Текст книги "Иррациональное в русской культуре. Сборник статей"

Проведенное исследование показывает, что принципы работы полицейского, описанные И. Биттнером применительно к полицейскому в США, релевантны сегодня и при оценке практики работы службы участковых уполномоченных. Сотрудники этого подразделения обязаны осуществлять «профилактическую работу» среди психически нездоровых граждан, контролировать их состояние. Однако в условиях перегруженности более значимыми, по их мнению, задачами участковые осуществляют этот контроль чаще всего формально, по остаточному принципу. При этом сотрудники этой службы не способны профессионально оценить состояние своих «подопечных» и оказывать им действенную психологическую помощь, однако если случится непоправимое (например, суицид, нападение), они подвергаются проверкам и санкциям. С этим связаны постоянное ощущение беспокойства и оперативность действий по поступающей информации об асоциальном поведении психических больных, состоящих на учете.

Несмотря на то что во взаимодействии заинтересованы оба ведомства – и полиция, и работники психиатрической службы, – участковые уполномоченные нередко встречаются с отказом в госпитализации опасных, по их мнению, граждан. Это обусловлено, с одной стороны, нормативными правилами (изоляция больного и/или его принудительное освидетельствование должны осуществляться прежде всего по инициативе родственников), а с другой – принципами работы бригады скорой помощи, которая проводит госпитализацию только в крайних случаях (а обычно участковым уполномоченным удается «успокоить» гражданина еще до ее прибытия, поэтому формальных поводов для изоляции медики не усматривают).

Безусловно, наличие на участке психически неадекватных граждан воспринимается сотрудниками службы как опасное и потенциально криминогенное условие. Однако нередко негативная стигма психического нездоровья преодолевается за счет сочувствия, понимания причин психического отклонения. Бóльшие шансы на понимание имеют пожилые люди и женщины. Участковые уполномоченные сообразно своему обыденному представлению о том, что такое ментальное нездоровье вообще, классифицируют граждан (не только состоящих на учете, но и всех других) по шкале нормальности. Так, например, многие заявители воспринимаются как «неадекватные», «психически больные» независимо от того, есть или нет медицинское подтверждение их состоянию. Спектр взаимодействия с официально не подтвержденными психическими отклонениями достаточно широк: от выстраивания добрых и взаимовыгодных отношений до резкого противостояния. При этом, несмотря на большую снисходительность участковых к маргинальному статусу психически нездоровых граждан, они не ставят себе задачи, в отличие от западных моделей «policing» психического нездоровья, функционировать как социально ориентированная служба, призванная помочь гражданам решить их проблемы. Система МВД в лице одной из самых приближенных к населению служб руководствуется на практике принципом контроля над населением, а не предоставления ему помощи и заботы.

К сожалению, в рамках моего исследования я располагаю лишь одним случаем женского опыта, что не позволяет мне сделать выводы о том, как в российских условиях гендерная принадлежность влияет на практики контроля за психическим нездоровьем. Этот аспект необходимо исследовать в дальнейшем.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Юлия Маннхерц

Несмотря на то что у нас не было возможности осветить в этой небольшой книге все аспекты иррационального опыта и показать с исчерпывающей полнотой контексты этого опыта в богословии, медицине и искусстве России, некоторые темы нам все же удалось затронуть. Авторы статей, вошедших в настоящий сборник, сумели показать, что философский вопрос об особой склонности русских людей к иррациональному, столь уместный в дискуссиях о национальной идентичности, несуществен с точки зрения реального опыта. Напротив, видения, чудеса, эксцентричные поступки или моменты лишений в первую очередь представляют собой исключительно важные личные переживания. Если они обладают более широким смыслом – а, согласно свидетельским показаниям, в большинстве случаев дело обстоит именно так, – то их значение остается в силе для всех членов конкретного сообщества, всех верующих, всех художников или человечества во всей его полноте. Даже если широкий смысл иррационального опыта ограничивается определенным вероисповеданием или регионом, – как мы видели на примере казанских полицейских, для которых иррациональное поведение ограничивается пределами их участка, – границы этой значимости не совпадают с национальными рубежами. Более того, во многих случаях именно общечеловеческий смысл иррационального опыта имеет решающее значение. Именно поэтому визионеры ощущали необходимость делиться своими божественными откровениями с другими, художники ставили своей целью общекультурные преобразования, психоаналитики пытались распространять результаты изучения Достоевского на простых смертных, а блокадники обращались к сюрреализму, содержащемуся в произведениях Гойи и Эдгара По. Благодаря этому всеобщему смыслу историки имеют возможность рассматривать православных визионеров XIX века в контексте общеевропейских религиозных процессов того столетия, а работы русских психологов – в контексте современных им транснациональных интеллектуальных течений.

Из этого следует, что иррациональные состояния сознания носят в высшей степени личный характер, но, что важно, при этом сохраняет свое значение и их интерсубъективность. В некоторых случаях эти отношения между индивидуумом, пребывающим в необычном состоянии сознания, и окружающими получают четкое выражение и даже подвергаются обсуждению, равно как и отношения между личным и общим значениями этого его состояния. Крайнев по требованию «своего» святого был вынужден передавать полученные от него откровения другим верующим и даже сообщать о них церковным иерархам. В свою очередь, Чуриков проповедовал перед жителями Петербурга открывшиеся ему истины, благодаря своим целительским способностям приобрел духовный авторитет и обзавелся группой последователей. Квашнин-Самарин добивался официального признания, а психоаналитики анализировали иррациональное поведение отдельных людей, с тем,, чтобы поделиться своими открытиями с коллегами, но в перспективе результаты их исследований служили для лечения других больных. Наконец, художники высоко ценят вдохновение, вызванное необычными состояниями сознания, но их творчество не имеет смысла в отсутствие аудитории. Во всех этих случаях иррациональные состояния, пережитые отдельными людьми или диагностируемые у немногих индивидуумов, в конечном счете становятся доступными для других.

Тем не менее интерсубъективность необычных состояний сознания в некоторой мере устраняется непередаваемостью иррационального опыта. Как показывает Митчелл, музыка давала ответ на общественные проблемы, ощущавшиеся, но не поддававшиеся словесному выражению. Таким образом, иррациональность позволяла поддерживать диалог, не имеющий лингвистического завершения. Аналогичное явление можно наблюдать в случае коммуникативных усилий, предпринимавшихся блокадниками, о которых идет речь в статье Барсковой. Люди, пережившие блокаду, пытались описать опыт настолько чудовищный и с виду бессмысленный, что его не удавалось выразить обычными средствами. Более того, дневниковые записи и неопубликованные мемуары блокадников давали возможность говорить с аудиторией, не присутствовавшей в момент, когда к ней обращались: с последующими поколениями и теми, кто избежал этого опыта.

Таким образом, неотъемлемую часть иррационального опыта составляет его передача другим людям. Однако это стремление поделиться иррациональным опытом может одновременно быть нацелено на распространение всеобщих истин, но при этом проявлять избирательность в отношении аудитории. Необычные состояния сознания нередко являются частью контркультуры. Это относится, в частности, к упоминаемым во введении философам-славянофилам, которые позиционировали себя в качестве противников наднационального самодержавия и его сторонников, придерживавшихся имперских взглядов, а также к юродивым, таким визионерам, как Крайнев, таким целителям, как Чуриков, и их последователям, вступавшим в конфликт с официальным богословием. «Оригиналы», испытывающие духовные терзания романисты, необычайно тонко чувствующие композиторы, блокадники – все они находились в оппозиции по отношению к власти и авторитету: должностным лицам, общепринятым вкусам и медицинским представлениям о «здоровом» поведении, вражеским войскам или стражам официальной идеологии. Против этой религиозной, творческой или психологической контркультуры борются те, кому, подобно казанским полицейским, поручено поддерживать управляемость реальности.

Двусмысленное положение необычных состояний сознания в русской и прочих культурах объясняется той угрозой, которую иррациональное несет общепризнанным нормам, властям предержащим и предсказуемости жизни вообще. Порой иррациональное обладает огромным потенциалом в плане творчества и воображения, раскрывающим возможность для беспрецедентных прорывов в осознании мира. Но ни те, кто сталкивается с иррациональным, принимающим форму видений, снов и иных необычных состояний сознания, ни те, кто, в свою очередь, вступает в контакт с этими людьми, не получают четких сообщений или однозначных инструкций. Напротив, иррациональные состояния сознания требуют осторожной и критической оценки и бросают вызов удобным условностям.

Перевод Николая Эдельмана

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ

Полина Барскова – доцент Хэмпширского колледжа в городе Амхерст, штат Массачусетс, США, где ведет курс русской литературы. Автор научных статей о Набокове, братьях Бахтиных, раннем советском кинематографе, а также об эстетизации исторической травмы, в первую очередь о культуре блокады Ленинграда (1941–1944). Выпустила также книгу прозы и восемь сборников стихов на русском языке. Недавно были изданы в английском переводе три из них: „This Lamentable City“ (Tupelo Press), „Zoo in Winter“ (Melville House Press), „Relocations“ (Zephyr Press). В настоящее время работает над проектом «Развалины кричат: поэтика репрезентации пространства в период блокады Ленинграда».

Сабина Майер Цур – изучает ранний русский психоанализ, в настоящее время работает над исследованием о Татьяне Розенталь. В последнее время опубликованы на русском языке ее работы: Майер С. Предисловие // Т.К. Розенталь: Страдание и творчество Достоевского. Психогенетическое исследование. Ижевск, 2011, 5–10 (Серия «Достоевский и психоанализ»); Майер С. Достоевский на кушетке [Электронный ресурс]; пер. с нем. Электронные текстовые данные. Ижевск, 2017 (Серия «Ижевские лекции»).

Мария Майофис – доцент Школы культурологии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», историк русской и советской культуры XIX–XX веков, автор монографии «Воззвание к Европе: литературное общество „Арзамас“ и российский модернизационный проект 1815–1818 годов». М., 2008; редактор-составитель книг по истории советского образования и советской детской культуры. Один из исследовательских сюжетов М. Майофис – история интереса к любительской поэзии в III Отделении собственной Е.И.В. Канцелярии в 1830–1840-е годы.

Сведения об авторах

Юлия Маннхерц – доцент Оксфордского университета и Ориэль-колледжа, где ведет курс современной европейской истории. Основная сфера исследований – культурная история XIX века. В своей книге Mannherz J. Modern Occultism in Late Imperial Russia. DeKalb, 2012 анализирует широко распространенное увлечение спиритизмом в России конца XIX века. В настоящее время работает над проектом, посвященным провинциальной музыкальной культуре в России XIX века.

Ребекка Митчелл – доцент исторического факультета Миддлберийского колледжа в городе Миддлбери, штат Вермонт, США. Области ее исследовательских интересов – российская и европейская культурная и интеллектуальная история и взаимосвязь между музыкой и идентичностью в имперском контексте, первая книга – Mitchell R. Nietzsche’s Orphans: Music, Metaphysics and the Twilight of the Russian Empire (New Haven, 2016), которую Ассоциация славянских, восточноевропейских и евразийских исследований (ASEEES) удостоила в 2016 году Книжной премии имени У. Брюса Линкольна, – посвящена взаимосвязи между имперской идентичностью, националистическими трениями, философскими идеалами и музыкальной жизнью в последние годы существования Российской империи (1905–1917). В настоящее время работает над исследованием истории пересечения местных, национальных и имперских идентичностей и звукового выражения в царской России через призму религиозной музыки.

Ирина Пярт – старший научный сотрудник теологического факультета Тартуского университета. Сфера интересов – культурная история православия в России и Прибалтике, народная религия, история старообрядчества, духовное наставничество и старчество, история православных школ. Автор книг Paert I. Old Believers, religious dissent and gender in Russia, 1760–1850. Manchester, 2003; Eadem. Spiritual Elders: Charisma and tradition in Russian Orthodoxy. DeKalb, 2010; редактор-составитель сборника статей Пярт И. (Сост.). Православие в Прибалтике: религия, политика, образование 1840–1930-е гг. Тарту, 2018.

Пейдж Херлингер – доцент исторического факультета в Боудин-колледже в городе Брансуик, штат Мэн, США, историк России позднеимперского и раннесоветского периодов; сфера преимущественных исследовательских интересов – вопросы религиозной идентичности и пересечения религиозных верований с повседневной жизнью. В последние годы опубликовала следующие работы: Herrlinger P. Working Souls: Russian Orthodoxy and Factory Labor in St. Petersburg, 1880–1917. Bloomington, 2007; Eadem. The Religious Landscape in Revolutionary St. Petersburg, 1900–1917 // Journal of Urban History. Vol. 37. 2011, 842–857; Eadem. Villain or Victim? The Faith-Based Sobriety of the Factory Worker Peter Terekhovich in Soviet Russia, 1925–29 // Europe-Asia Studies. Vol. 65. 2013, 1737–1754; Herrlinger P. Orthodoxy and the Politics of Emotion in the Case of „Brother Ioann“ Churikov and His Followers, 1910–1914 // Tolstaya K. (Ed.). Orthodox Paradoxes: Heterogeneities and Complexities in Contemporary Russian Orthodoxy. Leiden [et al.], 2014; Херлингер П. Русские православные женщины в неправославные времена: образцы женского действия и влияния в революционную эпоху, 1917–1927 гг. // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. № 1–2, 2019. В настоящее время заканчивает монографическое исследование о братце Иоанне Чурикове и его последователях в России в 1894–1994 годах.

Екатерина Ходжаева – научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге. Область научных интересов: социология профессий, социология полиции, социология повседневности.

Сергей Штырков – доцент факультета антропологии Европейского университета в Санкт-Петербурге. Сфера интересов – антропология религии, исследования национализма; автор книги Штырков С. Предания об иноземном нашествии: крестьянский нарратив и мифология ландшафта (на материалах Северо-Восточной Новгородчины). СПб., 2012; соредактор сборников Он же и др. (Ред.). Изобретение религии: десекуляризация в постсоветском контексте. СПб., 2015; Он же и др. (Ред.). Сны Богородицы. Исследования по антропологии религии. СПб., 2006.