Текст книги "Космический шулер"

Одиннадцатая

– Опять не повезло, – простонал Лафайет, взявшись за голову.

Он сидел за столиком сверкающей гостиной Стеклянного Дерева. Несколько слуг и солдат нерешительно переминались с йоги на ногу, не решаясь, в отсутствие хозяина, выпроводить наводнивших замок коротышек. Повара покинули сверхсовременные кухни, но Свайнхильде удалось состряпать яичницу с ветчиной и сварить кофе. Гномы из бригады Микропчика уныло сидели за соседними столиками, мысленно подсчитывая потери. Представитель Аякса обиженно произнес:

– А мне тогда что сказать? Этот обманщик, втершийся в наше доверие, по уши залез в долги. За последние три года, ссылаясь на какие-то грандиозные планы, он заставил Аякс выполнить огромное количество заказов. Разумеется, в кредит. И вдруг он исчезает за несколько минут до моего появления, оставляя здесь весь этот хлам. – Для пущей убедительности Микропчик помахал рукой. – Кто оплатит счета?

– Почему он так внезапно отказался от своих планов? – задумчиво произнес Лафайет. – Может, он меня испугался? Доложи я в Централь,, что Горубль принялся за старое, ему несдобровать.

Микропчик нахмурился и недоуменно посмотрел на O'Лири.

– Послушай, друг, ты хочешь сказать, что знаешь о Централи? Но… это второй по важности секрет спецмастерских Аякса!

– Еще бы мне не знать! Я-ее внештатный сотрудник, – ответил Лафайет. – Но Горубль наверняка струсил и, отправив меня спать, удрал вместе со своей свитой. А я до такой степени одурел от усталости, что почти ничего не соображал. И когда разобрался, что к чему, было поздно. – Он с трудом выпрямился, откидываясь на спинку стула, и опять застонал. – Если б я, старый дурак, вместо того, чтобы спасать леди Андрагорру, сразу отправился к Горублю, то давно был бы дома!

– Не убивайся ты так, Лэйф, – сочувственно сказала Свайнхильда. – Ты сделал все, что мог.

– Нет, не все! – Лафайет ударил кулаком по столу. – Может, мне еще удастся его опередить. Он не знает, что я знаю, что я знаю, а я знаю.. К черту! Короче, он не знает, что я знаю, кто он такой! И он не знает, что у меня неограниченный кредит в Аяксе!

Микропчик, с тревогой смотревший на O'Лири, при последних его словах встрепенулся.

– Кто сказал, что у тебя Кредит в Аяксе? – возмущенно спросил он.

– Э-э-э… в создавшейся ситуации… ведь у нас одна цель, вывести Круппхима-Горубля на чистую воду..

– Гм-мм.. – пробормотал Микропчик. – Разумеется, кредит будет строго ограничен. У тебя есть определенный план?

– Мне необходимо вернуться в Миазмы и предупредить Родольфо. Может, вдвоем нам удастся остановить Горубля. Дело за тобой, Микропчик. Поможешь?

– Почему не помочь? Только не забудь, что ты нам должен за доставку в Стеклянное Дерево и прочие мелкие услуги…

– Мы обсудим этот вопрос позже. Мне предстоит долгий путь, а время не ждет.

– Постараюсь устроить тебя на поезд метро, в котором мы приехали, – неохотно сказал Микропчик. – Хотя, конечно, посторонним вход в него строго запрещен.

– Метро? Ты хочешь сказать, что от комплекса Аякс до Стеклянного Дерева проложена подземка?

– Естественно. Я же говорил, что никогда не доверял принцу, потому что у него глаза…

– В таком случае, – зловещим тоном произнес O'Лири, – почему ты заставил меня лететь на ковре, Марк его IV, самолете? Я мог сломать себе шею!

– Все хорошо, что хорошо кончается, – примирительно сказал Микропчик. – Мне нужно было провести отвлекающий маневр, чтобы Круппхим не догадался о задуманной мною операции по изъятию его собственности. И когда еще мог мне предоставиться случай испытать оборудование в полевых условиях? Пойдем. Сам говорил, время не ждет.

Крохотный, словно игрушечный, вагончик метро проносился по извилистым пещерам, громко стуча колесами. Свайнхильда, скрючившись на узком сидении, спала как убитая, и в конце долгого путешествия ее пришлось разбудить. Девушка охала и ахала, пока они шли мимо гигантских цехов, мастерских, лабораторий, вдыхая непонятные ей запахи, глядя на кипучую работу, не прекращавшуюся даже ночью.

– Я слышал сказки о гномах, которые работают под горой, – признался Лафайет, – но мне всегда казалось, что это – маленькие бородатые человечки, кующие золото на наковальнях.

– Мы давно модернизировали производство, Везунчик, – объяснил Пешкороль. – В результате только последние сто лет производительность труда увеличилась на восемьсот процентов!

Они миновали помещения, отведенные для администрации, и спустились на склад, где группа техников, повинуясь указаниям Микропчика, развернула на полу небольшой темно-зеленый ковер.

– Марк XII, последняя модель, – гордо заявил начальник лаборатории. – Ветровое стекло, магнитофон с наушниками, ремни безопасности, мягкое сиденье.

– Дурацкий ковер, – убежденно сказала Свайнхильда. – А я где сяду?

– Ты не полетишь, – резко ответил O'Лири. – Слишком опасно.

– Нет, полечу! Попробуй меня не пустить!

– Я не позволю тебе рисковать жизнью на этой половой тряпке!

– А я не собираюсь торчать на этом идиотском заводе и ходить пополам согнувшись, чтоб не расшибиться о потолок!

– Конечно, нет, мадам, – сказал Пешкороль. – Фицпромах, разверни Марк XIII, двухместный. – Он вызывающе посмотрел на O'Лири. – Если кто-нибудь считает, что меня можно оседлать и поехать, взвалив на мои плечи заботу о кобыле на два фута выше меня ростом, он ошибается. К тому же, – мстительно добавил он, – мне ее не прокормить.

– Ну… раз так-. – сдался Лафайет. Прошло десять минут, в течение которых техники тщательно проверяли рабочие контуры ковра-самолета и регулировали взлетно– посадочное устройство. Потом Марк XIII вынесли на балкон и развернули.

– Половая тряпка? – вполголоса фыркнул Микропчик. – Он безопаснее океанского лайнера. Только не гони больше шестидесяти первые несколько миль, и не забудь, что управление осуществляется голосом.

– Конечно, конечно, – рассеянно пробормотал Лафайет, ежась от холода и плотнее запахиваясь в подбитый мехом плащ-невидимку.

Свайнхильда уселась сзади, обхватив его руками за талию.

– Поехали! – сказал O'Лири.

У него появилось знакомое ощущение тошноты. Ковер выровнялся, ложась на заданный курс. Ледяной ветер засвистел в ушах, огни Аякса начали удаляться и исчезать вдали.

– Ты ведь не сердишься, что я тебе навязалась? – прошептала Свайнхильда, прижавшись к начинавшему замерзать Лафайету.

– Нет, – буркнул он, не оборачиваясь. – Только, ради бога, не вмешивайся в мои дела. Круппхим удрал, испугавшись, что я его узнаю и в бараний рог скручу с помощью пси-энергий. – O'Лири иронически хмыкнул. – Узнать-то я его узнал, но он понятия не имеет, что у меня не осталось и крупицы былой силы.

– Зато тебе везет, – успокоила его Свайнхильда, – а это – самое главное. Если б не дверь в скале…

– Странное везение, – задумчиво сказал O'Лири. – В парке я нашел маскарадный костюм, а до этого, на баркасе – кухонный нож, который появился в критический момент. У меня возникает ощущение, что опять удалось сфокусировать пси-энергию, но когда я пытаюсь еще раз что-нибудь изменить, ничего не получается. Ужасно раздражает.

– Да, трудное это дело, Лэйф, быть героем. Но раз взялся – терпи.

– Герой? Я? – O'Лири скромно рассмеялся. – Нет, Свайнхильда, ты ошибаешься. Герои любят опасности, вечно суют нос не в свое дело, шляются по свету в поисках разных приключений, а я хочу одного: мира и покоя.

– Но ведь это так просто, Лэйф. Разверни ковер и полетим на юг. Я слышала, там очень красивые острова. Построим шалаш, будем ловить рыбу, собирать кокосовые орехи…

– Может, ты и права, Свайнхильда. Но сначала я должен посчитаться с мерзавцем Круппхимом! Горубль проклятый! Ничего на свете не пожалею, лишь бы он оказался у меня в руках! Представляю его физиономию, когда я скажу, что мне известно, кто он такой! О, если б мне до него добраться…

– Осторожно! – воскликнула Свайнхильда, глядя на белую стену, приближающуюся к ним с угрожающей скоростью.

Лафайет закричал, приказывая Марку XIII подняться, но поздно. Ковер резко наклонился влево, скользнул по сугробу, подпрыгнул и скачками понесся вниз по склону горы, вздымая за собой туманный шлейф снега. Свайнхильда крепко обхватила Лафайета руками, ремень безопасности врезался ему в ребра, встречный ветер ударил в лицо со страшной силой.

Подпрыгнув на глыбе льда, ковер пролетел по воздуху и упал в глубокий снег. O'Лири с трудом выпрямился и увидел прямо перед собой движущиеся огни, неясные фигуры, услышал хриплые голоса, стук копыт…

– Это… ты! – заикаясь, произнес знакомый голос. – Как… почему… откуда. – Когда я уезжал, ты сладко храпел в моих самых роскошных апартаментах! Что ты здесь делаешь?

– Думал меня надуть? – задыхающимся голосом произнес Лафайет. – Фигу с два. Ваше высочество! Я знаю, кто ты такой и что задумал… – Он заерзал, пытаясь освободиться, но внезапно понял, что ковер, непонятным образом завернувшийся вокруг тела, туго спеленал его по рукам и ногам.

– П-послушай, мой мальчик, – неуверенно сказал Горубль, жестом приказывая солдатам отойти в сторону. – Давай договоримся. Ты ведь отхватил тепленькое местечко, зачем же мне мешать? Сам понимаешь, как тяжело королю превращаться в простолюдина. Почему бы тебе не проявить милосердие? С твоей помощью я снова смогу занять трон Артезии и в долгу не останусь. Хочешь, я подарю тебе Меланж?

– Дудки! – ответил O'Лири, лихорадочно пытаясь высвободить одну руку. – На Артезии я могу получить все, что захочу. С какой стати я буду тебе помогать?

– Но здесь ты станешь властелином мира. Земли, моря, полезные ископаемые, женщины, наконец, – все будет твоим.

– Остаться на Меланже? Ты сошел с ума! С тех пор, как я попал в эту дыру, меня преследуют одни несчастья!

Горубль открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал. Склонив голову набок, он внимательно посмотрел на O'Лири.

– В таком случае, мой мальчик, почему ты ничего не предпринял?

– Э-э-э…

– Насколько я помню, ты оказался в затруднительном положении, когда моя стража тебя захватила. А сейчас, судя по манере твоего появления, похоже, ты перестал быть хозяином своей судьбы. – Экс– король задумчиво потер подбородок. – Ты – Лафайет O'Лири, я видел кольцо. Только у тебя есть печатка с изображением топора и дракона. Но… – тут голос, его стал вкрадчивым, как у тигра, собирающегося плотно пообедать, – …мой дорогой мальчик, ты случайно не потерял способности манипулировать вероятностями по желанию?

– Конечно нет! Я… я только что изъявил желание побеседовать с тобой, и вот… я здесь.

– Вот именно. Весь в снегу и с очередной шишкой на голове. Итак, сэр Лафайет, прежде чем мы возобновим переговоры, не угодно ли тебе будет продемонстрировать свое мастерство? Например, я бы не отказался продолжить беседу за бутылкой вина в небольшой палатке с теплой печкой.

– Ерунда. Не собираюсь тратить времени на всякие глупости.

– Хорошо. Тогда что-нибудь попроще, скажем, веселый костер в пещере неподалеку. – Горубль неопределенно махнул рукой в пелену падающего снега.

– К чему столько сложностей? – пробормотал Лафайет. – Лучше сдайся мне в плен, а я обещаю замолвить за тебя словечко Фитильзаду…

– Признавайся! – прошипел Горубль вполголоса, наклоняясь к самому лицу O'Лири. – Ты ничего не можешь! Даже сейчас ты абсолютно беспомощен! Признавайся!

– Вовсе нет, – отчаянно закричал O'Лири. – Мои силы в полном моем распоряжении!

– Что ж, тогда попробуй выбраться из ковра. Лафайет дергался, извивался, выкручивался, но добился того же результата, что муха в паутине. Горубль расхохотался.

– Замечательно! Просто замечательно! Значит, мои ночные треволнения яйца выеденного не стоят! Я не знаю, как тебе удалось проникнуть в мои планы, сэр O'Лири, но вреда тут

большого нет. Скорее наоборот… – Он перестал смеяться, задумался и кивнул головой. – Вот именно. Ты подал мне прекрасную мысль. С какой стати я буду себя ограничивать каким-то Меланжем? Почему бы не расширить мою империю, включив в нее все измерения Континуума? Что скажешь? И кстати, куда подевалась капризная милашка, которую ты у меня украл?

– Ты никогда ее не найдешь, – угрюмо ответил O'Лири.

– Упрямишься? Ничего, мой мальчик, скоро ты по– другому запоешь. О, нас с тобой ждет не одна дружеская беседа! На службе моего подданного, герцога Родольфо, состоит очень искусный человек, некто Стонруб, который быстро развяжет тебе язык!

Горубль резко повернулся, громким голосом отдал приказ. Солдаты в красных мундирах подбежали, подняли Лафайета на ноги, развернули ковер…

– Баба! – воскликнул один из них, с изумлением глядя на появившуюся из-за спины Лафайета Свайнхильду, у которой зуб на зуб не попадал от холода.

Горубль весело рассмеялся.

– Наконец-то мне пошла карта! – вскричал он. – Это судьба подает знак не сворачивать с избранного пути! Я выиграю, ты слышишь? – Он поглядел по сторонам, сияя счастливой улыбкой, в то время как ухмыляющиеся солдаты, схватив девушку за руки, оттащили ее от О'Лири. Марк XIII остался лежать на снегу, оставленный без присмотра. Лафайет рванулся, что было сил, и хотя был немедленно схвачен, успел поставить ногу на заснеженный край ковра и громко крикнул:

– Лети домой! Полный вперед, никуда не сворачивая!

Марк ХIII захлопал краями, разбрасывая снег и сосульки, подпрыгнул на шесть футов в воздух, завис, отряхиваясь как собака после купания, а затем, ловко увернувшись от подпрыгнувшего солдата, взмыл вверх и исчез в снежной пелене.

– Колдовство! – взвыл солдат, падая на спину.

– Глупости! – рявкнул Горубль. – Знаем мы эти штучки. Значит, ты связался с вымогателями из Аякса, сэр Лафайет? Ничего, разберусь и с ними, и с Меланжем, дай только срок.

– Слишком ты высокого о себе мнения, – презрительно сказал Лафайет. – В прошлый раз тебе не удалось захватить власть, и сейчас ничего не выйдет.

– Привяжите этого выскочку к седлу, – приказал Горубль капитану стражи. – Может, холод и сознание собственного бессилия научат его хорошим манерам.

* * *

– Эй, друг, никак опять ты? Давно не виделись, – весело приветствовал O'Лири добист герцога Родольфо, глядя, как четверо стражников швырнули Лафайета, скорее живого, чем мертвого, на деревянную скамью рядом с большой жаровней, на которой лежали раскаленные добела с полдюжины щипцов и кусачек.

– Ммнннррргггххх, – выдавил из себя Лафайет, не в силах шевелить губами и пытаясь придвинуться поближе к огню. – Жги меня, только дай погреться!

– Как скажешь, друг, так и будет. Погоди-ка, я соображу, на чем мы остановились. – Послышался звук рвущегося полотна: это Стонруб скреб щеку. – Ладно, уговорил, начнем с прижигания, потом разгоним кровь по телу стальной плеткой, а напоследок распнем тебя на раме, чтоб все тело загуляло. Неплохо придумано?

– Замечательно, – еле ворочая языком сказал Лафайет. – Двух мнений быть не может. Скажи, а ты не мог бы для начала немного помешать угли?

– Вот это правильно, друг. Так держать! Послушай, только для тебя: хочешь, испытаем новое оборудование? Прислали мне давеча гидравлический пресс для суставов, сплошная автоматика. Закручивает все подряд, от бедренных костей до костяшек пальцев. А может, оставим пресс и аппарат для снимания кожи на потом? После них обратного хода нет, сам понимаешь. Нельзя же допустить, чтобы ты покинул нас навсегда, пока не расколешься. Герцог, бедняга, так прямо рвал и метал, как ему хотелось выведать все твои секреты.

– Это не герцог, а мерзавец Круппхим вбил себе в голову, что я все ему расскажу, – объяснил Лафайет. – Послушай, Стонруб, как сознательный гражданин ты должен бороться против принца Круппхима, а не помогать ему. Он собирается захватить власть и использовать Меланж как плацдарм для нападения на Артезию!

– Политика, – извиняющимся тоном ответил Стонруб, – никогда не была моим хобби. Правительства уходят и приходят, а спрос на добистов только растет.

– Неужели ты не патриот? – вызывающе спросил O'Лири. – Этот человек – маньяк. Он разорит Меланж, уничтожит запасы сырья, не оставит ресурсов..

– Все понимаю, друг, как не понять? Послушай, если не возражаешь, давай начнем, а о патриотизме поговорим, пока я работаю. Скажи, тебя не затруднит снять рубашку и встать к этой дыбе?

– М-можно я с-с-начала погрею ноги?

– Прекрасная мысль. Я помогу тебе снять ботинки, и мы осторо-ож-ненько раздвинем лодыжки, придавая им оптимальное положение. Слишком близко, и будет куча дыма; слишком далеко – не тот эффект. Так что…

– Послушай, почему бы мне сразу во всем не признаться? – торопливо спросил O'Лири. – И тебе хлопот меньше. Итак, с чего начать? Как я очутился на мельнице две недели назад? Или три? Точно не помню. А может, рассказать, как я жил себе припеваючи, о чем любой нормальный человек может только мечтать, но был этим недоволен? Или…

– Эй, друг, постой! Подожди! – вполголоса произнес Стонруб, нервно оглядываясь по сторонам. – Что ты делаешь? Хочешь, чтобы я лишился работы?

– Ничего подобного. Просто сегодня вечером настроение у меня такое разговорчивое.

– Сейчас утро. Эх, друг, у тебя все в голове перепуталось.

– Утро, вечер – какая разница? Мне хочется говорить день и ночь, не умолкая. Итак…

– Шшшш! – Стонруб приложил толстый палец к выпяченным губам. – У тебя нет сердца! Знаешь, сколько завистников метят на мое место? Если ты начнешь болтать до того, как я тебя одним крючочком тронул, кое-кто начнет поговаривать о сокращении штатов. А я, друг, слишком стар, чтобы переквалифицироваться. Будь человеком, помолчи хоть немного, ладно?

– Я… я вот что тебе скажу, – предложил Лафайет, косясь на дымящиеся щипцы в волосатой руке добиста. – Ты на несколько минут отложишь в сторону свои железяки, – мне бы хотелось поупражняться по системе йогов, чтобы по достоинству оценить твою виртуозную работу, – а я попытаюсь на время придержать язык.

– Ничего не скажу, что благородно, то благородно. Спасибо, друг.

– Не стоит благодарности. Чем могу. Кстати, ты ничего не слышал о молодой девушке, которую привезли в замок одновременно со мной?

– И слышал, и видел. Если ее малость помыть, девочка будет что надо. По-моему, твой приятель, принц Круппхим, хочет подзаняться с ней отдельно. – Добист подмигнул.

– Гадина! – яростно сказал Лафайет и стиснул зубы. – Стонруб, ты ведь честный человек. Неужели ты потерпишь, чтобы этот грязный жулик использовал тебя в своих интересах?

Добист вздохнул.

– Эх, повидал я идеалистов на своем веку. Вы, юноши, весь мир хотите вылечить от болезней. Но с возрастом начинаешь разбираться, что к чему. Вот я, например, искусный техник, и этом горжусь. Я всю душу в работу вкладываю, чтобы потом не стыдно было людям в глаза смотреть, и чтобы люди смотрели на мою работу, а я стоял с гордо поднятой головой. Теперь ясно? И раз уж мы о работе заговорили, не пора ли начинать, а то старый плут Родольфо может появиться в любую минуту и начнет скандалить…

– Он уже появился, – холодно произнес герцог Родольфо, заходя в камеру.

Стонруб подпрыгнул на месте и резко повернулся. – Ну и ну! – воскликнул он. – Чего это вы крадетесь как кошка, Ваша светлость? Вы меня так напугали, что я и работать больше не смогу. – Добист вытянул руки и стал внимательно смотреть, не дрожат ли пальцы.

– Не имеет значения. Его высочество окажет тебе честь своим посещением. Подтянись и попытайся произвести на него хорошее впечатление, как и подобает человеку твоей профессии…

– Услышав шаги в коридоре, герцог умолк. – Ах, сюда, сюда, мой принц, – елейным голосом произнес он, выдавливая улыбку. – К сожалению, наша скромная камера пыток не оборудована по последнему слову техники, но…

– Да, вижу, – перебил его Круппхим, появляясь собственной персоной в сопровождении двух лакеев, которые согнулись до такой степени, что, казалось, чистили ему сапоги. Маленькие глазки забегали по камере, остановились на Лафайете. Принц фыркнул.

– Оставь нас, Руди, – приказал он. – И забери с собой этих шутов гороховых. – Пинком ноги Круппхим отшвырнул одного из лакеев, пытавшегося что-то поправить в складках одежды. – А ты останься, – обратился он к Стонрубу.

– Но я не успел показать вам новые..

– Мы разрешаем тебе удалиться! – рявкнул Горубль– Круппхим.

И пока свита, пятясь, торопливо выходила из комнаты, принц подошел к поднявшемуся со скамейки O'Лири, оглядел его с головы до ног и засунул большие пальцы за усыпанный драгоценными камнями пояс, выпятив нижнюю губу.

– Ну хорошо, сэр Лафайет, – тихо сказал он, явно не желая, чтобы их разговор слышал добист, который переминался с ноги на ногу в углу камеры, полируя железный сапог. – Последний шанс. Твоя ценность – минус твои бывшие способности – практически равна нулю, но все же я могу тебя использовать. События последних нескольких часов в корне изменили мои планы. Подумаешь, Меланж! Как ты справедливо заметил, это – дыра. Надо мыслить масштабно! Когда-то, благодаря твоему вмешательству, я потерял трон Артезии. Сейчас ты поможешь мне вернуть его.

– Никогда, – устало ответил Лафайет. – Вспомни, как ты обошелся с принцессой Адоранной. Тебя закидают камнями, как только ты покажешься на Артезии, если, конечно, тебе удастся туда попасть, в чем я искренне сомневаюсь.

Горубль ткнул Лафайета пальцем в грудь.

– Откинь прочь свои сомнения, сэр Лафайет! Нет ничего проще, чем попасть на Артезию! Час назад я отослал нашим общим знакомым из Аякса чертежи Путепроходца, который будет готов через несколько дней.

– Боюсь, тебя ждет разочарование. Ты – некредитоспособен. Насколько я понял, гномы собираются получать по счетам, а не брать тебя на иждивение.

– Правда? – спросил Горубль-Круппхим, расплываясь в улыбке и лаская пальцами большой бриллиант, вставленный в воротничок его манишки. – Благодаря любезности моего верноподданного, герцога Родольфо, я получу новый кредит. Что же касается недружелюбного отношения ко мне со стороны артезианцев, я уверен, оно рассеется как дым, когда принцесса Адоранна публично объявит, что все предыдущие слухи обо мне – наглая ложь и клевета, распространяемая врагами народа; что я, на самом деле, единственный ее благодетель; и что – желает передать мне корону, как умудренному опытом монарху, который заботится лишь о благе государства.

– Она никогда этого не сделает, – не задумываясь, ответил Лафайет.

– Может быть, – спокойно сказал Горубль, кивая головой. Он опять ткнул пальцем в грудь, словно приглашая насладиться хорошей шуткой. – За нее это сделает Свайнхильда.

– При чем здесь Свайнхильца– – Лафайет умолк. – Ты собираешься подменить ею Адоранну? – Он с сожалением посмотрел на своего собеседника. – Опомнись, Горубль! Свайнхильда – девушка хорошая, но ей никогда не удастся обмануть королевский двор.

Горубль повернулся, кивнул Стонрубу. Добист подошел к двери и что-то сказал. Послышались легкие шаги. Стонруб отступил в сторону, вскрикнул от изумления и низко поклонился воздушному созданью, вошедшему в комнату. У O'Лири невольно открылся рот при виде изящной красавицы в роскошном платье, усыпанном драгоценными камнями, надушенной, элегантной, с золотистыми волосами, уложенными вороной на голове, и совершенными чертами лица.

– Принцесса Адоранна! – воскликнул он. – Откуда…

– Лэйф! С тобой все о'кэй, милый? – спросил взволнованный и озабоченный голос Свайнхильды.

– Придется немного поработать над ее лексиконом и дикцией, прежде чем вывести в свет, – спокойно заметил Горубль, – но это не в счет. Маленькая деталь.

– Свайнхильда… ты ведь не станешь помогать этому негодяю, правда? – настойчиво сказал Лафайет.

– Он.. он говорил… если не помогу, он изрубит тебя на куски, Лэйф… и…

– Достаточно! Уберите ее! – взревел Горубль, покраснев от злости, и резко повернулся к O'Лири, в то время как Стонруб с поклоном выпроваживал девушку из комнаты. – Девчонка притворяется, чтобы ты не подумал о ней плохо, – сердито сказал он. – Она ухватилась за мое предложение обеими руками, чего еще ждать от кухарки? Естественно, она мечтает спать на шелковых простынях, кушать с золотой посуды…

– А что ты собираешься сделать с настоящей Адоранной?

– При межпространственном переносе, – ответил Горубль, хитро улыбаясь, – нельзя нарушать симметрии. Бывшая принцесса окажется на Меланже в роли обычной девки: достойное наказание за то, что она отняла у меня трон. – Горубль потер руки. – Как только я понял, кто ты такой, мой мальчик, передо мной распахнулись новые горизонты. Сначала я планировал захватить леди Андрагорру, чтобы держать в повиновении распоясавшегося болвана Родольфо. Но сейчас – другое дело. Она станет проходной пешкой в новой партии и не посмеет меня ослушаться, впрочем, как и все остальные. И для тебя я тоже приготовил маленькую роль. – Лицо его стало суровым. Помоги мне, и сохранишь свое место в королевском дворце Артезии. Откажись, и тебя ждет участь, которой никто не позавидует!

– Ты совсем спятил, если считаешь, что я буду помогать тебе в осуществлении каких-то жалких планов!

– Вот как? Обидно. А я было совсем решил – конечно, когда они мне больше не понадобятся, – передать тебе обеих женщин в полное твое распоряжение. Увы! Раз ты не хочешь помочь, придется подарить их более преданному слуге!

– Не посмеешь!

– Еще как посмею! – Горубль яростно погрозил пальцем. – Истинный секрет успеха, мой дорогой мальчик, – полная безжалостность. Я уже получил один хороший урок. Избавься я с самого начала от маленькой девочки – принцессы Адоранны – и маленького мальчика – принца Лафайета, – мне бы не пришлось сейчас ломать голову, как вернуть былое величие.

– Я не стану тебе помогать. – Лафайет закашлялся. – Делай, что хочешь. Централь все равно тебя поймает…

Горубль рассмеялся.

– Ты недооцениваешь изящество моего плана! Должен признать, что Централь, повсюду сующая нос, до сих пор сдерживала порывы моего богатого воображения. Но новое уравнение энергий полностью исключает возможность ее вмешательства. Ведь при переносе ничего не изменится: Адоранна и Дафна останутся на своих местах, только получат новые роли. В матрице вероятностей не возникнет дисбаланса, который мог бы привлечь внимание Централи в мирной Артезии, теряющейся в океане других измерений. Поверь, как бывший инспектор Континуума, я знаю, о чем говорю. А теперь будь благоразумен, соглашайся, и я честно разделю с тобой власть.

– А пошел ты к… – предложил Лафайет. – Без меня Свайнхильда никогда не согласится тебе помогать, а без нее – все твои планы рухнут.

– Как хочешь. – Горубль лукаво улыбнулся. – Я – человек сентиментальный, и предпочел бы видеть тебя в числе друзей, но у меня в запасе есть и другие варианты.

– Блеф! – презрительно сказал Лафайет. – Ты говорил, что заменишь Дафну леди Андрагоррой, но мне доподлинно известно, что ей удалось бежать.

Горубль сладко зевнул, повернулся к Стонрубу.

– Кстати, – сказал он. – Можешь не пытать изменника по поводу того, где находится леди Андрагорра. Ее схватили вместе с любовником полчаса назад, и я жду их с минуты на минуту. А этого бродягу – бросить в клетку Горога Прожорливого. Говорят, он несколько дней не получал пищи, а кушать всем хочется.

– Эх, не везет мне, друг, – пожаловался Стонруб, проводя Лафайета тускло освещенным коридором. – Нет, теперь совершенно ясно, что у меня куча завистников. Это у меня-то, который и мухи не обидит! Вот и говори после этого о долгих годах преданной службы! – Добист вздохнул и остановился у решетки с прутьями дюймовой толщины. – Порядок, он в своем логове и спит, так что не придется отгонять его электрическим прутом, когда открою дверь. Терпеть не могу мучить животных.

– Послушай, Стонруб, – сказал Лафайет, чувствуя зловонный запах и невольно отшатываясь от соломенного тюфяка, на котором валялись обглоданные кости, – ввиду нашей старинной дружбы, не мог бы ты выпустить меня с черного хода? Ведь герцогу необязательно знать…

– Оставить Горога без обеда? Мне стыдно за тебя, друг. Такое предложение не делает тебе чести. – Добист приоткрыл дверь и, как O'Лири ни упирался, втолкнул его в клетку. – Прощай, друг, – сказал он, звеня засовами. – Эх, и тебе не повезло! Сколько секретов ты бы мог от меня узнать!

Когда шаги Стонруба замерли в отдаленьи, из темной ниши в стене раздался низкий гортанный рев. Лафайет резко повернулся и увидел углубление, напоминающее пещеру саблезубого тигра. В темноте засверкали маленькие красные глазки. Потом появилась голова – не с острыми клыками, как у тигра, и не тупая, как у медведя, а заросшая длинными волосами, падающими на человекообразное лицо, испачканное грязью и с жесткой щетиной на щеках и подбородке. Животное вновь зарычало.

O'Лири попятился. Голова приблизилась; стали видны массивные плечи, бочкообразный торс. Огромное существо поднялось на задние лапы, отряхнуло колени, уставилось на Лафайета голодным взглядом.

– Ха! – проревел глубокий низкий голос. – Я тебя знаю! Здорово ты меня надул, приятель, врезав веслом по голове!

– Хват! – Лафайет поперхнулся. – Как… как ты сюда попал? Я думал, это клетка Горога Прожорливого…

– Так оно и есть, голуба. Псевдоним. Пришел я в город, чтобы тебя разыскать, а ребятишки герцога засадили меня за бродяжничество. Я, конечно, очистил от них пару улиц, но потом притомился, а они возьми да кинься на меня со всех сторон сразу, да еще пушечное ядро на голову уронили. – Гигант нежно почесал затылок двумя пальцами.

– Ч-чтобы м-меня разыскать? – O'Лири вновь попятился и уперся в стену, не в состоянии проглотить бильярдный шар, почему-то застрявший в горле и мешавший воздуху проникать в легкие. – 3-зачем?

– Должен же я с тобой рассчитаться, кэп. Не из тех я, кто бросает дело на полпути.

– Послушай, Хват, у меня на иждивении две беспомощные старушки, и я их единственная опора, – сказал Лафайет ломающимся голосом. – И вообще, нечестно, если все так глупо кончится.

– Кончится? Приятель, это только начало! – взревел Хват. – Чтобы мне с тобой как следует рассчитаться, понадобится куча времени!

–Чем я заслужил такую участь? – простонал Лафайет. – Ну что я такого сделал?

–Лучше подумай, босс, чего ты не сделал.

–Не сделал?

–Ага. Ты ведь не вышвырнул меня за борт лодки, а мог. Хоть я и туго соображал, но все слышал: когда маленькая леди предложила от меня избавиться, ты сказал, что коли он без сознания, нельзя его швырять акулам.

–И т-такова моя н-награда?

–Точно, кэп. – Гигант положил руку на живот, из которого донеслось еще одно низкое рычание. – Это ж надо, я и не помню, когда последний раз жрал. Наверное, мои кишки скоро друг с дружкой начнут грызться.

Лафайет изо всех сил зажмурился.

–Слушай, давай скорее, а то я не выдержу и соглашусь на все условия Горубля. Начинай.

–Что начинать, голуба?

–Ешь м-м-меня, – сказал O'Лири, едва шевеля губами.