Текст книги "Бессмертный полк. Истории и рассказы"

Дом, который построил прадед

Арапов Михаил Васильевич (1914–1980)

Доброволец морской пехоты

В песне из фильма «Офицеры» есть прекрасные слова: «Нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой», и для меня таким героем стал мой прадедушка, участвовавший в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Считаю своим долгом беречь память о нём и о той Великой Победе, так дорого доставшейся нашему народу и нашей стране.

Мой прадед, Михаил Васильевич Арапов, родился 21 ноября 1914 года в семье моряка. Окончил 5 классов школы в селе Золотое Саратовской области. Женился на Екатерине Ивановне Калачовой, уроженке села Березняки Воскресенского района.

На срочную службу в армию был призван в 1936 году и по октябрь 1940 года служил рулевым на эсминце «Сообразительный», который изначально назывался «Прозорливый».

Сразу после призыва у него родился сын Виктор.

После демобилизации Михаил Васильевич водил по Волге баркас.

В 1942 году был призван на Черноморский флот. Служил комендором (так указано в военном билете) плавающей зенитной батареи. Сбил два вражеских самолёта. За первый был представлен к ордену Красной Звезды. За второй – получил отпуск домой, чтобы повидать жену и маленького сынишку.

В 1942 году, добровольцем морской пехоты, участвовал в боях за Кавказ, получил ранение в правую руку.

Принимал участие в боях за освобождение Севастополя.

В 1944 году был переведён рулевым на канонерскую лодку[1]1
  Канонерская лодка – класс небольших боевых кораблей с артиллерийским вооружением, предназначенных для боевых действий на реках, озёрах и в прибрежных морских районах, охраны гаваней.


[Закрыть] «Тамань» и служил на ней до декабря 1945 года.

Во время войны Михаил Васильевич встретил известного советского комедийного актёра Сергея Филиппова, который тоже был на фронте. Отзывался о нём, как о добром и хорошем человеке.

Имеет награды: орден Красной Звезды, медали «За оборону Севастополя», «За оборону Кавказа», «За победу над Германией».

Домой вернулся в начале 1946 года.

В послевоенное время работал на марксовской пристани капитаном баркаса. Дом, в котором мы сейчас живём, построен прадедушкой. Как мне рассказывала мама, он любил часами сидеть у окна. С супругой они были очень близки и говорили, что если кто-то из них покинет этот мир, то следом уйдёт и второй.

Так и вышло: Екатерина Ивановна ушла из жизни первой, а спустя одиннадцать месяцев, в 1980 году, не стало и Михаила Васильевича.

Ежегодно наша семья навещает его могилу в День Победы и День Военно-морского флота.

Михаил Васильевич Арапов

К семидесятой годовщине Победы я создала серию живописных работ и организовала выставку в краеведческом музее, которую посвятила своему прадеду и всем тем, «чья профессия – Родину защищать». На выставке был представлен китель, награды и фотографии военных лет. В этом году выставка снова экспонируется, но уже в читательском зале Центральной библиотеки.

В прошлом году я впервые приняла участие в акции «Бессмертный полк». Сложно подобрать слова, которыми я могла бы передать чувства, испытанные в тот момент. Своего прадеда я знаю только по рассказам мамы и бабушки, но в этот день мы будто с ним вместе, собравшись, вышли из нашего дома, я так и сказала родителям, уходя. Для меня было очень важно пройти этот путь вместе с ним, ведь это была и его Победа.

«Бессмертный полк», как мне кажется, лучшее, что можно было придумать в День Победы. За каждой фотографией своя история. Сотни, тысячи лиц будто глядят с табличек и видят, что подвиг их не забыт.

Дарья Вдовина

Опубликовано при поддержке штаба «Бессмертного полка» города Маркса и Марксовского муниципального района

От пианино к пулемету

Калафати Анатолий Васильевич (1911–2015)

Анатолий Васильевич Калафати родился 23 марта 1911 года в семье профессора Петербургской консерватории Василия Павловича Калафати. Он прошел всю Отечественную войну и прожил 104 года.

Игре на фортепиано Анатолий выучился с детства и после школы стал профессиональным музыкантом: озвучивал немые кинофильмы, аккомпанировал певцам.

Анатолий Васильевич Калафати

Июнь 1941-го он встретил в Инженерном училище, которое располагалось в Инженерном замке в Ленинграде. Там готовили саперов, связистов, строителей… и военных музыкантов. «Наш капельмейстер был ворошиловским стрелком – здорово стрелял из пистолета, всё в десятку попадал… Потом, когда война началась, нас всех быстро отправили в лагеря – Гороховецкие лагеря, где-то около Горького, кажется. Там формировали военные части и отправляли на фронт, на пополнение – выбывают же. Там уже была подготовка для фронта – и ползали, и стреляли.

На фронт я попал в декабре. На Волховский фронт, в 65-ю дивизию. Об этой дивизии даже книжка написана – «Сражались на Волхове»».

65-я стрелковая дивизия была переброшена на запад из Забайкалья осенью 1941 года. Минуя Москву, где сражение было в самом разгаре, дивизия проследовала к Тихвину, который только что захватили немцы, собираясь соединиться с финнами за Ладожским озером и замкнуть вокруг Ленинграда второе блокадное кольцо. Дивизия штурмовала Тихвин в составе армии Мерецкова. Ожесточенные бои продолжались около месяца. Город был освобожден 8 декабря 1941 года. Второго блокадного кольца немцам создать не удалось.

Вот, видимо, в это время, после кровопролитного штурма Тихвина, когда дивизия нуждалась в пополнении, Анатолий Васильевич из Гороховецких лагерей и попадает на Волховский фронт в 65-ю стрелковую дивизию.

Тихвин взят, но затем еще два месяца продолжаются ожесточенные бои в районе Тихвина и Киришей. В это время Анатолий Васильевич служит пулеметчиком и получает два ранения.

«Ансамбль у нас был еще в Инженерном училище, мы так целиком на фронт и попали, с инструментами даже… музыкальными. Но первые дни не до ансамбля было – пришлось быть пулеметчиком. Меня там два раза ранило: один раз быстро, очень быстро, почти сразу же. Ранило легко, в мякоть, а другой раз – уже серьезно. Я долго лечился. С месяц, наверно. Лежал в полевом госпитале. Англичане прислали – огромная палатка, длинная, не знаю, метров сто, наверное, если не больше».

В Ленинграде за кольцом блокады в это время оставался отец Анатолия Васильевича, мой дед – Василий Павлович Калафати со своей семьей: женой и шестнадцатилетним сыном Мишей.

«Письма из Ленинграда как-то до нас доходили. Я написал отцу, а ответила мачеха. Написала, что отец умер, на два дня пережил Мишу. Последние слова отца были: Как жаль!».

* * *

В середине февраля 1942 года 65-ю дивизию перебрасывают в Новгородскую область, в Мясной Бор. Около него находился узкий проход из окружения, в которое попала 2-я ударная армия Власова, и 65-я дивизия держала этот проход, обеспечивая пути снабжения армии, а затем ее выход из окружения. Особенно кровопролитные бои происходили здесь с марта по август 1942 года.

В августе, когда бои под Мясным Бором стихли, начальник политотдела решил, что надо написать песню о своей дивизии. Слова песни поручили сочинить редакции дивизионной газеты, а музыку – Анатолию Васильевичу Калафати, приступившему после ранения к своим прямым обязанностям руководителя дивизионного ансамбля. Песню назвали «Забайкалье помнится седое» – по первому куплету. Вот один из куплетов:

 
Пусть расскажут волховские ели,
Как мы шли в сраженья сквозь пургу.
День и ночь орудия гремели,
Смерть неся проклятому врагу.
 

«Я мелодию сочинил, наши выучили и стали петь, а потом и все стали. И стала песня гимном дивизии».

Затем еще полгода дивизия оставалась в районе Мясного Бора. Это было время, когда фронт стабилизировался, и только снайперы той и другой сторон охотились за противником. Осенью и зимой 1942–1943 гг. в дивизии появились снайперы-девушки. Одна из них погибла, и о ней сочинили песню – «Песня о Марии Пономарчук». По просьбе ее подруг музыку сочинил Анатолий Васильевич.

«Мы там выступали перед бойцами – целые представления были: и говорили, и пели, и играли. Никаких усилителей, просто инструменты и голос. Кио приезжал к нам, свои фокусы показывал. А до немцев недалеко, на передовой же, и стояли друг против друга. Они не стреляли – тоже интересовались. Слушали и смотрели – и в бинокль, и в очках. Даже аплодировали. А потом… потом, конечно, стрелять начинали, надо было быстренько удирать. У них-то концертов не было, и мерзли они в своем шелковом белье. А у нас? У нас шубы были – овчины».

В начале 1943 года, во время операции «Искра», Волховский фронт пытался освободить Новгород. Попытка не удалась, но немцы не смогли увести часть своих войск под Ленинград, где только что было прорвано кольцо блокады. И снова почти целый год фронт оставался стабильным. В сводках Совинформбюро в таких случаях пишут: «На фронте ничего существенного не произошло» – это значит, что убивают не тысячи человек, а всего «каких-то» десять – двадцать: кого – снайпер, кого – случайный осколок.

Анатолий Васильевич чуть не погиб – в части его посчитали погибшим.

«Мы стояли с одним офицером, разговаривали. А где-то снаряд летит или мина – они ведь когда летят, слышен свист, понимаешь? Вот. Я слышу свист. Снаряд. Значит, он где-то тут должен упасть. Я говорю: «Прыгай!» А рядом траншея была. Я прыгнул в траншею, а он… замешкался, не успел прыгнуть. Меня землей засыпало, контузило. Ну а его разорвало на части, которые повисли на деревьях. Вот так…

Я пролежал там ночь, на следующее утро меня откопали. Наверное, увидели, что сапоги торчат. Я-то уже еле-еле дышал, но, видно, достаточно еще воздуха было. А вот «похоронку» жене все же отправили. Поторопились…»

Новгород был освобожден год спустя – в январе 1944-го, когда была снята блокада с Ленинграда. 65-я стрелковая дивизия получила название Новгородской.

В апреле – августе 1944 года дивизия в составе 7-й армии Карельского фронта участвует в освобождении Карелии. Дивизию присоединяют к той армии, где предполагается большое наступление, и в октябре – декабре 1944 года, теперь уже в составе 14-й армии, дивизия участвует в Петсамо-Киркинесской операции – освобождении Петсамо (Печенги) и выход в Норвегию. В освобожденном Киркинесе дивизия предотвратила взрыв штольни, в которой спасалось местное население.

65-я дивизия завершает войну в Померании в составе 19-й армии 2-го Белорусского фронта. После войны в Польше на базе 2-го Белорусского фронта была создана Северная группа советских войск под командованием Рокоссовского. Штаб группы находился в Легнице. Анатолий Васильевич руководил ансамблем Северной группы войск.

После демобилизации Анатолий Васильевич продолжил свою творческую деятельность. Постоянно он жил в Ленинграде, но разъезжал с концертами по многим городам Советского Союза. В 70-х годах его пригласило на работу руководство Чувашской филармонии. И последние годы жизни Анатолий Васильевич Калафати провел в столице Чувашии – Чебоксарах.

Однажды на встрече ветеранов 65-й стрелковой дивизии, после того как спели ее гимн, кто-то предложил тост «За автора песни, нашего композитора, героически погибшего Анатолия Васильевича Калафати». – «Как это погибшего?! Я живой, вот я!» – «Не может быть! Но ведь это же было написано в нашей дивизионной газете!»

Анатолий Васильевич сберег архив отца – композитора и педагога Василия Павловича Калафати (имя В. П. Калафати выбито на мемориальных досках в Петербургской консерватории и Доме композиторов). Часть архива находится теперь в Греции, в Ионическом университете, часть, по просьбе Анатолия Васильевича, передана в Петербургское отделение Союза композиторов.

Леонид Павлович Кононов. Записал Юрий Эльтеков

Я был партизаном…

Мне было 10 лет, когда началась Великая Отечественная война. Через месяц фашистские войска заняли нашу деревню, и она стала на полтора месяца прифронтовой Лужского рубежа. Деревня часто подвергалась артиллерийскому обстрелу. Население выбегало из домов и пряталось в вырытых земляных убежищах.

В один их таких обстрелов наша семья побежала в укрытие. Где-то сзади взорвался снаряд, мимо моего уха прошуршал осколок и ударился в бабушкину спину. Она упала и кричит: «Меня убили!» Подбежав к ней, я увидел на ее спине большой осколок снаряда, схватил его, но тут же отбросил, обжегши руку. Бабушка оказалась невредимой, так как осколок ударился в нее уже на излете. В результате обстрелов половина нашей деревни была сожжена.

Осенней ночью, когда фашистские войска были под Ленинградом, к нам в дом пришли командир и комиссар партизанского отряда. Они предложили маме создать в деревне подпольную группу из наиболее благонадежных и преданных Родине людей, что вскоре мама и сделала. В состав группы вошли бабушка и я. Члены подпольной группы собирали продовольствие, одежду, обувь и, самое главное, сведения о немецком гарнизоне, находившемся в двух километрах от деревни в районном центре Осьмино. На это мероприятие мама чаще всего посылала меня, так как к вездесущим мальчишкам немцы относились более лояльно и с меньшим подозрением.

Всё собранное нужно было доставить в партизанский отряд, который базировался в семи километрах от деревни, недалеко от реки в землянках. Мама всегда брала меня с собой. Первоначально встречи с представителями отряда проходили в каком-нибудь обусловленном месте. Иногда ездили на дровнях. Так продолжалось до января 1942 года. Конспираторами мы оказались никудышными. Наши поездки и частое хождение в лес стали достоянием гласности. Среди деревенских жителей нашлись предатели, и маму немцы арестовали. Ее содержали в одиночной камере бывшей милиции, в которой разместились комендатура и гестапо. Нам с бабушкой стало известно, что арестованным в сутки дают один раз порцию похлебки, а передачи не принимают. Приняли решение пищу доставлять сами. Бабушка собрала холщовую котомку с продуктами, и я пошел в Осьмино. Вокруг комендатуры ходил часовой. Я стал прохаживаться на расстоянии, наблюдая за часовым, и обратил внимание, что он после каждого обхода здания задерживался у входа, беседуя с кем-нибудь. Этим я и воспользовался для проникновения на дворовую сторону, куда выходили окошечки камер. Мама меня заметила, постучала. К счастью, одна часть окошечка состояла из двух половинок стекла, которые мы раздвинули, и я передал маме еду, а она мне сообщила фамилии предателей, с которыми ее сводили на допросах. На ее лице были синяки, свидетельствующие о побоях. Так повторялось восемь дней. Потом маму освободили, предварительно отморозив ей ноги, чтобы она не могла передвигаться.

Добытые сведения и сложившуюся обстановку нужно было сообщить партизанам. Конкретного места расположения отряда я не знал, поэтому мама отправила меня с бабушкой. Назад возвращались уже ночью. В небе плыли мощные облака, то закрывая полную луну, и становилось темно, то вновь открывая ее, ярко освещая землю. При подходе к дому я заметил немецкого солдата, топтавшегося на морозе с одной стороны дома, чуть в стороне – другого, третьего… Дернул за рукав бабушку и сказал ей об опасности. Потом мы упали на дорогу. Немцы звук падения, очевидно, услышали, так как перестали топтаться и повернулись в нашу сторону. Как назло луна долго не пряталась за облако, а на снегу мы ярко выделялись темным пятном. Когда луна, наконец, спряталась за облако, мы поползли назад, потом побежали. Переждали у надежной женщины. Ближе к утру немцы ушли. Как выяснилось, немцы устроили засаду и в последующие ночи, рассчитывая, что, не дождавшись мамы, партизаны сами придут к ней.

Но связь с партизанами не прерывалась. Теперь уже мама отправляла меня одного. Бабушке ходить далеко и по глубокому снегу было не под силу. Сначала я ходил днем. Потом, чтобы не вызывать подозрения у сверстников своим отсутствием, уходил засветло, возвращался ночью. В ту пору развелось очень много волков. Они часто нападали на одиноких путников. Конечно, было страшно. Особенно когда они завоют. Поэтому я стал ходить не по лесной дороге, а по льду замерзшей реки. Тут было и светлее, и менее страшно.

В начале апреля 1942 года маму вновь арестовали и посадили опять в ту же камеру. Таким же образом, как и прежде, я проникал к ее окошечку. Когда она узнавала из допросов что-нибудь важное, посылала меня к партизанам. Однажды, сидя на корточках, я увидел, как открылась недалеко от меня дверь черного хода, и из нее вышел немецкий солдат. Заметив меня, он направился в мою сторону. Я, как кролик перед удавом, смотрел то на пистолетную кобуру на его животе, то в его глаза и медленно приподнимался. Мама кричит мне: «Беги!!» Солдат подошел, заглянул в камеру, спросил: «Это мама?» Я утвердительно кивнул головой. Тогда он надавил рукой на мое плечо и продолжил: «Сиди». Сам же отошел, справил малую нужду и ушел. Были и такие немецкие солдаты.

14 апреля маму расстреляли, а через месяц на моих глазах расстреляли и бабушку. Позднее их посмертно наградили медалями «За отвагу». Я ушел в партизанский отряд 9-й партизанской бригады, где исполнял обязанности связного и порученца. Дважды попадал в перестрелку партизан с немцами. Партизанская жизнь закончилась 31 января 1944 года с приходом частей Красной армии.

Мой папа погиб в бою с фашистами в 1941 году в городе Тихвине.

Леонид Павлович Кононов

В послевоенное время жил в Ленинграде. Учился. Поступил в ленинградскую спецшколу Военно-воздушных сил, а по ее окончании – в Качинское летное училище. В качестве летчика-истребителя летал 26 лет, из них 11 – на сверхзвуковых самолетах. Бороздил небо над Германией, Чехословакией, Польшей, Сибирью, Приморским краем, над тайгой и над Японским морем. В воздухе пришлось встретиться с американскими самолетами. Награжден орденами Отечественной войны и Красной Звезды, медалью «За победу над Германией» и рядом других медалей. Уволился из Вооруженных сил в звании полковника.

Во сне продолжаю летать до сих пор. И пишу стихи…

Леонид Павлович Кононов, Санкт-Петербург

На батарее – сплошь девчонки!

Сначала был телефонный звонок от Татьяны Алексеевны Мицко. «Я хочу вам рассказать о маме, Елене Гавриловне Лисиной, в девичестве Рябухиной, – сказала она. – Мама была в войну зенитчицей. Только заранее прошу прощения за то, что не всё точно сейчас могу вспомнить. Да и мама не много рассказывала о своих военных буднях».

Мы поговорили с Татьяной Алексеевной, а спустя несколько дней она сама пришла к нам в редакцию, чтобы дополнить рассказ новыми фактами, а заодно принесла мамин военный снимок. С фотографии глядела молоденькая девушка в пилотке и в гимнастёрке. Юная зенитчица…

Елена Рябухина родилась в 1918 году в селе Рыбное Вольского района. Детство её прошло как и у большинства сверстниц – в труде, учёбе, девчоночьих молодых хлопотах. Ей исполнилось чуть больше двадцати, когда грянула война.

В первый военный год на фронт Елена не попала. А к весне 1942 года Госкомитет обороны принял постановление о массовом приёме на службу в войска противовоздушной обороны страны женщин-бойцов, в связи с большими потерями на фронтах и необходимостью охраны тыловых объектов от налёта вражеской авиации. Уже 28 марта того же года бюро ЦК ВЛКСМ объявило первую всесоюзную комсомольскую мобилизацию девушек в войска ПВО.

Так с апреля 1942 года Елена оказалась на фронте в 19-м отдельном зенитно-прожекторном батальоне. Сперва она закончила школу инструкторов ПВХО под Вольском. А потом после распределения попала под город Калининск в Саратовской области. Уже позже, рассказывая дочерям о тех временах, она вспоминала, как тяжело приходилось девушкам, особенно по осени, когда прокладывали связь, пробираясь через холодные лужи в мокрых шинелях и тяжёлых сапогах с налипшими глыбами грязи на них.

После окончания Сталинградской битвы батальон зенитчиц отправили в Сталинград, а дальше был Дальний Восток и война с Японией.

За свою военную службу Елена Рябухина была награждена орденом Отечественной войны.

После войны она вернулась в Вольск и узнала, что отец погиб на фронте, два брата, тоже призванные в армию, отслужили и, к счастью, вернулись домой живыми и здоровыми.

Елена Гавриловна Рябухина (фото из архива Татьяны Мицко)

В 1952 году Елена приехала работать в Марксовский район, в совхоз «Новосельский». Там вскоре вышла замуж за вдовца, Алексея Ивановича Лисина, который всю войну проработал в селе, хотя рвался на фронт. Но его не пустили, поскольку совхозу очень нужны были трактористы. У Алексея Ивановича были свои дети, позже появились ещё трое ребятишек. Но, по признанию дочери, Татьяны Алексеевны, всех родители воспитывали одинаково, не делая различий, и каждому сумели дать образование и привить главные нравственные ценности: уважение к старшим, трудолюбие, умение дружить.

В совхозе Елена Гавриловна и хлеб пекла, и учётчицей работала, и бригадиром на ферме. У всех, кто знал эту женщину, в памяти она осталась доброй и справедливой. Последние десять лет своей жизни она провела в постели, в связи с тяжёлой болезнью. Умерла Елена Гавриловна в 2008 году в возрасте девяноста лет.

Юлия Антонова, корреспондент газеты «Волжанка»,

г. Маркс