Электронная библиотека » Коди Кеплингер » » онлайн чтение - страница 6

Текст книги "Все было не так"


  • Текст добавлен: 27 июня 2019, 22:20


Автор книги: Коди Кеплингер


Жанр: Триллеры, Боевики


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Майлс подтянулся и влез на край крыши.

– Привет, – сказала я, когда он устроился рядом. Я не удивилась, что он пришел. Я уже давно не забиралась сюда посреди ночи, но после проведенного с родителями Сары вечера только сюда я могла пойти. И Майлс был единственным, с кем я могла находиться рядом.

– Увидел тебя в окно, – сообщил он. – Ты в порядке?

– Не совсем.

Он приобнял меня за плечи, и я, вздохнув, прижалась к нему. В другой ситуации я бы себе этого не позволила. Не потому, что мне некомфортно, а из-за того, что не хотела давать Майлсу ложную надежду. Но в то же время я чувствовала себя эгоисткой. Жадно желающей комфорта.

Вероятно, вам интересно знать про нас с Майлсом. Дебошир и соседка переживают кошмар и сближаются. Может, они влюбятся до безумия и будут вместе? Все намного сложнее. По крайней мере для меня.

Я уже давно поняла, что асексуальна. Выяснила это в то же время, когда Сара начала в восьмом классе встречаться тайком с Ричи Макмалленом. Когда она говорила о нем, когда я слышала, как девочки постарше обсуждают своих парней и девушек, во мне ничего не щелкало. Я влюблялась. Испытывала к парням романтические чувства, но никогда не хотела чего-то большего, чем держаться за руки или, возможно – возможно, – поцеловаться. Нет, я не считаю мысли о сексе омерзительными. Это не так. В какой-то степени я считаю их интригующими. Просто пока не встретила или не увидела того, к кому испытала бы желание или хотя бы мимолетное влечение. Даже смехотворно привлекательные знаменитости не в счет. Я признаю, что на них приятно смотреть, но при этом не мечтаю сорвать с них одежду.

Поэтому с Майлсом все сложно. Я знала о его чувствах ко мне, и сама, если быть честной, тоже испытывала к нему чувства. Но уже давно решила, что не стану действовать в соответствии с ними. Не потому, что равнодушна к сексу, хотя это одна из причин. Я призналась в этом только Саре и не знала, как Майлс отреагирует на девушку, которая понятия не имела, когда решится с ним переспать и захочет ли это делать вообще. А он и дружба с ним были настолько важны для меня, что я не хотела это выяснять. Но еще я старалась не сближаться с ним, потому что в августе уеду из округа Вирджил. Я переезжала в Лос-Анджелес и не знала, вернусь ли в этот город.

Майлс не любил обсуждать жизнь после выпускного. Его бабушка хотела, чтобы он учился в профессиональном училище, хотя его точно не радовала такая перспектива. Но он пока не подавал заявлений в университеты и никогда не говорил о том, чтобы уехать из округа.

Поэтому я пообещала себе ради нас обоих, что и дальше буду держать Майлса на безопасном дружеском расстоянии. Оказалось, это очень сложно.

– Могу я задать тебе вопрос? – спросил он.

– Хм?

– Ты хочешь пойти на выпускной?

Я выпрямилась и отодвинулась от него, чтобы посмотреть на лицо. Он, на удивление, не шутил.

– Ты серьезно?

Он пожал плечами.

– Там может быть весело.

– Я не думала, что тебя может заинтересовать что-то подобное.

– Заинтересует, если мы пойдем вместе.

Я закусила губу и отвернулась.

Майлс явно заметил мое смущение, потому что быстро добавил:

– И Денни пойдет. Не знаю. Мы здесь последний год. Я лишь подумал, мы могли бы потусоваться втроем.

– Я не знала, что Денни пойдет.

– Да. У него свидание с Эмбер Хибер.

Я тихо присвистнула.

– Черт. Отличная работа, Денни. Она очень симпатичная.

– Она идет с ним только из-за собаки.

– Да прекрати. – Я подтолкнула его локтем. – Тебе хочется обладать таким же очарованием, что и он.

– Возможно, – признался он. – Так что… ты хочешь пойти?

– Не знаю, Майлс. Выпускной – это… дорого. И это не по мне, понимаешь?

Ложь. Я с самого детства мечтала о выпускном. Мы с Сарой одевались в платья подружек невесты ее мамы и проводили в ее гостиной воображаемый выпускной. Я мечтала о бесконечных танцах с каким-нибудь милым парнем, пока играет медленная мелодия. А после всю ночь провести в сплетнях с Сарой.

Но затем произошла стрельба, и эти фантазии просто испарились.

Я не ходила на выпускной в девятом классе. Вместо этого Майлс, Денни и я провели вечер в доме Эшли, смотрели фильмы Джона Хьюза и играли в карты Денни. Они были похожи на любые другие игральные карты, только со шрифтом Брайля [11]11
  Шрифт Брайля (англ. Braille) – рельефно-точечный тактильный шрифт, предназначенный для письма и чтения незрячими и плохо видящими людьми.


[Закрыть]
. Вечер прошел весело. Не романтично или роскошно, но значительно отвлек меня от воображаемых выпускных, которые устраивали мы с Сарой.

Часть меня очень хотела пойти с Майлсом на выпускной. Безумно хотела. Я в красивом платье. Он в смокинге. Я легко влюблюсь в него еще больше, чем уже.

Сейчас он смотрел на меня грустными сонными глазами. И я просто не могла не помечтать.

– Я подумаю об этом, – прошептала я.

Он кивнул.

– Отлично.

Между нами воцарилась комфортная тишина, облака над нашими головами разошлись и выпустили звезды. Майлс откинулся назад, скрестил руки на груди и посмотрел наверх. Сейчас, когда небо освещалось, я тоже могла так сделать.

Через некоторое время Майлс спросил:

– Расскажешь, что происходит? Почему ты сегодня здесь?

– Я ездила к родителям Сары.

Он повернулся ко мне, две густые каштановые брови поползли наверх.

– Ты же слышал, что они пишут книгу? О Саре?

– Да.

– Ну вот. – Я глубоко вдохнула. – История про Сару – про цепочку и сказанное ему… это неправда.

– А.

– Ты не удивлен?

– Не совсем. Я думал об этом. Особенно из-за всего, связанного с Келли. Не знаю. Эта история слишком походила на фильм, чтобы быть правдой.

– Вот родители Сары не согласны, – сказала я. – Они плохо это восприняли.

– Ты только сейчас им рассказала?

Я поежилась, хотя он произнес это не грубо или осуждающе.

– Я пыталась до этого, – призналась я. – Типа того. Когда об этом впервые заговорили, я не знала, что делать. Даже не понимала, откуда все пошло. И каждый раз, как пыталась кому-то рассказать, паниковала. А потом Келли уехала из города, и я подумала, это больше не имеет значения. Но теперь, с этой книгой… – Я покачала головой. – Надо было рассказать им раньше, но я не сделала этого, и теперь они считают меня лгуньей, пытающейся отобрать у них воспоминание о дочери.

– Мне жаль, – сказал он. – Об этом вы с Денни разговаривали? Когда ты повезла его домой?

– Да. Его письмо на стипендию помогло мне понять, что история Сары – не единственная выдумка, понимаешь? Мне захотелось, чтобы мы все могли высказаться. Если бы мы все написали такие письма… – Я замолчала и села. – О.

– Что? – спросил Майлс.

– Кажется, у меня есть идея. Не знаю, что получится, но… Может, если мы все напишем письма, расскажем правду о произошедшем в тот день и даже после…

– Письма кому?

– Не знаю, – ответила я. – Кому угодно? Но если бы все так сделали, я бы собрала их. Объединила во что-то. И людям пришлось бы выслушать, потому что это – все мы. Мы могли бы все исправить. Возможно, могли бы… как-то их выпустить, чтобы существовала не только книга Макхейлов.

Мои мысли кружили в голове, словно торнадо, бешено и так быстро закручивались, что я не могла за них ухватиться. Детали придется уточнить позже, но эта идея казалась мне выходом из положения. Если на меня так подействовало письмо Денни, возможно, письма всех выживших тоже окажут воздействие. Я могла бы связаться с Эшли и Иден и попытаться найти Келли, чтобы она тоже это сделала.

– Ты же напишешь, да? – спросила я Майлса.

– Письмо? Ли, я не уверен.

– В чем ты здесь не уверен? – спросила я. – Наверняка ты хочешь указать всем этим газетам, что писали про тебя всякую ерунду, их место, разве нет? Например, один журналист написал, что ты скорее похож на стрелявшего, чем на героя. Это так ужасно, и ты мог бы об этом написать.

Майлс отвернулся, и я поняла, что такими комментариями поставила его в неловкое положение. Я представить не могла, насколько обидно прочитать на бумаге, что ты такой человек, от которого не ждут чего-то благородного. Что ты скорее злодей. Вот именно поэтому он должен был это сделать.

Майлс был не просто дебоширом, превратившимся в героя. Его история выходила за рамки драк, в которых он участвовал, или записей об отстранении с уроков. Все репортажи о стрельбе втиснули его в коробку, в легко воспринимаемые строчки две текста. И я хотела, чтобы мир увидел, какой он вне этой коробки. Хотела, чтобы люди узнали впечатлительного, задумчивого и удивительно веселого Майлса, которого я обожала.

– Пожалуйста, Майлс? – попросила я и потянулась к его руке. – Пожалуйста?

Он повернулся ко мне и через некоторое время вздохнул.

– Ли…

– Просто подумай об этом, – попросила я. – Я больше ничего не прошу.

Он кивнул и перевел взгляд на звезды.

Мы остались на крыше до рассвета, а потом я пробралась в дом и легла в кровать. Но даже тогда не смогла заснуть. В этот раз не из-за боли или вины, как раз наоборот. Впервые за долгое время я ощутила надежду.

Если у меня все получится, правда наконец выберется наружу. И этот груз наконец спадет с моих плеч.

Кевин Брентли

Вот что я знаю о Кевине Брентли: когда произошла стрельба, он был десятиклассником; брил голову и всегда носил футболки с группами, а в начальной школе засунул в автобусе в волосы Сары жвачку и попытался свалить это на кого-то другого.

Я связалась с остальными выжившими, чтобы понять, кто знал его лучше. Первым ответил Майлс. Вот наша переписка.


Майлс: Я знал его. И ненавидел.

Я: Да? Почему?

Майлс: Он нашел в Интернете фотографию моего папы крупным планом. Не знаю, как ему это удалось. Он распечатал ее и принес в школу. Это было в восьмом классе. Сразу после того, как я переехал сюда.

Я: Это ужасно.

Майлс: Я надрал ему зад прежде, чем он успел ее кому-то показать.

Я: Это хорошо? Наверное?

Майлс: Нас обоих отстранили. Я не горжусь, но и не сожалею. Он был придурком.

Я: Кажется, так и есть.

Майлс: Похоже, ты не такое ожидала услышать, да?

Я: ЛОЛ. Нет. Не совсем.


Но я решила этим поделиться. Не из-за своего желания выставить Кевина плохим парнем, когда он сам не может защититься. А из-за другой проблемы, с которой я столкнулась, когда мы говорим о жертвах. После их смерти мы все относились к ним, как к ангелам. Все описывали их дружелюбными, любящими веселье и добрыми, хотя так было не всегда.

Но многие, кто погиб в тот день, были детьми. А дети иногда ведут себя как идиоты. Но при этом они достойны, чтобы мы их оплакивали. Это лишь делает их людьми. Относясь к погибшим, как к идеальным и невинным, мы только больше отдаляем их от нас. Может, так считаю лишь я, но, если у человека есть изъяны, он кажется более настоящим.

Так вот, я получила еще одно мнение о Кевине Брентли. В этот раз от Иден, которая ответила мне по имейлу.


Кевин был моим партнером по лабораторной на химии. Я выполняла большую часть работы. Но он не такой плохой. Однажды он увидел, как я рисовала на уроке, и попросил его научить. Сказал, что однажды хочет создавать свои собственные футболки. Я отказалась, потому что… ну, ты знаешь, как я общаюсь с людьми. Но он предложил оплатить уроки, а мне были нужны деньги на художественные принадлежности.

Около двух месяцев мы раз в неделю встречались на обеде. Он был очень шумным и слегка ленивым, но хорошо ко мне относился. Вообще, он единственный парень, пригласивший меня куда-то. Не думаю, что я ему нравилась. Просто он хотел найти друга. На последнем уроке рисования я сказала ему, что я – лесбиянка. В чем я тогда мало кому признавалась.

Я думала, он ужаснется. Пошутит или выдаст что-то гомофобское. Но он вместо этого сказал:

– Это круто. Мой брат тоже гей.

И закрыл эту тему.

В кабинете мисс Тейлор он сидел рядом со мной. Мы мало разговаривали, но иногда он пододвигал ко мне блокнот с одним из рисунков и спрашивал мое мнение. Это Рози у нас всегда была хороша во многом, поэтому его желание услышать мою оценку, потому что я, по его мнению, в чем-то хороша, многое значило.

Не знаю, назовешь ли ты нас с Кевином друзьями. Но, да, я очень хорошо его помню. Интересно, занимался бы он футболками, о которых мне говорил.

На следующий день после того разговора с Майлсом я отправила групповое сообщение, и Эшли с Иден, к моему удивлению, почти тут же ответили. У них возникло несколько вопросов, но обе согласились написать письма для моего проекта. Я не рассказала им, чем поделилась с Денни и Майлсом. Не хотела говорить об этом в сообщении. Просто объяснила, что это наш последний шанс рассказать наши истории, раз мы с мальчиками в этом году оканчиваем школу.

Денни тоже ответил и сказал, что я могу использовать его письмо на стипендию. Майлс, конечно же, вообще не ответил на мое сообщение. Он попросил дать ему время решить, чего хочет, а я не собиралась на него давить. По крайней мере пока.

Теперь осталось найти Келли Гейнор.

Я провела много часов, выискивая ее в Интернете. Казалось, она не существовала ни в соцсетях – по крайней мере под именем Келли Гейнор, – ни в телефонных списках. Я нашла на «Фейсбуке» ее маму, но она проигнорировала мой запрос на добавление в друзья. Но я ее не виню. Я все равно попыталась отправить сообщение, объяснить, что я – одна из выживших и хочу связаться с Келли, но, насколько понимаю, его так и не прочитали.

Когда я искала в Сети имя Келли, в основном выпадали старые посты в «Тамблере» и на форумах, в которых рассказывались подробности совершенного в школе преступления. Чаще всего ее имя, вместе с Эшли и Денни, мелькало в списках тех, кто был ранен, но присутствовали и более неприятные вещи. Включая фанфик, в котором Келли – девушка стрелявшего – помогла ему все это спланировать. Только потом она предает его, позвонив из уборной копам, и стреляет себе в плечо, чтобы выглядеть жертвой.

Естественно, как и во многих фанфиках про стрельбу, убийцу прославляют, рисуют как непонятого и отзывчивого, а нас всех – как его обидчиков.

История вызывала неприязнь, но даже близко не была похожа на тот ужас, что я читала прежде.

Копаясь в этом фандоме массового убийцы, я нисколько не приблизилась к возможности связаться с Келли Гейнор.

– Зачем вообще ее искать? – спросила Эшли.

Через неделю после моей просьбы написать письмо я заехала к ней домой. Она только что уложила дочку спать, и мы сидели за кухонным столом и красили пасхальные яйца. В ее доме я снова чувствовала себя укутанной в любимое одеяло, теплое и знакомое. До стрельбы Эшли мне не очень нравилась. Всегда казалась мне лицемерной и субъективной. Но сейчас я с трудом представляла себе жизнь, где она не пишет мне сообщения практически каждый день, в которых высылает симпатичную фотографию Мириам или просто проверяет, как у меня дела.

Но когда я упомянула Келли Гейнор, она сразу же скривилась.

Я пожала плечами и окунула в розовую краску одно из яиц.

– Она тоже одна из нас. Уверена, ей есть что рассказать.

Эшли усмехнулась.

– Уверена, что есть. Кучу вранья.

И тогда я начала рассказывать ей правду. Клянусь, начала. Эшли, если ты это читаешь, прости, что так и не рассказала. Но мой взгляд упал на висящую на холодильнике фотографию. Эшли в свадебном платье улыбается в камеру, откинув фату. Ее инвалидная коляска стоит у церкви, а рядом с ней преклонил колени Логан в смокинге. Их окружают улыбающиеся гости, которые с гордостью смотрят на них. Среди толпы Рут и Чед Макхейлы. А церковь на заднем плане – баптистская церковь округа Вирджил.

Эшли с самого детства ходила в церковь с семьей Сары. И знала Сару большую часть своей жизни. Как бы мне ни хотелось тогда рассказать ей правду, я боялась повторения вечера у Макхейлов. Не хотела, чтобы меня прогнали и из дома Эшли. Не хотела терять то ощущение теплого одеяла, которое появлялось в ее присутствии.

Да, я повела себя как эгоистка. Но решила рассказать ей, как только все напишут письма. С их помощью я бы все объяснила. А до этого буду молчать.

– Прости, – сказала Эшли, достав из голубой краски яйцо. – Понимаю, что высказываюсь резко. Просто я ее ненавижу. Я стараюсь не употреблять часто слово на букву «н», но с Келли Гейнор… вот кто так врет? Кто так поступает?

– Нам необязательно о ней говорить, – сказала я. – Давай сменим тему.

– Согласна, – ответила она. – Ох, а я написала тебе это письмо.

– Уже? – удивилась я.

– Напало вдохновение, – сказала она. – Собиралась отправить по имейлу, но у нас плохо работает Интернет. Поэтому я скинула его на флешку. Так пойдет?

– Это круто. Спасибо.

– Подожди. Я принесу ее. – Она вытерла полотенцем испачканные в краске пальцы, откатилась от стола и осторожно выехала за дверь кухни. Минуту спустя она передавала мне небольшую голубую флешку. – Надеюсь, я все сделала правильно, – сказала она.

– Я не думаю, что твою историю можно рассказать как-то неправильно.

Она засмеялась.

– Надеюсь, после прочтения ты будешь думать точно так же.

Мы достали яйца из краски и выложили на бумажные полотенца.

– Вот так они должны сушиться? – спросила меня Эшли. – Мне кажется, я лет пятнадцать уже не красила пасхальные яйца.

– Я тоже не знаю, но вроде так правильно?

Эшли засмеялась.

– Когда у тебя есть ребенок, понимаешь, как мало ты знаешь о взрослой жизни.

– Я думаю, ты отлично справляешься.

Она улыбнулась мне.

– Спасибо. Знаю, это прозвучит странно, учитывая нашу небольшую разницу в возрасте, но мне кажется, я немного потренировалась на тебе, Майлсе и Денни. И на Иден тоже. Я не сравниваю вас с шестимесячным ребенком, но… не знаю. Мне хотелось вас оберегать. И до сих пор иногда хочется.

– Ты в какой-то степени была курицей-наседкой, – отметила я. – Но мы все это оценили. Особенно в тот первый год. Мы были в таком раздрае.

И я до сих пор в нем нахожусь, мысленно добавила я. Вот почему практически каждую субботу проводила в доме Эшли. Когда казалось, что мой мир слишком быстро крутится, я знала, что Эшли успокоит меня. Она не стала такой же эмоциональной, как моя мама. А олицетворяла спокойствие и заботу, которые никогда не раздражали.

– Кстати, говоря о курице-наседке, – сказала она. – Я должна спросить. Хочешь чего-нибудь поесть или попить?

Я покачала головой.

– Все нормально. Спасибо.

Она уже трижды спрашивала меня об этом.

– Уверена? У нас есть лимонад, шоколадное молоко и сладкий чай.

– Все хорошо.

– И, конечно же, вода.

– Правда. Все нормально.

Эшли покачала головой.

– Прости. Ничего не могу с этим поделать. Мама всегда твердит, что, если твои гости не держат в руках чашку, значит, ты плохая хозяйка.

– А этот маленький флакончик с краской для пасхальных яиц считается? – спросила я, показывая на него.

– Хм. На данный момент да. Но если задержишься, я заставлю тебя выпить шоколадное молоко.

Я уехала прежде, чем она смогла выполнить свое обещание. Мне хотелось добраться до дома и прочитать написанное ею письмо. Не терпелось посмотреть, были ли в нем такие же признания, как в письме Денни. Увижу ли я в новом свете стрельбу или наши жизни после нее.

И это определенно произошло.

Дорогой друг!


Последние три года меня почти каждый день спрашивали: «Эшли, как ты справляешься с тем, что видела?» или «Эшли, как после всего произошедшего ты остаешься такой позитивной?» Я всегда отвечаю одно и то же и уверена, кто-то мне не поверит, но…

Прощение.

Мне кажется, многие считают меня неудачницей. Когда …… вышел из кабинета информатики, я вообще не должна была находиться в том коридоре. Я оказалась не в том месте не в то время, и это навсегда изменило мою жизнь. Было бы очень легко злиться на это, провести остаток жизни, задаваясь вопросом: «Почему я?» Думаю, именно этого ждут от меня люди. Или, возможно, они сами так жили бы.

Но я не злюсь.

Не скажу, что я благодарна. Слишком много чести. Но три года спустя мне нравится, кем я стала. Мне нравится моя жизнь и к чему она идет. Правда в том, что я не знаю, на что была бы похожа альтернативная версия меня, версия, которой не было бы в том коридоре. Конечно, ей бы не понадобилось инвалидное кресло, но еще у нее не оказалось бы такой замечательной семьи, какая сейчас есть у меня. Не оказалось бы той веры, какая есть у меня. Она не нашла бы свое призвание, как я.

Поэтому я прощаю.

Во время выпускного года я не чувствовала себя счастливой. На зимних каникулах мы с Логаном расстались. Он был на год старше и ради работы переехал в соседний округ. Мы встречались с девятого класса, и мне было тяжело не видеть его каждый день, к чему я привыкла. Я вела себя как эгоистка, раздражалась и, когда мы вместе проводили время, беспричинно устраивала ссоры. В итоге оба устали от этого и расстались за два дня до Рождества.

Ко всему прочему, приближался выпускной, и я понятия не имела, чем хотела заниматься после него. Мои друзья все распланировали – колледжи, профессиональное училище, работа на родительской ферме, – но мне ничего не нравилось. Я склонялась к школе косметологии, но только потому, что больше меня ничего не интересовало. Я ощущала себя потерянной и впервые считала, что моя вера никуда меня не ведет.

Каждое воскресенье я ходила с родителями и сестрой в церковь. Была в школе президентом Общины учащихся-христиан. Каждую среду вечером посещала с друзьями молодежную группу и молилась. Очень сильно молилась, но как будто ничего не изменилось. Бог словно не слышал меня. И, должна признать, мое отчаяние превратило меня в человека, которого не примешь за хорошего христианина. Мне казалось, я все делала правильно, а Бог так и не вел меня к тому, чего я хотела. Тем временем мои друзья, одноклассники и даже моя собственная семья не были такими «хорошими», как я, вели себя не как настоящие христиане, но это не имело никакого значения. Они казались счастливыми, а я – нет. У них была цель, у меня – нет. И я не нашла ничего лучшего, чем судить их. Напоминать им – и себе, – что они не такие «хорошие», как я. Отмечала каждый незначительный грех, тем самым чувствуя себя лучше. Я этим не горжусь.

В последнюю встречу с Сарой Макхейл я повела себя ужасно.

Во время английского я вышла с пропуском в уборную. Наша учительница, миссис Киблер, предпочитала никого не выпускать из кабинета, даже в уборную, поэтому в другой ситуации я вышла бы только после звонка. Но в тот день она отсутствовала, и к нам приставили более снисходительного учителя, мистера Шокли. Будучи молодым преподавателем, он разрешил нам называть его по имени, Ки́том, и позволил ругаться на уроке матом. Он регулярно замещал учителей на уроках, поэтому мы отлично его знали, и никто не удивился, когда он предложил достать телефоны и обсудить лирику любимых групп.

В том месяце мой плей-лист полнился христианским роком и песнями о расставании, и у меня не было настроения обсуждать его с одноклассниками. Поэтому, когда подошла моя очередь выбрать песню, я решила, что пора пописать, и мистер Шокли выдал мне пропуск.

Женская уборная находилась за углом и чуть дальше по коридору, после кабинета информатики. Помню, когда я проходила мимо, дверь в него была открыта. Даже помню, как заглянула внутрь, и все выглядело совершенно нормально. Мисс Тейлор за столом, ученики за компьютерами – болтали и смеялись. Все было настолько обычно, что сложно представить произошедшее несколько минут спустя.

Когда я дошла до уборной, внутри было пусто. Но как только я заняла кабинку, вошли Сара и Ли. Тогда я не очень хорошо знала Ли – лишь то, что она дружила с Сарой. А вот с Сарой мы с детства ходили в одну церковь. Наши семьи часто занимали в баптистской церкви округа Вирджил одну скамью. Сара мне нравилась, милая девочка, но в последнее время она не приходила на встречи Общины учащихся-христиан.

И когда они с Ли завели разговор, я поняла почему.

– Насколько все плохо? – спросила Сара.

– Не очень. Рубашка почти скрывает.

– Может, намазать тональником? – Я услышала, как открылась ее сумка. – Хорошо, что ты заметила. Если бы это увидели мои родители, то вообще слетели бы с катушек.

– Да, смешно, что тебе нельзя заводить парня до шестнадцатилетия.

– Знаю. Я стараюсь заставить их изменить это правило, но, если они узнают, что я получила засос за магазином, вместо того чтобы присутствовать на встрече Общины… Меня, наверное, до тридцати лет запрут в моей комнате.

Сара замазывала тональником небольшой синяк над воротом рубашки в тот момент, как увидела меня. У нее округлились глаза. Ли тоже на меня посмотрела и заслонила Сару, будто могла скрыть то, что делала ее подруга. Слишком поздно.

– Я собиралась спросить, где ты пропадала последние несколько вторников, – сказала я, – но, кажется, уже получила ответ.

– О господи, Эш. Прости. Я просто…

– Эй, я понимаю. Кому нужен Иисус, когда к твоей шее присасывается парень?

Я знала, что вела себя мерзко, но не могла остановиться. Она нарушала правила своих родителей, врала и пропускала встречи Общины – чего я никогда не делала, – но ее это как будто и не беспокоило. Ко всему прочему у этой маленькой девятиклассницы был парень, который нравился ей настолько, что она встречалась с ним тайком, а я только что пережила расставание. Я была одинокой, она – нет. Я столкнулась с огромными проблемами, она – нет. И мне было очень легко ее слегка осадить.

Лицо Сары стало красным, как помидор.

– Ты же не собираешься…

– Рассказать твоим родителям? Нет, – ответила я. – Если тебе комфортно врать, зачем мне тебя останавливать? Но помни – может, они и не в курсе, чем ты занимаешься, но Бог знает.

Сара и Ли смотрели, как я подошла к раковине и помыла руки. Взглянув в зеркало, я поняла, что с нами в уборной находился еще один человек – Келли Гейнор. Она во всем черном стояла в углу, курила сигарету и сердито смотрела на меня. Я закатила глаза.

Я не сожалею из-за того, что тогда осуждала Келли Гейнор. Она оказалась еще хуже, чем я думала.

Помыв руки, я взяла бумажное полотенце и вытерла их.

– Вам лучше вернуться на урок, – сказала я Саре и Ли. – Иначе снова придется врать.

Пока я выходила из уборной, никто из них не произнес ни слова. Я знала, что через несколько минут прозвенит звонок, и надеялась, если пойду медленно, мистер Шокли не успеет заставить меня выбрать на телефоне песню для анализа.

Сначала я не придала значения силуэту парня, стоящего на пороге кабинета информатики. Пока не услышала хлопки.

Я застыла прямо посреди коридора. Мы с папой часто охотились, поэтому я знала, что это за звук.

Выстрелы.

Выстрелы в нескольких шагах от меня. Выстрелы в моей старшей школе.

Сначала это показалось мне нелогичным, потому я просто стояла и наблюдала, как ……, повернувшись спиной ко мне, стрелял в кабинет информатики. Я не прекращала пялиться на его спину, тупо гадая, зачем ему вообще стрелять по компьютерам. Потому что в голову даже не приходила мысль, что он стрелял в людей.

Пока я не посмотрела вниз и не увидела растекающееся пятно крови.

Тогда я побежала. Но все происходило как во сне – когда тебе кажется, что ты бежишь так быстро, как можешь, но топчешься на одном месте. Уборная находилась не так далеко от кабинета информатики, но мне казалось, прошла целая вечность. В другом конце коридора я увидела тренера Нолана и Майлса Мейсона и открыла рот, чтобы прокричать им.

Но не успели слова покинуть рот, как что-то сильно ударило меня в поясницу. Я словно в замедленной съемке повалилась вперед. Не помню, пыталась ли я встать после падения. Знаю лишь, что закрыла глаза и молилась, пока в коридоре раздавались выстрелы. Крики, беготня, а потом на меня упало что-то тяжелое, и я ахнула.

– Тише, – прохрипел кто-то мне на ухо. – Не. Двигайся.

Это был Майлс Мейсон. Парень, на которого я вообще не обращала внимания. Он был на пару лет младше меня, и у него была репутация плохиша. В нашей старшей школе за ним закрепилось слава дебошира – конечно, его оставили на второй год из-за постоянных отстранений от уроков. На наказаниях он проводил больше времени, чем на уроках. Я просила ребят помладше держаться дальше именно от таких, как Майлс Мейсон.

И вот он бросился на меня сверху. Защищал.

Я лежала неподвижно, притворяясь под Майлсом мертвой и стараясь не думать о том, почему не чувствовала своих ног. Чуть приоткрыла глаза, взглянула из-под ресниц и поняла, что мы рядом с женской уборной. Внутрь вошла пара ботинок, …… ботинок.

Несколько минут назад я оставила там Сару и Ли.

Я задержала дыхание и постаралась не разрыдаться, когда снова услышала выстрелы.

А потом повисла тишина.

Следующий разговор изменил мою жизнь.

– Что это? – Это был его голос. – Цепочка с крестиком? Кто вообще носит такие уродливые цепочки с крестиком?

– Я.

Голос прозвучал сильно. Не с дрожью или напуганно. И я поняла, что это Сара. Должна быть она. Это могла быть только Сара.

– Ты? – спросил он.

– Да. Он мой. Можно мне его вернуть?

– Думаешь, Иисус сейчас присматривает за тобой?

– Да.

Бах. Бах.

Следующие минуты похожи на размытое пятно. Раздались крики, грохот, шаги, Майлс шептал мне, чтобы не двигалась. Но я все равно не могла. А потом он сполз с меня, сирены, полиция, кровь и «Скорая».

Следующее ясное воспоминание – я проснулась после операции. Рядом были мои родители и младшая сестра, Тара, они обнимали меня и плакали, а доктор сказал, что мне попали в позвоночник и я, возможно, больше никогда не смогу ходить.

Но со своими чувствами мне пришлось справляться позже. Сначала я должна была всем рассказать, что слышала. Должна была знать, что случилось с Сарой, потому что надо было извиниться.

– Сара Макхейл? – спросил детектив, пришедший на допрос. – К сожалению…

Ему не пришлось заканчивать предложение.

Но я слышала последние слова Сары. Она храбро и дерзко заявила о своей преданности Богу. Всего несколько минут назад я пристыдила ее за то, что она вела себя совсем не по-христиански, но потом она противостояла этому монстру, использовала последние минуты своей жизни, отказываясь отречься от веры. Мне бы, наверное, на такое не хватило смелости.

Я всем рассказала о том, что сделала Сара. Полиции, ее родителям, нашему священнику. И рассказала им про героя Майлса, от которого я такого не ожидала. И с того дня поклялась никогда никого не судить. Христианин не должен быть таким. Не этого хотел от меня Бог.

Впервые за несколько месяцев я наконец-то обрела ясность. Да, моя жизнь перевернулась, и я должна была научиться соответствовать этой новой реальности, но мне казалось, Бог снова меня вел. Я знала, чего Он хотел от меня. И понимала, что первый шаг – простить. Простить себя за то, какой была, как в последний раз повела себя с Сарой, и простить парня, который выстрелил в меня, потому что моя злость на него ничего не изменит.

Только Келли Гейнор мне было сложно простить.

Вскоре после стрельбы она начала рассказывать, что найденная полицией в женской уборной цепочка с крестиком принадлежала ей. Что это она разговаривала с ……. Не знаю, зачем она врала. Но ей никто и не поверил. Келли была злым, грубым человеком, который, насколько я знала, ни разу не бывал в церкви округа Вирджил. Поэтому ее попытка забрать это у Сары, забрать у нее последние минуты ее храбрости…

Я не желаю Келли Гейнор ничего плохого. Но не хочу иметь с ней ничего общего. И я надеюсь, она каждый день думает о своей лжи и сожалеет.

Понимаю, нет никакой логики в том, что я смогла простить парня, выпустившего пулю в мою спину, но не Келли. Возможно, это из-за того, что я уже плохо к ней относилась, а она только доказала мою правоту. Возможно, дело в том, что ее вранье выставило мою веру на посмешище и попыталось разрушить настолько значимый для меня момент. Возможно, дело в том, что она страдала точно так же, как и я, как и другие выжившие, но все равно осмелилась выдумывать истории и что-то забирать у погибших.

А возможно, к тому моменту, как я поняла, что она делала, во мне уже не осталось прощения.

Тот парень выстрелил в меня случайно. Он меня не знал. Был младше меня, и сомневаюсь, что мы ходили на одни уроки. Он просто облажался и разозлился, а я оказалась там. Но поступок Келли кажется мне личным. Она попыталась что-то отобрать у Сары. Поступок Сары возродил мою веру, стал светом во тьме после стрельбы, поэтому мне казалось, что она забирала это и у меня.

Уверена, Бог хотел бы, чтобы я ее простила. Уверена, именно это я и должна сделать. Но я пока не могу. Я несколько недель лежала в больнице. Окончила школу, занимаясь физиотерапией и стараясь привыкнуть к новой жизни на колесах. Честно говоря, мне кажется, период адаптации больше сказался на родителях, чем на мне. Не скажу, что было легко или что я совсем не расстраивалась, особенно в первые несколько месяцев. Но я жива. Бог за мной присмотрел, и я понимала, что не должна принимать это как должное. Я наконец поняла, что у Него имелся план, и я являлась его частью.

Помимо этой борьбы после стрельбы со мной произошло много всего хорошего. Во-первых, мы с Логаном сошлись. Он каждый вечер навещал меня в больнице, тратил на дорогу по часу туда-обратно, только чтобы увидеться со мной после работы. К концу лета мы обручились. А в следующем году на День святого Валентина, за месяц до первой годовщины стрельбы, поженились. Спустя полгода я родила красавицу Мириам.

А еще я наконец поняла, чего хотела от жизни. И два года назад подала заявление в школу медсестер. Медсестры в моей больнице обеспечивали мне комфортные условия и помогали оставаться в здравом уме, держали за руку, когда становилось действительно тяжело. Я хочу быть таким человеком. Странно, но, получив ранение, я обрела столь необходимый мне свет.

Не хочу идеализировать случившееся со мной или другими жертвами в тот день. Мне кажется, надо снова повторить, что это было нелегко. И даже до сих пор. Бывают дни, когда я расстраиваюсь, думая о том, что раньше могла делать. Бывают дни, особенно весной, когда я просыпаюсь ночью из-за нахлынувших воспоминаний о стрельбе. Пришлось запретить папе и сестре обсуждать в моем присутствии охоту, потому что я тут же вспоминаю звуки тех выстрелов.

Но в то же время у меня хорошая жизнь. Я часто слышу от людей, что, если бы они прошли через то же самое, если бы оказались в инвалидном кресле, они не смогли бы жить дальше. Но если позволю себе думать о таком, упущу много чего хорошего. Свою семью, будущее и друзей – Ли, Иден, Майлса, Денни и других выживших, которые много значат для меня. В моей жизни столько всего замечательного, что я навечно благодарна.

День стрельбы для многих стал трагедией, но я не одна из них. Я обрела мир, красоту и обновленную веру. Меня не надо жалеть или оплакивать, потому что я выжила и нашла свое место в этом мире. Я могу просыпаться каждое утро, улыбаться мужу, держать на руках нашу малышку и быть уверенной, что я нахожусь на том пути, что уготовил мне Бог.

Возможно, мне спасли жизнь Майлс Мейсон и команда хирургов, но прощение – это именно то, ради чего стоит жить.

С любовью, Эшли Чемберс-Осборн

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 | Следующая
  • 4.4 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации