Текст книги "Иррациональное в русской культуре. Сборник статей"

Должно быть согласие родственников. Поскольку у родственников должно быть направление. Если нет направления на плановое проведение курса лечения, они не заберут. Раз дело всё в лекарствах. «Ну, купите, – скажут, – эти лекарства, давайте ему регулярно и опять будет как растение». Вот, с родственниками не забирают. (Из интервью 2012 года, капитан полиции, жен., 35 лет).

Кроме того, важным моментом является и нежелание сотрудничать со стороны «психбригады»: в некоторых случаях, даже особо опасных, участковые получают отказ. Так, один участковый рассказал, что не может принудительно госпитализировать человека, имеющего статус социально опасного, даже при том, что тот избивает свою мать и дочь. Для возбуждения дела необходимы показания свидетелей, которых нет, и ему приходится оформлять «отказной материал». «Единственный выход для них – это мировой суд по статье 116 часть 1 и отправить его на принудительное лечение, так как сам он не лечится. Вот, не дай Бог, что случится, проверками потом замучают». (Из интервью 2012 года, старший лейтенант полиции, муж., 23 года).

По рассказам, в некоторых случаях заинтересованным гражданам, которыми чаще всего оказываются родственники или соседи, приходится организовывать неформальное давление на службы психиатрической помощи. В таком случае участковый обычно содействует заявителям. Позволю себе еще одну обширную цитату, хорошо иллюстрирующую, как подобное давление организовывается на практике:

У меня забрали на <…> (называет адрес), но ему очень не повезло. Хотя не повезло, наверное, бывшему прокурору. Из района приехал прокурор молодой сюда. Уж не знаю, как он перевелся, может быть, просто следователем <…>. Он заехал в <…> (называет номер квартиры). Знать, не знал, потому что на тот момент сосед лежал в психушке. Этот ремонт шикарный, евроремонт сделал, всё, жену и детей – у него двое детишек маленьких – привез, и на тебе. Этого выпускают из психушки, и началось.

– Буянит?

– Он не буйный, он ночью песни поет, он очень веселый. Причем так громко поет, что все шесть этажей слышат его песни, причем в двух подъездах (смеется). Песни поет. У него старый граммофон, еще включает его. Потом как начинает «Яблочко» отплясывать! Главное, ему замечания делаю: «А это не я». Если не песни поет, то он на кого-то кричит. Живет один, но он с кем-то разговаривает. Это им порядком надоело. Поскольку он недавно только вышел-то, у него еще плановое-то не наступило еще. А у нас аномальное же, весна теплая, на них это тоже влияет. И у него рано началось опять, прогрессирует. <…> И он на сексуальной почве немножко. Он ничего не делает, не пристает. Он только рисует пенисы и придумывает к ним разные стишки <…>

– Его, получается, можно забрать, если надо?

– Те не забрали! Не забрали! Поэтому прокурору, этому бывшему прокурору, пришлось выйти через этот район, чтобы какой-то там прокурор позвонил нашему прокурору, и приняли меры воздействия на эту психушку. Мы его задержали. (Из интервью 2012 года, капитан полиции, жен., 35 лет).

Эта же история сопровождается в интервью подробностями оценки участковыми степени риска. Обычно участковые уполномоченные в нарушение инструкций ходят на такие вызовы в одиночку. Но в данном случае, поскольку участковый – женщина, ей была обеспечена поддержка. Однако задержание она все равно провела самостоятельно, при помощи заявителя:

Он санитаров испугался, конечно. И не открыл им. И тот мне, этот вот лысый (имеет в виду начальство) звонит: «Ты где?» Я говорю: «Вот мне указание дали, психбольного доставить». – «Ты чего одна пошла?! <…> сейчас мы тебе <…> (фамилия другого участкового) пришлем». Нет, а чего такого? Ладно, <…> пришел, вот. А он дверь не открывает. Испугался. А мы ему и электричество отключили. А соседка говорит: «А ему без разницы, он может и сутками без электричества сидеть, у него же граммофон, он же не на электричестве». Ну, вот в первый-то раз мы ушли, в двери оставили визитку с сотовыми телефонами, и вот мне <…> (имя соседки) звонит: «Всё, всё, всё, он, – говорит, – вышел». А мы же рядышком <…>. Я бегом туда <…>. И вот он, колобочек, высыпался мне горяченький! Ну, всё, в опорку его проводила, <…> (начальник) приехал, наорал. Я говорю: «Вот же, вот же, сидит, смеется, улыбается. Сам себе на уме человек. Где же он агрессивный-то? Стишки, вот, пишет, сочиняет, какие-то, ну, сексуального характера». И вот тут уже бригаду вызвали. Но очень (!) долго ждали. Времени всегда жалко, когда ждешь какую-нибудь службу. Очень долго ждали. А никуда ведь не уйдешь. Камеры предварительного заключения у меня здесь нет. Чтобы его посадить за решетку и идти по своим делам. (Из интервью 2012 года, капитан полиции, жен., 35 лет).

Институциональные правила работы с психическим нездоровьем предполагают также инициативную работу участкового по информированию психиатрической службы о новых случаях: «Некоторые материалы мы отправляем в этот диспансер, где просим взять на контроль такой-то адрес, прийти, проверить данного гражданина». (Из интервью 2012 года, майор полиции, муж., 48 лет). При этом граждане редко соглашаются на подобное освидетельствование добровольно, и как результат не всегда подобное взаимодействие между службами оказывается успешным:

Я хотел ее на учет поставить официально, но вот не получилось. Врач ошибку совершила. <…> Она вроде психически того, но все равно первоначально не поймешь. Просто надо было ее освидетельствовать. Я вызвал врача из психоневрологического диспансера. Там пишется рапорт на имя врача и описываешь, что она делает, что вытворяет. Та должна была приехать, освидетельствовать ее, поговорить. Я ей сказал: «Без меня не ходите». Она в итоге пошла без меня, позвонила ей, представилась социальным работником. А та сразу начала звонить в эту социальную службу, там сказали: «Мы никого не посылали». Просто я хотел по-другому как-то ее представить, то, что она с МВД, например, то, что она на меня жалуется, и вот по этому поводу пришла разбираться. В итоге вот мы ее никак не можем освидетельствовать. (Из интервью 2012 года, старший лейтенант полиции, муж., 31 год).

ПОВСЕДНЕВНЫЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ УЧАСТКОВЫМИ ПСИХИЧЕСКОГО НЕЗДОРОВЬЯ

Материалы наблюдений и интервью свидетельствуют о ситуативности и разнонаправленности повседневных интерпретаций в отношении тех, кто институционально маркирован как «ненормальный» или «сумасшедший». Некоторым гражданам иррациональность их действий прощается или оправдывается. В иных случаях принадлежность гражданина к этой категории оказывается усиливающим негативную стигму фактором. В качестве «оправдывающих» признаков преимущественно выступают возраст и пол (чаще оправдывают пожилых людей, особенно женщин) или особые причины, вызвавшие болезнь. Практически каждый из информантов рассказывал о «бабушках», «бабулях», которых они относили к категории постоянных жалобщиков. Историями о них полны обсуждения профессиональных форумов473473
  См. например: https://www.police-russia.ru/showthread.php?t=92632 или https://www.police-russia.ru/showthread.php?t=77482&highlight=%E1%E0%E1%F3%F8%EA%E8, 07.06.2019.


[Закрыть]. Я не единожды наблюдала подобные обращения в ходе сбора материала:

Зашла одна пожилая женщина, которая жаловалась на магазин <…>. V. направил туда сотрудника, хотя знает, что данная жалоба напрасна. Он объяснил, что она живет на 4-м этаже и слышит, как перекатывают тележки в цокольном этаже. Хотя соседи со второго и третьего этажей ничего не слышат. Участковые сами и по их запросу соответствующие инстанции проверяли, что тележки производят только шум, который не нарушает установленных норм. Но эта женщина постоянно жалуется на данный магазин. V. объяснил, что она в прошлом провела какое-то время в концентрационном лагере и у нее не в порядке психика. И даже при нас эта женщина угрожала, что, когда у нее не выдержат нервы, она включит газ и всё взорвет. После данного инцидента V. пожаловался, что участковым чаще всего приходится иметь дело с ненормальными, иногда даже сумасшедшими людьми. (Из дневника наблюдения автора от 10.03.2007).

Агрессивность больного, его склонность к демонстрации негативного отношения к сотруднику милиции, а также нежелание идти на «контакт», отказ в «сотрудничестве» являются усиливающими негативную стигму факторами. При этом в отношении психически нездоровых граждан, которые к тому же больны алкоголизмом или наркозависимы, обнаруживается наиболее высокий уровень негативного отношения со стороны участковых. Такие люди имеют высокую вероятность стать постоянной мишенью усилий: подвергаться частым проверкам и тому подобное.

Однако иррациональное поведение, по словам участковых, свойственно не только и не столько тем, кто так или иначе классифицируется системой как психически ненормальный. По словам информантов, многие из регулярных посетителей опорного пункта или значительная часть тех, кто вызывает милицию, обнаруживают ту или иную степень иррациональности в поведении. Нередко сам факт частого и немотивированного обращения к участковому за помощью в разрешении личных или общественных проблем воспринимается сотрудником службы как признак «помешательства», «идиотизма»:

Так часто по всякой ерунде вызывают. Это сейчас вот стало спокойно: все пенсионеры в сады уехали, звонков меньше стало. А то вот звонит, например, одна среди ночи. Приходишь к ней, она говорит: «Слышите, там внизу пилят?» Я весь дом обхожу, проверяю, все тихо, спокойно. Снова к ней захожу, она опять: «Слышите, слышите – пилят внизу». Я записал всё, а потом вышел да и провод ей обрезал, чтобы не звонила больше. И неделю потом спокойно живешь. Пока ей телефонную линию не наладят <…>. Или другая вот, пошла мусор выносить, а во дворе подростки. Она скорее 02 звонить. Я прихожу, спрашиваю:

– Эти подростки вас оскорбляли?

– Нет.

– Ударили, или сумку выхватили, или изнасиловали?

– Нет.

– Шумят, дерутся, ругаются?

– Нет.

– А что тогда вы нас вызываете?

– Так они подраться могут…

Или вот одна звонит и жалуется, что мусорная машина не так стоит. В прошлый раз она так стояла, а сегодня по-другому. Непорядок. А я должен идти, ее расспрашивать, выяснять, рапорт писать… Вот таких идиотов (выделено автором) полно. Это же должны те, кто вызовы принимают, фильтровать… Зачем мне присылать этот вызов. Мне потом туда идти надо, рапорт оформлять. А начальство еще говорит, почему я соседей не прошел по всему подъезду и не опросил. (Из интервью Л. Сагитовой от 26.05.2007 с участковым милиции – старшим лейтенантом, муж., 26 лет).

Практически каждый разговор с сотрудниками службы сопровождается историями о том, как они оказываются жертвами постоянных жалоб на бездействие со стороны «ненормальных» граждан. Наиболее распространен нарратив о том, как психически нездоровые, но не признанные системой таковыми жильцы пишут на участкового жалобы (чаще всего на бездействие) в вышестоящие инстанции (УВД, прокуратуру), по которым инициируются проверки, отвлекающие у сотрудника много сил, времени и нервов. Так, однажды мы (автор и Ольга Максимова) наблюдали визит участкового к гражданке, буквально «завалившей» прокуратуру жалобами.

Подходим к одной из квартир, откуда был вызов, никого нет дома. Отправляемся в следующий подъезд. На входе встречаем молодого человека, с которым участковый здоровается как с хорошо знакомым. Сообщает ему, что идет по вызову женщины из кв. N. Молодой человек интересуется – опять ли она заявляла, что он угрожает ей. R. отвечает, что да. Пока поднимаемся в квартиру, он поясняет нам, что женщина проживает одна и немного не в себе. Регулярно вызывает милицию – ей кажется, что в ее отсутствие кто-то приходит в ее квартиру, что ее хотят убить и завладеть ее квартирой.

Приходим на место. Нас встречает пожилая женщина. В квартире две двери, на одной – два массивных замка, на другой – еще три. Женщина жалуется, что ее постоянно обкрадывают. При этом квартира представляет собой очень убогое, просто нищее жилище. Женщина заявляет, что у нее пропал ящик с 50 флаконами шампуня и крема. Участковый находит этот ящик на антресолях с запасами еще советских времен. Женщина тут же заявляет, что «они» испугались милиции и вернули ящик назад. Далее она демонстрирует отстающие от стен обои, заявляя, что это «они» специально «поотдирали» ее обои. Далее следует утомительное, почти двухчасовое снятие показаний с этой явно психически ненормальной женщины. Когда мы, наконец, от нее уходим, на улице уже стемнело. R. рассказывает, что она раньше жаловалась только участковым, а в последний раз вызвала милицию по 02. Те приехали, сняли с нее показания, и теперь участковым пришла разнарядка из прокуратуры разобраться с этим делом. А проблема в том, что она не числится в психоневрологическом диспансере, поэтому нужно решать ее вопрос по всем правилам. Оказывается, что принудительно участковые не могут отправить ее на обследование, нужно заявление родственников. А ее двоюродный брат ничего не делает. (Из дневника наблюдения О. Максимовой от 3.04.2007).

Как уже было сказано выше, согласно нормативным правилам, инициирование признания психической недееспособности гражданина затруднительно без содействия близких родственников, и если они отказываются это сделать, участковый оказывается «заложником» ситуации. Он вынужден реагировать на все обращения данной гражданки при их очевидной несостоятельности. От этих обращений страдают также и соседи, которых постоянно вызывают «для дачи показаний». Но ни участковый, ни соседи при видимой вменяемости жалующейся ничего сделать не в состоянии. При этом сам участковый относится к жалующейся снисходительно в силу, как мы указали выше, ее пола и возраста, а также причины, вызвавшей иррациональность поведения. Так, впоследствии он объяснил нам, что мания преследования развилась у нее в кризисный для страны период в 1993 году, когда она потеряла все свои накопления и сбережения. Именно эта потеря, по мнению участкового, и привела к тому, что ей постоянно чудится, что ее кто-то обкрадывает.

Эмпатия и сострадание к нездоровым гражданам, признаны ли официально их психологические отклонения или нет, зависят от личных качеств участкового. В целом многие сотрудники службы снисходительно относятся к «чудачествам», понимают жизненные обстоятельства жалобщика. Однако только до тех пор, если эти «чудачества» не вызывают слишком много проблем в работе, в первую очередь частых заявлений и жалоб на их работу. Тогда на место понимания и снисходительности приходит раздражение и иногда ответная агрессия.

СТРАТЕГИИ РАБОТЫ УЧАСТКОВЫХ С ПСИХИЧЕСКИ НЕЗДОРОВЫМИ ЗАЯВИТЕЛЯМИ

Институциональные правила работы по «неадекватному» заявлению отличаются в зависимости от медицинского статуса заявителя. Если человек состоит на учете в психоневрологическом диспансере, то у него принимается заявление, пишется рапорт и прикладывается справка из этого медучреждения. Если же нет, то такой материал требует больше работы, что вызывает недовольство сотрудника полиции:

Вот если он на учете состоит, с ним проще. Пришел, значит, записал, всё что думает, всё что говорит, взял ксерокопию справки, которая у меня здесь есть, приложил ее к материалу, рапорт написал, сдаешь начальнику на подпись. Он читает, смотрит справку, пишет, что не подтверждаются эти сообщения, списывается. Если он не состоит на учете пока еще, но видно, что неадекватно себя ведет и что неадекватные заявки, сообщения, то уже там сложнее. Надо опросить соседей, что действительно у него отклонения какие-то. Что необходимо поставить на учет, вот. То же самое – пишешь рапорт. (Из интервью 2012 года, майор полиции, муж., 48 лет).

– Ладно, если человек состоит на учете на ПНД.

– Это психоневрологический диспансер?

– Да, да. <…> Ты справку взял. Вот у нас есть больные, и я в психоневрологии беру справку и ее к рапорту. А если не состоит, то и ходишь как дурак.

И.: – А сами вы их поставить не можете?

Р.: – Нет. (Из интервью 2012 года, старший лейтенант полиции, муж., 27 лет).

При этом многие участковые, ожидая, что такой гражданин обратится, скорее всего, не только в дежурную часть, но и в другие ведомства – например, в прокуратуру, в ФСБ, к депутату, – обычно копируют материалы (заявление, объяснения от соседей), чтобы не собирать их по нескольку раз.

Если псих приносил лично мне заяву, однозначно рвал. Дураки ведь продуманные, отсылают всё по почте и сразу в несколько организаций. Бывало, сделаешь отказной по его заяве, сдашь… через неделю приходит то же самое, только из администрации, потом из прокуратуры и т.д. Если не запасёшься ксерокопиями, придётся каждый раз всё по-новому начинать, к старому материалу не приобщишь, пока он на проверке в прокуратуре474474
  Фрагмент обсуждения на форуме от 25.03.2011 (http://www.police-russia.ru/showthread.php?t=51155&page=3, орфография и пунктуация сохранены).


[Закрыть].

В повторяющихся случаях руководство участкового уже осведомлено об особенности заявителя, и проверки если и инициируются, то формально.

Есть и бабушки, которые обеспечивают по 5–7 заявок в день. Вот одна такая (называет адрес и фамилию) обращается, что у нее все воруют, вот участковый местный у нее ворует, а однажды ее якобы изнасиловал. <…> (фамилия этого участкового) один раз пришел материал собирать, а потом замучился ходить доказывать, что ничего не было. Обычно такое дело всегда списываем, потому что она психбольная. Дверь не открывает, ни с кем не общается, из дома не выходит. Соседи ее подкармливают. <…> Все руководство в курсе, поэтому по ее заявкам особенно не мучают. (Из интервью 2012 года, старший лейтенант полиции, муж., 23 года).

Помимо соблюдения официальных правил принятия заявления и обработки по ним материала, участковые в каждом конкретном случае разрабатывают неформальные стратегии по минимизации активности таких заявителей. Одна из них – это построение дружеских отношений, чтобы «неадекватный» гражданин, будучи положительно настроенным, прекратил жалобы. Но эта стратегия редко себя оправдывает надолго, так как в конечном счете гражданин понимает, что участковый занимает позицию противоположной стороны конфликта:

Вот у меня бабушка живет (называет по фамилии, имени и отчеству полностью), 37-го года, официально не состоит на учете в психдиспансере, но видно, что она… Она пять лет все пишет и пишет, на меня пишет.

– Жалобы на вас уже?

– Да, да. Раньше я был с нею в хороших отношениях. И кушать к ней ходил, чай пить. А потом у нее с соседями. Там и соседи хорошие, она постоянно к ним придирается, якобы они ремонт делают, то они ей через розетку газ отравляющий пускают, по паласу ядовитые вещества брызгают. <…> Якобы они в варенье ей чего-нибудь сыплют. То весы какие-нибудь украдут. Ну и всё. После этого она уже на меня. Якобы, там, я мер не принимаю к соседям. <…> Она пишет, что я у  нее квартиру хочу отобрать, что я черный риелтор. Она и в прокуратуру на меня писала, и в МВД. (Из интервью 2012 года, старший лейтенант полиции, муж., 31 год).

В некоторых случаях участковые, реализующие стратегию построения дружеских отношений, приблизив к себе «не совсем нормальных» граждан, используют их энергию в мирных (читай: в личных) целях. Так, в 2007 году на одном из участков мы познакомились с добровольным помощником участкового уполномоченного, который демонстрировал как крайнюю степень агрессивности, так и склонность к алкоголю. Личная жизнь этого человека не сложилась, и во всех бедах он винил приезжих (при этом постоянно путаясь в указании их этничности – они были для него то китайцами, то казахами, то киргизами), один из которых «увел» его жену. В довольно агрессивной манере добровольный помощник милиции рассказал нам, что готов убить каждого представителя этих национальностей. В ходе одного из дежурств (от 24.04.2007) мы выяснили, что именно этот человек находит для участкового квартиры, в которых проживают нелегальные мигранты, а также останавливает всех «по виду» приезжих на улицах, чтобы привести их в опорный пункт для выяснения личности. Так, использование агрессивности и ярко выраженной интолерантности гражданина, оказывающего МВД добровольную помощь, приводит к минимизации временных ресурсов и усилий самого участкового. В целом практика добровольного сотрудничества не только с психически неадекватными гражданами, но и с представителями любой из групп «подучетного контингента» (например, приглашение их в качестве понятых) широко распространена в практиках участковых.

Игнорирование жалоб и действий больного, нежелание вступать с ним во взаимодействие является еще одной стратегией работы с такими «жалобщиками». Следуя этой линии поведения, участковые перестают сами общаться с заявителями и просят помочь коллег в сборе материала. Иногда такая стратегия оправдывает себя, и заявители, которых раздражал именно этот участковый, прекращают подачу на него жалоб. Если же жалобы не перестают поступать, то конфликт уже разделен коллегиально и тем самым повышается доверие к словам участкового со стороны руководства.

И, наконец, третья стратегия – это противодействие, которое иногда принимает незаконный характер. Так, многие опрошенные говорили о том, что самая лучшая, хотя и временная мера, позволяющая прекратить поток заявлений от гражданина, у которого ощущается помутнение рассудка, – это перерезать телефонный провод в коридоре или отключить в квартире электричество: «Чтобы она не звонила, несколько раз пытались отключать ей телефон, кусачками в коридоре провод перерезали, потому что она всех замучила – звонит в пожарную, звонит в ФСБ». (Из интервью 2012 года, старший лейтенант полиции, муж., 23 года).

В качестве законных мер противодействия участковые имеют возможности ответных репрессий. Например, они могут привлечь заявителя, не состоящего на соответствующем учете, к административной ответственности за ложный вызов475475
  Статья 19.13. Кодекса РФ об административных правонарушениях предусматривает за это наложение административного штрафа в размере от одной тысячи до одной тысячи пятисот рублей. Об опыте применения этой статьи к психически нездоровым в обсуждении на профессиональном форуме см.: http://police-russia.ru/showthread.php?t=62513&page=13.


[Закрыть]. Кстати, это приведет и к увеличению показателей их работы476476
  Несмотря на то что официально «палочная система» в МВД отменена, она продолжает функционировать и оценка эффективности работы сотрудника все еще поставлена в зависимость от его показателей. По словам информантов, в 2012 году от них продолжали требовать в месяц два раскрытия уголовных дел, а также составления до 50 протоколов по административным правонарушениям.


[Закрыть]. Однако в ходе исследования как в 2007, так и в 2012 году я не встретила ни одного случая или упоминания о применении подобной меры по отношению к психически нездоровым гражданам. Скорее всего, сказывается снисхождение к нелегкой ситуации больного человека (часто бедного и маргинального, неспособного оплатить штраф). Кроме того, участковые понимают, что административным преследованием проблема решена не будет, а, напротив, скорее всего, поток жалоб увеличится.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Во всем мире полиция, отвечая за сохранение общественного порядка, имеет обязательство перед обществом осуществлять контроль над социальной девиацией, в том числе связанной с психическим нездоровьем. Полицейские оказываются зачастую первыми, кто должен решить, является нарушивший общественный порядок гражданин дееспособным и ответственным за свои действия или нет. Это решение часто принимается ими при отсутствии четких критериев дееспособности по отношению к психическому нездоровью (например, таких жестких, как возраст в отношении несовершеннолетних).

С самого начала становления социологии полиции эта тема была поставлена на повестку дня при проведении эмпирических исследований. Игон Биттнер, один из первых социологов полиции в США, на материале своих полевых исследований описал фрустрацию и неготовность полиции в 1960-х годах принимать решения по отношению к «безумным» гражданам477477
  Bittner E. Police Discretion in Emergency Apprehension of Mentally Ill Persons // Social Problems. Vol. 14. 1967, 278–292.


[Закрыть]. Он показал, что восприятие этой профессиональной группой ментального нездоровья характеризуется следующими обстоятельствами:

– во-первых, представления и знания полицейских о психических отклонениях не специализированы и практически совпадают с суждениями обычных людей, и, как следствие, велико желание избежать будущих сложностей во взаимодействии с больным и возможных разбирательств по конкретному случаю;

– во-вторых, полицейские сталкиваются с извращениями, потерей ориентации, болью и недееспособностью гораздо чаще, чем другие социальные группы. Следовательно, опираясь на повседневное знание о том, что такое психологическое отклонение, они кроме прочего формируют повседневное умение различать психическую неадекватность, социально опасную (и, следовательно, вынуждающую принимать меру задержания) и допустимую. В этой селекции, производимой полицией, также усматривается следование принципу экономии: ведь необходимо поддерживать и не перегружать «пропускную способность» пенитенциарной системы (полицейской или медицинской);

– в-третьих, хотя полицейские и признают, что контроль за психически нездоровыми гражданами является частью их работы, они придерживаются мнения, что это не специфическая задача ведомства. Следовательно, работа с такими гражданами воспринимается как несущественная, незначимая;

– в-четвертых, И. Биттнер обнаружил, что процедура помещения больного в клинику занимает много времени и сил, и, главное, ее результат труднопредсказуем: часто на практике полицейским приходится сталкиваться с отказом в госпитализации;

– и, наконец, в-пятых, многие полицейские уверены, что решение о госпитализации – это частное дело больного и/или его родственников. В связи с этим многие полицейские предпочитают разрешить ситуацию неформальным путем, уговаривая родственников обеспечить изоляцию больного своими силами, и предпочитают не совершать арестов или принудительной госпитализации478478
  Ibid., 280–281.


[Закрыть].

Последние формы изоляции, как показало исследование И. Биттнера, предпринимаются в следующих пяти случаях: 1) если очевидна попытка (в прошлом или в настоящем) суицида; 2) когда очевидны признаки «серьезного» отклонения, под которым понимаются выражения или действия радикальной неприличности и несоответствия норме, в том числе и во внешнем виде; 3) когда девиация прослеживается в излишней взволнованности, грозящей перерасти или уже переросшей в насилие и угрозу благополучию окружающих; 4) в случае серьезной дезориентации человека и, наконец, 5) если сведения о неадекватности получены от лиц, заслуживающих доверия в силу своего институционального статуса, – учителей, врачей, адвокатов, руководителей организаций, домовладельцев. Интересно, что, по наблюдениям этого автора, в случае аналогичных обращений со стороны членов семьи, друзей, соседей полицейские чаще всего отказывают в госпитализации479479
  Bittner E., 283–284.


[Закрыть].

И. Биттнер также показал, что отказ от принудительной госпитализации не означает отсутствия внимания к больному со стороны полицейского. Последний имеет достаточно широкий набор методов контроля. Так, например, обнаруживается госпитализация не de jure, а de facto, когда человек доставляется не в психологическую клинику, а просто в медицинский центр, что процессуально оказывается для полицейских проще. Или же задача контроля или возможной госпитализации перекладывается на сообщество и ближайшее окружение больного. Интересна также практика организации полицией «первой психиатрической помощи» человеку. Осознавая свой небогатый опыт в психологическом консультировании, полицейские призывают на помощь ресурсы социальных служб для организации ухода или присмотра за больным. И, наконец, полицейские осуществляют постоянный контроль и заботу о больном, отслеживание его состояния, присмотр за его поведением в публичных местах480480
  Ibid., 285–290.


[Закрыть].

Исследование Биттнера заслуживает, на мой взгляд, столь пристального внимания, во-первых, потому, что описанный им опыт полиции США в 1960-х годах очень схож, как я покажу ниже, с тем, который проживают российские полицейские сегодня; а во-вторых, это исследование является своеобразной точкой отсчета для анализа изменений, произошедших в практике работы полиции западных стран, в частности США, с психически нездоровыми гражданами. Начатая в конце 1960 – начале 1970-х годов политика деинституционализации и декриминализации психического нездоровья привела к значительным изменениям как в практике самой полиции, так и в постановке новых исследовательских вопросов. Так, с развитием новых форм заботы о психически нездоровых гражданах от полицейских все чаще ждут, что они будут выполнять роль социальных работников или «уличных психиатров». Феминизация полиции и увеличение присутствия женщин среди патрульных усилили эти ожидания, поскольку многие практики и ученые полагали, что женщины будут больше склонны, чем мужчины, работать как «мягкие» и «добрые» полицейские.

Многочисленные исследования показали, что, несмотря на изменения парадигмы, полицейские продолжают испытывать трудности и неудовлетворенность, возникающие в основном при взаимодействии с психиатрическими клиниками. Это включает в себя потерю времени из-за долгого ожидания «скорой помощи», сложную процедуру приема больного на лечение, нередко сопровождающуюся отказом, и скорое освобождение больного из клиники481481
  Cooper V.G., McLearen A.M., Zapf P.A. Dispositional Decisions with the Mentally Ill: Police Perceptions and Characteristics // Police Quarterly. Vol. 7. 2004, 295–310; Teplin L.A. Managing Disorder: Police Handling of the Mentally Ill // Teplin L.A. (Ed.). Mental Health and Criminal Justice. Beverly Hills, 1984, 157–175.


[Закрыть]. Отделы полиции продолжали развивать и апробировать различные методы работы с психическим нездоровьем, например Проект помощи (Project Outreach), Программа системы реагирования на кризисные ситуации (Crisis Response System Program) и другие482482
  Green T.M. Police as Frontline Mental Health Workers, the Decision to Arrest or Refer to Mental Health Agencies // International Journal of Law and Psychiatry. Vol. 20. 1997, 469–486; Kettler L., Dodge M. Improving Police Interactions with the Mental Ill: Crisis Intervention Team (CIT) Training // Gido R.L., Dalley L. (Ed.). Women’s Mental Health Issues Across the Criminal Justice System. New Jersey, 2009, 84–97; Lord V.B., Bjerregaard B., Blevins K.B., Whisman H. Factors Influencing the Responses of Crisis Intervention Team – Certified Law Enforcement Officers // Police Quarterly. Vol. 14. 2011, 388–406.


[Закрыть]. Недавние опросы полицейских показали, что в этой профессиональной среде, особенно среди неопытных и молодых сотрудников, остается устойчивым представление об особой опасности психически нездоровых граждан. Так, опрос в 164 отделах полиции штата Пенсильвания, проведенный Джимом Руизом и Чедом Миллером, обнаружил, что 43 процента опрошенных сотрудников полиции согласны с мнением, что эта категория граждан опасна, и 49 процентов указали, что ощущают беспокойство, тревогу или чувство опасности при столкновении с ментальным нездоровьем483483
  Ruiz J., Miller С. An Exploratory Study of Pennsylvania Police Officers’ Perceptions of Dangerousness and Their Ability to Manage Persons with Mental Illness // Police Quarterly. Vol. 7. 2004, 359–371.


[Закрыть]. При этом исследователи обнаруживают, что более опытные полицейские чаще всего отказываются от применения мер воздействия на правонарушителя, если подозревают в нем психическое отклонение. Эта снисходительность объясняется скорее не сочувствием, а более строгими правилами работы с подобными гражданами. Томас Грин следующим образом подытоживает эти непроговариваемые ожидания: «При решении на неформальном уровне проблем, связанных с психическим нездоровьем, существует значительное институциональное давление на полицейских со стороны руководства отделов и служб экстренной медицинской помощи»484484
  Green T.M. Police as Frontline Mental Health Workers, 482.


[Закрыть]. Исследования же, посвященные роли женщин-полицейских, хотя и показали, что те по сравнению с мужчинами обладают лучшими коммуникативными навыками, не подтвердили тезиса о том, что женщины более склонны осуществлять социальную заботу, нежели контроль. Опросы показали, что среди патрульных решающими факторами оказывается опыт и личные качества полицейского, а не пол485485
  Dodge M., Schreiber T. The Challenges of Policing the Mental Ill: an Exploration of Gendered and Ungendered Perspectives // Gido R.L., Dalley L. (Ed.). Women’s Mental Health, 71–83.


[Закрыть].

Исследования на тему взаимодействия полиции и психически нездоровых граждан проводились не только в США, но также и в других странах – Канаде486486
  Menzies R.J. Psychiatrists in Blue: Police Apprehension of Mental Disorder and Dangerousness // Criminology. Vol. 25. 1987, 429–454; Fox R.G., Erickson P.G., Salutin L.M. Apparently suffering from mental disorder: An examination of the exercise of police power under s. 10 of the Mental Health Act of Ontario. Toronto, 1972.


[Закрыть], Австралии487487
  Godfredso J.W., Ogloff J., Thoma S., Luebbers S. Police Discretion and Encounters with People Experiencing Mental Illness: The Significant Factors // Criminal Justice and Behavior. Vol. 37. 2010, 1392–1405.


[Закрыть], Великобритании488488
  Pinfold V., Huxley P., Thornicroft G., Farer P., Toulmin H., Graham T. Reducing psychiatric stigma and discrimination-evaluating an educational intervention with the police force in England // Social Psychiatry and Psychiatric Epidemiology. Vol. 38. 2003, 337–344.


[Закрыть]. Однако в России данная проблематика остается не артикулированной ни в профессиональном, ни в исследовательском пространстве. В связи с этим предпринятая в настоящей статье попытка представить «плотное» описание повседневной рутины и когнитивных установок российских сотрудников полиции относительно данной категории граждан обусловлена стремлением восполнить этот пробел и привлечь внимание ученых и практиков к этой теме.