Текст книги "Петр I"

9. Воистину мир приносит все эти выгоды, но весьма ошибочно думать, будто вы сможете всегда или долго жить в мире среди стольких воинственных и беспокойных народов, ваших соседей.

Я добавлю ко всему этому некоторые доводы, дабы уравновесить прежние. Во-первых, помыслите, что сия война должна кончиться миром, и довольно скоро, – какое же влияние этот мир может иметь на вашу державу? Если им (разумею поляков) случится достичь выгодного мира, избавив свою страну от страха внезапного вторжения, вынудить турок или принять свою сторону и дозволить им помощь от [крымских] татар или хотя бы держать нейтралитет, – тогда они (враждебность их достигнет большей высоты из-за [вашего] отказа в помощи) смогут преследовать свои претензии и пойдут на вас войною. Посредством своих преимуществ в победоносной, хорошо обученной и дисциплинированной армии и в поддержке союзников, коим они верно и действенно помогали в сей войне, они смогут довести вас до большей крайности, чем в случае, когда те же преимущества будут у вас, если вы поведете войну теперь.

Но если [поляки] будут вынуждены пойти на бесчестный и невыгодный мир, хотя бы отступятся от своего права на Украину и казачество, то берегитесь, как бы турки не стали почитать и объявлять свое право сильнейшим, чем ваше, и, следовательно, притязать на такую часть страны казаков на сем берегу Днепра, какой когда-либо владели поляки; а если вдобавок [поляки] должны будут оставить Волынь, тогда турки получат лучший способ преследовать свои намерения. Но если турки сделают поляков своими вассалами, то они, без сомнения, унаследуют их тяжбу [с русскими] и помогут им возвратить все, на что те могут притязать. Итак, на мой взгляд, чем хуже у них будет мир с турками, тем хуже для вас.

Что до опасений, будто из-за соединения армий казаки могут быть склонны к переходу от вас к своему прежнему господину, – я не думаю, что поляки желают иного соединения, кроме того, чтобы вторжением в Крым вы отвлекли татар, а содержанием кое-каких сил в Киеве обезопасили самих себя и свою страну и тем самым произвели диверсию против турок.

Далее, вы должны учесть, что, поскольку казаки – народ беспокойный, воинственный, непостоянный и крайне приверженный к добыче и грабежу, поляки станут (как они уже делают) сманивать лучшие и самые воинственные души на свою сторону, а своей щедростью и учтивым отношением к оным привлекать и завоевывать приязнь остальных.

Причины, могущие подвигнуть вас на вторжение в Крым и разгром [татар] (ибо в исполнении я нисколько не сомневаюсь), столь вески, что мне понадобится мало слов, дабы представить оные. Во-первых, вы совершите дело, весьма угодное Богу, уничтожив гнездо, что уже несколько веков донимает христианский мир; вы также выручите много тысяч христианских душ из жалкой неволи.

Во-вторых, вы стяжаете величайшую славу, коей давно не достигала какая-либо нация, освободив не только себя, но и христианский мир от этой ужасной, проклятой, чумной породы, а также избавитесь от той дани (всеми почитаемой за таковую), что вы платите им ежегодно⁵, и искупите все прежние оскорбления и убытки.

В-третьих, нет сомнения, что вы обогатитесь, ибо все прибывающие оттуда христиане уверят вас, что [у татар] в земле сокрыты несметные сокровища. Да и как может быть иначе? Разве они посредством дани, продажи и выкупа пленных и грабежа не истощили богатства России, Польши, Венгрии и других стран?

В-четвертых, легкость сего дела. Ведь с 40 000 пехоты и 20 000 конницы вы можете легко сие осуществить за один или самое большее два года. Да и путь туда не так труден, только двухдневный марш без воды, даже настолько удобный, что всю дорогу можно идти в боевом строю, кроме очень немногих мест, да и там нет лесов, холмов, переправ или болот.

Добавлю, что весьма опасно позволять солдатам и народу отвыкнуть от владения оружием, когда все ваши соседи столь усердно оное применяют.

Января 18-го. Боярин⁶ сказал мне, что если я желаю явиться к рукам их величеств, то ныне могу видеть лишь одного из них; от чего я уклонился, предпочитая лучше подождать, пока смогу увидеть обоих, – сие дабы выиграть время.

19. Шведский вестник, в чине капитана, пожаловался через своего слугу на то, что его оскорбил пристав, а затем самолично явился в приказ и принес жалобу, но получил мало удовлетворения.

22. Я узнал о недомогании младшего императора и что, болея оспою, он едва ли скоро поправится и покажется на виду. Будучи уведомлен, я поехал [во дворец] и поцеловал руку старшего императора – болезненного и немощного государя, который печально озирался. Он не сказал ничего, только боярин от его имени спросил о моем здравии и похвалил мои заслуги. Затем меня провели через оную и другую залу, где принцесса София Алексеевна восседала в кресле на возвышении в дальнем конце залы, ближе к углу по левую руку от меня. После обычных знаков почтения боярин от имени принцессы справился о моем здравии и сказал, что она жалует меня к руке, кою я, приблизившись с обычным поклоном, поцеловал. Она изволила благодарить меня за службу и повелела мне готовиться к возвращению в Киев. Когда боярин сие повторил и отошел к дальнему концу залы, я попросил принцессу учесть мое положение, ибо я человек разоренный, уже прослужил 5 лет в Киеве и прошу об отпуске на краткое время. Тем не менее мне было отвечено, что я должен собираться. <…>

Марта 17-го. Я добился оценки моего дома в 90 рублей медной монетой, кои получил на другой день. Я проехался верхом с губернатором и по его просьбе дал совет об основании нового предместья для новых стрельцов за Путивльскими воротами⁷.

18. Началась оттепель. Я простился с губернатором и друзьями и отбыл оттуда, сопровождаемый друзьями до обычного места. Я ехал большую часть ночи и

19. добрался до Chitivisa. Отдохнув там, я с великим трудом по очень плохой дороге прибыл в Глухов незадолго до полуночи. <…>

1686

[Января] 18. Я ходатайствовал у боярина о моем отъезде из страны, и было велено принести прошение.

19. Я подал прошение об отпуске из страны на время и получил указ об отпуске; моя жена и дети остаются в залог в Москве.

20. Я подал прошения касательно моего годового оклада и подвод, кои было приказано выписать.

21. Обедал у м-ра Виниуса, а вечером отправился на свадьбу полковника фон дер Вейдена.

Января 23-го. Мы встретились, оценили и продали кое-что из имущества подполковника Гилда.

25. Обедал у м-ра Вулфа; стал крестным отцом сыну подполковника Лефорта Даниэлю; пытался помирить полковников фон Менгдена и Россворма, но тщетно.

Получил указы о выдаче моего годового оклада и дабы моя жена оставалась в Киеве.

26. Был у рук их величеств и получил чарку водки из рук младшего, с повелением от него скоро возвращаться.

27. Я был у руки принцессы, которая велела мне скоро возвращаться и привезти с собою хотя бы одного из моих сыновей.

28. Я ездил в Черную Грязь⁸ и простился с боярином, который просил меня скоро возвращаться, не губить его – моего ручателя и писать к нему с каждой почтой⁹.

Я простился с генерал-лейтенантом Трауэрнихтом, полковником Шилом и многими другими.

Января 29-го. Я написал к генерал-лейтенанту Драммонду и м-ру Мевереллу по почте в конверте м-ра Вулфа, уведомляя их о моем отпуске и отъезде из Москвы на следующий день, а г.-л. – о моей сделке с м-ром Куком: поскольку обмен был невозможен, я отдал деньги м-ру Вулфу для перевода из Архангельска, надеясь сделать это на десять процентов лучше, чем ныне.

Я обедал с м-ром Бутенантом и многими другими, а затем в городе простился с государственным секретарем и м-ром Виниусом, от коих получил устное поручение по приказу главного министра государства касательно дел их величеств. <…>

Сентября 9-го. Я был в городе и делал визиты ближайшим боярам.

10. Я поехал в Черную Грязь к б. кн. Вас. Вас., обедал с ним, а после обеда имел долгий разговор, однако ничего о продолжении войны, только о моем путешествии и моих делах. Затем мы ездили на охоту, и я распрощался в поле.

11–12. Дома.

Я написал ко графу Мидлтону, м-ру Мев[ереллу], сэру Пит[еру] Уичу и м-ру Фрэйзеру.

13. Я был в городе и должен был подойти к рукам императоров, с каковой целью долго прождал наверху. По приходе домой м-р Мюнтер принес мне королевскую грамоту к царям в мою пользу¹¹.

14. Королевская грамота была доставлена голландским резидентом м-ром ван Келлером, коему была рекомендована голл. послом в Лондоне, м-ром Ситтерсом.

Я был у рук царей, кои спросили только о моем здравии через одного боярина. Когда меня подвели к руке принцессы, она сказала: «Да вознаградит тебя Бог за то, что ты сдержал слово».

15. Королевская грамота была переведена немцем, который лишь немного понимает по-английски.

Октября 24-го. Я обедал у генерал-майора Бильца.

25. Я подготовил более обширный протест, куда вставил многое из ненаписанного в предыдущем¹².

Я получил письма из Риги и обедал у комиссара ван Кока.

26. Мой протест, поданный 23-го, будучи переведен и прочитан наверху, не получил ответа.

28. Я написал к жене, полковнику Ливингстону и моему зятю по почте.

29. Известившись из Риги, что мои вещи, посланные из Англии, отправлены во Псков, я написал туда, дабы оные переслали в Москву.

30. Я поручил Евстахию перевести мой протест на славянский язык.

Ноября 11-го, понедельник. Я остался дома, слушал богослужение и после полудня делал визиты.

4. Я написал к жене по почте.

5. Я говорил с боярином, дабы послать за моей женою; он дал мне уклончивый ответ.

6. Тем не менее я решил послать за женой и кинулся писать письма.

8. Я задержал отъезд моих слуг, надеясь добиться, чтобы с ними поехал майор ван Бокховен, но[…]¹³

9. Я отправил слуг в Киев за женою, дав им трех лошадей и три рубля на дорогу на четверых.

Ноября 10-го. Я условился о сухих березовых дровах по полрубля за сажень.

12. Я написал к жене с лекарем, уехавшим в Батурин к гетману <Ивану Мазепе>.

14. Я обедал у полковника Виберга, где весь дом был полон гостей.

15. Русские начали формировать свои полки и объединили несколько стрелецких полков – из двух один.

16. Мне было сказано некоторыми русскими, кои представляются моими друзьями, что если я не испрошу милости и благоволения, будут приняты суровые меры, как то: моя ссылка с семьей в дальний край их империи.

Ноября 17-го. Я был у голландского резидента, который совершенно отказался вмешиваться в мое дело, заявив, что русские по ведомостям составили дурное мнение о нашем короле, будто он слишком расположен к туркам.

18. Я был кое у кого из великих особ; иные говорили, что принцесса весьма разгневана на меня за упрямство – как ей это представили – и склонна вынести мне приговор построже.

19. Я подготовил другой протест, что был выправлен М. V

20. Я велел переписать протест другой рукою.

Ноября 21-го. Несколько друзей уведомили меня, что, если я не поспешу признать свою вину и умолить их величества о прощении, надо мною свершится скорый приговор. Посему мне советовали как можно быстрее предотвратить гибель собственную и моей семьи; если же медлить, то их слезы не смогут мне помочь. Мысли об этом так смутили мой разум, что целую ночь я не мог уснуть. Хуже всего было то, что мне некому довериться, ибо все движимы своекорыстием, равнодушны к состоянию другого или же неспособны подать помощь или совет.

22. Император и принцесса пребывали в Измайлове, и я рано утром отправился туда, в покои боярина. Там, после некоторого ожидания, боярин впал в великую ярость против меня, а поскольку я отстаивал себя как можно лучше и имел на своей стороне большое превосходство здравого смысла, он распалялся все более, так что в великом гневе приказал записать меня в прапорщики и выслать на другой же день. Несколько вельмож, войдя и слыша прения, дружно приняли сторону и мнение боярина; даже вопреки здравомыслию и собственному суждению они стали возлагать на меня тяжкие обвинения и побуждали меня прибегнуть к иным мерам. Боярин также с весьма резкими речами и угрозами, рассуждая без рассудительности и малейшего подобия правоты, не оценивая и не учитывая ничего из сказанного мною, все настаивал, дабы я признал свое заблуждение, молил о прощении и обязался служить в будущем. Итак, зная его могущество и то, что все ведется согласно [его] воле, а не по здравомыслию и справедливости, а также страшась погубить мою семью, я с большим нежеланием согласился на то, что от меня требовали. Я велел написать очень осторожную петицию, признавая, что, коль скоро своим ходатайством об отъезде из страны навлек неудовольствие их величеств, прошу меня простить и обещаю служить, как прежде. Эта петиция по прочтении наверху не показалась достаточной, как сочиненная в не слишком покорных выражениях. Итак, после принуждения и угроз сослать меня с семьей в самые дальние края их империи, я заявил: пусть составят или выдадут копию такой [челобитной], как пожелают. Я удалился и приехал в Слободу, увидав по пути стеклянные домики.

Ноября 23-24-го. Эти два дня я провел дома, будучи весьма удручен причиненной мне великой несправедливостью и обидой.

25. Я отправился в город, где думный дьяк Ем[ельян] Игна[тьевич]. Украинцев вручил мне в приказе копию петиции, дабы я велел переписать ее и подписал. Прочитав оную, я обнаружил там кое-какие неподобающие вещи и, вымарав их, велел переписать и приложил к ней руку, хотя она была задумана в столь униженных словах и выражениях, что могли бы быть обращены ко Всемогущему Богу; когда ее прочли наверху, было полное молчание, даже принцесса ничего не сказала, ибо все знают, что оная исторгнута у меня угрозами и принуждением. <…>

29. Я получил по почте письмо от графа Мидлтона, одного из главных государственных секретарей его священного великобританского величества по делам Англии; вот копия оного:

Уайтхолл, 25 окт. 86

Сэр,

я имел удовольствие получить ваши письма от 12 августа из Риги и от 17 сентября из Москвы. Я скорее бы ответил на первое, если бы мне ранее сообщили королевскую волю об этом. Ныне я должен объявить вам оную: его величество полагает сообразным оказать вам честь званием его чрезвычайного посланника к их царским величествам. С этой целью ваши верительные грамоты и инструкции будут тотчас подготовлены и отправлены вам в Ригу, где, надеюсь, вас застанет сие и где вам следует ожидать прибытия ваших депеш. В случае если вы приблизились к нам еще более, я надеюсь, вы известите меня об этом, дабы я знал, куда к вам [писать]. Пребываю,

сэр,

вашим вернейшим покорным слугою —

Мидлтон

Этим письмом я был весьма удивлен. Я ездил советоваться с голландским резидентом и канцлером Виниусом, кои дали мне сомнительный и неопределенный совет.

Ноября 30-го. Я рано отправился к думному дьяку Емельяну Игнат. Укр[аинцеву], поведал ему и передал письмо. Мы вместе пошли к боярину, который сказал мне, что я должен перевести оное на латинский и отдать в приказ для перевода на русский – потому что у них не имелось английского переводчика. При письме я подал также особое прошение, что тоже было переведено.

Декабря 1-го. Императоры и принцесса отправились в паломничество за город; главный государственный министр поехал с ними и обещал сделать доклад о моем деле по пути.

3. Я дал ответ графу Мидлтону, посланный мною в конверте для м-ра Сэм[юэла] Меверелла, а оный – м-ру Фрэйзеру в Ригу с просьбой адресовать его сэру Питеру Уичу, резиденту его священного в[еличества] в Гамбурге, в чьем конверте [письмо] пришло к нему. Из Москвы оно отправлено в конверте м-ра Юхана Спарвенфельда; копия сего – в другой моей книге.

4. От досады и горести я почувствовал недомогание, что обернулось лихорадкой, а потому был вынужден несколько дней большей частью провести в постели.

Декабря 8-го. Их величества возвратились из загородного путешествия.

9. Прочтение наверху письма графа Мидлтона и моего прошения не имело иного эффекта, кроме подтвержденного отказа меня отпустить. Указ написан так: «Цари и принцесса с боярами слушали сии грамоты наверху в личных покоях и повелели, что г.-л. И. Гордон не может быть чрезвычайным посланником от короля к царям, ибо должен состоять в великой армии в сем походе против турок и татар; и да напишет он, Щатрик] Г[ордон], ко графу Мидлтону, что если король для поддержания братской любви и дружества с царями пожелает отправить какого-либо [другого] посла или посланника, оный будет принят милостиво и благосклонно».

Декабря 10-го. Меня вызвали, но в городе не был, по неспособности явиться.

11. Будучи в городе, за мною прислали из дома боярина, который объявил, что цари пожаловали меня, простили мою вину и повелели мне пребывать в прежнем чине. Так и завершилась сия театральная пьеса. Справедливость и правота, что были на моей стороне, явствуют из многих поданных мною прошений; поскольку на оные не могли ответить, их все обошли [молчанием], только заявляли, что все это сказки или басни. Копии всех моих прошений [хранятся] отдельно.

Декабря 13-го. Я настаивал на получении копии указа о письме графа Мидлтона и моем прошении под тем предлогом, что не понимаю истинного смысла их слов; говорил, что хочу отправить копию указа и опасаюсь, что если напишу что-либо от себя, сие может противоречить указу их величеств. Однако несоответствие одного-двух слов в указе помешало, и мне не желали выдавать копию оного. С большим трудом я заполучил оригинал письма графа Мидлтона.

16. Боярин пребывал в своей деревне; я отправился туда и настойчиво просил о копии указа, что он мне пообещал. Я приехал домой поздно. <…>

1687

<…>

Января 3-го. Будучи в приказе, мне торжественно объявили по воле их величеств, дабы я командовал выборными региментами <полками> 2-й дивизии.

4. Узнал, что Васил. Тимоф. Посников назначен чрезвыч. посланником к его великобританскому вел. и в Голландию.

7. Я написал ко графам Мидлтону и Мелфорту, м-ру Мевереллу и моим сыновьям с тем, что от 31-го прошлого [месяца]; к дяде и Нетермюру, через посредство купца Даниэля Хартмана.

Января 9-го. Я получил полковые списки с соответствующим императорским указом.

10. Я ездил в Бутырки и дал смотр тамошнему выборному регименту, в коем 894 человека.

Затем в течение нескольких дней я занимался устройством полковых дел. <…>

18. Я был в Бутырской слободе и распоряжался там полковыми делами.

22. Написал к моим сыновьям и п[атеру] ректору в Дуэ, герцогу Гордону, лорду верховному канцлеру, графам Эбердину, Эрроллу, Мидлтону и Мелфорту, генералу Драммонду, дяде, Нетермюру, братьям, зятю, Ротимэю, м-ру Томасу Гордону, Уильяму Гордону в конверте для м-ра Александера Гордона.

К майору Макдугаллу и Дэвиду Линдзи – эти с прежними в конверте для м-ра Меверелла.

К м-рам Уотсону, Фрэйзеру, Бруну, Форбсу, Эдн в Данциг, м-рам Кэмбоиджу, Джолли и сэру Питеру Уичу в Гамбург – все через м-ра Джозефа Вулфа, английского купца.

Января 24-го. Будучи призван на службу, я начал собираться и закупать все необходимое.

Я почти каждый день ездил в город, но ничего не достиг своим ходатайством о полных средствах на экипировку для службы. <…>

Февраля 2-го. Имея приказ пройти маршем через царский двор с московским выборным региментом, я все приготовил и сегодня на рассвете выступил из Бутырок через город в таком порядке:

1. Мой шталмейстер; 2. 6 лошадей с добрыми седлами, пистолетами и полным снаряжением, первые 5 с попонами или вальтрапами моих ливрейных цветов поверх седел, а последняя, 6-я лошадь непокрыта, как бы наготове для похода, – все ведомы конными слугами при добрых конях и оружии; 3. мой гофмейстер или мажордом; 4. слуги, 2 и 2 в ряд, на добрых конях и с оружием; 5. мой главный паж; 6. пажи, 2 и 2 в ряд; 7. статный юноша в красивом наряде; 8. офицер во главе эскадрона из 8 шеренг, 4 с полупиками и 4 с очень длинными мушкетами или ружьями, попеременно; 9. 4 орудия; 10. я сам, шествующий между 6 пикинерами на каждой стороне, с моими значками на полупиках, а предо мною [несли] 6 превосходных позолоченных фузей, наравне с полупиками, – я был посреди обоих пятым в шеренге; 11. подполковник, шествующий между [солдатами с] бердышами, или полумесяцами, и фузеями;

12. капитан-лейтенант; 13.4 отряда мушкетеров с 6 барабанщиками и 12 сиповщиками в первом отряде, а в других, при офицерах, по 2 барабанщика; 14. 2 отряда с полупиками (за неимением целых пик), ведомых старшим капитаном; 15. 4 знамени, за коими следовали 2 отряда с пиками; 16. перед 2-м эскадроном 3 орудия; 17. подполковник и за ним капитан-лейтенант, а впереди несколько лошадей на поводу – подполковник с бердышами и фузеями по обе стороны от него; 18.4 отряда мушкетеров;

19. 2 отряда или капральства с полупиками; 20. три знамени, за коими следовали еще два капральства с пиками; 21.4 отряда мушкетеров; третий эскадрон – в точности как этот; офицеры разделились по подобающим постам, а два майора разъезжали кругом, наблюдая за сохранением порядка.

Вступив на двор в добром строю, как только появился на виду их величеств, я обнажил голову (по обычаю сей страны). Поравнявшись с окнами, откуда их величества взирали сверху, я развернулся влево с теми, кто вокруг меня нес мой герб, и сделал три низких поклона. Те же, кто ехал верхами, и солдаты не брали на караул, но продолжали марш; в этом месте салютовали и склонялись только знамена, по принятому у [русских] манеру.

После моего третьего поклона их величества, через главного министра к[нязя]. Вас. Вас. Голицына, осведомились о моем здравии; на это я отвечал с глубоким поклоном и проследовал медленным шагом прямо по двору и из ворот кремля, через кои прибыл. Отпустив регимент на квартиры, я вернулся и ожидал, пока не спустился боярин, который весьма меня благодарил за поддержание доброго и красивого строя.

Сего же дня я отправился обедать к подполковнику Лефорту, будучи приглашен туда на крестины.

Февраля 4-го. Я выдал сукно на кафтаны сержантам и прочим унтер-офицерам – по 5 аршин каждому. <…>

Февраля 17-го. Боярин князь Вас. Вас. отбыл в паломничество в Троицкий монастырь и приказал, дабы я отправил регимент в поход до его возвращения.

19. Я ездил в Бутырки и проводил регимент, затем зашел проститься ко шведскому комиссару и другим и сего же дня получил свои средства.

20. Боярин вернулся; мы все были у рук императоров, а затем у руки принцессы-регентши. <…>¹⁴

Ноябрь 11. Совет наверху, дольше обычного.

12. Подан список тех солдат, кои налицо и были в последней кампании, то есть 772, и 4 пока не явились, – дабы получить по 2 рубля на человека согласно тому, что имели стрельцы в Ахтырке.

Подан следующий список солдат для их жалованья за ноябрь: сержантов 45; фюреров и фурьеров 49; капралов 73; флейтщиков <флейтистов> 53; простых солдат 603; отставных солдат, у коих малые сыновья, 13; солдатских сыновей-сирот 39; юных барабанщиков 10; вдов с несовершеннолетними детьми 115.

Полк[овнику] 3, подпол. 2 и майору 1 денщ[ик].

13. На пиру у м-ра Термонда. <…>

Ноября 26-го. Я написал к гетману казаков, милорду Грэму и полковнику Хэмилтону. Я был с боярином на гранатном дворе, где испытывали две новоотлитые пушки. Я сказал боярину, дабы велел отлить 2 новых орудия для стрельбы гранатами прямой наводкой, чем он был очень доволен и приказал изготовить оные по модели, что я должен представить.

27. Я получил письмо от гетмана.

Ноября 29-го. <…> Сегодня младший царь отправился в паломничество в Саввинский монастырь.

30. Боярин последовал за царем в помянутый монастырь.

Декабря 1-го. Получил письмо от полковника Хэмилтона.

2. Другое от него с более поздней датой. Я был в Бутырках, улаживал дела в регименте, слушал жалобы и решал споры [солдат].

5. Младший царь возвратился.

6. День ев. Николая.

7. Получил письмо от мадам Крофорд и еще одно от м-ра Фрэйзера.

Выписки о моих средствах подписаны, и мне пожаловано 120 рублей в месяц. <…>

1688

[Августа] 28-го. Около полудня в доме, где обычно располагались послы, начался пожар, что продолжал пылать до десяти часов вечера. Итак, около 10 000 домов было поглощено – северо-восточная сторона внутри Китая, Kolishny внутри Белой стены, Яузский мост, стрелецкий полк и Рогожская слобода.

29. Именины старшего царя.

Я получил письмо от м-ра Лофтуса из Нарвы, дат. 24 июля 1688, через м-ра Питера Бальдуса.

30. Я был в Коломенском и обедал у боярина, причем боярин сказал мне: «Мы вполне могли хорошо ладить с отцом и братом вашего короля, но не можем прийти к согласию с нынешним; он горделив выше всякой меры». Сделав вид, будто понимаю сие лишь так, что он никого сюда не посылает, я отвечал: «Из-за великих забот в собственных владениях королю недосуг думать о делах столь отдаленных, как я полагаю». Он говорил к тому же, что англичане не могут существовать без [русских] товаров, как то: кожа, пенька, поташ, сало и мачты; на это я дал уклончивый, [но] учтивый ответ.

31. Ночью снова пожар, вследствие чего сгорело несколько домов.

Сентября 1-го. У г-на Бутенанта на обеде, где много рассуждений.

2. Подан список регимента для жалованья на сей месяц:

41 сержант по 9 денег в день, 46 фурьеров и фюреров по рублю 10 алт. в месяц, 72 капрала по 8 денег в день, 52 флейтщика, 642 солдата по алтыну в день, 9 emeriti Заслуженных военных в отставке> по 4 деньги в день, 106 вдов по 3 денги в день, 42 сироты по копейке в день.

8 человек из солдат взяты в потешные конюхи к младшему царю.

3. Антоний, опытный казак, посланный на разведку в сторону Крыма, вернулся и донес, что на всем пути до Перекопа он обнаружил места, где можно брать воду либо из родников, либо копая землю на локоть вглубь. Сие стало сильным побуждением для наших легковерных и полоумных людей, дабы предпринять еще одну кампанию тем же путем, что мы прошли прежде.

5. Мы известились, что отряд татар явился на Украину, а гетман и Леонтий Романович Неплюев] выступили вверх по реке Самаре в поисках оного. Но те, подойдя к Балаклее, захватили кое-каких людей и отступили.

Принц Людвиг Баденский с 3 или 4 тысячами людей разбил 15 000 турок в Боснии, близ дер. Тривенич, перебил 4000 и взял 50 знамен.

6. Ночью вспыхнул пожар в кремле, что поглотил все дома соборных попов и кровли Иноземского и Казанского приказов.

Белградский замок и город после 27-дневной осады взят штурмом; 12 000 всякого звания убито, христиан 1000, генерал граф фон Шерфен […]¹⁵, пребывая турецким 167 лет 6 дн.

Сентября 7-го. Большая видимость и слухи о восстании среди стрельцов.

Царь Петр Алексеевич прислал нарочного за 5 флейтщиками и 5 барабанщиками моего регимента – боярин к[нязь] Вас. Вас. очень рассердился, что они были отправлены без его ведома; прислано также за юными барабанщиками, и 5 отправлены в немецких мундирах. Царь повелел выдать каждому из флейтщиков и барабанщиков по рублю и сукно на одежду.

8. Царь снова послал к боярину за флейтщиками и барабанщиками, коих тот весьма неохотно приказал отправить с капитаном.

10. Вышло всеобщее объявление о службе с прокламацией о прекращении всех судебных исков против тех, кто призван на службу. Объявлено также, что 15-го будут названы бояре и помощники, кои должны идти [в поход], а 19-го каждому будет подробно указано, в каких войсках им состоять.

Сей ночью горели конюшни патриарха; потушили вовремя, иначе была бы великая опасность для царского дворца. Сего же дня я ездил в Бутырки и велел выдать солдатам средства за месяц, т. е. за июль.

11. Я получил письма от п[атера] Шмидта через Мартина, который провожал его до Кадина.

Сентября 13-го. Мы известились, что гетман вернулся в Батурин, а окольничий в Севск, построив город на Самаре и окрестив, или назвав его Богородица; в окружности оный имеет 916 саж., по 3 аршина саж.

15. Я обедал у полковника Лефорта, где были русские и главные иноземцы. Вечером князь Борис Алекс. Голицын, обедавший с нами, прибыл ко мне домой, но не задержался.

17. Ночью пожар в Преображенском, где сгорело жилище князя Бориса Алекс.

Именины принцессы Софии Алекс., когда нам велено явиться к руке и получить чарку, но из-за ее болезни это было отменено.

После полудня, когда младший царь ехал из Преображенского, я встретил его в[еличество] и имел честь целовать его руку, а он осведомился о моем здравии¹⁶.

Сентября 19-го. Дворянству царского дворца и прочим объявлена готовность ко службе, что было сделано с большим прологом из всех добрых вестей и побед христиан над турками в различных местах.

21. Я был в городе. Паломничество в Троицу, или монастырь Святой Троицы, где покоится тело св. Сергия и ежегодно 25 сентября ему совершается поминовение, отложено из-за болезни принцессы.

22. Я получил письма от м-ра Меверелла, датированное в Лондоне […]¹⁷ июня 1688 г., и от м-ра Гуаскони, датированное в Архангельске 7 сентября.

Сентября 23-го. Младший царь послал за пьяным стряпчим Анкудином и расспрашивал его, у кого больше почет и жалованье – у сержантов или ротных писарей и еще о кое-каких мелочах; сие не было хорошо воспринято другой партией.

Боярин к[н]. Вас. Вас. Голицын отправился в Троицу, дабы обеспечить и принять участие в церемониях вместо их величеств.

25. В совете наверху постановлено, что думный дворянин Федор Леонтьевич Шакловитый с канцлером Любимом Олфер[ьевичем] Домниным должны ехать к гетману, совещаться о будущей экспедиции и привезти его совет.

Сентября 27-го. Мы получили весть о тяжком поражении, что турки и татары нанесли полякам близ Каменца.

28. Мы получили вести, что польская армия три раза отбила татар, кои нападали на нее как в открытом поле, так и тайком, в числе 60 000; 14 мурз убиты и захвачены, у поляков 80 убитых и 600 раненых; припасы для снабжения Каменца с сераскером и 6000 турок ожидаются со дня на день, и еще больше сил из Крыма на помощь Нурадину, поскольку московиты не отвлекают оных; король пребывает в Злочеве по пути к армии.

Мое дитя Джоанна заболела.

29. Я обедал у Элиаса Таборта, где был боярин к[нязь] В[асилий] Васильевич] и большинство из оной партии.

30.

Октября 1-го. В 3-м часу ночи начался пожар у Ильинских ворот, разрастаясь от ветра, продолжался до рассвета и поглотил все внутри Белой стены от Kolisne <Кулишек> до Неглинной, кроме Оружейного и Тележного ряда, а также слободы вне Белой стены – Стретенскую и Панскую.

Думный дворянин Федор Леонтьевич Шакловитый – 2-й фаворит и канцлер Любим Олферьевич Домнин посланы к гетману, дабы совещаться о грядущей экспедиции, и отправились сегодня.

2. Я ездил в Измайлово.

Удивительные вести из Англии и Голландии¹⁸.

Подан список регимента: 41 сержант, 46 фурьеров и фюреров, 72 капрала, 52 флейтщика, 631 солдат, 9 отставных, 15 вдов, 41 сирота.

3. Все полковники и подполковники, кои были на тушении пожара, получили по чарке водки из рук принцессы. <…>