Текст книги "Западная социология: современные парадигмы. Антология"

С именем Кейнса связано возникновение современной системы государственного регулирования, которая позволила капиталистической экономике пройти сквозь серьезные испытания 1920–1930-х годов XX в. В «Общей теории занятости, процента и денег» [Keynes, 1936] Кейнс признал наиболее острую социально-экономическую проблему – безработицы – предметом экономической теории, предложил объяснение этого феномена и указал меры, которые не только отражали понимание более активной роли государства в решении этой проблемы, но определяли фокус вмешательства государства в экономику. Важную роль в этом сыграла не только «Великая депрессия», но и имевшее место еще в конце XIX в. осознание необходимости решения социальных проблем и повышения ответственности государства. Причем этот процесс происходил при одновременном укреплении доверия к науке и ее способности дать ориентиры для осуществления социальных преобразований. Тогда же определилась и общественная сила, способная стать субъектом научного подхода к социальным проблемам – научная и управленческая элита, которая должна была потеснить образованных любителей в сфере политики и экономики. Кейнс оказался таким профессионалом, одним из первых adviser от науки.

Основные новации кейнсианской исследовательской программы: сдвиг от анализа экономических процессов в рамках долгосрочного периода к их анализу в рамках краткосрочной перспективы; предположение об устойчивости функций потребления и неустойчивости функций инвестиций и спроса на деньги из-за влияния фактора неопределенности; признание того, что сбережения и инвестиции осуществляются разными субъектами по разным мотивам, а процент определяется не равновесием спроса и предложения ссудного капитала, а денежными факторами; понимание того, что рынок труда функционирует не как автономный рынок, а как органическая часть экономики, и что реальная заработная плата определяется объемом производства, а предложение рабочей силы зависит от номинальной заработной платы.

Эти новации в аналитическом аппарате позволили Кейнсу показать возможность существования равновесия при неполной занятости. Смысл утверждения состоит в том, что неполная занятость может не означать неравновесной ситуации, преодоление которой обеспечивается механизмом цен, а может быть ситуацией, когда отсутствуют автоматические силы, стремящиеся вывести экономику из этого состояния. Таким образом, принципиальное расхождение с классиками состоит в том, что у Кейнса механизм, который традиционно был в центре внимания (механизм цен), оказался не способным вывести экономику из состояния, когда количество желающих работать и величина спроса на рабочую силу не равны. Кейнс был первым, кто ввел понятие вынужденной безработицы. И это новое понятие позволяло увидеть явление, которое старая исследовательская программа попросту игнорировала. <…>

Индустриальная организация и концепция рыночной структуры

Назначение теорий индустриальной организации – введение новой концепции рынка, в которой рынок определяется как индустрия, а также формирование установки на эмпирические исследования рынков в целом. Согласно идеям Дж. М. Кейнса, поле индустриальной организации появилось в беспокойный период между двумя мировыми войнами. Новый подход коренился в работе А. Маршалла «Индустрия и торговля» [Marshall, 1920], но капитализирующим моментом в появлении поля индустриальной организации явилась публикация Э. Чемберлина «Теория монополистической конкуренции» [Chamberlin, 1933]. Отправной точкой для Э. Чемберлина стала критика теории совершенной конкуренции, в которой он ощущал большое количество слабых мест. В частности, в этой теории рассматривался лишь один из двух ключевых элементов конкуренции, а именно, число акторов на рынке. Второй ключевой элемент – различение произведенных товаров – игнорировался. Э. Чемберлин обосновывал, что различение товаров можно осуществлять различным образом, например, с помощью патентов, торговых марок и рекламы. Чисто социальные факторы также могут способствовать различению товаров путем «создания репутации» продавца, «установления личных связей» между покупателями и продавцами и «общего тона или характера учреждения, где эти товары производятся». Реализация концепции Э. Чемберлина естественно предполагает новые перспективы развития рынков, которые проясняются следующими положениями. «Под воздействием чистой конкуренции рынок каждого продавца полностью сливается с рынками его соперников; ныне же можно признать, что каждый из них в определенной мере изолирован, так что целое не является единым рынком многих продавцов, но представляет собой сеть рынков, где все связаны друг с другом» [Chamberlin, 1933]. При этом определять связи между рынками становится еще более затруднительным.

Следующим этапом в эволюции поля индустриальной организации стала, несколькими годами позже, важная статья Э. Мейсона [Mason, 1939]. Согласно Э. Мейсону, возникла необходимость исследовать политику цен корпораций и вводить эмпирическое содержание в неоклассическую теорию цен. Э. Мейсон предлагал осуществить это через классификацию эмпирического материала в терминах «рыночных структур». Э. Мейсон был в какой-то мере неясен в терминологии, но главным его достижением является заявление о том, что «рынок и рыночную структуру следует определять со ссылкой на позицию единого продавца или покупателя; что структура рынка… включает все те соображения, которые он принимает в расчет при определении его политики и практики бизнеса». Поскольку рыночная структура известна, продолжал Э. Мейсон, было бы возможным определять «ценовой ответ» и, исходя из этого, его воздействие на экономику и общество в целом.

Идеи Э. Мейсона породили множество эмпирических исследований и вскоре были сформированы в виде парадигмы «Структура – Управление – Исполнение». Согласно этому подходу, рынок рассматривается как органично присущий промышленности. «Рыночная структура» связывается с такими факторами, как барьеры вхождения в состав и концентрации продавцов. «Управление рынком» означает политику, регулирующую соперничество и установление цен. «Исполнение» в рамках рынка соотносится с оценочными вопросами реализации той или иной политики, например с вопросами справедливости тех или иных действий. <…>

Послевоенное развитие и исследование рынков

После Второй мировой войны наибольшее развитие получила экономическая теория, основу которой составило понимание рынков как ценообразующих механизмов. Это было характерным как для исследования рынков в целом, так и для изучения таких специальных рынков, как рынки труда и финансовые. Так, с помощью генеральной теории равновесия изучались трудные теоретические проблемы анализа взаимосвязанных рынков. Теория игр явилась пионерной во введении интерсубъективности в главное русло экономики, предложив тип анализа, в котором каждый актор принимает во внимание решения других акторов. Чикагская школа обосновала центральное место рынка как в экономической теории, так и в вопросах политики. И, наконец, появилось большое число интересных подвижек в экономической информации. Акцент на роли знания в разработке рыночных моделей привел к исследованиям «неудач рынка», «сигналов рынка» и т. д.

Однако при рассмотрении рынков как социальных структур некоторые из наиболее современных теорий утрачивают свои объяснительные способности. Так, абстрактная модель рынка, разработанная в контексте генеральной теории равновесия, не в состоянии управлять занятостью, неполной занятостью и безработицей. Большинство исследований теории игр также абстрактны и часто терпят неудачу в объяснении социальных явлений. Чикагские экономисты добились, с одной стороны, успехов в изучении таких тем, как «скрытые рынки», правовая рыночная система, общественная регуляция рынка, взаимосвязь свободы и рынка. С другой стороны, они имеют тенденцию априорно воспринимать рынок как положительное явление и отождествлять с ним экономическую жизнь в целом.

Тем не менее все больше исследователей-экономистов проявляют интерес к теории рынков как социальных структур. Примером тому служат работы Д. Карлтона, который обосновывает, что существует множество различных механизмов, через которые рынки себя проявляют. Ценообразующий механизм комбинируется, как правило, с другими механизмами, социальными по своей природе (например, продолжительность отношений между продавцами и покупателями или знание продавцами нужд покупателей) [Carlton, 1989].

Наиболее существенный вклад в современную экономику, с применением социальной теории рынка, содержится в работе, называемой «Новая институциональная экономика». Этот подход привлек ученых из нескольких смежных областей, особенно специалистов по праву и экономической истории (R. Coase, О. Williamson, D. North), ключевые концепции которых включают «урегулирование издержек» и «права собственности», «издержки на поиск партнеров», «издержки внеэкономического (принудительного) характера» и «издержки на измерение стоимости товаров» в поисках общего эквивалента. Одни из этих концепций (издержки на поиск партнеров, издержки внеэкономического характера и издержки на измерение стоимости товаров) применялись исключительно к рынку, а другие (урегулирование издержек и права собственности) как к рынку, так и к иным экономическим институтам. В «Новой институциональной экономике» значительное внимание уделялось рынку как специальному институту с собственным кодексом прав.

Идея урегулирования издержек заключается в том, что обмен всегда связан с издержками и что, в одних случаях, они могут оплачиваться с использованием рынка, а в других – быть менее дорогими, оплачиваясь через фирму [Coase, 1988]. О. Вильямсон популяризовал эту идею в своей книге «Рынки и иерархии» [Williamson, 1975]. Идея прав собственности заключается в том, что экономические институты могут быть концептуализированы не только в стандартных экономических терминах, но также в терминах юридических прав. Издержки на поиск партнеров заключаются в том или ином размещении потенциальных покупателей и продавцов, тогда как издержки внешнеэкономического характера исходят из факта, что обмен влечет за собой затраты, необходимые для поддержания закона и порядка в рамках рынка и вне его. Издержки на измерение стоимости товаров – это издержки, вытекающие из исследования покупательского спроса на товары того или иного качества [Barzel, 1982].

Тем, кто вооружен этими концепциями, становится значительно легче анализировать работу рынка. «Новая институциональная экономика» формирует также непосредственное отношение к рынку как специфическому социальному институту. Особенно это касается разделов Р. Коуза и Д. Норта. В современной работе, названной «Институты, институциональное изменение и экономическое исполнение» [North,1990], Д. Норт определяет главные шаги в развитии рынка, используя инструменты, почерпнутые из «Новой институциональной экономики». Он также порывает с общепринятой тенденцией уравнивать рынок с эффективностью и отмечает, что для некоторых экономических институтов, включая рынок, актуально скорее повышать урегулирование издержек, нежели понижать их. Д. Норт заключает, что рынок – «это смешение в сосуде институтов, одни из которых повышают свою эффективность, а другие понижают ее». Подобные мысли проводятся Р. Коузом, но с определенными критическими замечаниями. В статье конца 1980-х годов Р. Коуз намечает основные программные положения теории рынка как института. По его мнению, экономисты слишком часто уравнивают рынок с определением рыночных цен, что ведет к ситуации, в которой «дискуссия о самом рынке полностью исчезает». Он также подвергает критике положение о рыночной структуре, обосновывая, что многие исследователи рыночных структур рассматривают такие факторы, как число фирм и различение товара, но забывают анализировать рынок как таковой. <…>

Для устранения подобной небрежности Р. Коуз советует исследователям рассматривать рынок как «социальный институт, который содействует обмену». Согласно Р. Коузу, физическая структура рынка, как и его правила и регуляции, существует в основном для того, чтобы снижать издержки обмена, когда рынок высоко организован; например, фондовая биржа, в которой принуждение ее членов к выполнению тех или иных правил обычно сводится на нет. Когда же рынок рассеян на обширной территории, то, по Р. Коузу, государству приходится вмешиваться в его функционирование и регулировать куплю и продажу, сводя рыночные отношения до минимума.

Рынок в социологической теории

Сейчас я хотел бы рассмотреть способ, которым социологи анализировали рынок и, в частности, как они пытались справиться со сложностью феномена рынка. Во-первых, следует отметить, что социологи уделяли рынку гораздо меньше внимания, чем экономисты. Во-вторых, обратим внимание на то, что социологическая и экономическая теории развивались более или менее независимо друг от друга. Одним из нежелательных последствий этого явилась весьма малая способность их взаимопроникновения. И. Шумпетер однажды пошутил по этому поводу, сказав, что в результате экономисты создали собственную «примитивную социологию», а социологи – собственную «примитивную экономику» [Shumpeter, 1954]. В этом есть определенная доля правды, но я постараюсь показать, что социологи внесли значительный вклад в понимание рынков.

Рынок в классической социологической теории

Из ранних социологов более всего интересовался рынками М. Вебер. Он полагал, что экономика должна быть широкой наукой, включающей такие темы, как «социология рынка»; он также пытался сделать эскиз этого типа социологии [Weber, 1922]. Однако другие социологи – особенно Г. Зиммель и Э. Дюркгейм – затрагивали вопросы рынка именно в своих социологических изысканиях. Г. Зиммель, в частности, акцентировал внимание на доминирующей роли денег в современном обществе [Simmel, 1907]. Что касается Э. Дюркгейма, то он сосредоточил свое внимание на том, как безнормность (аномия) воздействует на поведение людей разных сферах, включая экономику [Durkheim, 1893].

М. Вебер испытывал особый интерес к рынку и на протяжении своей научной карьеры анализировал его с различных точек зрения. Например, будучи молодым юристом, он участвовал в общественном обследовании фондовой биржи. Из его произведений становится ясным, что М. Вебер особенно интересовался тем, каким образом и в каких местах организуются фондовые биржи. Являясь профессором экономики в 1890-х годах, М. Вебер следовал в своем подходе за Менгером, развивая его теорию и обосновывая, что «цена на рынке является результатом экономической борьбы» (борьбы цен). Он объяснял, что борьба цен на рынке имеет два аспекта, которые необходимо различать. С одной стороны, существует «борьба интересов» на рынке между двумя группами, которые реально вступают в обмен; с другой стороны – «конкуренция» между всеми, кто потенциально заинтересован в обмене с самого начала процесса.

Когда М. Вебер начал самоопределяться как социолог (десятилетием позже), он переработал свой анализ рынка с точки зрения методологического индивидуализма и понимания акторов. В результате в работе «Экономика и общество» М. Вебер определяет рынок следующим образом: «О рынке можно судить по наличию в нем конкуренции в случаях взаимообмена между множеством потенциальных групп. Их физическое собрание в одном месте, например на местной рыночной площади, ярмарке («продолжительный рынок») или обмен («рынок торговцев»), лишь конституируют наиболее последовательный вид рыночной формации. Вместе с тем только физическое собрание людей на рыночной площади способствует полному проявлению наиболее отчетливых особенностей рынка» [Weber, 1922].

М. Вебер признает концептуальное различие между обменом и конкуренцией. Если быть более точным, то социальное действие на рынке начинается, согласно М. Веберу, как конкуренция, а заканчивается как обмен. В первой фазе «потенциальные партнеры руководствуются в своих предложениях потенциальным действием неопределенно больших групп реальных или воображаемых соперников в значительно большей мере, нежели своими собственными действиями». Вторая, или финальная, фаза структурируется, однако, иным образом: «Завершенный бартер конституирует соглашение только с непосредственными партнерами». М. Вебер придавал рыночному обмену исключительное значение в том смысле, что последний представляет наиболее инструментальный и предсказуемый тип социального действия, который только возможен между человеческими существами. Он говорил, что обмен представляет «архетип всего рационального социального действия» и формирует, как таковой, «отвращение к любой системе с общинной этикой».

М. Вебер также сосредоточивал внимание на элементе борьбы или конфликта в рыночной системе. Он использовал такой термин, как рыночная борьба, и говорил о сражении людей друг против друга в сфере рыночных отношений. Например, конкуренцию он определял как «мировой» конфликт… обширный в той мере, в какой он выражает мировую попытку достигать контроля посредством возможностей и преимуществ, которыми хотел бы владеть каждый». Вместе с тем он определял обмен как «компромисс интересов тех или иных групп, в русле которого товары или другие преимущества выступают в качестве взаимной компенсации». М. Вебер неоднократно подчеркивал, что цены в их денежном выражении всегда являются результатом ожесточенной борьбы между группами на рынке.

М. Вебер весьма интересовался взаимодействием между рынком и остальным обществом. Красной нитью через веберовский анализ рыночных отношений проходит мысль о роли регуляции в сфере рынка. В докапиталистических обществах обычно наблюдается, по М. Веберу, значительная доля «традиционной регуляции» рынка. Но чем более рациональным становится рынок, тем меньше он подвержен формальной регуляции. Высочайшая степень «рыночной свободы», или «рыночной рациональности», достигается, согласно М. Веберу, в капиталистическом обществе, где большинство иррациональных элементов элиминировано. <…>

Попытка в 1950-х годах оживить социологический анализ рынка

Хотя ранние социологи обладали солидным фундаментом для исследования рыночных отношений, идея социологии рынков в то время еще не вызрела. В течение 1920-х и 1930-х годов исследования в этом направлении почти не проводились. После Второй мировой войны в 1950-х годах была сделана попытка оживить социальный анализ рынка. Прежде всего здесь следует упомянуть работы Т. Парсонса, Н. Смелсера, К. Поланьи. В «Экономике и обществе» (1956) Т. Парсонс и Н. Смелсер стремились показать, что экономическая и социальная теории могут быть интегрированы плодотворным образом, а также предлагали некоторые «стартовые позиции для систематизированного развития социологии рынков». Авторы указывали, что можно концептуализировать рынок как особую социальную систему с ее собственным правом на существование. Но в главном их усилия были направлены на решение другой задачи, а именно – показать, что рынки различаются не только по степени развитости, но и по «социологическому типу» в зависимости от их положения в социальной системе в целом [Parsons and Smelser, 1956].

Анализ рынка, который можно обнаружить в работах К. Поланьи, гораздо менее абстрактен, чем у Т. Парсонса и Н. Смелсера, и, соответственно, более полемичен. Согласно К. Поланьи, было необходимо развивать новый подход к рынку, поскольку «наша главная интеллектуальная задача сегодня решается в поле экономических исследований». К. Поланьи видел свою задачу в развитии нового типа экономического учения, в котором экономика рассматривалась бы как один из компонентов общества.

Первая попытка К. Поланьи изложить суть своего видения нового типа экономики содержится в его работе «Великая трансформация» [Polanyi, 1944]. В этой работе он стремился объяснить, почему рынки стали столь важными в современном обществе, но делал это в манере, отличной от общепринятой. К. Поланьи обосновывал, что экономисты обычно сначала ссылаются на склонность людей к обмену, а затем набрасывают эскиз естественного прогресса от малых исторических рынков к гигантским современным рынкам. Согласно К. Поланьи, подобный подход имеет мало общего с исторической эволюцией реальных рынков. Анализируя работы ряда ведущих экономистов, он указывал, что среди очень ранних существовало только два типа маломасштабных рынков: местный и «внешний» рынки (последний термин К. Поланьи использовал для обозначения рынков на длительных расстояниях). Оба эти типа рынков обычно регулировались и, как правило, не достигали динамики, достаточной для создания экономического прорыва. Отвергая прежние подходы, К. Поланьи утверждал, что в возникновении рыночной экономики сыграло свою роль государство, а также радикальная элиминация всех рыночных регуляций в Англии в середине XIX в. Интерпретация К. Поланьи английской теории была, однако, всецело его собственной. К. Поланьи обосновывал, что все регуляции рынка в течение 1830–1850-х годов превращались в утопическую попытку сделать из Англии «один большой рынок». Земля, так же как и труд, трактовались таким образом, как если бы они были обычными продуктами купли и продажи на рынке. Результат подобной попытки был невыразимо мизерным для большинства людей до тех пор, пока наконец не возникли контрдвижения по защите общества от «саморегулирующегося рынка». Однако эти контрдвижения имели свою собственную противоречивую динамику; К. Поланьи отслеживает многие из ключевых событий XX в., включая Первую и Вторую мировые войны, с тем чтобы объяснить ретроспективным путем превращение всего общества в один гигантский рынок в Англии середины XIX в.

В русле своего анализа в «Великой трансформации» К. Поланьи ввел как новую терминологию, так и новые теоретические перспективы рынков. Свои новые концепции он представил в ныне знаменитом эссе «Экономика как институциональный процесс» (1957). К. Поланьи обосновывает тот факт, что существуют несколько различных путей организации экономики: посредством «взаимодействия», «перераспределения» и «рыночного обмена». Согласно его концепции, было бы ошибкой думать, что экономика организуется только через рыночный обмен; ошибочно также уравнивать торговлю с рынками, а деньги с обменом. К. Поланьи показывает, что торговля и деньги существовали во многих различных формах. В русле данной концепции для существования рынка необходимы прежде всего «спрос на толпу», «предложение толпы» и нечто, что может служить «эквивалентом». Сюда можно добавить ряд функциональных элементов, например, «физическое месторасположение, представление товаров, обычай и закон». Но даже этого недостаточно для адекватного отражения стандартного рынка в экономической теории, поскольку цены на нем могут быть как фиксированными, так и свободными («рынки с фиксированными ценами» против «ценообразующих рынков»). К. Поланьи считал, что цены, которые постоянно изменяются благодаря конкуренции, представляют позднюю стадию рыночного развития. <…>

Возрождение социологии рынков

Идеи К. Поланьи не оказали существенного влияния на развитие социологии рынков, и в период 1950-1970-х годов практически не было социологических работ, посвященных анализу рыночных отношений. Однако в 1970-е годы социологи вновь стали проявлять интерес к изучению феномена рынка. Эссе Б. Барбера [Barber, 1977], посвященное «абсолютизации рынка», появилось в середине 70-х годов. Примерно в то же время немецкий социолог К. Хейнеманн (Heinemann) внес предложение о создании «социологии рынков». Появилось также несколько социологических исследований, затрагивающих различные аспекты рыночных отношений [Bonachich, 1973; Granovetter, 1974; Wallerstein, 1979]. В одном из них М. Грановеттер явился пионером сетевого подхода к анализу рынков, обратив внимание на роль знакомств и друзей в поисках работы индивидом. В другом – И. Валлерстайн представил теорию «современной мировой системы», в которой торговля и международные рынки играют ключевую роль. Интерес к рынкам появился и в русле теории организаций.

С начала 1980-х годов интерес социологов к рынкам усилился и появилось множество работ на эту тему. К настоящему времени апробируется, с разной степенью успеха, целый ряд теоретических подходов: социально-структурный (White, Burt, Baker); социально-конструкционистский (Garcia, Smith); историко-сравнительный (Hamilton and Biggart, Lie); социально-системный (Luhmann); подход социальных правил (Burns and Flam); подход с позиции теории игр (Opp, Vanberg); подход с позиции конфликтологии (Collins). Некоторые социологические работы инспирируются трудами современных экономистов, посвященных рынку, особенно исследованием О. Вильямсона «Рынки и иерархии» [Williamson, 1975].

Особенно выделяется нами социологическая теория рынка – так называемый структурный подход. Этот подход доминирует в дебатах по вопросам рынка по двум причинам: он представляет наиболее устоявшуюся попытку создания социологической теории рынков и привлекает ряд весьма компетентных последователей. Трое из них – X. Уайт [White, 1981], Р. Бёрт [Burt, 1982] и В. Бейкер [Baker, 1984] – особенно преуспели в развитии этого типа анализа. Что характеризует структурную социологию в главном, так это фокусирование внимания на социальной структуре, попытка описывать структуру в очень конкретной манере (обычно через сети рыночных отношений) и глубокое недоверие к психологическим и культурологическим объяснениям. Отвержение сторонниками структурного подхода того, что ценности, идеи и культура являются центральными в социологическом анализе, вызывает определенные дебаты.

Одним из тех, кто заслуживает признания за возрождение интереса к рынкам, является X. Уайт. Его исследование проблем рынка, начавшееся в середине 1970-х годов, представляет попытку поднять базисные вопросы рыночных отношений. «Почему возникают частные рынки? В силу каких причин тот или иной рынок проявляет устойчивость? Какой вид социальной структуры составляет основу рыночных отношений?» Ответы на эти вопросы, обнаруженные в работе X. Уайта, в большой мере определяются его неудовлетворенностью неоклассической экономикой. Согласно X. Уайту, современная экономика практически не испытывает интереса к конкретным рынкам и озабочена рынками обмена в противоположность рынкам производства. Он заявляет, что не существует неоклассической теории рынка, а только чистая теория обмена. Вместе с тем X. Уайт находится под глубоким влиянием экономической теории в своих теоретических подходах к рынку. Он позитивно относится к анализу А. Маршалла и Э. Чемберлина и отдает должное теории рыночного сигнализирования М. Спенке [М. Spence, 1974].

Влияние М. Спенке особенно ощущается на ключевой характеристике теории рынков X. Уайта – а именно, что рынки состоят из структур, которые воспроизводятся посредством сигнализации или коммуникаций между его участниками. Типичный рынок, описываемый X. Уайтом, – это производственный рынок как оппозиция рыночному обмену. Причина такого подхода заключается в том, что X. Уайт считает производственные рынки характерными для экономики индустриального общества. X. Уайт утверждает, что производственный рынок, как правило, состоит примерно из дюжины фирм, которые оценивают друг друга как конституированный рынок и воспринимаются в качестве такового покупателями. Центральным механизмом формирования рынка является его «рыночная шкала», операционализированная X. Уайтом в виде системы координат X и Y, где X применяется для обозначения получаемого дохода, a Y – для объема производимой продукции. Согласно X. Уайту, такая шкала гораздо более реалистична, чем экономический анализ спроса и предложения. Бизнесмены знают, сколько стоит производство того или иного продукта, и пытаются максимизировать свой доход, определяя конкретный объем производимого продукта. При корректном расчете они размещают свою нишу на рынке продукции таким образом, который позволяет определять объем продукции в соответствии с запросами покупателей. Наиболее адекватное определение рынка, содержащееся в работах X. Уайта, звучит следующим образом: «Рынки представляют собой реальные группировки, которые бдительно наблюдают друг за другом. Давление со стороны покупателей создает зеркало, в котором производители видят себя самих, но не потребителей» [White, 1981].

Исследование рынков Р. Бертом относится к середине 1970-х годов. В своих исследованиях он использовал особый тип представления данных, а именно в виде таблиц затрат и дохода в мануфактурной промышленности США. На базе этих данных Р. Бёрт развивал новую концепцию, описывающую структуру рынка, – «структурную автономию». Р. Бёрт утверждал, что фирма может быть или не быть автономной в зависимости от трех следующих факторов: 1) взаимодействие между фирмой и ее конкурентами; 2) взаимодействие между лицами, предлагающими фирме свои услуги; 3) взаимодействие между потребителями продукции фирмы. Автономия является максимальной для фирмы в том случае, если последняя имеет: 1) минимальное число конкурентов; 2) много разрозненных продавцов рабочей силы; 3) много разнообразных потребителей продукции. Р. Бёрт убедительно показал, что чем выше степень структурной автономии фирмы, тем больше ее доход. Фирмы, имеющие высокую степень рыночного ограничения, пытаются кооптировать своих конкурентов и увеличивать свою выгоду различными методами, включая объединение директоров [Burt, 1982].

Подобно Р. Бёрту и X. Уайту, В. Бейкер начал развивать структурный подход к анализу рынков в 1980-х годах. В своем труде «Social Structure of National Securities Market» [Baker, 1984] В. Бейкер представил как теоретическую аргументацию развития социологической теории рынка, так и конкретный эмпирический анализ. Он считал, что для экономистов характерен скорее имплицитный, нежели эксплицитный анализ рынка: «Так как рынок обычно предполагается, а не изучается, то большинство экономистов имплицитно характеризуют рынок как плоскость, лишенную специфических черт». В реальности, однако, рынки не гомогенны, а социально структурированы различным образом. И основная задача теории среднего уровня «рынков как сетей» – анализ данной структуры. <…>

Интеграция экономических и социологических подходов к рынку

Как уже упоминалось, интересные попытки анализа рынков как социальных феноменов с их правом на собственное существование – а не только как ценообразующих механизмов – осуществлялись как в экономической теории, так и в социологии. В экономике А. Маршалл, например, создал впечатляющую программу исследования «организации рынков». Хотя он и потерпел неудачу в завершении этой программы, однако в его работах можно обнаружить плодотворные попытки создания различных рыночных типологий. Рынки, согласно А. Маршаллу, можно анализировать в соответствии с такими критериями, как пространство, формальная организация, неформальная организация и наличие или отсутствие социальных связей между покупателями и продавцами. Э. Чемберлин, так же как и А. Маршалл, стремился понять, как действуют конкретные рынки. Он, в частности, сосредоточил внимание на дифференциации товаров (и, следовательно, рынков) посредством введения патентов, торговых марок, репутации продавца и т. п. Далее следует отметить исследования Д. Карлтона, выдвинувшего идею комбинирования ценообразующего механизма с другими механизмами, социальными по своей природе. И наконец, в «Новой институциональной экономике» [Williamson, 1975] обосновывалось, что рынок можно рассматривать как институт с правом на собственное существование, а не только как ценообразующий механизм. Основное внимание здесь уделялось юридическому обоснованию обмена и концепциям, объясняющим урегулирование издержек, издержки на поиск партнера, издержки внеэкономического характера и издержки на измерение стоимости товаров.