Текст книги "Бессмертный полк. Истории и рассказы"

По Красной реке

Михаил Николаевич Савин, или просто Миша Савин, отправился на фронт в 18 лет, а в 20 пропал без вести.

Этот веселый, улыбчивый, вихрастый и очень романтичный парнишка писал стихи, они даже были напечатаны в районной газете «Сталинский организатор» и стали предметом семейной гордости. Газета со стихами долго хранилась в маминой шкатулочке.

Миша Савин

Потом мама будет изредка доставать газету и, не читая, гладить, по ровным столбикам сухими пальцами.

Его недавно приняли в комсомол, и впереди была еще такая интересная и такая долгая жизнь.

В семье Миша был самым старшим из детей, была еще Паночка, она училась в седьмом классе и была очень серьезной девочкой. Следующим был Вася, и самой младшей была Маруся, светленькая, большеглазая, совсем еще малышка. Все они были разными и в то же время очень похожими друг на друга, может быть рыжиной в кудрях или веснушками, а может быть, не по-детски серьезным отношением к жизни. А потом настала война, и планы на большую, увлекательную жизнь пришлось на какое-то время отложить, потому что надо было отправляться на фронт. Его с отцом мобилизовали. Он обещал маме обязательно вернуться, во что бы то ни стало. Миша долго-долго будет вспоминать мамины глаза, полные безысходности, Пану, беспомощно повисшую на его плечах, и Марусю, обхватившую его ногу. Вася прятал глаза, только бы не показать, как ему хочется разрыдаться. Мамину худую, высокую фигуру, еще долго стоявшую в дорожной пыли он никогда не забудет. Она будет приходить к нему во сне, даже в аду, в сталинградском страшном капкане, куда попала 149-я стрелковая бригада вместе с 124-й бригадой полковника Горохова. Их так и называли потом: «Группа Горохова». Пять страшных, неимоверно тяжелых недель длилось их сопротивление: с трех сторон окруженные немцами, а с четвертой – Волгой, и только там, за рекой, наши артиллерийские расчеты. Без поддержки, голодная, отчаявшаяся, но так и не покорившаяся врагу, группа Горохова стояла насмерть, став щитом Сталинградского тракторного завода. Поначалу об их сопротивлении никто не знал, и только благодаря храбрости бойцов, которые пробрались через вражеские позиции и доставили донесение в Ставку о том, что бойцы 149-й и 124-й стрелковых бригад держат оборону на северном направлении, будучи полностью отрезанными от армии, командование поняло, что же происходит на севере Сталинграда. Пять недель сопротивления как у немцев на ладони. От всего личного состава к середине ноября останется одна треть. И когда на позициях появились прорвавшиеся наши части, ребята, позабыв обо всем, повыскакивали из окопов и побежали навстречу нашим, обнимались, обливаясь слезами, но уже не прячась от пуль, просто не было сил. На это с удивлением в бинокли смотрели немцы и… не открывали огонь. А в это время в селе Рассвет семья Савиных получила письмо. Миша писал в стихах о том, что ему снилось: он плывет по красной реке лицом вверх и видит на берегу маму и Пану, они улыбаются, протягивают к нему свои руки, и он тянется к ним, но красное течение не позволяет им даже коснуться друг друга, он так и уплывает от них. Мама побежала в другое село с этим его письмом, плакала и говорила, что это, наверное, всё. Но он пережил ад, у него впереди было еще полгода жизни. Новый 1943 год он встретил в госпитале: видимо, от холода и голода организм не выдержал и сдал. Все тело распухло. Из госпиталя Миша напишет еще открытку Пане в Елаур, где она училась в 9 классе. А после госпиталя малочисленные остатки 149-й бригады присоединили к сформированной в апреле 1943 года 92-й гвардейской стрелковой дивизии. Какое-то время они были в учебке, ждали отправки на фронт, и, наконец, к пятому июля 1943 года дивизия занимает позиции на тыловом оборонительном рубеже: Мочека, Плотовец, Короткое, Жигайловка, Афанасьевка. В ночь на 6 июля полки дивизии получают приказ выйти на передовые позиции и сменить дивизию левофлангового корпуса 6-й гвардейской армии Чистякова. Однако в связи с прорывом врагом участка обороны 7-й гвардейской армии Разумное – Генераловка дивизия получает новый приказ выдвинуться на рубеж – в район Старого Города (Белгород).

Седьмого июля 1943 года части дивизии, двигаясь в направлении на Мелихово, вступают в бой на рубеже в районе Старого Города. 10 июля, понеся большие потери, дивизии приходится отойти на рубеж Старый Город – Шишино – Хохлово – Киселево – Собынино.

У него было всего четыре дня жизни там, возле Белгорода. Солдатской военной жизни.

А девятого июля Миша при выходе из окружения близ хутора Постников (сейчас это пригород Белгорода) пропал без вести. Именно девятого июля в направлении Мелихово немцы прорвали оборону 92-й дивизии, и отдельные ее части оказались в окружении. Пришлось прорываться с боем, но не всем удалось вырваться. Миша остался там, в лесах Белгорода, возле хутора Постников.

А Савины получили короткое, как выстрел, извещение – «ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ». Потом были запросы, родные хотели узнать, где именно пропал их сын. Но выяснили лишь то, что 149-я бригада практически полностью полегла под Сталинградом. И скорее всего, он погиб именно там. И 70 лет никто из семьи так и не знал, что Миша после Сталинграда воевал на южном направлении Курской дуги. Теперь никого уже не осталось, кроме Маруси. Тети Маруси, той самой маленькой светловолосой девочки, которая Мишу помнила смутно.

Это, наверно, очень обидно, с нашей точки зрения, осознавать, что твой жизненный путь оборвался так внезапно в таком молодом возрасте, и никто из родных так и не узнал, где сложил солдат свою голову, но все в жизни происходит не зря и не просо так. Мы постепенно, скрупулезно восстановили последний год его жизни, и единственное желание осталось – посетить те места под Белгородом, отдать дань памяти Мише и многим-многим бойцам, погибшим там, но так и не пропустившим немцев дальше.

Татьяна Астахова

Я выполнил задание

Бененсон Леонид Абельевич – житель села Орудьево. Он вспоминает: «Война началась, когда я учился в 7 классе орудьевской средней школы. Мы ходили в лес за грибами, приходим – и слышим по радио, что объявляют начало войны. Мне было всего 16 лет. Мы помогали фронту, чем могли: работали, расчищали дороги от снега зимой, для того чтобы проехали военные машины. Немцы подходили к Дмитрову, и я помню страх, который охватывал моих односельчан, которые беспокоились, что немцы могут прийти и в наше село.

Леонид Абельевич Бененсон

8 ноября 1943 года я был призван в регулярную армию. Нас привезли в Ивановскую область, в лесу построили большие землянки на сто человек, где мы жили. Перед отправкой на фронт мы день и ночь учились, тренировались, чтобы не попасть под пули и глупо не умереть. Наши начальники думали, что немцы применят газ, и обучали нас как химиков-разведчиков.

Во время военных действий я был в пехотных войсках. Пешком я прошел, начиная с Украины, Польшу, Германию, Чехословакию. Много моих товарищей полегло на этой войне. Мы должны были обеспечивать дымовое, маскировочное прикрытие нашим войскам. Был случай: подошли мы к небольшой речке, поле ровное и на 800 метров простреливается из минометов фашистами. К речке не подойти, но есть приказ ее форсировать. Командование выделило 7 человек солдат, которые должны были подползти к речке и зажечь дымовые шашки. Из 7 моих товарищей ни один не вернулся назад. Задание осталось невыполненным. Назначили еще семерку, в которую попал и я. Стали ползти. Немцы сильно обстреливали, я уже не думал, что доберусь живым. Вдруг моя нога провалилась, и я почувствовал ручеёк, он был неглубокий, я прополз по нему половину пути, пока не почувствовал обрыв и не скатился кубарем к реке. До цели оставалось 200 метров, я понял, что ветер дует в сторону немцев, и я смогу дымовой шашкой прикрыть реку для переправы. Я выполнил задание и увидел, что нас в живых осталось только трое…

Когда наши войска подошли к Германии, то мы увидели, что все заводы немцев были спрятаны под землей. Был дан приказ взять эту трудную местность. Был назначен день наступления. Этот бой мне запомнился как самый кровавый за все время военных действий. Фашисты с остервенением защищали свою территорию, они поливали нас сплошным пулеметным огнем. В это время я был наводчиком на тяжелом пулемете «максим», мне было всего 18 лет. Бой длился целых два дня. Из батальона осталось всего 15 человек, участок никто не мог взять, пришлось обходить его с флангов. Я в очередной раз остался живым просто чудом».

Война для Леонида Абельевича закончилась намного позже, чем 9 мая, когда прогремели залпы победного салюта. Вместе со своими однополчанами ему пришлось повернуть на Прагу и до 20 мая очищать город от фашистов. И после войны в течение 5 лет он находился на службе в армии, где помогал восстанавливать разрушенное хозяйство Украины.

Демобилизовавшись из армии, Л. А. Бененсон вернулся в свое родное село Орудьево, где всю жизнь добросовестно проработал помощником мастера на Орудьевской лентоткацкой фабрике.

Записала Екатерина Фадеева

(Из материалов музея орудьевской средней общеобразовательной школы Дмитровского района Московской области)

Военный романс

Моему старшему брату Илье Борисовичу Рабиновичу, связавшему свою жизнь с армией и флотом,

ПОСВЯЩАЕТСЯ

 
Утомленное солнце
Нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась,
Что нет любви.
 

Чёрная пластинка с красным кружком посредине вращалась на патефоне, и в такт мелодии пара медленно кружилась по едва освещённой танцплощадке. Его звали Илья, её – Лиля. Родные и друзья называли его Лёлей, Лёликом, и их имена, такие близкие по звучанию, когда произносились вместе, сливались в единый звук. Как и их сердца.

Им было по 17. Они праздновали окончание школы. Тёплая летняя ночь окутывала их таинственной дымкой.

– Мы с тобой никогда не расстанемся, правда?

– Правда.

– А когда мы поженимся?

– В этом году, когда нам исполнится восемнадцать.

…Они гуляли по притихшему Витебску до той поры, пока первый зелёный луч солнца не вырвался из-за горизонта, и небо не окрасилось кармином.

А завтра была война.

Она разделила их жизнь на «до» и «после». Заводы спешно эвакуировались, город бомбили, фронт стремительно приближался.

Илья помчался в военкомат. Но опоздал.

Лиля уехала, не попрощавшись, да и где ей было найти своего Лёлика в такой суматохе? Мать торопила. Предприятие, на котором работал отец, эвакуировали в большой город на Волге.

Райком комсомола работал в эти месяцы с перегрузкой.

– Можно? – Илья приоткрыл заветную дверь с табличкой «Орготдел».

– Заходи, заходи, – усталый человек, по виду ненамного старше Ильи, откинулся на спинку стула, – откуда эвакуировался?

– Из Белоруссии. Немец там сейчас. Там у вас внизу на доске объявление висит – желающие могут подавать заявления в военно-политическое училище.

– Сколько тебе лет, восемнадцать есть?

– Есть… почти.

– Ну тогда пиши заявление добровольцем, мы включим тебя в разнарядку.

…После окончания курсов Илья был назначен во вновь формирующуюся на Урале 171-ю стрелковую дивизию. А через несколько месяцев младший политрук в должности замкомроты уже принял первое боевое крещение под Старой Руссой…

Говорят, что не бывает случайностей в мире, просто они – непознанная закономерность. Лиля эвакуировалась в Казань, куда были направлены и родители Ильи. В той неразберихе сорок первого года большинство предприятий каждого города Белоруссии эвакуировали в одно место назначения.

Лиля через знакомых нашла родителей Ильи и взяла у них номер полевой почты. Когда женщина хочет найти любимого, для неё нет преград.

Первое письмо от Лили нашло Илью в госпитале вместе с первой наградой. В жестоком бою, когда были убиты все офицеры, он принял командование ротой и повёл бойцов в атаку. В тот день от роты остались в строю шестнадцать человек.

Они переписывались до конца войны. Илья хранил весточки от любимой в нагрудном кармане гимнастёрки, у сердца. Потом он рассказывал, что выжил только благодаря Лиле. А случаев, каждый из которых мог оборвать его жизнь, война предоставляла немало, и самый последний – в конце её.

Бои шли уже в Берлине. Только что был взят мост Мольтке через реку Шпрее – последнее препятствие на пути к Рейхстагу. Группа офицеров 171-й Краснознамённой Идрицкой дивизии, где Илья – двадцатидвухлетний капитан – был назначен помощником начальника политотдела, расположилась на наблюдательном пункте.

Илья подошёл к окну. За Королевской площадью, распаханной снарядами и бомбами, сквозь тучи дыма и гари просматривалось мрачное серое здание Рейхстага. Перед фасадом – артиллерийские и зенитные орудия, поставленные на прямую наводку, врытые в землю танки, железобетонные доты, противотанковый ров с водой.

Подполковник поручил Илье организовать изготовление красного флага и вручить его двум бойцам батальона старшего лейтенанта Самсонова, чтоб закрепили на Рейхстаге. Знамя, которое им вручил Военный совет армии, они уже установили первые в пригороде Панков, как только ворвались в зону Берлина.

Илья Борисович Рабинович. Зееловские высоты. Март 1943 г.

На собрании бойцов штурмового батальона Илья передал флаг двум красноармейцам.

На следующее утро вслед за огневым валом солдаты ринулись в атаку на Рейхстаг, но дойти до него не удалось – снаряды тяжёлой артиллерии не брали прочные двухметровые стены. Пехота залегла, придавленная сплошным огнём из Рейхстага.

…Как только начала работать артиллерия, Илья выбрался на площадь и осторожно пополз, лавируя между каменными надолбами и воронками. Бойцы лежали, невозможно было поднять головы. Вокруг рвались снаряды – Илье потребовалось полчаса, чтобы добраться до тех, кто был впереди. Как только наступила тишина, он вскочил:

– За мной, за Родину!

Мощное «ура!», атакующие устремились вперёд, до Рейхстага всего несколько метров. И тут что-то ударило Илью в грудь, он споткнулся и упал, ударившись головой о железную балку. Успел увидеть, как бойцы закрепляют флаг на колонне Рейхстага.

Очнулся вечером в медсанбате. Ужасно болела голова, жгло в груди. Осколок на излёте ударил Илью в грудь, аккурат в то место, где у сердца в нагрудном кармане хранилась толстая пачка писем от Лили, записная книжка и офицерское удостоверение. В них-то и застрял осколок, едва зацепив кожу и ткани под ней. Но, падая, Илья сильно ударился головой и получил сотрясение мозга. Проведя ночь в медсанбате, утром он уже был в дивизии. Так Лиля, не ведая того, спасла ему жизнь. А может быть, та энергия любви, что была в этих письмах, остановила смерть.

Война кончилась. Илью – молодого боевого офицера, который уже служил на командной должности, оставили в действующей армии в Берлине.

В письме он писал Лиле: «Любимая, я так скучаю по тебе, я ждал встречи с тобой всю войну. Я готов на крыльях полететь к тебе… попрошу у начальства отпуск».

Но отпуска ему не дали. Казалось, сама судьба чинит им препятствия.

…В армии резко увеличились случаи венерических заболеваний вследствие неразборчивых связей с немецкими женщинами. Поэтому было решено разрешить приезжать жёнам офицеров. Но Илья с Лилей не были женаты.

Подполковник, начальник политотдела дивизии, посоветовал написать рапорт на имя командира с просьбой о приезде невесты.

Через несколько дней Илью вызвали к комдиву.

Оказалось, что рапорт передали командующему 3-й Ударной армией генерал-полковнику Кузнецову, но, поскольку это было не в его компетенции, он отправил его командующему фронтом маршалу Жукову.

Жуков, мельком взглянув на рапорт, написал: «Генералу Берзарину». Генерал-полковник Берзарин был назначен комендантом Берлина. А потом вдруг попросил секретаря принести рапорт и характеристику капитана. Ознакомился с перечнем военных операций и боёв, в которых участвовал офицер, прочел о семи ранениях (из них три тяжёлых) и размашистым почерком дополнил свою резолюцию: «Разрешить приезд».

…Илья встретил Лилю на станции. Она с трудом узнала своего Лёлика в высоком, мужественном, красивом и подтянутом офицере… Они всё стояли, обнявшись, привыкая друг к другу, вдыхая такой родной запах, уже забытый за четыре года разлуки.

Илья, как и все офицеры, жил на частной квартире. Хозяйка, фрау Гильда, знала о приезде жены постояльца и приготовила уютную и светлую спальню.

Это была их первая ночь. Они посидели за столом, уставленным деликатесами, которые не так просто было найти в разрушенном Берлине. Выпили прекрасного вина из запасов фрау, переговорили обо всём. Потом Илья, обняв Лилю, прошептал ей на ушко:

– Ты сегодня станешь моей женой. Я так соскучился по тебе.

– И я мечтала об этом четыре года.

Илья и Лиля. Берлин. 1945 г.

Ни о каком ЗАГСе в разрушенной столице поверженной страны не могло быть и речи. Выручил всё тот же начальник политотдела. Военная администрация Берлина, пока не были созданы гражданские институты, занималась всеми вопросами устройства жизни населения. Там и договорился подполковник о подготовке свидетельства. Илья и Лиля расписались в нём, и кроме них – подполковник и замполит полка как свидетели. Документ зарегистрировали в журнале исходящих. Подписал его генерал Берзарин. Так молодые стали обладателями самого необычного свидетельства о браке.

Как-то раз, когда Илья заканчивал уже третий курс военно-морского факультета Военно-политической академии, на проходивший в Москве пленум Союза композиторов приехал из Ленинграда Василий Соловьёв-Седой. Известного композитора, песни которого любила вся страна, пригласили на вечер встречи. Слушатели-офицеры пришли с жёнами. После концерта в столовой академии была организована неофициальная часть. Ещё сидя за столом, Соловьёв-Седой поглядывал на красивую женщину, шепчущуюся о чём-то с капитаном III ранга. Потом он пригласил её на танец.

О чём они беседовали во время танца – осталось загадкой, но Соловьёв-Седой безумно влюбился в Лилю. Он звонил ей, встречал с работы, предлагал уехать в Ленинград. Там, дома, у него была сложная обстановка, жена терпеть не могла музыку и страшно раздражалась, когда он сочинял, кричала, чтобы он прекратил «бренчать».

Академия не предоставляла слушателям жилья, и Лиля с Ильёй и маленькой дочкой снимали крохотную комнатушку в полуподвале. А у Соловьёва-Седого была просторная квартира в Ленинграде. Но Лиля только посмеялась над этим предложением. В этот период композитор и написал свои самые лучшие песни: «Прощай, любимый город», «Пора в путь-дорогу», «Давно мы дома не были».

 
Нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась,
Что нет любви.
 

Мелодия старого романса завораживала, рождаясь где-то в глубине стереосистемы.

Посреди большого сверкающего паркетом зала кружилась пара. Седой адмирал бережно вёл худощавую, немолодую женщину с восторженным блеском в глазах. Они отмечали годовщину Победы. На чёрном с золотом кителе адмирала не было свободного места от наград.

Капитан I ранга Илья Рабинович, заместитель командующего одной из частей Северного флота

Илья вдруг уловил смысл последней строчки романса, улыбнулся и, наклонившись к уху жены, тихо сказал:

– Лилька, а ты знаешь, что я люблю тебя?

Лиля лукаво взглянула на него:

– Конечно, знаю, ты ведь семьдесят лет чуть не каждый день мне в этом признаёшься. – И, чуть погодя, уже серьёзно добавила: – Но каждый раз как будто в первый.

– А для меня каждый раз и есть первый.

Илья крепче прижал к себе жену, словно боялся, что она сейчас вспорхнёт и исчезнет, улетит от него, как тогда, в сорок первом.

И что значат годы, если она ещё не разучилась летать?!

Владимир Борисович Рабинович

На фронт попал еще мальчишкой

Мухаметзянов Алексей Семенович (1926–1998)

Вспоминая дедушку

Я решила исполнить свой долг, отдать дань уважения, выразить благодарность своему дедушке и рассказать о нём. Когда я вспоминаю его, на душе становится легко и спокойно, а на лице появляется улыбка. Он был добрым, лучистым и скромным человеком. Очень часто перед глазами всплывает одна и та же картина: дедушка Лёша с важным видом покуривает трубку, напевая «Ехал я по Берлину», и до блеска начищает свои черные кирзовые сапоги. А мы, внуки, с интересом наблюдаем за этой важной процедурой, открыв до неприличия рты.

Илья Семёнович Мухамедзянов

Наш дедушка, Алексей Семёнович Мухамедзянов, родился 2 июля 1926 года. На фронт попал ещё мальчишкой. Во время боёв на протяжении всей Великой Отечественной войны служил в роте связистов, обеспечивая бесперебойную связь для командира. Получил ранение.

Пожалуй, это всё, что могу рассказать о его прошлом, потому что на все просьбы рассказать о войне, о его ранениях и наградах он только грустно вздыхал и долго молчал, закуривая трубку. Никогда не хвастал своими наградами, хотя их у него и немало было. Награждён он был орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией». Просто таким он был человеком – скромным, настоящим.

После войны дедушка Лёша продолжал отдавать свой долг Родине – добросовестно и честно работал до пенсии в совхозе «Фёдоровский». Вырастил и воспитал шестерых детей. Скончался в декабре 1998 года в возрасте семидесяти двух лет. Но все мы: дети, внуки и правнуки – бережно храним память о нём и гордимся тем, что родились в семье такого замечательного, настоящего, солнечного человека».

Ирина Саборовна Петрова