Текст книги "Петр I"

Февраля в 24-й день по извету стремянного пятисотного Лариона Елизарьева взяты в Преображенское думный дворянин Иван Елисеев сын Цыклер. И роспрашиван, и в очной ставке пытан. А говорил на товарищев своих, на окольничего на Алексея Прокофьева сына Соковнина и на сына ево Василья, также на боярина на Матвея Степанова сына Пушкина и на сына ево Федора, да на Алексея Обухова, что полковник.

И с очных ставок они пытаны и винились в воростве и в умысле на государское здравие, чево и в мысль человеку не вместится. Также он, Ивашка Цыклер, и преж сего во 190 <1682> году в Хованщине был в умысле, вымышленник и собеседник Федьке Щегловитому.

Марта во 2-й день по указу великого государя в Преображенское велено быть всем боярам, и окольничим и всем палатным людем.

Список с последнева указу, что подписано на жестяных листах на площади у каменного столба:

«В нынешнем 205 <1697> году марта в 6-м да в 9-м числех по указу в. г. ц. и в. кн. Петра Алексеевича (т) и по боярскому приговору воры, и изменники, и крестопреступники: окольничей Алешка Соковнин, думной дворянин Ивашка Цыклер, стольник Федька Пушкин, стрельцы Васька Филипов, Федька Рожин, донской козак Петрушка Лукьянов, – по розыску казнены смертию, а воровство их и крестопреступство явилось.

1 лист

Нынешняго 205 году февраля в 29-й день Стремянного полку пятисотной Ларион Елизарьев в Преображенском великому государю извещал словесно: Ивашка де Цыклер умышляет ево, великого государя, убить; и призывая к себе в дом стрельцов о том убивстве им говорил; а слышал де он про то того ж полку от пятидесятника, от Григорья Силина.

А Григорей Силин сказал: великого государя на пожаре или инде где им, стрельцом, он, Ивашка, убить велел. И он, Ивашка, против того извету в роспросе и с пыток в том повинился и сказал про то именно, что ево, великого государя, на пожаре или на Москве стрельцом ножами изрезать он велел.

2 лист

Он же, Ивашка, сказал: был де он в дому у Алешки Соковнина для лошадиной покупки, и он, Алешка, ево, Ивашку, спрашивал, каково де у стрельцов? И он, Ивашка, ему сказал, что у них, стрельцов, не слыхать ничего. И к тем де ево, Ивашковым, словам он, Алешка, говорил: Где де они, блядины дети, передевались?! Знать де спят! Ведь де они пропали же. Мочно де им ево, государя, убить, что ездит государь один, и на пожаре бывает малолюдством, и около Посольскаго двора ездит одиночеством.

А после де того, в два ево ж, Ивашкова, к нему, Алешке, приезда, он же, Алешка, говорил ему, Ивашке, про государево убивство и про тех стрельцов: Ведь де они даром погибают и впредь им погибнуть же.

А он, Ивашка, ему, Алешке, говорил: Естьли де то учинится, кому быть на царстве? И он де, Алешка, ему, Ивашке, сказал: Царство де без тово не будет; чаю де они, стрельцы, возьмут по прежнему царевну <Софью>, а царевна возьмет царевича; а как она войдет <во власть>, и она возьмет князь Василья Голицына, а князь Василей по прежнему станет орать.

И он де, Ивашка, ему, Алешке, говорил: В них де, стрельцах, он тово не чает, что возьмут царевну. Алешка ему молвил: Если де то учинится над государем, мы де и тебя, Ивашка, на царство выберем! И по тем ево Алешкиным словам он, Ивашка, тем стрельцом о возмущении тово дела к убивству ево, великого государя, и говорил.

3 лист

Да он же, Ивашка, сказал: Научал де он государя убить за то, что ево, Ивашка, он, государь, называл бунтовщиком и собеседником Ивана Милославскаго, и что ево ж, Ивашка, он, государь, никогда в дому ево не посетил. Он же, Ивашка, говорил: Как он будет на Дону у городового дела Таганарогу, и он, оставя тое службу, с донскими козаками хотел итти к Москве для московского разорения и чинить тож, что и Стенька Разин.

Алешка Соковнин у пытки говорил: После де Ивашкова приезду Цыклера приезжал к нему зять ево Федька Пушкин и говорил про великого государя: погубил он, государь, нас всех; мочно де ево, государя, за то убить, да для тово, что на отца ево ево государев гнев.

А Федька де сказал такие де слова, что государь погубил их всех и за то ево, государя, и за гнев ево государев ко отцу ево, и что за море их посылал чтоб ево, государя, убить – он, Федька, говорил. Да он же, Федька, сказал: Накануне де Рождества Христова нынешняго 205 году был он, Федька, у него, Алешки, в дому. И он, Алешка, ему говорил – хочет де государь на святках отца ево Федькина ругать и убить до смерти, а дом ваш разорить. И он, Федька, говорил: Естьли над отцом ево учинится, и он, Федька, ево, великого сударя, съехався убьет.

4 лист

Да он же, Федька, в дому своем стрельцам Ваське Филипову и Федьке Рожину говорил про убивство великого государя: Как бы ему, Федьке, где-нибудь с ним, государем, съехаться, и он бы с ним не разъехался, хотя б он, Федька, ожил <остался жив> или пропал.

А они, Васька и Федька, слыша от них, воров и изменников Ивашки Цыклера и Федьки Пушкина, такие их воровские и умышленные слова про то государево убивство ему, великому государю, не известили. А после тех их воровских слов сами они, и Васька и Федька, да донской козак Петрушка Лукьянов, меж себя говорили о бунте и к московскому разоренью, и как бы к их воровству иной кто пристал, и им было такой бунт и Московскому государству разоренье чинить: козаком было Москву разорять с конца, а им, стрельцом, с другова конца. И в том своем воровстве они, Алешка, Ивашка, Федька и Васька, и Федька Рожин, и донской козак Петрушка Лукьянов, в роспросе, и с пыток, и с огня во всем винились.

И того же числа в. г. ц. и в. кн. Петр Алексеевич (т) со всеми бояры, слушав дела воров и изменников Ивашки Цыклера с товарищи, указал: их за воровство казнить смертью. И на Красной площади по указу великого государя зачат строить столб каменной. И марта в 4-й день тот столб каменной доделан, и на том столбу пять рожнов железных вделаны в камень.

И того числа казнены ведомые воры и изменники, которые умышляли на государское здравие, в Преображенском: ведомой вор, бывшей окольничей Алешка Соковнин; бывшей думной дворянин Ивашка Цыклер; да бывшей стольник Федька Пушкин; стрельцы Васька Филиппов да Федька Рожин; да донской козак Петрушка Лукьянов.

И в то время к казни из могилы выкопан мертвой Иван Михайлович Милославской и привезен в Преображенское на свиньях. И гроб ево поставлен был у плах изменничьих, и как головы им секли – и руду <кровь> точили в гроб на нево, Ивана Милославского.

А Матвей Пушкин послан в ссылку в Сибирь. А Соковнины все розосланы в ссылку в Севеск.

А в Азов сказано воеводою боярину князь Алексею Петровичу Прозоровскому да думному дворянину Ивану Семеновичу Ларионову. И на Таганрог города строить думному дворянину Ивану Ивановичу Щепину.

И марта в 8-й день на стенной караул в Верх шли комнатные стольники пеши строем, переменили с караулов полковников; также и по всем воротом стояли Преображенские и Семеновские солдаты.

Марта в 10-й день изволил государь пойти за море, а Москва приказана ближнему стольнику князю Федору Юрьевичу Ромодановскому.

И марта в день по указу в. г. ц. и в. кн. Петра Алексеевича (т) велено послать в розные городы Лопухиных: боярина Федора Михайловича на Тотьму; Василья Абрамовича в Саранск; Сергея Адамовича в Вязьму.

А боярин Алексей Семенович Шеин пошол под Азов с ратными людьми.

И после того явились в воровстве Коптева боярина слуги, и пытаны, и сосланы в ссылку.

Июня в 23-й день бил челом в Стрелецком приказе Тарбеев на Василья Толстова да на Семена Карандеева в том, что они стояли под дорогою и ево резали <ранили его из засады>. И против того ево челобитья велено розыскивать боярину князю Ивану Борисовичу Троекурову.

И августа в день прислан из под Азова Михайло Приклонский от боярина от Алексея Семеновича Шеина. В том числе бой был с кубанцы.

Августа в 17-й день изволением великого Бога в Смоленске была буря великая, половину церкви соборной сорвало, и колокольню, и колокола за город бурею выбросило. И о том из Смоленска воевода писал.

А в Тавани был воеводою осадным думной дворяни Василей Борисов сын Бухвостов. И к ней приходили <неприятели> и приступали. А что отсидел <выдержал осаду> – за то ему дано окольничество. И турецкие люди приступали, стояли три месяца, да не взяли.

И боярин князь Михайло Григорьевич Ромодановской пошол на Луки Великие с новгородцы. Товарищ ему был Грош Нелединской.

А из под Азова стрелецкие полки, не займовая <занимая> Москвы, посланы к нему. И с Лук стояли на польском рубеже. И с рубежа, с голоду, стрельцы приходили к Москве бить челом, и дано им жалованье, и посланы на службу.

А боярин князь Борис Алексеевич Голицын ходил водою и был в Понизовых городех. И на Царицыне хотели перекопывать реку <строить канал>, а посошных людей <рекрутированных на работы> было всех городов 35 000. И ничево они не сделали – все простояли напрасно. И боярин Борис Алексеевич был у Оки.

А от послов из Амстрадаму <Амстердама> и из иных государств приходили почты в Посольский приказ.

А на Царицыне бит кнутом нещадно Иван Петров сын Бортенев за то, что брал взятки, также брал женок и девок на постелю.

Ноября в 4-й день в ночи, часу в пятом ночи, против пятого числа нынешняго 205 <1696> году, было на Москве на небе явление: стояла на полуденной стране звезда с хвостом <комета>.

Ноября в 6-й день был в Посольском приказе дацкой посланник.

А в Тавань сказано воеводою Александру Семенову сыну Колтовскому.

Ноября в 20-й день покрали <обокрали> на Москве дьяка Казанского приказу Григорья Кузьмина. И после того на третей день явились разбойники дворовые люди Кирюшка Шамшин с братом, также и иных всяких розных чинов. И пытаны, и в розбое винились, и повешены.

В Тавань сказано Назарью Петрову сыну Мялицкому да дьяку.

И декабря в 3-й день Юрья Дохтуров, да Василей Долгой, да Семен Карандеев, да Тарбеев были у Страстной Богородицы и побранились, и ножами порезались. Сержантом взяты на Потешной двор и держаны.

Антон Тимофеев сын Савелов был в Сибири воеводою и разорил город. И за то он бит кнутом и послан на Лену в стрельцы.

Год 1698

Марта в день Пев Ермолаев сын Ильяшев из Стрелецкого приказу вожен на площадь и бит кнутом за то, что он, по воровскому своему умыслу и по воровской составной записи, сговорил было жениться окольничего на Матвеевой жене Измайлова, а она сговаривалась] за князя Аврама Ростовского, а не за того Иева; и послан в ссылку в Азов.

Апреля в 11 – й день из Стрелецкого приказу вожен в застенок Афанасей Федоров сын Зубов с людьми и с очных ставок пытан в смертном убойстве посадских людей алаторцов <из Алатыря>, что убили люди ево. И он с пытки сказал, что де людей он на розбой посылал и сам был, только де до смерти их бить не велел; также и в иных розбоях винился.

206 <1698> году июня в 11-й день сказана сказка стольником, и стряпчим, и дворяном московским, и жильцом, чтоб имена свои записывали в Розряде для того, что в нынешнем 206 <1698> году своим самовольством, без указу великого государя, идут с службы с Великих Лук четыре приказа стрелецких, покинув своих четырех полковников, а вместо тех полковников выбрали они, стрельцы, из своей братьи начальных людей четыре человека. И идут к Москве собою для волнения и смуты и прелести всего Московского государства.

И о том с Москвы, после сказки, по городам посланы великого государя грамоты, чтоб ехали всяких чинов люди к Москве безсрочно.

Июня в 13-й день во вторник по указу великого государя генерал Петр Иванович Гордон с пехотою: с солдаты с Бутырскими, и с Преображенскими, и с Семеновскими, – выступил на Ходынку и стал обозом.

И после ево, генерала Петра Ивановича, выступил боярин Алексей Семенович Шеин с конницею с Москвы в обоз в среду июня в 14-й день. И того числа был смотр всем стольником, и стряпчим, и дворяном московским, и жильцом.

Июня в 16-й день, в 3-м часу дня в Тушине росписаны были роты, и кому быть у рот ротмистрами, и кому где в роте чтены имены их, и завоеводчиком, и есаулом.

И того ж числа боярин Алексей Семенович Шеин с полками изволил иттить в Воскресенское наскоро. И дошел того числа до Воскресенского монастыря поздно, часу в другом ночи, и в то время полки управлялись <строились>, конница и пехота.

А приказы стрелецкие, которые шли с Лук Великих, пришли к тому ж Воскресенскому монастырю. И сошлись пехота с пехотою: они, стрельцы, с солдаты.

И генерал Петр Иванович Гордон с теми стрельцами говорил, и они ему кланялись и с ним говорили: Мы де идем к Москве милости просить о своих нуждах, а не драться и не биться. И они ж, стрельцы, той ночи перешед к монастырю, стали убрався <укрепившись> обозом, с пушки и со всяким ружьем, ратным ополчением.

И поутру в субботу боярин Алексей Семенович к ним, стрельцам, посылал от себя товарищей своих и сам им о всем изволил говорить, чтоб они, взяв жалованье, и шли б на службу в указное число.

И стрельцы в том упорно отказали и просились к Москве повидаться с женами и с детьми. И после того просили они с Москвы к себе жен и детей – и как де жены и дети у нас будут, куды де великий государь нас послать укажет, туды де мы и пойдем.

И боярин Алексей Семенович Шеин приказал в полковом шатре начинать молебен и воду святить, а ротом велел убираться <вооружаться>, также и пехоте к бою.

И стрельцы у монастыря стоят, устроясь обозом со всяким ружьем. В то ж число [стрельцы] пели свой молебен, и воду святили, и к бою многие исповедывались, и крест все целовали промеж собою, что им умереть друг за друга безо всякия измены.

И после молебнаго пения боярин и воевода Алексей Семенович приказал иттить своим ротам. И поставлены были те роты на горе против их стрелецкого обозу сажен во шестидесят. А генерал Петр Иванович Гордон с пехотою с солдаты стал, убрался с пушки, по другую сторону против их обозу на горе.

И после того полкового управления и убору боярин Алексей Семенович присылал к ним, к их стрелецкому обозу, говорить посыльного Тимофея Ржевского, чтоб они ружье покинули, и вышли б из обозу, и в винностех своих великому государю добили челом, и великий государь в вине их пожалует, простит. А буде они, стрельцы, ружье свое не покинут и из обозу с виною не выдут, и боярин Алексей Семенович велит к ним в обоз по них стрелять из пушек без милости.

И стрельцы в том Ржевскому отказали и из обозу своего не вышли своим непокорством. И говорили сами, чтоб по них из пушек стрелять: «Мы де того не боимся, видали де мы пушки и не такия».

И боярин Алексей Семенович, видя их такое к себе непокорство и злое их такое намерение, приказал по них стрелять из пушек. И по них из пушек почали стрелять.

И стрельцы ударили по барабаном тревогу и все стали под знаменами и по уреченным <условленным> местам в обозе. И почали стрелять из своих полковых пушек из обозу Только от них вреды мало чинилось: Бог хранил, а только ранили небольших; а у них убыток стал быть и утрата от пушек великая.

И они почали шапки махать и знамена свои положили. И почали из обозу бежать и к боярину выходить. А попы их полку взяли на руки полковыя иконы и пошли из обозу вон. А из пушек стрельба не унялась. А иные пошли было из обозу на вылазку, только оторопели.

И последние вышли из обозу, и их вогнали в роты к коннице, и гнали их, как животину, до Воскресенского монастыря. И в монастыре их посадили по разным кельям за караулом.

А боярин пошел в соборную церковь и слушал молебна. И после молебного пения кушал, по позыву <приглашению>, у архимандрита. И с тем от себя боярин послал с сеунчем <донесением> Михайла Приклонского.

И после того стрельцов разбирал и смотрел боярин Алексей Семенович и спрашивал у тех полков у стрельцов: Кто вор и кто добрые люди, и которые были на Москве и бунт заводили? И их о том о всем роспрашивали и пытали. И после роспросу и пытки наперед казнили беглецов, которые приходили в Москве, двадцати четырех человек.

И после той казни июня в 27-й день в воскресенье прислан с Москвы окольничей князь Федор Иванович Шаховской. И того ж числа он боярина и воеводу Алексея Семеновича спрашивал о здоровье и за службу ево милостиво похвалял, также и товарищев, и ево полку полчан, стольников, и стряпчих, и дворян московских, и начальных людей солдатских полков. И того ж числа стреляли из пушек про государское здоровье.

И после того были розыски великие и пытки им, стрельцом, жестокия. И по тем розыскам многие казнены и повешены в их стрелецком обозе, где они чинили противность, а иные вешены по дороге. А в обозе их побито и ранено всего 107 человек, а казнено 57 человек, а повешено 67 человек.

Июля в 3-й день в воскресенье в Воскресенском по указу великого государя и по грамоте с Москвы из Стрелецкого приказу Большого полку боярина и воеводы Алексея Семеновича всех ратных людей ево полку ему, боярину Алексею Семеновичу, велено их, ратных людей, роспустить, пересмотря всех налицо, по своему разсмотрению. И того ж числа все ратные люди по указу роспушены.

А достальных стрельцов розослали в ссылку по разным городам, у всякого человека забито на ноге по деревянной колодке. А подводы были под тех стрельцов монастырския, а провожатые за ними – служки монастырские Троицы Сергиева монастыря и иных розных монастырей.

А на Москву в тех же числех пришли из розных государств немцы, гусары и онженеры, всего их пришло 700 человек.

Да с ними ж прошол из Риму от папы римского митрополит: просился у нашего патриарха, чтоб ево велеть пустить в соборную апостольскую церковь побывать. И святейший патриарх ево в соборную апостольскую церковь пускать не велел.

И тот римской митрополит говорил с соборными протопопы и архидиаконы о вере православной христианской, и о законе, о церквах, и о службах, чтобы службы служить церковныя на одних опресноках, а не так, как у нас. И иные сказывал многие прилоги <ухищрения>: «Я де сам лучше вашего патриарха!»

И такое розвращение и мятеж против ево слов сказали святейшему патриарху. И святейший патриарх велел ему говорить: «За такой де мятеж и прещение <угрозу> церквам не подобает тебе быть в Московском государстве. За таким де мятежей не велит тебе святейший патриарх и в Кремль пускать, не токмо что по церквам. Ты де стал соборной восточной апостольской церкви противник, а народу мятежник».

Августа в 25-й день в. г. ц. и в. кн. Петр Алексеевич (т) изволил приттить из-за моря. И после ево государского пришествия из-за моря пришли наши послы Франц Яковлевич Лефорт да окольничей Федор Алексеевич Головин. И в тех же числех великий государь изволил послать с Москвы царицу Евдокию Федоровну в монастырь Суздальской постричь, с окольничим с Семеном Ивановичем Языковым.

И после того по указу великого государя из Преображенского посланы были грамоты в розные городы по стрельцов, которые были посланы из Воскресенского монастыря, для взятья тех стрельцов к розыску. И потому великого государя указу те стрельцы из розных городов привезены были к Москве в Преображенской.

И в Преображенске те стрельцы роспрашиваны порознь. И после роспросов пытаны в розных застенках, и розыски были непрестанные. А всех было 20 застенков, и в тех розных застенках были у всякого застенку бояре, и окольничие, и думные дворяне.

И с пыток те стрельцы винились и говорили про свое воровство и промысл на многих людей. И по тому их оговору те люди браны в Преображенск и даваны им с теми людьми в застенке очныя ставки, и с очных ставок пытаны ж.

Также брали из Девичья монастыря боярынь, и девок, и стариц в Преображенской. И в Преображенску они роспрашиваны, и по роспросам пытаны. И на виске Жукова дочь девка родила.

И по розыску те стрельцы казнены розными казньми. И по всем дорогам те стрельцы кладены на колесы тела их по десяти человек. И сквозь колеса в ступицы проткнуты колья, и взоткнуты на те колья их стрелецкия головы.

А иные повешены были по всему Земляному городу у всех ворот по обе стороны, также и у Белого города, за городом, у всех ворот по обе ж стороны. Сквозь зубцов городовых стен просунуты были бревна, и концы тех бревен загвозжены были изнутри Белого города, а другие концы тех бревен выпущены были за город и на тех концах вешены стрельцы.

А иные вешены на Девичьем поле перед монастырем и в руки воткнуты им челобитныя, а в тех челобитных написано против их повинки. Также у стрелецких съезжих изб они, стрельцы, вешены человек по двадцати, и по сороку, и болыни.

А пущие из них воры и заводчики, – и у них, за их воровство, ломаны руки и ноги колесами. И те колеса взоткнуты были на Красной площади на колье. И те стрельцы, за свое воровство ломаны, живые положены были на те колеса, и живы были на тех колесах немного не сутки, и на тех колесах стонали и охали. И по указу великого государя один из них застрелен из фузеи <ружья с ударным кремневым замком>, а застрелил ево Преображенской сержант Александра Меншиков.

А попы, которые с теми стрельцами были у них в полкех, один перед Тимонскою избою повешен, а другому отсечена голова и взоткнута на кол, а тело ево положено было на колесо, так же, что и стрельцы.

А в Преображенске у того розыску были и тех стрельцов казнили бояре и все полатные люди сами, топорами и палашами.

А жон их стрелецких всех роспускали, кто куды хочет, только б оне на Москве не были. И тех стрельчих брали к себе по деревням всяких чинов люди. А которые стрельцы были на службе по розным городам, – и к ним сосланы жоны их и с детьми на вечное житье.

А дворовое их строенье велено им, стрельчихам, продавать. И они то строенье продавали всяких чинов людем. А те их стрелецкие места роздаваны всяких же чинов людем.

Да по оговору ж и по роспросу пытаны верховые певчие, которые были в Верху у царевен в розных комнатах. И после пыток те певчие розданы разных чинов людем с росписками.

Да в то ж время в Преображенском пытан полуполковник Василей Ильин сын Колпаков трожды в том же розыскном деле, и свобожен.

А у бояр, и у окольничих, и из монастырей брали даточных на Воронеж для оберегательства кораблей и всяких корабленых припасов.

В том же году пытан Микифор Ширков рыленин <из Рыльска> с сыном по извету сына боярского рыленина же в государственном великом доводном деле <по доносу в преступлении против государя>. А то дело в Розряде у подьячево Василья Юдина.

А в Преображенском записывали в драгуны детей боярских и князей небогатых; прибирали их в роты.

А хлебу был недород велик: купили на Москве рож, четверть московскую <8 пудов> по сороку алтын с гривною; крупы гречишныя четверть по штидесять алтын без гривны; пшеницу добрую четверть по тому ж, среднюю по полтора рубли; горох по тому ж и по сороку алтын; конопли по двадцати алтын четверть; пшено четверть по полтора рубли, а доброе и по штидесять алтын; овес по шестьнадцати алтын и по пятьнадцати четверть.

В Азов сказали боярину Алексею Петровичу Салтыкову. В Тавань сказано стольнику Василью Иванову сыну Еверлакову. Во Брянеск, к струговому делу – стольник Семен Федоров сын Грибоедов, а к хлебному приему – Григорей Шишин. К тому ж делу на Воронеж Костантин Кафтырев, а к хлебному приему стольник Еремей Хрущев. А к хлебному приему на Коротояк – Михайло Зыбин, а на Романов – Селиванов.

Ноября в тех же числех по указу великого государя; перед Поместным приказом чинено наказанье князь Федору Хотетовскому: бит кнутом за то, что он продал одну вотчину двум. Да в Преображенском чинено наказанье: перво плетьми, а вдругор[ядь] кнутом, – розрядному дьяку Степану Ступину, а поместье ево, и вотчины, и двор отписаны на великаго государя, а животы все ж взяты на него, великого государя.

На Богоявленьев день ходили с образы на иордань <водосвятие>, а был в ходу крутицкой митрополит, а святейший патриарх не был для того, что был болен. А солдаты шли на иордань строем с начальными людьми Преображенского полку, и в том полку в первой роте изволил иттить сам великий государь с протазаном <копьем с широким резным наконечником>.

Также шли Семеновские солдаты и Бутырские, и стояли все на иордани. На Преображенских солдатах были зеленые кафтаны, а на Семеновских лазоревые, а на Бутырских красные. А были они с пушками и палили из пушек трижды, также и из мелкого ружья. А на иордань генерал Автомон Михайлович Головин перед пехотою ехал в санях с дышлом. И на тот Богоявленьев день был дождь, и капели великия, и лужи.

Год 1699

Генваря в 6-й день в Преображенском чинено наказанье Дмитрию Иванову Дивову да Ивану Яковлеву сыну Колычову: биты плетьми снем рубашки, вместо кнута, за то, что Колычов взял с Дивова 20 рублев денег да бочку вина, чтоб ему, Дивову, на Воронеже не быть у корабельнаго дела. А Колычов в то время сидел в судном Володимерском приказе.

А боярину князю Якову Федоровичу Долгорукову велено сидеть в Иноземском приказе судьею, а товарищем ему сидеть велено стольнику Назарью Петрову сыну Мельницкому.

И генваря в 12-й день на Постельном крыльце по указу великого государя сказано всем стольником, и стряпчим, и дворяном московским, и жильцом на службу, а приезды свои велено записывать в Ахтырке на сроки: марта в 20, 25 и 30-е число. А сказку сказывал розрядный дьяк Иван Кобяков, а у сказки стоял боярин Тихон Никитич Стрешнев.

Генваря в 19-й день, на первом часу дни, явилось в Ямском приказе подкидное письмо, запечатано за красными двумя печати. И то письмо запечатанное подписано: «Поднесть благочестивому государю нашему царю Петру Алексеевичу не роспечатав». На том же письме в другом месте подписано: «Вручить сие письмо Федору Алексеевичу Головину».

А то письмо явилось обороненной бумаги от прибыльщика <того, кто искал новые источники казенных доходов>, человека боярина Бориса Петровича Шереметева Алексея Курбатова. И за ту прибыль дано ему дьячество и велено ему сидеть в Оружейной полате и сборы всякие ведать. Ему ж дан двор дьяка Степана Ступина с каменными полаты и деревни ево.

В памяти из Иноземского приказу написано:

«Велено быть на ево, великого государя, службе на Украине ратным людем пешаго строю, солдатом и стрельцом, по росписи 22 000 человек. А к тем ратным людем в пополненье в указное число в 40 000 человек взято с крестьянских, и с бобыльских, и с задворных, и с деловых людей дворов даточных по переписным книгам 186 <1678> года, с святейшаго патриарха, и властей, и с монастырей, и с церковных земель со 139 351 двора, с 25 дворов по человеку, итого 5574 человека; царевичей, и бояр, и окольничих, и думных, и ближних людей с 41 857 дворов, с 30 дворов по человеку, итого 1469 человек пеших.

Помещиком и вотчинником московских чинов людей, которым быть на службе по наряду из Розряду, даточных же, опричь тех людей, которые будут за ними, конного со 100 дворов по человеку, и быть им на службе с ними вместе, пешаго с 50 дворов по человеку.

Помещиком же и вотчинником, которым на службе не быть, и которые на воеводствах, и на приказех, и у дел, с 30 дворов по человеку пеших же. А за кем имяны, которые у дел на службе не будут, 336 805 дворов, – нс тех положено на пример взять даточных конных со 100 дворов по человеку, итого 3000 человек; пеших с 50 дворов по человеку, итого 6036 человек.

Итого будет взято даточных, опричь конных, 13 739 человек.

Набрать вольницы и всяких чинов людей, кроме боярских людей и крестьян, 4221 человек. Копейщиком и рейтаром поместным, за которыми по 10 дворов и болыни, 45 человеком служить и быть на службе самим, а с достальных копейщиков, и рейтар, и солдат выборных и городовых полков, которым быть в домех, и с беглецов, и с их детей, и братей, и всяких свойственников, которые в службу поспели – для службы <взять> денег по рублю с человека.

А с крестьянских, и с бобыльских, и с задворных, и деловых людей дворов – по 8 алтын по 2 деньги с двора; с отставных начальных людей, и с копейщиков, и с рейтар, и с городовых дворян и детей боярских – по полтора рубли с человека, а с крестьян по 8 алтын по 2 деньги с двора. И тот сбор и даточных ведать в Стрелецком да в Ямском приказех со всех чинов пополам».

207 <1699> году генваря в 23-й день в. г. ц. и в. кн. Петр Алексеевич (т) указал по именному своему великого государя указу в державе своего государства, на Москве и во всех городех, для пополнения своей великого государя казны, и для укрепления во всяких делех крепостей Имущественных документов>, и чтоб впредь во всяких крепостных делех между всяких чинов людьми споров и от ябедников и от составщиков воровских никаких составов, и продаж, и волокит никому не было – держать на Москве во всех приказех, и в городех, и в пригородках, и в волостех, где приказныя избы есть, бумагу под гербом ево великого государя Московского государства.

И на той бумаге писать вотчинныя, и лавочныя, и дворовыя, и на людей крепости, и сделочныя записи, и заемныя кабалы в больших деньгах, который болыии пятидесяти рублев, на бумаге, которая под большим орлом. Которыя всякия вышепомянутыя крепости меныпи пятидесять рублев, и челобитныя мировыя на площади или инде где писать на бумаге, которая под гербом величиною против золотого <размером с золотую монету>. Челобитные списки, также в приказех в челобитчиковых делех сказки писать на бумаге, которая за печатью в полы <половину> золотого.

А для тех вышеписанных дел печать сделать и бумагу печатать. И то печатное дело и денежной сбор ведать в Оружейной палате боярину Федору Алексеевичу Головину с товарыщи. И тое бумагу для тех вышепомянутых дел на Москве в приказы разослать. И на той бумаге писать марта с 1-го числа нынешняго 207 <1699> году. А из приказов в городы, сколько в которой приказ будет надобно, по тому ж розсылать и вышеписанныя дела писать, с которых чисел будет прислано.

И за тое бумагу имать деньги в Оружейную полату: которая под большим клеймом – по 3 алтына по 2 деньги за лист; под средним – по 2 деньги за лист; под меньшим – по 1 деньге. А будет на Москве и в городех, после тех вышеписанных срочных чисел, объявятся какия письменныя крепости писаны не за вышеписанными клеймами, и тем крепостям не верить, и в том им отказывать, да на них же, у кого такия крепости объявятся, имать пошлины вдвое или пеню.

Таков великого государя указ за пометами думных дьяков: Емельяна Украинцова, Никиты Зотова, Протасья Никифорова, Автомона Иванова, Гаврила Деревнина, Любима Домнина, Андрея Виниюса.

Февраля в 3-й день по указу великого государя казнили на Красной площади стрельцов, которые явились в измене в Воскресенском. А казнили их Преображенского полку прапорщик Андрей Михайлов сын Новокщенов да палачи Терешка с товарыщи. У казни был сам великий государь да боярин князь Михайло Никитич Львов, также и иные прочие, того ж числа на Болоте казнены стрельцы: всего казнено на Болоте 49 человек.