Текст книги "Лев Толстой в зеркале психологии"

Беседа 13. Они идут на веслах без руля

– Известно, что о женщинах вы отзывались не очень лестно.

– Это неправда.

– Несмотря на то, что многими вашими любимыми героинями были женщины, несмотря на то, что даже один роман, «Семейное счастье», был написан от имени женщины, – с самой ранней юности и до глубокой старости вы не изменяли своего взгляда на женщин как на помеху к усовершенствованию мужчины.

– Вы цепляетесь за раннюю запись в дневнике.

16 июня 1847 года он записал: «Я начинаю привыкать к 1-му правилу, которое я себе назначил, и нынче назначаю себе другое, именно следующее: смотри на общество женщин как на необходимую неприятность жизни общественной и, сколько можно, удаляйся от них. В самом деле, от кого получаем мы сластолюбие, изнеженность, легкомыслие во всем и множество других пороков, как не от женщин? Кто виноват тому, что мы лишаемся врожденных в нас чувств: смелости, твердости, рассудительности, справедливости и др., как не женщины? Женщина восприимчивее мужчины, поэтому в века добродетели женщины были лучше нас, в теперешний же развратный, порочный век они хуже нас».

– Почему же так происходит?

– Все дело в том, что мужчины в жизни полагаются на рассудок, а женщины – на чувства. Поэтому женщина не может сконцентрироваться на главном. Например, Николенька Иртеньев удивлялся, что любовь его мачехи к отцу, страстная, преданная любовь самоотвержения, которая была видна в каждом слове, взгляде и движении, – не мешала ей желать необыкновенного чепчика от мадам Аннет, шляпы с необыкновенным голубым страусовым пером и синего, венецианского бархата, платья, которое бы искусно обнажало стройную белую грудь и руки, до сих пор еще никому не показанные, кроме мужа и горничных.

– Какого вы мнения об интеллекте женщин?

– Женщины не могут двинуться вследствие требований разума. У них не натянут этот парус. Они идут на веслах без руля.

– Куда же они гребут?

– В двух направлениях, так как у женщин только два чувства: любовь к мужчинам и к детям, и выводные из этих чувств, как любовь к нарядам для мужчин и к деньгам для детей. Остальное все «головное», подражание мужчинам, средство привлечения мужчин, притворство, мода.

– Почему «притворство»?

– Женщина обманывает мужчину, потому что обладает одним качеством, начисто у него отсутствующим – она угадывает, какая роль ему нравится и играет эту роль. Вот представьте ситуацию: как только Нехлюдов хотел осудить Mariette за ее легкомыслие, как она, заметив серьезное и чуть-чуть недовольное выражение его лица, тотчас же, чтобы понравиться ему, – а ей этого захотелось с тех пор, как она увидала его, – изменила не только выражение своего лица, но все свое душевное настроение. Она вдруг стала серьезной, недовольной своею жизнью и, чего-то ищущая, к чему-то стремящаяся, не то что притворилась, а действительно усвоила себе точно то самое душевное настроение, – хотя она словами никак не могла бы выразить, в чем оно состояло, – в каком был Нехлюдов в эту минуту.

– Что страшного в том, что женщина изменила поведение, потому что хотела понравиться мужчине?

– Мужчина покупается на это до тех пор, пока женщине не надоест игра, и она не обнаруживает свое истинное лицо за прекрасной маской. Женщины льстят, а мужчины так уверены, что стоят любви, что верят лести.

– Даже если и так, причина неискренности не в женской душе, а в обществе, в котором мужчины устанавливают свои правила, первое из которых – найти себе пару. Это важно.

– Важно. Они мобилизуются и прилагают большие усилия для того, чтобы приобрести или помочь кому-то приобрести столь желанный статус замужней женщины. Например, как это всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича Болконского одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех них, и как будто их жизнь, до сих пор происходившая во мраке, вдруг осветилась новым, полным значения светом.

– Женщины хотят счастья и уважения.

– И власти. С одной стороны, действительно – женщина доведена до самой низкой степени унижения, но с другой стороны – она властвует. Точно так же как евреи, как они своей денежной властью отплачивают за свое угнетение, так и женщины. «А, вы хотите, чтобы мы были только торговцы. Хорошо, мы, торговцы, завладеем вами» – говорят евреи. «А, вы хотите, чтобы мы были только предмет чувственности, хорошо, мы, как предмет чувственности, и поработим вас», – говорят женщины. Не в том отсутствие прав женщины, что она не может вотировать или быть судьей, а в том, чтобы в половом отношении быть равной мужчине, иметь право пользоваться мужчиной и воздерживаться от него по своему желанию, по своему желанию избирать мужчину, а не быть избираемой. И вот, чтоб возместить это право, она действует на чувственность мужчины, через чувственность покоряет его так, что он только формально выбирает, а в действительности выбирает она. А раз овладев этим средством, она уже злоупотребляет им и приобретает страшную власть над людьми. Женщины, как царицы, в плену рабства и тяжелого труда держат 0,9 рода человеческого. А все оттого, что их унизили, лишили их равных прав с мужчинами. И вот они мстят действием на нашу чувственность, уловлением нас в свои сети. Женщины устроили из себя такое орудие воздействия на чувственность, что мужчина не может спокойно обращаться с женщиной. Как только мужчина подошел к женщине, так и попал под ее дурман и ошалел. И прежде мне всегда бывало неловко, жутко, когда я видал разряженную даму в бальном платье, но теперь мне прямо страшно, я прямо вижу нечто опасное для людей и противозаконное, и хочется крикнуть полицейского, звать защиту против опасности, потребовать того, чтобы убрали, устранили опасный предмет.

– Эту мнимую опасность женщин создали сами мужчины.

– Не спорю. Животные тоже как будто знают, что потомство продолжает их род, и держатся известного закона в этом отношении. Только человек этого знать не знает и не хочет. И озабочен только тем, чтобы иметь как можно больше удовольствия.

– Так что же делать женщине, чтобы не потерять мужчину, который этих удовольствий жаждет?

– Для женщины есть только два выхода: один – сделать из себя урода, уничтожить или уничтожать в себе по мере надобности способность быть женщиной, то есть матерью, для того, чтобы мужчина мог спокойно и постоянно наслаждаться. Другой выход, даже не выход, а простое, грубое, прямое нарушение законов природы, который совершается во всех так называемых честных семьях. А именно тот, что женщина, наперекор своей природе, должна быть одновременно и беременной, и кормилицей, и любовницей, должна быть тем, до чего не опускается ни одно животное. И сил не может хватить. И оттого в нашем быту истерики, нервы, а в народе – кликуши. Вы заметьте, у девушек нет кликушества, а только у баб, живущих с мужьями.

– Согласна, это серьезная проблема, одним из методов устранения которой является контрацепция.

– Лучшее средство – воздержание.

Василий Позднышев обратил внимание на изменение своей жены: «Она была нездорова, и мерзавцы не велели ей рожать и научили средству. Средство мерзавцев, очевидно, начинало действовать; она физически раздобрела и похорошела, как последняя красота лета. Она чувствовала это и занималась собой. В ней сделалась какая-то вызывающая красота, беспокоящая людей. Она была во всей силе тридцатилетней нерожающей, раскормленной и раздраженной женщины. Вид ее наводил беспокойство. Когда она проходила между мужчинами, она притягивала к себе их взгляды. Она была как застоявшаяся, раскормленная запряженная лошадь, с которой сняли узду».

– Если я вас правильно поняла, для женщины физическая близость – плохо, умственная работа – плохо, наслаждение жизнью – плохо. А любовь – хорошо?

– Я не против любви, я против приоритета животных отношений в ней. Любовь – это стремление к благу, которое до тех пор, пока мы признаем смысл в своей отдельной жизни, признается за стремление к своему личному благу. Но любовь есть сама сущность жизни, которая стремится к благу всего. Разум – это уяснение средств достижения блага. Пока жизнь в личности – достижения блага личности, а когда жизни во всеобщем благе – в достижении этого всеобщего блага.

– Для Анны Карениной все закончилось трагически, а она была красивой и сексуально привлекательной. Хотела быть любимой.

– Муж ее любил.

– Как позволяло его холодное сердце. А Анна была молода. В двадцать шесть лет она встретила страстного двадцатичетырехлетнего Вронского…

– И что хорошего из этого получилось?

– Любовь ее изменила.

Но теперь Долли была поражена тою временною красотой, которая только в минуты любви бывает на женщинах и которую она застала теперь в лице Анны. Все в ее лице: определенность ямочек щек и подбородка, склад губ, улыбка, которая как бы летала вокруг лица, блеск глаз, грация и быстрота движений, полнота звуков голоса, даже манера, с которою она сердито-ласково ответила Весловскому, спрашивавшему у нее позволения сесть на ее коба1010
  Коб – порода лошадей.


[Закрыть], чтобы выучить его галопу с правой ноги, — все было особенно привлекательно, и, казалось, она сама знала это и радовалась этому».

– Ее изменила страсть, а она пагубна.

– Хороший муж – судьба для женщины и ее детей.

– Не только хороший.

– Как же ей выбрать? Разве судьба толкнет ее в его объятия?

– Так бывает далеко не всегда, хотя женщина понимает это, что, впрочем, не значит, что она поступит разумно. Например, Наташе Ростовой казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей и, как кажется, неравнодушен к ней. Она думала: «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Все это судьба. Ясно, что это судьба, что все велось к этому. Еще тогда, как только я увидела его, я почувствовала что-то особенное».

В основу романа «Анна Каренина» Толстой положил непростую проблему: как жить вместе двум людям, которые, в сущности, являются двумя разными «планетами» в этом мире. Что определяет их совместное движение? Только ли объективность — близость расположения, или здесь есть еще какие-то формы взаимовлияния? И правомерен ли вопрос: кто хорош и кто плох в браке? И можно ли одной из «планет» сойти с орбиты?

Брак нерушим — в это Толстой верил, хотя ему очень хотелось освободиться от оков, его связывающих. Любовь — дело личное, но институт брака — вопрос общественный, и этот вопрос решается в обществе, и санкционируется им. К Анне были применены обществом самые жесткие санкции за игнорирование этого вопроса. Анна хотела быть счастливой. Все люди хотят быть счастливыми. У Толстого возникает новый вопрос: нужно ли стремиться к личному счастью? Этот вопрос он решает, описывая судьбу Долли. Как индивидуальность, Долли несчастлива, но как разумное существо, она действует в соответствии с заповедями Бога и силой своей нравственной воли ведет за собой всю семью, включая Стиву. Стиве повезло, что у него такая жена, которая способствовала и его совершенствованию тоже. Анна же лишается связей с людьми, которые, какими бы они ни были, в чем-то неплохи. Человек без связей общества может опираться либо только на самого себя, либо на Бога. У Анны был этот выбор, но она его не сделала, а пробовала жить иллюзиями, главной из которых была непротиворечивость в чувстве любви.

А вот Кити, по всей видимости, решить семейные проблемы не в состоянии. Она слаба. В ней нет той моральной силы, которая есть в старшей сестре. В их браке ведущий — Левин. Он полон противоречий, за которыми Кити явно не успевает. Против Кити работает еще фактор времени. Если Стива был слаб изначально, и Долли воспитывалась сама как личность, вырабатывая свой внутренний стержень, то Кити уже воспитывает Левин. Она, недовоспитанная матерью и перевоспитываемая мужем, пытается найти свою дорогу в жизни, но боится одиночества, боится опереться на саму себя. Противоречивый внешний контроль ослабляет ее, создавая благоприятную почву для невротических изменений в личности. Время от времени Кити будет бунтовать против насилия над ее личностью, но этот бунт будет не что иное, как внутренняя защита против проявлений собственной активности. Выход для нее — отойти от исканий мужа и проявлять в себе самой лучшее, к чему она способна — к милосердию. Толстой и ей дает шанс.

– Женщина может определить судьбу мужчины?

– В какой-то мере. Мужчины часто заблуждаются на счет женщин, особенно тех, кого плохо знают. Лессинг, кажется, метко сказал, что каждый муж говорит или думает, что одна на свете была дурная, лживая женщина и она-то моя жена. Происходит это оттого, что жена вся видна мужу и не может уже его обманывать, как обманывают его все другие. Если бы мужчины знали всех женщин, как мужья своих жен, они никогда бы не спорили с ними и не дорожили бы их мнением.

– Братское отношение к женщине – другое?

– Другое. Даже не отцовское, а как к части себя, что порождает особые отношения брата с ее мужем. Например, Нехлюдову всегда было мучительно больно думать, что его сестра Наташа – жена волосатого, с глянцевитой лысиной самоуверенного человека. Он не мог даже удерживать отвращения к его детям. И всякий раз, когда узнавал, что она готовится быть матерью, испытывал чувство, подобное соболезнованию о том, что опять она чем-то дурным заразилась от этого чуждого им всем человека.

– Девушка не всегда была вольна выбирать мужа по сердцу.

– Часто «по сердцу» означает – «без ума». Нет своего ума – слушайся тех, у кого он есть. Если бы Анна во всем слушалась свою тетку, которая устроила ей брак с Карениным, то жила бы счастливо до глубокой старости. Дело было так: во время его губернаторства тетка Анны, богатая губернская барыня, свела немолодого уже человека, но молодого губернатора со своей племянницей и поставила его в такое положение, что он должен был или высказаться, или уехать из города. Алексей Александрович долго колебался. Столько же доводов было тогда за этот шаг, столько и против, и не было того решительного повода, который бы заставил его изменить своему правилу: воздерживаться в сомнении; но тетка Анны внушила ему через знакомого, что он компрометировал девушку и что долг части обязывает его сделать предложение. Он сделал предложение и отдал невесте и жене все то чувство, на которое был способен. Та привязанность, которую он испытывал к Анне, исключила в его душе последние потребности сердечных отношений к людям.

– Но он был очень привязан к сыну Сереже.

– На мужчину рождение ребенка влияет не так, как на женщину. Она меняется уже во время беременности. Это видно не только по поднявшемуся животу, прямой, выгнутой позе, по полноте, но и в особенности по глазам, смотревшим внутрь кротко и важно.

– Есть особенности восприятия женщиной любимого человека?

– Да, особенно во время разлуки с ним. Например, Анна Каренина, при том приливе любви, который она испытывала к сыну все последнее время, воображала его четырехлетним мальчиком, каким она больше всего любила его.

– Дети могут дать матери ту силу, которой нет у девушек и бездетных женщин?

– Дают. И Анна от этой силы отказаться не смогла. Напоминание о сыне выводило Анну из того безвыходного положения, в котором она находилась. Она вспомнила ту, отчасти искреннюю, хотя и много преувеличенную, роль матери, живущей для сына, которую она взяла на себя в последние годы. Анна с радостью почувствовала, что в том состоянии, в котором она находилась, у нее есть держава, независимая от положения, в которое она станет к мужу и к Вронскому. Эта держава был сын. В какое бы положение она ни стала, она не может покинуть сына.

– Но дети и «высасывают» энергию родителей.

– А как иначе? Особенно, если их много. Как вспомню только, даже теперь, жизнь и состояние жены в первое время, когда было трое, четверо детей, и она вся была поглощена ими, – ужас берет. Жизни нашей не было совсем. Это была какая-то вечная опасность, спасенье от нее, вновь наступившая опасность, вновь отчаянные усилия и вновь спасенье – постоянно такое положение, как на гибнущем корабле.

– Наверное, поэтому женщины более стойко переносят трудные жизненные ситуации?

– Потому что они не думают, а делают. Например, еще как только Кити Щербацкая в слезах вышла из комнаты, Долли со своей материнской, семейной привычкой тотчас же увидела, что тут предстоит женское дело, и приготовилась сделать его. Она сняла шляпку и, нравственно засучив рукава, приготовилась действовать.

– А потом плачут…

– Слезы – это необходимая мазь, без которой не может идти успешно машина взаимного общения между двумя женщинами. Они после слез могут разговориться не о том, что занимало их. Но, даже говоря о постороннем, они понимают друг друга.

– Женщинам свойственно обостренное чувство заражения чужим эмоциональным состоянием, усилена способность к эмпатии.

– Да, особенно к слезам. Вполне типичная такая картина: «Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла. Но слезы обеих были приятны».

– Но не всякие слезы женщину украшают.

– Некоторых украшают слезы, а некоторых – улыбка. Слезы Наташи Ростовой были некрасивыми. Она, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, ревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая подругу.

– Активность в женщинах была вам противна?

– Почему вы так решили? Противна агрессия, в чем бы она ни проявлялась. Например, Мисси очень хотела выйти замуж, и Нехлюдов был хорошая партия. Кроме того, он нравился ей, и она приучила себя к мысли, что он будет ее. Не она будет его, а он – ее. И она с бессознательной, но упорной хитростью, такой, какая бывает у душевнобольных, достигала своей цели.

– Но активное сострадание украшает женщину?

– Сострадание – естественное состояние женщины. Например, Кити Щербацкая-Левина думала, чувствовала и действовала совсем не так, как ее муж. При виде больного ей стало жалко его. И жалость в ее женской душе произвела совсем не то чувство ужаса и гадливости, которое произвела в ее муже, а потребность действовать, узнать все подробности его состояния и помочь им.

– Женщина может мобилизоваться в сложной житейской ситуации, как мужчина перед боем?

– Конечно. Например, перед смертью брата Николая Константин Левин совсем растерялся. Кити же, напротив, была деятельнее обыкновенного. Она даже была оживленнее обыкновенного. Она велела принести ужинать, сама разобрала вещи, сама помогла стлать постели и не забыла обсыпать их персидским порошком. В ней было возбуждение и быстрота соображения, которые появляются у мужчин пред сражением, борьбой, в опасные и решительные минуты жизни, те минуты, когда раз навсегда мужчина показывает свою цену и то, что все прошедшее его было не даром, а приготовлением к этим минутам.

– Что самое опасное в женщинах?

– Эмансипация. Я считаю эмансипацию уродливым и бесполезным явлением. Женщины слабы и хотят не только не знать своей слабости, но хотят хвастаться своей силой. Что может быть отвратительней? Тем более женщины слабы, глупы и дерзки, когда они живут по своей воле.

– Идеальная женщина – это врожденное качество?

– Конечно, врожденная предрасположенность есть, но оно должно быть развито, иногда через страдания. Например, Наташе Ростовой надо было полюбить, потом предать, чтобы стать идеальной женщиной – женой, матерью и подругой.

Происшедшее с Анатолем помогло Наташе понять себя и изменить себя к лучшему. Брак Наташи и Андрея просто не мог состояться, потому что слишком многие не желали его. Если человек включен в систему взаимоотношений и жизнедеятельности, а система — против, то он ничего не сможет сделать. Появление Анатоля было предопределено. Если бы не он, был бы кто-то или было бы что-то, помешавшее браку.

Наташа должна была пережить кипение страсти — она к этому шла в своей личностной жизни. Если бы этого не было, то, может быть, окончила бы так же, как жена Позднышева. Она боялась князя Андрея. В семье Ростовых его не любили.

И князю Андрею нужно было вырасти до того, чтобы понять женщину и признать в ней личность, способную на самостоятельные поступки и разумную жизнь.

– Воскресение Катюши Масловой было не таким, как становление Наташи Ростовой? Ведь обе они в свое время сделали неправильный выбор. Обе прошли через унижение и потери.

– Катюша возвысилась до отречения, а Наташа – до принятия.

– Катюша боялась, что ситуация повторится, и что она опять останется одна?

– Она страшилась «испортить» жизнь тому, кто некогда, не задумываясь, погубил жизнь ей. Она все еще думала и продолжала уверять себя, что она, как она это высказала ему во второе свидание, опять любила его и любила так, что невольно исполняла все то, что и чего он желал от нее: перестала пить, курить, оставила кокетство и поступила в больницу служанкой. Все это она делала потому, что знала, что он желает этого. Она решительно отказалась принять его жертву и жениться. Ей хотелось повторить те гордые слова, которые она один раз сказала ему, но, главное, она знала, что Нехлюдов будет с ней несчастлив. Она твердо решила, что не примет его жертвы. Между тем ей было мучительно думать, что он презирает ее. Ей казалось, что Нехлюдов думает, что она продолжает быть такой, какой она была, и не видит той перемены, которая произошла в ней. То, что он может думать теперь, что она сделала что-нибудь дурное в больнице, мучило ее больше, чем известие о том, что она окончательно приговорена к каторге.

– А что поняла и приняла Наташа?

– Что место женщины – подле мужа. В своей любимой «Сказке об Иване-дураке и его двух братьях: Семене-воине и Тарасе-брюхане, и немой сестре Маланье, и о старом дьяволе и трех чертенятах» я писал: «Узнали все, что Иван – дурак. Жена ему и говорит: «Про тебя говорят, что ты дурак». – «Ну что ж», – говорит. Подумала, подумала жена Иванова, а она тоже дура была. «Что же мне, – говорит, – против мужа идти? Куда иголка, туда и нитка». Именно так и должна вести себя идеальная женщина.

– Такую женщину описал Чехов в повести «Душечка».

– Чехов, желая унизить женщину, необыкновенно прославил ее. Я хотел бы иметь такую жену. Я изменялся, а жена с семьей должны были сказать: «Куда иголка, туда и нитка», – и перемениться вместе со мной. Этого не произошло.

– Вы также описали идеальную женщину в повести «Дьявол»?

– Да. В Лизе было то, что составляет главную прелесть общения с любящей женщиной, в ней было благодаря любви к мужу ясновидение его души. Она чуяла – ему казалось, часто лучше его самого – всякое состояние его души, всякий оттенок его чувства и соответственно этого поступала, стало быть, никогда не оскорбляла его чувства, а всегда умеряла тяжелые чувства и усиливала радостные. Но не только чувства, мысли его она понимала. Самые чуждые ей предметы по сельскому хозяйству, по заводу, по оценке людей она сразу понимала и не только могла быть ему собеседником, но часто, как он сам говорил ей, полезным, незаменимым советчиком. На вещи, людей, на все в мире она смотрела только его глазами. Сверх всего этого, в ней было пропасть вкуса, такта и, главное, тишины. Все, что она делала, она делала незаметно, заметны были только результаты дела, то есть всегда и во всем чистота, порядок и изящество. Лиза тотчас же поняла, в чем состоял идеал жизни ее мужа, и старалась достигнуть и достигала в устройстве и порядке дома того самого, чего он желал.

– Однако же и у нее был существенный недостаток.

– Одно, что не то что отравляло, но угрожало их счастью, была ее ревность – ревность, которую она сдерживала, не показывала, но от которой она часто страдала.

– Наташа, будучи замужем за Пьером, вела себя так же. Он постоянно чувствовал ее поддержку.

– Да, она понимала его, и прежде всего потому, что умела слушать. Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому. Как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Рассказывая все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину. Не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве. Настоящие женщины одарены способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагивания мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.

– Наташа Ростова, прежде чем превратиться в идеальную женщину, должна была перестрадать, оказаться на грани и выстоять. Это было ее испытание, заключающееся в решении проблемы: а может ли она полюбить после всего того, что с нею произошло? Осталась ли в ее душе жажда любви, так органично присущая женщине? Есть ли в ней внутренняя сила для выполнения основной женской задачи – способствовать совершенствованию мужчины, находящегося рядом с ней?

– Есть. Рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни. Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.

– Как бы вы описали обычную жизнь «хорошей» женщины?

– Женщина, которую считают хорошей, полагает всю свою душу на детей, отдает всю себя, усваивает душевную привычку жить только для них и ими. Самый страшный соблазн, тем более что все не только одобряют, но восхваляют это. Проходят года, и эти дети начинают отходить – в жизнь или смерть – первым способом медленно, отплачивая за любовь досадой, как на повешенную на шею колоду, мешающую жить им, вторым способом – смертью, мгновенно производя страшную боль и оставляя пустоту. Жить надо, а жить нечем. Нет привычки, нет даже сил для духовной жизни, потому что все силы эти затрачены на детей, которых уже нет.

– Это уже экзистенциальный невроз.

– Видимо, материнство для женщины не есть высшее призвание.

– Наташа Безухова (Ростова) удовлетворяет всем требованиям православных семейных ценностей. У Наташи – активная покорность, заключающаяся в предугадывании желаний мужа. Но почему вы и ее, и Долли, называете самками?

– Слишком много внимания уделяют детям.

– Какова роль женщины в обществе?

– Без женщин – врачей, телеграфисток, адвокатов, ученых, сочинительниц мы обойдемся, но без матерей, помощниц, подруг, утешительниц, любящих в мужчине все то лучшее, что есть в нем, и незаметным внушение вызывающих и поддерживающих в нем все это лучшее, – без таких женщин плохо было бы жить на свете.

– Значит, дело не в том, что вы считали женщин принципиально неспособными для профессиональной деятельности, а что работу по возрождению любви в человечестве вы полагали более важной и намного более трудной, нежели, например, писать книги?

– Профессиональной деятельностью будут заниматься те женщины, которые не способны к этой, более высокой, духовной работе. Именно женщины и именно в этом их качестве могут принести максимальную пользу всему человечеству, а не в роли профессиональных «винтиков» в сознании средств для жизни. Именно женщины могут удержать основное направление, воспитывая детей и облагораживая мужчин, склоняя их к подвигу самоотречения во имя блага всего человечества и объединения всех людей в единое целое. Причем, эта деятельность свободная, поскольку она не требует вознаграждения за свой труд, на который уходит много энергии. Оружие женщин – любовь.

« — Знаешь что, — сказала Наташа, — вот ты много читала Евангелие; там есть одно место прямо о Соне.

– Что? — с удивлением спросила графиня Марья.

– «Имущему дается, а у неимущего отнимется», помнишь? Она — неимущий: за что? Не знаю; в ней нет, может быть, эгоизма, — я не знаю, но у нее отнимется, и все отнялось… Она пустоцвет, знаешь, как на клубнике? Иногда мне ее жалко, а иногда я думаю, что она не чувствует этого, как чувствовали бы мы».

– Какой же выход в развитии женщины вы предлагаете?

– Всегда лучше воздержаться, если можешь, – уничтожить в себе пол, если можешь, то есть быть ни мужчиной, ни женщиной, а человеком. Это первое. Если же не в силах, не можешь видеть мужчина в женщинах – сестер, а женщина в мужчинах – братьев, если половое чувство нарушает главное дело жизни – братское, равно духовное, любовное отношение ко всем людям, то женись. Сойдись неразрывно, на всю жизнь с одним или одною, старайся найти в том или той, с кем сходишься, наибольшее согласие со своим жизнеописанием. Вступая в такое половое общение, знай, что ты этим общением берешь на себя обязательство растить и воспитывать детей, – естественное, оправдывающее последствие брака.

– Должна быть метаморфоза любви, как об этом писал Владимир Соловьев?

– Достаточно переменить взгляд мужчин на женщин и женщин самих на себя. Переменится это только тогда, когда женщина будет считать высшим положением положение девственницы, а не так, как теперь, высшее состояние человека – стыдом, позором. Пока же этого нет, идеал всякой девушки, какое бы ни было ее образование, будет все-таки тот, чтобы привлечь к себе как можно больше мужчин, как можно больше самцов, чтобы иметь возможность выбора.