Текст книги "Стандарты справедливого правосудия. Международные и национальные практики"

§ 4. Разумный срок судебного разбирательства

Разумный срок судебного разбирательства как элемент справедливого и эффективного правосудия

Устанавливаемое статьей 6 Конвенции требование «рассмотрения дела в разумный срок» отражает изменение общественных запросов к осуществлению правосудия, которые уже не исчерпываются соблюдением прав сторон в ходе судебного процесса. Данное требование предполагает также эффективность правосудия, т. е. оценку его результатов не только с точки зрения проведения самого процесса и правильности (законности, обоснованности) выносимого решения, но и с точки зрения своевременного разрешения дела, что бывает не менее важным. Современное понимание данного требования как фундаментального отражено также в названных выше «Принципах трансграничного гражданского процесса», где в комментарии к Принципу 7 указано: «Своевременное отправление правосудия – вопрос доступности правосудия – может также рассматриваться как одно из фундаментальных прав человека; однако необходим баланс между этим правом и правом стороны на разумную возможность подготовить и представить свою позицию по делу». Данное требование, как один из элементов права на справедливое судебное разбирательство, является одним из наиболее часто анализируемых в работах, посвященных Конвенции. Это легко объяснимо: нарушение статьи 6 в части разумного срока констатировалось практически в отношении любого государства – участника Конвенции. С данной проблемой – разумных сроков (своевременности) рассмотрения дел – в той или иной мере сталкиваются сегодня все страны.

Повышенное внимание к данной проблеме в последнее время наблюдается и в российской общественной жизни. Например, эта проблема была затронута в Послании Президента РФ Федеральному Собранию 2008 года и в его выступлении на VII Всероссийском съезде судей в декабре того же года (тезисы данного выступления нашли свое отражение в постановлении съезда).

В Послании Федеральному Собранию президент, отметив необходимость сокращения сроков рассмотрения гражданских дел и введения дополнительных мер ответственности за необоснованное затягивание судопроизводства, указал на необходимость установления механизма возмещения ущерба, причиненного гражданам нарушением их права на судопроизводство в разумные сроки, на полное и своевременное исполнение судебных решений[107]107
  См. СПС «Консультант-Плюс»; текст Послания доступен также на официальном сайте Президента РФ www.kremlin.ru


[Закрыть].

В постановлении VII Всероссийского съезда судей от 4 декабря 2008 года в качестве одного из важнейших направлений повышения эффективности правосудия названо создание условий, которые позволили бы осуществлять судопроизводство в предусмотренные законом сроки (п. 1.3 постановления)[108]108
  См. www.ssrf.ru, раздел «Постановления».


[Закрыть].

Новое российское регулирование правил о разумных сроках при осуществлении правосудия

Для обеспечения исполнения международных обязательств Российской Федерации, вытекающих из Конвенции о защите прав человека и основных свобод, был принят и вступил в силу Федеральный закон от 30 апреля 2010 года № 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок»[109]109
  См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. № 18. Ст. 2144.


[Закрыть].

Данный закон был принят во исполнение пилотного постановления ЕСПЧ по делу «Burdov (#2) v. Russia» от 15 января 2009 года (стало окончательным 4 мая 2009 года). В соответствии с этим постановлением Российская Федерация должна была в течение шести месяцев с того момента, когда постановление станет окончательным, создать «эффективное внутригосударственное средство правовой защиты или комплекс таких средств, которые обеспечили бы адекватное и достаточное восстановление нарушенных прав в случае неисполнения или задержек в исполнении национальных судебных решений в соответствии с принципами Конвенции, закрепленными в постановлениях Суда».

Хотя в постановлении Европейского суда затрагивались вопросы чрезмерной продолжительности судебного разбирательства применительно к неисполнению судебных решений, вынесенных в отношении государства, оно ускорило принятие закона, устанавливающего внутригосударственные средства правовой защиты от двух этих нарушений, поскольку они связаны между собой и неисполнение решений рассматривается в юриспруденции Европейского суда как нарушение права на справедливое правосудие в смысле статьи 6 Конвенции.

Судебная практика применения Закона № 68-ФЗ продемонстрировала, что не всегда заложенные в его основу идеи правильно воспринимаются. Поэтому 23 декабря 2010 года было принято совместное постановление Пленума Верховного Суда РФ (№ 30) и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ (№ 64) «О некоторых вопросах, возникших при рассмотрении дел о нарушении права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок».

Соответственно, можно говорить о том, что проблема сроков судебного разбирательства вышла за рамки того технического значения, которое ей традиционно придавалось в отечественной процессуальной науке, и в настоящее время приобретает общегосударственный характер[110]110
  Проблема сроков судебного разбирательства наиболее остро стоит при рассмотрении уголовных дел, особенно тех, по которым обвиняемому избрано в качестве меры пресечения заключение под стражу. Однако в данном разделе рассматриваются исключительно сроки по гражданским делам.


[Закрыть].

Соотношение процессуальных сроков по российскому законодательству и требования разумного срока по Конвенции

Введение в российское право понятия «разумный срок» как критерия обеспечения права на справедливое судебное разбирательство в рамках национальной правовой системы, т. е. в рамках domestic remedy (внутригосударственного средства правовой защиты по смыслу статьи 35 Конвенции), обусловливает необходимость пересмотра сложившихся российских подходов к значению сроков судебного разбирательства для обеспечения права на судебную защиту по смыслу статьи 46 Конституции РФ и статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также для достижении целей гражданского судопроизводства. Исходя из этого необходимо не только уточнить сущность и критерии разумных сроков, усвоить ценности, заложенные в основу общеевропейского подхода к определению разумности срока судебного разбирательства, но и выяснить, как данное понятие соотносится с установленными российским законодательством сроками рассмотрения дел.

Российское гражданское процессуальное и арбитражное процессуальное законодательство представляет собой редкий в иностранной практике пример регулирования гражданского судопроизводства, при котором сроки рассмотрения гражданских дел установлены в самом законе[111]111
  Так, профессор Марсель Шторме (Гентский ун-т), бывший председатель Международной ассоциации процессуального права, в докладе на международной конференции «The Recent Tendencies of Development in Civil Procedure Law – Between East and West» (Вильнюс, апрель 2007 года) отметил следующее: «Если я не ошибаюсь, не существует Кодекса гражданского судопроизводства, содержащего какие-либо положения, регулирующие временной фактор при отправлении правосудия. <…> Другими словами, закон не устанавливает время, необходимое для разрешения спора…». Однако установление в самом законе сроков рассмотрения дел было свойственно советскому процессу, поэтому фиксированные сроки в настоящее время установлены в законодательстве не только России, но и некоторых других стран на постсоветском пространстве. Так, статья 111 ГПК Армении устанавливает двухмесячный срок со дня принятия заявления для рассмотрения дела и вынесения решения судом первой инстанции; ГПК Азербайджана устанавливает общий трехмесячный срок рассмотрения дел по первой инстанции и сокращенный срок в один месяц для некоторых категорий дел; статья 59 ГПК Грузии устанавливает сроки рассмотрения отдельных категорий дел (данные на 2007 год).


[Закрыть]. В большинстве стран законом могут устанавливаться сроки совершения сторонами и судом отдельных процессуальных действий, но не срок рассмотрения дела в целом[112]112
  Одним из немногих примеров установления срока рассмотрения дела в нормативном акте, изданном не на постсоветском пространстве, является Регламент Европейского союза от 11 июля 2007 года, устанавливающий процедуру для рассмотрения исков на незначительную сумму (Regulation (EC) № 861/2007 establishing a European Small Claims Procedure). Согласно статье 7 данного Регламента суд, рассматривающий дело, должен вынести решение в течение 30 дней со дня получения отзыва ответчика на иск (если дело рассматривается в письменном производстве) или в течение 30 дней со дня проведения устного слушания или получения затребованной у сторон информации и документов; согласно параграфу 3 этой же статьи, если соответствующая сторона не представила запрошенную у нее информацию и документы в течение установленного Регламентом срока, суд выносит решение на основе имеющихся в деле доказательств. Поскольку данный документ не устанавливает каких-либо последствий пропуска судом данного срока, его можно рассматривать как рекомендательный, примерно отвечающий понятию «разумного» с учетом характера рассматриваемого спора.


[Закрыть].

Статья 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, закрепляя право на рассмотрение дела в разумный срок, также не определяет даже примерных временных границ этого срока: соблюдение требования разумности применительно к сроку разбирательства оценивается Европейским судом индивидуально в каждом конкретном деле на основе совокупности критериев, выработанных в практике Суда. При этом зачастую сроки, соответствующие с точки зрения ЕСПЧ критерию разумности, весьма значительно превышают сроки, установленные российским законодательством для рассмотрения отдельных категорий дел[113]113
  Так, в 2007 году ЕСПЧ признал неприемлемыми четыре жалобы против России по делам, продолжительность рассмотрения которых в российских судах значительно превышала нормативы, установленные национальным законодательством. В деле «Blokhin v. Russia» (dec., 4 января 2007 года) продолжительность рассмотрения дела в российских судах составила в общей сложности 20 месяцев (в двух инстанциях); в деле «Chernykh v. Russia» (dec., 5 июня 2007 года) имели место несколько судебных разбирательств с участием заявителя в российских судах, общей продолжительностью от 2 лет и 4 месяцев до 4 лет 5 месяцев; в деле «Kuimov v. Russia» (dec., 15 мая 2007 года) также было несколько судебных разбирательств продолжительностью от 4 месяцев до 1 года и 3 месяцев; в деле «Kuznetsova v. Russia» (dec., 24 мая 2007 года) период разбирательства в российских судах составил около 3 лет и 10 месяцев. Во всех вышеуказанных случаях ЕСПЧ признал жалобы неприемлемыми в связи с соблюдением Российской Федерацией требования разумного срока судебного разбирательства.


[Закрыть]. Поэтому представляется, что нет оснований отождествлять эти виды сроков[114]114
  Например, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 года № 52 «О сроках рассмотрения судами Российской Федерации уголовных, гражданских дел и дел об административных правонарушениях» со ссылкой на п. 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод указывается, что «с учетом требований данной нормы, а также положений подпункта “с” пункта 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах уголовные, гражданские дела и дела об административных правонарушениях должны рассматриваться без неоправданной задержки, в строгом соответствии с правилами судопроизводства, важной составляющей которых являются сроки рассмотрения дел».


[Закрыть].

Цель данной книги – определение степени имплементации европейских стандартов в различные сферы российской правовой жизни – предполагает анализ соответствия сложившихся в практике Европейского суда подходов к реализации тех или иных статей Конвенции практике регулирования соответствующих правоотношений в российской правовой системе. Однако, как уже отмечалось, есть и другая цель, которая, по нашему мнению, заключается в определении того, являются ли выявленные различия неотъемлемой особенностью национальной правовой системы, связанной с глубинными причинами исторического, культурного, социального характера, преодоление которых не только затруднительно, но и нецелесообразно, или же эти «национальные особенности» не соответствуют потребностям современных правовых систем и социальным запросам к отправлению правосудия. Поэтому мы задались вопросом о генезисе современной концепции сроков судебного разбирательства в европейском и российском правовом поле и о причинах (или препятствиях) для сохранения современных российских подходов.

Чтобы понять, почему не совпадают подходы к срокам рассмотрения дел в российском праве и праве европейских государств, целесообразно проанализировать эволюцию этих подходов в разных правовых системах. Однако необходимо иметь в виду, что у данной задачи есть два уровня решения. Один уровень – это собственно анализ существующих подходов к определению понятия разумного срока судебного разбирательства в практике Европейского суда и случаев отступления от этих подходов в российских делах, а также анализ причин нарушения разумных сроков в данных делах, выявленных Судом. Второй уровень решения, гораздо более важный и сложный, – это анализ самого подхода к регулированию сроков судебного разбирательства, сложившихся в российском праве, в сравнении с подходами, принятыми в большинстве европейских стран.

Практика ЕСПЧ по вопросу о сроках судебного разбирательства

Нарушения разумного срока судебного разбирательства – по смыслу статьи 6 Конвенции – не являются распространенным основанием в российских жалобах. Число постановлений, в которых констатируется нарушение разумного срока судебного разбирательства в российских делах, в последние годы колеблется от 13 в 2007 году (во всех случаях речь идет о производстве в судах общей юрисдикции[115]115
  Данные предоставлены Аппаратом Уполномоченного РФ при ЕСПЧ.


[Закрыть]) до 23 в 2010 году (причем эти дела охватывают случаи нарушения разумного срока как в гражданском, так и в уголовном судопроизводстве[116]116
  Эти данные приводил А.И. Ковлер, судья Европейского суда по правам человека от России, в своем выступлении в Российской академии правосудия 23 декабря 2010 года.


[Закрыть]). Таким образом, проблема чрезмерно длительных сроков судебного разбирательства в России все-таки существует, но в отличие от неисполнения судебных решений или от пересмотра судебных актов в гражданском процессе не носит системного характера.

В тех касающихся России постановлениях, где Европейский суд рассматривал вопросы, связанные с нарушением разумных сроков судебного разбирательства, он опирался на выработанные при рассмотрении прецедентных дел критерии определения разумности данного срока (постановление Большой палаты ЕСПЧ по делу «Frydlender v. France» от 27 июня 2000 года, постановление по делу «Comingersoll S.A. v. Portugal» от 6 апреля 2000 года и др.).

Эта практика Суда достаточно подробно изучена как в российской литературе[117]117
  См., в частности: Зимненко Б.Л. Указ. соч. С. 207–213; Афанасьев С.Ф. Указ. соч. С. 225–252.


[Закрыть], так и в зарубежных исследованиях[118]118
  См., в частности: Сальвиа М., де. Указ. соч. С. 460–482.


[Закрыть]. К последним, в частности, относятся весьма детальные аналитические обзоры, подготовленные такими органами Совета Европы, как Венецианская комиссия[119]119
  Комиссия «За демократию через права» (именуемая также Венецианская комиссия – Venice Comission) в 2007 году подготовила исследование эффективности национальных средств правовой защиты от чрезмерной продолжительности судебного разбирательства. URL: http://www.venice.coe.int/docs/2006/CDL-AD(2006)036rev-e.asp


[Закрыть] и Европейская комиссия по эффективности правосудия[120]120
  The European Commission for the Efficiency of Justice; Study «Length of court proceedings in the member states of the Council of Europe based on the case law of the European Court of Human Rights» (2006) URL: http:/ www.coe.int/T/dghl/cooperation/cepej/default_en.asp


[Закрыть]. В их докладах подробно анализируются как критерии разумности срока судебного разбирательства, определяемые юриспруденцией Европейского суда, так и различные средства правовой защиты от данного нарушения, применяемые в государствах – членах Совета Европы, включая оценку Судом эффективности этих средств.

Критерий для оценки соблюдения разумного срока разбирательства

Европейский суд по правам человека выработал для оценки разумного срока судебного разбирательства следующие критерии: сложность дела, поведение сторон, поведение судебных властей, а также административных властей, которые вмешались в процесс («Frydlender v. France», «Comingersoll S.A. v. Portugal» и др.), важность предмета разбирательства для заинтересованного лица, например в области семейных и трудовых споров («Frydlender v. France»). При этом Суд на основании данных критериев рассматривает каждое дело индивидуально, и поэтому его решения не позволяют определить какие-либо «универсальные сроки» для рассмотрения отдельных категорий дел. Суд также не ставит задачу определить как причины чрезмерной длительности судебного разбирательства (хотя, анализируя его продолжительность, невольно эти причины констатирует), так и возможные пути их устранения.

Как отмечается в исследованиях европейских наднациональных органов об обеспечении своевременности в отправлении правосудия, разумный срок – в его концептуальном понимании, вытекающем из практики Европейского суда, – представляет собой «нижнюю границу», обозначающую водораздел между нарушением и отсутствием нарушения Конвенции[121]121
  См., в частности, доклад Европейской комиссии за эффективность правосудия (CEPEJ) «Новая цель для судебных систем: рассмотрение каждого дела в оптимальные и прогнозируемые сроки» (A new objective for judicial systems: the processing of each case within an optimum and foresseable time); CEPEJ(2004)19REV2, п. 3. URL: https://wcd.coe.int/wcd/ViewDoc.jsp?Ref=CE PEJ%282004%2919&Language=lanEnglish&Ver=rev2&Site=COE&BackColorInt ernet=DBDCF2&BackColorIntranet=FDC864&BackColorLogged=FDC864


[Закрыть], т. е. это максимально допустимый и оправдываемый срок. Государства же применительно ко всем аспектам судебной системы должны придерживаться трех принципов: 1) обеспечение равновесия между вложенными в систему правосудия ресурсами и поставленными перед системой целями; 2) создание универсального инструментария для измерения эффективности системы правосудия; 3) обеспечение равновесия всех требований, предъявляемых к справедливому судебному разбирательству (т. е. учет процессуальных гарантий, обусловливающих невозможность уменьшения тех или иных сроков).

В ведущих правовых системах доминирует характерный для юриспруденции ЕСПЧ акцент на том, что разумный срок судебного разбирательства отражает должный баланс между быстрым и справедливым разбирательством дела и что обеспечение процессуальных гарантий заставляет считать такие сроки выражением заботы о надлежащем отправлении правосудия («Acquaviva v. France», постановление от 21 ноября 1995 года, «Nideröst-Huber v. Switzerland», постановление от 18 февраля 1997 года).

В упомянутом выше докладе Венецианской комиссии, посвященном анализу практики ЕСПЧ по определению разумного срока судебного разбирательства, с одной стороны, и оценке национальных средств правовой защиты – с другой, подчеркивается следующее:

«Своевременность разбирательства дела отвечает потребности в правовой определенности, как для граждан, так и для государства, и необходимости поддерживать и восстанавливать так скоро, как только возможно, мирное сосуществование индивидов (Rechtsfrieden) (тем не менее, как сказано в постановлении по делу “Gast and Popp v. Germany” от 25 февраля 2000 года, “своевременность [отправления правосудия], однако, не должна быть целью в ущерб надлежащему его осуществлению”. – Ред.).

<…> Надлежащее внимание должно в первую очередь уделяться необходимости обеспечить справедливость судебного разбирательства; другие гарантии, подразумеваемые в статье 6 Конвенции, именно право на доступ к суду, равноправие сторон, принцип состязательности и право располагать адекватным временем и возможностями для подготовки своей защиты, не должны умаляться или нарушаться слишком поспешным проведением судебного процесса.

<…> Требование своевременности правосудия не должно умалять необходимости обеспечить независимость судебной власти в части организации ею своих процедур без ненадлежащего внутреннего и внешнего воздействия.

<…> Оценка разумности продолжительности любой стадии судебного разбирательства никогда не должна быть механической. Она с необходимостью зависит от специфических обстоятельств дела»[122]122
  The European Commission for the Efficiency of Justice; Study «Length of court proceedings in the member states of the Council of Europe based on the case law of the European Court of Human Rights» (2006). Пункты 18, 22, 24, 25. Перевод М.А. Филатовой.


[Закрыть].

Причины нарушений разумного срока судебного разбирательства в российских делах

Выводы Европейского суда свидетельствуют об однотипности причин нарушения разумных сроков судебного разбирательства. Чаще всего Суд учитывает значительные периоды бездействия судебной системы, в отношении которых не представлено каких-либо убедительных пояснений. При этом Суд неоднократно указывал, что заявителю не могут предъявляться претензии за затягивание сроков в связи с использованием им в полной мере предоставляемых национальным законодательством возможностей для защиты своих прав (постановления по делам «Sokolov v. Russia», «Skorobogatova v. Russia» и др.).

Длительность разбирательства в различных делах, рассмотренных Судом, была обусловлена, в частности:

• длительным неназначением или проведением экспертизы без возможностей контроля над сроками и эффективностью последней («Volovich v. Russia», постановление от 5 октября 2006 года; «Nikitin v. Russia», постановление от 2 ноября 2006 года; «Angelova v. Russia», постановление от 13 декабря 2007 года; «Rolzeger v. Russia», постановление от 29 апреля 2008 года);

• ненадлежащей организацией судом хода судопроизводства (длительное неназначение судебного заседания, частый перенос судебного заседания, непринятие мер в отношении ответчиков – государственных органов в связи с их систематической неявкой в суд («Nikitin v. Russia»); многочисленные откладывания судебного разбирательства (так, в деле «Orlova v. Russia», постановление от 9 октября 2008 года, судебные заседания откладывались 40 раз, в том числе из-за неявки ответчика – государственного органа, болезни судьи и ее участия в другом процессе);

• ненадлежащей организацией судопроизводства внутри суда (длительное неназначение нового судьи в связи с заменой первоначального; участие судьи в другом процессе; длительная пересылка дела из одного суда в другой – «Shelomkov v. Russia», постановление от 5 октября 2006 года);

• неопределенностью в регулировании вопросов подведомственности дел различным ветвям судебной власти, в результате чего дела заявителей передавались из одной системы в другую в течение продолжительного времени («Baburin v. Russia», постановление от 24 марта 2005 года; «Avakova v. Russia», постановление от 22 сентября 2006 года; «Kudinova v. Russia», постановление от 2 ноября 2006 года; «Kolomietz v. Russia», постановление от 22 февраля 2007 года (в последнем деле Суд нашел «удивительным», что властям понадобилось более шести лет, чтобы установить компетентный суд по данному делу);

• многократным рассмотрением дела в суде вышестоящей инстанции с направлением на новое рассмотрение в суд первой инстанции («Maruseva v. Russia», постановление от 29 мая 2008 года).

Многих из приведенных выше причин задержек в разбирательстве дел российскими судами можно было бы избежать при лучшей организации процесса, предоставлении суду бо́льших контрольных полномочий по организации хода судебного разбирательства, а также по воздействию на участников процесса в случае ненадлежащего исполнения ими их процессуальных обязанностей. Например, по делам, вытекающим из публичных правоотношений, в которых государственные органы выступают на стороне ответчика, бремя доказывания распределяется таким образом, что в силу действующего процессуального закона их неявка может привести к проигрышу ими дела. Если бы подобная мера применялась, это могло бы в значительной степени повысить процессуальную дисциплину участников процесса. Однако процессуальные санкции – согласно обычному подходу – ограничиваются лишь весьма небольшими судебными штрафами.

Действующее российское регулирование процессуальных сроков по гражданским делам

Масштабные реформы гражданского судопроизводства периода 1990-х – начала 2000-х годов не коснулись концептуального подхода к срокам рассмотрения и разрешения судами гражданских дел, которые в настоящее время по-прежнему устанавливаются законом – ГПК РФ и АПК РФ, хотя сами сроки были немного увеличены по сравнению с ранее действовавшим правовым регулированием.

Распространение на Россию требований и стандартов Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в том числе в части рассмотрения дела в разумный срок, также не изменило сущностных подходов к срокам судебного разбирательства в российском законодательстве и правоприменительной практике. Более того, сохраняется стремление к отождествлению понятий «разумный срок» и «установленный законом срок рассмотрения дела».

По замечанию Л.Б. Алексеевой, среди всех требований, предъявляемых Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, требование разумных сроков судебного разбирательства было, пожалуй, самым неожиданным для российской теории и практики, поскольку сроки никогда не считались неотъемлемой и важной частью справедливого правосудия[123]123
  См.: Алексеева Л.Б. Практика применения ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейским судом по правам человека. Право на справедливое правосудие и доступ к механизмам судебной защиты. М., 2000. С. 65.


[Закрыть].

Сроки рассмотрения дел, установленные российским процессуальным законодательством, варьируются для дел с разной родовой подсудностью, а также для разных видов производства: исковое производство, производство по делам из публичных правоотношений (в АПК РФ – производство по делам, возникающим из административных и иных публичных правоотношений), особое производство (в АПК РФ – производство по делам об установлении фактов, имеющих юридическое значение); специальные сокращенные сроки установлены также ГПК РФ для приказного производства.

Так, ГПК РФ устанавливает следующие сроки рассмотрения гражданских дел:

• два месяца (со дня поступления заявления в суд) – общий срок рассмотрения дел искового производства во всех судах первой инстанции, кроме мировых судей (статья 154 ГПК РФ);

• один месяц (со дня принятия заявления к производству или со дня подачи заявления) – для рассмотрения дел общих категорий мировыми судьями и дел об оспаривании нормативных правовых актов, соответственно (статьи 154 и 252 ГПК РФ);

• 10 дней – для рассмотрения заявлений об оспаривании решения, действия (бездействия) органа государственной власти, органа местного самоуправления, должностного лица, государственного и муниципального служащего (статья 257 ГПК РФ);

• пять дней (со дня поступления заявления) – для вынесения судебного приказа (статья 126 ГПК РФ).

Особо короткие сроки установлены для рассмотрения дел о защите избирательных прав: в период избирательной кампании, кампании референдума заявление, поступившее в суд до дня голосования, должно быть рассмотрено и разрешено в течение пяти дней со дня его поступления, но не позднее дня, предшествующего дню голосования, а заявление, поступившее в день, предшествующий дню голосования, в день голосования или в день, следующий за днем голосования, – немедленно (ч. 6 статьи 260 ГПК РФ).

В свою очередь, АПК РФ устанавливает общий срок рассмотрения дел искового производства в три месяца со дня вынесения определения суда о назначении дела к судебному разбирательству (ч. 1 статьи 152 АПК РФ). Данный срок может быть продлен председателем суда на основании мотивированного заявления судьи, рассматривающего дело, до шести месяцев в связи с особой сложностью дела, значительным количеством участников арбитражного процесса (ч. 2 статьи 152 АПК РФ). Срок для рассмотрения дел о взыскании обязательных платежей и санкций составляет два месяца со дня поступления заявления, включая срок на подготовку дела к судебному разбирательству (статья 215 АПК РФ), дел упрощенного производства – один месяц (статья 228 АПК РФ) и т. д.

Большинство процессуальных сроков согласно принятой в науке гражданского процессуального права классификации относятся к процессуальным срокам для совершения процессуальных действий судьей, или, по незаслуженно забытому выражению С.Н. Абрамова, являются «служебными сроками», и в отличие от сроков, установленных для совершения сторонами процессуальных действий, их истечение не влечет утрату права на совершение каких-либо процессуальных действий или необходимость их восстановления либо продления. В случае пропуска таких сроков дело продолжает рассматриваться судом в обычном режиме.

Как следует из норм процессуальных кодексов, данные сроки не изменяются в зависимости от сложности дела, состава участников или доказательств по делу. Единственным исключением является установленная ч. 2 статьи 152 АПК РФ возможность продления срока рассмотрения дела арбитражным судом до шести месяцев вместо трех обычных по решению председателя арбитражного суда на основании заявления судьи, рассматривающего дело.

Исторические предпосылки российского регулирования процессуальных сроков

Поскольку подходы к регулированию сроков рассмотрения дел в российском праве существенно отличаются от доминирующих сегодня в мировом пространстве, но при этом носят устойчивый характер, важно проанализировать предпосылки и условия их возникновения.

Процессуальные сроки в отечественной науке процессуального права последние несколько десятилетий рассматривались в большей степени как технический институт. Причем предметом самостоятельного монографического исследования в советской и новейшей истории данная тема стала относительно недавно: в 1987 году – в диссертации Г.П. Бужинскаса на соискание ученой степени кандидата юридических наук по теме «Процессуальные сроки в советском гражданском судопроизводстве»[124]124
  См.: Бужинскас Г.П. Процессуальные сроки в советском гражданском судопроизводстве: Автореф. дис… канд. юрид. наук. М., 1987.


[Закрыть], в 2004 году – в диссертации, а затем в монографии Е.В. Исаевой «Процессуальные сроки в гражданском и арбитражном процессе»[125]125
  См.: Исаева Е.В. Указ. соч.


[Закрыть].

Одна из важнейших реформ гражданского судопроизводства в отечественной истории – судебная реформа 1860-х годов, завершившаяся принятием Устава гражданского судопроизводства (далее также УГС), – была направлена, как известно, на устранение «чрезвычайной медленности судопроизводства», названной одним из главных недостатков дореформенного российского суда[126]126
  См.: Судебные уставы 20 ноября 1864 г., с изложением рассуждений, на коих они основаны, изданные Государственной канцелярией. Ч. 1. С. VII–IX. Цит. по: Исаева Е.В. Указ. соч. С. 3–4.


[Закрыть]. Оптимизация сроков рассмотрения дел в данный исторический период происходила за счет установления сроков совершения отдельных процессуальных действий сторонами и судом, уменьшения количества инстанций, введения упрощенных видов производств для малоценных и несложных дел. Большинство установленных новым Уставом сроков предназначались для сторон, некоторые – для деятельности суда[127]127
  Так, Е.А. Нефедьев называет следующие сроки для деятельности суда: сроки для постановления резолюции судебного решения; сроки для изложения судебного решения в окончательной форме; сроки для выдачи копий решения (статьи 139, 183, 141, 144, 700, 713 УГС). См.: Нефедьев Е.А. Учебник русского гражданского судопроизводства. М., 1909. С. 140–145. Цит. по: Виноградова Е.А. Процессуальные сроки и истина…


[Закрыть], однако сроки рассмотрения дела «в целом» новым законом не устанавливались[128]128
  При этом в литературе высказывались предложения в пользу установления таких сроков в законе. В частности, Е.В. Васьковский предлагал «наперед назначить в законе период времени, в течение которого каждый процесс непременно должен быть окончен» (Васьковский Е.В. Курс гражданского процесса. М., 1913. Т. 1. С. 466).


[Закрыть]. Сторонам, кроме того, было предоставлено право подавать жалобы «на медленность» судопроизводства в вышестоящий суд[129]129
  См. статьи 167–169 УГС.


[Закрыть].

В работах российских ученых дореволюционного периода пристальное внимание уделялось объективной социальной потребности в конечности, обозримой продолжительности судебного разбирательства. Так, М.И. Малинин, В.М. Гордон, А.Х. Гольмстен связывали указанную потребность с «законом самосохранения государства, неизбежно требующим водворения спокойствия в правоотношениях граждан», с «определенностью правового состояния»[130]130
  Подробный анализ трудов указанных авторов с точки зрения выявления соотношения между целями гражданского процесса, достижением истины по делу и установлением процессуальных сроков осуществлен в работах Е.А. Виноградовой («Процессуальные сроки и истина…») и Е.В. Исаевой (Указ. соч.).


[Закрыть].

Кроме того, в научных работах этого времени ставился вопрос о соотношении процессуальных сроков и достижения истины по делу. А.Х. Гольмстен указывал на невозможность достижения объективной истины по делу при наличии процессуальных сроков для совершения процессуальных действий, в то время как Е.В. Васьковский считал «быстроту» рассмотрения дела одним из условий вынесения правильного судебного решения и достижения «материальной правды». Таким образом, при разном понимании соотношения процессуальных сроков и целей процесса в виде достижения истины по делу общим было признание взаимозависимости данных категорий[131]131
  Подробно об этом см.: Исаева Е.В. Указ. соч. С. 7.


[Закрыть].

В дореволюционный период развития отечественного процессуального права продолжительность судебного разбирательства регулировалась путем закрепления сроков совершения отдельных процессуальных действий, в том числе обжалования постановлений судов различных инстанций, и наделения суда полномочиями по контролю за соблюдением этих сроков, но не путем установления фиксированных сроков судебного разбирательства в самом законе.

Данный подход претерпел радикальные изменения после 1917 года. Одним из приоритетов судопроизводства нового государства стало сокращение сроков рассмотрения дел. Достижению этой цели были подчинены структура и идеология первого гражданского процессуального кодекса новой республики – ГПК РСФСР 1923 года. Предполагалось отменить подготовку к судебному разбирательству и апелляции, продолжительность же рассмотрения дел в первоначальной редакции Кодекса каким-либо сроком не ограничивалась. Однако в дальнейшем сроки рассмотрения гражданских дел устанавливаются в самом законе: сначала для рассмотрения трудовых споров, дел об алиментах и установлении отцовства[132]132
  В соответствии с введенной позднее статьей 53-а ГПК РСФСР трудовые споры должны были рассматриваться как в особых сессиях народного суда по трудовым делам, так и в краевых (областных) судах не позднее пяти дней со дня их поступления. Принятая в 1937 году статья 53-б устанавливала срок рассмотрения дел об алиментах в случае проживания ответчика в данной местности – не более 10 дней со дня поступления дела, в других случаях – не более 20 дней.


[Закрыть], затем, уже в ГПК РСФСР 1964 года, для всех категорий дел[133]133
  По делам о взыскании алиментов, о возмещении вреда, причиненного увечьем или иным повреждением здоровья, а также смертью кормильца, и по требованиям, вытекающим из трудовых правоотношений, рассматриваемым судом первой инстанции, этот срок составлял не более 10 дней, если стороны находились в одном городе или районе, а в других случаях не более 20 дней со дня принятия заявления. Срок рассмотрения остальных гражданских дел составлял не более месяца со дня принятия заявления (статья 99 ГПК РСФСР 1964 года в первоначальной редакции), а в дальнейшем – со дня окончания подготовки дела к судебному разбирательству.


[Закрыть]. Установленные законом унифицированные сроки не позволяли учитывать индивидуальные особенности дела: состав участников, их поведение, состав доказательств, их доступность, сложность поставленных перед судом вопросов и т. д. Эти сроки предназначались исключительно для суда (их истечение не влекло за собой погашения права других участников процесса на совершение каких-либо действий) и носили дисциплинирующий характер, играя роль административного регулятора деятельности судов, позволяя отразить качество работы последних в цифрах – в статистических данных. В итоге качество правосудия стало измеряться количественными показателями – сроками рассмотрения дел и процентом отмены судебных решений вышестоящим судом.

Установление достаточно коротких сроков рассмотрения дел судом в процессуальном законодательстве советского периода сочеталось с закрепленной статьей 14 ГПК РСФСР 1964 года обязанностью суда, не ограничиваясь представленными материалами и объяснениями, принимать все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного выяснения действительных обстоятельств дела, прав и обязанностей сторон, т. е. с формализованным закреплением в законе обращенного к суду требования достижения объективной истины по делу.

Таким образом, в советский период имела место тенденция, с одной стороны, к установлению сроков рассмотрения гражданских дел в самом законе, с другой – к абсолютизации принципа объективной истины.

По справедливому замечанию С.Ф. Афанасьева, «объективная истина как требование, обращенное к суду… затронула почти все институты гражданского процессуального права»[134]134
  Афанасьев С.Ф. Краткий обзор проблемы истины в гражданском процессуальном праве и судопроизводстве // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2005. № 4. СПб.: Изд-во юридич. ф-та С.-Петербург. государств. ун-та, 2006. С. 194.


[Закрыть]. В частности, поскольку возможность достижения объективной истины была ограничена вследствие установления в законе фиксированных (и достаточно коротких) сроков рассмотрения дел, это компенсировалось созданием института надзорного производства – уникального элемента советского процесса, с множественностью инстанций и неограниченными сроками опротестования решений. Данный механизм позволял в течение неограниченного времени проверять законность и обоснованность вступивших в законную силу судебных актов с целью обнаружения и исправления допущенных нижестоящими судами судебных ошибок[135]135
  См., в частности: Комиссаров К.И. Указ. соч. С. 7.


[Закрыть]. Для этого же суд надзорной инстанции, не будучи связанным доводами протеста, был также наделен полномочиями по проверке дела в полном объеме как по имеющимся в деле, так и по дополнительно представленным материалам (статья 49 Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик)[136]136
  См.: Там же. С. 56.


[Закрыть].

Таким образом, недостаток времени для исследования фактических обстоятельств дела в суде первой инстанции отчасти компенсировался в дальнейшем неограниченностью сроков и оснований для отмены вступивших в законную силу судебных постановлений в порядке надзора[137]137
  См. также: Виноградова Е.А. Процессуальные сроки и истина… С. 47–50.


[Закрыть].

Современные тенденции российского регулирования и практики соблюдения процессуальных сроков

Сокращение возможностей по обжалованию судебных постановлений в современный период развития гражданского судопроизводства можно рассматривать как еще одну предпосылку изменения подходов к установлению сроков рассмотрения дел в самом законе.