их не хватит, чтобы противостоять этому грозному воинству. Пожалуй, Бокинфал по большому счету прав: собираться в кучу и идти на врага будет глупо. Очень хорошо, если в замке это тоже понимают. Ракли наверняка отдал бы команду «собираться в один кулак и крушить гадов», он любил храбрые решения и открытые поединки, но его уже давно как нет, можно сказать, к счастью, а нынешние военачальники пока только тревогу поднимают – старую солому жгут. Бросили бы клич, было бы по меньшей мере два дыма. Значит, выжидают. Им-то там за стенами хорошо. Чтобы к ним прорваться, неприятелю, кем бы он ни был, придется преодолеть живой заслон из множества домов и домишек, хозяева которых непременно окажут посильное сопротивление. Правда, если враг коварный и сметливый, то Нол может оказаться прав: стая огненных стрел – и заслон сам собой падёт вместе с защитниками. До сих пор их тут спасало только то, что единственный извечный враг, шеважа, не умели пользоваться огнём. Не так давно они научились, но ещё не до конца раскусили все его прелести, а тут как раз зима подоспела, так что им пока не с руки покидать Пограничье и нападать на Вайла’тун. Эти ребята посерьёзнее будут. Действительно, крупные по виду. Не великаны, конечно, у страха глаза велики, но крупные. Эх, жаль, что Хейзит не успел осуществить свою такую простую и нужную задумку! Сейчас бы у них уже и печь была, и камней глиняных вдоволь. Можно было бы чуть ли не весь Вайла’тун каменной кладкой обнести да избы начать перестраивать, чтобы их так просто огонь не взял. Не сложилось. Шилоху тоже не один день понадобится, чтобы производство наладить. Если у него вообще что-нибудь из этой затеи выйдет. Что ж, придётся отбиваться, как получится.

– Здесь останемся, – сказал Ротрам, ободряюще кивая Фелле. – Пойдут на нас, всех разом не перебьют, это точно. Посражаемся. Нам, кажись, не привыкать.

– Тэвил, – в третий раз сплюнул Логен, попав себе на бороду. – Хорошо, что у меня никого нет.

Да уж, можно только позавидовать, подумала Фелла, кутаясь в шубку и осторожно спускаясь по лестнице в теплый по сравнению с улицей дом. В том, чтобы ни за кого, кроме себя, не нести ответственность, есть определенная прелесть. Пока был жив отец, она тоже могла себе позволить жить собственными чаяниями и заботами, но с некоторых пор всё изменилось, ей пришлось быстро повзрослеть и сделаться опорой прежде всего для своего непутёвого брата. Который даже сейчас неизвестно где носится.

– Ты не знаешь, куда спрятался Том? – оглянулась она на спускающегося следом за ней Бокинфала.

– Думаю, он никуда не прятался. С утра был с нашими. Валбур его в беде не оставит.

Валбур. Хороший парень. Том в него просто влюблён. Они на удивление быстро спелись. Да и поёт он, кстати, как выяснилось, недурно. Даже нехорошо, что она к нему совсем равнодушна, чего, однако, не спешит показывать, чтобы не огорчать беднягу. Варежки вот подарил тёплые. Греют хорошо. Жаль, что после этой ночи она нигде не может шапчонку найти, которая к ним прилагалась. Обидно. Надо будет ещё поискать. Судя по всему, время есть. Если Биртон не пошутил, как он иногда это любит, их с Томом приглашают остаться здесь на неопределенный срок. О причинах Биртон упомянул, но она его не очень поняла. Кроме того, что ненавистный ей фра’ниман будто бы мёртв. Если так, то поделом ему. Если бы давеча не подоспела неожиданная помощь, его люди наверняка расправились бы с ними. Намерения и ножи у них были весьма красноречивыми. О чём это я? Всё, что происходило до сих пор – в далёком прошлом. С крыши она только что видела их ближайшее будущее. По сравнению с теми всадниками самый жуткий фра’ниман может показаться невинной душкой. Если только, если только…

– Ты поможешь мне найти Тома?

– И даже не потребую за это поцелуя, – поклонился Бокинфал.

– Мы пойдём к твоим собратьям?

– Не в том смысле, в каком мне бы того хотелось, но отчасти ты права: теперь моими собратьями стали грубые вояки и драчуны, а не те добронравные и размеренные господа, которые умели с таким вдохновением сражаться писчими палочками и кожаными рукописями.

– Ты разве не рад, что сменил оружие?

– Это случилось само собой, помимо моего желания. Оказалось, что я гожусь не только на то, чтобы записывать ход событий, но и по мере сил и наглости влиять на него. Ты куда?

– Погоди, мне нужно кое-что проверить.

Фелла забежала в свою недавнюю спальню и придирчиво пересмотрела все шкуры на широкой кровати, потом обследовала пол и углы, и, в конце концов, отыскала свою миленькую вязаную шапочку только тогда, когда удосужилась заглянуть в мешок, где хранились линги.

– Нашла. Можно идти.

Несмотря ни на что, ей было приятно сознавать, что своим теперешним видом она доставит Валбуру удовольствие. Для неё он был куда милее и приятнее, чем тот же Кендр, приятель Биртона и торговец оружием, который на недавнем дне её рождения решил, что ему по праву гостя всё позволено и попытался навязаться к ней в собеседники аж до самого утра. Конечно, все гости остались у них ночевать – не выгонять же их на холод, но это был отнюдь не повод забираться к ней под одеяло. Кажется, она его больно стукнула, после чего охотно извинилась, однако Кендр понял свою ошибку и больше рук не распускал.

О чём это она? При чём тут Кендр и её строгие привычки? Мужчины сейчас должны интересовать её разве что как храбрые защитники. На улице такое творится!..

Линги она решила оставить в комнате. Если они никуда не уходят, зачем таскать их с собой?

Воины толпились во дворе перед главным теремом. Ей бросился в глаза сухопарый лысый старик с седой бородёнкой. При виде Бокинфала он громко окликнул его и велел больше не пропадать. Она не могла не заметить, что её внезапное появление вызвало в мужчинах знакомое волнение. Некоторые помрачнели, другие, наоборот, восторженно заулыбались, третьи в смущении отвернулись. Все они были рослые, плечистые и на редкость легко одетые. От непокрытых голов поднимался пар.

Бокинфал оказался в центре внимания. Он видел то, о чём они, судя по всему, только что услышали и ради чего побросали свои занятия.

– Фелла! Ты была на башне? – Ей под ноги выкатился Том. – Их там много?

– Очень, – призналась она и поискала глазами Валбура, с которым последний раз разговаривала накануне вечером. Едва ли сейчас подходящее время, чтобы благодарить его за избавление от злосчастного фра’нимана, но ей захотелось увидеть его простое открытое лицо и хоть на время почувствовать себя в безопасности. – Ты знаешь, что мы тут остаёмся?

– Остаёмся? Вот здорово! Здесь нам ничего не угрожает. Смотри, какие у меня теперь друзья! Кого хошь поломают! Валбур!

А тот уже стоял радом и взирал на Феллу исподлобья, явно стесняясь посторонних.

Тем временем Бокинфал оказался, если так можно выразиться, во втором центре внимания: друзья по оружию обступили его плотным кольцом и о чем-то оживлённо переговаривались, вероятно, выясняя положение неведомого врага и прикидывая свои дальнейшие действия. Том, как ни странно, остался с сестрой, а Валбур, кивнув ей, присоединился к ним.

– Ты уже слышал про Улмара? – спросила Фелла и удивилась выражению на довольном лице брата. – Слышал?

– Кое-что. Теперь ты свободна.

– Ну, не совсем. Ротрам нас приютил пока, но ты же знаешь, что нам до конца ни на кого нельзя полагаться…

– … кроме нас самих.

– Вот именно. Обещай мне, что не будешь делать никаких глупостей и никуда отсюда не сбежишь.

– А куда и зачем не бежать?

– Том, ты меня понял! Кстати, где ты ночевал? У Валбура?

– Да, у ребят. У них там много общих комнат. Показать?

– Как-нибудь в другой раз.

– Ну, вообще-то, если ты хочешь быть в безопасности, то тебе тоже лучше держаться к ним поближе. Знаешь, какие они тут все силачи! Я поднять эти штуковины не могу, а они ими перебрасываются. Я тоже хочу быть сильным. Мы надолго здесь останемся?

– Если бы я знала. – Она пожала плечами, продолжая краем глаза следить за мужчинами. – Ты ведь понимаешь, как всё может в любой момент обернуться? Там такое воинство против нас собралось, что нам, похоже, несдобровать…

– Я тоже хочу посмотреть! Я мигом!

Том сорвался с места, и она не успела его ни за что ухватить. Голова у сорванца всегда работала быстро и непредсказуемо.

Внезапно оставшись совершенно одна, Фелла в нерешительности огляделась. Она представила себе, что может произойти, если те могучие всадники перестанут топтаться на месте и получат приказ атаковать Вайла’тун. Смогут ли Стреляные Стены их остановить? Справятся ли с врагом мерги и считавшиеся до сих пор непобедимыми сверы? Она не знала. Она надеялась. Сейчас она особенно остро почувствовала себя женщиной. Потерянной и одинокой. Обремененной заботами, которые очень хотелось бы переложить на других. Чтобы разобраться наконец-то в себе и принять какие-нибудь важные для дальнейшей жизни решения. Разумеется, она размышляла об этом и раньше, но сейчас, похоже, наступило особое время. У неё нет никого, кроме младшего брата, и если с ним что-нибудь случится, она понятия не имеет, сможет ли это пережить. Он, единственное, что у неё осталось от той прежней радостно-безрассудной жизни, когда были живы их родители. До сих пор им с Томом просто очень везло. То, что сегодня утром рассказал ей Биртон, сбивчиво, явно не договаривая, повергло её в тихий ужас, превозмочь который помог другой ужас – увиденного с высоты башни. Только сейчас до неё дошел смысл его слов «Похоже, эти выродки хотели принести тебя в жертву». Выходит, Улмар не просто сводил с ней счёты из-за того, что в своё время не добился ни благосклонности, ни денег. Кто-то ещё стоял за ним, кому она понадобилась для каких-то своих целей. Это означало, что с его смертью для неё может ничего и не кончиться. Но почему? Кто и чего от неё хочет? Где она оступилась? Кому перешла дорогу? Какая жертва? Для чего? Фелла слышала, что жертвы своим героям, которые и не герои вовсе, а просто предки, будто бы приносят дикари из Пограничья. Но ведь не на них же не покладая рук трудился Улмар. Героям вабонов жертвы не требовались. Тем более человеческие. Рукотворные требы в виде всяких вкусностей, пития да цветочных плетёнок не в счёт. Значит, тут что-то другое. От чего веяло чужим, холодным и страшным…

– Не замерзла?

Фелла настолько задумалась, что не заметила, как подошел Валбур. Остальные воины уже спешили во все стороны по своим делам, вернее, по тем делам, о которых они только что договорились.

– Твои подарки хорошо согревают, – улыбнулась она.

– Я рад…

– Ты уже видел, что там творится? – Она кивнула себе за спину.

– Нет. Том туда побежал?

– Слушай, я как раз хотела тебя попросить. Понимаю, что у тебя забот хватает, но ты мог бы за ним присмотреть?

– Ротрам вас не выпускает?

– Предложил остаться. Ты тоже считаешь, что так лучше?

Он смотрел на неё вопросительно и молчал. Она легко читала его мысли по взгляду и ждала.

Валбур видел перед собой красивую девушку, с виду совершенно не потревоженную только что обрушившимися на них вестями. На её месте он бы сейчас, вероятно, заламывал в отчаянии руки и прятался в тереме, скуля и стеная от ужаса перед слишком очевидным грядущим, а она стоит тут и спокойно разговаривает с ним, будто ничего ровным счетом не происходит. Даже самому стыдно становится за первую волну паники, которая накатила на него, когда он впервые услышал крики дозорных. Наверное, он слишком отчетливо, в отличие от неё, представлял себе, как пронзается грудь кинжалом, как выплевывается из раны густая кровь, как топор разрубает орущее лицо, как хрустят ломающиеся кости и как только что живой человек превращается в безвольную, но уже никому не нужную куклу.