Текст книги "Сахара"

Часть третья
Тайны пустыни

30

18 мая 1996 года

Вашингтон, округ Колумбия

«Конкорд» авиакомпании «Эйр-Франс» приземлился в аэропорту Даллеса и подрулил к расположенному около грузового терминала правительственному ангару, не отмеченному опознавательными знаками. Небо покрывали тучи, но взлетная полоса оставалась сухой, дождя пока не было. Все еще сжимая рюкзак, словно он сделался частью его самого, Ганн торопливо покинул сверкающий лайнер и поспешил по движущемуся эскалатору к ожидающему его черному патрульному автомобилю, за рулем которого сидел капитан полиции в форме. С зажженными фарами и включенной сиреной он быстро помчал его к штаб-квартире НУМА.

Сидя на заднем сиденье полицейского автомобиля, Ганн ощущал себя пойманным преступником. Когда они ехали по мосту Рошамбо, он заметил, что река Потомак необычно зелена и медлительна. Пешеходы, неясными силуэтами проносящиеся за окном, были слишком ко всему привыкшими, чтобы обращать внимание на летящий «форд» с мигалкой и сиреной.

Водитель не остановился у главного подъезда, а завернул за западный угол здания НУМА, визжа шинами, и подлетел к спуску, ведущему в гараж, расположенный в цокольном этаже. «Форд» резко остановился перед лифтом. Подошли два охранника, открыли дверцу, проводили Ганна в лифт и доставили на четвертый этаж агентства. Короткий переход по коридору, остановка, и они открыли дверь в огромный конференц-зал НУМА, оснащенный всеми мыслимыми и немыслимыми мониторами.

За длинным столом красного дерева сидели несколько мужчин и женщин, сконцентрировав все внимание на докторе Чэпмене, который читал лекцию перед экраном с изображением экваториальной части Атлантического океана, тянущейся от Западной Африки.

Когда вошел Ганн, в зале наступила внезапная тишина. Со своего стула вскочил адмирал Сэндекер и бросился к Ганну, приветствуя его, как родного брата, выжившего после пересадки печени.

– Слава богу, ты прорвался! – воскликнул он с необычным для него всплеском эмоций. – Как долетел из Парижа?

– Сидя в «Конкорде» единственным пассажиром, чувствовал себя отверженным.

– Ни один из военных самолетов не был готов к немедленному вылету. Оставалось единственное средство доставить тебя сюда побыстрее – зафрахтовать «Конкорд».

– Прекрасно, если только не вскроется, во что это обошлось налогоплательщикам.

– Если узнают, что на карту было поставлено их собственное существование, я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь выразил недовольство.

Сэндекер представил Ганна сидящим за столом:

– За исключением троих, я думаю, ты знаком с большинством присутствующих.

Доктор Чэпмен и Хайрем Йегер подошли поближе и пожали Ганну руку, не скрывая радости от встречи. Он был представлен доктору Мьюриэл Хоуг, директору департамента морской биологии, и доктору Ивену Холланду, эксперту агентства по экологии.

Мьюриэл Хоуг была высока и сложением напоминала голодающую манекенщицу. Ее черные как смоль волосы были собраны в аккуратный пучок, а карие глаза внимательно смотрели сквозь круглые очки. Она не пользовалась макияжем, но Ганн с первого взгляда решил, что Мьюриэл и без того необыкновенно хороша. Самый лучший мастер из самого блестящего салона красоты в Беверли-Хиллз только зря потратил бы силы, пытаясь улучшить ее природную красоту.

Ивен Холланд, химик-эколог, походил на бассет-хаунда, заподозрившего, что к нему в миску забралась жаба. Его уши были приблизительно на два размера больше, чем это требовалось для его головы, и у него был длинный нос с нашлепкой на кончике. Глаза, которыми он смотрел на мир, казались полными меланхолии. Но внешность Холланда была обманчива: Ивен являлся одним из самых проницательных искателей промышленных отходов в мире.

Двух других, Чипа Уэбстера, аналитика по космическим данным, и Кейта Ходжа, главного океанографа агентства, Ганн уже знал.

Он обратился к Сэндекеру:

– Кто-то здорово похлопотал, чтобы меня вытащили из Мали.

–Гала Камиль дала личное распоряжение использовать тактическую команду ООН.

– Командующий операцией полковник Левант выглядел не очень счастливым, приветствуя мое появление.

– На генерала Бока, его непосредственного начальника, и на самого полковника Леванта пришлось немного надавить, – признался Сэндекер. – Но, когда они поняли всю необходимость твоих данных, они проявили полную готовность сотрудничать.

– Они мастера на искусные операции, – сказал Ганн. – С трудом верится, что они сумели всего за одну ночь и спланировать, и провести эту акцию.

Если Ганн думал, что Сэндекер посвятит его во все детали, то его ждало разочарование. Нетерпение выражалось в каждой морщине лица адмирала. Он даже не предложил Ганну кофе и рогалики, лежащие на подносе. Просто сгреб его одной рукой и потащил к стулу за длинным столом.

– Давайте-ка приступим, – бесцеремонно заявил адмирал. – Всем не терпится услышать об открытии компонента, приводящего к резкому росту красной волны.

Ганн сел за стол, открыл рюкзак и стал вытаскивать содержимое. Очень осторожно разворачивал он стеклянные пробирки с пробами и раскладывал их на тряпке. Затем распаковал дискеты с данными анализов и сложил их в стопочку. Потом поднял взгляд.

– Вот пробы воды и результаты, полученные судовыми приборами и компьютерами. С помощью везения мне удалось идентифицировать стимулятор красной волны – это очень необычный органо-металлический компонент, комбинация синтетической аминокислоты и кобальта. Я также обнаружил следы радиации, но не уверен, что это имеет прямое отношение к увеличению красной волны.

– Учитывая те трудности и препятствия, которые возникли на вашем пути по Западной Африке, – сказал Чэпмен, – это просто чудо, что вам удалось установить причину загрязнения.

– К счастью, ни один из моих приборов не пострадал во время стычки с военно-морскими силами Бенина.

– Я получил запрос из ЦРУ, – сказал Сэндекер с натянутой улыбкой, – в котором спрашивается, не знаем ли мы что-нибудь о тайной операции в Мали. Это пришло после того, как вы уничтожили половину военно-морских сил Бенина и вертолет.

– И что вы им сказали?

– Солгал. Продолжай, пожалуйста.

– Однако огнем одной из бенинских канонерок была уничтожена наша система передачи данных, – продолжил Ганн, – сделав невозможным их отправку в компьютерную сеть Йегера.

– Я хотел бы провести проверки проб воды, пока Хайрем займется данными ваших анализов, – сказал Чэпмен.

Йегер подошел к Ганну и осторожно взял дискеты.

– От меня на вашей встрече толку мало, поэтому я лучше пойду примусь за работу.

Сразу же как только компьютерный кудесник покинул зал, Ганн уставился на Чэпмена:

– Я дважды и трижды перепроверил мои результаты. Я уверен, что ваша лаборатория и Хайрем подтвердят мой вывод.

Чэпмен ощутил напряжение в голосе Ганна.

– Поверьте, я ни на минуту не ставлю под сомнение ни проделанные вами анализы, ни ваши данные. Вы, Питт и Джордино проделали дьявольскую работу. Спасибо вам за то, что вы сделали, имея при этом столько проблем. Ведь теперь наш президент сможет стукнуть кулаком и потребовать, чтобы правители Мали прикрыли источник загрязнений. Это даст нам время придумать способ нейтрализовать уже имеющийся эффект и остановить дальнейшую экспансию красных волн.

– Только не переборщите, – серьезно предупредил Ганн. – Хотя мы и выследили этот компонент до места его попадания в реку и определили основные свойства, мы еще не вычислили местонахождение источника.

Сэндекер забарабанил пальцами по столу:

– Прежде чем прервать передачу, Питт сообщил мне дурные вести. Прошу прощения, что не поделился этой информацией, но я рассчитывал дополнить ее с помощью космических данных.

Мьюриэл Хоуг досмотрела прямо в глаза Ганну:

– Я что-то не могу понять, как же вы с успехом выследили компонент на протяжении тысячекилометрового водного пути и потеряли его на суше?

– Все очень просто, – устало пожал плечами Ганн. – После того как мы миновали точку высшей концентрации, показатели уровня загрязнения резко упали. Мы несколько раз прошли туда и обратно, чтобы убедиться в этом. Также провели визуальное наблюдение по всем направлениям, но не обнаружили ни следов захоронения опасных отходов, ни складов химических веществ, ни каких-либо предприятий на берегах реки и на местности. Ни строений, ни сооружений, ничего. Только бесплодная пустыня.

– А не могли отходы быть захоронены когда-либо в прошлом? – предположил Холланд.

– Мы не обнаружили никаких признаков раскопок, – ответил Ганн.

– А какова вероятность того, что токсин имеет природное происхождение? – спросил Чип Уэбстер.

Мьюриэл Хоуг улыбнулась:

– Если подтвердятся результаты анализов мистера Ганна, вероятность равна нулю. Синтетическая аминокислота может быть создана только в биотехнологической лаборатории. А потом где-то, каким-то образом она вступила в брак с кобальтосодержащим химикатом. И это уже не первый случай неожиданной интеграции химикатов в еще неизвестное сложное вещество.

– Но как, во имя Господа, могло такое вещество оказаться в сердце Сахары? – подивился Чип Уэбстер.

– И добраться до океана, где оно действует как стероид для динофлагеллатов? – добавил Холланд.

Сэндекер посмотрел на Кейта Ходжа:

– Каковы последние результаты анализа распространения красной волны?

Океанографу было за шестьдесят. С худого, с высокими гулами лица, выражавшего постоянную сосредоточенность, глядели немигающие темно-карие глаза. Несмотря на совершенно современную одежду, он, казалось, сошел с портрета восемнадцатого века.

– За последние четыре дня зона распространения расширилась на тридцать процентов. Боюсь, что степень роста превосходит наши самые худшие ожидания.

– Но если доктор Чэпмен придумает вещество, нейтрализующее загрязнитель, а мы изолируем источник, сможем мы взять под контроль распространение волны?

– Поскорее бы это сделать, – ответил Ходж. – При существующих темпах размножения мы уже через месяц сможем наблюдать первые доказательства того, что волна начнет воспроизводиться сама по себе, даже если не будет стимулироваться стоком из Нигера.

– То есть на три месяца раньше, чем мы думали, – упавшим голосом заключила Мьюриэл Хоуг.

Ходж беспомощно пожал плечами:

– Когда имеешь дело с неизвестностью, то единственный плюс заключается в неопределенности.

Сэндекер развернулся на стуле и уставился на сильно увеличенный спутниковый снимок Мали, спроектированный на стену.

– Где это вещество попадает в реку? – спросил он Ганна.

Ганн подошел к снимку, затем взял огрызок карандаша и очертил небольшой изгиб реки Нигер выше Гао на белом заднике, куда проецировалось изображение.

– Где-то здесь, у высохшего русла реки, некогда впадавшей в Нигер.

Чип Уэбстер нажал кнопку на маленьком пульте, стоящем на столе, и обозначенная Ганном площадь увеличилась.

– Никаких видимых строений. Никаких признаков населенного пункта. Нет также, насколько я могу судить, следов раскопок или насыпи, служащих доказательством того, что здесь был вырыт ров для захоронения опасных веществ.

– Все ясно, загадка, – пробормотал Чэпмен. – Откуда же, черт побери, эта гадость берется?

– Питт и Джордино все еще там, ищут, – напомнил им Ганн.

– Есть какая-нибудь свежая информация о том, как они и где находятся? – спросил Ходж.

– Ничего с тех пор, как Питт звонил с борта судна Ива Массарда, – ответил Сэндекер.

Ходж поднял взгляд от своих записей:

– Ив Массард? Господи, этого подонка еще не хватало!

– Вы знаете его?

Ходж кивнул.

– Наши дорожки пересеклись четыре года назад в связи с очень неприятным выбросом химикатов из Испании в Средиземное море. Одно из его судов, перевозившее канцерогенные химические отходы для захоронения в Алжире, потерпело в шторм аварию и затонуло. Лично я думаю, что затопление судна явилось результатом комбинации, в которой и страховка урывалась, и незаконно хоронился груз. Как выяснилось, алжирские власти вовсе не собирались давать разрешение на захоронение отходов. Затем Массард лгал и изворачивался, цепляясь за всевозможные параграфы, чтобы избежать ответственности за устроенный переполох. Так что после того как пожмете этому парню руку и соберетесь уходить, не забудьте пересчитать пальцы.

Ганн обратился к Уэбстеру:

– Спутники, собирающие разведывательную информацию, могут из космоса даже газету прочитать. Почему бы нам не запустить один над севером пустыни от Гао, чтобы отыскать Питта и Джордино?

Уэбстер покачал головой:

– Не выйдет. Мои знакомые в Национальном управлении безопасности заняты тем, что ведут подсчет с неба новых китайских ракет, следят за продолжением гражданской войны в Приднестровье и за пограничными столкновениями между Сирией и Ираком. Они просто не захотят уделить нам время разведывательного поиска для обнаружения двух гражданских лиц в пустыне Сахара. Я могу попробовать найти их с помощью последней модели «ГеоСата», но не уверен, в состоянии ли он различить человеческие фигуры на такой неровной поверхности, как пустыня Сахара.

– А не проявятся они на фоне песчаной дюны? – спросил Чэпмен.

Уэбстер покачал головой:

– Ни один из путешествующих в здравом уме по пустыне не станет двигаться по мягкому песку дюн. Даже кочевники обходят их. Бродить по дюнам – верная смерть. Питт и Джордино наверняка соображают, что их надо избегать, как чумы.

– Но вы все-таки проведите наблюдения и съемку, – настаивал Сэндекер.

Уэбстер кивнул. Он был лыс и не имел никаких признаков шеи. Круглый животик свешивался через ремень, и весь он напоминал типичного мелкого дельца.

– У меня есть добрый друг, работающий ведущим аналитиком в Пентагоне. Он эксперт по спутниковой разведке в пустыне. Я думаю, что смогу поговорить с ним по душам, чтобы он просмотрел снимки с нашего «ГеоСата» на своем мощном компьютерном увеличителе.

– Я благодарен вам за такое решение, – искренне сказал Сэндекер.

– Если они там, то только он и сможет обнаружить их, – пообещал ему Уэбстер.

– А не разглядел ваш спутник следов самолета, на котором летела группа, изучавшая заболевание? – спросила Мьюриэл.

– Боюсь, пока нет. Во время последнего прохождения спутника над Мали ничего не было отмечено, кроме небольшого дымка, поднимающегося в одном месте по ходу движения камеры. Надеемся, что на следующем витке мы получим более подробный снимок. Но это может оказаться просто костер какого-нибудь кочевника.

– А разве в этой части Сахары достаточно дров для хорошего костра? – на полном серьезе спросил Сэндекер.

Ганн выглядел растерянным.

– О какой группе исследователей вы говорите?

– В Мали недавно прибыла группа ученых из Всемирной организации здравоохранения, – пояснила Мьюриэл. – Они искали причину распространения странного бедствия, отмеченного в пустынных деревушках кочевников. Их самолет исчез где-то между Мали и Каиром.

– Не было ли в этой группе одной женщины? Биохимика?

– Биохимиком группы была доктор Ева Рохас, – ответила Мьюриэл. – Мне доводилось с ней сотрудничать в одном проекте в Гаити.

– Ты знаешь ее? – спросил Сэндекер Ганна.

– Не я, Питт. Он назначил ей свидание в Каире.

– Ну, может, и хорошо, что он ничего об этом не знает, – сказал Сэндекер. – У него и так хватает проблем.

– Но ведь подтверждения о катастрофе еще не было, – с надеждой заметил Холланд.

– Может быть, они совершили вынужденную посадку в пустыне и остались живы, – предположила Мьюриэл.

Уэбстер покачал головой:

– Боюсь, нам просто хочется так думать. Наверняка к этому делу приложил свои грязные руки генерал Казим.

Ганн вспомнил:

– Незадолго до того, как я прыгнул в реку, Питт и Джордино беседовали с этим генералом по судовому радио. У меня сложилось впечатление, что это отвратительный тип.

– Жестокий, как все ближневосточные диктаторы, – сказал Сэндекер. – И иметь с ним дело вдвойне тяжело. Он даже не захочет встречаться и разговаривать с дипломатами из нашего государственного департамента, пока они не вручат ему жирный куш по линии помощи зарубежным странам.

Мьюриэл добавила:

– Он игнорирует Организацию Объединенных Наций и отказывается от любой заграничной помощи, которая могла бы облегчить существование народа его страны.

Уэбстер кивнул:

– Борцы за права человека, имеющие глупость въехать в Мали и протестовать, попросту исчезают.

– Он и Массард – два сапога пара, – сказал Ходж. – Они вдвоем ограбили эту страну и довели ее до полной нищеты.

Лицо Сэндекера стало жестким.

– Это не наша забота. Потому что не будет ни Мали, ни Западной Африки и ничего вообще на Земле, если мы не остановим красную волну. Так что давайте сразу отбросим все несущественное.

Снова заговорил Чэпмен:

– Теперь, поскольку у нас есть данные, в которых мы можем разобраться, давайте сконцентрируем все наши способности и усилия на разрешении этой проблемы.

– И желательно побыстрее, – сказал Сэндекер, сузив глаза. – Если мы не сделаем этого за тридцать дней, то ни у кого из нас не останется и мизерного шанса.

31

Свежий ветерок шевелил листья деревьев вдоль ограды над рекой Гудзон, пока Исмаил Йерли разглядывал в бинокль небольшую голубовато-серую птичку, сидящую вниз головой на стволе дерева. Он делал вид, что все его внимание занято птичкой, словно и не замечая человека, подошедшего сзади. На самом же деле он засек пришельца уже две минуты назад.

– Белогрудый поползень, – сказал этот высокий, довольно симпатичный незнакомец, одетый в дорогой бордовый кожаный пиджак. Он уселся на плоский камень рядом с Йерли. Его светлые волосы были аккуратно зачесаны назад, с отчетливым пробором на левой стороне. Он равнодушно рассматривал птичку бледно-голубыми глазами.

– Черный хохолок на затылке указывает на то, что это самочка, – заметил Йерли, не опуская бинокль.

– Вероятно, самец где-то рядом. Возможно, охраняет гнездо.

– Неплохо, Бордо, – сказал Йерли, используя кодовую кличку мужчины, – Я и не знал, что вы знаток птиц.

– Вовсе нет. Чем могу быть вам полезен, Пергамон?

– Так ведь это вы попросили о встрече.

– Но не в этом же диком месте под пронизывающим ветром.

– А я не люблю тайной работы, которая проходит в ресторанах для гурманов.

– А мне претит мысль работать из-за угла и обитать в трущобах, – сухо возразил Бордо.

– Работать, обращая на себя внимание, неразумно.

– Моя работа состоит в том, чтобы защищать интересы человека, который мне платит, и платит очень хорошо. ФБР не собирается брать меня под наблюдение, пока не заподозрит в шпионаже. А поскольку наша работа – по крайней мере моя – не состоит в том, чтобы воровать американские секреты, я не понимаю, почему должен сшиваться среди всякого отребья.

Высокомерное отношение Бордо к разведке не нравилось Йерли. Хотя они были давно знакомы и не раз на протяжении многих лет работали вместе на Ива Массарда, но ни один из них не знал имени другого, да и не пытался узнать. Бордо возглавлял промышленную разведку «Массард энтерпрайзиз» в Соединенных Штатах. Йерли, известный ему только под кличкой Пергамон, часто доставлял информацию, крайне важную для международных проектов Массарда. За это ему платили щедро, гораздо больше, чем агенту французской разведки. Но непосредственное начальство Йерли терпело сложившуюся ситуацию, поскольку Массард имел прочные связи со многими членами французского кабинета министров.

– Вы теряете осторожность, мой друг.

Бордо пожал плечами:

– Я теряю желание иметь дело с этими неотесанными американцами, Нью-Йорк – просто клоака. Эта страна подвержена расовым и этническим раздорам и потому разваливается. В один прекрасный день Соединенные Штаты повторят экономический и региональный распад, происходящий сейчас в России и Содружестве Независимых Государств. Я жду не дождусь возвращения во Францию – единственное цивилизованное государство в мире.

– Я слышал, что один из людей НУМА сбежал из Мали, – сказал Йерли, резко меняя тему разговора.

– Этот идиот Казим позволил выскользнуть ему из своих пальцев, – ответил Бордо.

– Разве вы не передали мое предупреждение мистеру Массарду?

– Разумеется, я предупредил его. А он, в свою очередь, генерала Казима. Двое других были захвачены мистером Массардом на его судне, но Казим, со всем его ослепительным блеском, оказался слишком туп, чтобы отыскать третьего агента, который сбежал и был вывезен тактической командой ООН.

– И что же мистер Массард думает о сложившейся ситуации?

– Разумеется, он не испытывает большого счастья, зная, что существует риск проведения международной инспекции его предприятия в Форт-Форо.

– Плохо, ведь проверка и возможное закрытие Форт-Форо – угроза всей французской программе ядерного развития.

– Мистер Массард полностью осознает существование этой проблемы, – ядовито сказал Бордо.

– А что насчет ученых из Всемирной организации здравоохранения? Утренние газеты сообщают, что их самолет не прилетел в ожидаемое время, и предполагают, что он исчез.

– Одна из лучших идей Казима, – ответил Бордо. – Он инсценировал авиакатастрофу в необитаемой части пустыни.

– Инсценировал? Но ведь я предупредил Галу Камиль о готовящемся взрыве бомбы, который уничтожит самолет, доктора Хоппера и его команду.

– Ваш план немного изменили, чтобы не страшиться дальнейших визитов ученых Всемирной организации здравоохранения, – сказал Бордо. – И самолет действительно разбился, но на его борту находились не тела доктора Хоппера и остальных.

– Так они живы?

– Все равно что мертвы. Казим отправил их в Тебеццу.

Йерли сочувственно кивнул.

– Лучше бы им умереть быстро, чем от изнурения и голода, как рабам в рудниках Тебеццы. – Йерли задумчиво помолчал, затем сказал: – Я думаю, Казим допустил ошибку.

– Тайна их настоящего местопребывания в полной безопасности, – равнодушно возразил Бордо. – Из Тебеццы никому не убежать. Они попали в рудники и уже никогда не выйдут оттуда.

Йерли достал из кармана пальто кусочек замши и стал протирать стекла бинокля.

– Разве Хоппер наткнулся на какое-нибудь доказательство того, что причина болезни – Форт-Форо?

– Достаточно было бы одного его отчета, чтобы возбудить подозрение и начать более тщательное расследование.

– Что известно о сбежавшем агенте НУМА?

– Его зовут Руди Ганн, и он является заместителем директора Национального подводного и морского агентства.

– Влиятельный человек.

– Да.

– Где он сейчас?

– Мы выяснили, что самолет, который его вывез, проследовал в Париж, где Ганн пересел в «Конкорд» до Вашингтона. Там его сразу же отвезли в штаб-квартиру НУМА. Мои источники информации сообщают, что он все еще внутри здания, во всяком случае был там сорок минут назад.

– Удалось ему вывезти из Мали какие-либо важные сведения?

– У него есть какая-то информация, собранная на реке Нигер, но для нас это тайна. Однако мистер Массард с уверенностью полагает, что не открыто ничего такого, что могло бы поставить под угрозу продолжение деятельности в Форт-Форо.

– У Казима достаточно времени, чтобы заставить заговорить двух других американцев.

– Непосредственно перед тем как отправиться на встречу с вами, я получил шифровку. К несчастью, им тоже удалось сбежать.

Йерли уставился на Бордо с внезапным раздражением.

– Кто же это так напортачил?

Бордо пожал плечами.

– Какая разница, кто виноват. Да, откровенно говоря, это и не наша забота. Важно то, что они все еще внутри страны. У них мало надежды пересечь границу. Организованные Казимом поиски рано или поздно все равно приведут к их поимке. Это вопрос нескольких часов.

– Я должен вылететь в Вашингтон и проникнуть в НУМА. Если толково действовать, то можно будет узнать, скрывается ли нечто большее за этими, может быть, обычными исследованиями загрязнения реки.

– Придется пока отставить, – холодно сказал Бордо, – У мистера Массарда для вас другая работа.

– Он согласовал это с моим непосредственным начальством в Национальном штабе обороны?

– Официальное освобождение от прочих заданий будет вам передано в течение часа.

Йерли ничего не сказал, лишь вновь стал разглядывать в бинокль маленького поползня, все еще сидящего вниз головой и что-то выклевывающего из коры дерева.

– И что же придумал Массард? – спросил он наконец после долгой паузы.

– Он хочет, чтобы вы отправились в Мали и работали в паре с генералом Казимом.

Йерли не выказал никакой реакции. Говоря, он продолжал наблюдать в бинокль за птичкой.

– Несколько лет назад я на восемь месяцев получил назначение в Судан. Отвратительное место. Хотя люди были вполне дружелюбны.

– В аэропорту Ла Гардиа вас будет ждать один из реактивных самолетов «Массард энтерпрайзиз». Вы должны быть на борту этим вечером в шесть часов.

– Итак, мне придется играть роль няньки для Казима, чтобы он не наломал больше дров?

Бордо кивнул:

– Ставки слишком высоки, чтобы позволить этому ненормальному самодурствовать и дальше.

Йерли положил бинокль в футляр и повесил его на плечо. – Мне однажды приснилось, что я умер в пустыне, – тихо сказал он. – Молю Аллаха, чтобы все это оказалось только сном...

* * *

В типичном кабинете без окон, где-то в малопосещаемой части здания Пентагона майор военно-воздушных сил Том Гринуолд положил телефонную трубку, сообщив жене, что опаздывает к ужину. Он ненадолго расслабился, оторвавшись от размышлений и анализа спутниковых фото, связанных с подавлением частями регулярной китайской армии выступлений демократических сил за улучшение условий труда.

Пленка, снятая камерами «ГеоСата» и присланная с курьером из НУМА, была обработана и загружена в сложнейшие военные дисплеи и увеличительную аппаратуру. Когда все было готово, Гринуолд поудобнее устроился в кресле, в подлокотник которого была вмонтирована панель управления. Он открыл банку диетической пепси и начал накручивать диски и нажимать кнопки на пульте, глядя на монитор размером с экран небольшого кинотеатра.

Фотографии «ГеоСата» напомнили ему о методике космического шпионажа тридцатилетней давности. Построенный на правительственные субсидии, «ГеоСат» предназначался для наблюдения из космоса за развитием геологических и водных процессов, но его разрешающую способность и близко нельзя было сравнить с невероятно детализированными изображениями, получаемыми с недавно запущенных в космос разведывательных спутников «Пирамидер» и «Гудини». Новые модели имели на вооружении камеры, позволяющие видеть сквозь темноту и облака, даже через дым. Гринуолд произвел фокусировку и коррекцию каждой из фотографий, показывающих различные участки севера малийской пустыни, мелькающие на экране в компьютерном увеличении. Вскоре он начал различать крошечные пятнышки, означающие то летящий самолет, то верблюжий караван, идущий по пустынной равнине от соляных копей Тауденни к югу, на Тимбукту.

На фотографиях обширной зоны от Нигера до Азауда, безлюдного региона, сплошь покрытого песчаными дюнами и одного из самых глухих уголков Сахары, Гринуолд обнаруживал все меньше следов человеческого присутствия. Он различал кости животных, скорее всего верблюдов, разбросанные вокруг высохших колодцев, но заметить фигуру человека было очень трудно, даже с помощью суперсовременных электронных систем.

Примерно через час майор протер усталые глаза и помассировал виски. Он не заметил ничего указывающего на следы двух человек, которых его просили отыскать. Фотографии крайних северных областей, до которых, как думал Уэбстер, они могли бы дойти пешком, были изучены вдоль и поперек и отложены в сторону.

Гринуолд уже собирался закончить работу и вернуться домой, к жене, но решил предпринять последнюю попытку. Годы работы научили его, что цель далеко не всегда оказывается там, где ожидаешь найти ее. Он отобрал снимки самых дальних областей пустынного Азауда и быстро еще раз просмотрел их.

Пустота напоминала Мертвое море.

Он чуть не пропустил это снова, как пропустил при первом просмотре, если бы какое-то невероятное чутье не подсказало ему, что едва различимый на фото объект не вписывается в окружающий ландшафт. Его можно было принять за валун или небольшую дюну, но его неправильная форма не соответствовала геологическим очертаниям, созданным природой. Слишком прямыми и ровными были линии. Рука майора двинулась по ряду кнопок, увеличивая объект.

Гринуолд нутром чуял, что наткнулся на что-то серьезное. Он был слишком опытен, чтобы обмануться. Во время войны с Ираком он заслужил легендарную известность, сверхпроницательно определяя спрятанные бункеры, огневые позиции танков и артиллерии иракской армии.

– Автомобиль, – пробормотал он вслух. – Автомобиль, засыпанный песком, чтобы его не обнаружили.

После еще более тщательного рассмотрения он обнаружил рядом с автомобилем две крошечные точки. Если бы эти изображения были получены с военного спутника, можно было бы узнать и время проведения съемки. Но «ГеоСат» не улавливал такие подробности. Поэтому даже после еще более скрупулезного изучения он не смог определить ничего нового, кроме факта наличия двух человеческих фигур.

Гринуолд на минуту откинулся на спинку кресла, обдумывая свое открытие. Затем подошел к ближайшему письменному столу и набрал номер телефона. Он терпеливо ждал, надеясь, что откликнется не автоответчик. После пятого гудка ответил голос мужчины, который, похоже, задыхался.

– Алло.

– Чип?

– Да. Это Том?

– Ты что, бегал трусцой?

– Мы с женой были во дворе и разговаривали с соседями, – объяснил Уэбстер. – Когда я услышал, что звонит телефон, то помчался, как черт.

– Я обнаружил кое-что могущее тебя заинтересовать.

– Ты разглядел моих людей на фото «ГеоСата»?

– Они на сто километров севернее, чем ты предполагал, – сказал Гринуолд.

– А ты уверен, что обнаружил не пару кочевников? – спросил Уэбстер после продолжительной паузы. – За сорок восемь часов они не ушли бы так далеко по раскаленной пустыне.

– Они и не ушли, а уехали.

– Как, на автомобиле? – с удивлением спросил Уэбстер.

– Детали рассмотреть трудно. Мне кажется, что они в дневное время прикрывают автомобиль песком, чтобы его не обнаружили самолеты, а едут по ночам. Это наверняка твои парни. Кто же еще будет играть в беженцев там, где трава не растет?

– А ты не можешь сказать, они движутся к границе?

– Нет, не к границе, если только они не потеряли ориентацию. Они целят прямиком в центр Северного Мали. А ближайшая граница другого государства в добрых трехстах пятидесяти километрах.

Уэбстер долго не отвечал.

– Должно быть, это Питт и Джордино. Но где, черт побери, они взяли автомобиль?

– Похоже, они находчивые люди.

– Они уже давно должны были выйти на источник загрязнения. Что за безумие овладело ими?

На этот вопрос Гринуолд ответить не мог.

– Может быть, они позвонят тебе из Форт-Форо? – предположил он наполовину в шутку, наполовину всерьез.

– Так они направляются в сторону этого французского предприятия по переработке отходов солнечной энергией?