Текст книги "Западная социология: современные парадигмы. Антология"

Практическое применение

Методы конструктивного разрешения конфликтов используются широким кругом людей и групп. Они включают официальных лидеров или представителей противоборствующих сторон, поскольку в отношениях между большими, в высокой степени различающимися противниками специализированные агенты от каждой стороны обычно проводят переговоры и используют другие методы разрешения конфликтов. Вдобавок, неофициальные лица, представляющие множество различных уровней влияния и власти, также активно способствуют конструктивному ведению конфликтов, хотя играют другую роль на каждой ступени, ведущей к конструктивному разрешению конфликта. Они включают борющиеся стороны, а также посредников, которые стремятся помочь смягчить, контролировать или разрешить конфликты.

Я вкратце обозначу показательное использование проблемно-решающих стратегий и тактик разрешения конфликтов на различных стадиях конфликта. Во-первых, чтобы предотвратить возникновение и деструктивное обострение конфликта, иногда используются стратегии для уменьшения оснований обиды. Например, до того как конфликт по поводу будущего контроля над Панамским каналом обострился, президент Джимми Картер предпринял переговоры, которые привели к новому договору, подписанному в 1977 году, который передавал контроль над каналом Панаме и право США вмешиваться, чтобы обеспечить ее (Панамы) нейтральность.

Были изучены две важные стратегии для трансформации затяжных конфликтов. Одна – это прогрессивный взаимный обмен в стратегии уменьшения (GRIT) напряжения, а другая – это стратегия «зуб за зуб» (TFT). В стратегии GRIT одна сторона односторонним образом инициирует совместные действия, оглашая их и приглашая вторую сторону к взаимности; примирительные действия продолжаются на протяжении долгого периода, даже без немедленной взаимности. В стратегии TFT одна сторона инициирует совместное действие и затем просто отвечает на действия другой стороны, независимо от того, совместное это действие или нет.

Аналитики оценили эти стратегии, рассматривая действительные ослабляющие конфликт взаимодействия. Например, А. Этциони интерпретирует ослабление американо-советского антагонизма в 1963 году как иллюстрацию стратегии GRIT. Был сделан количественный анализ, сравнивающий объяснение GRIT и TFT применительно к отношениям между США и СССР, США и КНР, и между СССР и КНР за период 1948–1989 гг. Хотя GRIT была предложена в качестве стратегии для выхода из холодной войны правительством США, советский лидер Михаил Горбачев принял эффектные законы и трансформировал отношения с США.

Посредники играли важные роли в завершении многих широкомасштабных конфликтов. Например, президент Джимми Картер сыграл решающую роль в переговорах 1978 года между Египтом и Израилем в Кемп-Дэвиде, что привело к их мирному договору 1979 года. Решающий компонент договора состоял в обмене высокоприоритетных объектов между двумя странами: возвращение Синая под египетский суверенитет и безопасность Израиля со стороны Египта путем ограничения военных сил в районах Синая, граничащих с Израилем.

Внешние акторы также вмешиваются способами, которые ускоряют трансформацию конфликтов и справедливые и продолжительные результаты. Например, вмешательство в форме экономических и других санкций значительно поспособствовало трансформации конфликта в Южной Африке. Более того, широко разделяемые нормы касательно человеческих прав благоприятствуют гуманитарному и даже военному вмешательству национальными правительствами и международными правительственными и негосударственными организациями.

Разнообразные группы использовали широкое разнообразие методов, чтобы способствовать справедливым и продолжительным мирным отношениям между противниками после того, как их интенсивные и деструктивные конфликты завершились. Эти методы часто усиливают у бывших противников и у остальных политику, институты и паттерны поведения, которые обеспечивают возмещение за прошлую несправедливость и защиту против будущей несправедливости, что способствует личной и общественной безопасности, и которые благоприятствуют взаимному уважению и интеграции. Комиссия по истине и примирению (TRC) в Южной Африке – это важный пример одного ряда действий, который способствует достижению подобных результатов.

Применение методов разрешения конфликта в учебном процессе

Одна из наибольших ценностей включения материала из этой сферы в учебные курсы по проблемам мира и войны и множество других курсов состоит в том, что студенты могут отрабатывать искусство применения проблемно-решающего разрешения конфликтов на занятиях. Приобретение подобного мастерства помогает студентам лучше понимать, как конфликты варьируются по конструктивности и деконструктивности. Более того, приобретение некоторой способности использовать это мастерство дает больше возможности студентам в их собственных межличностных отношениях, в отношениях между социальными общностями в городах и странах, и в воздействии на международные дела.

Некоторые умения по разрешению конфликтов можно изучить и апробировать в любом курсе. Эти умения включают активное слушание, мозговой штурм, переговоры, встречи по содействию и посредничество. Они изучаются в практике, в ролевой игре и других видах симуляций. Большую помощь в преподавании по данным проблемам и по симуляции разрешения конфликтов можно найти на первых двух сайтах из списка, прилагаемого ниже.

Можно также проводить тренинг для конструктивного разрешения различных широкомасштабных конфликтов. Это влечет за собой анализ конфликта, развитие возможных альтернативных сценариев и учет того, кого и что нужно заставить делать для того, чтобы осуществить предпочитаемый сценарий. Конечно, даже умелое применение методов разрешения конфликта не гарантирует успеха в предотвращении, ограничении, трансформировании и окончательном прекращении каждого деструктивного конфликта. Тем не менее они часто могут помочь и действительно помогают избежать еще худших траекторий конфликта. Более того, противники, полагающиеся единственно на силу и запугивание в ведении конфликта, часто катастрофически проигрывают и сами бывают уничтожены.

Перевод с английского Л. Г. Титаренко.

Коллинз Рэндалл. Основы теории конфликта

КОЛЛИНЗ Рэндалл (COLLINS Randall) (p. 1941)

Рэндалл Коллинз (р. 29.07.1941, Нексвиль, Теннеси) – американский социолог, один из ведущих американских представителей современной теории конфликта. Имеет блестящее образование: получил степень бакалавра по окончании колледжа в Гарварде (1963), степень магистра психологии в Стэнфордском университете (1964), защитил докторскую диссертацию по социологии в г. Беркли, университет Калифорнии (1969). В настоящее время является почетным профессором в университете Пенсильвании в г. Филадельфия.

В теоретико-методологическом плане Коллинз испытал влияние многих известных социологов разных направлений, прежде всего Маркса, Вебера и Гоффмана, что, несомненно, сказалось на широте его профессиональных интересов.

Основные исследовательские сферы деятельности Коллинза включают, кроме теории социального конфликта, социологическую теорию и историю интеллектуальной мысли, что получило отражение в его публикациях. Коллинз – автор масштабного исследования по социологии философий и интеллектуальных изменений, переведенного на многие языки (включая русский). В области микросоциологии Коллинз глубоко и своеобразно исследовал проблемы межличностной интеракции, соединив некоторые конфликтные положения с идеями интеракционизма. Применив макросоциологический метод в исторической социологии, он дал панорамные исследования экономических и политических изменений в разных типах обществ.

Основные работы: «Социология конфликта: по направлению к объяснительной науке» (1975), «Социология философий: глобальная теория интеллектуального изменения» (1998), «Макроистория: эссе по социологии длительных исторических процессов» (2000), «Новая экономическая социология: обстоятельства в условиях становления» (2002), «Узы ритуалов взаимодействия» (2004).

В книге «Социология конфликта» Коллинз предпринял попытку освободить теорию конфликтов от положений, почерпнутых в структурном функционализме, что было типичным для американской теории конфликта 1950–60-х годов. Он предложил первую теоретическую презентацию на создание новой, интегративной парадигмы, установив теоретические связи между микроуровнем и макроуровнем. Коллинз сформулировал эту новую парадигму в сугубо академическом стиле, избегая открытой политической полемики. В частности, он сформулировал законы, по которым развивается конфликт на микро – и макроуровне, обратив особое внимание на использование насилия в геополитических конфликтах и указав на то, что социология может причинно объяснять только классы явлений, но не отдельные случаи их проявления.

В предлагаемом фрагменте из книги «Социология конфликта» (New York: Academic Press, 1975, p. 56–66) Коллинз обрисовывает стратификационную теорию конфликта, не только обращая внимание на класс (как и Дарендорф), но и проявляя озабоченность профессиональной стратификацией в духе Дюркгейма. Выбор данного фрагмента был согласован с Р. Коллинзом в сентябре 2007 г. в США, а затем подтвержден автором во время личной встречи с ним переводчика текста в 2010 г. на XVII конгрессе Международной социологической ассоциации в Гетеборге.

Уровень межличностного взаимодействия учитывает всё; он высоко абстрактен. Чтобы привести его бесчисленные сложности к каузальному порядку, необходима теория на другом уровне анализа. Наиболее плодотворная традиция объяснительной теории принадлежит традиции конфликта, идущей от Макиавелли и Гоббса к Марксу и Веберу. Если абстрагировать ее главные каузальные утверждения от внешних политических и философских доктрин, то они выглядят следующим образом. Макиавелли и Гоббс положили начало основному положению циничного реализма в отношении человеческого общества. Поведение индивидуумов объясняется в терминах их эгоистических интересов в материальном мире угрозы и насилия. Социальный порядок рассматривается как основанный на организованном принуждении. Существует идеологическая область доверия (религия, закон) и основополагающий мир борьбы за власть. Идеи и моральное состояние не первичны по отношению к взаимодействию, а созданы социально и служат интересам участников конфликта.

Маркс добавил более определенные детерминанты линий разделения между конфликтующими интересами и указал материальные условия, которые мобилизуют индивидуальные интересы к действию и позволяют отчетливо выразить их в идеях. Он также добавил теорию экономической эволюции, которая направляет колеса этой системы к желаемому политическому результату; но эта часть работы Маркса лежит далеко за пределами его вклада в социологию конфликта, и поэтому ей здесь не будет уделено внимания. Схематично социология Маркса утверждает следующее:

1. Исторически особые формы собственности (рабство, феодальное землевладение, капитал) поддерживаются принудительной силой государства; отсюда классы, сформированные разделением собственности (рабы и рабовладельцы, крепостные и феодалы, капиталисты и рабочие), суть противостоящие силы в борьбе за политическую власть – поддержку их средств к существованию.

2. Материальный вклад определяет степень, в которой социальные классы могут эффективно организовываться для борьбы за свои интересы; подобные условия мобилизации – это набор имеющих место между классом и политической властью переменных.

3. Другие материальные условия – средства умственного производства – определяют, какие интересы смогут четко выразить их идеи, а значит, доминировать в области идеологии.

Во всех этих сферах Маркс более всего был заинтересован в детерминантах политической власти и только косвенно – в том. что можно назвать «теорией стратификации». Те же принципы, однако, подразумевают, что:

1. Материальные обстоятельства зарабатывания на жизнь – это главная детерминанта чьего-либо стиля жизни; поскольку отношения собственности являются решающими для различения способов поддержания существования, классовые культура и поведение разделяются по противостоящим линиям контроля над собственностью или ее отсутствия.

2. Материальные условия для мобилизации в согласованную, сплоченную группу также различаются у разных социальных классов; следовательно, еще одно главное различие между классовыми стилями жизни связано с различающейся организацией их сообществ и опыта со средствами социальной коммуникации.

3. Классы дифференцируются по контролю над средствами умственного производства; это порождает еще одно различие в классовых культурах – одни из них символически выражены более отчетливо, чем другие; некоторые имеют символическую структуру другого класса, навязанную им извне.

Эти марксистские принципы, с определенными видоизменениями, обеспечивают основу стратификационной теории конфликтов. Можно сказать, что Вебер развивал эту линию анализа: добавив сложности взгляду Маркса на конфликт; показав, что условия, участвующие в мобилизации и «ментальном производстве», аналитически отделены от собственности; пересмотрев основы конфликта и добавив другой значимый набор ресурсов. Снова делая принципы более эксплицитными, чем они есть в оригинальной презентации, мы можем заключить, что Вебер показал несколько различных форм конфликта собственности, сосуществующих в одном и том же обществе, а следовательно – существование множественных классовых делений; разработал принципы организационной связи и контроля как таковые, тем самым добавив теорию организации и еще одну сферу конфликта интересов, в данном случае – внутриорганизационных группировок; подчеркнул, что насильственное принуждение государства аналитически первично по отношению к экономике, перенося центр внимания на контроль над материальными средствами насилия.

Вебер открывает и другую область ресурсов в этой борьбе за контроль, которую можно назвать «средствами эмоционального производства». Именно они лежат в основе власти религии и делают ее важным союзником государства; они трансформируют классы в статусные группы и делают то же самое с территориальными общностями в определенных обстоятельствах (этничность); и именно они превращают «легитимность» в решающий центр усилий в борьбе за доминирование. Здесь Вебер интуитивно приходит к параллели с тем, о чем говорили Дюркгейм, Фрейд и Ницше: человек – это не только животное с сильными эмоциональными желаниями и восприимчивостью, но что особенные формы социального взаимодействия, предназначенные для того, чтобы возбуждать эмоции, работают на создание твердых убеждений и чувства солидарности внутри сообщества, конституируемое участием в этих ритуалах. Я выразил эту формулировку в намного более дюркгеймовском стиле, чем сам Вебер, так как анализ Дюркгеймом ритуалов можно привести здесь для того, чтобы показать механизмы, с помощью которых создаются эмоциональные связи. В этот процесс особенно вовлекается эмоциональное заражение, которое происходит из физического соприсутствия, фокусирования внимания на общем объекте и координации общих действий и жестов. Обращение к Дюркгейму позволяет мне ввести работы Гоффмана [Гоффман, 1959; Гоффман, 1967], которые продолжают микроуровневый анализ социальных ритуалов, уделяя особое внимание материалам и техникам постановки на сцене, что определяет эффективность обращений к эмоциональной солидарности.

Дюркгейм и Гоффман расширили наши знания о механизмах эмоционального производства, но в рамках веберовской теории конфликтов, так как Вебер сохраняет решающий акцент: создание эмоциональной солидарности не вытесняет конфликт, но является одним из главных средств, используемых в конфликте. Эмоциональные ритуалы можно использовать для доминирования внутри группы или организации, они являются средством формирования союзов в борьбе против других групп; их можно использовать для насаждения иерархии престижа статусов, где одни группы доминируют над другими, путем предоставления идеала для соперничества в худших условиях. Веберовская теория религии соединяет все эти аспекты доминирования через манипуляцию эмоциональной солидарностью и, таким образом, обеспечивает архетип для различных форм социальной стратификации. Разделения по кастам, этническим группам, феодальным сословиям (Stand), образовательно-культурным группам или классовой «респектабельности» суть формы стратифицированных солидарностей, зависящих от варьирующего распределения ресурсов эмоционального производства. Базовая динамика отражается в иерархии между ритуальными лидерами, ритуальными последователями и теми, кто не принадлежит к данному сообществу, имплицитно присутствующей в любой религии.

От аналитической версии Вебера, включающей релевантные принципы Маркса, Дюркгейма и Гоффмана, мы можем перейти к эксплицитной теории стратификации. Очевидно, что существуют бесчисленные возможные типы стратифицированных обществ; наша цель не в том, чтобы их классифицировать, но в том, чтобы установить набор каузальных принципов, которые вступают в различные эмпирические комбинации. Мы делаем акцент на основополагающих инструментах теории, какова бы ни была сложность их применения в историческом мире.

Для теории конфликтов основное понимание состоит в том, что люди – общественные, но склонные к конфликтам животные. Почему существует конфликт? Прежде всего, конфликт существует потому, что насильственное принуждение – это всегда потенциальный ресурс, причем с нулевой суммой. Оно ничего не говорит о внутренней природе побуждений к доминированию; известно лишь то, что быть принужденным – неприятный опыт, а это значит, что любое использование насилия, даже меньшинством, вызывает конфликт в форме антагонизма по отношению к тому. кто претендует на доминирование. Добавив к этому тот факт, что принудительную силу, особенно представленную государством, можно использовать для того, чтобы приносить одним экономические блага и эмоциональное удовлетворение и отказывать в них другим, мы увидим, что возможность принуждения как ресурса распространяет конфликты на все общество. Одновременное существование эмоциональных основ солидарности, – которые вполне могут быть основой для сотрудничества, как подчеркивал Дюркгейм, – только увеличивает групповые разделения и тактические ресурсы, которые могут использоваться в этих конфликтах.

Та же самая аргументация может быть перенесена в область социальной феноменологии. Каждый индивидуум максимизирует свой субъективный статус в соответствии с доступными ему и его соперникам ресурсами. Это общий принцип, который внесет смысл в разнообразие доказательств. Здесь я имею в виду, что чей-либо субъективный опыт реальности – это звено социальной мотивации; что каждый конструирует свой собственный мир; но это конструирование реальности совершается, в основном, посредством реальной или воображаемой коммуникации с другими людьми; а значит, люди контролируют идентичности друг друга. Эти утверждения не будут сюрпризом для читающих Дж. Г. Мида или Э. Гоффмана. Добавьте к этому основную идею теорий конфликта: что каждый индивид, в основном, преследует свои собственные интересы и что существует множество ситуаций, особенно тех, в которых задействована сила, где эти интересы внутренне антагонистичны. В таком случае основная аргументация имеет три аспекта: люди живут в субъективных мирах, сконструированных ими самими; другие «дергают» за большинство ниточек, контролирующих чей-то субъективный опыт; часто развязываются конфликты за этот контроль. Жизнь – это, в принципе, борьба за статус, в которой никто не может себе позволить забыть о власти тех, кто его окружает. Если мы допустим, что каждый использует все доступные ему ресурсы, чтобы заставить других помочь ему получить лучшее из возможного при данных обстоятельствах, мы получим руководящий принцип, с помощью которого можно извлечь смысл из мириада вариаций стратификации[15]15
  Утверждение, что индивидуумы максимизируют свой субъективный статус, противоречит организационному принципу Марча и Саймона, который заключается в том, что люди управляются удовлетворением – устанавливая минимальные уровни отплаты в каждой из рассматриваемых областей и затем улаживая конфликт там, где возникают кризисы. Противоречие лишь видимое. Удовлетворение отсылает к стратегии обращения с когнитивной проблемой, производимой внутренними границами человеческой способности обработки информации. Принцип максимизации субъективного статуса – это мотивационный принцип, говорящий нам, каковы цели поведения. Любой анализ когнитивных стратегий неполон без нескольких мотивационных принципов, чтобы сказать нам, каковы цели действия и каким из рассматриваемых областей придается наибольшее значение. Другими словами, одно дело – предсказывать, какие цели кто-то будет преследовать, и другое – предсказывать, какие стратегии он будет использовать в их преследовании, с учетом невозможности взглянуть очень далеко в будущее или иметь дело с огромным количеством вещей одновременно.


[Закрыть].

Общие принципы анализа конфликтов можно применить к любой эмпирической области. (1) Продумайте абстрактные формулировки к образцу типичных жизненных взаимодействий. Представьте себе людей как животных, ищущих преимущества, чувствительных к эмоциональным призывам, но держащих свой собственный курс по направлению к удовлетворению и подальше от неудовлетворения. (2) Поищите материальные обстоятельства, которые влияют на взаимодействие: физические положения, способы коммуникации, запасы вооружений, приспособления для достижения собственного публичного впечатления (impression), инструменты и товары. Оцените относительные ресурсы, доступные каждому индивидууму: их потенциал физического принуждения, их доступ к другим людям для переговоров, их сексуальную привлекательность, их запас культурных приспособлений для пробуждения эмоциональной солидарности, а также только что перечисленные физические обстоятельства. (3) Примените общую гипотезу о том, что из неравенства в ресурсах имеет результатом то, что доминирующая сторона стремится использовать ситуацию в свою пользу; здесь обязателен не сознательный расчет, а основное предрасположение к тому, чтобы прочувствовать свой путь к областям наибольшего вознаграждения, как у цветов, тянущихся к свету. Социальные структуры должно объяснять на основе поведения, следующего из различного размещения ресурсов, социальных изменений, следующих от перестановок в ресурсах в результате предыдущих конфликтов. (4) Подобным же образом идеалы и убеждения должно объяснять на основе интересов, обладающих достаточными ресурсами, чтобы сделать свою точку зрения преобладающей. (5) Сравните эмпирические случаи; проверьте гипотезы, определив условия, при которых происходят или не происходят определенные факты. Думайте каузально, ищите обобщений. Будьте готовы умножать причины – ресурсы конфликта сложны.

Эти принципы нигде не могут служить лучшим примером, чем в анализе стратификации. Необходимо разделять многочисленные сферы социального взаимодействия и многочисленные причины в каждой из них, особенно в современных обществах. Эти влияния можно редуцировать, чтобы упорядочить их по принципам теории конфликтов. Можно сделать неплохое предсказание о том, какого рода статусное укрытие каждый индивид конструирует вокруг себя, если известно, каким образом он зарабатывает на жизнь; как он обходится со своими домочадцами; как он относится к членам более крупного сообщества, особенно в разрезе его политических структур; и способы, которыми он общается с друзьями и компаньонами по отдыху. Все традиционные переменные исследования отражены в этом списке: род занятий, профессия родителей, образование, этничность, возраст и пол – это латентные критерии, по которым структурируются связи на работе, дома, в обществе и группах отдыха. В каждой сфере мы ищем фактически существующие модели личного взаимодействия, ресурсы, доступные людям различного положения, и то, каким образом они влияют на линию нападения, которую они принимают для продвижения своего собственного статуса. Таким образом, идеалы и убеждения у людей различного положения возникают как персональные идеологии, расширяя их доминирование или зависимое положение в качестве психологической защиты.

Я начну с профессиональной ситуации занятости как наиболее влиятельной из всех стратификационных переменных. Она анализируется далее в нескольких каузальных измерениях, разработанных как модифицированные версии Маркса, Вебера и Дюркгейма. Иные стратификационные среды расцениваются с точки зрения других ресурсов для организации социальных общностей; здесь мы находим параллельное применение принципов конфликта, а также взаимодействия с профессиональной сферой. Сумма этих стратифицированных сфер создает конкретное социальное положение любого индивида.

Влияние профессии на классовую культуру

Профессиональная занятость – это способ, которым люди поддерживают свое существование. Этим определяется фундаментальная важность профессий. Но профессиональная занятость создает различия между людьми не только по причине того, что работа необходима для выживания, но и потому, что люди относятся друг к другу по-разному в этой неизбежной области жизни. Профессия – это главная основа классовых культур; в свою очередь, эти культуры, вместе с материальными ресурсами связи, образуют механизмы, которые организуют классы как сообщества, т. е. как своего рода статус-группы. Первый процесс рассматривается здесь, а второй – далее в этой главе. Сложность системы классовых культур зависит от того, как много измерений различия мы можем зафиксировать среди профессий. В порядке значимости это отношения доминирования, место в сети коммуникации, а также некоторые дополнительные переменные, включая физическую природу работы и количество богатства, которое она производит.

Отношения доминирования

Несомненно, самое существенное различие между ситуациями в области работы – это существующие отношения власти (способы, которыми люди отдают или принимают приказы). Профессиональные классы – это, по существу, классы власти в сфере работы. Утверждая это, я принимаю модификацию Маркса, сделанную Р. Дарендорфом [Dahrendorf, 1955]. Маркс рассматривал собственность, по преимуществу, как отношения власти. Разграничительная линия между теми, кто обладает собственностью, или не обладает ею, отмечала коренные разломы в классовой структуре; смена различных видов собственности – рабов, земли, промышленного капитала – создавала различие между историческими эпохами. Но, хотя классовое разделение по собственности может быть самым острым социальным разграничением в определенные периоды, двадцатый век показал, что другие типы власти могут быть в равной степени важными. В капиталистических обществах получающий зарплату управленец остался социально отделенным от работника ручного труда, хотя строгая марксистская интерпретация поместила их обоих в рабочий класс. В социалистических странах, где условные классы, выделяемые на основе собственности, не существуют, возникают те же самые виды социального разделения и конфликты интересов между различными уровнями профессиональной иерархии. Как отмечает Дарендорф, Маркс принял исторически ограниченную форму власти за отношения власти вообще; его теория классовых разделений и классового конфликта может быть полезной для более широкого круга ситуаций, если мы отыщем для нее более абстрактную форму[16]16
  Я не хочу сказать этим, что позиция Дарендорфа полностью удовлетворительна. Власть, организованная как собственность, и власть, организованная в правительстве или корпоративной структуре, не вполне эквивалентны. Люди, чья сила зависит от одной из этих форм, склонны с преданностью ее поддерживать. Политические различия между капиталистами и социалистами остаются, хотя элиты обеих систем могут иметь схожее мироощущение, подобное тому, как владельцы земельной и промышленной собственности вступали в отчаянные схватки по поводу того, чья организационная форма должна доминировать. Формулировка Дарендорфа – продукт либерализма времен «холодной войны»; он призывал к уменьшению международной вражды, фокусируя внимание на тех вещах, которые можно принять в качестве структурной конвергенции между всеми современными обществами.
  Отбросив все идеологические соображения, полезно сохранить оба уровня анализа. Различия в положении власти, в любом виде организаций, суть наиболее фундаментальные детерминанты человеческого мировоззрения, а значит, и того, где сформируются группы солидарности. В рамках общего уровня власти различия в организационной основе власти – будь это различные формы экономической собственности или правительственной организации – имеют результатом различные политические и идеологические обязательства. Все власть имущие напоминают друг друга в принципе, но особенный источник власти способствует некоторым особенным различиям в политической культуре и создает определенные политические фракции.


[Закрыть].

М. Вебер определил власть как возможность гарантировать подчинение вопреки чьей-то воле сделать по-другому. Это не единственное возможное использование слова «власть» (power), но оно самое полезное, если мы ищем способы объяснить человеческие мироощущения. Существует власть наподобие той, которой обладает инженер над неодушевленными объектами; существует власть наподобие той, которую имеет ученый над идеями и словами; существует власть проектирующего влиять на последующие события. Но поскольку люди, взаимодействующие с людьми – это целостный наблюдаемый референт «социальной каузальности», социальная власть, которая непосредственно будет влиять на чье-то поведение, – это власть человека, отдающего другому человеку приказы. Она влияет на поведение того, кто отдает приказы, поскольку он должен принимать на себя определенную манеру держаться, обдумывать определенные мысли и произносить определенные формулы. Она влияет на человека, который должен выслушивать приказы, хотя он может и не принимать их все или не исполнять их, однако он принимает, по меньшей мере, одну вещь: смириться с тем, что он стоит перед кем-то, кто отдает ему приказы, и с тем, что нужно почтительно к нему относиться хотя бы в данный момент. Одно животное путем запугивания заставляет другое пасть к своим ногам – это архетипическая ситуация организационной жизни и схема формирования классов и культур.

Ситуации, в которых проявляется авторитет, – это ключевые моменты опыта профессиональной жизни. Поскольку нельзя не иметь какого-то занятия, или избежать того, что тот, кто о тебе заботится, чем-то занимается, постольку эта ситуация влияет на всех. На этой основе можно различить три класса: тех, кто получает приказы от немногих или ни от кого, но отдает приказы многим; тех, кто должен подчиняться другим людям, но и сам может командовать другими; и тех, кто только получает приказы. Этому измерению соответствует несложный континуум от высшего класса к среднему и рабочему. Это особенно ясно, если мы обратим внимание, как обычно обозначается разрыв между средним и рабочим классами: не столько на основе чистоты работы или получаемого дохода; определенно, не на основе разделения по собственности; но на основе положения каждого в ситуации, когда отдаются приказы.

Верхние и нижние слои среднего класса соответствуют относительному местоположению в пределах средней группы, основанному на отношении отдающих приказы к их получающим. Низший класс можно отличить от рабочего класса как маргинальную группу, которая работает только от случая к случаю и на самой черной работе. Фермеры и фермерские работники могут вписаться в эту категоризацию на множестве уровней среднего и рабочего классов. Процветающие фермеры подобны другим бизнесменам; фермеры-арендаторы и работники сходны с городским рабочим классом, с различиями, которые можно приписать скорее различающейся структуре сообщества, чем условиям занятости как таковым. Ситуация власти также сходна, если понимать, что люди, которые отдают приказы, не обязательно принадлежат к одной организации и что необязательно быть наемным служащим, чтобы подчиняться; хозяин небольшой фермы или бизнесмен встречает банкира с лицом, очень похожим на лицо мастера цеха, когда тот встречает своего начальника. Конечно, есть и несколько различий. Во-первых, я хочу показать, что наиболее влиятельный эффект на поведение человека имеет чисто профессиональное уважение, которое кто-то оказывает и получает. Затем я покажу, каким образом различные типы ситуаций на одном и том же классовом уровне могут вносить вариации в данную модель.

Пересмотр Маркса Дарендорфом пересекается здесь с веберовским акцентом на властных отношениях. Отметим, что эта формулировка переносит нас также во вселенную дюркгеймовской социологии, по крайней мере в ее гоффмановском варианте. Если успешное применение власти – это вопрос личного умения вести себя (где санкции подразумеваются, но не являются вынужденными), гоффмановский анализ ритуальной драматизации статуса предоставляет нам детальные данные об этом механизме. В известном смысле апокрифический веберовский принцип «средств эмоционального производства» не только применим в области формирования сообществ, но также лежит в основе профессиональных отношений. А значит, происходит то, что веберовское историческое обобщение религиозных склонностей различных классов воплощает более поздние данные о классовых культурах.