Текст книги "Исламские города в русской периодической печати. Том 1"

Климат Кербеля очень нездоров, потому что город расположен в знойной пустыне и окружен садами, для которых необходимо орошение, и отчасти болотами. Эти причины весьма способствуют развитию здесь сильных и опасных лихорадок. Остается сказать о перлах Кербеля – святилище Хусейновом и святилище Аббасовом, но прежде я сообщу перечень принадлежностей восточного города.

Ворот в Кербеля четверо: 1) Шах-Неджеф, 2) Хор, 3) Багдад и 4) Имам Джафар Садык. Ворота ничем не замечательны и охраняются низамом[25]25
  Нибур показывает пять ворот (Reisebeschreibung, II, 266).


[Закрыть].

Мечети: 1) Хазрат Хусейн, 2) Хазрат Аббас. Медресэ: 1) Сеид Казем Решти, 2) Сеид Шуруфи, 3) Хаджи Сеид Мехди, и 4) Мухаммед Хусейн Хан.

Караван-сараи: 1) Хасани-сарраф, 2) Сеид Шуруфи (принадлежит Сеиду Вахабу), 3) Хамам-и Шур, 4) Наваб, 5) Сукк-Эльказыл, 6) Накиб, 7) Дер-и Хаймаган.

Бани: 1) Хамам-и Шур, 2) Шур (принадлежит Сеиду Вахабу), 3) Хамам-и Ханджан-Хан, и 4) Наваб.

Кофейни: 1) Хамам-и Шур (принадлежит Сеиду Шуруфи), 2) Дер-и Ситр, 3) Сукк-Эльказыл, 4) Дер-и Хазрат Аббас, 5) Дер-и Хаймаган.

У некоторых из этих зданий указаны и владельцы, которым они принадлежат потомственно, переходя от поколения к поколению.

Без всякого сомнения персидское искусство должно было истощить весь свой гений на сооружение храма, воздвигнутого над остатками обожаемого Имама Хусейна, которого имя не сходит ни на минуту с языка ни одного истинного Шиита: однако на деле произошло не совсем так. Святилище «Господина Хусейна» (Хазрат Хусейн) бесспорно есть самое богатейшее здание из всех виденных мною в Персии, и даже в художественном отношении шиизм действительно употребил все силы на то, чтобы сделать эту мечеть самою красивейшею, но усилия здесь не вполне удались, и некоторые испаганские мечети едва ли не изящнее кербеляйского святилища. Гармония великолепия и красоты очертаний не совсем соблюдена в постройке этого храма, хотя главною виною в этом случае, может быть, понятия и условия персидской архитектуры, усвоившей себе тяжелую и некрасивую форму минарета, выгнутый в виде прямой луковицы купол и проч. Как бы то ни было, святилище Хусейна поражает своим великолепием, но не изяществом, которое подавляется несоразмерным количеством богатства. Наружность первейшей в мире шиитской мечети представляется в следующем виде: Мечеть Господина Хусейна находится в западной части Кербеля: по примеру больших персидских мечетей, она стоит на большом четвероугольном дворе («сахн» – около 180 саженей в окружности), обставленном двух-этажною галлереею портиков и комнат для служителей при храме («Хадама»), Мулл и богомольцев. Четверо высоких ворот ведут на двор мечети, доставляя с каждой стороны четвероугольника по одному входу: они называются «дервозе-и сахн» – ворота двора. Главные ворота против входа мечети ничем не отличаются, разве тем видом разрушения, который никак не пристал великолепному храму: баляханэ этих ворот, сложенное из простых кирпичей, только местами покрыто изразцовою цениной, по которой выведены разводы арабесков и надписи. Базарные ворота, с правой стороны двора, выштукатурены и украшены надписью, гласящей о постройке этих ворот в 1233 (1817–18) году гиджры. Такою же юностью постройки или переделки отличаются и остальные части здания, за исключением главного корпуса, воздвигнутого очень давно.

Базарные ворота перехвачены железною цепью, до половины вызолоченною, между тем как главные открыты; кроме того в конце прохода базарных ворот, в котором торгуют ситцами и материями, висит огромная ситцевая занавесь от солнечных лучей. Волнуемая живописно ветром; эта занавесь не позволяет видеть ничего внутри, между тем от главных ворот виден вход святилища. Третьи ворота, с левой стороны, малые, снаружи едва заметны; четвертые же находятся позади мечети, подле «медресэ» семинарии, принадлежащей к этому храму.

С фасада к мечети примыкает высокая деревянная пристройка, служащая портайлем храма: спереди она отделана затейливо, красиво и великолепно, но с боков представляются очень резко взорам зрителя, рядом с золотом куполов и серебром портайля, голые деревянные доски, <…> даже не пригнатые плотно одна к другой. <…>

Деревянный портайль я мог рассмотреть от главных ворот довольно подробно, и потому постараюсь описать его отчетливо, за невозможностью сказать многое о главном храме, внутри которого, как неверный, быть я не мог.

Собственно эта деревянная пристройка составляет второй вход мечети: спереди она состоит из среднего большого углубления и из двух боковых, малых. Среднее имеет вид длинного четвероугольника, с пятью дверями в задней стене: средняя дверь (вышина 2 сажени, ширина около двух сажень) служит главным входом в святилище, а небольшая дверь слева – малым входом; дверь справа ведет в «Хазинэ», сокровищницу мечети; еще по одной двери с краю ведут в минареты мечети, в самое святилище и наконец в комнаты, где хранятся «чраки» (лампады). Над главною дверью святилища, среднего портайля, находятся золотые наклейки, а сверху их вся стена покрыта серебром листовым. Спереди поддерживают навес портайля четыре тонкие деревянные колонки, что также сообразно с правилами персидской архитектуры и с местными условиями природы не производящей толстых деревьев: эти колонки покрыты симметрически зеркальными кусочками, равно как и карнизы под потолком, что имеет очень красивый вид. Потолок портайля украшен пестрым узором арабесков, навес же убран серебряными разводами. Таким образом весь портайль представляется как бы залитым серебром: под яркими лучами южного солнца зеркала и серебро играют миллионами ослепительных искр, и восточный человек не может налюбоваться этою игрою света. В самом деле портайль Хусейновой мечети очень красив: вышиной он равняется главным воротам (около шести с половиною сажень).

По бокам портайля находятся полукруглые небольшие углубления, выштукатуренные, с белыми наклейками из известки, закрытые от солнца ситцевыми занавесами: это так называемые «кефшкен» – туфлеснимательные, в которых богомольцы обязаны оставлять свои верхние башмаки, когда всходят по лестницам кефшкенов в святилище. Обыкновенно здесь сидят муллы, беседующие с богомольцами. – Деревянная пристройка, составляющая второй вход в мечеть, по всем приметам построена в недавнее время.

За портайлем следует третий и последний вход в святилище: это – дверь уже в самом здании мечети, по бокам которой находятся минареты. Второй и третий входы носят название «дер-и равак» – дверь портика. Кроме лицевого входа в мечеть есть несколько боковых: только нет хода с СЗ. стороны. Боковые входы находятся один с ЮВ. стороны, с кефшкеном, и два – с юго-западной.

Главный корпус здания представляет четвероугольник, почти кубической формы, посредине которого восстает купол; с передней стороны возвышаются по углам два минарета, а справа видны небольшие куполики. <…> Но оставим их без внимания и займемся самым зданием, которое все сложено из мелкого персидского кирпича, вверху же обведено голубой цениной, по которой выведены белым буквами стихи из Алкурана или что-нибудь в роде их. Это изящное украшение весьма удачно заменяет карнизы. О нижней части здания больше сказать я ничего не имею.

Купол, лежащий со стенами своими на восьмиугольном основании. Имеет около двадцати пяти сажень окружности и до восьми сажень вышины. В стенах сделаны 12 или 13 окон больших и красивых, с железными решетками; из одного окна есть ход на кровлю основания, а подле него несколько ступеней ведут на платформу самого здания: эти ходы устроены для муэззина, который напевы свои в Персии произносит большею частью с мечети, а не с минаретов, существующих лишь для необыкновенных случаев. Весь купол и со стенами позолочен очень густо: металлические квадратные доски, по которым произведена позолота, отделяются одна от другой, впрочем, не совсем заметно. Купол заканчивается позолоченной балясиной, сверху которой вставлен железный ободок с лучами; рядом же с балясиной водружен кровавого цвета турецкий флаг. Во время последней осады купол несколько пострадал от турецких ядер, которые местами засели в нем и выглядывают из позолоты в черные дыры, возбуждающие страшное негодование Персиян; да и железный обод склонился на бок, к кровавому флагу, верному символу нетерпящего Ислама.

Минареты общей персидской формы, с деревянным навесом у единственной галереи, «шурфе», имеют около тринадцати сажень вышины. До половины они покрыты, подобно главному куполу, металлическими досками с густейшей позолотой, потом идет полоса голубых изразцовых украшений по темно-зеленому изразцовому же фону (что за странное соединение цветов!); под нею тянется переплет, черных клеток по желтому полю, подделанному под золотую верхушку минарета; основание минарета украшено зелеными изразцами, а бока платформы, на которой он стоит, покрыты разноцветными арабесками. И рядом с этим великолепием, с чистейшим золотом, идут голые кирпичные платформы и низкие куполки, о которых говорил я выше.

Позади мечети находится медресэ с невысоким минаретом, у которого купол и карнизы покрыты темно-зелеными изразцами, а самый минарет выкрашен желтою краскою со светло-зелеными узорами. Это преобладание зелени понятно в первейшем шиитском храме: зеленый цвет признается священным в мусульманском мире.

Конечно я был бы не в состоянии сообщить таких мелких подробностей о кербеляйском святилище, если бы не решился срисовать наружного вида его в одной из ближних улиц и проникнуть на двор для проверки рисунка. Когда я занимался рисованьем на улице, хозяин одного из ближних домов, Персиянин, предложил мне взойти на крышу его жилища, откуда можно лучше видеть святилище. – «Что же скажут и сделают твои единоверцы, если увидят меня на крыше твоего дома?» Персиянин отвечал, что предвидит дурной исход, после чего уже не приглашал меня более. – Когда я вошел на двор мечети через малые ворота, к нам тотчас же подошел один из мулл и стал упрекать моего каваса, что он привел неверного в мусульманский храм. Храбрый кавас обратился в бегство, но мне хотелось отступить с честью, и потому я начал извиняться в своем любопытстве по-персидски. Удивленный и задобренный моею персидскою речью, мулла советовал мне взглянуть на мечеть с крыши соседнего дома, но и на этот раз я не решился последовать лестному предложению, <…> притом же с наружностью мечети я был уже достаточно знаком и глазенье с крыши едва ли умножило бы мои познания о Хусейновой мечети.

Что касается до внутренности святилища, то о ней я ничего не могу сказать: как я ни напрягал взоры в главные ворота – рассмотреть ничего не мог сквозь два входа. Полагаться на рассказы Персов не смею: притом же они говорили мне в общих выражениях, что внутри стены расписаны цветными арабесками и арабскими духовными изречениями, что на гробнице Хусейна находятся несметной цены украшения, но все это надобно видеть самому, чтоб описать с точностью. Наконец следует заметить, что к гробнице святейшего Имама допускаются весьма немногие Шииты.

В прежнее время нельзя было неверному войти не только на двор мечети Хусейновой, но даже в Кербеля: фанатики Персияне не хотели и слышать о подобном скандале в шиитском мире. Поэтому напрасно один путешественник французский, которого имя считаю излишним приводить, хвалится своим посещением Кербеля: в этом городе до последней осады, по слухам, побывал только один Англичанин, переодетый в восточное платье. По взятии Кербеля Турками, дня три или четыре святилища шиитские, за бегством Персиян, оставались открыты для всех: пользуясь этим случаем, доктор английского консульства в Багдаде, Расс посетил ночью, в сопровождении одного Араба, мечеть Аббасову, видел даже гробницу Аббаса и отзывался мне с особенной похвалой о великолепной внутренности храма. Не знаю, напечатал ли этот доктор, ныне уже умерший, описание своего странствования в Кербеля: может быть оно и было помещено в английских журналах, но мне не случилось читать его. Во всяком случае внутренность Хусейновой мечети я полагаю похожею на мечеть Сафидов в Ардебиле, которую я имел случай описать подробно в Путешествии по Северной Персии.

Что же касается Нибурова описания и рисунков Хусейновой мечети[26]26
  Reisebeschreibung. С.267. Табл. XLII, с.


[Закрыть], положительно сказать могу, что святилище с тех пор очень много изменилось, да едва ли Нибур, рисуя наизусть, не наделал в рисунке ошибок. Ту пышность и великолепие, которые он нашел в святилище Али, ныне надобно отнести к кербеляйской мечети, которая в богатстве превосходит мечеть Али; роли двух храмов изменились. Во время Нибура доступ в Кербеля был легче, нежели после него. Если мечеть Хусейна замечательна обилием золота и серебра, то мечеть Аббаса, находящаяся на конце базара, отличается пестротою изразцов, где уже нет ни золота, ни серебра[27]27
  Нибур не описывает этой мечети. – Аббас был сводный брат Хусейна и погиб вместе с ним у Кербеля.


[Закрыть]. Архитектура обоих зданий довольно сходна, только святилище Аббаса, мне кажется, превосходит Хусейнову мечеть высотою купола и минаретов. В подробностях есть также некоторые отличия. Главное здание здесь стоит на четвероугольном дворе, обведенном в два этажа комнатами мулл служителей; портики здесь все выштукатурены и выбелены, а промежутки изукрашены разноцветными арабесками. Входов на двор пять: два с базара, а остальные по одному на каждой стороне. Все ворота выштукатурены, выбелены и с белыми рельефными надписями, как и на базарных воротах Хусейновой мечети. В проходе одних ворот со стороны базара продаются персидские рисунки, представляющие кербеляйские святилища: само собой разумеется, что эти виды столько же похожи на кербеляйские мечети, сколько на всякую другую мечеть <…>. Фантастические эти виды приготовляются на длинных свертках живописцами, которые сидят тут же: один такой вид, требующий трехдневного труда, продается по 2 руб. асс. и богомольцы покупают их охотно. Персияне говорили мне, что в этом проходе «наккашей» (живописцев) было избито много народу Турками: в доказательство показывали они мне турецкие пули в стенах, только не базарных ворот, а тех, которые совершенно несимметрично находятся в углу двора, сзади святилища.

Самое святилище Аббаса, занимающее середину двора имеет осьмиугольную форму: с четырех сторон посередине находятся портайли (баляханэ), из которых только один служит входом в мечеть, и подле него возвышаются два минарета. Отделка входного портайля и минаретов, имеющих общую персидскую форму, отличается необыкновенною пестротою, в которой главную роль играет желтый фон с зелеными арабесками. Куполы мечети и минаретов покрыты зелеными изразцами, на минаретах без всяких украшений, но на мечети по зеленому полю наведены черные арабески с желтыми пятнами посредине. Лазурь изразцов так гладка и светла, что издали, под солнечными лучами, куполы блещут чистым серебром. <…> Под главным куполом в обводной стене и здесь проделаны окна, сверху которых идет вокруг несколько лент желтых, зеленых и черных: промежутки между окнами наполнены разноцветными клетками. На куполе веет и здесь кровавое знамя.

Пестрые разводы минаретов я не стану описывать, но о портайлях стоит сказать несколько слов. На главном, составляющем вход в мечеть, выведена бездна арабесков, и опять здесь в зеленых рамках вставлен желтый фон: вход в святилище совершенно подобен входу в большие персидские мечети. По сторонам портайля находится по одной малой двери в святилище, по двери в минарет, и наконец на углах мечети и здесь устроены кефшкены.

Три остальные портайля носят другой характер: они имеют по пяти стрельчатых арок, в два яруса, из коих две фальшивые. Арки выштукатурены и выбелены, а промежутки между ними покрыты изразцами с арабесками. Эти портайли не дурны. <…>

В истории взятия Кербеля святилище Аббасово занимает грустную роль: турецкие солдаты, ворвавшиеся в город через пролом, после убийств на улицах, устремились к Аббасовой мечети, куда стеклись во множестве Шииты, в уповании на помощь свыше. Помощи этой не явилось, и Турки безвозбранно неистовствовали в испуганной толпе: по словам Персиян двор Аббасовой мечети наполнился трупами на два аршина. Как ни преувеличено подобное повествование, однако и малая доля правды, заключающаяся в нем, все-таки печальна: несомненно, что на дворе Аббасовой мечети произведено было несколько убийств без всякой надобности, и множество грабежей. Подобной участи не подверглось святилище Хусейна, потому что объявлен был «анам» (помилование) Персиянам прежде, нежели турецкие войска добрались до Хусейновой мечети. Турки утверждают, что на Аббасовом дворе погибло лишь несколько мужчин, женщин и детей по ошибке: они со страху попадали на землю, и были сочтены мертвыми, почему Турки и раздавили их. Подобные ошибки и подобные извинения возможны лишь на Востоке.

Другой предмет поклонения Персиян составляют останки двух Имамов в селении Касемин. Это селение лежит в расстоянии около часу пути от Багдада, по обыкновению восточному обведено, для безопасности от разбойников, стеною, и даже может считаться небольшим городком, потому что здесь живет до 5,000 человек оседлого населения, значительно увеличиваемого приходящими на богомолье пилигримами из Персии и Индии. И здесь большую часть народонаселения составляют Персияне, поселившиеся в этом городке издавна, а остальное состоит из Арабов: Османлу здесь не имеется. В числе обитателей Касемина находятся знатные беглецы из Персии и Индии, для которых это селение служит и убежищем и местом богомолья: в числе изгнанников этих в мое время было несколько персидских принцев[28]28
  В Касемине тогда жили: Зелли-султан Али-шах, Хулагу-хан, сын Хасан Али-мирзы, Муххамед-мирза, сын Фирман-фирма, и семейство Сеид-Ульмулюка, находившегося в Стамбуле. В Кербеля жил Рукн-Эддоуля, в Неджефе – Тадж-Эддоуля, и в Багдаде – Вали НеджефКули Мирза.


[Закрыть], участвовавших в восстании по смерти Фетх-Али шаха, и два индийских Набаба – Аудский и Мадрасский. Все они питают надежды на блестящую будущность, а между тем настоящее их положение очень неутешительно, особенно некоторых принцев персидских, едва имеющих средства к скудному существованию. Турецкое правительство доставляет убежище иранским скитальцам и по беспечности своей, а отчасти и по расчету: употребить их в дело во время войны с Персией, о которой уже начинали поговаривать, по случаю взятия мятежного Кербеля.

Касемин обладает всеми принадлежностями мусульманского города: кроме огромной мечети Имамов, здесь есть довольно большой базар, снабженный достаточно провизией, плодами, английскими ситцами и мастерскими ремесленников; по случаю значительного прилива богомольцев, здесь находится до двадцати четырех караван-сараев, а именно: 1) и 2) Паши, 3) Хаджи-Кара, 4) Хазрат, 5) Сеид Хусейн, 6) и 7) Дервазэ, 8), 9), 10), 11), 12), 13) и 14) «Неу», новые, расположенные один подле другого, 15) Сеид Саад, 16), 17) и 18), «Шонэ-саз», гребенщиков, 19) Хаджи-Абдулла, и проч. Бань здесь восемь, между которыми лучшие: 1) Мухаммед-Хусейн Хана Кара-гюзмо (черноокого), главы одного из кланов персидского Курдистана, владеющего семинарией в Кербеля; 2) Мирзы-Хади, 3) Хозрат и 4) Дервазэ.

Улицы Касемина узки, по обыкновению, немощены и чрезвычайно запутаны; дома построены из обозженных кирпичей, высоки, и довольно между ними красивых и огромных, так что в этом отношении Касемин составляет уголок Багдада. В северо-западной части городка видно много садов: в одном из них построен красивый дом мадрасского Наваба.

Гордость и благополучие Касемина составляет мечеть, в которой покоятся останки двух Имамов: седьмого Муссы-Эль-Касема и девятого Мухаммеда Джаввада, от которых происходит и само название городка: «Касемейн» – два Касема. Мечеть эта находится подле небольшой базарной площади в юго-западной части селения, и особенно красива издали, когда из купы окружающих здание пальм являются чаши куполов и столбы минаретов; несколько ниже пальм спускаются террасой крыши домов, примыкающих к стене святилища.

В Касеминской мечети соединяется богатство Хусейнова храма с пестротою отделки Аббасовой мечети. На четвероугольный двор (около 250 сажень в окружности), обведенный стеною, ведут пять входов: главный с базарной площади, два – справа, один – слева и один – сзади. По углам двора стояло четыре высоких минарета (около 15 сажень вышины), формою своею, пестротою и характером арабесков совершенно схожие с кербеляйскими минаретами: даже и куполы у них зеленые изразцовые. Один из этих куполов поврежден, а на другом свила себе большое гнездо птица: мусульмане смотрят на это гнездо, как на неприкосновенную вещь и оставляют его нетронутым на вершине минарета. Мечети на юге Персии и Турции вообще отличаются таким гостеприимством.

Святилище, в котором почиют седьмой и девятый Имамы, занимает средину двора и имеет почти квадратную форму: каждая его сторона в длину около двадцати пяти сажень. На платформе здания выходят два больших купола (окружность основания каждого около пятнадцати сажень, а вышина вместе со стенами около семи сажень), формою сходные с кербеляйскими, только в стенах куполов здесь нет окон, а вместо того они, как и самые куполы, покрыты густою позолотою. По углам платформы стоят маленькие позолоченные же минаретики[29]29
  Во время Нибура вместо позолоты здесь везде была ценина (Reisebeschreibung, II, 303).


[Закрыть]. Вот то богатство, которым касеминская мечеть соперничает с Хусейновым святилищем! Два купола и четыре минарета по углам двора вообще представляют довольно красивое здание.

Три стороны святилища, за исключением стороны главного входа, имеют одинаковую наружность: верх покрыт голубыми изразцами, а ниже идут два яруса выштукатуренных и выбеленных арок, в которых проделаны окна, для освещения внутренности здания. Об этой штукатурке я считаю необходимым упомянуть потому, что вообще в Персии она почти не употребляется снаружи духовных зданий большей величины, и только в Месопотамии она является, как отличительный местный признак. Таким образом все три замечательные мечети Кербеля и Касемина не сходятся в отделке боковых частей; главный же вход касеминского святилища представляет следующие подробности:

Этот вход состоит из террасы, углубленной в самое здание (длина ее 15 сажень, высота 6 сажень, а глубина около 2½ сажень): на фронтоне голубая ценина с белыми надписями, подпирается же он четырнадцатью тонкими деревянными колонками, с узорчатой резьбой на верхе. Задняя стена террасы состоит из больших углубленных арок в два яруса, и вся она, вместе с арками, выштукатурена и выбелена. Несколько с боку находится дверь в святилище, над которой карниз позолочен (это же следует заметить и о двери в Хусейнову мечеть), прямо против двери, каменная лестница, по которой всходят на террасу. По бокам террасы находятся выбеленные арки углубленные, в два яруса, и к левой арке примыкает длинная деревянная пристройка, с красивыми резными решетками вместо окон; вход в эту пристройку с фасада здания.

Рядом с главным корпусом справа находится простая и небольшая мечеть, имеющая свой купол.

Вот все, что можно сказать о наружности храма, подобного которому также нет во всей Персии; внутренность опять осталась для меня неизвестна, как недоступная неверному.

Мечеть в Мешхед-и Али, которой я не имел случая видеть, по словам Персиян и по описанию Нибура[30]30
  Reisebeschreibung, II. 257–259.


[Закрыть], очень похожа на Хусейново святилище в Кербеля: купол и минареты ее густо вызолочены. Хотя мечеть в Мешхед-и Али больше, однако Персияне отдают преимущество в роскоши и красоте кербеляйскому храму.

Откуда же такие богатства стекались в трех святилищах шиитского мира, когда Персия считается ныне бедным государством? Мешхедское святилище изукрашено Надир-шахом, который велел и позолотить так густо куполы; остальные же мечети обязаны своим благолепием усердию не столько Персиян, сколько Индийцев: между прочим великолепный «Чадыр» – палатка на гробнице Имама Хусейна, оцененный американским миссионером Соутгетом[31]31
  Soutghate. Travels. Vol. II. 170.


[Закрыть] в 21,500 фунтов стерлингов, прислан сюда одним индийским принцем. Благочестивые шииты считают обязанностью своею жертвовать на украшение мечети Имамов, и каждый богомолец что-нибудь приносит в дар на благолепие месопотамских святилищ.

Кроме трех главных пунктов шиитского пелеринажа в Месопотамии: Мешхед-и Али, Кербеля и Касемина, с их соседними Имам-задэ, есть здесь еще несколько чтимых Шиитами местностей; так на дороге между Мешхед-и Али и Кербеля поклоняются месту, на котором пал конь под Имамом Хусейном; в трех днях пути от Багдада, на берегу Тигра, в месте, носящем название Сар-Марэ, посещают пещеру, в которой будто бы исчез последний двенадцатый шиитский Имам, Мехди, и многие другие, менее замечательные местности. Те Имамы, которые погибли насильственною смертью, почитаются более и титулуются «шухеда» – свидетели по вере; разумеется, самое священное лицо между ними для Персиян есть Хусейн, который в суеверном поклонении Шиитов стоит даже выше отца своего Али: персидские мистерии, изображающие страдальческую кончину Хусейна и Аббаса, описаны мною подробно в Путешествии по Северной Персии[32]32
  Путешествие по Востоку. II. глав. VIII.


[Закрыть].

Шиитский пелеринаж к месопотамским святыням не имеет величия, сложности и торжественности обрядов, знаменующих хождение Мусульман в Мекку, с которым шиитский пелеринаж не имеет ничего общего; но энтузиазм шиитов, при совершении этого странствования, едва ли уступает восторженности меккских хаджи. Большая часть Персиян ограничивается хождением в Кербеля, оставляя меккский пелеринаж, как уже не столь необходимый, когда совершено странствование в Кербеля. Персидские богомольцы направляются к гробу Хусейна тремя путями, из которых один водяной. Первый путь идет через Керманшах, и этот более других посещается, потому что керманшахский тракт есть ближайший для большей части Персии, за исключением провинций, лежащих на берегах Персидского залива; второй тракт лежит через Шустер и менее других посещается, потому что здесь во всякую пору угрожают разбоем Бахтияры и другие кочевники; наконец водяной путь идет из Бендер-Бушира через Басру. По Персидскому заливу и Евфрату. Не мешает заметить, что все пути не безопасны: на керманшахской дороге грабят богомольцев Курды, а на Евфрате – Арабы, и грабители не оказывают ни малейшего сострадания или уважения к почтенному званию богомольца, потому что сами принадлежат к другой нации и к другому мусульманскому расколу. Число всех богомольцев, со включением и Индийцев, в иной год доходит до до 50,000.

Шиитские богомольцы совершают свое странствование небольшими караванами, ничтожными в сравнении с огромным караваном меккских хаджиев, когда он выступает из Дамаска; каждый Шиит отправляется на богомолье, когда найдет лучшим для себя и как найдет лучшим, не стесняясь условиями определенного времени или порядка: все равно начнет ли он свое богомолье Неджефом (Мешхед-и Али) и кончит Касемином, или начнет с Кербеля и кончит Имамом Мехди, посетит ли он все места поклонения, или только Кербеля и Касемин; обыкновенно же богомольцы отправляются сначала в Неджеф, потом в Кербеля и наконец в Касемин.

Пелеринаж по-персидски называется «зиярет» (слово арабское), а богомолец – «зувар» или «завар». Для зиярета не существует определенного термина: каждый определяет на это столько времени, сколько найдет нужным его благочестие; иные совершают поклонение в течение семи дней, некоторые – двух дней, иные – пятнадцати и т. д. Богомолец, сходивший в Кербеля, получает титул Кербеляи; тот, кто был на поклонении в Мешхеди Мукаддас, в Хоросане, получает наименование Мешхеди; впрочем оба титула эти не часто употребляются, хотя суеверие Персиян в этом случае простирается до того, что самые ослы, побывавшие в Кербеля, получают титул кербеляйских и пользуются некоторым уважением. – В Касемине мне привелось быть в средине месяца Шабана: вечер, ночь и утро этого дня посвящены поклонению в Хусейновом святилище, но большая часть багдадских шиитов ограничилась хождением в Касемин. По дороге я встречал то возвращающихся в Багдад, то идущих в Касемин шиитов во множестве; значительное большинство составляли женщины, и здесь являющиеся самыми усердными богомолками.

Обыкновенно Персиянин совершает пелеринаж со всем семейством; дети, рожденные или зачатые во время пелеринажа, более любимы и считаются счастливыми. – Самый зиярет состоит в чтении молитв, отличных от обыкновенного намаза и свойственных только пелеринажу: кто не знает этих молитв, платит некоторую сумму мулле или одному из Хадамов (причта), который читает их вместо заплатившего. Читают также молитвы за отца, мать и проч., но это не считается необходимым и зависит от произвола. Кроме молитв прикладываются к гробу святого, и каждый богомолец жертвует, по мере своего состояния, на украшение гроба; платят также некоторую сумму муллам и причту. Некоторые покупают свечи и лампады для освещения мечети: это зависит от желания богомольца. Между прочим персидские шахи посылают сюда воск на свечи.

Так как каждый народ вносит в религию немножко своей национальности, то и Персияне обременили свой шиизм разными суеверными прибавлениями, состоящими в связи с Кербеля: так они употребляют кербеляйскую землю для подушечек, подкладываемых под лоб во время молитвы – и это составляет непременное условие шиизма; выделывают четки из кербеляйской земли, которые придают молитве особенную силу. Торговля разными амулетами также весьма процветает в местах шиитского пелеринажа. Само собою разумеется, что эти места имеют свои чудесные легенды, которые благоговейно передаются из рода в род: так Персияне расскажут вам, что на том-то вот месте являлись на помощь Хусейну ангелы, но он великодушно отказался от спасения земной персти своей; или вот в этом-де колодце вода имеет чудное целебное свойство и проч.

Не довольствуясь благочестивым хождением в Кербеля, обитатели Ирана, имеющие некоторый достаток, завещают отправлять свои тела по смерти на вечное успокоение в этот благословенный город. В редком персидском караване нет покойника, отправляемого в Кербеля, и мне самому не раз доводилось ехать с такими пассажирами. Кроме расходов по перевозу, должно заплатить за место для могилы, которое тем дороже, чем ближе к Хусейнову святилищу. Не в одном Кербеля Персияне кладут свой прах: и Мешхед-и Али, Касемин, Мешхад и другие святые места также удостоены этой чести; багдадские шииты обыкновенно погребаются в Касемине. Число всех трупов, привозимых ежегодно из Персии в месопотамские города доходит до трех тысяч и более.

Пелеринаж обходится Персиянину довольно дорого: в каждой таможне, у каждых городских ворот ожидает его какой-нибудь побор. Во время Дауд-Паши багдадского, завар от Басры до Кербеля должен был заплатить у всех ворот, через которые он проходил, до тридцати рублей ассигнациями, а для бедного человека в Иране эти деньги чрезвычайно велики. По прибытии на богомолье, завар должен что-нибудь пожертвовать на мечети, муллам, причту, и наконец накупить разных мелочей в подарок родственникам и знакомым, потому что, по персидскому обыкновению, завар дарит каждого знакомого, который явится к нему с поздравлениями о благополучном совершении пелеринажа; сам же он в этом случае подарков не получает ровно никаких. Обыкновенно покупают на этот случай в священных местах гребни, платки и проч., в прежнее время в Касемине было до двадцати фабрик, из коих каждая приготовляла ежедневно до сотни гребней: в последние годы благочестивая щедрость шиитов начала ослабевать, и фабрик осталось очень немного. Соображая все эти расходы, легко понять, что хождение на богомолье стоит Персиянам довольно дорого.