Текст книги "Душевная травма – стимул для роста?"

Душевная травма – стимул для роста?

Как перестать страдать, даже если все плохо

ТЕКСТ ПОДГОТОВИЛА: Елена Анисимова

Сомнения и разочарования порой одолевают всех. И если поддаться разрушительным мыслям, можно поверить, что все безнадежно, и скатиться в состояние вечного неудачника. Но когда мы осознаем, куда ведут раздумья, можно все исправить, утверждает профессор психологии Стивен С. Хейс.

Мне приходится прорабатывать с клиентами их тяжелый прошлый опыт, и всякий раз я наблюдаю, как их охватывает неверие в свои силы. Они сомневаются в состоятельности, способности стать лучше и даже в том, что заслуживают чего-то лучшего.

На пути к исцелению внутренняя логика подбрасывает тяжелые мысли:

• «Я конченый неудачник, и с этим ничего не поделаешь».

• «Моя жизнь – сплошной бардак, как бы я ни пытался это исправить».

• «Все безнадежно. Наверное, мне просто не суждено стать счастливым».

Эти самоуничижительные раздумья могут причинять сильную боль и затягивать в ловушку самосаботажа. В конце концов, если улучшения безнадежны, нечего даже стараться.

Чтобы обезвредить разрушительную установку, надо лишить ее привычной функции

Возможно, не все дошли до такой степени безысходности, как некоторые клиенты, но многие наверняка не раз испытывали сомнения и неуверенность. Когда мы идем на поводу у неуверенности и позволяем ей руководить нашими действиями, мы удаляемся от того, что серьезно и важно.

Поэтому я всегда работаю над обезвреживанием мыслей. Чтобы обезвредить разрушительную установку, надо лишить ее привычной функции. К примеру, возьмем мысль «Я недостаточно хорош». Это чрезвычайно тяжелая, удручающая мысль, которая часто приводит к еще большей тоске и страданиям. Тем не менее, если распевать «Я недостаточно хорош» на мотив песенки «С днем рождения», оно теряет изначальный смысл. Слова все те же, но эффект – функция – меняется.

Техник обезвреживания, которые дают такой результат, множество. Многим людям, с которыми я работал, удалось обезвредить свои мысли, то есть отобрать у них силу. И хотя техники обезвреживания эффективны в борьбе с внутренним критиком, в какой-то момент клиент возвращается к объективности: «Но это же правда!»

Многие упорно цепляются за свою неуверенность, потому что убеждены, что это истина:

• «У меня ни гроша».

• «Мой супруг меня больше не любит».

• «Моя жизнь – сплошной кошмар».

• «Меня лишили родительских прав».

• «Мне диагностировали рак».

Безусловно, куда легче отбросить сомнения, если в целом осознаешь, что мысль ничем не обоснована. Но когда глубочайшие страхи оправданны, все намного сложнее. В такие моменты тянет вступить в спор, начать убеждать человека, что у него/у нее «не все потеряно» или «все еще есть будущее». Однако это лишь приведет к ненужным оправданиям и еще больше усугубит ситуацию.

Содержание мысли неважно, истинна она или нет, тоже неважно. Важно то, куда она ведет. Значение имеет только ее действие

Но я изменил тактику. Терапия принятия и ответственности не пытается выяснить, насколько правдива та или иная мысль. Более того, не так уж важно, позитивна она или негативна. Все это не имеет значения. Главное, чему и как служит мысль. Ведь мысли – это инструменты. Они подталкивают следовать целям и ценностям или, наоборот, затягивают в саморазрушающее поведение.

Ценность мысли измеряется не ее достоверностью, а тем, как она работает и что с нами делает. Негативное утверждение «Я плохой друг» может заставить внимательнее относиться к людям. Негативное и, безусловно, истинное утверждение «Я умру» может помочь задуматься о том, как мы живем. Неприятная правда вроде «Моя личная жизнь – сплошной бардак» может стать причиной для регистрации на сайте знакомств. И точно так же вполне позитивное утверждение «Я всегда и во всем круче всех» может испортить отношения с окружающими и сделать из нас самовлюбленного нарцисса.

Содержание мысли неважно. Истинна она или нет, тоже неважно. Важно только то, куда она ведет. Значение имеет только ее действие. В следующий раз, когда разум начнет лепетать об ошибках и недостатках, а внутренний критик подкрутит громкость, чтобы вы лучше расслышали и наверняка поверили, потому что это «правда», спросите у себя: «Эта мысль как-то помогает мне жить и двигаться вперед?» Если да – прекрасно! А если нет, самое время вспомнить бодрый мотивчик песенки «С днем рождения».

Душевная травма – стимул для роста?

ТЕКСТ ПОДГОТОВИЛА: Елена Анисимова

Вы пережили что-то очень тяжелое, даже ужасное. Это можно назвать душевной травмой. Значит ли это, что пережитое искалечит психику на всю жизнь? Или это даст ресурс для внутреннего развития?

В последнее время все больше внимания уделяется так называемому посттравматическому стрессовому расстройству (ПТСР). Но доводилось ли вам слышать о сопутствующем явлении – посттравматическом росте (ПТР)? Вряд ли. Это не диагноз, на котором можно заработать, так что внимание прессы это явление не привлекает.

Но тем не менее важно знать, что человек после травмы может стать более сильным, стойким и даже более счастливым, чем раньше. Что приводит к столь благополучному исходу? Вот как происходит этот процесс.

Сначала вы не сдерживаете эмоций. Вы плачете. Вы рыдаете. Вы изолируетесь ото всех. Вы вопите, кричите, впадаете в ярость. Вы свободно выражаете любые возникающие эмоции. Вы не можете поверить, что это случилось. Вы хотите отомстить. Вы хотите повернуть время вспять. Вы чувствуете себя таким беспомощным, уязвимым, потерянным. Это несправедливо, так не должно быть, этого не должно было случиться. Но это случилось и изменило вашу жизнь.

В какой-то момент вы принимаете случившееся. Вы сами почувствуете, когда для этого придет время. У вас осталась травма – никто с этим не спорит! Но жизнь на этом не заканчивается. Вы перестаете снова и снова мысленно переживать случившееся, словно пытаясь все «исправить». «Почему я не сделал того-то?», «А что, если бы я поступил иначе?», «Почему это случилось со мной?», «Мне следовало бы…». Вы понимаете, что бесконечно спрашивать себя «А что, если бы…» непродуктивно. Это лишь затуманивает взор.

Несмотря на одолевающие эмоции, вы делаете шаг вперед, к будущему, ради которого стоит жить

Вы начинаете действовать, несмотря на бушующие эмоции. Вы больше не хотите, чтобы травма управляла вами, но пока она продолжает вас контролировать. И хотя каждая клетка вашего тела словно кричит: «Оставь меня в покое! Я ничего не хочу!», вы все равно начинаете пытаться сделать «один смелый шаг».

Какой именно? Смелые шаги, как и травмы, могут быть самими разными. Шаг за шагом, понемногу, вы возвращаетесь к жизни. Иногда это крохотные шаги, иногда – огромные скачки. Это неважно, важно то, что вы возвращаетесь.

Несмотря на одолевающие эмоции, вы делаете шаг вперед, к будущему, ради которого стоит жить. Потом еще шаг. И еще.

Вы понимаете, что опыт лечит. Теперь, после того, как ваша жизнь кардинально изменилась, вы ищете в ней новый смысл. Вы обдумываете отношения с другими. Какие из них вы хотели бы сохранить? Какие новые знакомства вы хотели бы завести?

Вы начинаете задумываться, на что тратите свое время. Много ли времени уходит впустую и на что именно? Какие занятия могли бы оказать на вас целебный эффект? Может, станет легче, если вы начнете помогать людям, попавшим в беду? А может быть, есть смысл задуматься о поиске духовного пути?

К вам возвращается надежда. Вы чувствуете, что, несмотря на травму, дорога в счастливое будущее не закрыта. Вы ощущаете себя сильнее, чем раньше. Вы стали больше ценить жизнь. Вы знаете, что способны многое вынести и вернуть радость и смысл жизни.

Именно личностный рост после травмы дает нам возможность начать жить более осмысленно

Ой! Вы снова потеряли уверенность в себе, и желание идти вперед пропало. Что случилось? Важно знать, что на вашем пути почти наверняка будут периодические «откаты назад».

Да, несмотря на весь достигнутый прогресс, будут и тяжелые дни. Вы будете падать духом, вам захочется опустить руки. Но не сдавайтесь! Рассматривайте это как временный «откат» и мягко подталкивайте себя подняться и идти дальше.

Успех! Вы выстояли! Вы снова идете вперед! На жизненном пути неизбежны ухабы и ушибы, а иногда и настоящие травмы и трагедии, но именно личностный рост после травмы дает возможность начать жить более осмысленно.

Этот путь потребует времени. Наберитесь решимости и терпения. Да, вы не сможете обратить время вспять и избавиться от травмы. Но вы можете прямо сейчас начать работать над другим финалом для вашей истории.

«Мне не больно»: зачем мы терпим

ТЕКСТ ПОДГОТОВИЛА: Алла Джундубаева

Эмоциональная и физическая боль – это сигнал, с помощью которого мы познаем мир и себя. Она влияет на отношения с другими. Но что происходит, когда боль подавляется, замалчивается? Откуда берутся установки, заставляющие терпеть, скрывать эмоции? Доктор философии Алла Джундубаева рассказывает, почему долгие годы отказывалась признавать, что ей тоже бывает больно.

Ближе к сорока годам я нашла истоки многих психологических установок в детстве. Одна из них: «Мне не больно». В течение жизни она не раз ударяла меня по голове с требованием признать обратное. Шагнув в детские воспоминания, поняла, что весь героизм, которым я так гордилась, совсем не от силы характера, а от страха показаться слабой. И ряд историй из детства весьма убедительно это подтверждают.

Хорошо помню себя с пяти лет, не считая обрывочных воспоминаний более раннего возраста. К этому моменту уже была практически сложившейся личностью, как и любой среднестатистический пятилетний ребенок. Да-да, именно так. Опыт работы моих детских центров показал, что в пять лет мы видим уже вполне сформированный характер со своими реакциями, предпочтениями и, увы, комплексами. И что заложено в ребенке к этому периоду, с тем он и пойдет дальше, если не корректировать какие-то нюансы.

Болезненный развод родителей и принципы советского воспитания убедили меня к пяти годам в одном: боль нужно терпеть и скрывать. Никому нельзя показывать слабости, нельзя создавать неудобства и заставлять переживать тех, кто рядом. Первые запомнившиеся истории, прожитые по этому принципу, – детсадовские.

Чтобы не расстраивать воспитателей, я молча, без единого звука, терпела всевозможные манипуляции

Одна из них довольно забавная. В пять лет на вечерней прогулке мне вдруг непременно захотелось узнать, влезет ли моя голова в круговой узор железной решетчатой беседки. Влезла. Но не вылезла. Я оказалась с одной стороны решетки, а голова торчала с другой. При всех попытках испуганных воспитателей вернуть любопытную голову на сторону тела мне было больно и страшно.

Но я помнила, что показывать боль и страх нельзя. И, чтобы не расстраивать воспитателей, молча, без единого звука, без единой слезинки терпела всевозможные манипуляции по изъятию головы. Спасением стало ведро воды, совершившее чудо. И маме, которая в эту минуту шла за мной, выдали дочь мокрой, но целой и невредимой.

Еще один случай (хотя далеко не единственный) приключился уже в семь лет, в лето перед школой. Я сломала руку, опять же из любопытства пытаясь пройти из конца в конец по качелям-весам. Дойдя почти до финиша, я вдруг резко взлетела и приземлилась… Осуществиться этому трюку помогла смелая девочка, прыгнувшая на другой край. В итоге я упала, очнулась – гипс.

Правда, в моем случае до гипса дошло не так быстро. В «скорой» воспитатель всю дорогу переживала за меня и плакала. В больнице она, не переставая всхлипывать, каждые пять минут спрашивала: «Алла, тебе больно?» «Не больно», – мужественно, сдерживая слезы, отвечала я, чтобы успокоить ее. Но после моих слов воспитатель почему-то плакала сильнее.

В жизни еще много раз случалось «мне не больно», когда было больно, когда и тело страдало, и душа. Это стало своего рода программным шаблоном для меня – не позволять себе признаваться в слабости и не показывать эту слабость другим.

Весь ужас проблемы я осознала, когда дочь в пятилетнем возрасте попала в инфекционную больницу. Ситуация было тяжелая. Ей кололи шесть уколов в день с несколькими антибиотиками от всех предполагаемых инфекций. И ни разу она, как и прежде при таких процедурах, не произнесла ни звука, чем привела в восторг весь медперсонал и других матерей.

Я заложила дочери программу терпения и чувства стыда от признания боли

Я восхищенно восклицала: «Какая ты сильная, моя девочка! Какая смелая! Горжусь тобой!» А на десятый день, уже перед выпиской, после заключительного укола, как только медсестра вышла из палаты, она так отчаянно заплакала:

– Мама, мне так больно! Все эти уколы такие болючие! Я не могу больше терпеть!

– Почему же ты не сказала мне об этом? Почему не плакала, если тебе было больно? – в потрясении спросила я.

– Ты так радуешься, что все дети плачут, а я нет. Думала, ты за это любишь меня сильнее, и тебе будет стыдно, если я заплачу, – как бы извиняясь, ответила дочь.

Не передать словами, как заныло у меня сердце в этот момент и всколыхнуло массу эмоций, от чувства вины до проклятий моей глупости и даже жестокости по отношению к собственному ребенку! Дети – наше отражение. Я заложила дочери программу терпения и чувства стыда от признания боли. Нелепые подбадривания и похвалы в терпеливости и смелости создали у нее представление, что за это я люблю ее больше, чем если бы она плакала, как все дети.

В 42 года я наконец позволила себе, не стыдясь, говорить: «Мне больно»

И я сказала ей то, что работает до сих пор, три года спустя: «Никогда не терпи боль, никакую! Если тебе больно – говори об этом. Не стыдись признаться, что тебе больно. Не бойся быть слабой. Я люблю тебя разную, потому что ты – моя девочка!»

Я была счастлива, что услышала своего ребенка и смогла вовремя отключить эту программу, занесенную собственным вирусом. Моя личная перезагрузка произошла только в 42 года, когда я наконец позволила себе не стыдясь говорить: «Мне больно», если больно. И это не слабость, как я думала раньше, это необходимая реакция, чтобы спасти себя от еще большей боли и душевных ран.

Этот опыт научил меня тому, как важно услышать внутреннего ребенка, когда-то давно задавленного взрослыми установками и обидами. Это позволяет в будущем понять и услышать своего ребенка, уберечь от необходимости проходить долгий путь исцеления.

Каждое испытание дает шанс стать сильнее

ТЕКСТ ПОДГОТОВИЛА: Жанна Сергеева

Никто из нас не пожелает себе жизненных испытаний – они заставляют страдать. Но именно в эти моменты мы можем задуматься о жизни, переоценить прежние ценности, стать мудрее. Конечно, при условии, что мы проживем кризис осмысленно.

Это слово мы слышим по многу раз в день и в разных сочетаниях. Речь может идти и об экономической ситуации в стране – скажем, «финансовый кризис», и о наших отношениях с детьми или коллегами – «кризис трех лет», «кризис отношений», и о переживании горечи утраты – «личностный кризис».

Кризисы – это трагические периоды нашей жизни, когда становится ясно: так, как прежде, уже не будет. Нам кажется, что рухнула вся жизнь, а боль и чувство потери – все, что остается на нашу долю. И очень трудно поверить, что в этом мы ошибаемся.

В китайском языке слово «кризис» состоит из двух иероглифов: «опасность» и «возможность» – так дошла до наших времен убежденность древних в том, что в каждой проблемной ситуации заложено не только разрушение старого, но и созидание нового. Кризисы вынуждают нас становиться другими, согласно известной фразе Фридриха Ницше: «То, что меня не убивает, делает меня сильнее».

ЕСТЕСТВЕННЫЕ КРИЗИСЫ ЖИЗНИ

Каждый из нас проходит через так называемые возрастные кризисы, когда перестраивается весь привычный мир, меняются отношения, собственный психологический облик, появляются новые смыслы и цели жизни.

Первый и самый важный из них – появление на свет. Новая жизнь полна неопределенности: слишком яркий свет, слишком холодный воздух, дышать которым надо уже самостоятельно…

«В первые дни жизни ребенок теряет до 20 % своего веса – так много энергии требует от него переживание кризиса рождения, – говорит возрастной психолог Татьяна Бедник. – Почувствовать себя в безопасности он сможет только при поддержке мамы. Если она берет младенца на руки, поет ему, разговаривает с ним – словом, постоянно подтверждает свою любовь, спустя несколько недель у него появляется «комплекс оживления». При виде лица близкого человека ребенок замирает, затем улыбается, начинает активно двигаться, всем своим естеством показывая, как он рад этой встрече».

Именно этот момент считается успешным преодолением кризиса.

У ребенка начинает формироваться базовое доверие к миру, он растет с уверенностью, что другие его любят и не желают ему вреда. А недостаток любви приводит к ощущению внутренней пустоты и потери. И во многом из-за этого возникают проблемы, с которыми уже взрослые люди идут к психотерапевту.

Другой этап – подростковый возраст, пять-шесть лет нашей жизни, с 11–12 до 15–17 лет, которые переживаются сложнее остальных. Меняются тело и внешность, гормональные изменения рождают новые ощущения и чувства. Родители предъявляют подросткам высокие требования, но общаются с ними как с маленькими детьми… Первая любовь, ревность, предательство. Мучительный поиск ответов на вопросы «кто я?», «какой я?».

Если подросток не ответил на главные вопросы о себе, они вернутся спустя несколько лет и вновь потребуют ответа

«Задача переходного возраста – обрести социальную и личную идентичность. Подросток должен понять, кто он и каково его место в жизни», – поясняет психотерапевт Юрий Фролов. Родителям не стоит сдерживать выросших детей в их желании пробовать разные способы поведения – только в результате таких «проб» можно обрести внутренний стержень.

А у послушных, «беспроблемных» подростков есть риск сложнее пережить кризис среднего возраста.

«Известный кризис среднего возраста – это результат того, что подростковый этап взросления в свое время не был правильно пройден, – говорит психолог Сергей Степанов. – Если подросток не ответил на главные вопросы о себе, они вернутся спустя несколько лет и вновь потребуют ответа. Фактически речь идет о позднем кризисе взросления. У тех, кто впервые задумывается о смысле жизни до 40 лет и продолжает размышлять на эту тему, его может не быть вовсе».

В 30–40 лет мы подводим первые серьезные итоги. Получено образование и наработан профессиональный опыт. В семейной жизни преодолены кризисы, связанные с угасанием первых сильных чувств, рождением и воспитанием детей…

«Если до 30 лет человек еще отыгрывал детско-родительские отношения, например, работал по специальности, которую навязали родители, то, разменивая четвертый десяток, он нередко хочет принять свободное решение – получает второе образование, вспоминает об интересах юности, – рассказывает Юрий Фролов. – Человек словно остается один на один с собой и начинает искать, что важно именно для него».

Многие в этот момент кардинально меняют свою жизнь: бросают семью, пробуют другую профессию. «Так мы примеряем на себя роли, которым не придавали значения в юности, но одновременно и просим о любви и внимании», – продолжает Юрий Фролов.

Средний возраст – время экзистенциальных, сущностных поисков смысла своей жизни, когда человек переживает внутренний разлад. «Чего я на самом деле хочу от жизни?», «Что стало с моими детскими мечтами?», «Хочу ли я провести остаток дней с человеком, который сейчас рядом со мной?» Самый важный вопрос звучит пугающе: «Хватит ли у меня времени?» Кризис среднего возраста дает нам шанс начать новую, по нашему мнению, правильную жизнь.

Как помочь самому себе

1. Говорите с близкими. Это не должно выглядеть как семейный совет: просто говорите с ними о том, что мучает вас именно сейчас.

2. Обратитесь за помощью к профессионалам. Психотерапевт поможет вам найти в себе силы преодолеть тяжелый период и начать жить новой жизнью.

3. Поговорите с теми, кто пережил или переживает нечто подобное. Ваши чувства похожи – это может принести облегчение и, пусть на время, избавить от одиночества.

Новые сомнения и сожаления о совершенных ошибках мы переживаем после 55 лет: болезни, гормональная перестройка, уход из дома взрослых детей. «Если человек в течение жизни позволял себе испытывать яркие эмоции, выстроил для себя иерархию ценностей, то и к старости он подходит умудренным, – убеждена Татьяна Бедник. – И уже не с тоской оглядывается на прошлое, а с ощущением, что он сделал все, что мог, и жалеть ему не о чем. Он может наслаждаться жизнью и пробовать новые роли: чему-то научиться, испытать то, чего он себе не позволял раньше».

«Когда я получала второе образование, вместе с нами учился Георгий Петрович, которому было за 70, – вспоминает 34-летняя Диана. – На занятия он ходил с удовольствием, переживал из-за четверок на экзаменах. Я с неменьшим удовольствием рассказываю о нем – жаль, что не все пожилые люди позволяют себе роскошь пойти учиться в таком возрасте».

Зрелые годы могут стать вершиной самореализации, которой уже не мешают бытовые проблемы и любовные страсти молодости. Если удастся найти мужество честно разобраться в себе, нас ждут удивительные плоды мудрости, которые несет нам этот период. «Но только самостоятельные решения дают человеку оптимизм в подведении итогов, – говорит Юрий Фролов. – И тогда в старости он осознает: моя жизнь – не цепь упущенных возможностей и не время, потраченное напрасно. Это моя жизнь!»

ВНЕЗАПНЫЕ СОБЫТИЯ

Несчастья вторгаются в нашу жизнь, опустошая ее, лишая смысла. Смерть или измена близкого человека, пережитое насилие, теракт, разорение, природная катастрофа… Все это испытания, которые не просто ранят, но ставят под удар основы нашего существования, оставляя только один вопрос: «Как же теперь жить?»

Катастрофа всегда неожиданна и субъективно необъяснима. Это заставляет воспринимать утрату как безвозвратную и невосполнимую. «Невыносимо именно это чувство – нелепой случайности, навсегда лишающей нас бесценного и бесконечно дорогого: детей, родителей, близких, – объясняет психотерапевт Адольф Хараш. – Человек чувствует бессмысленность, несправедливость случившегося, неутихающую боль, тоску, озлобление».

То же происходит и при утрате здоровья, трудоспособности, тяжких увечьях. Да и потеря материальных ценностей – дом, разрушенный землетрясением, имущество, сгоревшее при пожаре, – становится источником переживаний. Но удивительно, что на самом дне отчаяния человек обнаруживает в себе способность осмыслить утраченное, и тогда потеря не опустошает, но занимает определенное место в картине его сегодняшней жизни. И даже придает ей силы и смысл.

«Я пережила чернобыльскую аварию, – вспоминает 51-летняя Мария, – оставила дом, все, что в нем было. И именно тогда поняла: нечего копить на черный день. Он уже был».

Трудно разделить с другим боль личной потери, поэтому человек закрывается, уходит в себя и переживает потерю как собственную гибель. «Но остается мир вокруг нас, и он живой, – говорит Адольф Хараш. – Открыв глаза, человек увидит, что он не один, что рядом есть люди, которым он нужен, которым он не чужой, – просто до катастрофы он этого не знал».

При совместном переживании травмы высвобождается потенциал общения, который не задействуется в обычной жизни

Елизавету, которой тогда было 23 года, вместе с другими жителями Припяти вывезли из зараженной зоны. «У нас забрали всю одежду, выдали одинаковые серые робы, – вспоминает она сегодня. – Мы не знали, что с нами будет завтра. Но у нас было пьянящее чувство единения: мы вместе пережили это. А потом, когда получили квартиры в Киеве, у меня сосед по ночам слушал громкую музыку. И она мне не мешала, наоборот, словно говорила: ты жива, и ты можешь слышать музыку, и у тебя есть сосед».

Катастрофа стирает наносные чувства и вызывает живые, истинные. «В такие моменты человек впервые понимает, как ему повезло, что он родился человеком, – добавляет Адольф Хараш. – Те, кто вместе с ним пережил несчастье, будь то землетрясение или цунами, в это мгновение могут превратиться в товарищей по счастью, потому что при совместном переживании травмы высвобождается человеческий потенциал общения, который не задействуется в обычной жизни».

Ценности и замыслы, казавшиеся главными, отступают на второй план. На первый выходит жизнь как таковая. «Катастрофа несет в себе пробуждение и отрезвление, – говорит Адольф Хараш. – Я живой среди живых. И у меня нет больше альтернатив: я есть я и больше никто, я совпадаю с самим собой».

Как помочь другому пережить утрату

Мы чувствуем себя неловко рядом с чужим горем, в разговоре обычно обходим эту тему стороной, даже избегаем общения – ведь приходится быть осторожным, чтобы не сказать случайно что-то, что может ранить. Мы хотим помочь человеку, облегчить его страдания, но обычно не знаем, как это лучше сделать.

Первый порыв – утешить, успокоить, отвлечь. Однако, по мнению психотерапевта Адольфа Хараша, поступая так, мы прежде всего заботимся о собственном покое, потому что хотим заглушить неловкость, исполнить некий долг перед скорбящим: «Если вы хотите оказать настоящую, действенную помощь, надо не отвлекать человека от его горя и не утешать – это бесполезно и бессмысленно и может восприняться как непонимание и даже оскорбление.

Надо как минимум быть рядом, а если чувствуете в себе силы – помочь ему сосредоточиться на утрате, дать ему возможность говорить обо всем, что для него важно в этот момент, и столько, сколько ему нужно.

В жизни каждого из нас были и потери, и боль, и отчаяние, поэтому слова скорбящего обязательно отзовутся в вашем сердце. Если вам удастся стать ближе к нему и выслушать, сопереживая, вы дадите ему возможность не быть одному, а пережить горе вместе с вами, осмыслить потерю и жить дальше».

ПРОБЛЕМЫ, КОТОРЫЕ МЫ СОЗДАЕМ САМИ

Решение о разводе, уходе с работы, переезде в другой город или страну мы обычно принимаем сами. Но для одного увольнение означает освобождение от надоевшей повинности, а для другого – личное поражение. Кто-то вышел на пенсию – и предвкушает чтение и общение с внуками, а другой чувствует себя выброшенным из жизни. Мы нередко страдаем… от собственного выбора.

«У нас родились близнецы, мы продали квартиру и купили дом в пригороде, – рассказывает 31-летний Андрей. – Я не знал, что буду так переживать это: тоскую по Москве, злюсь на то, что надо рано вставать. А как подумаю, что в нашей квартире живут другие люди, – становится больно».

Стресс действует отрезвляюще: человек избавляется от детской веры в свое всемогущество, принимает реальность такой, какая она есть

«Станет ли то или иное событие для нас кризисным переживанием, – говорит Татьяна Бедник, – зависит от того, как мы сами отнесемся к трудному моменту, какой смысл ему придадим». Расставаясь с кем-то или чем-то, стоит помнить, что привязанность и любовь – это разные вещи.

«Когда уходит привязанность, остается любовь, – добавляет Адольф Хараш. – Тогда печаль становится светлой, и то, с чем ты расстался, становится частью жизни, которая всегда с тобой, радует и служит источником сил». Пережитый стресс действует отрезвляюще: человек избавляется от детской веры в свое всемогущество, принимает реальность такой, какая она есть, и осознает, что его жизнь не вечна. А по утверждению экзистенциального психотерапевта Ирвина Ялома, именно мысль о смерти придает нам силы жить.

«Кризис – словно высокая стена, – говорит Адольф Хараш. – Она кажется непреодолимой, но если ты изо всех сил пытаешься через нее перебраться, лезешь вверх, ушибаясь и ошибаясь, то за ней ты увидишь новый простор».

«За нижней точкой всегда начинается подъем»

Любую жизненную ситуацию стоит рассматривать в ее развитии, советует психотерапевт, ведущий групп развивающего личностного тренинга и мастер-класса для психологов Адольф Хараш.

Psychologies:

Почему мы так боимся кризисов?

Адольф Хараш:

Потому что видим в них только опасности, а возможностей не замечаем. Кризис – вещь вполне обыденная, и любая жизненная ситуация может оказаться предкризисной. Не стоит бояться будущего – без кризисов жизнь остановилась бы. Невозможно не страшиться больших несчастий и не пытаться их избежать, но если уж такое случилось, бояться больше нечего и остается одно: «жить главной жизнью вместе со всем миром», по выражению Андрея Платонова.

Какое поведение правильнее выбрать в ситуации кризиса?

Ни с чем не надо бороться, это всегда ведет к противоположному результату: то, с чем ты борешься, укрепляется, становится сильнее. Мы стремимся выбрать правильное решение как нечто наилучшее, как то, что принесет максимальный комфорт.

Но это тупиковый путь – ведь при любом выборе нас ждет какое-нибудь разочарование, потому что результат не совпадет с нашими идеальными представлениями о нем. А выбор нужно делать, ориентируясь на приемлемый для тебя дискомфорт, как советовали древние китайцы – из двух зол выбирать меньшее.

То есть стоит принять кризисную ситуацию как данность?

Если ты почувствовал, что жизнь пошла на спад, – не надо ей сопротивляться, надо отдаться ее потоку и в определенном смысле даже форсировать события, чтобы скорее пройти самую худшую нижнюю точку. Надо помнить, что за спадом будет подъем и обязательно что-то придет: новая любовь, новый смысл – и вернется ощущение полноты бытия.