Текст книги "Иррациональное в русской культуре. Сборник статей"

«ЧУДОТВОРНЫЕ» СПОСОБНОСТИ «БРАТЦА» ИОАННА ЧУРИКОВА С РЕЛИГИОЗНОЙ И СВЕТСКОЙ ТОЧЕК ЗРЕНИЯ (САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, 1894–1917)

Пейдж Херлингер

Судя по всему, вера в возможность иррациональных событий, особенно таких, как чудесные исцеления и пророчества, на рубеже XIX и XX веков получила в России чрезвычайно широкое распространение. Россияне православного вероисповедания как по отдельности, так и от лица целых общин с поразительным постоянством сообщали о случаях своих собственных или чужих исцелений, необъяснимых или непостижимых без ссылки на небесные силы. Несмотря на распространение и совершенствование медицинских методов лечения, верующие сплошь и рядом обращались к святым и к чудотворным иконам, надеясь на божественное вмешательство, которое избавит их от болезней и вызванных ими страданий. Кроме того, ежегодно сотни тысяч паломников посещали святые места либо в знак благодарности за ответ на свои молитвы, либо в надежде на то, что контакт с мощами своего святого покровителя (воспринимавшимися как точка, где земля встречается с небом) положит конец их мучениям147147
  Исследования в рамках работы над данной статьей были выполнены на грант, щедро выделенный Национальным фондом содействия гуманитарным исследованиям (National Endowment for the Humanities). Любые взгляды, результаты исследований и сделанные из них выводы, представленные в данной статье, принадлежат автору и не обязательно отражают точку зрения NEH.
  Greene R.H. Bodies Like Bright Stars: Saints and Relics in Orthodox Russia. DeKalb, 2010, chapter 2; Kenworthy S. The Heart of Russia: Trinity-Sergius, Monasticism, and Society after 1825. Oxford, 2010, chapter 5; Worobec C. Miraculous Healings // Steinberg M., Coleman H. (Ed.). Sacred Stories: Religion and Spirituality in Modern Russia. Bloomington, 2007, 22–43.


[Закрыть].

По большей части православная церковь не только одобряла, но и активно насаждала страстную веру паствы в возможность чудесных исцелений. Как указывают исследователи, церковные власти в конце XIX века стали менее скептично относиться к чудесам – в немалой мере из-за того, что сами верующие по-прежнему признавали их даже при отсутствии одобрения со стороны церкви148148
  Как указывал Грегори Фриз, канонизации, проводившиеся в начале XX века, отчасти представляли собой предпринятую православным государством попытку восстановить свою сакральность; при этом чудесные события по сути увязывались скорее с религиозной или светской – а не божественной или эмпирической – властью: Freeze G.L. Subversive Piety: Religion and the Political Crisis in Late Imperial Russia // Journal of Modern History. Vol. 68. No. 2. 1996, 308–350.


[Закрыть]. Последней стало ясно, что, отказывая людям в чудесах, она идет на риск обращения своих прихожан в другую веру. Так, если за весь XIX век были проведены всего четыре канонизации, то в годы правления Николая II церковь инициировала канонизацию еще шестерых человек149149
  Worobec C. Miraculous Healings, 23.


[Закрыть] – включая Серафима Саровского, Питирима Тамбовского и Иоасафа Белгородского. В ходе канонизационного процесса церковь призывала верующих фиксировать подробности своих исцелений; далее церковные власти изучали рассказы о «чудесах», и те из них, которые были сочтены правдивыми, публиковались в церковной печати. Даже в тех случаях, когда верующие не имели возможности добиваться официального признания чудес, – обычно из-за больших сложностей, связанных с предоставлением доказательств божественного вмешательства, – духовенство старалось не подвергать рассказы верующих сомнению, вместо этого предпочитая поощрять больных и умирающих к использованию как религиозных, так и медицинских методов лечения. И несмотря на выдвигаемые против церкви обвинения в неуместном стремлении наживаться на народной вере, церковные власти в ответ на желание людей получить помощь от святых санкционировали в святых местах активную торговлю религиозными товарами, включая свечи, святую воду, освященные масла и другие предметы, якобы обладающие «целительной силой», потому что к ним прикасались святые, – включая и землю, по которой те ходили.

Однако православное духовенство при всем своем старании было не в состоянии полностью удовлетворить аппетит своей паствы к чудесам. Хотя многие верующие обращались к святым мужского и женского пола, признанным церковью, другие по-прежнему искали чудотворцев самостоятельно. Так, в Санкт-Петербурге одним из целителей, в начале века пользовавшихся популярностью среди верующих из низов общества, был харизматический проповедник-мирянин «братец Иоанн» Чуриков, чьи отношения с церковью в лучшем случае можно назвать сложными. Чуриков, уроженец Самарской губернии, воспитывался набожными православными родителями, но не получил никакого формального религиозного образования и, повзрослев, занялся торговлей – в первую очередь рыбой и лошадьми. Впрочем, к 1894 году, когда Чуриков прибыл в столицу, он прошел через кризис, изменивший течение его жизни, и полностью посвятил себя своей вере. Раздав все свое имущество, он сперва обратился ради духовного совета и молитвы к очень почитавшемуся отцу Иоанну Кронштадтскому, а затем два года «странствовал» по русской провинции в тяжелых железных веригах. Кроме того, он начал читать Писание, а по возвращении в Петербург поставил себе целью поделиться этим своим пристрастием с другими людьми.

Несмотря на свою неопытность и отсутствие официального одобрения, Чуриков вскоре приобрел репутацию одаренного проповедника, а также чрезвычайно успешного целителя150150
  Пругавин А.С. Братцы и трезвенники. М., 1912, 17.


[Закрыть]. К 1914 году тысячи людей, происходивших из самых разных классов, утверждали, что благодаря его молитвам излечились от вредных привычек и болезней, включая рак, паралич и прочие хронические или считавшиеся неизлечимыми заболевания. Устно и письменно они свидетельствовали о том, что либо в присутствии Чурикова, либо благодаря его молитвам их жизнь – и телесная, и духовная – моментально и необратимо преобразилась посредством целительной силы, природу которой можно было объяснить лишь посредством ссылки на божественную волю151151
  Последователи Чурикова (которых обычно называли «трезвенниками» или «чуриковцами») оставили разнообразные свидетельства о целительских способностях «братца Иоанна», включая прошения на имя церкви и гражданских властей, интервью в светской периодике, брошюры, а также рукописные и кустарно размноженные описания, доступные только в архивах. Собрание таких свидетельств недавно было опубликовано одним из последователей Чурикова. См.: Паламодов С.Ю. «Имя мое грешное помяните». СПб., 2011. Другие свидетельства можно найти на веб-сайте петербургской общины «трезвенников» trezvograd.3dn.ru.


[Закрыть].

По мере того как свидетельства о существовании у Чурикова мощной преобразующей духовной силы получали в начале XX века все большее распространение, росло и увлечение этой силой среди русского общества – в свою очередь, побуждая религиозные и светские власти к активным дискуссиям о природе, источниках и механизме (или пользе) этих «чудотворных» способностей Чурикова. В данной статье будет освещена история лишь одной из преданных поклонниц Чурикова, получившей, однако, широкую известность, – молодой женщины Евдокии Кузьминичны Ивановской – с тем чтобы показать, какую реакцию вызывали свидетельства о «чудесных» целительных способностях Чурикова в медицинских кругах, с одной стороны, и в церковных – с другой. В конечном счете, несмотря на скептическое отношение как медицинских, так и церковных «экспертов» к заявлениям Ивановской о том, что ее «чудесным» образом исцелил Чуриков, по причинам, которые станут ясны ниже, церковные власти в целом проявили меньше готовности признать эти заявления, чем светские (медицинские и иные) авторитеты. Собственно говоря, если некоторые врачи даже соглашались признать терапевтическую или инструментальную ценность иррациональных верований, то церковные власти все решительнее отрицали правомочность занятий Чурикова целительством, тем самым стремясь дискредитировать свидетельства о совершенных им «чудесных» исцелениях. Финальным этапом этого процесса стало принятое в 1914 году церковными властями решение об отлучении Чурикова от церкви – главным образом (но не исключительно) из-за появления все новых заявлений, подобных заявлениям Ивановской152152
  Больше о конфликте между церковью и Чуриковым см. в: Херлингер П. Из истории неортодоксального православия: «преступления» братца Иоанна Чурикова и его последователей в России в 1905–1914 гг. // Муравьева М., Пушкарева Н. (Ред.). Вина и позор в контексте традиционной культуры. СПб., 2011. См. также: Зарембо Н.Г. Духовные власти Санкт-Петербурга и народное трезвенническое движение чуриковцев (1907–1914 гг.) // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. № 126. 2010, 30–35.


[Закрыть]. Однако, как будет показано ниже, Ивановская и многие другие лица, утверждавшие, будто их исцелил «братец Иоанн», имели свое собственное мнение по поводу чудес и почти с самого начала не пожелали соглашаться с доводами и «правдой» как светских, так и духовных властей.

ДЕЛО ИВАНОВСКОЙ

В 1900 году, когда Евдокии Ивановской было около 17 лет, ее после смерти отца отправили из села Низово, где она жила, к родственникам в Санкт-Петербург. Подобно многим другим деревенским девушкам, она быстро пала жертвой «распутной» жизни в большом городе, и после года многочисленных сексуальных контактов с разными мужчинами ее здоровье было настолько подорвано, что она обратилась за помощью в местную больницу, где лечили «женские болезни»153153
  Государственный музей истории религии (ГМИР). Ф. 13. Оп. 1. Д. 349. Л. 28–29. Рассказ Ивановской, первоначально записанный Иваном Трегубовым, недавно был опубликован С. Паламодовым: Паламодов С.Ю. «Имя мое грешное помяните».


[Закрыть]. Вылечившись настолько, чтобы быть выписанной из больницы, Ивановская решила вести более «честную» жизнь и переселилась на дачу в Выборге. Вскоре после этого она познакомилась с солдатом и вышла за него замуж, став ему верной женой. Однако через десять месяцев после рождения их дочери ее муж погиб во время учений, оставив Ивановскую молодой вдовой с маленькой девочкой на руках. Явно убитая этой утратой, Ивановская вернулась в Петербург. Там она предавалась пьянству, ища утешения в старых привычках и в обществе старых друзей.

Подобно большинству православных, Ивановская в попытках вернуть себе здоровье обращалась и к медицинским, и к церковным авторитетам. В итоге ни те ни другие ей почти ничем не помогли. Священник, к которому она пришла исповедаться в своих грехах, отказался выслушивать ее исповедь, пока она ему не заплатит. Почти не имея денег для того, чтобы прокормить себя и ребенка, она горько разрыдалась и ушла от непреклонного священника, чувствуя себя брошенной и Богом, и церковью. По ее словам, после утраты веры она стала совсем пропащей и «развратилась еще больше». Болезнь снова привела Ивановскую в больницу, где она провела несколько месяцев; после выписки ее три с лишним года лечили от «женских болезней», диагностированных как воспаление тазовых органов (инфекция матки и яичников, вызванная бактериями, передающимися половым путем, такими как хламидии или гонококки)154154
  О диагнозе Ивановской см.: Трегубов И. Отзывы докторов об исцелениях, совершаемых «братцем» Иоанном Чуриковым. СПб., 1912, 17.


[Закрыть]. Ее состояние продолжало ухудшаться, и через какое-то время она уже не могла ходить без костылей. «Я не Бог», – признался ее петербургский врач и заявил ей, что не в состоянии ее вылечить и что ей остается только отправиться за границу для лечения и хирургической операции (единственного известного средства от этой болезни до изобретения антибиотиков).

Не имея ни веры, ни надежды, ни финансовых ресурсов, чтобы лечиться за пределами России, Ивановская решила пойти к гадалке, чтобы с ее помощью решить, как ей жить дальше, но вместо этого кто-то отправил ее в Петровский парк, где регулярно проповедовал «братец Иоанн» (Чуриков) и где люди обращались к нему с просьбами помолиться за них. Ивановская, в то время явно не имея понятия о непоколебимой преданности Чурикова Библии и трезвости, явилась к нему в состоянии заметного опьянения, и тот не пожелал с ней разговаривать. Однако вскоре она вновь пришла к «братцу Иоанну», назвавшись алкоголичкой и ужасно распутной женщиной. В ответ он наказал ей исповедаться в грехах у священника (а следовательно, ей пришлось бы еще и поститься) и обратился к ней с довольно смутными, но обнадеживающими словами: «В тине тебя Господь встретил, ты будешь счастливая». Помимо этого, «братец Иоанн», согласно своему обычаю, дал ей сахару в знак того, что теперь ее горькая жизнь станет сладкой (а также, возможно, для того, чтобы помочь ей справиться с абстинентным синдромом). Однако Ивановская неожиданно отказалась от сахара, заявив, что ей надо съесть его в сто раз больше, чтобы почувствовать от него какую-либо пользу.

Этот первый разговор Ивановской с «братцем Иоанном», при всей ее несомненной ожесточенности, очевидно, дал ей какую-то надежду, потому что вскоре она стала более или менее регулярно посещать его воскресные «беседы». На этих «беседах», находясь среди сотен людей, стоящих плечом к плечу, она слушала, как Чуриков декламирует отрывки из Библии и тут же извлекает из них поучительные нравственные уроки, касающиеся таких проблем повседневной жизни, как безработица, воровство, болезни, семейные неурядицы, – и в первую очередь греха пьянства155155
  Пругавин А.С. Братцы и трезвенники, 33.


[Закрыть]. После двух или трех часов эмоционально заряженной проповеди Чуриков приветствовал своих поклонников по отдельности, а впоследствии стал приглашать желающих составить ему компанию за чаем и разговором.

Хотя мы не знаем, насколько велик был уровень вовлеченности Ивановской в эти «беседы», она свидетельствовала, что проповеди Чурикова ей очень нравились и способствовали пробуждению давно уснувшей в ней веры. Кроме того, они побудили Ивановскую, как и многих других людей до и после нее, к тому, чтобы навсегда отказаться от алкоголя, и дали силы для этого. Тем не менее она по-прежнему очень страдала от своей болезни и решила, что ей все-таки не обойтись без операции. По-видимому, источником ее колебаний служили лишь опасения за участь дочери. (Как она собиралась достать деньги на операцию, непонятно.) Однако прежде чем снова обратиться к врачам, она попросила «братца Иоанна» помолиться о ее здоровье, и тот выполнил ее просьбу. Но он не пожелал благословлять ее на операцию и поддерживать ее в этом решении. Наоборот, он ясно дал понять, что не верит в хирургию156156
  ГМИР. Ф. 13. Оп. 1. Д. 349. Л. 28–30 об.


[Закрыть], поскольку «Господь не учил ножом и ядом лечить людей»157157
  Письма Братца Иоанна Самарского (Чурикова). СПб., 1995, 139.


[Закрыть], а учил их молиться друг за друга. Вместо операции он посоветовал ей снова искать благословения у священника – а в случае ее отказа обещал дать ей целебное масло и строго наказывал поститься. Эти средства, по его заверениям, должны были принести ей исцеление158158
  ГМИР. Ф. 13. Оп. 1. Д. 349. Л. 30–30 об.


[Закрыть].

Хотя церковь считала, что лечиться от болезней следует и медицинскими, и религиозными средствами (а не только либо тем, либо иным), Чуриков не делал секрета из своего глубокого недоверия и враждебного отношения к врачам, особенно хирургам. Как он писал, практикующие врачи обещают пациентам здоровье, но гораздо чаще плодом их усилий становятся лишь слезы да ненужные кровопускания. Считая, что медицина – «мрачное дело»159159
  Письма Братца Иоанна Самарского, 157.


[Закрыть], Чуриков выдвигал много доводов в пользу того, чтобы не верить обещаниям врачей. Он отмечал, что врачи, будучи не в состоянии объяснить всего, готовы признавать лишь то, что могут увидеть и понять. Тем самым они ставят видимое выше невидимого, материальное выше духовного. «Научили бояться водяных микробов, которых едва видно и в микроскоп, а Господних чудес не хотят видеть», – писал Чуриков одному из своих близких друзей160160
  Там же, 145.


[Закрыть]. Он утверждал, что врачи постоянно восстают на Христовы поучения и, не смущаясь ограниченности своих знаний и несовершенства своего мастерства, обрекают пациентов на «мучительную пытку», а нередко и на «мучительную смерть». Ставя свое стремление к медицинским знаниям выше уважения к жизни, они позволяют своей вере в науку совершать аморальные акты насилия. В качестве примера Чуриков указывал на недавнюю вспышку чумы рогатого скота, когда специалисты-медики всего из-за нескольких больных животных посоветовали забить сотни здоровых161161
  Там же, 157.


[Закрыть]. И наконец, в тех случаях, когда медицинские средства вроде бы приносят пользу, врачи спешат приписать успех лечения своим собственным талантам, в своих славословиях себе и своей науке забывая о Боге.

Глубокому недоверию к медицинским методам лечения Чуриков противопоставлял столь же глубокую веру в целительную силу поста и молитвы162162
  Согласно Е. Кесареву, вера Чурикова в молитву и пост как целительные средства основывалась на том, что он сам пережил в Астрахани во время голода 1898 года. Работая среди жителей Астрахани, больных холерой, он «как бы вызывающе смотре[л] самой смерти в глаза», но сам так и не заразился: Кесарев Е. Беседничество как секта. Самара, 1905, 84.


[Закрыть]. Он полагал, что поскольку причиной болезни Ивановской является грех (то есть проблема души, а не тела), то ее исцелят не ножи или яд, а лишь покаяние, воздержание и жизнь в строгом соответствии с верой и Библией – как он выражался, «наука Христова»163163
  Письма Братца Иоанна Самарского, 139. См. также: Беляев Ю. У братца Иванушки // Новое время. 24.10.1900, 4. Неясно, знал ли Чуриков о «Христианской науке», набиравшей в то время популярность на Западе (особенно в США).


[Закрыть]. Так, отсоветовав Ивановской ложиться под «нож» хирурга, он призвал ее немедленно начать поститься, чтобы очистить тело и держать в строгости душу. По сути, обещая ей, что для обретения здоровья ей нужно всего лишь покаяться и начать жить в соответствии с «наукой Христовой», Чуриков в какой-то мере делал ее саму (как делал и других людей) творцом своего выздоровления (в то же время отказывая в такой роли врачам)164164
  Трегубов И. Отзывы докторов, 3.


[Закрыть].

Нам неизвестно в точности, в какой мере ненависть «братца Иоанна» к врачам передалась Ивановской, но по сути он сумел убедить ее в том, что ей следует заняться духовным, а не медицинским лечением. Она передумала идти к хирургам и стала поститься в соответствии с предписаниями Чурикова. К моменту завершения поста к ней полностью вернулось здоровье, несмотря на утверждения врача о том, что болезнь, которой она страдала, на самом деле неизлечима. По просьбе одного из лечивших ее врачей она вернулась в больницу, где прежде лежала, и там прошла полное медицинское обследование. Врач к своему удивлению обнаружил, что от опухолей не осталось даже следа.

Ивановская, испытывая глубокую признательность, поблагодарила «братца Иоанна» за его молитвы о «такой блуднице недостойной», как она. Более того, она ощутила в себе позыв к тому, чтобы свидетельствовать о божественной целительной силе, сошедшей на нее при помощи «братца». В обоснование своих утверждений Ивановская даже предъявляла «докторское свидетельство» о своем чудесном исцелении: если прежде она была совершенно неспособна к какому-либо физическому труду и все, кто ее знал, были убеждены в том, что она скоро умрет, то теперь она могла работать, «как хорошая лошадь». Кроме того, она получила от своего врача, профессора Рачинского из Петропавловской больницы, подписанное им свидетельство об исчезновении всех симптомов ее болезни.

В СВЕТСКИХ КРУГАХ

В 1909 году бывший толстовец Иван Трегубов, в течение долгого времени наблюдавший за Чуриковым и его последователями, привлек к некоторым из «чудес» Чурикова внимание со стороны группы медицинских специалистов из Петербурга, включая нескольких врачей, лично лечивших Ивановскую. Хотя Трегубов явно испытывал большое любопытство к личности Чурикова и весьма симпатизировал ему и его приверженцам, в этом конкретном расследовании он в первую очередь мотивировался интеллектуальным стремлением изучить взаимосвязи между медицинскими и духовными типами лечения. Прочитав работу гарвардского профессора Уильяма Джеймса «Разновидности религиозного опыта» („The Varieties of Religious Experience“, 1901–1902), он был в высшей степени заинтригован идеей о том, что религиозные феномены заслуживают изучения более научными методами165165
  Там же, 19–20.


[Закрыть]. С этой целью он разослал местным практикующим врачам три вопроса: верят ли они в то, что эти «чудеса» возможны и реальны? Как их можно объяснить? Готовы ли они изучать эти чудеса и предъявлять общественности результаты своих исследований? Хотя все до единого медицинские эксперты полагали, что совершенные Чуриковым исцеления – если они действительно произошли – были результатом внушения или гипноза, большинство было готово поделиться своими наблюдениями166166
  Там же, 14.


[Закрыть]. (При этом следует отметить, что некоторые из врачей отказались давать на вопросы Трегубова сколько-нибудь содержательные ответы.)

Врач Н.М. Какушкин, лечивший Ивановскую в Петропавловской клинике, лично засвидетельствовал, что у нее неожиданно исчезли опухоли после благословения, полученного ею от Чурикова. Тем не менее он оставался твердо убежден в том, что ее болезнь неизлечима и что Чуриков не мог ее вылечить, вопреки ее утверждениям. Согласно свидетельству Какушкина, резкое улучшение ее состояния не содержало в себе «никакого чуда» и было результатом внушения или гипноза, находясь в полном соответствии с другими случаями невропатологических наблюдений. Он писал Трегубову, приводя ему свои дедуктивные соображения: «Чудес в природе не бывает и натуралист верить в них не может; все совершается на основании строгих законов природы. Если мы в настоящее время не в силах объяснить некоторых явлений, то это не значит, что необъяснимое есть чудо, которым владеют существа, одаренные сверхъестественными силами и способностями»167167
  Трегубов И. Отзывы докторов, 15.


[Закрыть]. Хотя Какушкин не мог раскрыть ему природу болезни Ивановской, факт исчезновения у нее симптомов этой болезни (чему он сам стал свидетелем) указывал на то, что у больной, скорее всего, началась ремиссия. Ее болезнь может годами никак не проявлять себя, продолжал он, пока Ивановская ведет здоровый образ жизни, и, наоборот, вернется к ней, если она снова начнет предаваться таким нездоровым занятиям, как сексуальные излишества, пьянство и т.п. Главной причиной ее мнимого выздоровления, заключал Какушкин, было то, что Ивановская сменила образ жизни – а по его мнению, именно это являлось главным итогом влияния, оказанного на нее «братцем Иоанном».

Какушкин, очевидно, был убежден в том, что явления, не имеющие рационального объяснения, просто нуждаются в дальнейшем изучении (то есть их следует называть «необъясненными», а не «необъяснимыми»), и, таким образом, в случае Ивановской он по сути отрицал не заявление о том, что ее излечение было в той или иной степени «чудесным», а сам факт того, что она излечилась. Согласно его дальнейшим словам то, что она настаивала на «чудесном» характере своего излечения, представляло собой симптом невежества, широко распространенного в русском обществе, которое он описывал такими эпитетами, как «инертное», «забитое» и «безвольное».

По сравнению с Какушкиным доктор С.Л. Тривус проявил чуть больше отзывчивости к духу вопросов Трегубова168168
  Tам же, 6–7.


[Закрыть], возможно из-за того, что уже далеко не в первый раз сталкивался со случаями «чудес» – в том числе и со знаменитым случаем Николая Грачева, мальчика, «вылечившегося» от паралича и эпилепсии после того, как во сне ему явилась Богородица, наказав ему помолиться в Скорбященской часовне при стеклянной фабрике. Тривус упоминал, что знает «братца Иоанна» и глубоко уважает его самого и его попытки помочь людям, страдающим от пьянства. Тривус хотел разоблачить его, но это ему не удалось; более того, Тривус признавался в том, что не уделял достаточного внимания больным алкоголизмом и зачастую посылал своих собственных пациентов к Чурикову, за что ему теперь было стыдно169169
  Tам же, 8.


[Закрыть].

Далее Тривус свидетельствовал, что исцеления, подобные тому, которое описывала Ивановская, вполне «возможны» и рациональны, если понимать их как «психо-физические явления»170170
  Tам же, 6. При этом Тривус предупреждал, что свидетельства «трезвенников» следует проверять, поскольку им свойственны преувеличения (по его словам, пристрастным людям свойственно ошибаться), – ведь даже врачи порой слишком спешат со своими прогнозами.


[Закрыть]. Затем он предложил более обстоятельное (и «научное») объяснение. Говоря конкретно, он утверждал, что личность существует в двух сферах: одна из них – сознательная, а вторая – бессознательная, и она в тысячу раз сильнее первой, хотя до сих пор в целом остается неизвестной для исследователей. (Ожидая, что его читателями будут в основном неспециалисты, он ссылался на дыхание как на пример значимости бессознательных процессов.) В сфере бессознательного, продолжал он, в мозгу развиваются те центры, которые способны делать то, на что человек неспособен, когда он пребывает в сознательном состоянии и подвергается воздействию всевозможных стимулов: «Наша сознательная жизнь слаба, потому что находится под влиянием многих тормозов. Но если бы я, подобно аскету, смог устранить эти тормозы, и заглушив сознательную сферу, перейти в бессознательную, то я в ней мог бы творить чудеса. Тогда, быть может, я смог бы читать мысли у других, делать открытия, разрешать трудные проблемы и пр.»171171
  Tрегубов И. Отзывы докторов, 7.


[Закрыть]. В этой связи он подчеркивал то значение, которое имел «громадный нравственный авторитет» Чурикова, делавший его «внушение» очень мощным, особенно во время его воскресных «бесед», когда тот в течение продолжительного времени и в условиях повышенного религиозного возбуждения находился в контакте со своими последователями172172
  В том, что касается значения личного контакта, когда речь идет о внушении, Тривус приводил в пример одного генерала, которого он лечил от сильного алкоголизма, по большей части просто регулярно встречаясь с ним и обсуждая его состояние. Однажды тот на свадьбе у своего друга попытался выпить бокал шампанского, но не смог этого сделать, потому что в бокале ему все время мерещилось лицо Тривуса. Однако впоследствии он снова запил, получив известие (оказавшееся ложным) об отъезде Тривуса из страны: одного лишь страха, вызванного его отсутствием, генералу хватило для того, чтобы вернуться к спиртному.


[Закрыть]. На этот последний момент указывало и несколько других специалистов, ответивших на вопросы Трегубова, включая доктора П.Я. Розенбаха, подчеркивавшего, что «чудеса» Чурикова зависят от его регулярных контактов с последователями, потому что «вера требует все новых и новых возбудителей»173173
  Tрегубов И. Отзывы докторов, 6. Розенбах напоминал, что Иоанна Кронштадтского незадолго до смерти начали покидать его чудотворные способности.


[Закрыть].

Подобно Тривусу, врач М.Д. Лион тоже некоторое время знал Чурикова – собственно говоря, с 1898 года, когда он выполнял обязанности заместителя директора в Самарской психиатрической лечебнице, куда церковные власти отправили «братца Иоанна» на обследование в первые годы после того, как он начал проповедовать. К моменту расследования Трегубова Лион работал с эпилептиками на Петербургской стороне. Подобно другим врачам, Лион утверждал, что «чудесное» исцеление Ивановской вполне объяснимо с точки зрения науки, но он затем повернул разговор в другую сторону, признав, что медицина начала осознавать способность тела к самоизлечению и что «дух» является одним из самых мощных природных средств для защиты организма от болезней174174
  Tрегубов И. Отзывы докторов, 13.


[Закрыть]. Таким образом, Лион еще более прямо, чем Тривус, подчеркивал функциональное значение духовных методов исцеления и то, в какой степени этот процесс зависит от пациента (а не от целителя): «Чем больше нам удается укрепить дух больного, тем сильнее будет его самооборона в борьбе с болезнью»175175
  Tам же, 6–7, 13–14.


[Закрыть]. (С этим утверждением, несомненно, согласился бы и сам Чуриков.)

Лион, подобно другим, подчеркивал и то, что Чуриков «магически действует на психику» и здоровых, и больных людей, вступающих с ним в контакт. В глазах Лиона, как и в глазах доктора Никитина (который участвовал в открытии мощей Серафима Саровского), важной предпосылкой для того, чтобы «внушение» привело к исцелению, служила вовсе не особенная харизматичность целителя (которой, по-видимому, обладал Чуриков), а скорее наличие у пациента веры в него, вне зависимости от того, достоин ли целитель этой веры и какого подхода он придерживается – религиозного или медицинского176176
  Кроме того, доктор Никитин отмечал, что способность оказывать внушение на пациентов в значительной степени зависит от характера личности, ее духовного состояния и интеллектуального развития (или его отсутствия): Трегубов И. Отзывы докторов, 11.


[Закрыть]. Иными словами, Ивановская по сути вылечилась благодаря своей вере в Чурикова как в целителя – а совсем не обязательно благодаря его целительским способностям. Свой вклад в дискуссию внес и психиатр В.М. Бехтерев, отмечавший, что при излечении абсолютно необходима вера в целителя – и наоборот, отсутствие веры может стать препятствием к излечению177177
  Bekhterev V.M. Suggestion and its Role in Social Life. New Brunswick, 1998, 36–37.


[Закрыть]. Какушкин несколько снисходительно говорил то же самое, когда указывал, что «многолюдное паломничество к братцу Иоанну есть проявление давнишнего стремления русского темного люда к новой жизни»178178
  Трегубов И. Отзывы докторов, 16.


[Закрыть].

Короче говоря, представляется, что если медицинские специалисты совместно (и порой подчеркнуто) отрицали возможность «чудес», то некоторые из них были готовы приписать позитивную роль «иррациональным» верованиям, которые обеспечивали выздоровление последователей Чурикова. Отрицая идею о том, что его молитвы непосредственно улучшали физическое состояние больных или изменяли их (подобно тому, как к этому может привести прием лекарств), такие медики признавали, что уверенность больного в действенности его молитв повышала способность организма к самоисцелению в силу того, что она 1) побуждала больного к тому, чтобы относиться к себе более внимательно, и 2) освобождала его подсознание, тем самым способствуя запуску процессов самоисцеления.

Аналогичным образом к признанию позитивной, каузальной роли целительных способностей Чурикова были готовы и светские мыслители, озабоченные здоровьем российского общества в целом (а не только его отдельных представителей). Судя по многочисленным статьям в светской печати, большинство комментаторов воздерживалось как от признания за Чуриковым чудесных целительских способностей, так и от отрицания таковых. По-видимому, в целом они допускали возможность дать рациональное объяснение харизматическому влиянию Чурикова, которое (вслед за доктором Лионом) понимали в первую очередь как психологическую и/или нравственную (а не религиозную) силу. Неудивительно, что немало светских наблюдателей называли «братца Иоанна» современным «старцем»179179
  Судя по описаниям, сделанным некоторыми светскими авторами, Чурикову была присуща нередко приписываемая таким старцам, как Амвросий из Оптиной пустыни, способность «настраиваться на внутреннее состояние других людей, составлявшая основу имевшегося у них дара „кардиогнозиса“, „знания сердец“» (цитата из: Paert I. Spiritual Elders: Charisma and Tradition in Russian Orthodoxy. DeKalb, 2010, 128).


[Закрыть]. Например, Н.М. Жданов сравнивал Чурикова с отцом Зосимой из романа Достоевского: «Меньше всего догматик или теоретик, старец Зосима был по преимуществу глубоким психологом и сердцеведом, прекрасным знатоком нужд и особенностей русского человека. Он говорил с народом простым, понятным языком, давал людям советы по их домашним и семейным делам и в народе слыл за прозорливца и целителя»180180
  Линдеман К.Е. Сборник речей о трезвенническом движении, произнесенных в собраниях Центрального комитета Союза 17 октября в Москве и Петербурге 5, 6, 13, 15 мая 1913. М., 1913, 30.


[Закрыть]. Жданов указывал, что люди с готовностью подпадали под его влияние, потому что испытывали психологическую потребность в этом: «Для очень большой категории морально слабых русских людей нет большего счастья, как отдаться в духовное водительство другому человеку»181181
  Там же, 28.


[Закрыть]. Как объясняли сами «трезвенники», именно отчаяние людей, нуждающихся в помощи, и делало столь убедительными проповеди таких «братцев», как Чуриков или Иван Колосков в Москве: «Если человек сильно настрадался, он хватается за соломинку; если же придет к братцу человек из любопытства, то на него слова братца не подействуют»182182
  Там же, 33.


[Закрыть]. Нельзя не согласиться с тем, что Ивановской была нужна именно такая надежда, которую дал ей Чуриков; а как указывал Клиффорд Гирц, вера – не индуктивный процесс, опирающийся на доказательства, а скорее «априорное признание авторитета, преобразующего этот опыт»183183
  Geertz C. Religion as a Cultural System // The Interpretation of Cultures. New York, 1973, 109.


[Закрыть]. Иными словами, такие люди, как Ивановская, верили в эффективность лечения Чурикова именно потому, что хотели этого и нуждались в этом.

Хотя общественность не пришла к единому мнению в отношении природы и/или источника «харизматического» влияния Чурикова, главный вопрос, которым задавались светские круги, состоял не в том, каким образом «братцу Иоанну» удавалось исцелить такое количество чрезвычайно неблагополучных людей, больных телом и утративших духовные ориентиры, а скорее в том, почему результат (то есть превращение этих людей в достойных, трудоспособных граждан) был настолько благотворным и для индивидуумов, и для общества в целом. В этом смысле большинство было согласно с тем, что Чуриков заполняет важную нишу в обществе, проходящем через стремительные изменения и связанные с ними неурядицы. В глазах профессора Л.Е. Владимирова Чуриков выказал способность к духовным подвигам, в которых крайне нуждалась современная Россия. Его движение за трезвость, фоном для которого служили «этическая анархия» и «полнейший нравственный развал», совершало «нравственные чудеса: падшего сразу возрождает к истине, трудовой жизни»184184
  Линдеман К.Е. Сборник речей о трезвенническом движении, 102–103.


[Закрыть]. Для таких социальных критиков, как врачи, значение имела не столько природа целительных способностей Чурикова, сколько (явно позитивные) последствия сотворенных им «чудес».

ПОЗИЦИЯ «ТРЕЗВЕННИКОВ»

Разумеется, Ивановская придерживалась иного мнения. Хотя ее «чудесное» выздоровление и не признавалось медицинскими специалистами, очевидно, что она не была согласна с их вердиктом. В этом отношении она являлась типичной представительницей последователей Чурикова, потому что в целом они решительно отвергали мнение о том, что его «чудеса» можно свести к силе внушения или дать им рациональное, «научное» истолкование185185
  См., например, о Михаиле Черняке: ГМИР. Ф. 13. Оп. 1. Д. 349. Л. 12.


[Закрыть]. Они считали, что их неожиданное исцеление может быть объяснено лишь таинствами и молитвами «братца Иоанна», в которых отразилась милость Господа, пришедшего к ним на помощь в их греховном, развращенном состоянии потому – и только потому, – что Чуриков молился за них. Многие из них по сути верили, что он исцелил их дважды – сперва раскрыв перед их уснувшими душами возможность жить в вере, а затем освободив их тела от пагубных привычек или болезней, связанных с грехом. Как бы ни обстояло дело в конкретных случаях, «трезвенники» разделяли убеждение в том, что «чудеса» Чурикова были сотворены не им: «Мы верим делам Христовым, – заявляли они, – проявленным нам через Братца Иоанна»186186
  Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА). Ф. 680. Оп. 5. Д. 8. Л. 14; Давыдов, Фролов. Духовный партизан против разврата и пьянства (защитник христианства) Братец Иоанн Алексеевич Чуриков. СПб., 1912, 6. Эта брошюра была выложена в интернет современными петербургскими последователями Чурикова. См.: http://trezvograd.3dn.ru/partizan.htm, 05.12.2019.


[Закрыть], – и потому в их глазах эти «чудеса» служили неопровержимым знаком его праведности.

То, что в аргументах врачей отыскивалось много слабых мест, несомненно, лишь укрепляло убеждение «трезвенников» в неадекватности рациональных объяснений того, чтó они видели и испытали. Например, как указывал Трегубов, если «ремиссию» Ивановской следует понимать как прямое следствие ее нового здорового образа жизни, то почему же ей не становилось лучше во время предыдущего пребывания в больницах? И если для того, чтобы сила внушения Чурикова подействовала на больных, им нужно было регулярно контактировать с ним, то как объяснить заявления многих лиц – включая тех, которые прежде никогда не встречались с Чуриковым, – о том, что их исцелили его молитвы, вознесенные за них издалека?187187
  Например, Игнатий Васильевич, 80 лет, и его жена Мария, 70 лет, проживавшие в Минской губернии, 29 декабря 1911 года отправили «братцу Иоанну» письмо с выражениями благодарности за «чудесную силу» его масла, которое он прислал им из Петербурга с их сыном. Хотя «водянка» Игнатия Васильевича (возможно, служившая симптомом закупорки сердечных сосудов) прежде не поддавалась лечению, он избавился от нее, а его жена, почти совершенно слепая, снова стала видеть после того, как два раза натерла этим маслом глаза: ГМИР. Колл. I. Оп. 4. Д. 191. Л. 211.


[Закрыть] Более того, как вполне логично указывали последователи Чурикова, если сила внушения зависела либо от веры индивидуума, либо от его способности к религиозному возбуждению, то чем объяснялся тот факт, что у многих лиц, якобы исцеленных Чуриковым, прежде отсутствовала какая-либо вера или страх перед Богом?