Текст книги "Стандарты справедливого правосудия. Международные и национальные практики"

Недопустимые основания отмены вступивших в законную силу актов: российская практика

Анализ практики ЕСПЧ по данной категории российских дел выявляет обычный круг оснований, приводящих в России к отмене вступивших в законную силу судебных актов в порядке надзора. Во-первых, большинство дел такого рода связано с отменой решений, по которым обязанным лицом выступало государство или его публичные агенты (муниципальные образования, бюджетные учреждения и т. д.). Во-вторых, в подавляющем числе дел отмена судебных решений была связана с нарушением нижестоящими судами норм права (см., например, постановления по делам «Riabykh v. Russia», «Kot v. Russia», «Tregubenko v. Russia», «Sipchenko v. Russia» и многие другие), а также неправильным истолкованием ими норм, подлежащих применению (см., например, «Vasilyev v. Russia» от 30 октября 2005 года).

Именно данные основания – о которых власти Российской Федерации часто заявляют как о «фундаментальных нарушениях» – не рассматриваются Судом как оправдывающие отмену вступивших в законную силу судебных постановлений.

Принципиальный критерий недопустимости отмены вступивших в законную силу судебных решений был сформулирован Судом в постановлении по делу «Radchikov v. Russia» от 24 мая 2007 года. В этом деле был отменен в порядке надзора и с поворотом к худшему приговор, вынесенный по уголовному делу заявителя, в связи с неполнотой и односторонностью расследования, без надлежащих исследований как доказывающих вину, так и оправдывающих обстоятельств. В связи с этим Суд отметил, что «ошибки и оплошности государственных органов должны улучшать положение обвиняемого, другими словами, риск любой ошибки, допущенной органами обвинения или самим судом, должно нести государство, и ошибки не должны исправляться за счет заинтересованного лица (п. 50)».

Помимо собственно используемых национальными судами оснований для отмены судебных решений критерием оценки процедуры пересмотра последних на предмет их соответствия Конвенции становится процессуальный порядок обжалования и отмены вступивших в законную силу судебных актов. Несовместимыми с Конвенцией признаются: 1) не ограниченная по времени возможность обжалования вступившего в законную силу судебного решения (постановления по делам «Brumarescu v. Romania», «Sovtransavto Holding v. Ukraine» и др.); 2) исключительно длинный период времени с момента, когда вынесенное решение стало обязательным для исполнения, до даты его отмены в порядке надзора («Dmitrieva v. Russia»); 3) возможность отмены вступившего в законную силу судебного решения по инициативе должностного лица, не участвовавшего в деле в качестве стороны («Riabykh v. Russia»).

Эволюция надзорного производства в российском законодательстве

Принятые в 2002 году новые процессуальные кодексы – ГПК РФ и АПК РФ – существенно изменили форму и содержание производства в порядке надзора. По поводу новой модификации надзорного производства некоторые исследователи отмечали, что с принятием ГПК РФ «советское надзорное производство прекратило свое существование в российском гражданском процессуальном законодательстве и в российском гражданском судопроизводстве»[72]72
  Борисова Е.А. Проверка судебных актов по гражданским делам. С. 192–193.


[Закрыть].

Сохранившееся в новых процессуальных кодексах производство по пересмотру судебных актов в порядке надзора приобрело ряд новых черт, причем алгоритм надзорного производства существенно различается в гражданском и арбитражном процессах. В гражданском процессе до 2012 года надзор сохранял свою многоступенчатость: в соответствии с закрепленной в ГПК РФ 2003 года структурой функции суда надзорной инстанции по-прежнему возлагались на три уровня судов – президиумы судов субъектов, Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда РФ и Президиум Верховного Суда РФ (статья 377 ГПК РФ в первоначальной редакции, введенной Федеральным законом от 14 ноября 2002 года № 227-ФЗ). В арбитражном процессе, напротив, функции надзорной инстанции были сохранены за Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ, который эту функцию выполнял с самого начала своей деятельности, в соответствии с АПК РФ 1992 и 1995 годов.

Ограничение контроля со стороны государства за рассмотрением частноправовых споров

Наверное, одним из самых важных изменений в регулировании надзорного производства в принятых в 2002 году процессуальных кодексах стало предоставление права инициировать надзорное производство только лицам, участвующим в деле, а также иным лицам, чьи права и интересы были нарушены судебными постановлениями (ч. 1 статьи 376 ГПК РФ, ч. 1 статьи 292 АПК РФ). В число лиц, участвующих в деле, входит и прокурор – ему предоставлено право приносить представление о пересмотре судебного постановления в порядке надзора, если он принимал участие в рассмотрении дела в суде первой инстанции. Таким образом, впервые в постсоветский период право инициирования надзорного производства было предоставлено не сторонним должностным лицам, через которых государство осуществляло функцию контроля за вынесенными судебными актами, а только участвующим в деле или иным лицам, затронутым судебными постановлениями.

Следующим важнейшим изменением стало установление сроков для обжалования судебных актов в порядке надзора – один год в ГПК РФ и три месяца в АПК РФ (в первоначальной редакции кодексов). Сначала пропущенные сроки не подлежали восстановлению, однако спустя некоторое время в кодексы были внесены изменения, допускающие восстановление пропущенного срока на обжалование в порядке надзора судебных актов, если срок был пропущен по уважительным причинам[73]73
  См. федеральные законы от 28 июля 2004 года № 94-ФЗ и от 31 марта 2005 года № 25-ФЗ.


[Закрыть]. Причем если в АПК РФ период, в течение которого допускается такое восстановление, имел четкие временные рамки (шесть месяцев, что соответствует общему временному ограничению периодов для восстановления процессуальных сроков для обжалования судебных актов), то в ГПК РФ такие временные рамки установлены не были, что теоретически позволяло восстанавливать пропущенный срок в течение неограниченного времени.

Наконец, еще одним важным изменением в регулировании надзорного производства стала попытка законодателя установить некие специальные основания для отмены или изменения судебных актов в порядке надзора. В ГПК РФ таким основанием стали «существенные нарушения норм материального и процессуального права» (статья 387), в АПК РФ была предпринята попытка установить более дифференцированные основания (статья 304).

В силу перечисленных и ряда других изменений регулирование надзорного производства утратило многие ранее присущие ему признаки, обусловленные его главной изначальной целью: служить инструментом неограниченного контроля государства за результатом разрешения дел судами. В своем новом виде – в силу изменения целей и задач гражданского судопроизводства в соответствии с приоритетами конституционного развития страны в новых условиях – надзорное производство (в особенности в арбитражном процессе) имеет выраженные признаки ревизионной модели пересмотра судебных актов:

• возложение данной функции на высший судебный орган;

• ограничение срока на обжалование;

• установление процедуры допуска или «фильтра» для рассмотрения жалоб;

• возможность обжалования и пересмотра только по основаниям, имеющим значение для всей судебной практики или затрагивающим общественный интерес.

Это уже не позволяет рассуждать об уникальности данного института и его обусловленности особым культурологическим типом российского судопроизводства[74]74
  Так, Д.Я. Малешин, обосновывая своеобразие российского типа гражданского процесса, указывает, в частности, следующее: «Пересмотр судебных постановлений в порядке надзора является уникальным отечественным процессуальным институтом. Его сущность и правовая природа обусловлены, во-первых, историческим развитием отечественного гражданского процесса, а во-вторых, социокультурными особенностями российского общества. Данный процессуальный институт не имеет аналогов в других правовых системах, за исключением некоторых стран СНГ» (Малешин Д.Я. Особенности российского типа гражданского процесса // Труды юрид. ф-та МГУ им. М.В. Ломоносова. М., 2008. С. 152). Этот вывод, очевидно, был бы в определенной мере справедливым в отношении данного института в советский период его существования, однако сегодня, с учетом характерных черт «нового» надзора, вряд ли имеет под собой почву.


[Закрыть]. Более того, в таком виде надзорное производство в арбитражном процессе было признано ЕСПЧ совместимым с принципом правовой определенности и, соответственно, рассматривается теперь как эффективное внутригосударственное средство правовой защиты по смыслу статей 13 и 35 Конвенции (см. ниже).

Нарушения Конвенции и принципа правовой определенности в нормах ГПК РФ относительно надзорного пересмотра

Однако и регулирование надзорного производства согласно новому ГПК 2002 года также вызвало критику Европейского суда, о чем свидетельствует волна новых постановлений, констатирующих нарушение Россией Европейской конвенции (см., например, постановления по делам «Nelyubin v. Russia» от 2 ноября 2006 года, «Kot v. Russia» от 18 января 2007 года и др.). Если в более ранних постановлениях ЕСПЧ предметом рассмотрения было производство в порядке надзора, регулируемое нормами ГПК РСФСР 1964 года, с установленным Кодексом полномочием должностных лиц прокуратуры и судов приносить протесты на вступившие в законную силу судебные постановления и отсутствием каких-либо временных ограничений для принесения такого протеста и возбуждения надзорного производства, то в постановлениях «второй волны» Европейский суд распространил свои выводы и правовые позиции и на производство в порядке надзора, регулируемое нормами нового ГПК РФ 2002 года.

Так, в постановлении по делу «Nelyubin v. Russia» предметом рассмотрения ЕСПЧ стала отмена судом надзорной инстанции решения, вынесенного в пользу заявителя, в процедуре, закрепленной уже в новом ГПК РФ. При этом Европейский суд, повторив свои ранее сформулированные ключевые позиции относительно совместимости производства в порядке надзора с принципом правовой определенности, указал, что, хотя в данном случае это производство было возбуждено по инициативе стороны процесса, а не стороннего должностного лица и по истечении четырех месяцев после вступления решения в законную силу, что в целом не может считаться слишком долгим сроком, эти отличия не играют существенной роли для оценки данного института. ЕСПЧ еще раз подчеркнул, что обязательное и подлежащее исполнению (binding & enforceable) судебное решение может быть отменено лишь в исключительных обстоятельствах, но не с единственной целью получить иное решение по делу. В то же время в российской правовой системе основания для отмены или изменения решений судом второй инстанции в целом совпадают с основаниями для отмены или изменения в порядке надзора. Решение в данном деле было отменено судом надзорной инстанции вследствие неправильного применения судом первой инстанции норм материального права; при этом в кассационном порядке решение суда первой инстанции ответчиком обжаловано не было. ЕСПЧ указал, что ошибка в выборе и применении нормы материального права должна была быть исправлена судом второй инстанции; однако тот факт, что ответчик не обжаловал решение суда в кассационную инстанцию, не мог служить исключительным обстоятельством, оправдывающим отмену обязательного и подлежащего исполнению судебного решения и направление дела на новое рассмотрение. Таким образом, отмена решения судом надзорной инстанции по указанным основаниям, притом что оно не было обжаловано в суд второй (кассационной) инстанции, повлекла за собой нарушение принципа правовой определенности и «права на суд» по смыслу статьи 6 (п. 1) Конвенции (пп. 26–30 постановления).

В постановлении по делу «Kot v. Russia» ЕСПЧ указал, что решение по делу заявителя было отменено судом надзорной инстанции вследствие неправильного применения нижестоящими судами норм материального права. Однако, отметил Суд, «неизбежно, что в судебном разбирательстве гражданского дела стороны имеют противоположные точки зрения на применение норм материального права. Суды призваны исследовать их аргументы в справедливом и состязательном процессе и дать оценку заявленных требований…До подачи надзорной жалобы дело рассматривалось по существу трижды судами первой и второй инстанции. Не было заявлено, что суды действовали вне своей компетенции или имели место фундаментальные нарушения в ходе судебного разбирательства. Сам по себе факт, что Президиум не согласился с оценкой обстоятельств дела, данной судами первой и второй инстанции, не являлся исключительным обстоятельством, оправдывающим отмену обязательного и подлежащего исполнению судебного решения и возобновлению производства по требованию заявителя» (п. 29 постановления).

Соответственно, в двух вышеуказанных постановлениях ЕСПЧ пришел к следующим важнейшим выводам, касающимся применения производства в порядке надзора уже в соответствии с нормами ГПК РФ 2002 года:

1) отличия регулирования надзорного производства по новому ГПК РФ не играют существенной роли для оценки данного института в целом;

2) отмена решения судом надзорной инстанции, притом что оно не было обжаловано в суд второй инстанции, по основаниям, которые не носят исключительного характера, несовместима с принципом правовой определенности;

3) отмена решения в надзорной инстанции не может быть оправдана лишь тем обстоятельством, что суд надзорной инстанции не согласился с оценкой нижестоящими судами обстоятельств дела и выбором подлежащей применению нормы материального права.

Основные причины критики Европейским судом процедуры пересмотра дел в порядке надзора

В различных решениях, касающихся отмены судебных постановлений в порядке надзора по правилам ГПК РФ 2003 года, Европейский суд критиковал следующие элементы «нового» надзорного производства:

• обжалование в порядке надзора судебного решения, вступившего в законную силу, стороной, которая не воспользовалась правом на ординарный (кассационный) порядок обжалования и пересмотра (постановление по делу «Nelyubin v. Russia»);

• предоставление председателю суда неограниченного права отмены определений судьи об отказе в передаче дела для рассмотрения в порядке надзора в суд надзорной инстанции (постановление по делу «Denisov v. Russia»);

• неопределенность оснований, по которым председатель суда может принять решение об отмене определения судьи-докладчика (постановление по делу «Prisyazhnikova and Dolgopolov v. Russia»);

• наличие нескольких судебных инстанций, осуществляющих пересмотр в порядке надзора (решение о приемлемости жалобы «Martynets v. Russia»);

• неопределенность общей продолжительности процедуры надзорного производства в судах общей юрисдикции («Denisov v. Russia» (Dec.) от 6 мая 2004 года).

Значительное число постановлений, в которых Европейский суд признал нарушение Российской Федерацией положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод вследствие отмены судебных решений в порядке надзора, позволили Комитету министров Совета Европы рассматривать данное нарушение как имеющее системный характер, итогом чего явилось принятие Промежуточной резолюции Комитета министров Совета Европы от 8 февраля 2006 года ResDH (2006) о нарушениях принципа правовой определенности процедурой пересмотра в порядке надзора в гражданском процессе в РФ.

Данная резолюция, по существу, представляет собой в сжатом виде выводы Европейского суда, касающиеся оценки надзорного производства по гражданским делам в России, а также отдельные концептуальные элементы, сформулированные в различных документах Совета Европы применительно к организации системы проверочных инстанций[75]75
  См., в частности, упоминавшуюся выше рекомендацию Комитета министров Совета Европы от 7 февраля 1995 года № R (95) 5 относительно введения в действие и улучшения функционирования систем и процедур обжалования по гражданским и торговым делам.


[Закрыть].

В резолюции было подчеркнуто, что, несмотря на позитивные изменения в процедуре производства в порядке надзора, введенные новым ГПК РФ 2003 года, новая процедура все еще допускает возможность подрыва правомерного доверия сторон к судебным решениям, вступившим в законную силу и подлежащих исполнению. Таким образом, остаются сомнения в том, эффективно ли нынешняя процедура надзора предотвращает новые нарушения требования правовой определенности, воплощенного в Конвенции. Резолюция обозначила также основные недостатки производства в порядке надзора, такие как ординарность оснований для отмены или изменения судебных постановлений в указанной процедуре, фактическая подмена ею функций судов второй инстанции, на которые должно возлагаться основное бремя исправления судебных ошибок, допущенных судами первой инстанции, и призвала российские власти считать приоритетной реформу гражданского судопроизводства с целью обеспечить полное соблюдение принципа правовой определенности, установленного Конвенцией, как она истолковывается в постановлениях Суда. В резолюции были намечены и примерные направления такого реформирования, в частности ограничение допустимых сроков и сокращение количества оснований этой процедуры с тем, чтобы она распространялась на наиболее серьезные нарушения закона; обеспечение соблюдения в процедуре надзора требований справедливого судебного разбирательства, в том числе принципа состязательности сторон, равенства процессуальных возможностей и т. д.; ограничение количества последующих обращений о пересмотре в порядке надзора, которые могут быть поданы по одному и тому же делу. Одновременно компетентным российским властям было предложено в течение одного года разработать и представить план действий по принятию и осуществлению общих мер, необходимых для предотвращения новых нарушений требования правовой определенности.

Результатом практики Европейского суда, сложившейся в результате оценки процессуального законодательства, а также принятия указанной резолюции Комитета министров Совета Европы, стало вынесение Конституционным Судом РФ постановления от 5 февраля 2007 года № 2-П. В данном постановлении проанализирован, с использованием в том числе и подходов ЕСПЧ к данному вопросу, институт надзорного производства в гражданском процессе. Ему была дана оценка с точки зрения его соответствия современным критериям справедливого судебного разбирательства и судебной защиты, перечислены его сущностные недостатки: множественность надзорных инстанций, неопределенность сроков обжалования и пересмотра, неясность предусмотренных законом оснований для отмены или изменения судебных постановлений, вступивших в законную силу. В результате КС РФ воздержался от признания оспариваемых норм неконституционными, однако сформулировал четкие рекомендации законодателю в части реформирования производства в порядке надзора с целью приведения его в соответствие с международно-правовыми стандартами Российской Федерации.

После принятия указанного постановления Конституционного Суда РФ в ГПК РФ Федеральным законом от 4 декабря 2007 года № 330-ФЗ вновь были внесены изменения, которые формально должны были учесть выявленные ЕСПЧ и подтвержденные Конституционным Судом недостатки надзорного производства. Однако принятые изменения оказались половинчатыми и основных недостатков (многоступенчатость надзорных инстанций, недостаточная определенность оснований, неопределенность сроков, в течение которых может осуществляться обжалование и отмена судебных постановлений в порядке надзора), не устранили.

Это подтверждает и оценка Европейским судом надзорного производства в гражданском процессе после внесения изменений Федеральным законом № 330-ФЗ от 4 декабря 2007 года. В решении о приемлемости жалобы гражданина Мартынца («Martynets v. Russia» от 5 ноября 2009 года) надзорное производство вновь не было признано эффективным внутригосударственным средством правовой защиты, которое должно быть исчерпано заявителем до обращения в ЕСПЧ. Суд отметил, что вопреки изменениям законодательства «пересмотр в порядке надзора вступивших в законную силу судебных решений может по-прежнему проходить через многочисленные судебные инстанции с гарантированным риском, что будет переходить из одной инстанции в другую в течение неопределенного периода времени» и, следовательно, не признал надзорное производство в гражданском процессе в его современном виде эффективным средством правовой защиты по смыслу статьи 35 Конвенции.

Различия в оценке ЕСПЧ надзорного пересмотра в гражданском и арбитражном процессе в РФ

Напротив, процедура надзорного производства в арбитражных судах была признана Европейским судом эффективным средством правовой защиты, в частности, в решении о приемлемости жалобы «OOO Link Oil SPb v. Russia». Суд проанализировал не только процедуру надзорного производства, установленную АПК РФ, но и сравнил ее в деталях с процедурой надзорного производства, закрепленной ГПК РФ, придя к следующим выводам:

«Надзорное производство в судах общей юрисдикции, как неоднократно устанавливал Европейский суд, не обеспечивает исполнение требования правовой определенности по ряду причин. Действительно, однажды возбужденное, надзорное производство в судах общей юрисдикции может тянуться неопределенно долгое время в различных надзорных инстанциях (см. решение Европейского Суда от 6 мая 2004 г. по вопросу о приемлемости для рассмотрения по существу жалобы № 33408/03, поданной Денисовым, “Denisov v. Russia”; постановление Европейского Суда от 3 мая 2007 г. по делу “Sobelin and Others v. Russia” (жалобы № 30672/03, 30673/03, 30678/03, 30682/03, 30692/03, 30707/03, 30713/03, 30734/03, 30736/03, 30779/03, 32080/03 и 34952/03, § 57). Кроме того, неопределенность сроков для возбуждения надзорного производства в судах общей юрисдикции позволяет ответчикам по гражданским делам обращаться в суды с заявлениями о пересмотре судебного акта в порядке надзора и последовательно обжаловать судебный акт даже спустя один год после того, как он стал обязательным и подлежащим исполнению (см. постановление Европейского Суда от 28 сентября 2006 г. по делу “Prisyazhnikova and Dolgopolov v. Russia” (жалоба № 24247/04, § 25). Европейский суд также пришел к выводу, что установленный законом срок в один год для обращения в суд с заявлением о пересмотре судебного акта в порядке надзора временами не соблюдался на практике, тем самым серьезно подрывая доверие заявителей к судебным актам, вынесенным в их пользу (см. постановление Европейского Суда от 8 января 2009 г. по делу “Kulkov and Others v. Russia” (жалобы № 25114/03, 11512/03, 9794/05, 37403/05, 13110/06, 19469/06, 42608/06, 44928/06, 44972/06 и 45022/06, § 25 и 31)».

В то же время Европейский суд дал следующую оценку надзорному производству в арбитражном процессе:

«…Обязательные и подлежащие исполнению судебные акты, вынесенные арбитражными судами в пользу компании-заявителя, не могли оспариваться неопределенно долгое время, но только один раз, в высшей судебной инстанции, по заявлению стороны-ответчика, в силу строго ограниченного перечня оснований и в строго определенный и ограниченный срок. В результате порядок, которому следовали в настоящем деле, не был несовместимым с принципом правовой определенности, запечатленным в Конвенции (см., mutatis mutandis, решение Европейского Суда по вопросу о приемлемости для рассмотрения по существу жалобы № 6778/05, поданной “MPP Golub v. Ukraine”…). Исходя из такой оценки надзорного производства, оно, вероятно, может рассматриваться как последнее звено в цепочке внутригосударственных средств правовой защиты, имеющихся в распоряжении сторон в деле, а не как чрезвычайное средство для возобновления производства по делу в суде (сравните с решением Европейского Суда от 10 апреля 2003 г. по вопросу о приемлемости для рассмотрения по существу жалобы № 13338/03, поданной AO “Uralmash v. Russia”). Европейский суд поэтому по настоящему делу не усматривает никакого нарушения требования правовой определенности при пересмотре дела Высшим Арбитражным Судом в порядке надзора»[76]76
  Перевод постановления: СПС «Консультант-Плюс».


[Закрыть].

К аналогичным выводам Европейский суд пришел в решении о приемлемости жалобы «Galina Vasilievna Kovaleva and Others v. Russia» от 25 июня 2009 года.

Критерий совместимости надзорного порядка с Конвенцией

Соответственно, можно выделить критерии, которые, согласно практике Европейского суда, делают процедуру пересмотра вступивших в законную силу судебных актов совместимой с положениями Конвенции, а именно:

• наличие только одной надзорной инстанции, осуществляющей такого рода пересмотр вступивших в законную силу судебных решений;

• ограниченность и определенность срока на обжалование и пересмотр судебных актов в порядке надзора;

• ограничение оснований для пересмотра и отмены вступивших в законную силу судебных актов в порядке надзора;

• отсутствие дополнительных полномочий должностных лиц суда по вмешательству в процедуру надзорного производства.

Недопустимые основания пересмотра дел в порядке надзора

Однако, несмотря на то что нарушение Конвенции в связи с отменой судебных постановлений, вступивших в законную силу, как было показано выше, констатировалось Европейским судом по различным основаниям и критериям, основным мотивом признания такого нарушения все-таки остаются основания для отмены судебных решений. Как показывает анализ практики ЕСПЧ, в подавляющем большинстве случаев такими основаниями становятся несогласие суда надзорной инстанции с толкованием нижестоящими судами примененных норм права и переоценка фактических обстоятельств дела.

Многократно повторенный вывод Европейского суда сводится к тому, что данные основания не могут рассматриваться как существенные нарушения, нарушения фундаментального характера, оправдывающие отступление от принципа правовой определенности и окончательности судебных актов, хотя национальные власти, как правило, настаивают на том, что данные основания – для российской правовой системы – представляют собой те самые «серьезные недостатки или обстоятельства существенного и непреодолимого характера», которые, согласно практике Суда, могут оправдать отступление от принципа правовой определенности (см., в частности, постановления по делам «Riabykh v. Russia», «Tregubenko v. Russia», «Kot v. Russia», «Denisov v. Russia» и многие другие). Как указал Суд в постановлении по делу «Pshenichnyy v. Russia», «по мнению Суда, только ошибки в фактических обстоятельствах, которые, возможно, не были исправлены обычной апелляцией, поскольку стали очевидными только после того, как решение приобрело обязательную силу, можно было бы считать обстоятельством существенного и непреодолимого характера, оправдывающего отход от принципа правовой определенности»[77]77
  Перевод на русский язык: Аппарат Уполномоченного РФ при ЕСПЧ.


[Закрыть]. Таким образом, фактически Суд делает вывод о допустимости отмены ставших окончательными судебных решений только вследствие выявления вновь открывшихся обстоятельств.

Попытки сформулировать более или менее общие критерии для определения того, какие обстоятельства могут оправдать отступление от принципа правовой определенности в случае пересмотра дела судом надзорной инстанции, не увенчались, по сути, успехом: любые критерии, вводимые законодателем или судебной практикой, основывались на оценочных понятиях, допускавших широкий спектр их различного толкования. Это относится и к статье 387 ГПК РФ (в редакции, действовавшей до 1 января 2012 года) «Основания для отмены или изменения судебных постановлений в порядке надзора», согласно которой такими основаниями являются «существенные нарушения норм материального или процессуального права, повлиявшие на исход дела, без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов». Предложенная Конституционным Судом РФ в постановлении от 5 февраля 2007 года № 2-П формулировка («такие ошибки в толковании и применении закона, повлиявшие на исход дела, без исправления которых невозможны эффективное восстановление и защита нарушенных прав и свобод, а также защита охраняемых законом публичных интересов») также не добавляет ясности вопросу о том, какие именно обстоятельства и в каких случаях могут выступать в качестве таких оснований. На наш взгляд, данная формулировка была предложена Конституционным Судом в качестве критерия возможных оснований для отмены или изменения вступивших в законную силу судебных актов, а не как, собственно, такое основание.

Интересно, что при этом основания для отмены или изменения судебных актов в порядке надзора, сформулированные в статье 304 АПК РФ, не вызвали у Европейского суда нареканий с точки зрения их совместимости с принципом правовой определенности (см., в частности, упомянутое выше решение о приемлемости жалобы «OOO Link Oil SPb v. Russia»).

В то же время известно, что наиболее часто применяемое основание в надзорном производстве в арбитражном процессе, а именно нарушение единообразия судебной практики, зачастую подменяется Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ нарушениями норм материального и процессуального права, практику применения которых на момент рассмотрения дела сложно назвать сложившейся и единообразной, и фактически именно при рассмотрении дела Президиумом в порядке надзора основы такого единообразия и закладываются[78]78
  Об этом см.: Шварц М.З. Пересмотр судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам в связи с формированием практики применения законодательства Высшим Арбитражным Судом Российской Федерации // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2010. № 1. С. 108–118.


[Закрыть]. Но, очевидно, сам факт структурированности, упорядочения оснований для отмены или изменения судебных актов в порядке надзора, придание им вида некоего ограниченного перечня в сочетании с гораздо более упорядоченной и определенной процедурой надзорного производства в арбитражных судах и привели Европейский суд к тем выводам, которые были сделаны в делах «OOO Link Oil SPb v. Russia» и «Kovaleva v. Russia». Соответственно, можно говорить о том, что данные решения ЕСПЧ являются своего рода ориентиром для законодателя в реформировании системы судебных инстанций в гражданском процессе[79]79
  На это указывал также Конституционный Суд РФ в постановлении от 5 февраля 2007 года № 2-П (п. 9.3 мотивировочной части: «…заинтересованные лица смогут обращаться в Европейский суд по правам человека уже после завершения производства в суде надзорной инстанции – при том, что надзорное производство в результате его реформирования федеральным законодателем будет отвечать всем необходимым требованиям, вытекающим из Конституции Российской Федерации и настоящего Постановления, в качестве эффективного средства правовой защиты»).


[Закрыть]. Однако при этом очевидно, что слепое копирование в судах общей юрисдикции инстанций, существующих в арбитражном процессе, еще не означает автоматического устранения проблем, связанных с признанием их эффективным внутригосударственным средством правовой защиты; оценка этих инстанций будет производиться в Страсбурге с учетом специфики гражданских дел, рассматриваемых судами общей юрисдикции и всех специфических особенностей гражданского процесса по сравнению с процессом арбитражным.

Кроме того, насколько в данной ситуации можно говорить о «копировании» системы инстанций, существующих в арбитражном процессе, в результате реформы гражданского процессуального законодательства 2010 года? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо проанализировать изменения, внесенные в ГПК РФ Федеральным законом от 9 декабря 2010 года № 330-ФЗ. Рассмотрим их подробнее.