Текст книги "Сравнительное правоведение. Национальные правовые системы. Том 1. Правовые системы Восточной Европы"

В настоящее время идет бурный процесс брожения, в котором кристаллизуется новое славянское право. Его контуры еще не оформились. Его содержание замутнено многими чужеродными правовыми моделями. И, тем не менее, оно уже живет в новых законодательных актах, в новых правовых доктринах и, что, самое главное, в обновленном правосознании. В нем все более громко заявляют о себе такие ценности, как христианская вера, духовность, единение, национальное самосознание, прямое народное правление и милосердие. Эти ценности – правовое наследие славян, их кредо веры, надежды, любви.

Наиболее полно они отражены в преамбулах новых конституций славянского мира.[515]515
  С необходимыми поправками и уточнениями тексты конституционных положений даются по изд.: Конституции государств Европы. Т. 1–3. М., 2001.


[Закрыть]

Так, Конституцию Польской Республики открывают следующие сокровенные строки:

«В заботе о существовании и будущем нашей Отчизны,

вновь обретя в 1989 году возможность суверенно и демократически решать о Ее судьбе,

мы, Польская Нация, – все граждане Республики,

как верующие в Бога – источник правды, справедливости, добра и красоты,

так и не разделяющие этой веры,

а выводящие эти универсальные ценности из иных источников,

равные в правах и обязанностях по отношению к общему благу – Польше,

благодарные нашим предкам за их труд, за борьбу за независимость, стоившую огромных жертв, за культуру, коренящуюся в христианском наследии Нации и общечеловеческих ценностях,

продолжая наилучшие традиции Первой и Второй Республики,

обязавшиеся передать будущим поколениям все то ценное, что добыто более чем за тысячу лет,

соединенные узами общности с нашими соотечественниками, рассеянными по свету,

сознавая потребность сотрудничества со всеми странами на благо Человеческой Семьи,

памятуя о горьком опыте времен, когда основные свободы и права человека были в нашей Отчизне попраны,

стремясь навсегда гарантировать гражданские права, а деятельности публичных учреждений обеспечить добросовестность и четкость,

ощущая ответственность перед Богом или перед собственной совестью,

вводим Конституцию Республики Польша

как основной закон для государства…»[516]516
  Конституции государств Европы. Т. 2. М., 2001. С. 686.


[Закрыть]

Такое же звучание имеют преамбулы конституций России, Украины и Беларуси, Чехии и Словакии, Хорватии и Словении, Сербии и Черногории, Болгарии и Македонии, Боснии и Герцеговины. Все они исходят из необходимости восстановления утраченной связи времен, сохранения наследия предков, создания демократического, правового и социального государства.

В преамбуле Конституции Российской Федерации эти задачи сформулированы в возвышенно-поэтической форме:

«Мы, многонациональный народ Российской Федерации,

соединенные общей судьбой на своей земле,

утверждая права и свободы человека, гражданский мир и согласие,

сохраняя исторически сложившееся государственное единство,

исходя из общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов,

чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость,

возрождая суверенную государственность России и утверждая незыблемость ее демократической основы,

стремясь обеспечить благополучие и процветание России,

исходя из ответственности за свою Родину перед нынешним и будущими поколениями,

сознавая себя частью мирового сообщества,

принимаем Конституцию Российской Федерации».

Правовое наследие прошлого определяет многие черты славянского права. Особое внимание оно уделяет социальным вопросам, что неслучайно, поскольку христианские идеалы социальной справедливости, социального единства и милосердия всегда были неотъемлемой частью общего правового сознания славян.

В подтверждение можно привести много конституционных норм. В частности, первая статья Конституции Сербии утверждает, что государство сербского народа основано на ценностях социальной справедливости. Статья 35 Конституции Македонии указывает, что «государство проявляет заботу о социальной защите и социальной безопасности граждан на основе социальной справедливости». Часть 1 ст. 55 Конституции Словакии провозглашает, что экономика страны «основывается на принципах социально и экологически ориентированного рыночного хозяйства». Созвучные нормы закреплены в ст. 20 Конституции Польши: «Социальное рыночное хозяйство, опирающееся на свободу хозяйственной деятельности, частную собственность, а также солидарность, диалог и сотрудничество социальных партнеров, образует основу экономического устройства Республики Польши».

Развернутая формулировка социального государства содержится в ст. 7 Конституции РФ: «Российская Федерация – социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека».

В целом, для славянского правового мира характерно очень широкое «патерналистское» участие государства в регулировании экономических, социальных и политических отношений.

Например, ст. 5 и 6 Конституции Польши указывают, что государство «стоит на страже независимости и нерушимости своей территории, обеспечивает свободы и права человека и гражданина, а также безопасность граждан, стоит на страже национального наследия, а также обеспечивает охрану окружающей среды, руководствуясь принципом равномерного развития», «создает условия для распространения благ культуры, являющейся источником самобытности польской нации, ее существования и развития, и для равного доступа к этим благам».

Статья 49 Конституции Хорватии провозглашает, что «государство способствует экономическому прогрессу и социальному благосостоянию граждан и осуществляет заботу об экономическом развитии всех своих территорий».

Конституция Украины закрепляет обязанности государства «обеспечивать социальную направленность экономики» (ст. 13), гарантировать свободу политической деятельности (ст. 15).

А Конституция Словении требует, чтобы государство защищало права человека, заботилось о сохранении природных богатств и культурного населения, создавало «условия для гармоничного развития цивилизации и культуры Словении» (ст. 5).

Наиболее ярко обязанности государства проявляются в конституционном закреплении имущественных прав государства на природные ресурсы.

Так, ст. 13 Конституции Беларуси указывает, что недра, воды, леса составляют исключительную собственность государства; земли сельскохозяйственного назначения находятся в собственности государства; закон может определить также другие объекты, находящиеся в исключительной государственной собственности, либо закрепить исключительное право государства на осуществление отдельных видов деятельности.

Во многом совпадающие нормы содержит ст. 18 Конституции Болгарии:

«1. Подземные богатства, прибрежная пляжная полоса, республиканские дороги, а также воды, леса и парки, имеющие национальное значение, природные и археологические резерваты, определенные в законе, являются исключительно государственной собственностью.

2. Государство осуществляет суверенные права над континентальным шельфом и в особой экономической зоне…

3. Государство осуществляет суверенные права в отношении спектра радиочастот и позиций геостационарной орбиты…

4. Законом может быть установлена государственная монополия на железнодорожный транспорт, национальные почтовые и телекоммуникационные сети, использование ядерной энергии, производство радиоактивных продуктов, оружия, взрывчатых и биологически сильнодействующих веществ».

Конституция Болгарии вводит особый режим земель:

«Земля – основное национальное богатство, которое пользуется особой защитой государства и общества. Обрабатываемая земля используется только для сельскохозяйственных целей. Изменение ее предназначения допускается в порядке исключения, если доказана необходимость этого изменения и при условиях и в порядке, определенных законом» (ст. 21).

Во многом аналогичные нормы включены в текст Конституции Словакии. В ней установлено, что «минеральные богатства, пещеры, подземные воды, природные лечебные источники и водные потоки являются собственностью Словацкой Республики» (ст. 4); закон может определить также иное имущество, «необходимое для обеспечения потребностей общества, развития национальной экономики и публичного интереса», которое может находиться только в собственности государства, общины либо определенных юридических лиц (ч. 2 ст. 20).

Статья 13 Конституции Украины указывает, что «земля, ее недра, атмосферный воздух, водные и иные природные ресурсы, находящиеся в пределах территории Украины, природные ресурсы ее континентального шельфа, исключительной (морской) экономической зоны являются объектами права собственности Украинского народа». Кроме того, ст. 14 Конституции особо подчеркивает, что «земля является основным национальным богатством, находящимся под особой охраной государства».

Близкие по содержанию нормы установлены Конституцией Чехии. Она подчеркивает, что государство должно «заботиться о бережном использовании природных ресурсов и охране природных богатств» (ст. 7). А Хартия основных прав и свобод 1991 г. указывает, что закон может устанавливать, «какое имущество, необходимое для обеспечения потребностей общества, развития национальной экономики и публичного интереса, может находиться только в собственности государств, общины либо определенных юридических лиц» (ч. 2 ст. 11 Хартии основных прав и свобод).

Иные конструкции, но сохраняющие особые имущественные интересы государства, закреплены в ряде других конституций. Так, ст. 9 Конституции РФ вводит следующий принцип: «Земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в Российской Федерации как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории».

Статья 56 Конституции Македонии указывает, что «все природные богатства Республики Македония, растительный и животный мир, имущество, находящееся в общем пользовании, а также предметы и объекты особого культурного и исторического значения, в соответствии с законом представляют общественный интерес Республики Македония и пользуются особой защитой».

Сходным образом регламентирует эти отношения Конституция Хорватии: «Море, морское побережье и острова, воды, воздушное пространство, полезные ископаемые и другие природные богатства, а также земля, леса, растительный и животный мир, другие природные объекты, недвижимость и вещи, имеющие особое культурное, историческое, экономическое и экологическое значение и которые законом определены как объекты, представляющие интерес для Республики Хорватия, находятся под ее особой защитой» (ст. 52).

Несколько иная модель предложена Конституцией Словении. В ней определено, что закон допускает получение особого права на пользование публичного достояния на тех условиях, которые в нем закреплены, может устанавливать условия использования природных богатств либо особые условия их эксплуатации и вводит особую защиту сельскохозяйственных угодий (ст. 70–71).

В конституционных нормах об особых имущественных правах и интересах государства заложена идея ограничения прав частной собственности. При этом отметим, что в славянском правовом мире эта идея проводится более последовательно, чем в романо-германском и общем праве.

Так, ч. 3 и 4 ст. 11 Хартии основных прав и свобод Чехии, ст. 20 Конституции Словакии закрепляют следующие принципиальные положения: «Собственность обязывает. Запрещается злоупотребление собственностью и ее использование вопреки всеобщим интересам, охраняемым законом, или наносящее ущерб правам других лиц. Осуществление права собственности не должно причинять вред здоровью людей, природе, памятникам культуры и окружающей среде сверх норм, установленных законом». Указанные акты допускают лишение собственности или принудительное ограничение прав собственности в интересах общества, на основании закона и за соразмерное возмещение.

Этот принцип закреплен ст. 67 Конституции Словении в следующей норме: «Закон устанавливает порядок приобретения и использования собственности таким образом, чтобы обеспечивалась реализация ее хозяйственной, социальной и экологической функции».

Более широко этот принцип раскрывается в Конституции Хорватии. В ней содержатся положения о том, что «собственность порождает обязанности», «субъекты права собственности и пользователи собственности должны заботиться об общем благе» (ст. 48), закон может ограничить или лишить права собственности в интересах Республики при условии возмещения рыночной стоимости имущества (ст. 50).

Следующая черта славянского права, которая приобретает все большее значение, – развитие местного самоуправления.

Конституция РФ закрепляет четко сформулированный принцип: «В Российской Федерации признается и гарантируется местное самоуправление. Местное самоуправление в пределах своих полномочий самостоятельно. Органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти» (ст. 12). Дальнейшее развитие этих положений осуществлено в нормах гл. 8 Конституции РФ.

Во многом созвучные положения установлены Конституцией Польши. В частности, в ней закреплено, что территориальное устройство Республики должно обеспечивать децентрализацию публичной власти, территориальное деление государства должно учитывать социальные, экономические и культурные связи и обеспечивать территориальным единицам способность выполнять публичные задачи (ст. 15), территориальное самоуправление участвует в осуществлении публичной власти от собственного имени и под собственную ответственность (ст. 16).

Широкие гарантии местного самоуправления закреплены в гл. 7 Конституции Болгарии, гл. 4 Конституции Словакии, разд. V Конституции Словении, разд. XI Конституции Украины, разд. VI Конституции Хорватии, гл. VII Конституции Чехии, гл. V Конституции Македонии.

К характерным чертам воссозданного славянского права следует отнести также повышенное внимание к гарантиям прав и свобод, что, в общем, естественно для государств, познавших на собственном опыте гнет тоталитарного правления.

Прежде всего, отметим нормы Конституции РФ, которые придают институту прав и свобод более глубокое содержание: «Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием» (ст. 17).

В ином, но столь же самобытном стиле сформулированы положения Конституции Польши: «Естественное и неотъемлемое достоинство человека образует источник свобод и прав человека и гражданина. Оно нерушимо, а его уважение и охрана являются обязанностью публичных властей… Ограничения не могут нарушать сущность свобод и прав» (ст. 30 и 31).

Большая часть конституций подчеркивает недопустимость нарушений прав и свобод. Многие из них укрепляют этот принцип дополнительными гарантиями. Так, Конституция Хорватии утверждает: каждый, кто нарушил основные права и свободы человека и гражданина, несет личную ответственность и не может оправдывать свои действия необходимостью исполнения вышестоящих распоряжений (ст. 20).

Описывая черты современного славянского права, я в основном обращался к конституционным нормам, поскольку именно они, несмотря на множество нерешенных проблем, просчетов и колебаний, определяют пути развития правового мира славян.

При этом отметим, что законодательство остается в нем лишь одной из форм существования права. Большое значение имеют обычаи, традиции, дополняющие, изменяющие либо сдерживающие инициативы власти. Действующие в различных местных, национальных либо профессиональных сообществах, они формируют мощный глубинный пласт права, который неподвластен воле правителей. Именно это объясняет провалы в применении многих законодательных актов в России и Украине, Болгарии и Сербии, Польше и Чехии.

Заметное воздействие на право оказывает правовой язык славян, который складывался на протяжении многих тысячелетий. Такие юридические категории, как государство, право, власть, правительство, суд, закон, общество, имеют в славянском праве особое содержание, порождают своеобразные мыслительные образы, не присущие носителям других правовых культур.[517]517
  По этому вопросу см. выше – раздел, посвященный уровням сравнительного правоведения.


[Закрыть]

Славянское право, как было показано выше, имеет общие истоки и собственную историю развития. В нем, в отличие от правовых систем Италии, Испании, Франции, Германии и Австрии, не было какой-либо заметной рецепции римского права.

И, хотя в славянском праве были восприняты многие правовые конструкции романо-германского и общего права, оно и сейчас сохраняет свою уникальность. Так, в правовых системах Сербии, Хорватии, Словении, Болгарии не утвердились модели кодификации частного права. Например, в Хорватии эту сферу регулируют такие разрозненные акты, как Закон «О собственности и других вещных правах» 1996 г., Закон «Об обязательственных отношениях» 2005 г., Закон «О торговых товариществах» 1993 г.

Весьма своеобразна кодификация частного права в Польше и Чехии. Они оставили в силе гражданские кодексы, принятые в 1964 г. и сохраняющие сходство с кодификациями социалистического образца (в частности, с Гражданским кодексом РСФСР), а не с Кодексом Наполеона и Германским гражданским уложением.

В славянском праве сложились самобытные юридические конструкции, обеспечивающие особый баланс общественных и частных интересов, что проявляется, прежде всего, в регламентации вопросов собственности, недропользования, государственного управления экономикой и социальной сферой.

Постепенно складывается особая стилистика оформления правовых актов. В нормативных актах славянских государств отчетливо прослеживается тенденция к обеспечению как можно более полного регулирования общественных отношений. В этом они сближаются скорее с актами государств общего права (Великобритании, США), чем с актами государств романо-германской системы права. И напротив, судебные решения славянского мира отличаются предельной краткостью в изложении обстоятельств дел, в обосновании позиций, что не характерно для судебных решений не только общего, но и романо-германского права.

В заключение этой темы отметим, что черты, присущие славянскому праву, проявляются вне зависимости от их вхождения в те или иные региональные объединения (в частности, в СНГ и Европейский Союз), различий в вероисповедании, идеологии и в политическом курсе. Поэтому мы можем сделать выводы не только о принадлежности славянских правовых систем к обособленной правовой семье, о сохранении ее единства, но и о недопустимости признания «правовой колонизации» славян, что с неизбежностью вытекает из утверждений об их вхождении в семью романо-германского (континентального) права.

Глава 2. Правовая система Российской Федерации

Российская правовая система – продукт суверенного функционирования России, развития ее социальной структуры, формы государственного устройства, всех других политико-функциональных и правовых характеристик государства. Процесс ее становления, зафиксировавший далеко не только эволюционные этапы, охватил эпохи царского, монархического, советского и современного демократического правления, каждая из которых сопровождалась усиленным поиском способов нормативного и институционального оформления правовых явлений, правовой системы в целом.

Понимание правовой системы – хотя оно и варьируется от ее идентификации, например, с механизмом правового регулирования[518]518
  См.: Кудрявцев В. Н., Васильев А. М. Право: развитие общего понятия // Сов. государство и право. 1975. № 7. С. 12.


[Закрыть] или включения в ее состав такого элемента, как система «осуществления права»,[519]519
  Саидов А. Х. Сравнительное правоведение (основные правовые системы современности): учебник / под ред. В. А. Туманова. М., 2000. С. 117.


[Закрыть] – для целей сравнительного правоведения целесообразно ограничивать утилитаристскими юридическими рамками. Правовую систему следует рассматривать как специальную понятийную категорию для обобщающего обозначения юридического порядка правообразования и правоприменения, который установлен и действует в рамках определенной политической автономии (государства, группы государств либо наделенной политической самостоятельностью части государства) и обусловлен ее историческим развитием, уровнем политико-правовой культуры общества, особенностями этно-социального становления и современного политического статуса. Поэтому в исследовании правовой системы государства целесообразно акцентировать анализ на совокупности действующих правовых норм, юридической практике и правовой идеологии, а само понятие правовой системы возможно применять в отношении не только разнообразных политико-территориальных образований (государств), но и межгосударственных образований (например, правовые системы союзов или содружеств национальных государств).

Правовая система государства формируется исторически вследствие необходимости поддержания устойчивости социальной общности, закрепления гуманитарных начал. В ходе культурно-цивилизационного развития в эпоху конфронтации классовых интересов правовая система выступала главным механизмом, обеспечивавшим общественный прогресс; выполняя задачи современной стадии развития общества и государства, правовая система формирует обособленный статус человека и гражданина как участника общественных отношений, обеспечивая динамичное равновесие между интересами личности и общественной необходимостью.

В правовой системе, наряду с собственно правом, через единство их социальной природы находят отражение и иные социальные регуляторы: этические, религиозные, корпоративные нормы, традиционные установки, нормы-обычаи. Но, в отличие от этих социальных регуляторов, объективное право как часть правовой системы характеризуется общеобязательностью устанавливаемых им правил (норм права), их формальной определенностью, применением единого масштаба и меры к ситуациям и отношениям, имеющим одинаковые содержательные признаки, обеспечивается, поддерживается и охраняется авторитетом и силой государства.

Каждый исторический этап развития правовой системы России в период царского правления допетровской Руси, императорской России, Российской советской республики или президентской России характеризуется особыми институтами, а также совокупностью средств и методов правотворческой, правореализующей и правоохранительной деятельности, свойственных главным образом только тому времени в государственно-правовом развитии России, верховная власть в который осуществлялась царями, императорами либо была провозглашена как всенародная. В то же время такое разделение в известной степени является механическим, поскольку во все периоды государственно-правового эволюционирования преемственное развитие правовой системы – этого универсального и необходимого юридического института – обеспечивается государственно-правовой традицией, национальной психологией, социальными и культурными запросами населения.

Идейные корни российской государственности и ее правовой системы исторически довольно далеко отстоят от настоящего времени: образование российского централизованного государства на удельных землях, объединенных в XIII–XVI вв. московскими князьями, надолго определило тенденцию формирования российской государственной власти как единоличной власти самодержавного монарха, а вместе с ней – традицию наделения государственного лидера качествами воплощенной справедливости. Вместе с тем изначально опорой монарха в деле государственного правления была довольно широкая прослойка удельных князей и служилой знати (бояр). Так произошло зарождение с последующим закреплением в качестве правовой традиции первого опыта народовластия, о котором Н. И. Костомаров писал: «Все граждане, как богатые, так и бедные, как бояре, так и черные люди имели право быть на вече деятельными членами… Масса всего народа… имела верховную власть».[520]520
  Цит. по: Егоров С. А. Бедна ли Россия демократическими традициями? // Государство и право. 1997. № 6. С. 102.


[Закрыть] Демократические элементы во властеотношениях в российской правовой истории XV–XVI вв. – это уже достаточно зрелые политико-правовые явления. В коллегиальном составе царь законодательствовал, а не только решал административные или судебные вопросы. «Царь и бояре», «Бояре», «Дума» – указанием на соответствующий статус (или учреждение) сопровождалось утверждение общегосударственных актов, принимаемых от имени монарха или монарха и бояр. Помимо вопросов внутренней и внешней политики, решения по которым практически не принимались без коллегиального обсуждения, коллективно были утверждены тексты Судебников 1497 и 1550 гг. А совещание бояр Думы в расширенном составе, включающем представителей духовенства и служилого дворянства, именуемое Земским собором,[521]521
  Начал созываться с 1549 г.


[Закрыть] продолжило традицию демократического рассмотрения важных государственных вопросов. Как считают исследователи, реакционный политический режим начала второй половины XVI в. не позволил широко реализовать весь потенциал этой формы представительства с «демократическим содержанием», оцениваемой как очевидное «достоинство» существовавшей формы правления.[522]522
  См.: Золотухина Н. М. Политические взгляды Ивана VI (Грозного) // Исаев И. А., Золотухина Н. М. История политических и правовых учений России XI–XX веков. М., 1995. С. 111.


[Закрыть] Но позитивная отдача демократических форм власти еще не раз подтверждала ее практическую полезность в российской истории, например во времена событий 1613 г. или утверждения Земским собором Соборного уложения 1649 г.

Тогда же оформляется как весьма значительная роль православной церкви и ее иерархов в Российском государстве. Митрополит (с 1589 г. – патриарх) со своим аппаратом осуществлял ведение не только вероисповедными делами. Формально в систему государственной власти церковное управление было введено в 1721 г.; церковь стала частью государственной системы, а ее органы включены в общую структуру власти в государстве. Православная религия и ее социальные институты сопровождают многовековое развитие российской государственности и оказывают заметное влияние в том числе на ее правовую систему.

Под воздействием указанных политических и правовых факторов, включая мощное влияние проведенной успешной кодификации законодательства в Соборном уложении, к концу XVII в. сформировались как ценности гражданского самосознания понятия «закон» и «порядок», которые могли бы надолго составить в последующем «стержень» политической жизни государства, вокруг которого «вращалась вся законодательная практика».[523]523
  Сахаров А. Н. Россия: Народ. Правители. Цивилизация. М., 2004. С. 242.


[Закрыть] Но в целом либеральное направление развития правопорядка сдерживалось многими объективными причинами. Например, отсутствие должной координации в деятельности органов, осуществлявших властные функции, к концу XVII в. становилось препятствием для полноценного отправления ими своих полномочий. Противодействие бессистемности государственного властвования привело к тому, что с начала XVIII в. на развитие государственности и правовой системы более субъективным стало влияние персонального фактора правителя.

В начале XVIII в. формируется специальное понимание закона: за ним начинает закрепляться значение акта высшей юридической силы. Обнаруживается тенденция закрепления законотворческой функции за монархом («законодательная власть есть право государя издавать законы»[524]524
  Горюшкин З. А. Руководство к познанию российского законоискусства. Т. IV. М., 1816. С. 1432.


[Закрыть]); а главной характеристикой главы государства становилось: «самовластный монарх, который никому на свете о своих делах ответу дать не должен». Собственно, говорить о законе как об акте правотворчества государственной власти применительно к Российскому государству можно лишь начиная с середины XVI в.; прежние акты – государев указ или княжеский устав – в большинстве случаев представляли собой официальный свод юридических обычаев.

Эпоха XVIII в. была свидетельством сложного и запутанного эволюционного пути российского политико-правового опыта, где множественность лиц, могущих оказывать серьезное влияние на правотворческую деятельность, вкупе с широтой полномочий учреждений со смешанной и пересекающейся компетенцией при особе самодержавного монарха, определяла формирование новых правовых институтов, часто по-прежнему с конкурирующими полномочиями, на основе которых складывались дворянские группировки, борющиеся за влияние на монарха.

В первые императорские годы и ранее высшая юридическая практика вверялась не одному органу или учреждению; в роли высшей государственной инстанции, помимо монарха, часто выступали не одно, а несколько учреждений, которые наделялись также и полномочиями в сфере законодательства. В разные годы административно-распорядительные наряду с законодательными или судебными либо и теми и другими функции отправляли Боярская дума и отделявшаяся от нее «ближняя дума»; начиная с Петровских времен – Кабинет Его Величества, Сенат, Святейший Синод, Тайный совет, Верховный тайный совет, Негласный комитет, Комитет министров, Непременный, а затем Государственный совет, Совет министров, а также Конференция и Совет при высочайшем дворе и генерал-прокурор – глава Правительствующего сената. Все эти многочисленные, в разные годы функционировавшие, а также лишавшиеся фактической власти, не будучи официально упраздненными, учреждения в большей или меньшей степени осуществляли коллегиально высшую государственную власть.

С начала XVIII в. выдвигается задача сочетания в российской политико-правовой жизни отечественных правовых традиций отправления власти и западных форм осуществления властных прерогатив. Об этой задаче и сегодня нельзя говорить как о решенной. Действенность формальных правовых явлений, институтов да и правовых норм в России всегда – и в прошлом, и поныне – предопределялась нравственной составляющей их содержания. Исторически в политической культуре российского общества большее значение имели не государственные институты, а личности, лидеры, с которыми отождествлялась «государственная мудрость», «справедливость». С обнаружением этой особенности в российском социуме генерал Х. Г. Манштейн, вспоминая о сражении за Очаков летом 1737 г., писал: «Русские способны все выполнить и все предпринять, когда у них хорошие руководители».[525]525
  Манштейн Х. Г. Записки о России. СПб., 1875. С. 137.


[Закрыть] Поэтому западные традиции процедурности, раз и навсегда установленной правовой регламентации и по сей день с трудом внедряются в нашу политико-правовую жизнь. По этой же причине правитель России воспринимается населением не только и не столько как носитель властных полномочий, а как безусловно авторитетное лицо, обремененное нравственным долгом и ответственностью перед народом.

В XVIII в. возникает потребность теоретического осмысления таких феноменов политической жизни, как государство и право. Замена традиционной формы политического и общественного быта, повлекшая введение правовой регламентации социальных отношений, а также управленческих функций власти, требовала уяснения значения права как инструмента воздействия на общественные отношения. Потребность в выделении и обособлении правового знания возникла на определенном этапе социального и исторического развития, когда накопленный за столетия разнообразный правовой материал стал нуждаться в оценке, когда в социальной психологии идеи права начали приобретать мировоззренческий смысл. Заметной правовая составляющая становится не только в трудах правоведов, но и в философских концепциях государственных деятелей XVIII в., например В. Н. Татищева, П. И. Шувалова, Н. И. Панина, Д. И. Фонвизина.