Текст книги "От Зарубежья до Москвы. Народно-Трудовой Союз (НТС) в воспоминаниях и документах. 1924‒2014"

С началом Второй мировой войны положение русской эмиграции в разных странах изменилось по-разному. Во Франции эмигрантская молодёжь была призвана в армию, воевала против немцев; многие отличились. После капитуляции именно русские эмигранты начали создавать подпольное Движение Сопротивления, куда вошли и некоторые члены НТС. До июня 1941 г. СССР был связан с Германией договором дружбы, и коммунисты вступать в антинемецкое подполье не могли.

Иная обстановка сложилась на Балканах. Летом 1941 г. в оккупированной Сербии партизаны-коммунисты начали терроризировать русских эмигрантов, видя в них противников Сталина. Под предлогом защиты от партизан руководители белой военной эмиграции попытались воплотить мечту о «весеннем походе». В сентябре 1941 г. немцы согласились создать Русский Охранный Корпус (в просторечии Шуцкор) на условиях, которые русская сторона видела так: а) только командир Корпуса принимает приказы немецкого командования; б) Корпус носит русскую форму, не входит в состав вермахта и его чины не приносят присяги Германии; в) Корпус будет использован только для борьбы с красными партизанами, а после их подавления будет отправлен на Восток. Через Корпус прошло 16,8 тысячи добровольцев, русских эмигрантов с Балкан. Лишь единицы из них состояли в НТС, так как Союз участия в Корпусе не одобрял, полагая, что борьба с титовскими партизанами отвлекает от главной задачи – создания политической силы в оккупированной России.

Союз был причастен к другой попытке «весеннего похода»: А. П. Столыпин от имени Совета НТС вел переписку с маршалом Маннергеймом о создании Русской народной армии из советских военнопленных во время финской войны 1939–1940 гг. Вступить в связь с НТС Маннергейму посоветовал его сослуживец по Императорской армии генерал Н. Н. Головин, а формированием отрядов занялся Б. Г. Бажанов, технический секретарь Политбюро ЦК ВКП(б), ставший в 1928 г. невозвращенцем. Западные державы обещали поддержать это начинание, но Сталин войну вовремя прекратил.

НТС в Германии в августе 1938 г. свой Отдел закрыл, чтобы не попасть под контроль нацистов; его председатель покинул страну. Однако германское Верховное командование интересовалось взглядами НТС на возможную войну с СССР и в ответ получило меморандум М. А. Георгиевского: без союза с русским народом победа Германии невозможна. В нацистском руководстве тем временем верх брали противоположные взгляды, о чём НТС предупреждал эмиграцию, склонную возлагать на немцев надежды.

Позицию НТС на случай войны Германии с СССР озвучил Байдалаков на большом собрании в Белграде 22 февраля 1939 г.: «С кем идти? У русской совести может быть на это только один ответ: не со Сталиным, не с иноземными завоевателями, а со всем русским народом… Борьба на два фронта – с завоевателями извне и с тиранией внутри – будет весьма тяжела, [но] Россию спасёт русская сила на русской земле: на каждом из нас лежит долг отдать себя делу создания этой силы».

Реальную «Третью силу» создать не удалось, но была поставлена нравственно внятная цель. Она требовала и контактов с западными державами. При посредничестве польского правительства в изгнании М. А. Георгиевский должен был выехать в Лондон, но внезапная оккупация Югославии немцами в апреле 1941 г. сорвала этот план. Вёл он также переписку с членами НТС в США, но это были в основном студенты, не имевшие влияния на большую политику.

В мае 1941 г. в оккупированный Белград прибыл участник Белого движения В. М. Деспотули, редактор официозной берлинской газеты «Новое Слово». Он убедил других членов Исполбюро в том, что положение небезнадёжно, что на немецкую восточную политику можно будет влиять, но для этого надо находиться в Берлине. В августе туда из Белграда отправилась группа В. М. Байдалакова, за ней другие. Арестованных в апреле в Праге и Париже членов Союза немцы отпустили и тоже направили в Берлин. М. А. Георгиевский остался в Земуне (пригороде Белграда, отошедшем при немцах к Хорватии); в делах Союза он не участвовал, а после прихода Красной армии был арестован, отправлен на Лубянку и в 1950 г. расстрелян.

Гитлеровская диктатура не была монолитной – в ней существовали межведомственные и внутриведомственные разломы, что позволяло вести деятельность, не согласующуюся с целями нацистов. В среде армейского офицерства противостояние гитлеровской политике в России было особенно сильно; встречались его очаги и в Министерстве Восточных областей.

После гибели множества советских пленных страшной зимой 1941/1942 гг. надежды на изменение немецкой политики на Востоке померкли, но не угасли.

В марте 1942 г. в Вустрау под Берлином открылся учебный лагерь для переподготовки военнопленных, отобранных на административные должности в оккупированных областях. В. Д. Поремский, Р. Н. Редлих и другие деятели НТС отправились туда в качестве преподавателей. Вустрау стал ключевым местом встречи внутрироссийской оппозиции с зарубежной.

Из более чем 500 выпускников Вустрау в НТС вступили около 30, в том числе будущие члены Совета Союза генерал Ф. И. Трухин и доцент А. Н. Зайцев (Артёмов). Год спустя, формируя Школу пропагандистов РОА в Дабендорфе, Власов почти весь её преподавательский состав нашёл в Вустрау. Служивший здесь библиотекарем профессор В. В. Минаев стал основателем тайной Российской Национальной партии – монархического толка. Здесь же шла работа над основным документом Союза – «Схемой Национально-Трудового Строя». Союз не хотел писать политическую программу в эмиграции, до встречи с народом. Эта встреча состоялась в Вустрау и в оккупированной России, где местные группы тоже работали над «Схемой…». Совет НТС на единственном в годы войны собрании 26–28 ноября 1942 г. принял её текст. Типографским способом на 96 страницах её издали в 1944 г. монахи Почаевской Лавры в Словакии.

«Схема…» начинается так: «История первой половины XX в. есть история величайшего кризиса человечества. Мировые войны и социальные революции <…> суть лишь внешние проявления этого всемирного кризиса. Главные причины кризиса следует искать не столько в борьбе за рынки и жизненные пространства <…> сколько в тех общественно-политических идеалах, на которых зиждутся известные сейчас социально-политические системы».

Выход из кризиса требует нового мировоззрения, признающего самоценность человеческой личности и главенство сотрудничества, а не борьбы человеческих сообществ. «Схема…» подробно перечисляет права и свободы человека – и это в сердце нацистской Германии, за шесть лет до Всеобщей декларации ООН! Она перечисляет желательные качества государства и предлагает систему делового представительства, то есть беспартийной демократии, со ступенчатыми выборами, где каждый избиратель может лично знать своего кандидата. Причём каждому избирателю положено два голоса: один по месту жительства, другой по месту работы. Схема делового представительства напоминает план Сперанского 1809 г., частично воплощённый в русском земстве. Экономический раздел напоминает нэп, который при Сталине вспоминался как время благосостояния, но изначально был схемой экономически неустойчивой. В обоих случаях образцы взяты отечественные. «Схема…» отрицала «комедию парламентских выборов» и удержание «командных высот» экономики в частных руках. Она предлагала евреям выехать из страны или поселиться в отдельной области. Эти слова противоречили традиции Союза, отражённой М. А. Георгиевским в газете «За Россию» в 1939 г.: «Неужели же не унизительно для русского национального достоинства сваливать все беды на жидомасонов?»

Несмотря на родимые пятна своего времени, «Схема…» содержит набор лозунгов, вполне актуальных и по сей день: «Труд – источник собственности; собственность – залог свободы», «Государство основано на общественной самодеятельности», «Власть на местах – самоуправлению из местных людей; власть в государстве – лучшим людям из местного самоуправления», «С позорной нищетой населения надо покончить навсегда», «Россия – семья свободных народов», «Международная солидарность – основа международных отношений».

В заключении «Схемы…» сказано: «Для осуществления Национальной Революции необходимо: 1. Выявление всех национальных антибольшевицких сил. 2. Создание мощного освободительного народного движения, оформленного в политическую организацию и опирающегося на вооруженную силу». Этому и были посвящены усилия НТС в годы войны.

Политическую организацию старались строить на оккупированной территории СССР; гуманитарная и просветительская работа велась и в нескольких лагерях «восточных рабочих» в Германии.

Переходы из Польши на оккупированную территорию начались уже в июле 1941 г. Ими ведал председатель польского Отдела Союза А. Э. Вюрглер; он доставал проездные документы, хотя ехали и без его помощи, кто как умел. В итоге в оккупированную Россию из Югославии, Болгарии, Чехии, Словакии, Франции, Бельгии, Германии, Польши и Прибалтики пробралось более 250 человек – примерно каждый пятый член Союза в Европе оставил свой дом. Деятель молодёжной организации «Витязей» в Праге Сергей Тарасов писал:

 
Подведя всей прошедшей работе итог,
Мы отдали приказ себе сами
И ушли в неизвестность, туда, на восток,
Распрощавшись с семьёй и друзьями.
 

Ему вторил В. В. Бранд, редактор варшавской газеты «Меч», в прошлом подполковник Северо-Западной Белой армии. В ноябре 1941 г. по дороге в Смоленск, где он вскоре умер от тифа, Бранд писал:

 
Что ждёт нас там? Восторг иль муки
В родной, неведомой стране?
Несли ей сердце, мозг и руки,
Молясь в осенней тишине.
 

Осенью 1941 г. были образованы группы НТС в Минске, Витебске, Борисове. В Смоленске работе Г. С. Околовича покровительствовал городской голова Б. Г. Меньшагин. При Псковской миссии Русской Православной Церкви числилось около десяти членов Союза, они работали с юношеством. Вслед за фронтом члены Союза добрались до Гатчины, Вязьмы, Орла и даже – на короткое время – до Грозного. Осенью 1942 г. через Киев и Днепропетровск удалось проехать А. И. Кишковскому и другим деятелям НТС. Используя родственные связи и случайные знакомства, они привлекли в «сочувствующие» НТС около двух десятков молодых людей, обеспечив их литературой для подготовки к вступлению в Союз. В том числе в Днепропетровске журналиста Евгения Островского, будущего председателя НТС.

Локотский автономный округ – «Болотная республика» – был задуман Константином Воскобойником и другими антикоммунистами как зародыш будущего российского государства независимо от НТС, однако Союз держал с ним связь. Второй такой округ создали донские казаки, но существовал он недолго. Из-за отступления фронта формирование казачьих частей перевели в Кировоград, где также появились связные НТС.

Немецкие спецслужбы считали деятельность НТС среди местного населения опасной. В феврале 1942 г. в одной из докладных записок Абвера (армейская контрразведка) сообщалось, что члены Союза попытались создать собственные «правительственные органы на случай занятия Москвы», распространяли листовки, утверждая, что «ни немцы, ни большевики не могут принести благо будущей России». 10 марта 1942 г. сотрудники отдела пропаганды штаба Группы армий «Центр» в составленном ими меморандуме назвали идеи НТС открыто противоречащими политическим планам Германии на Востоке: «Нет сомнений в том, что агитация членов Союза очень быстро может создать зародыш новой национально-шовинистической оппозиции, которая была бы не менее опасна, чем остатки большевицких элементов».

Чтобы не подставлять под удар центр Союза, который вёл тогда переговоры с немцами о развертывании Власовского движения, члены НТС в Киеве, по согласованию с В. М. Байдалаковым, в феврале 1943 г. создали НРП – Народно-Революционную партию «Третья сила». Это позволяло участвовать в освободительной борьбе и против коммунистов, и против оккупантов. Группы кандидатов в члены НТС добровольно переоформили своё членство в НРП. Технический центр начал работу в Киеве, но уже в апреле переместился в Винницу, перегруженную эвакуированными из восточных районов. Там под руководством А. И. Данилова на складе металлолома устроили место для ночлега, там же на двух ротаторах размножали литературу (некоторые листовки печатались в городской типографии по знакомству). 10–12 членов НРП с фальшивыми документами совершали челночные разъезды, распространяя листовки типа «Ни тех, ни других. Давай своих» и «Покончим с Гитлером, возьмёмся за Сталина». Они способствовали созданию новых самостоятельных групп. Несколько групп уже действовали: из татар-мусульман в Крыму (в ведении Малика Мулича из Сараево), в казачьих частях в Кировограде, в районах Знаменки, Умани и Полтавы. Так, к осени 1943 г., всего за семь-восемь месяцев существования НРП, были созданы группы общей численностью до 500 человек. Действовал и отдельный партизанский отряд под названием «Третья сила» (12 человек).

После битвы на Курской дуге в июле 1943 г. немецкое отступление стало необратимым. Обстановка под оккупацией сделалась более рыхлой, усилилось партизанское движение. В Полоцке прошли митинги НТС под трёхцветным российским флагом. Ужесточились и репрессии: за связь с партизанами было убито до 30 человек из НТС[4]4
  В числе убитых немцами во время оккупации членов НТС Семён Алексеенко в Молодечно; Андрей Белинский (гимназист из Белграда), Михаил Бондаренко в Пинске; Нина Борисова (погибла в тюрьме в 1943 г.), Александр Зудков и Пётр Рисов в Варшаве; Евгений Волновский в Могилёве; Сергей Гладков, доктор Лосев (погибший по вине русского осведомителя за связь с партизанами) и Анатолий Шумский в Минске; Игорь Горин, Лидия и Роман Сорокины в Смоленске; Владимир Лукашеня и Николай Сагайдаковский в Борисове; Николай Павлов на Волыни; Юрий Пянков в Одессе; Михаил Сенчик в Ровно; Николай Шалдыкин в Вязьме; Илья Шахов в Ченстохове; Александр Шацкий в Тарнове; Анатолий Супрунов, Николай Тёмкин, Авраамий Хохлов и др. При невыясненных обстоятельствах в Проскурове погиб участник НРП Сергей Бевад.


[Закрыть]. Эхо этих репрессий отозвалось в Германии: в Людвигсхафене в июле 1943 г. за связь с рабочими-остовцами арестовали четырёх членов; двое из них погибли в концлагерях.

Чтобы иметь возможность передвигаться через многочисленные блокпосты и заставы в насыщенных партизанами областях, ряд членов Союза состояли в разведывательной организации Абвера «Зондерштаб Р». Её задачей было наблюдение за партизанами, но члены Союза более легкомысленно называли её туристическим бюро. Заместителем начальника по политической части там служил всё тот же А. Э. Вюрглер. Он вёл сложные связи, в частности, с польским подпольем, Армией Крайовой, покрывал липовые сводки членов НТС и долгое время, будучи гражданином Швейцарии, не чуял опасности. 23 декабря 1943 г. он был убит среди бела дня на улице Варшавы. Начальника «Зондерштаба» немцы арестовали и штаб упразднили.

Через полгода последовали масштабные репрессии против НТС. В июне 1944 г. в Верхней Силезии гестапо арестовало 44 человека, к концу месяца в Берлине – около 50, причем в их число вошло всё Исполнительное Бюро: В. М. Байдалаков, Д. В. Брунст, К. Д. Вергун, В. Д. Поремский. Шли аресты в Варшаве и Вене. В сентябре под третью волну арестов попало запасное Исполбюро: Г. С. Околович, М. Л. Ольгский и Е. Р. Островский. Всего было арестовано до 150 членов НТС. Часть руководства гестапо держало в Берлине, в тюрьме на Александерплац, остальных арестованных отправили по концлагерям, где многие и погибли[5]5
  Среди погибших в немецких концлагерях в 1943–1945 гг. членов НТС: Александр Бершадский, Николай Блаут, Семён Ефремов, Евгений Журавлёв, Леонид Ленский, Пётр Мацкевич, Адриан Пауков, Александр Русаков из Бреславля; Антоний Домецкий, Борис Дубровин из Валянса (Франция); Виктор Кимонд, Георгий Лукьянов, Владимир Любимов, Георгий Полошкин-Позе из Одессы; Яков Прокофьев из Варшавы; Евгений Русаков; доктор Николай Митрофанович Сергеев, руководитель молодёжи в Праге и в Берлине Василий Фёдорович Сметанин; руководитель НТС в Марселе Роман Тагезен; заместитель начальника учебного лагеря «Санкт-Йоханн» Владимир Фадеев; Дмитрий Владимирович Хорват, руководитель НТС в Бреславле; Дмитрий Чураев, Юлия Шиндлер, Иван Шишкин из Лодзи и др.
  Член Исполбюро Кирилл Дмитриевич Вергун, выйдя из тюрьмы, погиб в апреле 1945 г. под американской бомбардировкой в Пльзене. С ним погибли Игорь Жедилягин и носившие передачи узникам берлинских тюрем Мария Геккер с дочерью Наташей.


[Закрыть]. Содержавшихся в Берлине освободили 4 апреля 1945 г. на поруки генерала Власова. Возможно, эти репрессии стали следствием принятого в верхах германской госбезопасности решения дать ход Власовскому движению. Для контроля над ним надо было изолировать его от НТС. С арестами его членов по времени совпало похищение и убийство в июне 1944 г. видного идеолога Власовского движения майора М. А. Зыкова.

В 1944 г., когда Красная армия стала выходить за пределы Советского Союза, Технический центр НРП пришлось отвести в Одессу, а потом во Львов. Чтобы восстановить связь со страной, в июне 1944 г. отряд из 12 человек под командованием Г. А. Хомутова благополучно прошёл через фронт, но попал в засаду. Сам Хомутов погиб, 11 человек команды были осуждены к различным срокам ГУЛАГа.

Затем удалось договориться с начальством немецких разведшкол, оказавшихся перед угрозой закрытия из-за отсутствия кандидатов-добровольцев, о переброске союзных групп через фронт на самолёте. Для разведки из общей команды А. И. Данилова спешно выделили группу Ю. Ф. Луценко. 12 человек в декабре 1944 г. были десантированы в лес Брянской области. Там группа попала в облаву. СМЕРШ собирался организовать вызов основной команды Данилова, однако радист Аркадий Серафимович сорвал радиоигру и команда не вылетела.

Группа Елены Манохиной из пяти человек на самолёте той же разведшколы была переброшена за линию фронта в Карпатах. При перестрелке погибли четверо. Манохину осудили к 25 годам ГУЛАГа. Данилов во главе оставшейся команды был вынужден продвигаться на Запад.

В замке на Градчанах в Праге 14 ноября 1944 г. состоялся государственный акт, на котором был учреждён Комитет освобождения народов России (КОНР) как союзное Германии образование, и А. А. Власов огласил его Манифест. Из 49 человек, подписавших Манифест, только 7 состояли в НТС, большинство его видных деятелей сидело по тюрьмам. Но второй из 14 пунктов Манифеста гласил: «Утверждение национально-трудового строя…», что было прямой ссылкой на «Схему НТС». Во Власовском движении обозначились два идейных крыла: неомарксистское – наследников внутрипартийной оппозиции 1930-х гг., и национальное – наследников Белого движения. Работали они дружно; именно неомарксисты посоветовали Власову привлечь в школу пропагандистов в Дабендорфе в качестве преподавателей членов НТС из Вустрау.

Акт 14 ноября положил начало формированию трёх дивизий, авиации и Гражданского управления КОНР, долженствовавшего заботиться о русских рабочих и беженцах в Германии. В управительных органах КОНР нашли работу несколько десятков членов Союза, избежавших ареста. Отсутствием нацистских штампов новая власовская газета «Воля Народа» разительно отличалась от предшествовавшего ей «Нового Слова».

Воодушевление, вызванное появлением КОНР, было огромно: в течение четырёх месяцев заявления о вступлении в Вооружённые силы КОНР подали 800 тысяч человек, то есть примерно каждый седьмой из пяти-шести миллионов советских граждан, находившихся по западную сторону фронта. Возможно, не все они верили в скорую победу Власова, но видели в нём нечто своё и крепкое в чужом, шатком мире. Фюрер официально передал Власову командование силами КОНР 28 января 1945 г. (за три месяца до своего самоубийства), и власовцы радостно спороли с формы «птичку» – нацистского орла со свастикой.

Трагедия Освободительного Движения времен Второй мировой войны состоит в том, что Гитлер готов был дать ему ход только под давлением побед Красной армии, которые, в свою очередь, делали его победу всё менее вероятной.

Немцы на одном дыхании дошли до Москвы, но главнокомандующий сухопутными силами фельдмаршал фон Браухич уже в ноябре 1941 г. понял, что на второе дыхание сил им не хватит, и поставил резолюцию «Halte Ich fũr kriegsentscheidend» («Считаю решающим для исхода войны») на предложении создать союзную с Германией Русскую Освободительную Армию (РОА) под русским командованием. Браухич видел, что без опоры на население войну до победы не довести. А готовность к сотрудничеству была огромна: сотни тысяч русских «хи-ви» служили при германских частях; инициатива создания РОА шла именно с русской стороны, от местных управ и комитетов в Смоленске, Борисове и других городах, от групп офицеров в лагерях военнопленных. Немецкие офицеры эту инициативу подхватывали и продвигали по своим инстанциям. Но фюрер – верховная инстанция – был против. В декабре он уволил Браухича, и восторжествовал курс не на сотрудничество с населением, а на его подавление, что и решило исход войны. Под оккупацией вскоре мрачно острили: «Большевики не могли из нас сделать большевиков за двадцать лет, а немцы сделали за два года».

Летом 1942 г., когда Власов попал в плен, «окно возможностей» Освободительного Движения стало быстро сужаться. Тем энергичнее старались продвигать Власова его сторонники: 3 августа он подал докладную записку, подобную той, что девять месяцев назад одобрил ныне опальный Браухич; 17 сентября его привезли из лагеря военнопленных в Виннице в Берлин, где вскоре с ним встретились представители НТС. Союз давно держал в уме образ некоего безвестного «комкора Сидорчука», который поднимет на восстание энскую часть и возглавит Национальную Революцию. Власов виделся такой возможной фигурой.

Его продвижению явно помог Сталинград: там 22 ноября замкнулось кольцо вокруг 6-й немецкой армии. А 27 декабря покровители Власова в вермахте дали ему огласить Смоленское воззвание, в марте – открыть школу пропагандистов в Дабендорфе. Школа сделалась учебным и идейным центром Движения. Не беда, полагали гитлеровцы, если русские части при вермахте будут думать, что служат России, а не Германии; но выпустить их из-под своего командования, а тем более подчинить русскому антисоветскому правительству, категорически отказывались. В расчёте на то, что миф освободительной армии со временем обретёт плоть, сторонники Власова в Группе армий «Центр» (а потом и «Север») отправили его в поездку (напоминающую предвыборную кампанию) по прифронтовой полосе, а сами заложили бомбу в самолёт, которым фюрер летел из Смоленска к себе в ставку в Восточной Пруссии. Заговорщики во главе с полковником Х. фон Тресковым намеревались в случае успеха провозгласить Власова главой русского правительства в Смоленске. Но детонатор в английской бомбе не сработал, а независимые речи Власова перед населением лишний раз убедили Гитлера в том, что Россия ему не нужна ни как противник, ни как союзник: лучше, чтобы не было никакой России. Власова отправили под домашний арест. А между тем «патриотические» реформы Сталина – введение погонов, признание патриарха, роспуск Коминтерна и Союза воинствующих безбожников – последовали именно после Смоленского воззвания Власова.

К лету 1944 г. положение Германии стало вовсе безнадёжным, и лишь тогда Власовым заинтересовалось второе лицо в государстве – презиравший его ранее рейхсфюрер СС Гиммлер. Их встреча, назначенная на 20 июля, сорвалась из-за покушения на Гитлера и была отложена на сентябрь. Встреча произвела на Гиммлера такое впечатление, что он дал Власову полный ход. Однако не сразу: ещё два месяца ушло на тайные переговоры о сепаратном мире, которые нацисты вели с СССР в Стокгольме.

Провал Германии открыл двери Власову, но ей уже не хватало оружия для собственных войск, и вооружить, как предполагалось, десять русских дивизий было нереально. Изменилось и отношение немецкой армии: многие идейные сторонники Власова погибли из-за участия в заговоре 20 июля, а их преемникам каждый солдат нужен был на фронте сейчас, а не в резерве на будущее. Да еще в таком резерве, который мог повернуть оружие (что и произошло в Праге). Но самое важное – изменился характер Красной армии: поздней осенью 1942 г. число убитых превысило число сдавшихся в плен. Армия всё больше ощущала себя не Красной, а Русской и воспринимала русские части по западную сторону фронта отрицательно. Через фронт в РОА переходили и на Одере, в 1945 г., но время Освободительного Движения ушло. После невероятного кровопускания на фронте и невзгод в тылу страна решила, что справиться с гитлеровской диктатурой – задача, достаточная для одного поколения; ликвидировать сталинскую предстояло следующим. Не надо только забывать, что повестка дня для послесталинского сорокалетия была намечена в Праге 14 ноября 1944 г. Кусками и не обязательно буквально, но Маленков и Хрущёв, Горбачёв и Ельцин выполнили 14 пунктов Пражского манифеста. И для второй пореволюционной эмиграции Власов остался такой же знаковой фигурой, какой Врангель был для первой.