Текст книги "Лев Толстой в зеркале психологии"

Беседа 9. Всемогущество есть бессознательность

– Личность ярче всего проявляется в кризисные моменты, но в каждый такой момент она поворачивается то негативными, то позитивными своими сторонами. От чего зависит этот поворот?

– На дне души каждого лежит та благородная искра, которая сделает из него героя. Но искра эта устает гореть ярко, – придет роковая минута, она вспыхнет пламенем и осветит великие дела.

– То есть, если нам кажется, что человек не способен на неожиданный поступок, значит, пламя от искры еще не разгорелось? Как понять, что пламя вспыхнуло?

– Случалось ли вам в известную пору жизни вдруг замечать, что ваш взгляд на вещи совершенно изменяется? Как будто все предметы, которые вы видели до тех пор, вдруг повернулись к вам другой, неизвестной еще стороной? Это и есть моральная перемена.

– Такое изменение называют состоянием интенсивного осознавания. Оно характеризуется обновленным, отчетливым видением существа проблемы, воспринимаемой как бы с самого начала, заново.

– Скорее, быстрой сменой необыкновенно ясных мыслей. Например, мечты с необыкновенной ясностью и быстротой проносятся перед человеком.

– Как происходит освобождение из плена установок прошлого?

– В ситуации, когда человек находится перед чем-то неизведанным, например, смертью. Если в это время он видит перед собой какой-то объект, то может связать этот объект и ожидание события. Вспомним, когда князь Андрей лежит на поле Аустерлица, он видит над собой высокое, неизмеримо высокое, с тихо ползущими по нему облаками, бесконечное небо. Еще недавно он видел его совсем другим. Оно было тихим, спокойным и торжественным, совсем не таким, когда он бежал, не таким, когда все бежали, кричали и дрались. И совсем не таким, когда француз и артиллерист с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник.

Он думал: «…совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видел прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его, наконец. Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме него. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!»

– Что открылось князю Андрею через образ неба?

– Страдание как истина движения жизни.

Ему пришло озарение. «Где оно, это высокое небо, которого я не знал до сих пор и увидал нынче? — было первою его мыслью. — И страдания этого я не знал также, — подумал он. — Да, я ничего, ничего не знал до сих пор».

– Небо, как и космос в целом – вечны. Люди не задумываются об этом в повседневной жизни. Но когда верующий человек подходит к черте, за которой – вечность, он может понять небо как символ.

– Нечто подобное испытал и Пьер Безухов, который увидел комету?

– Не совсем так. Князь Андрей эмоционально погрузился в восприятие неба, а Пьер вступил в мысленный диалог с кометой, когда, при въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открывалось его глазам. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная во всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 года. Та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере эта светлая звезда с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив, Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая как будто с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место на черном небе и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими мерцающими звездами. Пьеру казалось, что комета вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.

– Как ощущается состояние интенсивного осознавания?

– Я назвал бы это раздраженным состоянием души, когда человек чувствует, что совершается в один миг вся его жизнь, и когда обдумает человек в одну секунду больше, чем другой раз годами.

– Оно всегда приходит после эмоционального потрясения или иногда предшествует ему?

– Иногда предшествует. Например, князь Андрей знал, что будущее сражение должно быть самым страшным изо всех тех, в которых он участвовал. Возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний.

– В состоянии интенсивного осознавания изменяются ценностные приоритеты?

– Конечно. После Аустерлицкого сражения Наполеон объезжал поле битвы и, видя Болконского, лежащего со знаменем в руках, сказал: «Voila une belle mort»55
  Какая прекрасная смерть (франц.).


[Закрыть]. Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire66
  Ваше величество (франц.).


[Закрыть] того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову. Он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нему облаками. Ему было совершенно все равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил о нем. Князь Андрей рад был только тому, что остановились над ним люди. Он желал только, чтобы люди помогли, возвратили бы его к жизни, которая казалась столь прекрасной, потому что он теперь ее иначе понимал.

– Почему он не попросил помочь ему? Он не мог говорить?

– Мог. Но ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, что он не мог отвечать ему. Да и все казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, значения которой никто не мог понять, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто из живущих не мог понять и объяснить.

– Меняется ли отношение к людям после того, как с человеком произошел подобный духовный переворот?

– Да. Много позднее, когда князь Андрей в несчастном, рыдающем, обессиленном человеке, которому только что отняли ногу, узнал Анатоля Курагина, человека, который отнял у него любимую женщину, он не пожелал зла своему врагу. Он видел, как Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал.

«Да, это он; да, этот человек чем-то близко и тяжело связан со мною, — думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. — В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью?» — спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими руками, с готовым на восторг, испуганным и счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда-либо, проснулась в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между ним и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце».

– И он простил Анатоля?

– Простить можно поступок, а князь Андрей изменил отношение.

– Князь Андрей подошел к смерти в расцвете лет. А как чувствуют ее приближение старики?

– По-разному. Например, старик раскольник хорошо знал, что говорил, и то, что он говорил, имело для него ясный и глубокий смысл. Смысл был тот, что злу недолго остается царствовать, что агнец добром и смирением побеждает всех, что агнец утрет всякую слезу, и не будет ни плача, ни болезни, ни смерти. И он чувствовал, что это уже совершается, совершается во всем мире, потому что это совершается в просветленной близостью к смерти душе его.

– Но ведь он знал это и ранее.

– Знал, но теоретически. А тут духовному взору его открылось все то, чего он так страстно искал и желал в продолжение всей своей жизни. Среди ослепительного света он видел агнца в виде светлого юноши, и великое множество людей из всех народов стояло перед ним в белых одеждах, и все радовались, и зла больше не было на земле. Все это совершилось, старик знал это, и в его душе и во всем мире, и он чувствовал великую радость и успокоение.

– Радость и успокоение? Разве такое может быть?

– Я думаю, да.

Окончание повести «Смерть Ивана Ильича»: «И вдруг ему стало ясно, что то, что томило его и не выходило, что вдруг все выходит сразу, и с двух сторон, с десяти сторон, со всех сторон. Жалко их, надо сделать, чтобы им не больно было. Избавить их и самому избавиться от этих страданий. «Как хорошо и как просто, — подумал он. — А боль? — спросил он себя. — Ее куда? Ну-ка, где ты, боль?»

Он стал прислушиваться.

«Да, вот она. Ну что ж, пускай боль».

«А смерть? Где она?»

Он искал своего прежнего привычного страха смерти и не находил. Где она? Какая смерть? Страха никакого не было, потому что и смерти не было.

Вместо смерти был свет.

– Так вот что! — вдруг вслух проговорил он. — Какая радость!

Для него все это произошло в одно мгновение, и значение этого мгновения уже не изменялось. Для присутствующих же агония его продолжалась еще два часа».

– Чужая смерть влияет так же?

– Не так же, но влияет. К человеку может прийти понимание того, что он сделал.

Позднышев говорил: «Я начал понимать только тогда, когда увидал ее в гробу… Только тогда, когда я увидал ее мертвое лицо, я понял все, что я сделал. Я понял, что я, я убил ее, что от меня сделалось то, что она была живая, движущаяся, теплая, а теперь стала неподвижная, восковая, холодная и что поправить этого никогда, нигде, ничем нельзя. Тот, кто не пережил этого, тот не может понять».

Перед смертью почти неосознанно человек, проживший эгоистическую жизнь, может совершить благородный, нравственный поступок, смысл которого до него доходит непосредственно перед кончиной. В рассказе «Хозяин и работник», после страха замерзнуть и видя перед собой умирающего от холода мужика Никиту, Василий Андреич, хозяин, увидел в Никите человека. Не рассуждая о своем поступке, повинуясь какому-то идущему изнутри импульсу, хозяин лег на работника, согревая его своим теплом. «Василий Андреич лежал так ничком, упершись головой в лубок передка, и теперь уже не слышал ни движения лошади, ни свиста бури, а только прислушивался к дыханию Никиты. Никита сначала долго лежал неподвижно, потом громко вздохнул и пошевелился.

– А вот то-то, а ты говорить — помираешь. Лежи, грейся, мы вот как, — начал было Василий Андреич.

Но дальше он, к своему великому удивлению, не мог говорить, потому что слезы ему выступили на глаза и нижняя челюсть быстро запрыгала. Он перестал говорить и только глотал то, что подступало ему к горлу. «Настращался я, видно, ослаб вовсе», — подумал он на себя. Но слабость эта его не только не была ему неприятна, но доставляла ему какую-то особенную, не испытанную еще никогда радость.

Василий Андреич заснул, и во сне ему открылось то, что он лежит на постели и все не может встать, и все ждет, и ожидание это и жутко и радостно. И вдруг радость совершается: приходит тот, кого он ждал… Он пришел и зовет его, и этот, тот, кто зовет его, тот самый, который кликнул его и велел ему лечь на Никиту. И Василий Андреич рад, что этот кто-то пришел за ним. «Иду!» — кричит он радостно, и этот крик будит его. И он просыпается, но просыпается совсем уже не тем, каким он заснул. Он хочет встать — и не может, хочет двинуть рукой — не может, ногой — тоже не может. Хочет повернуть головой – и того не может. И он удивляется; но нисколько не огорчается этим. Он понимает, что это смерть, и нисколько не огорчается и этим. И он вспоминает, что Никита лежит под ним и что он угрелся и жив, и ему кажется, что он — Никита, а Никита — он, и что жизнь его не в нем самом, а в Никите. Он напрягает слух и слышит дыханье, даже слабый храп Никиты. «Жив, Никита, значит, жив и я», — с торжеством говорит он себе.

И он вспоминает про деньги, про лавку, дом, покупки, продажи и миллионы Мироновых; ему трудно понять, зачем этот человек, которого звали Василием Брехуновым, занимался всем тем, чем он занимался. «Что ж, ведь он не знал, в чем дело, — думает он про Василья Брехунова. — Не знал, так теперь знаю. Теперь уж без ошибки. Теперь знаю». И опять слышит он зов того, кто уже окликал его. «Иду, иду!» — радостно, умиленно говорит все существо его. И он чувствует, что он свободен и ничто уж больше не держит его.

– Что было символом смерти для Анны Карениной?

– Страшный мужик, который снился и Анне, и Вронскому, и который появился наяву перед самоубийством Анны. Символом возрождения и вечной жизни приходит к Анне образ зажженной свечи, который она видит перед тем, как умереть.

– Страшный мужик и образ смерти – это понятно. А могут ли мелочи приобретать особую значимость и особый смысл?

– Могут. Например, тяжелая болезнь матери Николеньки Иртеньева выбила его из привычной колеи. Он был в сильном горе в эту минуту, но невольно замечал все мелочи. В комнате было почти темно, жарко и пахло вместе мятой, одеколоном, ромашкой и гофманскими каплями. Запах этот так поразил его, что, не только когда позже он чувствовал его, но когда лишь вспоминал о нем, воображение мгновенно переносило его в эту мрачную, душную комнату и воспроизводило все мельчайшие подробности ужасной минуты.

– Свет, в принципе, любой, является символом бессмертия. Оленин – герой повести «Казаки», видя ослепительный свет, испытывал состояние интенсивного осознавания?

– Да, испытывал.

Он думал: «Отчего я счастлив и зачем я жил прежде? Как я был требователен для себя, как придумывал и ничего не сделал себя, кроме стыда и горя! А вот как мне ничего не нужно для счастья!» И вдруг ему как будто открылся новый свет. «Счастье — вот что, — сказал он себе, — счастье в том, чтобы жить для других. И это ясно. В человека вложена потребность счастья; стало быть, она законна. Удовлетворяя ее эгоистически, то есть, отыскивая для себя богатства, славы, удобств жизни, любви, может случиться, что обстоятельства сложатся, что невозможно будет удовлетворить этим желаниям. Следовательно, эти желания незаконны, а не потребность счастья незаконна. Какие же желания всегда могут быть удовлетворены, несмотря на внешние условия? Какие? Любовь, самоотвержение!»

– Норма в поведении ваших героев часто граничила с патологией. Убийца жены Позднышев находился на грани или шагнул за нее?

– На грани.

– Говорят, что, не обдумывая, можно делать только глупости. Однако иногда люди совершают неосознанные, но верные поступки. Почему?

– Им самим неведомо.

Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.

– Андрей Севастьянович, — сказал Ростов, ведь мы их сомнем…

– Лихая бы штука, — сказал ротмистр, — а, в самом деле…

Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и они, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее.

– Ростов как будто аккумулировал знание группы. А отдельный человек может «поймать» такое знание?

– Бывает. Например, Михайлов чувствовал, куда именно упадет бомба.

– Мой дед, который прошел Великую Отечественную войну без единого ранения, только к концу войны понял, что заставляло его уходить из опасной зоны при обстреле и спасать своих однополчан. Когда снаряд летит, он свистит. Если свист на мгновение прекратился, значит, он упадет именно туда, где находится солдат, переставший слышать этот свист. Есть несколько секунд, чтобы метнуться в укрытие.

– Михайлов видел, как светлая точка бомбы, казалось, остановилась на своем зените – в том положении, когда решительно нельзя определить ее направления. Но это продолжалось только мгновение: бомба быстрее и быстрее, ближе и ближе, так что уже видны были искры трубки и слышно роковое посвистывание, опускалась прямо в середину батальона.

– Ваши герои очень тонко чувствуют ситуацию и на интуитивном уровне способны даже к предсказанию.

– Это могут все, но в разной степени. Наташа Ростова была к этому способна. Она сказала брату, что тот не женится на Соне. Наташа не могла объяснить, почему она так думает: «Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься».

– Способность к предчувствию рано развилась у Наташи, а потом составило главное достоинство ее как жены – опережать желания мужа?

– Это можно было увидеть уже в первых ее танцах, особенно таких сложных, как мазурка. Например, во время танца Денисов неслышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них. Но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левою ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа чутьем угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему.

– Можно ли считать молитву измененным состоянием сознания?

– Смотря как молиться. Например, Наташа Ростова, когда молилась за воинство, вспоминала брата и Денисова. Когда молилась за плавающих и путешествующих, она вспоминала князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы Бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молилась за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молилась о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла. И хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать о князе Андрее, и об Анатоле, как о людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к Богу.

– Может быть, это проявление разумной жизни?

– Может быть. Я убежден, что в человека вложена бесконечная не только моральная, но даже физическая бесконечная сила, но вместе с тем на эту силу положен ужасный тормоз – любовь к себе, или скорее память о себе, которая производит бессилие. Но как только человек вырвется из этого тормоза, он получает всемогущество. Хотелось бы мне сказать, что лучшее средство вырваться есть любовь к другим, но, к несчастью, это было бы несправедливо. Всемогущество есть бессознательность, бессилие – память о себе. Спасаться от этой памяти о себе можно посредством любви к другим, посредством сна, пьянства, труда и так далее. Часто вся жизнь людей проходит в поисках этого забвения. Отчего происходит сила ясновидящих, лунатиков, горячечных или людей, находящихся под влиянием страсти? Матерей, людей и животных, защищающих своих детей? Отчего вы не в состоянии произнести правильно слово, если думаете только о том, как бы его произнести правильно? Отчего самое ужасное наказание, которое выдумали люди, есть – вечное заточение? Смерть как наказание выдумали не люди, они при этом слепое орудие провидения. Но заточение, в котором человек лишается всего, что может его заставить забыть себя, и остается с вечной памятью о себе, – вечная мука. И чем человек спасается от этой муки? Он для паука, для дырки в стене хоть на секунду забывает себя.

Чайковский писал Н. фон Мекк: «Читали ли вы, дорогой друг, „Исповедь“ гр. Л. Н. Толстого? Она ходит в рукописи, и мне только здесь удалось, наконец, прочесть ее. Она произвела на меня тем более сильное впечатление, что муки сомнения и трагического недоумения, через которые прошел Толстой и которые так удивительно хорошо высказал в „Исповеди“, и мне известны. Но у меня просветление пришло гораздо раньше, чем у Толстого, вероятно, потому, что голова моя проще встроена, чем у него, и еще постоянной потребности в труде я обязан тем, что страдал и мучился менее Толстого».

– Способствует ли состоянию интенсивного осознавания физическая нагрузка?

– Да, даже в самых сложных условиях. Например, переходы от двадцати до тридцати верст пешком при хорошей пище, дневном отдыхе после двух дней ходьбы физически укрепили Катюшу Маслову. Общение же с новыми товарищами открыло ей такие интересы в жизни, о которых она не имела никакого понятия. Таких чудесных людей, как она говорила, как те, с которыми она шла теперь, она не только не знала, но и не могла себе и представить.

– Что приводит к такому озарению?

– Когда человек утомляется физически, он может почувствовать поддержку других людей, дающую силы. Например, Николенька Иртеньев вспоминал, что ему в первый раз пришла в голову ясная мысль о том, что они не одни, то есть его семейство, живут на свете. Не все интересы вертятся около них. Существует другая жизнь людей, ничего не имеющих общего с его семейством, не заботящихся о них и даже не имеющих понятия об их существовании. Без сомнения, он и прежде знал все это; но знал не так, как это узнал теперь, не сознавал, не чувствовал.

– Чем отличается состояние интенсивного осознавания от измененных состояний сознания?

– Измененное состояние сознания появляются в результате полного отключения рассудка. Но эти явления иногда сопровождают друг друга, когда одно диалектически сменяет другое. В метафизических рассуждениях я любил ту минуту, когда мысли быстрее и быстрее следуют одна за другой и, становясь все более и более отвлеченными, доходят, наконец, до такой степени туманности, что не видишь возможности выразить их и, полагая сказать то, что думаешь, говоришь совсем другое. Я любил эту минуту, когда, возносясь все выше и выше в области мысли, вдруг постигаешь всю необъятность ее и сознаешь невозможность идти далее.

– Влияет ли на процесс интенсивного осознавания природа, окружающая обстановка?

– Конечно, влияет. Например, когда я два месяца жил в Clarens, то всякий раз, когда я отворял ставни окна, на которое уже зашла тень, и взглядывал на озеро и на зеленые и далью синие горы, отражавшиеся в нем, красота ослепляла меня и мгновенно, и с силой неожиданного действовала на меня. Тотчас же мне хотелось любить, я даже почувствовал в себе любовь к себе, и желал о прошедшем, надеялся на будущее, и жить мне становилось радостно, хотелось жить долго-долго, и мысль о смерти получала детский поэтический ужас. Иногда даже, сидя один в тенистом садике и глядя на эти берега и это озеро, я физически чувствовал, как красота через глаза вливалась мне в душу.

– Это состояние всегда приятно?

– Нет, но часто. Когда я отворил окно на озеро, красота этой воды, этих гор и этого неба в первое мгновение буквально ослепила и потрясла меня. Потом я почувствовал внутреннее беспокойство и потребность выразить как-нибудь избыток чего-то, вдруг переполнившего мою душу. Мне захотелось в эту минуту обнять кого-нибудь, крепко обнять, защекотать, ущипнуть его, вообще сделать с ним и с собой что-нибудь необыкновенное.

– Воспринимая привычные объекты в необычных ситуациях, человек как бы заново познает их смысл, который был скрыт за ранее сознанным образом?

– Да. Например, Николенька Иртеньев, украдкой наблюдая молитву юродивого Гриши, был потрясен, каким величественным может казаться человек, о котором было принято говорить с насмешкой.

«О, великий христианин Гриша! Твоя вера была так сильна, что ты чувствовал близость Бога, твоя любовь так велика, что слова сами собою лились из уст твоих — ты их не проверял рассудком… И какую высокую хвалу ты принес его величию, когда, не находя слов, в слезах повалился на землю!»

– Человек может почувствовать приближение такого состояния?

– Обычно это бывает внезапно. Как будто что-то странное случилось с ним. Сначала он перестает видеть окружающее, потом все начинает изменяться. Например, лицо собеседника исчезает перед ним, только одни глаза блестят, потом кажется, что глаза эти в нем самом, все мутится.

– Что может быть катализатором измененных состояний сознания?

– Музыка. Например, Делесов при слушании игры прекрасного музыканта испытывал непривычное чувство. Какой-то холодный круг, то суживаясь, то расширяясь, сжимал его голову. Корни волос становились чувствительны, мороз пробегал вверх по спине, что-то, все выше и выше подступая к горлу, как тоненькими иголками кололо в носу и небе, и слезы незаметно мочили ему щеки.

– Чем определяется уровень готовности к измененным состояниям сознания?

– Многим. Романтичностью, чуткостью, ощущением опасности. Например, когда Константин Левин косил траву, он потерял всякое сознание времени и решительно не знал, поздно или рано теперь. В его работе стала происходить перемена, доставлявшая ему огромное наслаждение. В середине его работы на него находили минуты, во время которых он забывал то, что делал, ему становилось легко. В эти минуты ряд его выходил почти так же ровен и хорош, как и у Тита.

– В «Записках сумасшедшего» вы описывали состояние просветления. Состояния интенсивного осознавания и просветление – это одно и то же?

– Не совсем. Интенсивное осознавание – процесс, а просветление – результат. Это особое психологическое состояние, момент озарения, когда человек отчетливо сознает свое место в жизни и способ движения по ней. Кроме того, интенсивное осознавание относится к области психологии, а просветление – этико-религиозное понятие.

– В сентябре 1869 года с вами произошло событие, которое получило название «арзамасский ужас». О нем много спорят, и его наличием пытаются обосновать самые разные идеи.

– Я хотел купить имение, для чего отправился в путь, который лежал через Арзамас. Городок мне сразу не понравился, что-то было в нем нехорошее: ночью, когда мы приехали, была какая-то особая прозрачность в спящем городе, какая-то особая слышимость, раздражавшая меня. Я обратил внимание на то, что лошадиный топот как-то особенно отражался от домов. Все было белое: дома какие-то большие, белые, гостиница белая, номер в гостинице – чисто выбеленный. И на фоне белизны комнаты – ярко-красный квадрат гардинки на окне. Я не мог спать. Я чувствовал, что от кого-то убегаю, и не мог понять, от чего убегаю. Думал: «Я всегда с собою, и я-то и мучителен себе. Я, вот он, я весь тут. Ни пензенское, никакое имение ничего не прибавит и не убавит мне. А я-то, я-то надоел себе, несносен, мучителен себе». Я спросил себя: «Чего я тоскую, чего боюсь?» – «Меня, – неслышно отвечал голос смерти. – Я тут». – Мороз подрал меня по коже. Я пытался стряхнуть с себя ужас. Смерть не должна быть близко, и я не думал, что сейчас умру, но чувствовал свое право на жизнь и вместе с тем какую-то совершавшуюся смерть.

– Что вы сделали? Как преодолели это состояние?

– Я нашел подсвечник медный с обгоревшей свечой и зажег ее. Красный огонь свечи и размер ее немного меньше подсвечника, все говорило то же. Ничего нет в жизни, а есть смерть, а ее не должно быть. Я пробовал думать о том, что занимало меня: о покупке, о жене – ничего не только веселого не было, но все было ничто. Все заслонял ужас за свою погибающую жизнь. И тоска, и тоска, такая же духовная тоска, какая бывает перед рвотой, только духовная. Жутко, страшно, кажется, что смерти страшно, а вспомнишь, подумаешь о жизни, то умирающей жизни страшно. Как-то жизнь и смерть сливались в одно. Что-то раздирало мою душу на части и не могло разодрать. Все тот же ужас красный, белый, квадратный. Рвется что-то, а не разрывается. Мучительно, и мучительно сухо и злобно, ни капли доброты я в себе не чувствовал, а только ровную, спокойную злобу на себя и на то, что меня сделало. Что меня сделало? Бог, говорят, Бог. Молиться, вспомнил я. Я давно, лет двадцать, не молился и не верил ни во что, несмотря на то, что для приличия говел каждый год. Я стал молиться. Как будто это развлекло меня, развлек страх, что меня увидят. И я лег. Но стоило мне лечь и закрыть глаза, как опять то же чувство ужаса толкнуло, разбудило меня. Я не мог больше терпеть, разбудил сторожа, разбудил Сергея, велел закладывать, и мы поехали. На воздухе и в движении стало лучше. Но я чувствовал, что что-то новое осело мне на душу и отравило всю прежнюю жизнь.

– Вам хоть немного стало легче?

– Нет. Следующая ночь была еще хуже. С особой остротой передо мной вставали вопросы смысла жизни, причем, не в абстрактной форме. Мне казалось, что если я не определюсь в этом вопросе, то не смогу существовать так, как жил раньше. Я молил Бога открыть мне тайну и смысл моего существования, но так и не получил ответа. Может быть, это произошло потому, что я тогда не верил в Бога по-настоящему. Я не верил в него, но просил, и он все-таки не открыл мне ничего. С этого дня я начал читать Священное писание.

– Такие потрясения не проходит бесследно. Что изменилось в вашей жизни?

– Здоровье мое ухудшилось, отношения с женой усложнились, смысл жизни был не найден. Однако я считал все это преходящим явлением и продолжал считать свою жизнь очень благополучной. Моя жизнь была все та же. Немножко умных и больших радостей, ровно сколько в силах испытывать, и толстый фон глупых радостей, как то: учить грамоте крестьянских детей, выезжать лошадь молодую, любоваться на вновь пристроенную большую комнату, рассчитывать будущие доходы с новокупленного имения, хорошо переделанная басня Эзопа, отбарабаненная в четыре руки симфония с племянницей, хорошие телята – все тёлки и тому подобное. Были и большие радости – семья, страшно благополучная, все дети живы, здоровы и, я был почти уверен, умны и не испорчены, а также занятия.