Текст книги "12 великих пьес"

Сцена II

Другая комната в том же доме.

Входят сэр Оливер, Сэрфэс и Мозэс.

Мозес. Ну, сэр, вы видели м-ра Чарльза во всем его блеске, как выражается сэр Питер. Очень жаль, что этот юноша такой сумасброд.

Сэр Оливер. Верно, но он не хотел продать моего портрета.

Мозес. И любит так сильно вино и женщин.

Сэр Оливер. Но он не хотел продать моего портрета.

Мозес. И так много играет.

Сэр Оливер. Но он не хотел продать моего портрета. А, вот и Раули.

Входит Раули.

Раули. Итак, сэр Оливер, вы купили…

Сэр Оливер. Да, да, наш молодой повеса продал своих предков, как какие-нибудь старые ковры.

Раули. А сейчас он поручил мне передать часть выручки вам – то есть вам, поскольку вы взяли на себя еще и роль старика Стэнли.

Мозес. Ах, как это жаль! Он чересчур щедр.

Раули. А в передней я оставил чулочника и двух портных, которым он, конечно, не заплатит, а этой сотни с них было бы довольно.

Сэр Оливер. Хорошо, хорошо, я заплачу его долги. А теперь я уж больше не маклер, и вы поведете меня к старшему брату, как старика Стэнли.

Раули. Пока еще нельзя: сколько знаю, сэр Питер собирался быть там как раз в это, время.

Входит Трип.

Трип. О, прошу извинения, господа, я не показал вам, как пройти к выходу; сюда, сюда… Мозес, на пару слов! (Уходит с Мозесом.)

Сэр Оливер. Вот ловкий парень, а? Поверите ли, этот щенок перехватил еврея, как только мы пришли: он еще раньше своего хозяина хотел занять у него денег.

Раули. Скажите!

Сэр Оливер. Да, они там сейчас кончают дело – насчет займа под залог его годового жалованья. Ах, мастер Раули, в мое время слуги довольствовались камзолами с барского плеча, а теперь они берут их парадные костюмы – и вместе с тем весь блеск их пороков. (Уходят.)

Сцена III

Библиотека в доме Джозефа Сэрфэса.

Входят Джозеф Сэрфэс и слуга.

Джозеф Сэрфэс. Нет письма от лэди Тизл?

Слуга. Нет, сэр.

Джозеф Сэрфэс (про себя). Удивляюсь, что она не дала мне знать, если ей помешали притти. Сэр Питер, конечно, меня не подозревает. Однако, мне не хотелось бы потерять наследницу из-за того, что я путался с его женой. Впрочем, неосторожность и плохая репутация Чарльза – это большие шансы в мою пользу. (Стук снаружи.)

Слуга. Сэр, это, должно быть, лэди Тизл.

Джозеф Сэрфэс. Стой! Сначала взгляни, она это или нет, а уж потом открывай. И если это мой брат, я скажу, что надо сделать.

Слуга. Это она, сэр; она всегда оставляет свои носилки у модистки на соседней улице.

Джозеф Сэрфэс. Погоди, погоди; придвинь эту ширму к окну… довольно, так! А то напротив живет слишком любознательная особа. (Слуга передвигает ширму и уходит.)Трудная у меня роль в этой истории! Лэди Тизл недавно стала догадываться о моих видах на Марию; но она ни в каком случае не должна проникнуть в эту тайну – по крайней мере до тех пор, пока не будет в моих руках.

Входит лэди Тизл.

Лэди Тизл. Что это, чувствительный монолог? Вы ждали с таким нетерпением? О боже! Не притворяйтесь огорченным. Право, я не могла притти раньше.

Джозеф Сэрфэс. О, точность есть род постоянства, весьма неподходящий для светской лэди. (Ставит кресло и садится возле лэди Тизл.)

Лэди Тизл. Честное слово, вы должны пожалеть меня. Сэр Питер так злится на меня за последнее время и так ревнует к Чарльзу… Это лучше всего, не правда ли?

Джозеф Сэрфэс (в сторону). Я рад, что мои друзья-сплетники ухватились за это.

Лэди Тизл. Хоть бы он позволил Марии выйти замуж за Чарльза, – тогда он, может быть, разубедился бы; а вы этого хотите, м-р Сэрфэс?

Джозеф Сэрфэс (в сторону). Ну, нет! (Громко.) О, конечно, хочу! Ведь тогда моя дорогая лэди Тизл также убедилась бы, как неосновательны были ее подозрения насчет меня и этой глупенькой девочки.

Лэди Тизл. Хорошо, хорошо, я готова вам верить. Но разве не обидно, когда про тебя говорят всякие гадости? А мой друг лэди Снируэл распустила про меня уж я и не знаю сколько сплетен. И все – без всякого основания; вот что меня бесит.

Джозеф Сэрфэс. Да, конечно, это обидно, если без основания; да, да, это-то и обидно. Ведь если сплетне верят, то утешительнее всего сознание, что терпишь по заслугам.

Лэди Тизл. Ну да, в этом случае я бы простила им их злость; но нападать на меня, когда я в сущности ни в чем неповинна и никогда не отзываюсь дурно ни о ком – то есть ни о ком из друзей… И потом – этот сэр Питер со своим вечным брюзжаньем, с вечною подозрительностью… Ведь я-то знаю, что никаких дурных мыслей у меня нет! Все это просто невыносимо!

Джозеф Сэрфэс. Дорогая моя лэди Тизл, вы сами виноваты, что все это терпите. Если муж без оснований подозревает свою жену и не доверяет ей, то святость брака уничтожается, и жена обязана, во имя чести своего пола, постараться перехитрить мужа.

Лэди Тизл. Скажите! Значит, если он подозревает меня без причины, то отсюда следует, что лучшее средство вылечить его от ревности – это дать повод к ней?

Джозеф Сэрфэс. Несомненно, потому что ваш муж никогда не должен обманываться в вас; и в данном случае – это вполне подходяще: ваша измена была бы комплиментом проницательности вашего мужа.

Лэди Тизл. Конечно, вы говорите вполне резонно, и если сознание моей правоты…

Джозеф Сэрфэс. Ах, вот это-то и есть ваша главная ошибка. Именно сознание своей правоты больше всего и вредит вам. Что заставляет вас пренебрегать приличиями и общественным мнением? Конечно, сознание вашей собственной правоты. Что заставляет вас не думать о своем поведении и поступать в тысяче мелочей опрометчиво? Конечно, сознание своей правоты. Что заставляет вас обижаться на сэра Питера и на его подозрения? Конечно, сознание своей правоты.

Лэди Тизл. Что верно, то верно.

Джозеф Сэрфэс. А стоит вам, дорогая моя лэди Тизл, только раз слегка согрешить, так вы и представить себе не можете, как вы станете осторожны и как готовы будете угождать своему мужу и во всем соглашаться с ним…

Лэди Тизл. Вы так думаете?

Джозеф Сэрфэс. О, я уверен в этом; и тогда вы увидели бы, что всякое злословие сразу бы прекратилось, потому что… ваша репутация в настоящее время подобна чересчур полнокровной особе, умирающей от избытка здоровья.

Лэди Тизл. Так, так; значит, по-вашему, я должна согрешить – ради самозащиты и расстаться с добродетелью – ради хорошей репутации?

Джозеф Сэрфэс. Именно так, – уж поверьте мне, сударыня.

Лэди Тизл. Какая странная теория! Новейшее средство от клеветы!

Джозеф Сэрфэс. Оно действует безошибочно, будьте спокойны. Благоразумие, как и опытность, даром не даются.

Лэди Тизл. Что ж, если когда-нибудь я приду к убеждению…

Джозеф Сэрфэс. Ну, конечно, придете. Чтобы я стал склонять вас к чему-нибудь, что вы считаете дурным? Боже сохрани! Нет, нет, я слишком честен для этого.

Лэди Тизл. А не думаете вы, что нам можно было бы оставить честность в покое? (Встает.)

Джозеф Сэрфэс. Ах, последствия деревенского воспитания все еще сказываются в вас.

Лэди Тизл. Боюсь, что так. Я вам откровенно признаюсь: если б я пошла на что-нибудь дурное, то причиной этого было бы грубое обращение сэра Питера, но никак не ваша честная логика.

Джозеф Сэрфэс. Но клянусь вот этой рукой, которой ваш муж не достоин… (Берет ее руку.)

Возвращается слуга.

Джозеф Сэрфэс. Чорт тебя побери, болван! Что тебе нужно?

Слуга. Прошу извинить, сэр, – я думал, что вам было бы неприятно, если б сэр Питер вошел сюда без доклада.

Джозеф Сэрфэс. Сэр Питер? О… Чорт!

Лэди Тизл. Сэр Питер? О боже! Я погибла! Я погибла!

Слуга. Сэр, право, это не я его впустил.

Лэди Тизл. О, я погибла! Что со мной будет? Ну, м-р Логик… Ох, спасите: он уж на лестнице… Я спрячусь сюда… Если я когда-нибудь еще… буду так неосторожна… (Идет за ширму.)

Джозеф Сэрфэс. Подай мне книгу. (Садится. Слуга делает вид, что оправляет его кресло.)

Входит сэр Питер Тизл.

Сэр Питер. А, вечно занят самоусовершенствованием! М-р Сэрфэс, м-р Сэрфэс… (Ударяет Джозефа по плечу.)

Джозеф Сэрфэс. А, мой дорогой сэр Питер, прошу прощения… (Зевая, отбрасывает книгу в сторону.) Я тут скучал над глупой книгой. Очень рад, что вы пришли. Вы здесь, кажется, еще не были после того, как я отделал эту комнату. Книги, вы знаете, единственная моя роскошь.

Сэр Питер. Тут в самом деле очень мило. Хорошо, хорошо! Даже из ширмы вы сумели сделать источник познания: она вся увешана картами.

Джозеф Сэрфэс. О да, эта ширма мне очень полезна.

Сэр Питер. В особенности, когда нужно что-нибудь поскорей отыскать.

Джозеф Сэрфэс (в сторону). Да… Или что-нибудь поскорей спрятать.

Сэр Питер. Ну, у меня к вам секретное дельце…

Джозеф Сэрфэс (слуге). Можешь итти.

Слуга. Хорошо, сэр. (Уходит.)

Джозеф Сэрфэс. Вот стул, сэр Питер… Пожалуйста…

Сэр Питер. Теперь мы одни, мой дорогой друг, и я хочу облегчить душу пред вами, – для моего спокойствия это очень важно. Одним словом, мой добрый друг, поведение лэди Тизл за последнее время сделало меня очень несчастным.

Джозеф Сэрфэс. Скажите! Мне очень грустно это слышать.

Сэр Питер. Да, совершенно ясно, что она не питает ко мне ни малейшего уважения; но что еще хуже – у меня очень веские основания предполагать, что она влюбилась в другого.

Джозеф Сэрфэс. Неужели? Вы изумляете меня.

Сэр Питер. Да, – и между нами – я думаю, я открыл, в кого.

Джозеф Сэрфэс. Как? Вы просто меня пугаете!

Сэр Питер. Ах, мой дорогой друг, я знал, что найду у вас сочувствие!

Джозеф Сэрфэс. Поверьте мне, сэр Питер, что подобное открытие поразило бы меня точно так же сильно, как и вас.

Сэр Питер. Я в этом уверен. Какое это счастье – иметь друга, которому можешь доверить даже семейную тайну. Однако, вы не догадываетесь, кого я имею в виду?

Джозеф Сэрфэс. Никак не могу догадаться. Может быть – сэр Бэнджамэн Бэкбайт?

Сэр Питер. О, нет! Что вы скажете насчет Чарльза?

Джозеф Сэрфэс Мой брат? Не может быть!

Сэр Питер. Мой дорогой друг, доброта вашего сердца вводит вас в заблуждение. Вы судите о других по себе.

Джозеф Сэрфэс. Конечно, сэр Питер, сердце, сознающее свою невинность, всегда медлит поверить вероломству другого.

Сэр Питер. Верно, но ваш брат – человек безнравственный… Никогда не услышишь от него ничего подобного.

Джозеф Сэрфэс. Все-таки лэди Тизл – особа с такими правилами…

Сэр Питер. Что значат правила против ухаживаний красивого и веселого молодого человека?

Джозеф Сэрфэс. Это-то, конечно, верно.

Сэр Питер. И затем, знаете, у нас такая разница в возрасте… Мало это вероятно, чтобы она меня любила. Если бы она изменила мне и я разгласил бы свой позор, весь город стал бы смеяться только надо мной: зачем-де было старому дураку жениться на молодой девушке.

Джозеф Сэрфэс. Это верно; конечно, стали бы смеяться.

Сэр Питер. Смеяться! Да еще сочинять стишки и анекдоты про меня и еще чорт знает что.

Джозеф Сэрфэс. Нет, вы ни в каком случае не должны разглашать этого.

Сэр Питер. А потом… Меня больше всею огорчает то, что именно племянник моего старого друга, сэра Оливера, замышляет такую низость.

Джозеф Сэрфэс. Да, в том-то и дело. Если стрела оскорбления заострена неблагодарностью, рана вдвое опаснее.

Сэр Питер. Да… а я в некотором роде его опекун, я часто принимал его у себя в доме, во всю мою жизнь никогда не отказывал ему… в советах.

Джозеф Сэрфэс. Нет, этому просто нельзя поверить! Конечно, могут быть люди, способные на такую низость; но что касается меня, то пока вы не представите определенных доказательств, я не поверю. Как бы то ни было, если он будет уличен, он больше не брат мне: я отказываюсь от родства с ним, потому что человек, который может нарушить законы гостеприимства и искушать жену своего друга, заслуживает быть заклейменным, как язва общества.

Сэр Питер. Какая разница между вами! Что за благородные чувства!

Джозеф Сэрфэс. Все-таки я не могу подозревать чести лэди Тизл.

Сэр Питер. Мне и самому не хотелось бы плохо думать о ней, и я постараюсь устранить всякую причину ссор между нами. За последнее время она не раз упрекала меня в том, что я не перевел на ее имя отдельного капитала; в нашу последнюю ссору она почти намекнула мне, что не слишком огорчится, если я умру. Так как мы, видимо, не сходимся в вопросе о том, сколько надо тратить денег, то я и решил: пусть живет по-своему и будет сама себе госпоже. Если я умру, она убедится, что я не был невнимателен к ее интересам, пока был жив. Вот, мой друг, черновик двух документов, о которых я желал бы знать ваше мнение. Один из документов дает ей право распоряжаться вполне независимо восемьюстами фунтами в год, пока я жив, а другой – всем моим состоянием после моей смерти.

Джозеф Сэрфэс. Сэр Питер, вы поступаете благородно. (В сторону.) Как бы только это не испортило мне моей ученицы!

Сэр Питер. Да, я решил, что больше у ней не будет поводов для жалоб; впрочем, пока мне еще не хотелось бы, чтобы она знала о таком доказательстве моей любви к ней.

Джозеф Сэрфэс (в сторону). И мне тоже не хотелось бы…

Сэр Питер. А теперь, мой дорогой друг, если угодно, поговорим о ваших надеждах относительно Марии.

Джозеф Сэрфэс (нежно). О нет, сэр Питер, в другой раз, пожалуйста.

Сэр Питер. Меня очень огорчает, что, по-видимому, дело у вас с ней подвигается плохо.

Джозеф Сэрфэс (нежно). Прошу вас, оставим это. Что значат мои неудачи, когда речь идет о вашем счастье? (В сторону.) Чорт возьми! Теперь у меня дело кончено и с той, и с другой.

Сэр Питер. Напрасно вы не желаете, чтобы я рассказал лэди Тизл о вашей страсти; я уверен, что она не враг вам в этом деле.

Джозеф Сэрфэс. Пожалуйста, сэр Питер, сделайте мне одолжение: не надо сейчас об этом. Право, я слишком взволнован предметом нашего предыдущего разговора, чтобы думать о своих делах. Человек, которому друг поверил свои несчастья, никогда не может…

Входит слуга.

Джозеф Сэрфэс. Ну? В чем дело?

Слуга. Ваш брат, сэр, разговаривает на улице с каким-то господином и говорит – знает, что вы дома.

Джозеф Сэрфэс. А, чорт возьми… Болван, меня нет дома: я ушел на весь день.

Сэр Питер. Стой… подожди… у меня идея: вы должны быть дома.

Джозеф Сэрфэс. Хорошо, впусти его. (Слуга уходит.) (В сторону.) Может быть, хоть он зажмет рот сэру Питеру.

Сэр Питер. Теперь, мой дорогой друг, сделайте мне одолжение, умоляю вас. Спрячьте меня куда-нибудь, а когда придет Чарльз, упрекните его в том, про что мы говорили: его ответ, быть может, сразу меня успокоит.

Джозеф Сэрфэс. Фу, сэр Питер! Вы хотите, чтобы я участвовал в такой затее? Чтобы я устроил ловушку – родному брату?

Сэр Питер. Да, но ведь вы же говорите, что уверены в его невиновности; если так, вы только окажите ему величайшую услугу: вы дадите ему случай оправдаться, а мне – успокоиться. Нет, нет, вы не откажетесь сделать это… (Встает.) Значит, здесь, за этой ширмой, я… Ой! Что за дьявол! Никак там уж сидит кто-то… Головой ручаюсь, что я видел юбку!

Джозеф Сэрфэс. Ха-ха-ха! Вот потеха! Знаете, сэр Питер, хоть я и считаю, что заводить интриги недостойно нравственного человека, но все-таки из этого не следует, что я – прекрасный Иосиф. Так вот: это француженка-модистка, глупенькая плутовка, которая мне не дает покоя. При вашем приходе, сэр, она застыдилась и спряталась за ширму.

Сэр Питер. Ах, Джозеф? Джоээф! Мог ли я подумать, что вы… Но ведь она подслушала все, что я говорил про жену!

Джозеф Сэрфэс. О, это дальше не пойдет, будьте покойны.

Сэр Питер. Нет? ну, так пусть слушает до конца. А, вот тут какой-то чулан – это тоже годится.

Джозеф Сэрфэс. Хорошо, прячьтесь там!

Сэр Питер. Ну и плут! Ну и мошенник! (Входит в чулан.)

Джозеф Сэрфэс. Еле вывернулся! Забавное, однако, положение! Не дать встретиться мужу с женой!

Лэди Тизл (выглядывая). Нельзя ли мне улизнуть?

Джозеф Сэрфэс. Сидите, сидите, ангел мой!

Сэр Питер (выглядывая). Джозеф, наседайте на него во-всю!

Джозеф Сэрфэс. Назад, мой дорогой друг, назад!

Лэди Тизл (выглядывая). Не можете ли вы запереть сэра Питера?

Джозеф Сэрфэс. Тише, душа моя!

Сэр Питер (выглядывая). Вы уверены, что модисточка не проболтается?

Джозеф Сэрфэс. Спрячьтесь, спрячьтесь, сэр Питер! Господи, хоть бы ключ от двери был…

Входит Чарльз Сэрфэс.

Чарльз Сэрфэс. Галло! Ну, брат, в чем дело? Твой лакей не хотел меня сразу впускать. Кто у тебя был тут? Еврей? Женщина!

Джозеф Сэрфэс. Никого, брат, уверяю тебя.

Чарльз Сэрфэс. А почему же тогда удрал сэр Питер? Я думал, он у тебя.

Джозэф Сэрфэс. Он был здесь, но узнал, что ты идешь сюда, и не захотел остаться.

Чарльз Сэрфэс. Вот что! Может быть, старик испугался, как бы я не стал просить у него взаймы?

Джозэф Сэрфэс. Нет, сэр. Но вы причинили большое огорчение этому достойшму человеку, и мне это очень прискорбно.

Чарльз Сэрфэс. Да, говорят, что я огорчаю очень многих достойных людей. Но в чем дело, скажи, пожалуйста?

Джоээф Сэрфэс. Я буду говорить с тобой откровенно: он думает, что ты хочешь отбить у него лэди Тизл.

Чарльз Сэрфэс. Кто, я? Боже ты мой! Да нет же, честное мое слово! Ха-ха-ха! Значит, старик, наконец, понял, что у него молодая жена? Или, что еще хуже, лэди Тизл поняла, что у нее старый муж?

Джоээф Сэрфэс. Такими вещами не шутят, брат. Тот, кто может смеяться…

Чарльз Сэрфэс. Правильно! Заранее соглашаюсь с каждым твоим словом… Но серьезно, мне никогда и в голову не приходило ничего похожего на то, в чем ты меня обвиняешь. Честное слово!

Джоээф Сэрфэс (возвышая голос). Превосходно. Сэр Питер будет очень доволен, когда услышит это.

Чарльз Сэрфэс. Правда, однажды мне показалось, что лэди Тизл чувствует ко мне склонность; но клянусь душой, я никогда ее не поощрял. Кроме того, ты знаешь, я люблю Марию.

Джозэф Сэрфэс. Я знаю, что даже если бы лэди Тизл выказала самые нежные чувства к тебе.

Чарльз Сэрфэс. Видишь ли, Джоээф? я думаю, что сознательно я никогда не сделаю ничего бесчестного; но если красивая женщина намеренно станет у меня на дороге, – в особенности, если она замужем за человеком, который по дедам ей годен в отцы,…

Джозэф Сэрфэс. Ну…

Чарльз Сэрфэс. Что ж, в этом случав я, понятно, вынужден был бы…

Джозэф Сэрфэс. Что сделать?

Чарльз Сэрфэс. Взять у тебя взаймы немного нравственности, вот и все. Однако, брат, знаешь – ты меня просто удивил, когда назвал мое имя рядом с именем лэди Тизл; право, я всегда думал, что ее фаворит – ты.

Джозэф Сэрфэс. О, стыдись, Чарльз! Защищать себя таким способом – неумно.

Чарльз Сэрфэс. Нет, серьезно, я видел, как вы обменивались многозначительными взглядами…

Джозэф Сэрфэс. Что за шутки!

Чарльз Сэрфэс. Ей богу же, я говорю серьезно. Неужели ты не помнишь, – однажды, когда я зашел к тебе…

Джозэф Сэрфэс. Чарльз, Чарльз, прошу тебя!

Чарльз Сэрфэс. И застал вас вдвоем…

Джозэф Сэрфэс. Ш-ш-ш… Чарльз, говорю же тебе, что…

Чарльз Сэрфэс. И потом в другой раз, когда твой слуга…

Джозэф Сэрфэс. Брат, брат, на два слова… Сюда! (В сторону.) Боже мой… Нужно как-нибудь остановить его!

Чарльз Сэрфэс. Твой слуга, очевидно посвященный во все…

Джозэф Сэрфэс. Замолчи! Слушай, извини меня, но сэр Питер слышал все, что мы здесь говорили. Я знал, что ты оправдаешь себя в его глазах, иначе я не согласился бы.

Чарльз Сэрфэс. Как, сэр Питер? Где он?

Джозэф Сэрфэс. Тише, он тут. (Указывает на чулан.)

Чарльз Сэрфэс. Ну, клянусь богом, я его оттуда вытащу. Сэр Питер, пожалуйте!

Джозэф Сэрфэс. Нет, нет…

Чарльз Сэрфэс. Пожалуйте, пожалуйте, сэр Питер, на расправу! (Вытаскивает сэра Питера.) Как? Мой старый опекун шпионит, подслушивает? Фу! Фу!

Сэр Питер. Дайте мне вашу руку, Чарльз, я верю, что несправедливо вас заподозрил; но вы не должны сердиться на Джоззфа… Это была моя затея.

Чарльз Сэрфэс. В самом деле?

Сэр Питер. Вы оправданы, Чарльз. Верьте мне: я думаю о вас уже почти не так плохо, как прежде: то, что я слышал, меня успокоило.

Чарльз Сэрфэс. Ну, ваше счастье, что вы не слышали еще кое-чего больше. Правда, Джозэф?

Сэр Питер. Ага! Вы хотели все свалить на него.

Чарльз Сэрфэс. Да, я хотел подшутить над ним.

Сэр Питер. Нет, нет, я знаю слишком хорошо его честность.

Чарльз Сэрфэс. Но ведь так же, как ко мне, вы могли приревновать и к нему? Не так ли, Джозэф?

Сэр Питер. Да ладно, ладно: я вам верю.

Джозэф Сэрфэс (в сторону). Убирались бы они оба к чорту!

Сэр Питер. И впредь, может быть, мы уж не будем так сторониться друг друга.

Возвращается слуга и шепчется с Джозэфом.

Слуга. Лэди Снируэл внизу и желает войти.

Джоээф Сэрфэс. Лэди Снируэл! Тьфу ты пропасть! Сюда ей нельзя! (Слуга уходит.) Господа, прошу извинения… я должен попросить вас вниз: ко мне явилась одна особа по неотложному делу.

Чарльз Сэрфэс. Ну, ты можешь принять ее в другой комнате. Мы с сэром Питером давно не видались, и нам надо переговорить кой-о-чем.

Джоээф Сэрфэс (в сторону). Вместе их нельзя тут оставить. Я сплавлю лэди Снируэл и сейчас же вернусь. (Тихо сэоу Питеру.) Сэр Питер, ни слова о француженке-модистке.

Сэр Питер (тихо – Джоррфу). Я? Да ни за что на свете! (Джозэф Сэрфэс уходит.) Ах, Чарльз, если бы вы чаще встречались с братом, можно было бы надеяться, что вы и в самом деле исправитесь. Это такой высоконравственный человек. Да, нет ничего на свете благороднее нравственного человека;

Чарльз Сэрфэс. Ну, он чересчур уж моралист и так боится за свое, как он это называет, доброе имя, что, право, скорее пустит к себе в комнату патера, чем женщину.

Сэр Питер. Нет, нет, вы неправы относительно этого. Нет, нет! Джозэф не распутник, но он вовсе и не такой святой в этом отношении. (В сторону.) Меня очень подмывает сказать ему: вот бы мы посмеялись над Джозэфом!

Чарльз Сэрфэс. Чорт его возьми! Да это настоящий анахорет, это молодой монах!

Сэр Питер. Ш-ш-ш! Не надо говорить о нем такие вещи: может случиться, что он узнает об этом…

Чарльз Сэрфэс. Но как? Вы же ведь не скажете ему?

Сэр Питер. Нет… но… знаете… (В сторону.) Ей-богу, я скажу ему. (Громко.) Вот что: хотите досыта похохотать над Джозэфом?

Чарльз Сэрфэс. Еще бы нет! Чего же лучше?

Сэр Питер. Ну, так мы посмеемся! Я поквитаюсь с ним за то, что он выдал меня. (Шепчет.) С ним была девушка, когда я сюда вошел.

Чарльз Сэрфэс. Как? С Джозэфом? Вы шутите!

Сэр Питер. Тсс! Французская модистка, и забавнее всего, что она и сейчас здесь, в комнате.

Чарльз Сэрфэс. Здесь? Что за дьявол! Где – здесь?

Сэр Питер. Тсс! Я вам говорю – здесь. (Показывает на ширму.)

Чарльз Сэрфэс. За ширмой! Ну, мы ее оттуда вытащим!

Сэр Питер. Нет, нет, он идет: нельзя, нельзя!

Чарльз Сэрфэс. Да ей-богу же, мы только взглянем на эту модисточку!

Сэр Питер. Ни за что на свете! Джозэф никогда не простит мне.

Чарльз Сэрфэс. Я за вас заступлюсь…

Сэр Питер. Бога ради… Он идет!

Чарльз опрокидывает ширмы. Возвращается Джозэф Сэрфэс

Чарльз Сэрфэс. Лэди Тизл! Что за чудеса!

Сэр Питер. Лэди Тизл! Что за чорт!

Чарльз Сэрфэс. Ну, сэр Питер, это – самая очаровательная модистка, какую мне случалось видеть. Ей-богу, вы, кажется, тут развлекаетесь игрой в прятки и в этой игре все участвуют. Может быть, вы, сударыня, что-нибудь скажете нам? Ни слова? Брат, не угодно ли тебе объяснить, в чем дело? Как, и нравственность онемела? Сэр Питер, вы все время бродили в потемках: быть может, теперь свет озарил вас? Все молчат. Ну, значит, мне тут нечего делать: похоже, что вы все прекрасно понимаете друг друга, и поэтому я оставляю вас одних. (Уходя.) «Брат, ты причинил большое огорчение этому достойному человеку, и мне это очень прискорбно»… Сэр Питер, «нет ничего на свете благороднее нравственного человека». (Уходит.)

Джозэф Сэрфэс. Сэр Питер… несмотря на все… Конечно, обстоятельства против меня… Я не сомневаюсь, что… Если только вы согласны выслушать, я… Я все объясню вам.

Сэр Питер. Будьте добры, сэр.

Джозэф Сэрфэс. Дело в том, сэр*ъ, что лэди Тизл, зная о моих намерениях относительно вашей воспитанницы Марии… То есть, я хочу сказать, сэр, что лэди Тизл, зная ваш ревнивый характер… то есть, зная мою дружбу к вашему семейству… она, сэр, видите ли… зашла сюда… чтобы потребовать от меня объяснения относительно моих намерений… но при вашем приходе… опасаясь, как я сказал… вашей ревности… она спряталась… в этом и все дело, уверяю вас – это правда.

Сэр Питер. До чего простое объяснение, честное слово! Ручаюсь, что лэди Тизл согласна с каждым его пунктом.

Лэди Тизл. Ни с одним словом, сэр Питер.

Сэр Питер. Вот как? Вы думаете, что даже не стоит притворяться?

Лэди Тизл. В том, что вам сказал этот господин, – ни одного слова правды.

Сэр Питер. Вот тут я вам верю, сударыня, вполне!

Джозэф Сэрфэс (тихо – лэди Тизл). Чорт возьми! Вы хотите выдать меня?

Лэди Тизл. Уважаемый м-р Лицемер, с вашего разрешения, я буду говорить сама за себя:

Сэр Питер. Да, да, оставьте ее в покое, сэр; вы увидите, что она и без ваших подсказок сочинит историю не хуже, чем вы.

Лэди Тизл. Выслушайте меня, сэр Питер. Я пришла сюда вовсе не по делу, касающемуся вашей воспитанницы; я даже и не знала, чго у него есть какие-то виды на нее. Я пришла, соблазненная его коварными доводами, пришла, чтобы слушать его лживые признания в любви, а может быть даже, и хуже: чтобы принести вашу честь в жертву его подлости.

Сэр Питер. Вот когда правда выходит наружу!

Джозэф Сэрфэс. Она с ума сошла!

Лэди Тизл. Нет, сэр, она пришла в себя, и ваши собственные проделки помогли тому. Сэр Питер, я не жду, что вы мне поверите, но вы говорили обо мне с такой нежностью – и притом говорили, ни в каком случае не подозревая, что я могу это слышать, – это так тронуло меня, что… даже если бы я ушла отсюда без этого позорного разоблачения, то вся моя дальнейшая жизнь была бы только выражением моей благодарности к вам. А этот сладкоязычный лицемер, который хотел увлечь жену своего слишком доверчивого друга, а сам в то же время притвррялся, что с честными намерениями ухаживает за вашей воспитанницей!.. Ну, теперь-то уж я увидала его в настоящем свете! Я никогда не прощу себе, что могла слушать его! (Уходит.)

Джозэф Сэрфэс. Сэр Питер… Несмотря на все это, видит бог, что я…

Сэр Питер. Что вы – мерзавец! И потому я оставляю вас наедине с вашей совестью.

Джозэф Сэрфэс. Вы слишком торопитесь, сэр Питер; вы должны меня выслушать. Человек, который отказывается выслушать своего ближнего…

Сэр Питер. О, будь они прокляты – эти ваши проповеди!

Сэр Питер и Джозэф Сэрфэс уходят, разговаривая.