Текст книги "Западная социология: современные парадигмы. Антология"

Государства, рынки и экономический рост

Итак, с нашей точки зрения, существование фирм и рынков в значительной степени обусловлено законами, институтами и действиями государственной власти. Невозможно вообразить себе фирму, которая может выстроить устойчивые схемы решения проблем, связанных с конкуренцией, вне развитой системы социальных отношений. Точно также невозможно представить и то, что многие из ныне существующих рынков и продуктов могли бы появиться без активного вмешательства государства. Концепция действия фирмы в интересах акционеров позволила решить одну из конкретных проблем американских фирм. В 1980-х годах в связи с высокой инфляцией и замедленным экономическим ростом предыдущего десятилетия финансовые показатели фирм оставляли желать лучшего. Вина была возложена на менеджеров фирм, и были разработаны финансовые инструменты, чтобы изучить и переломить ситуацию. На помощь пришло и федеральное правительство, приостановив действие антимонопольных законов и сократив налоги на корпорации. Администрации Картера и Рейгана пришли к мнению, что вмешательство государства в работу товарных рынков и рынка труда было избыточным, и приняли меры к его сокращению. В администрации Рейгана стремились ослабить и без того непрочные позиции профсоюзов. Эти действия были восприняты как сигнал к реорганизации фирм в соответствии с пожеланиями их собственников.

Стоит отметить, что все эти меры не помогли решить проблему недостаточной конкурентоспособности американских предприятий. Американские компании так и не сумели вернуть себе рынки, потерянные ими в 1970-е – начале 1980-х годов. Финансовая реорганизация фирм не сделала их прибыльнее, вместо этого часть средств переместилась от рабочих к менеджерам и собственникам. Некоторые полагают, что концепция действия фирмы в интересах акционеров решает проблему отраслевой конкуренции, но, увы, это не так. Она лишь вынуждает фирмы при принятии решений руководствоваться в первую очередь финансовыми критериями, нежели стратегическими соображениями. Именно этим стремлением всячески максимизировать стоимость акций вызвано то, что в случае затруднений с определенным продуктом менеджеры не пытаются повысить его конкурентоспособность, но вместо этого избавляются от него.

Компьютерная революция 1980-х и 1990-х годов, ведущая роль в которой принадлежала фирмам Силиконовой долины, является символом американского предпринимательского капитализма. Однако тщательное изучение фактов показывает, что на протяжении последних пятидесяти лет американское правительство принимало непосредственное участие в финансировании исследований и образовательных программ, в приобретении продукции компьютерной отрасли. Правительство также ввело налоговые льготы и патентное законодательство, дающие преимущество производителям и инвесторам рискованных венчурных предприятий. Но даже этого оказалось недостаточно для стабилизации неустойчивых рынков наукоемкой продукции. Фирмы стремятся к образованию олигополий или монополий, при этом крупные фирмы избирательно поглощают мелкие инновационные предприятия. Причем от этого выигрывают обе стороны. Основатели мелких фирм в состоянии брать на себя высокие риски, надеясь на высокую отдачу. А крупнейшие фирмы получают возможность упрочить свои позиции, привлекая новые технологии.

Рекомендации, которые обычно выводят из наблюдений за развитием экономики США, удивительно просты: сохраняйте дистанцию между государством и фирмами, заставьте фирмы конкурировать между собой, дерегулируйте рынки труда. Даже социологам доводилось «покупаться» на эту иллюзию и утверждать, что происходящее в Силиконовой долине обусловлено скорее внутриорганизационными сетевыми связями между фирмами, нежели системой производства в целом [Castells, 1996; Powell, 2001]. Наша работа должна побудить читателя усомниться в этом. Государство и фирмы связаны самым тесным образом. Именно эти связи определяют относительный успех, достигнутый капиталистическими хозяйствами в создании богатства, доходов, товаров и услуг. Любое описание успеха или провала американского (или любого другого) хозяйства, в котором не учтены действия обоих агентов, будет в лучшем случае неполным, а в худшем – неверным.

Мнение о вреде государственного вмешательства в хозяйственные процессы проистекает из идей группы экономистов, считавших, что государство перераспределяет рентный доход в свою пользу или в пользу фирм, заинтересованных в государственной поддержке. В любом случае, подразумевается, что вмешательство государства скорее всего нарушает эффективную работу рынков или же полностью неоправданно [эта линия аргументации разбирается в работе: Block, 1996].

В каждой модели государству отводится важная роль. Однако восстановление и относительный успех американской экономики в 1990-х годах побудили исследователей вновь обратиться к изучению опыта США и искать причину экономического роста в особенностях сложившихся здесь отношений занятости и стиля корпоративного управления. А поскольку, согласно распространенному в США представлению, вмешательство государства должно быть сведено к минимуму, воздействие государства сегодня вновь остается «за кадром».

Зачастую направления научной мысли не учитывают всей сложности поиска причин экономического роста. Подразумевается, что всякое вмешательство государства тормозит экономический рост, так как расходует хозяйственные ресурсы, которые могли бы быть более продуктивно использованы частным сектором. Это утверждение ошибочно и с теоретической, и с эмпирической точек зрения. Даже в рамках экономической теории возможно обоснование позитивной роли государства в развитии хозяйства. Так, в новой институциональной экономической теории описан ряд механизмов положительного воздействия государственных расходов и соответствующей политики на темпы экономического роста. Расходы на образование, здравоохранение, связь и транспортную инфраструктуру способны ускорять экономический рост, как утверждается, например, в теории эндогенного роста. Так, Д. Норт [North, 1990] полагает, что государство также обеспечивает политическую стабильность, правовые институты, устойчивую денежную систему и надежную систему управления; все это побуждает предпринимателей инвестировать и создавать новые рынки.

Предложенный нами подход вполне согласуется с этим направлением. В отсутствие упомянутых социальных институтов хозяйственные акторы не захотят инвестировать в производство, где действуют эффекты экономии от масштаба и диверсификации продукции. Как считают П. Эванс и Дж. Раух, «компетентность» государственных служащих способствует экономическому росту [Evans, Rauch, 1999]. Некоторые экономисты готовы поверить в то, что с помощью промышленной политики можно повысить эффективность путем осуществления инвестиций в научно-исследовательскую деятельность, обеспечения капитала для венчурных рискованных предприятий, а также повышения расходов на оборону.

В нашем распоряжении достаточно теоретических аргументов в пользу того, что государство по-прежнему много значит в стимулировании экономического роста: оно предоставляет общественные блага, обеспечивает устойчивую власть закона и при определенных условиях проводит адекватную промышленную политику. Экономическому росту способствуют инвестиции в научно-исследовательскую деятельность и в систему высшего образования, субсидирование начальных этапов разработки новых технологий. Права собственности и правила, регулирующие конкуренцию и обмен, облегчают установление стабильных отношений между фирмами. В свою очередь, это стимулирует инвестиции и экономический рост.

Заключение

Одна из целей экономической социологии состоит в теоретическом осмыслении того, какой тип вмешательства государства в работу рынков оказывается полезным, а какой – приводит к негативным последствиям. Главное, что может сделать экономическая социология в этом отношении, – это попытаться тщательно изучить эмпирические данные о ситуации на конкретных рынках и понять: кому изменения в хозяйстве идут на пользу, кому – во вред, и как они воздействуют на экономический рост в целом. Например, до сих пор не проведен внятный эмпирический анализ положительных и отрицательных эффектов увеличения стоимости акции. Подобное исследование пригодилось бы разработчикам экономической политики, которые занимаются реформами практик корпоративного управления.

Во многих экономико-социологических исследованиях рыночные структуры рассматриваются вне их институционального контекста. Так, при изучении сетей зачастую не принимаются во внимание факторы успеха или провала фирм и рынков, выходящие за рамки конвенциональных инструментов сетевого анализа. Такой подход противоречит самой сути социологического метода. Социологи обычно работают с многомерными моделями социальных процессов, поскольку они позволяют учитывать разнообразие причинно-следственных связей. Те экономические социологи, которые не замечают или не хотят замечать все прочие формы социальной укорененности, упускают из виду ключевые переменные, объясняющие положительные и отрицательные результаты экономической политики. Как я попытался показать, государство и фирмы тесно взаимосвязаны; изменение этой связи с течением времени – важнейшее указание на направления ключевых сдвигов в фирмах и на рынках. Исследователи, которые не учитывают эти факторы, рискуют неверно понять многие хозяйственные процессы.

Внимательное отношение к эмпирическим данным предполагает, в том числе, отказ от априорных суждений о том, как вмешательство государства и перемены в хозяйстве сказываются на фирмах, занятости, уровне неравенства, темпах экономического роста. Погоня за рентой – будь то со стороны менеджеров, фирм, государства или работников – не более чем теоретическое допущение; и нам следует быть осторожнее в оценке того, имеет ли она место на самом деле и насколько ее последствия опасны для других социальных групп. Например, хотя корпорацию «Microsoft» обвиняют в монополизме, существование единой господствующей платформы в сфере программного обеспечения может приносить пользу другим секторам экономики. В этом случае экономическая социология может порекомендовать регулировать монопольное положение «Microsoft» исходя из соображений общественной пользы, а не пытаться создать несколько несовместимых платформ с целью усиления конкуренции.

Одной из основных задач экономико-социологического анализа часто является получение полной картины той или иной конкретной ситуации. Например, очевидно, что вмешательство государства в работу рынков программных продуктов и рынка труда в Силиконовой долине принесло обществу ощутимую пользу. Участие государства в подготовке инженеров, финансировании инноваций и поощрении перехода на новые технологии стимулировало экономический рост и накопление богатства во всех секторах экономики. Сейчас государство явно пытается добиться того же в отрасли биотехнологий.

Экономическая социология уникальна тем, что помогает понять место фирм и рыночных процессов в более общем политическом и правовом контекстах. Ее метод может быть также использован при изучении эволюции стабильных структур конкретных рынков. Тем самым теоретические и эмпирические исследования в рамках экономической социологии позволяют лучше разобраться в том, кто выигрывает от изменений на рынке, а кто оказывается в проигрыше.

Литература

Arthur W. В. Increasing Returns and Path Dependence in the Economy. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1994.

BlockF. L. The Vampire State: And Other Myths and Fallacies about the U.S. Economy. N.Y.: W. W. Norton, 1996.

Castells M. The Rise of the Network Society. Information Age 1. Oxford: Blackwell, 1996.

Edstrom M. Controlling Markets in Silicon Valley: A Case Study of Java // M. A. thesis, Department of Sociology, University of California, 1999.

Evans P. В., Rauch J. E. Bureaucracy and Economic Growth // American Sociological Review. 1999. Vol. 64. P. 187–214.

Eligstein N. The Architecture of Markets: An Economic Sociology of Twenty-First Century Capitalist Societies. Princeton: Princeton University Press, 2001.

Henton D. A. Profile of the Valley's Evolving Structure // The Silicon Valley Edge: A Habitat for Innovation and Entrepreneurship / Ed. by С. M. Lee et al. Stanford: Stanford University Press, 2000.

Lerner J. Small Business, Innovation, and Public Policy in the Information Technology Industry // Understanding the Digital Economy: Data Tools, and Research / Ed. by E. Brynjolfsson, B. Kahin. Cambridge, Mass.: MIT Press, 2000.

Leslie S. W. The Biggest «Angel» of Them All: The Military and the Making of the Silicon Valley // Understanding Silicon Valley: The Anatomy of the Entrepreneurial Region / Ed. by M. Kenney. Stanford: Stanford University Press, 2000.

North D. C. Institutions, Institutional Change and Economic Performance. Cambridge: Cambridge University Press, 1990.

Powell W. W. The Capitalist Firm in the Twenty-First Century: Emerging Patterns in Western Enterprise // The Twenty – Century Firm: Changing Economic Organization in International Perspective / Ed. by P. DiMaggio. Princeton: Princeton University Press, 2001.

Sturgeon T. J. How Silicon Valley Came to Be // Understanding Silicon Valley: The Anatomy of the Entrepreneurial Region / Ed. by M. Kenney. Stanford: Stanford University Press, 2000.

Перевод с английского E. Б. Головлянициной.

Сведберг Ричард. Рынки как социальные структуры

СВЕДБЕРГ Ричард (SWEDBERG Richard) (р. 1950)

Ричард Сведберг (р. 1950) – американский социолог, один из наиболее известных в мире специалистов в сфере «новой экономической социологии». Область его интересов – история экономической социологии, а также социология рынков и социология финансов. Специализировался в области юридических наук и социологии. Имеет диплом юриста Стокгольмского университета и диплом по социологии Бостонского колледжа (1978). В настоящее время преподает в качестве профессора социологическую теорию и экономическую социологию в Стокгольмском университете. По мнению Сведберга, в мировой экономической социологии существуют три основных направления исследований: концепция сетевого метода, в котором предметом анализа становятся не только люди и организации, но и вещи (материальные объекты) (М. Granovetter); социологическая теория рационального выбора или новый институционализм, авторы которого выступают скорее социологами, чем экономистами (J. Coleman, V. Nee); концепция исследования экономических институтов с социологических позиций, что ближе всего экономистам (D. Noort). Р. Сведберг считает, что эти теории взаимодополняют друг друга и их синтез может быть плодотворным. Теория рационального выбора имеет отличную перспективу в исследовании роли интересов в жизни людей, а новая экономическая социология в американской версии и современная европейская экономическая социология обладают хорошо разработанной теорией социального действия. Отдавая должное бурному развитию экономической социологии в США, Р. Сведберг отмечает формирование интересных научных школ в области экономической социологии во Франции, Италии, Германии, Португалии и считает, что в ближайшее десятилетие эта тенденция сохранится.

Основные работы: «Экономическая социология: Прошлое и будущее текущей социологии» (1987); «Экономика и социология – Переосмысление их границ: Беседы с экономистами и социологами» (1990); «Социология экономической жизни» (1992, в соавторстве с М. Грановеттером); «Учебник по экономической социологии» (1994, в соредакторстве с Н. Смелсером); «Макс Вебер и идея экономической социологии» (1998); «Йозеф Шумпетер – его жизнь и работа» (1999); «Предпринимательство: Взгляд социальной науки» (2000).

В предлагаемой работе воспроизводится история формирования концепции рынка как социальной структуры, суть которой состоит в интеграции экономических и социологических подходов к анализу рынка труда. Сведбергом обоснована недостаточность определения рыночных отношений через ценообразующие механизмы (что характерно для экономической теории), так как это не дает полного представления о базисном взаимодействии включенных в рынок индивидов. В анализе истории рынков (от античности до современности) Сведберг уделяет особое внимание рассмотрению рыночных отношений через понятия «обмен» и «конкуренция».

Рынок представляет собой один из наиболее важных экономических институтов в современном обществе. Это понятие стало ключевым в политическом дискурсе во всем мире. По концепции рынка существует огромное количество литературы, я же рассматриваю рынки как специфический тип социальной структуры. Социальную структуру можно определять различным образом, но обычно этим термином обозначают определенный вид текущих и стандартных отношений между агентами, которые поддерживаются через санкции. В дискуссии о рынках недостаточно определить их через ценообразующие механизмы (как это часто делается в экономической теории), так как это не дает нам какого-либо представления о базисном взаимодействии включенных в него индивидов. Более плодотворным в этом контексте является рассмотрение рынков в терминах обмена, особенно если обмен представляется в широком смысле, как это делает Р. Коуз, определяя рынок как «социальный институт, который содействует обмену» [Coase, 1988]. <…>

Сложность феномена рынка

Понятие «рынок» описывает множество различных явлений и может быть иллюстрировано его семантической историей. Этот термин введен в английском языке в XII в. и означал «торговлю» или «место для торговли». Вскоре он приобрел три различных значения: физическое месторасположение рынка; собрание людей в таком месте; законное право собираться в месте расположения рынка. В XVI в. понятие «рынок» стало использоваться в смысле «покупки и продажи в целом» и скоро стало обозначать «продажу, контролируемую посредством спроса и предложения» (Oxford English Dictionary). В XVII в. термин начал расширяться, включая географическое пространство, в пределах которого существовал спрос на определенный продукт. Фондовая биржа XIX в. все в большей мере рассматривалась в качестве прототипа современного рынка. Экономисты впоследствии стали исследовать рынок как абстрактный ценообразующий механизм, который является центральным в размещении ресурсов в той или иной экономической системе <…>

Рынок в экономической теории

Ключевой вопрос этого раздела – в какой мере экономическая теория способна объяснить сложность феномена рынка. Отвечая на этот вопрос, я буду рассматривать через призму истории экономики, как анализировался рынок, начиная от Адама Смита и до наших дней. Поступая таким образом, я в основном попытаюсь отслеживать практику анализа рынка как ценообразующего механизма, и одновременно – как института со своим собственным правом на существование <…>

Рынок в классической политической экономии (от А. Смита до К. Маркса)

Существует много интересных различий между концепцией рынка в классической политической экономии и той, которая стала популярной в начале столетия благодаря маржиналистской революции. Во-первых, классические экономисты рассматривали рынок как синоним месторасположения рынка или географического пространства. В их глазах рынок являлся чем-то конкретным в противоположность абстрактному рынку современных экономистов. Во-вторых, главное внимание в классической политической экономии уделяется скорее производству продукции, нежели обмену. Вопрос цены решался через количество труда, вложенного в производство товаров, а не через взаимодействие спроса и предложения, как считают нынешние теоретики. И, в-третьих, обнаружилось, что существует много случайных факторов, влияющих на рыночную цену (что делает ее отличной от натуральной цены) и вводящих в заблуждение аналитиков. Это правда, что классические экономисты расценивали рынок как важный институт в рамках капитализма. Однако, анализируя и осмысливая экономическую жизнь, они считали производство товаров гораздо более важным, чем их обмен.

А. Смит в своей книге «Богатство наций» [Smith, 1776] только две главы из тридцати связывает с проблемами рынка. Это «Ограничивающее влияние рынка на разделение труда» и «Натуральная и рыночная цена товаров». В качестве центральной проблемы анализа рынка он рассматривал проблему взаимосвязи между рынком и разделением труда, а также влияние рынка на ценообразование. Согласно А. Смиту, обилие товаров является результатом труда, а производительность труда детерминируется, в свою очередь, развитием разделения труда. Он отмечал, что обычный рыночный город мог себе позволить рудиментарное разделение труда, в то время как город покрупнее, особенно если он расположен на реке или на берегу моря, может, в тенденции, иметь более развитое разделение труда. Он отмечал также, что бизнесмены обычно способствуют расширению рынка и, следовательно, развитию разделения труда. Благодаря этому факту рынки сельскохозяйственных продуктов часто опережали в своем развитии рынки мануфактурных товаров. А. Смит обосновывал, что более крупные рынки свидетельствуют о большем благосостоянии граждан и нации в целом.

А. Смит очень интересовался тем, как формируются цены. Он писал, что актуальная цена, по которой продается любой товар, называется его рыночной ценой. Она может быть выше, ниже или точно такой же, как и его натуральная цена. Согласно А. Смиту, рыночные цены в принципе тяготеют к уровню натуральной цены. Однако в течение долгого времени они могут оставаться выше натуральной цены. Подобное положение может вызываться естественными причинами (например, засухой, которая поднимает цену на хлеб) или вероятностью того, что бизнесмены скрывают жизненно важную информацию от своих конкурентов. А. Смит верил также, что «невидимая рука рынка» руководит обществом и может примирять посредством рыночного обмена частные интересы индивидов с генеральным интересом общества в целом.

Благодаря работам Д. Рикардо и Д. С. Милля политическая экономия становится более абстрактной, теряя в значительной мере интерес к конкретным экономическим институтам, в том числе к рынкам. Главным толчком к новым подходам явилось и то, что производство формировало корректную, или натуральную, цену, в то время как рыночная цена имела тенденцию выступать результатом случайных влияний. Книга Д. Рикардо «Принципы политической экономии и налогообложение» [Ricardo, 1817] содержит, например, главу с эффектным названием «Натуральная и рыночная цена». Д. С. Милль в книге «Принципы политической экономии» [Mill, 1871] обосновывает научный приоритет «законов производства». Однако как Д. Рикардо, так и Д. С. Милль создавали в сфере их анализа особую область – анализ спроса и предложения. Это особенно характерно для Д. С. Милля, который, по мнению ряда комментаторов, осмыслил и обосновал главные изменения в экономической теории.

Подобно другим теоретикам в области классической политической экономии, К. Маркс придерживался мнения, что производство является более важным, чем рынок, назначение которого состоит в определении цены товара. Тем не менее в главных работах К. Маркса можно также обнаружить большое число интересных наблюдений по поводу рынка, или «сферы обращения», как он предпочитал его называть. Прежде всего К. Маркс придавал особое значение тому, что рынок состоит из социальных взаимодействий. «Очевидно, – саркастически отмечал он в «Капитале», – что товары не могут идти на рынок и совершать операции обмена, исходя из собственного расчета» [Marx, 1867]. Он утверждал, что стоимость не присуща товару; это скорее отношение между индивидами, выражающее себя как отношение между вещами. Однако направление, в котором экономисты рассуждали о ценах, формировало иллюзию, что стоимости не создаются людьми, а каким-то образом конституируют качество предметов сами по себе. «Товарный фетишизм», – говорил К. Маркс, – приводил к тому, что люди «проектировали свою жизнь в вещи», потому что не понимали, что они сами создали эти ценности своим собственным трудом.

К. Маркс придавал также особое значение тому, что все рынки имеют оригинальные истории своего развития. Например, многие европейские и колониальные рынки создавались посредством преступлений или угрозы преступлений. К. Маркс также обосновывал, что существуют важные юридические и идеологические измерения рынка. Согласно законам капиталистического способа производства, все участники рыночных отношений изначально являются равноправными и свободными. Это, однако, не более чем иллюзия. По К. Марксу, рынок является не раем для природных прав человека, а скорее местом, где трудящиеся вынуждены продавать свою рабочую силу капиталисту за ничтожное жалование. Секретный ключ капиталистической экономики по отношению к трудящимся обнаруживался в «скрытом факте производства», а не в рыночных отношениях – «этой шумовой сфере, где все выходит на поверхность» [Marx, 1867].

Маржиналистская революция и создание современной концепции рынка

К концу XIX в. концепция рынка в экономической теории подверглась драматическому изменению в связи с работами Вальраса [Walras, 1926], Джевонса [Jevons, 1871], Менгера [Menger, 1883] и др. Различие между новой концепцией рынка и концепцией классических политических экономистов было значительным. Для экономистов, подобных А. Смиту, рынок был чем-то конкретным, но аналитический интерес ограничивался признанием того, что рыночная цена товара подвергается влиянию случайных факторов. Однако сейчас мышление стало почти противоположным: рынок воспринимается как абстрактная концепция и вызывает огромный аналитический интерес как ценообразующий и ресурсоразмещающий механизм. Исторические и социальные подходы в течение этого периода настойчиво отвергались в ходе сражения методов, которое началось в Германии и Австрии, а затем распространилось на Англию и США. Новое понимание феномена рынка позволяет делать акцент на термине «совершенный». Итак, «совершенный рынок» – это весьма абстрактный рынок, характеризуемый совершенной конкуренцией и полной информацией. Рынки, по мнению многих экономистов, превратились в эмпирически пустую концептуализацию форумов, на которых совершались операции обмена. Данное превращение и составило суть так называемой маржиналистской революции.

Вместе с тем, несмотря на критическое отношение к этой революции, следует признать, что одним из ее достижений явилось представление рынка как центрального механизма размещения экономики. Эта идея несомненно отразила изменение, постепенно захватывающее Запад: экономика все в большей мере концентрировалась вокруг рынков. Это также предполагало, что все рынки в экономике взаимосвязаны и изменения на одном из них ведут к изменениям на других.

Среди наиболее крупных экономистов этого периода А. Маршалл был единственным, кто обратил внимание на рынок как эмпирический феномен с его собственными правами. Ключевая идея в его определении рынка состоит в том, что если местные цены на один и тот же продукт совпадают, то продукты становятся частью одного и того же рынка. В книге «Принципы экономики» А. Маршалл [Marshall, 1890] представил также весьма амбициозную программу того, как исследовать «организацию рынков». Сравнение различных работ А. Маршалла показывает, что его мышление относительно рынков с годами изменялось. Если в «Принципах экономики» рынки рассматривались им, по преимуществу, в терминах спроса и предложения, то тридцать лет спустя он акцентировал внимание на проблемах измерения их социальной организации. В книге «Промышленность и торговля» (1920) А. Маршалл определял рынок следующим образом: «Во всех его различных значениях «рынок» соотносится с группой или группами людей, одни из которых желают приобрести определенные вещи, а другие – продать то, что хотят первые».

Из работ А. Маршалла становится ясным, что, по его мнению, в понимании рынков наиболее важны следующие пять факторов: пространство, время, формальная регуляция, неформальная регуляция и знакомство между покупателями и продавцами. При анализе рынков в работе «Принципы экономики» он фокусирует внимание на первых двух из этих пяти факторов; три других фактора рассматриваются в более поздней работе «Промышленность и торговля». В отношении пространства рынок, по А. Маршаллу, может быть как «широким», так и «узким». Рыночное пространство может расширяться или сжиматься в зависимости от обстоятельств. Степень, в которой время принимается в расчет, также может воздействовать на рынок – был ли проблемный период «коротким» (это означает, что предложение ограничивалось возможностями рынка), «более длинным» (это означает, что на предложение влияла цена производимого товара) или «очень длинным» (это означает, что на предложение влияла цена труда и других материалов, необходимых для решения проблемы) [A. Marshall, 1920]. Рынок может быть «организован» или нет; под этим А. Маршалл подразумевал, что данный процесс может регулироваться формальным или неформальным образом. Фондовый рынок является, например, организованным рынком. В самом деле, А. Маршалл, подобно многим другим экономистам этого периода, рассматривал фондовый рынок как наиболее высокоорганизованную форму рынка. Рынки могут быть как «общими», так и «частными». Под частным рынком А. Маршалл имел в виду рынок, в рамках которого существуют определенные социальные связи между покупателями и продавцами, которые облегчают их взаимодействие; в то же время общий рынок является, в принципе, анонимным. В зависимости от степени неформальной регуляции рынок может быть «открытым» или «монополистическим». По мнению А. Маршалла, конкуренция обычно различается в зависимости от типа рынка, в который она включена. Например, «жесткость и жестокость» форм конкуренции более всего проявляется на рынках, которые становятся монополистическими. <…>

Критика Кейнсом понимания законов рынка

Критика Дж. М. Кейнсом «классиков» основывалась на убежденности в том, что теория должна учитывать институциональные факторы, к числу которых можно отнести как систему трудовых договоров, так и отделение капитала-собственности от капитала-функции, а также существование современных финансовых рынков. Сегодня всеобщее внимание вызывает подход Кейнса к проблемам неопределенности, его представления об ограниченности нашего знания как важнейшей характеристике реального мира и проекция этих представлений на экономическую теорию.