Текст книги "Вечно 17. Мы – одинокое поколение"

– Я верю только в то, что можно увидеть или потрогать, – размыто пояснил Эрик.

– Значит, не веришь?

– Я этого не говорил, – вздохнул он. – Понимаешь, это очень трудно… Любовь есть, но ее нет.

Я недоуменно хлопнула ресницами, а затем неловко хихикнула. Парень громко перевел дыхание, держась за голову. Что-то он меня запутал. По его словам непонятно, есть она или нет.

– Кажется, ты сам не знаешь ответа, – снисходительно улыбнулась я.

– Хорошо, давай так, – он повернулся ко мне. – Ты видишь воздух?

Я оглянулась, будто проверяя свое предположение.

– Нет.

– Но он есть, ведь так?

– Да.

– Ты видишь ветер? – я кивнула. Эрик начал смеяться. – Ты видишь ветер?! – с чувством переспросил он.

– Ну да, смерч там, торнадо… Это ведь все потоки воздуха?

Эрик зажмурил глаза, продолжая хохотать. Я чувствовала себя дурочкой.

– Я не об этом… Просто обычный ветер.

– Ладно, не вижу. И что?

– Но ты его чувствуешь, верно? – снова кивок. – Ну вот так и с любовью. Мы ее не видим, но это не значит, что любви нет.

Что-то он меня окончательно запутал. Сначала он говорит, что верит лишь в то, что видит, а теперь… Мои мозги сейчас расплавятся.

Мы несколько секунд смотрели друг на друга, не отрываясь, отчего щеки предательски запылали, словно я сидела час у костра. От горячего блеска в глазах парня мне стало невыносимо душно, хоть на улице холод собачий. Сердце вздумало биться, как сумасшедшее. Что происходит? Это горячка? Мне хочется бежать, кружиться, петь и танцевать… Я не в ладах с собой. Я сошла с ума. Кто-нибудь вызовите мне врача, я умираю!

– Эрик, почему мы пришли сюда? На вечеринке, правду говоря, было не так уж и скучно, – я прикусила нижнюю губу и отвела наконец взгляд от профиля парня.

Он протяжно выдохнул, и мы оба замерли, наблюдая за выходящим из его рта горячим паром.

– Хотел провести с тобой время наедине. Узнать тебя.

– Зачем тебе это? Разве… – я осеклась. – Разве тебе не все равно?

Эрик ухмыльнулся. Я заметила ямочку на его щеке.

– Наверное, нет, раз я тебя позвал.

Логично.

Снова тишина, душащая меня все крепче. Я в силах думать только о зеленоглазом брюнете и о его словах. Мне нравился тот факт, что кому-то со мной хорошо. Видимо, во мне заговорила моя эгоистичная сторона. Благодаря Эрику я забыла о семейных проблемах. Когда он рядом, все плохое испаряется и наступает внутренний покой. Я бы просидела с ним здесь целую вечность, говоря о книгах и любви, о которой я не имею ни малейшего представления. В теории – да, на практике – нет. Все кругом меняется, делается другим, совершенно незнакомым, но пленительным.

Мимо прошли трое парней, оживленно болтавших о чем-то. Но что-то в нас привлекло их внимание, и они, чуть помедлив, остановились. На вид обычные парни, такие же подростки, как и мы, ну, может, чуть постарше. У одного парня афроприческа, у другого – длинные локоны, у третьего выбрита левая часть головы. Они смотрели на Эрика и ехидно улыбались, перекидываясь язвительными комментариями.

Мне становится не по себе… Что им от нас надо? Мы просто сидели и болтали, это преступление? Я посмотрела на Эрика, он явно напрягся. У него сейчас такой бешеный взгляд, как у волка или льва, у которых пытаются отобрать еду. Что, черт возьми, происходит? Эрик посмотрел на меня и прошипел сквозь стиснутые зубы: «Сиди тихо, я сейчас вернусь». Он поднялся со скамьи и приблизился к группе ребят. Похоже, мне страшно. Вдруг у них произойдет потасовка? А трое на одного… подло. Пытаюсь сфокусироваться на разговоре парней, но без толку. Я не могу разобрать ни слова. Они заговорили на повышенных тонах, перебивая друг друга, и кажется, драка неизбежна. Один из парней вплотную встал к Эрику и прошипел ему что-то прямо в лицо. Я резко вскочила, чуть было не потеряв равновесие из-за шпилек, но не смогла сделать и шага. Парень с афро выругался, но Эрик повел себя умнее и говорил спокойно, чем окончательно вывел негодяя из себя. Он толкнул Эрика со всей силы, отчего тот отлетел назад. И теперь уже Эрик не сдерживался, напал в отместку на отморозка.

Меня охватил панический ужас, я впала в ступор. Один из парней ударил Эрика по лицу. Удар был хорошо поставлен. Так мог ударить лишь борец или боксер… Тут мой мозг начал подавать сигналы: это же те самые парни из северной части города!

– Хватит! Прекратите! – набрав воздуха, крикнула я, но на меня никто не обращал внимания, словно я мошка среди слонов.

Парень с длинными волосами додумался разнять двух идиотов, но они оказались сильнее и злее.

Мое сердце готово разорваться на мелкие кусочки. Я ведь говорила, что не терплю крови! Видеть, как избивают твоего кого-то, просто невыносимо, особенно если ты не в силах ему помочь.

Наконец парни угомонили своего разъяренного друга. Отморозок напоследок нецензурно выругался в адрес Эрика и, выплюнув сгусток крови, скрылся впереди.

Я, напрочь забыв про каблуки, подбежала к Эрику и схватилась за его плечи, поворачивая к себе. Тот все еще смотрел вслед этим уродам. Его лицо было в крови: губа и нос разбиты. Вот же черт!

Парень отер рукавом рубашки рот, отчего ткань из белой превратилась в алую тряпку. Это невыносимо… Меня сейчас стошнит. Наверное, Эрику очень больно. Да что я несу? Конечно больно, тупица! Ему же лицо разукрасили кулаками!

– Ублюдки, – севшим голосом выдал тот.

Мы вернулись к лавочке.

– Очень больно? – Тот ничего не ответил. – Что им от тебя надо?

– Помнишь, я рассказывал тебе о группе парней из северной части города?

– Помню, – уже ненавижу их.

– Я же говорил, что наши отношения натянуты.

Это еще мягко сказано. Разве это нормально – бить друг друга при встрече? Мне противны такие люди, просто омерзительны.

– Что же они хотели от тебя?

– Ничего… – он явно что-то умалчивает.

Я не стала давить на Эрика. Если захочет – скажет.

В следующую секунду раздался звонок мобильника. Эрик осторожно разбитой ладонью достал из кармана свой телефон и поднес к уху.

– На связи… Что?! Хорошо… Тише-тише, оставайтесь там, мы сейчас приедем.

Боже, что опять-то произошло? Я буравила взглядом Эрика, но тот, будто специально, молчал.

– В чем дело? – У него фишка такая не договаривать?

– Звонила Роуз… На вечеринке драка, нам срочно нужно назад.

Мы тут же покинули парк. В мыслях одно: хоть бы это не они, хоть бы не они… Сегодняшний вечер просто ужасен.

* * *

Эрик с криком «пропустите» забежал в помещение, расталкивая толпу пьяных подростков. Они же, в свою очередь, пялились на его разбитое лицо и не понимали, что происходит. Я кое-как догнала Эрика. Мне ужасно больно от одной только мысли, что парни могли покалечить друг друга. В горле застрял комок, который хочет вырваться наружу любыми способами, но я сдерживала себя, по крайней мере сейчас.

Прислушиваясь, я разобрала лишь гул – музыки нет, это плохой знак. Толпа гудела, давя своим шушуканьем на мозг. Боже, они что, поубивали там друг друга? Я ничего не понимаю.

Мы пробились сквозь толпу и оказались наконец в спортзале. К сожалению, здесь людей не меньше, а даже наоборот. Оценила взгляды подростков: кто-то с выпученными глазами покидал зал, кто-то, наоборот, снимал происходящее на камеру. Я на секунду потеряла, а потом нашла Эрика. Отлично, умудрилась потеряться в четырех стенах собственной школы. Слышу знакомый голос. Опираясь на него, шагаю прямо.

– Божечки… – скулила девушка.

Я узнала этот плаксивый голос. Сделав последний рывок, я пробралась к ребятам. От увиденного забываю собственное имя.

Скотт сидел на полу и вытирал платочком свою изуродованную губу. Его смокинг теперь напоминал одежду бродяжек: все разорвано и вымазано в крови. Боже, всего один вечер, а столько боли. Перевожу взгляд на Роуз. Тушь размазалась по всему лицу; ее грудная клетка судорожно вздымалась, а рот жадно ловил воздух, словно это были последние минуты ее жизни. Не в силах представить, что Ро пережила здесь. Это такое чудовищное зрелище, от которого волосы встают дыбом.

Оправившись от транса, я подбежала к подружке и крепко обняла ее. Она зарыдала мне в плечо. Какой кошмар! Ох, бедная Роуз! Она что-то бубнила мне в шею, но я ничего не разобрала. Наверное, ей хочется выговориться, поплакать, избавиться от накопившейся боли. Мы еще несколько секунд постояли обнявшись, а потом Роуз отпустила меня, вытирая покрасневшие глаза.

– Что тут произошло? – я пыталась поймать ее разбитый взгляд.

– Б-бен, он спят-тил, – отрывисто ответила Роуз.

Судя по всему, она вновь вспомнила эту ужасную драку, потому что ее глаза опять наполнились слезами. Я тяжело выдохнула. Этого стоило ожидать и опасаться. Почему люди не могут решать проблемы мирно, без драк и кровопролития? Мы хотим, чтобы войны прекратились, но ничего для этого не делаем. Человек – жестокий монстр, который носит фальшивую маску и говорит о доброте, но ни черта в этом не понимает. Господи… если Скотт выглядел так потрепанно, то что стало с капитаном «Скорпионов»? Представив эдакую картину, я побледнела. Хаос.

Заметив движение со спины, круто обернулась. Эрик помог другу встать с пола, параллельно спрашивая его о чем-то, а тот замотал головой.

– Пора сваливать отсюда, – сообщил Эрик, и мы с Роуз кивнули.

Толпа расступалась перед нами, давая проход к дверям. Мы уже готовы были уйти, но чужая реплика обрывает эту возможность.

– И куда вы идете с этими уродами? – крикнул кто-то в затылок.

Как понимаю, обращались к нам с Ро. Я круто развернулась, найдя разочарованными глазами Коди. Хвала небесам, он цел. Видимо, был умнее Бена и не полез в драку.

– Подальше от вас! – ответил за меня и Роуз Эрик, игнорируя оскорбление.

Коди недовольно фыркнул. Боже, боже! Это несправедливо! Мне что, нужно сделать выбор?! Я, наверное, должна остаться с Беном? Нет, что за чушь! Я должна быть рядом со своей подругой, я обязана ей помочь, успокоить… Как же трудно, черт подери.

Наконец, взвесив все «за» и «против», я сделала неуверенные шаги к Коди, а затем замешкалась. Его взгляд ледяной, отталкивающий… Это пугало.

– Я иду с ними, – тихо сказала я.

Вот трусливая курица! Ненавижу себя!

Коди растерялся. Он ожидал, что я останусь с ним и Беном. Что ж, придется разбить его мечты.

– Ч-что? С этими… – он перевел взгляд на парней, – …выродками? Да кто они вообще такие?!

– Они мои друзья!

Хвостик разозлился еще больше, а я задрожала.

– Друзья?! Эти… они вообще не должны здесь быть! Это частная школьная вечеринка! Что им надо?! – отчитывал меня Коди.

Я зажмурила глаза, стараясь не заплакать, однако стоит отметить, что это невозможно. Чувства всегда сложно контролировать.

Я медленно выдохнула и взяла себя в руки. Мои глаза распахнулись.

– Скотт – парень Роуз, и он имеет полное право находиться здесь как гость! Ты оглянись! – я развела руки в стороны. – Половина людей нам незнакомы! Каждый привел своих друзей, поэтому тебе лучше помалкивать!

Честно говоря, я горда собой. Я смогла ответить ему… Не верю в это!

Чувствую какой-то прилив сил, прилив уверенности. Коди молча испепелял меня взглядом. Ха, нечего ответить, верно?

– Этот твой Скотт… затеял драку! Я имею все основания вызвать копов, – парень демонстративно порылся в кармане, достав мобильник.

У меня вытянулось лицо от изумления. Боже, как он низок! За одну ссору узнаешь человека лучше, чем за все годы дружбы. Мне в это не верится.

– Ладно, звони! Пусть приедут и увидят все эти бутылки алкоголя, уверена, что здесь есть еще и дурь! Звони, ну же! – Посмотрим, что он на это ответит. Парень пару секунд держал сотовый, а потом, видно хорошенько подумав, сдался и спрятал телефон обратно в карман. Я довольно хмыкнула. – То-то же! Я ухожу! – поставив точку, я повернулась к нему спиной.

– Нет, ты никуда не пойдешь! – Хвостик схватил мое запястье и резко потянул на себя.

Его ладонь железной хваткой вцепилась в мою руку, отчего я вскрикнула. Пытаюсь вырваться из его грубых клешней, но безуспешно. Он сильнее меня. Какое-то копошение, а затем я заметила Эрика. Он подбежал к Коди и со всей силой дал ему по носу. Тот рефлекторно отпустил меня, схватившись за свое лицо. Эрик бережно взял меня за руку, и мы вместе покинули помещение.

Я дрожу. Это смесь страха и капельки адреналина. Мир будто стал серым и таким незнакомым. Я зла на Коди, который повел себя как последний урод. С чего тот решил, что может командовать мной? Даже моя мама порой лишена такой власти. Я не хочу верить в то, что сейчас было. Это просто страшный сон. Я сплю и не могу проснуться, точно, так и есть. Черт, сколько можно заниматься самообманом? Это реальность! Только в реальности всегда так хреново.

Мы вчетвером добрались до «Шевроле».

– Мой байк… – произнес Скотт.

Я вспомнила о «железном коне», на котором меня хотел прокатить Эрик. Он все еще на стоянке.

– Отвезу всех домой и вернусь за ним, – обещал Эрик, поворачивая ключ зажигания.

Мы с Роуз уместились сзади и тупо молчали, пока внутри происходил коллапс мыслей. Парни на взводе. Злой боксер опасней всяких бомб. Ро застегнула свою курточку и что-то пробубнила. Такое поведение появляется у подруги в крайних случаях, как раз вот таких. Мы тронулись с места, и школа становилась все дальше и дальше.

– Что с твоим лицом? – спросил Скотт Эрика.

– Шестерки Блэка… – ответил тот. – Мы столкнулись с ними в парке. Они обещали навестить нас в «Сходке».

Скотт выругался. Я наблюдала за ними, проваливаясь в сон.

Я с самого утра знала, что этот день выйдет дерьмовым. Сегодня каждый из нас пострадал по-своему: кто-то физически, а кто-то морально. Мы ехали в тишине, заставлявшей нас думать о вещах, о которых мы бы предпочли забыть.

Этот день оставил кровавый отпечаток в моей памяти. Я прикрыла глаза, провалившись в темноту.

Глава 9

Как хорошо жить рядом с океаном… Ты выходишь на веранду и чувствуешь морское дыхание, которое завораживает твое тело, делая из тебя безмятежную фигуру без каких-либо забот. Твои глаза осматривают линию побережья, и в голове проносится мысль: «Как прекрасна жизнь без людей», а потом твои руки тянутся к бледно-голубому небу, так глупо уступающему океану свое законное место по голубизне. А морская вода издевается над небосводом – синие пенистые волны разбиваются о грубые скалы и разносятся в разные стороны. А ты стоишь и наблюдаешь за детскими играми двух стихий, украдкой улыбаясь. Все это делает тебя счастливой, не правда ли?

Неужели вам никогда не хотелось побыть в одиночестве? Вы не желали жить в какой-то глуши без людей? Ведь люди – основная причина, по которой мне не хочется выходить на улицу. Я просто мечтала о маленьком домике на побережье, желательно Атлантического океана, где есть только я, мой очаг и песик Граф. Я боюсь людей. Боюсь, что они мне могут сделать больно. Лучше быть отшельником, чем человеком с израненной душой.

Океан – олицетворение одиночества, свободы и сильного духа. Я желаю быть океаном, хочу, чтобы во мне тонули люди, чтобы уходили ко дну, откуда никто не возвращается.

* * *

Суббота.

Я рада, что наконец-то настали выходные. За эти два дня я должна прийти в себя и понять, что будет дальше. Коди Гиллис и Бен Озборн… Кто они мне? Мы друзья, знакомые или враги? Возвращаясь мысленно в тот страшный вечер, я теряюсь в догадках.

В пятницу я пропустила занятия, соврав маме о своем «ужасном самочувствии разлагающегося трупа», и, к счастью, она мне поверила. Видеть мальчиков мне не хотелось. На память о грубой хватке Коди мне достался синяк. Просто отлично! К комплекту «Ошибки молодости» добавились и гематомы.

Боже, как все это могло произойти за считаные дни? Жизнь за одно мгновение превратилась в телешоу. Все-таки быть подростком трудно. Тяжело проходить этапы жизни, от которых зависит твое будущее. День – сплошная борьба: битва с самооценкой, битва с издевательствами, битва с оценками, битва с семейной драмой, битва с человеком в зеркале. Смешно, ведь везде проигрываешь. Многие родители не имеют понятия, какой груз тащит на себе их ребенок. Быть социальным изгоем больно.

Мама говорит, что сильный человек не должен стесняться своих слез. Плач – это справедливое восприятие реальности и правды. И я с ней согласна. Плакать не стыдно. Нельзя держать все чувства в себе, так можно и свихнуться.

На улице смеркалось, солнце скрылось за горизонтом. Я стояла на крыльце, пытаясь не превратиться в ледышку. Хоть Митсент-Сити и привык к солнечным лучам, город всегда отличался влажным умеренным климатом. Наконец передо мной отворилась дверь, и на пороге появилась миссис Фишер – мать Роуз. На ее светлых волосах красовался резиновый ободок, который резал глаза своим ядерно-желтым цветом. Жилистая миссис Фишер была одета в спортивный костюм, через шею переброшено полотенце.

– Рэйчел! Здравствуй! Ты одна? – Реджина Фишер осмотрелась по сторонам, проверяя, есть ли кто еще, а затем снова перевела взгляд на меня.

Наверное, она имела в виду маму.

– Добрый вечер, миссис Фишер. Да, сегодня я одна. У нас с Роуз намечается пижамная вечеринка… – я подняла рюкзак с личными вещами на уровень головы.

Та, кивая, заулыбалась шире и пригласила меня в дом, расспрашивая о школьных достижениях ее дочери. Ох, это напряженный момент! Роуз учится стабильно, если не считать урок мистера Томсона – учителя по алгебре. Этот рыжий с черными прямоугольными очками точит зуб на нас обеих. Он всеми способами пытается испортить наши семестровые оценки и обезобразить характеристику.

Реджина за эти мгновения успела сообщить, что покидает дом, чтобы «привести себя в более живой и свежий вид», а ее муж уехал за город к своему другу на мальчишник. Получается… мы с Ро одни? Я мысленно радовалась и разбрасывала конфетти, а снаружи понимающе кивала. Затем к нам, громко топая по ступенькам, спустилась Роуз. Она неуклюже подбежала ко мне и обняла, отчего ее белая кофточка с пуговицами задралась, обнажая поясницу.

– Девушки, – обратилась к нам миссис Фишер, надевая наушники, – надеюсь, к моему возвращению дом останется цел?

Мы с Роуз переглянулись. В наших глазах резвились чертики, которые уже составили план этого вечера. Мы кивнули, и Реджина покинула гостиную. Как только дверь захлопнулась, Роуз громко визгнула и запрыгала.

– Ура, наконец-то мы одни! – кружилась по комнате Ро, пока в конце концов не упала на диван, откинув голову назад.

– Я ждала этого не меньше твоего. Нет ничего круче вечеринки с ночевкой!

– Именно, – Роуз ловко подскочила с дивана, – поэтому давай поскорее начнем! Мне нужно столько с тобой обсудить.

* * *

Спустя две коробки съеденной пиццы, бутылки газировки и пачки чипсов, мы наконец насытились. Я, словно мурлыкающий кот, расслабилась и дала себе время перевести дыхание. Мне не хватало подобных вечеров. Я тосковала по обстановке, по душевным разговорам, приколам и шуткам. Без всего этого жизнь похожа на черно-белый фильм. Однажды кто-то мне сказал, что моя жизнь очень скучная: в ней нет пламени, только дым. И теперь мне кажется, что тот человек был прав. Если так подумать, я не сделала ничего запоминающегося за школьные годы, а они уже заканчиваются. Хочу сидеть в старости в кресле-качалке, вспоминать свою молодость с улыбкой на сморщенном лице и пониманием, что жизнь прожита не зря.

Роуз, привлекая к себе внимание, подошла к тумбочке с туалетными принадлежностями и взяла в руку розовый флакончик духов. Убрав с постели мусор, я в ожидании села по-турецки.

– Вот, – улыбнулась она, демонстрируя флакон, – правда здорово? – Роуз пшикнула духами, закрывая глаза и погружаясь в запах, если не ошибаюсь, лилии.

Я посмотрела на стеклянный флакончик с розовой жидкостью, на котором большими золотистыми буквами написано „Chanel“.

Роуз не выносила бы мне мозг, если бы этот флакон не был для нее столь важным. Суть в том, что это был подарок ее любимого боксера. Подруга просто боготворит его. Мне ее не понять, я никогда не получала подарков от парней, не считая плюшевого мишки от Бена на день рождения. Это ведь разные вещи, да?

Подруга не уставала улыбаться. Она аккуратно убрала свой любимый парфюм и легла на постель, тихо замычав. Ро правда счастлива, но когда же буду счастлива я? Неужели для счастья обязательно нужны люди? Мы так зависим друг от друга, что не можем быть счастливыми поодиночке. Это убивает.

– Слушай… – я решила прервать идиллию. – Мне бы хотелось узнать побольше о драке Скотта и Бена.

Улыбка на лице Роуз угасла, как звезды перед рассветом. Ей явно не хотелось это вспоминать, но уже поздно – воспоминания автоматически ударили ей в голову яркими видениями. Я сразу заметила ее напряженные плечи.

– Что уж тут говорить? – Роуз поправила свои волосы. – Мы со Скоттом прекрасно проводили время: смеялись, танцевали, все было просто замечательно! Но потом откуда ни возьмись явился Бен и набросился на Скотта. Этот псих бил его в лицо! Мне было очень страшно. Я никогда не испытывала такого ужаса… Бен оскорблял меня, кричал и… почти поднял руку!

Представив такую кошмарную картину, я почувствовала, как моя кожа немедленно превратилась в гусиную. Просто не верится, что Бен мог так некрасиво себя повести. Разбитое сердце плюс алкоголь равняется сломанному носу.

– Вы так и не поговорили с Беном?

– О чем это? – лицо Роуз скривилось, словно она проглотила целый лимон.

– Как это? Парень признался тебе в любви перед публикой, а ты не пришла… Ему больно.

Подруга громко вздохнула и театрально закатила глаза. Судя по всему, ей противна сама мысль о Бене.

– Я не хочу его видеть. Мне правда жаль, что все так вышло, но зачем давать ложную надежду, да? Я не права?

Я пожала плечами. Что же будет дальше? Вот и подошла к концу наша дружба. Жизнь всегда так несправедлива – к концу тебя ждет одно лишь разочарование.

– Наверное, – мой взгляд застыл на одной точке.

Мысли смешались в кучу, из которой невозможно найти выход. Я мечтала прикрыть веки и увидеть тишину. Именно увидеть. Хочу оказаться где-нибудь на окраине пшеничного поля. Порой нам хочется побыть в одиночестве, при этом не быть одинокими. Я без понятия, как это называется, но именно это чувство у меня сейчас в груди.

– Ладно, – оживилась подруга, – а как дела у тебя с Эриком?

Вопрос Роуз немного растревожил меня. Одно его имя заставляет сердце биться чаще. Я ощущаю внутри себя какое-то движение, щекотку и… даже тошноту, как бы мерзко это ни звучало. Но в любом случае у нас с Эриком ничего нет. Мы друг другу никто.

– О чем ты? – я нервно рассмеялась, поднимая правую бровь.

– Вот только не надо! Я же все прекрасно вижу! – ее реплика словно вывернула меня наизнанку. – Вы так сблизились… Он подвозит тебя домой, вы куда-то пропадаете с вечеринки… Странно, не правда ли? – алые губы Ро расплылись в лисьей улыбке.

– Неправда. Мы просто общаемся как знакомые, вот и все.

После моих слов Роуз дико захохотала. В такие моменты руки чешутся ее задушить. Что смешного? Я даже не заметила, но мои ладони неожиданно вспомнили. У меня что, жар? Все лицо горит так, будто я искупалась в вулкане.

Я пыталась держать себя в руках (хоть мне это неважно удается) и не реагировать на смех подруги. Спустя пару минут Ро успокоилась и легла на спину, смотря в потолок. Ее белоснежные руки играли с плюшевым медведем, а ноги энергично болтались взад-вперед, отчего образовывался легкий ветерок.

– Рэйчел, просто признайся, что вы друг другу нравитесь, – не унималась Роуз.

Меня это раздражало. Черт возьми, я же обещала себе, что никогда никого не полюблю! Это моя позиция, моя религия, мой принцип, мое мировоззрение, это я. Любовь – боль, а я не хочу задыхаться от боли. Я просто чувствую пустоту, которую нельзя заполнить ничем, кроме разве что слез. И не стоит расспрашивать, отчего мне так неприятны эти слова, просто я такой непонятный человек!

– Нет! Это не обсуждается! – рявкнула я, и Ро перестала улыбаться.

– Но это правда! Ты просто боишься признаться себе.

– Прошу, прекрати! Хватит! – я закрыла ладонями уши, повторяя: «Ля-ля-ля-ля-ля, я тебя не слушаю».

– Ты ведешь себя как ребенок, – фыркнула она. Я отняла руки от ушей и замолчала.

Все, что сейчас сказала Роуз, – это бред. Мне не нравится Эрик, это стопроцентная правда. Почему, если девушка и парень хорошо дружат, все сразу думают, что у них роман? Это ведь глупо! Невероятно, одно слово – и твое настроение на дне.

Надо срочно перевести тему.

– Роуз, – окликнула я, – мой отец… он женится.

Неужели я это сказала? Вау.

– Что-о? – ее глаза округлились.

Я кивнула.

– Да. Я сама была в шоке.

– Как твоя мама? Наверное, ей тяжко.

Я решила подумать над этим. Согласна, маме тяжело, но не из-за женитьбы отца. Думаю, ей одиноко, и, как любой женщине, маме нужны внимание и забота. Через пару месяцев я покину родной дом, что будет тогда? Она останется в одиночестве. Мне страшно за нее.

– Мама сильная, справится, – интересно, кому именно я это внушала?

От всех этих разговоров мне становится невыносимо тоскливо. Я завязала свои каштановые пряди в неуклюжий хвост и подвернула рукава кофты, сразу об этом пожалев. Мозг начал посылать мне сигналы, крича, какая я дура, но было уже поздно что-то менять. Роуз заметила то, что я так тщательно скрывала. Я просто секунду пыталась прийти в себя и осознать свою глупость.

Сердце выдало два быстрых удара, а затем замолкло. И все же я быстро спустила рукава, тем самым еще больше обострив реакцию подруги. В мыслях одно: «Хоть бы она не заметила, Боже, прошу». Но ведь это было бы неправдой. Роуз все прекрасно увидела, и я смотрела на нее и ждала криков, осуждений или… да любой реакции! Но получила одно только молчание. Она продолжала пялиться на мою руку и молчать. Черт побери, лучше бы она кричала или наставляла меня! Молчание во время ссоры хуже всяких криков. И пусть мы не ругаемся. Обычно люди после того, как узнают о своих друзьях такое… сразу уходят. Таких «друзей» я называю предателями. В наше время трудно отличить хорошего человека от дерьма.

Наконец, спустя, наверное, вечность, Роуз приоткрыла свои припухлые губы. Я замерла в ожидании ее слов.

– Рэйчел?.. Что это? – произнесла почти шепотом Роуз, грустно нахмурив брови. – Это что, порезы?.. Т-ты пыталась покончить с собой?

Она смотрела на меня так, как я терпеть не могу. Я ненавижу жалость. Эти карие глаза полны сожаления, угрызений совести. Ро думала, что в этих шрамах есть и ее вина? Ох, ну нет, она ни в чем не виновата. Это все мой любимый папа, который играет моими чувствами. Захотел – сблизился, а если надоело, то, пожалуйста, вышвырнул из жизни. Между прочим, он снова пропал. Не звонит, не пишет, не навещает. Меня это бесит.

Моя грудь замирает на две секунды, которые показались мне вечностью. Я в ловушке. Что мне ей ответить, я же не знаю, какова будет реакция! Я слабачка, знаю. Но мне все равно, я просто хочу убежать от ответственности. Еще один фокус жизни – на наших шеях невидимая цепь ответственности за каждый неряшливый поступок. От этих цепей нельзя избавиться, невозможно их разорвать, и самое обидное то, что они с нами будут до конца жизни на земле и до конца после смерти. Ужасно, не правда ли?

– Роуз… я… я, – мой язык отказывался подчиняться, а глаза готовы выпустить целый фонтан слез, – я, наверное… я…

Железная стенка разрушилась, и на щеках показались первые слезинки. Мои ладони прикрыли пол-лица, а плечи дрогнули. Я заплакала так, как никогда раньше. Лицо и руки в короткие сроки стали пылать огнем, а впрочем, горела и вся я. Я ощущала такую тяжесть внутри себя, что боялась взорваться от эмоций прямо перед носом Роуз. Мне страшно и больно, мне страшно и больно!

Я убрала руки с лица, принимаясь протирать наверняка уже красные и опухшие глаза, шмыгая носом. Уверена, что сейчас мой внешний вид просто отвратителен. Так не хотелось поднимать взгляд на подругу, но глаза, мои враги, не послушались и взглянули на Роуз.

Ее карие глаза блестели на свету, а это признак того, что она сдерживала сухие рыдания. Боже! Я не хочу этого видеть. Внезапно стало тесно в этих стенах. Мне хотелось наружу, хотелось ощутить пощечину холодного ветра. Тем не менее мне лень вставать.

Суицид привлекателен тем, что невозможно узнать точно, когда будет твоя последняя попытка. Мы чувствуем бешеный азарт, засасывающий нас в эту опасную игру, на кону которой жизнь. И бывают желания, что молвят: «А если это моя последняя минута?», но ты все равно глотаешь таблетки, вскрываешь вены, думая о последних минутах уродливой жизни.

Когда я думаю о кончине, мои мысли всегда воспроизводят в голове целый фильм. Я вижу миссис Томсон, своих бывших соседей, одноклассников, педагогов. Я представляю, как они все подходят к моему черному гробу и кладут цветы, выражая маме соболезнования. Я представляю, что на мне будет надето. Обычно это белое шелковое платье и белые туфельки с бантиком на застежке; мои волосы красиво уложены, а на лице немного косметики. Умирать надо красиво, верно? Я воображаю, как папа начинает плакать и корить себя за то, что не был со мной рядом. Все близкие вспоминают мое детство и говорят, какая я была чудесная девочка. А так бывает всегда: о тебе говорят хорошо лишь на твоих похоронах.

Иногда мне становится страшно. Это ведь странно… Раз – и тебя нет. И это не игра – нельзя будет перезагрузить жизнь и вернуться к началу. Это не книга – невозможно открыть обложку и перевернуть на нужную страницу. И это не песня – нельзя начать играть на гитаре и петь припев заново. Нельзя… Жизнь – это то, что не возвращается. Жизнь – это бушующее море, в котором мы плывем, и в этом море нам нужно сделать выбор: а) бороться за жизнь; б) утонуть. Все зависит от нас.

Весь этот круговорот мыслей возник у меня за то время, пока Роуз протирала свои влажные глаза. Она слабо улыбнулась и отвела взгляд в сторону, скрывая боль.

– Почему ты мне об этом не говорила? – плаксиво спросила подруга.

– Я боялась. Я думала… думала, что ты меня не поймешь.

Ро истерически засмеялась и покачала головой. Мои слова ее ранили. Что я за подруга?

– Не пойму? Рэйчел, ты пыталась покончить с собой, а я об этом не знала! Я же твоя лучшая подруга! В чем заключается дружба, как не в помощи? Ответь мне!

Я сверлила взором одну точку и сдерживала всхлипы, но слезы бесшумно разбивались о мои горячие ладони. Роуз права во всем. Как же я ошибалась…

– Прости меня.

Роуз несколько секунд молчала, изучая лицо напротив, а затем вскочила с места и крепко обвила мою шею. Черт, как же мне этого не хватало. Она буквально душила меня. Я чувствую, что руки подруги вцепились в мои волосы. Ро железной хваткой прижалась к моей голове и начала проводить по ней рукой. Она что-то говорит, но мне не разобрать. Главное, что все позади, и мне не придется больше прятаться и бояться лишних движений. Облегчение.