Текст книги "Личность в культуре и образовании: психологическое сопровождение, развитие, социализация"

Социальные представления об инвалидности: результаты исследования

Володина Инна Сергеевна, Тихонова Валерия Леонидовна, Грислис Артем Сергеевич

Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону

Инвалидность – это специфическая особенность физического или ментального здоровья человека, часто сопровождающаяся различными ограничениями жизнедеятельности со стороны социума.

Анализ социальных отношений между людьми с ограниченными возможностями и формально здоровой категорией населения, а также выявление факторов, оказывающих непосредственное влияние на восприятие проблем инвалидности, является важным условием с точки зрения планирования предполагаемых действий, целью которых является изменение искаженного общественного мнения, психологическая подготовка к принятию интеграции людей с инвалидностью на всех социальных уровнях и организация безбарьерной среды для получения доступа к различным видам общественных и социальных благ.

На данный момент выделяют две основные модели понимания инвалидности: медицинскую и социальную [1,2].

Согласно медицинской модели, люди с инвалидностью испытывают трудности и препятствия к полноценной жизнедеятельности ввиду своего нарушенного состояния здоровья. Именно нарушение деятельности организма, психики рассматривается как барьер на пути к «нормальному» функционированию в жизни общества. Другими словами, все внимание концентрируется именно на нарушении и его возможном лечении / устранении, а не на реальных потребностях человека как автономной и самостоятельной личности.

Альтернативой медицинской модели понимания инвалидности выступает социальная. Эта модель не исключает потребности в оказании необходимой и достаточной медицинской помощи, однако не предполагает акцентирования внимания исключительно на нарушении. Согласно этой модели, основной преградой для полноценной жизнедеятельности людей, имеющих статус инвалидов, является отношение общества: стереотипы, страхи, предрассудки, недостаточная осведомленность о явлении инвалидности.

Исследованиями социальных представлений инвалидности занимались П. В. Романов, Е. Р. Ярская-Смирнова [1,2], Н. В. Агеева [3], Е. Бартус [4], Т. В. Егорова [5] и др.: рассматривалось отношение общества к людям со статусом инвалидности в зависимости от различных социально-демографических показателей (наличие образования, профессия, пол, место проживания, возраст и т. д.) Однако, несмотря на то, что данная тема на протяжении многих лет изучалась различными авторами, некоторые аспекты проблемы отношения к людям с ОВЗ остаются недостаточно изученными (как, например, анализ факторов, детерминирующих выбор респондентом определенной модели), это свидетельствует о том, что тема остается актуальной и открытой на сегодняшний день и требует дополнительного внимания, а также реализации новых научно-практических и теоретических исследований в этом направлении.

Целью нашего исследования является изучение представленности социальной и медицинской моделей инвалидности в разных социальных группах: выявление факторов, определяющих основания для выбора респондентом той или иной модели, прослеживание особенностей их проявления среди различных возрастных групп.

Гипотезой нашего исследования является предположение, что к возможным причинам выбора модели инвалидности можно отнести: наличие или отсутствие опыта общения с людьми, имеющими инвалидность; отношение к движениям за социальное равенство, а также непосредственная причастность человека к маргинальной группе.

Сбор данных проводился в форме анкетирования. Опросный бланк содержал три вопроса:

1. Что такое инвалидность?

2. Был ли опыт общения/взаимодействия с людьми, имеющими инвалидность?

3. Считаете ли вы, что люди из числа социальных меньшинств

(куда относятся и люди с инвалидностью) подвергаются различным видам дискриминаций?

Ответ на первый вопрос в общих чертах дает представление о мнении респондента в отношении явления инвалидности. Это может быть «безличная» формулировка термина или понятие, основанное на личном опыте общения. Все это позволяет нам предварительно определить ответ как относящийся к одной из моделей понимания. При этом мы допускали, что ответ на первый вопрос не несет в себе полной информации о том, какой модели понимания на самом деле придерживается респондент.

Ответ на второй вопрос дает нам материал для анализа факторов, определяющих выбор модели инвалидности.

Третий вопрос был составлен для уточнения личного отношения респондента к явлению инвалидности, а также к другим маргинализированным группам общества путем анализа примеров токсичного/сегрегативного отношения к людям с инвалидностью, которые представит респондент в своем ответе.

Для обработки результатов использовался метод контентанализа [6]. Нами разработаны следующие критерии и категории идентификации моделей.

Медицинская модель понимания инвалидности – А (ограничения в жизнедеятельности человека с инвалидностью связываются с его состоянием здоровья/нарушением/дефектом).

А. 1 – ответ респондента соответствует медицинской модели, содержит указание на то, что люди с инвалидностью не подвергаются различным формам дискриминаций.

А. 2 – ответ респондента соответствует медицинской модели, содержит указание на то, что люди с инвалидностью подвергаются различным видам дискриминаций.

А. 3 – ответ респондента соответствует медицинской модели, отношение к людям с инвалидностью неприязненное/враждебное.

Социальная модель понимания инвалидности – В (ограничения в жизнедеятельности человека с инвалидностью связываются с общественным отношением/недоступной архитектурной средой/дискриминацией/психологическими стереотипами со стороны общества.

В. 1 – ответ респондента соответствует социальной модели, содержит описание только вербальных/невербальных форм дискриминаций.

В. 2 – ответ респондента соответствует социальной модели, но не содержит указания форм/способов/видов дискриминации.

В. 3 – (ответ респондента соответствует социальной модели, содержит указание на наличие дискриминации на уровне различных инфраструктур и социума в целом).

Ответ респондента, который нельзя отнести к определенной модели – С. 1 – неопределенное описание / ответ невпопад (на отвлеченную тему).

Объем выборки для участия в исследовании – 300 человек. 5,3 % респондентов из числа всех опрошенных имели статус инвалидов. Мы условно разделили респондентов на три группы (по 100 респондентов от каждой группы): учащиеся школы; студенты; работающая часть населения.

Обработка полученных результатов показала следующее. Самой распространенной категорией среди всех возрастных групп является А. 2.

Ответы респондентов группы «работающая часть населения» чаще всего носили патерналистский характер, инвалидность оценивалась с негативной точки зрения, в ответах использовались медицинские термины. Ответы респондентов этой группы, имеющих статус инвалидов, в 5 % случаев соотносились с социальной моделью понимания В. 3.

Ответы респондентов группы «студенты» в большинстве случаев были приближены к позитивному описательному образу инвалидности. Именно в этой группе оказалось наибольшее количество людей, относящих себя к сторонникам идеи социального равенства. Респонденты отмечали, что общество ограничивает людей с инвалидностью куда больше, чем их нарушенное состояние здоровья. Однако только 3 % от числа опрошенных студентов имели представление об инвалидности, соответствующее социальной модели понимания В. 1 и В. 2.

Учащиеся школы в своих ответах имели самое большое количество категории А. 1 среди всех опрошенных групп.

Большинство групп «работающая часть населения» и «студенты» имеют опыт общения с людьми с инвалидностью. Большая часть респондентов группы «учащиеся школы» опыта общения не имеет.

Большинство респондентов групп «работающая часть населения» и «учащиеся школ» склоняются к тому, что люди, относящиеся к социальным меньшинствам, подвергаются дискриминации. Чаще всего респондентами упоминалась недоступность архитектурной среды для людей с двигательными и сенсорными нарушениями, а также трудности при приеме на работу.

Среди ответов респондентов группы «студенты» чаще всего встречались указания на то, что люди с инвалидностью подвергаются дискриминации со стороны социума. Однако в некоторых случаях респонденты этой группы превратно понимали термин «социальные меньшинства», соотнося его исключительно с людьми альтернативной сексуальной ориентации и оставляя об этом крайне негативные отзывы.

Как было выявлено ранее, самой распространенной моделью понимания среди всех возрастных групп является категория модели А. 2. В ответах большинства опрашиваемых с этой категорией модели на вопрос про дискриминацию чаще всего описывается только недоступность архитектурной среды (отсутствие пандусов, просторных лифтов, подъемников и т. д.). Это наводит на мысль, что при упоминании о явлении инвалидности у респондента возникает ассоциация только с человеком, имеющим двигательные нарушения (например, передвигающегося с помощью инвалидной коляски).

12 % опрошенных, помимо недоступности архитектурной среды, указывали в своих ответах на вербальные и невербальные виды угнетения по отношению к людям с инвалидностью. Около 2 % респондентов от числа всех опрошенных упоминали о существовании «невидимой» формы инвалидности (относится к таким симптомам, как хронические боли, диабет, когнитивные расстройства, различные формы ментальной инвалидности, а также некоторые виды сенсорных нарушений. Такой вид инвалидности не всегда очевиден для окружающих, что может стать причиной разного рода угнетений и непонимания со стороны социума).

Как было указано выше, у респондентов, не имеющих опыта общения с людьми со статусом инвалидности, наблюдается искаженное представление о явлении инвалидности в целом и склонность к категории модели А. 1, в то время как у респондентов, имеющих такой опыт общения, зачастую отмечается возможная предрасположенность к социальной модели понимания.

Таким образом, очевидно, что медицинская модель понимания инвалидности является самой распространенной среди всех возрастных групп. Многие респонденты признают факт наличия дискриминации и сегрегации людей с ограниченными возможностями здоровья в обществе, но, как показывает анализ ответов, большинство опрошенных имеют искаженное или неточное представление о явлении инвалидности. Это может быть связано с неправильной социальной политикой, ориентированной только на интересы формально здоровой категории населения; недостаточной информированностью общества по вопросам инвалидности; наличием экономических, институциональных и социальных барьеров, которые сложились в устоявшиеся формы дискриминации; стереотипным представлением людей, имеющих статус инвалидности, в СМИ.

Изменения социального отношения к людям с инвалидностью должны происходить не только на личностном уровне, но и на уровне всего общества, социальных институтов и государства.

Дефицит информированности о реальных проблемах людей с ограниченными возможностями можно восполнить изменением социальной политики относительно этого вопроса. Необходимо организовывать деятельность СМИ введением профессиональной речевой этики, исключающей использование эйблистских (некорректных/оскорбительных по отношению к людям, имеющим инвалидность) выражений; разрушением системы репрезентации инвалидности, вызывающей негативный образ человека с ограниченными возможностями; освещением проблем, которые возникают в ходе взаимодействия людей с инвалидностью с людьми формального здоровой категории населения. Также следует уделить внимание информированию о явлении «невидимой/скрытой» инвалидности, о которой, по результатам опроса, знает крайне ограниченное число респондентов.

Интеграция людей с инвалидностью в сфере образования и трудовой занятости может послужить важнейшим этапом формирования положительного опыта общения и сохранения правильных позитивных ассоциаций при упоминании о людях с ограниченными возможностями. Социальные отношения, построенные на равенстве и взаимоуважении, акцентирующие внимание на личности человека, а не на факторах, которые от него не зависят, помогут исключить случаи проявления дискриминации в отношении людей с инвалидностью и других маргинализированных социальных групп.

Библиография

1. Ярская-Смирнова Е. Р. Социальное конструирование инвалидности // Социологические исследования. 1999, № 4.

2. Романов П. В., Ярская-Смирнова Е. Р. Политика инвалидности: Социальное гражданство инвалидов в современной России. Саратов, 2006.

3. Агеева Н. В. Отношение российского общества к людям с инвалидностью: социологический аспект // Известия ТРТУ. Тематический выпуск «Психология и педагогика». 2006, № 1

4. Бартус Е. Отношение общества к людям с ограниченными возможностями // Ярославский педагогический вестник. 2013, № 2. Том II (Психолого-педагогические науки).

5. Егорова Т. В. Социальная интеграция детей с ограниченными возможностями: учеб. пособие. Балашов, Николаев, 2002.

6. Методы социальной психологии/под ред. Е. С. Кузьмина, В. Е. Семенова. Л., 1977.

УДК 159.9.075

Взаимосвязь мифологического страха и религиозного экстремизма

Гримсолтанова Разет Эльбрусовна

Комплексный научно-исследовательский институт им. Х. И. Ибрагимова Российской академии наук, Грозный

Гримсолтанова Таисия Эльбрусовна

Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону

Говоря о религии и мифе, необходимо отметить явление мифа в его практически неразрывной связи с религией, а также и то, что являясь сходными в глубоко личностных сферах, религия и миф все же отличаются друг от друга. В религии люди ищут веры, спасения, оправдания, утешения, так как она всегда – утверждение личности в вечности, попытка спасения, выражение духовной стороны. Религия выполняет для человека три основные функции: к первой относится функция института, благодаря которой религия осуществляет психологическую поддержку людей в тяжелых жизненных обстоятельствах; ко второй относится функция, диктующая определенный социальный регламент; третья функция несет в себе экзистенциальный аспект, помогающий человеку находить ответы на фундаментальные вопросы существования.

Учитывая ту самую практически неразрывную связь религии с мифом, необходимо отметить, что чрезмерная мифологизация некоторых аспектов жизни человека может приобретать избыточность, которая провоцирует актуализацию экзистенциальных страхов, связанных с определенными религиозными учениями. Таким образом, чрезмерное переживание определенных мифологических установок, связанных, к примеру, с суеверием, приметами, колдовством, верой в негативное влияние духов, может выполнять функцию деструктивной трансформации и деформации поведения и психологического состояния личности, так как на этапе избыточной мифологизации религиозность личности начинает трансформироваться. Для нашего исследования особый интерес представляет влияние мифологического страха на угрозу попадания молодежи в нетрадиционные религиозные секты экстремистского характера, особенно в условиях постконфликтной территории, где общество пережило коллективный стрессогенный момент в своем развитии.

В настоящее время в психологии фактически нет исследований, направленных на выявление психологических особенностей молодежи, испытывающей мифологические страхи, и существование зависимости между степенью переживания мифологических страхов и подверженности попадания под влияние экстремистских убеждений. Данные о том, что достаточно большое количество молодежи Чеченской Республики подвержено высокой степени переживания мифологических страхов и в связи с этим риску попадания под влияние экстремистских убеждений, стали импульсом для проведения исследования.

В исследовании приняли участие испытуемые в количестве 200 человек: 100 юношей и 100 девушек одинаковой возрастной категории. Для получения количественного и качественного результата исследования мы разработали диагностический комплекс, включающий в себя составленную нами анкету, посвященную изучению сферы переживания мифологических страхов в период юности и состоящую из 5 шкал [1], и 2 методики: тест выявления локуса контроля по Дж. Роттеру, опросник Шмишека по оценке акцентуаций характера [1].

Проведенное экспериментальное исследование выявило следующие результаты анализа данных по пяти шкалам анкеты.

Результаты исследования по первой шкале выявили средний возраст испытуемых, составляющий возрастную категорию 20 лет и свидетельствующий о том, что 100 % испытуемых относят себя к представителям религиозной группы, исповедующей ислам, а все 100 % испытуемых считают свою семью религиозной.

В обеих группах по второй шкале получены результаты от 80 % до 98 % с положительными ответами на вопросы относительно веры в нечистые силы, дьявола, ангела и джинна.

По результатам третьей шкалы, направленной на выявление уровня смысловых установок, связанных с фатальностью в понимании воздействия религии на управление психикой человека, мы получили результаты, демонстрирующие высокую степень переживания мифологических страхов с чувством высокого риска подверженности каждого человека вселению в него нечистой силы и соматических переживаний, связанных с переживаемым страхом.

Четвертая шкала анкеты демонстрирует, что наши респонденты достаточно часто сталкиваются с проблемами психологической угрозы со стороны религиозных феноменов, что реально затрагивает их жизненный мир.

В заключительной шкале анкеты мы получили результаты, связанные с тем, в какой степени человек осознает то, что общество предлагает определенные механизмы психологической защиты от угроз со стороны демонического влияния. Самый высокий процент среди опрошенных отдает предпочтение психологической и духовной защите себя от вселения либо от вселившегося джинна посредством религии.

В результате проведенного анкетирования мы получили следующие параметры: 81 % юношей из 99 % испытывают высокий уровень переживания мифологических страхов; 18 % юношей испытывают средний уровень мифологических страхов; 79 % девушек из 100 испытывают высокий уровень переживания мифологических страхов; 21 % девушек испытывают средний уровень мифологических страхов.

При обработке результатов опросника Шмишека респонденты с разным уровнем переживания мифологических страхов показали различия акцентуаций в подгруппах, разделенных на испытывающих высокий и средний уровень мифологических страхов, условно объединенных в группы М1, М2, Ж1, Ж2.

В гендерных группах степень акцентуированности юношей и девушек групп М1/М2 и Ж1/Ж2 различна и распределилась по следующим параметрам: гипертимность, эмоциональность, демонстративность, застревание и педантичность выражены в группах М1 и Ж1 с показателем высокого уровня переживания мифологических страхов.

Данные, полученные в результате анализа теста-опросника по выявлению локуса контроля, выявили результаты, которые показали в выборке группы М1 и Ж1 показатель интернальности ниже, чем во второй группе М2 и Ж2. Такие показатели свидетельствуют о высокой ответственности респондентов за свои поступки и за происходящие с ними жизненные обстоятельства, а также это косвенный показатель их внутренней религиозности, которая характеризует их как личностей, ориентированных на формирование фундаментального отношения к религии, где другие ценности и жизненные потребности, какими основополагающими и стержневыми они бы ни были, имеют наименьшее значение. Религиозные предписания интериоризуруются в обыденную жизнь и становятся основополагающими. Данный тип религиозного чувства позволяет всесторонне ответить на все экзистенциальные вопросы жизни, постоянно возникающие в сознании человека [3].

Для выявления рисков отрицательного воздействия избыточной мифологизации и возможного риска в связи с этим попадания под влияние экстремистских убеждений проведен сравнительный анализ личностных особенностей, который показал, что, независимо от гендерной принадлежности, обнаруживаются закономерные корреляционные различия между подгруппами, испытывающими высокий или средний уровень мифологических страхов.

С помощью анализа значимых корреляционных связей в подгруппах юношей (М1, М2) и девушек (Ж1, Ж2) обнаружена прямая связь между уровнем степени переживания мифологических страхов и наличием индивидуально-психологических зависимостей: циклотимность и тревожность; эмоциональность и тревожность; демонстративность и тревожность.

Полученные диагностические данные позволили разработать программу психолого-педагогического сопровождения учащихся образовательных учреждений, основанную на повышении критичности мышления, преодолении стереотипов восприятия реальности, повышении уровня уверенности в себе за счет формирования адекватной самооценки, включающую в себя 4 основных модуля: диагностика; индивидуальное психологическое консультирование; тренинговая работа; просветительская деятельность (с участием представителя духовенства).

Библиография

1. Гримсолтанова Р. Э. Психологические особенности мифологических страхов в период юности у представителей ислама. Ростов н/Д, 2014. С. 173–192.

2. Гримсолтанова Р. Э., Абакумова И. В., Мирошниченко А. В.

Психологические особенности мифологических страхов в период юности у представителей ислама // Российский психологический журнал. 2014. Т. 10. № 4. С. 59–68.

3. Олпорт Г., Росс Д. Шкала религиозной ориентации [Электронный ресурс] / Г. Олпорт, Д. Росс. Режим доступа: http:// www.psy-research.ru/test/1564032 (Дата обращения 20.04.2015.)

4. Grimsoltanova R. E. Rilevanza esperienze mistiche nelle regioni post-conflitto (Актуальность мистических переживаний в постконфликтном регионе) [Electronic resource] / R. E. Grimsoltanova // Italian Science Review. 2014. 1(10). URL: http://www. ias-journal.org/archrve/2014/january/Grimsoltanova. pdf. Рр. 113–115.

5. Grimsoltanova R. E., Grimsoltanova Т. E. Value of myth and religious belief of young people in the conditions of post-conflict region // European Science and Technology: materials of the VIII international research and practice conference. Munich, October 16th-17th, 2014. Рр. 291–296.

6. Grimsoltanova R. E. Mythological fears and types of accentuation of religious workers in adolescence // Global Science and Innovation: materials of the III International Scientific Conference, Chicago, October 23-24th, 2014 / publishing office Accent Graphics communications. Chicago. USA, 2014. 384 p. ISBN 978-0-9895852 1–7. Рр. 292–297.