Текст книги "Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)"

Изучение сибирских городских «лишенцев» проводилось на материале г. Новосибирска. В 1925–1930 гг. Новосибирск являлся центром Сибирского края и Новосибирского округа, а в 1930–1937 гг. – центром Западно-Сибирского края и Новосибирского района. В 1920–1930-е гг. это был типичный крупный сибирский город. Поэтому на основе анализа данных, касающихся новосибирских «лишенцев», можно создать модель, которая поможет изучению этой группы в других крупных сибирских городах.

Исследование сельских «лишенцев» проводилось на примере трех районов Новосибирской области – Кочковского, Мошковского и Черепановского. В 1925–1930 гг. они входили в состав двух округов – Новосибирского (Мошковский и Черепановский районы) и Каменского (Кочковский р-н).

Тенденции изменения численности лишенных избирательных прав, типичные для сельской местности страны, республики и Сибирского края, получили полное отражение в рассматриваемых Новосибирском и Каменском округах. В 1926/27 г. в Новосибирском округе насчитывалось 9010 «лишенцев» (3 % от взрослого населения округа), в Каменском – 6469 (3,2 % от взрослого населения округа), в Сибирском крае – 102 489 (2,9 % от взрослого населения края)[202]202
  Итоги выборов в Советы РСФСР в 1929 г. Вып. 1. С. 84–86; Каврайский В., Хамармер И. Уроки классовой борьбы. Новосибирск, 1929. С. 105.


[Закрыть]. В 1929 г. численность «лишенцев» в этих округах значительно выросла и составила в Новосибирском округе – 14 226 чел. (4,2 % от взрослого населения), в Каменском – 7685 (4 %), в Сибирском крае – 165 866 (4,4 %)[203]203
  Итоги выборов в Советы РСФСР в 1929 г. Вып. 1. С. 84–86.


[Закрыть]. Достоверные сведения о численности лишенных избирательных прав в кампанию 1930/31 г. и в 1934 г. отсутствуют, официальная статистика показывала уменьшение относительных показателей в 1931 г. до 3,5 %[204]204
  Итоги выборов в Советы РСФСР в 1930–1931 гг. С. 31.


[Закрыть], в 1934 г. – до 2,6 %[205]205
  Выборы в Советы в СССР 1934–1935 гг. С. 83.


[Закрыть].

Изучение «лишенцев» г. Новосибирска и Новосибирской обл. базировалось на документах личных дел 1412 городских и 716 сельских «лишенцев». Была осуществлена районированная серийная случайная 20 %-ная выборка личных дел сельских «лишенцев» Кочковского, Мошковского и Черепановского районов. Таблицы 1–17 и Приложения составлены на основе электронной базы данных, полученных путем обработки указанного массива личных дел городских и сельских «лишенцев». Оговоримся, что личные дела заводились только на «лишенцев», которые подавали жалобы на неправильное лишение избирательных прав или ходатайствовали о восстановлении в правах. Данное обстоятельство очень существенно, поскольку жалобы и ходатайства подавали «лишенцы», имевшие определенные шансы на восстановление.

Доля женщин среди городских «лишенцев» составляла менее одной пятой части (17,8 %). Во второй половине 1920-х гг. она была просто мизерной: из 349 чел., подававших апелляции на восстановление в избирательных правах в 1926–1929 гг., женщины составляли лишь 5 %. В первой половине 1930-х гг. удельный вес заявительниц женского пола увеличился до 22 %. Это объясняется в первую очередь тем, что с выходом постановления ЦИК СССР от 22 марта 1930 г. женщины получали реальный шанс на индивидуальное восстановление[206]206
  Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1930. 23 марта.


[Закрыть], тогда как ранее они восстанавливались лишь в случае удачной апелляции глав семей. Большинство горожанок (64 %) были причислены к «лишенцам» не за собственные деяния, а как члены семей «лишенцев». Основанием для лишения избирательных прав женщин считалось занятие торговлей (32,5 %). За эксплуатацию наемного труда 2 % представительниц женского пола были лишены избирательных прав и 1,5 % оказались административно-ссыльными.

Среди сельских «лишенцев» доля женщин была существенно ниже, чем среди городских, и составляла лишь 7 % от общей численности изучаемой группы. Как и среди городских «лишенцев», женщины-сельчанки лишались избирательных прав в основном как члены семей (73 %). Это были матери, жены, дочери, снохи глав семей, которые по разным причинам подавали заявления на восстановление в правах отдельно от мужчин. «За эксплуатацию наемного труда», т. е. как «кулаки», оказались лишенными избирательных прав 10 % женщин. В отличие от горожанок женщины в сельской местности редко лишались избирательных прав за занятие торговлей (4 %, как правило, торговля велась совместно с мужем). Даже сдача жилья внаем (нетрудовые доходы) являлась более распространенным мотивом для лишения прав женщин-сельчанок (8 %). Как «священнослужители» были лишены прав 4 % женщин – бывшие монахини, вернувшиеся в 1920-е гг. на свое прежнее место жительства. В двух категориях «лишенцев» – «бывших» и владельцев сельскохозяйственных «предприятий» – женщины отсутствовали.

По возрасту женщины, лишенные избирательных прав как в городе, так и в деревне, были в среднем моложе мужчин-«лишенцев», поскольку являлись их женами, дочерьми, снохами. В 1930 г. около трети женщин, лишенных избирательных прав, были моложе 30 лет. Однако по уровню грамотности женщины-«лишенки» в городе и деревне значительно уступали мужчинам. Так, среди горожанок, лишенных избирательных прав, доля неграмотных достигала 40 % (среди мужчин – лишь 10 %), малограмотных или имевших начальное образование – 45, среднее – 10, среднеспециальное и высшее – 3 %. Среди сельских жительниц-«лишенок» неграмотных было 64,5 % (мужчин в 3 раза меньше – 19 %), малограмотных – 19, с начальным образованием – 12, со средним и среднеспециальным – 3 %. То, что образовательный уровень у женщин в изучаемой группе был невысоким, отражало реалии того времени. Так, согласно данным Всесоюзной переписи 1926 г., в городских поселениях Новосибирского округа неграмотные женщины составляли 40,2 %[207]207
  Сибирский край. Стат. справочник. Новосибирск, 1930. С. 16.


[Закрыть], в сельских поселениях – 81,7 %, т. е. даже больше, чем в изучаемой группе[208]208
  Сибирский край. Стат. справочник. Новосибирск, 1930. С. 48.


[Закрыть]. Представительницы молодого поколения, лишенные избирательных прав, и в городе, и в деревне были более образованными, чем их матери. Дочери городских «лишенцев», получив среднее образование, старались устроиться на работу в советские учреждения или на предприятия. Дочери «кулаков», приехавшие из сельской местности, имели начальное образование, что позволило им устроиться на предприятия.

Занятия большинства женщин рассматриваемой группы как в городе, так и в деревне, были традиционными – ведение домашнего хозяйства и воспитание детей, участие в полевых работах (для сельчанок). В начале 1920-х гг. в связи с тяжелым материальным положением семьи горожанкам пришлось заняться торговлей, как правило, мелкой или мельчайшей, по патентам первого разряда или беспатентной, торговали преимущественно продуктами и старыми вещами. Были случаи, когда женщины, организовав мелкую торговлю, со временем расширяли дело и обзаводились лавками и магазинами. Деревенские жительницы, в отличие от горожанок, самостоятельной деятельностью (например, торговлей) почти не занимались. Дочери «кулаков» после лишения избирательных прав и высылки родителей старались всеми возможными способами устроиться в городе в качестве прислуги, нянь, рабочих на заводах; практически никто из них позже не остался жить в той же деревне.

Сельские и городские «лишенцы» различались по возрастной структуре: среди первых выше доля старших возрастных групп (старше 50 лет) – 26,6 % против 19 %, а доля молодых людей до 30 лет, напротив, ниже – 17,2 % против 21 % (табл. 1). Это свидетельствовало не о том, что в деревне членов семей лишали избирательных прав меньше, а о том, что дети «лишенцев»-сельчан реже подавали заявления о своем персональном восстановлении в правах – ждали, когда восстановят главу семьи. В городе, напротив, обычным явлением была подача заявлений детей о восстановлении в избирательных правах отдельно от своих родителей. В этом смысле в сельской местности сохранялась и соблюдалась определенная патриархальность.

Среди «лишенцев» Новосибирска и сельских районов Новосибирской области преобладали люди наиболее социально активных возрастов – 1881–1900 гг. рождения (те, кому в 1930 г. было от 31 до 50 лет, они составляли соответственно 56,1 и 60 %). На эту тенденцию впервые обратил внимание А.И. Добкин. Изучая списки «лишенцев» Ленинграда и Свердловска за 1927 и 1929 гг., он отметил, что «родившиеся в 1874–1889 годы составляют по 40 % в каждом из списков, что вдвое превышает долю этих возрастов среди взрослого населения указанных городов. Удельный вес родившихся в 1890-е годы среди лишенцев в полтора раза выше, чем среди всего взрослого населения»[209]209
  Добкин А.И. Лишенцы: 1918–1936 гг. // Звенья: Ист. альманах. М.; СПб., 1992. С. 606.


[Закрыть]. Аналогичное исследование, проведенное нами по материалам Новосибирска, выявило совпадение доли людей старше 55 лет среди «лишенцев» и всего взрослого населения города. Удельный вес родившихся в 1876–1895 гг. (от 55 до 35 лет) среди «лишенцев» был в 1,4–1,6 раза (в разных группах) выше, чем среди взрослых горожан. Представителей молодежи (от 18 до 30 лет), напротив, среди лишенных избирательных прав насчитывалось в 2–3 раза меньше, чем среди городских жителей[210]210
  Данные о возрастной структуре взрослого населения г. Новосибирска см.: Сибирский край. С. 18–19.


[Закрыть]. Таким образом, тенденция, выявленная А.И. Добкиным по данным, относящимся к Свердловску и Ленинграду, подтверждается и на материалах Новосибирска.

Таблица 1

Возрастная структура сельских и городских «лишенцев» (в %)

Причины преобладания среднего поколения среди городских «лишенцев» А.И. Добкин объясняет тем, что «социально и профессионально сложившимся людям было сложнее вписаться в новую жизнь и разорвать связи со своей семьей и средой, чем представителям более молодых поколений»[211]211
  Добкин А.И. Лишенцы… С. 606.


[Закрыть]. С этим утверждением можно согласиться, поскольку молодое поколение хорошо понимало, какие занятия перспективны при новой власти, и старалось выбрать именно их. Кроме того, у молодых людей, выросших уже при советской власти, не могло быть тех «прегрешений», которые были у людей старше 30 лет, они не служили в белых армиях, полиции, не владели торговыми заведениями и т. п. Представители молодого поколения оказывались лишенными прав чаще по «наследственному признаку», а не за собственную деятельность.

Аналогичная ситуация складывалась и в сельской местности. При сравнении с данными Всесоюзной переписи 1926 г. выясняется, что удельный вес людей средних возрастов среди взрослого сельского населения (старше 18 лет) был значительно ниже, чем среди представителей изучаемой группы «лишенцев». При этом особенно выделяется группа 40–50-летних: среди взрослого населения она составляла 16,72 %, а среди «лишенцев» – 32,3 %, т. е. почти в 2 раза больше. Среди «лишенцев»-сельчан и всего взрослого сельского населения почти одинаковые доли имели 30–40 и 55–60-летние. Лиц до 30 лет в группе сельских «лишенцев» было в 2 раза меньше, чем среди взрослого населения[212]212
  Сибирский край. С. 18–19.


[Закрыть]. Подобное соотношение возрастных групп – не случайность. Причина преобладания среди сельских «лишенцев» лиц 1881–1890 гг. рождения очевидна: именно они являлись главами хозяйств и в 40–50 лет имели выросших детей в качестве работников и достаточный опыт для ведения хозяйства, могли расширять посев, увеличивать размеры хозяйства.

Таким образом, в городе и деревне в равной мере лишенными избирательных прав в первую очередь оказались люди, находившиеся на пике социальной и хозяйственной активности. Их власть сознательно старалась исключить из жизни общества.

Городские «лишенцы», как правило, указывали в анкетах место своего рождения. Сельские «лишенцы», в отличие от городских, могли не давать подобную информацию, поэтому в 23 % случаев неизвестно, были они коренными сибиряками или приехали из других регионов.

Большинство в исследуемой группе «лишенцев» Новосибирска и сельских районов составляли неместные уроженцы. Достоверно известно, что лишь 29 % городских и 37 % сельских «лишенцев» родилось в Западной Сибири. Коренные жители ни в одной из категорий не доминировали, кроме категории «членов семей» (44 % – в городе и 82 % – в сельской местности).

Среди сельских и городских «лишенцев» больше всего было выходцев из Европейской России. В группе горожан прибывшие из Волго-Вятского региона составляли 11 %, Уральского – 9,5, Поволжского – 9, Центрального – 9, Белорусского – 7 %, а в группе сельских «лишенцев» доля уроженцев Урала не превышала 1,5 %, а Поволжья – 4 %. Лидировали выходцы из Центрального (8,5 %) и Центрально-Черноземного (8 %) регионов. Среди сельских «лишенцев» достаточно много было родившихся на Украине и в Белоруссии, в частности, удельный вес мигрантов из Донецко-Приднепровского региона составил 6 %, из Юго-Западного – 5 и Белорусского – 4 %. Сибирские демографы отмечают традиционно значительную роль в формировании сельского населения Сибири аграрных переселенцев из европейской части России и Украины, Белоруссии[213]213
  Население Западной Сибири в XX веке. С. 153.


[Закрыть]. Среди горожан-«лишенцев» были представители и других регионов России (или регионов бывшей Российской империи) – Закавказского, Северо-Кавказского, Прибалтийского, Привиленского – от 0,5 до 2,5 %. Среди новосибирских «лишенцев» встречались даже бывшие подданные иностранных государств – Австро-Венгрии, Германской империи, Китая. В группе сельских «лишенцев» уроженцы удаленных регионов не выявлены.

Большинство крестьян, причисленных позже к «кулакам», владельцам «сельскохозяйственных предприятий» или торговцам, переселились в Сибирь до 1914 г., во время столыпинской реформы. Среди бывших полицейских, ремесленников, торговцев было много бывших крестьян, которые приехали в край из Центральной России в поисках лучшей доли, но, не сумев обосноваться в деревне, стали жителями города. Бывшие белые офицеры оказались в Сибири в основном во время Гражданской войны и в силу разных причин осели в Новониколаевске. Полностью из неместных жителей состояла категория административно-ссыльных.

Городские и сельские «лишенцы» довольно значительно различаются по национальному составу (табл. 2). Этнический состав сельских «лишенцев» характеризовался меньшим разнообразием, чем городских. Кроме того, среди городских «лишенцев» значительную долю (8,5 %) составляли евреи, в то время как среди сельских они отсутствовали. Этнические различия между сельскими и городскими «лишенцами» во многом определялись концентрацией определенных этнических групп – выходцев из западных регионов. Главная особенность в том, что мигранты из Украины и Белоруссии среди «лишенцев»-горожан включали преимущественно евреев, а среди сельчан – украинцев и белорусов.

Таблица 2

Этническая структура городских и сельских «лишенцев» (в %)

Удельный вес представителей конкретной национальности среди «лишенцев»-сельчан и всего сельского населения был примерно одинаковым (по переписи 1926 г.): русские – 84,6 и 78 % соответственно, украинцы – 11,5 и 9,5 %, белорусы – 3,5 и 3,7 %[214]214
  Население Западной Сибири в XX веке. С. 153.


[Закрыть]. Это свидетельствует о том, что при лишении избирательных прав власть не проводила сознательной дискриминации по этническому принципу.

В литературе высказывались мнения о том, что при лишении избирательных прав дискриминации подвергались национальные меньшинства. На этот факт указывает, в частности, Элиза Кимерлинг, анализировавшая национальный состав «лишенцев» Украины[215]215
  Kimerling Е. Civil Rights and Social Policy in Russia, 1918–1936 // Russian Review. 1982. Vol. 41.


[Закрыть]. А.И. Добкин также отмечал, что в Ленинграде и Свердловске «доли евреев, немцев, китайцев, греков среди лишенцев в несколько раз превышают доли соответствующих этнических групп в населении тех же местностей»[216]216
  Добкин A.И. Лишенцы… С. 606.


[Закрыть]. Данные о национальном составе городских «лишенцев», на первый взгляд, подтверждают вывод о дискриминации национальных меньшинств при лишении избирательных прав: среди «лишенцев» русских было всего 80 %, среди населения Новосибирска – 86 %, а евреев, украинцев, белорусов – гораздо больше, чем доля этих национальных групп в населении Новосибирска[217]217
  Город Новосибирск и район: Экон. справочник. Новосибирск, 1932. С. 106.


[Закрыть]. Однако при более пристальном изучении вырисовывается другая картина. Дело в том, что в составе «лишенцев» была категория, состоявшая почти полностью из неместных жителей – административно-ссыльных. В этой категории было 27 % евреев и 12 % украинцев, проживавших до ссылки на Украине и в Белоруссии, население которых по этническому составу значительно отличалось от населения Сибирского региона. Поэтому сравнение населения города и всей изучаемой группы «лишенцев» по национальному составу некорректно. Анализ этнического состава «лишенцев» (без административно-ссыльных) и городских жителей, по данным 1926 и 1929 г., позволяет сделать вывод о том, что при лишении избирательных прав ни одна из национальностей не ущемлялась[218]218
  Там же.


[Закрыть].

В целом можно утверждать, что и в городе, и сельской местности при лишении избирательных прав сознательная дискриминация национальных меньшинств не проводилась. В ряде регионов страны «национальный вопрос» при лишении прав стоял остро. В 1929 г. журнал «Советское строительство» опубликовал статью о катастрофической ситуации с лишением избирательных прав евреев в т. н. местечках. Как отмечал ее автор И. Вейцблит, местный советский работник, значительная часть населения этих местечек (до 40 %) была связана с торговлей и потому подлежала лишению избирательных прав. Здесь была весьма значительной численность «лишенцев», в составе которых преобладали евреи[219]219
  Вейцблит И. Лишенцы в еврейских местечках и колониях // Сов. строительство. 1930. № 3. С. 92–97.


[Закрыть]. Местные власти, конечно, лишали евреев избирательных прав за торговлю или как членов семей, а не по национальному признаку. Однако факт оставался фактом – именно евреи составляли значительную часть «лишенцев» ряда западных регионов СССР. Подчеркнем, что эта ситуация не была характерна для других регионов страны, в т. ч. и для Сибирского, где преобладало русское население.

Изучение «лишенцев» по признаку сословной принадлежности дает возможность не только определить их положение в социальной иерархии царской России, но и проверить правомерность тезиса большевиков о том, что лица, лишенные избирательных прав, являлись «классовыми врагами пролетарского государства» и, следовательно, принадлежали к «эксплуататорским классам». Хотя очевидно, что к 1917 г. сословное деление не в полной мере соответствовало реальной социальной структуре общества, тем не менее до революции т. н. эксплуататорские классы включали в себя немало представителей привилегированных сословий. Поэтому логично предположить достаточно высокую долю дворянства, купечества и духовенства среди «лишенцев», по крайней мере, она была значительно выше, чем среди обычного населения.

По сословной принадлежности городские и сельские «лишенцы» значительно различались. Среди первых было много представителей различных сословий. Вместе с тем основная масса как городских, так и сельских «лишенцев» до революции не имела никакого отношения к т. н. эксплуататорским классам; лишь 5 % первых и 0,8 % вторых «лишенцев» до 1917 г. принадлежали к привилегированным сословиям (табл. 3). Абсолютное большинство сельских «лишенцев» до революции принадлежало к крестьянскому сословию. Исключение составили два бывших белых офицера, относившиеся к сословию мещан, и три священника, представлявшие бывшее привилегированное сословие духовенства. Однако формальное отнесение почти всех сельских «лишенцев» к крестьянству не позволяет увидеть соотношение социальных групп среди них. Выяснить же реальную картину невозможно из-за крайней противоречивости сведений, содержащихся в личных делах сельчан, лишенных избирательных прав. Власти, часто используя термин «исторический кулак», автоматически причисляли преобладающую часть крестьян к дореволюционным зажиточным слоям деревни. Сами же крестьяне, напротив, категорически опровергали подобный перенос статуса, поскольку считали, что были «вечными середняками» или даже бедняками. Установить истину без документального подтверждения чаще всего невозможно.

Таблица 3

Структура новосибирских «лишенцев» по бывшей сословной принадлежности (в %)

На сословном происхождении городских «лишенцев» остановимся подробнее. Как отмечалось выше, 5 % от всей изучаемой группы до 1917 г. принадлежало к привилегированным сословиям. На самом деле в данной категории доминировали выходцы из низших сословий города и деревни. При этом среди подававших заявления на восстановление в правах во второй половине 1920-х гг. доля представителей привилегированных сословий достигала 10 %, мещанства – 46 %. В первой половине 1930-х гг. ситуация радикально изменилась: выходцы из крестьянства составляли 73 %, мещанства – 23,5, дворянства, купечества и духовенства – 3,5 %. Такие перемены были обусловлены изменением состава категорий «лишенцев»: во второй половине 1920-х гг. одну из самых многочисленных категорий составляли бывшие белые офицеры, среди которых доля представителей привилегированных ранее и низшего городского сословий была выше, чем среди всех прочих; среди других категорий было меньше т. н. бывших, в первой половине 1930-х гг. в группе «лишенцев» преобладали торговцы, «кулаки» и члены их семей, которые, как правило, представляли самое многочисленное российское сословие – крестьянство.

Уровень грамотности и образования у городских и сельских «лишенцев» разительно различался. Образование в значительной степени определяло степень социальной активности горожанина того времени, и новосибирские «лишенцы» обязательно указывали, когда и где его получали. Сельчане не считали эту характеристику важной, указывали – «грамотный», «малограмотный», некоторые не заполняли соответствующую графу. На наш взгляд, по уровню грамотности и образования эти группы сравнивать некорректно. Применительно к сельским «лишенцам» можно говорить лишь об уровне грамотности, а к городским – об уровне грамотности и образования. Поэтому городских и сельских «лишенцев» по данному показателю рассмотрим отдельно.

Уровень грамотности и образования у новосибирских «лишенцев» можно оценить как достаточно высокий для того времени. Высокий уровень грамотности (образования) отличал ходатайствовавших о восстановлении в правах во второй половине 1920-х гг. (табл. 4).

Неграмотные в изучаемой группе составляли около 3 %, в самом Новосибирске их было в 7 раз больше (по данным Всесоюзной переписи населения 1926 г.). Уровень образования «лишенцев» для рассматриваемого периода был необычайно высоким – 69 % закончили средние или высшие учебные заведения.

В первой половине 1930-х гг. среди ходатайствовавших о восстановлении в правах значительную часть составляли бывшие «кулаки» и мелкие торговцы. Это не могло не сказаться на показателях грамотности (образования) всей группы «лишенцев»: они значительно снизились по сравнению с 1920-ми гг. Теперь неграмотные составляли почти 20 %, «лишенцы» с начальным образованием – 55, имевшие среднее и высшее образование – лишь 26 %. Впрочем, если сравнить горожан и «лишенцев» по уровню образования на основе данных переписи 1939 г., то вторые окажутся более образованными: лишь 19,3 % новосибирцев имели среднее и высшее образование[220]220
  Новосибирск. 100 лет. События. Люди. Новосибирск, 1993. С. 189.


[Закрыть], тогда как среди «лишенцев» этот показатель был выше на 6,7 %.

Таблица 4

Структура новосибирских «лишенцев» по уровню грамотности и образования (в %)

Уровень грамотности сельских «лишенцев» можно оценить как достаточно высокий для рассматриваемого периода. Неграмотных было 22,5 %, об образовании 6,8 % «лишенцев» нет сведений, они, вероятнее всего, были неграмотными. Отсюда, в общей сложности, неграмотные составляли около 30 %. Для сравнения укажем, что, по данным переписи 1926 г., в Новосибирском округе неграмотными оставались 63,5 % сельских жителей обоего пола, мужчин – 44,2 %[221]221
  Сибирский край. С. 48.


[Закрыть] (необходимо учитывать, что основную массу сельских «лишенцев» составляли мужчины). Таким образом, неграмотных среди сельских «лишенцев» было примерно в 1,5 раза меньше, чем среди всего населения округа. При этом малограмотные (умевшие читать и расписываться) преобладали, их было 37,5 %, имевших начальное, сельское образование – 30, лиц со средним, среднеспециальным или высшим – лишь 3,2 %.

Показатель уровня грамотности зависел прежде всего от пола и возраста. Неграмотных женщин среди сельских «лишенцев» было в 3 раза больше, чем мужчин (64,5 и 19 % соответственно). Чем моложе были «лишенцы», тем реже среди них встречались неграмотные и малограмотные, основная масса молодежи имела начальное образование. Среди старшего поколения, напротив, преобладали неграмотные (табл. 5).

Таблица 5

Распределение сельских «лишенцев» по годам рождения и уровню грамотности (в %)

Вопреки предварительным представлениям, уровень грамотности среди «лишенцев» практически не зависел от места рождения: он оказался почти одинаковым как у выходцев из Европейской России и западных регионов, так и у старожильческого населения.

Анкеты и заявления, сохранившиеся в личных делах «лишенцев», позволяют узнать не только основные социально-демографические характеристики изучаемой группы, но и судьбы ее представителей за 25–30-летний период – с начала века до момента подачи ими заявления о восстановлении в правах. Имеется уникальная возможность на основе личных документов проследить жизненные перипетии этих людей во время войн и революций, их сложную адаптацию к новой советской действительности. К сожалению, судьбы тех, кто оказался в конце 1920-х – 1936 гг. среди неполноправных советских граждан, как правило, известны лишь до подачи ими заявлений в избирательные комиссии, и проследить дальнейший жизненный путь этих людей не представляется возможным. Занятия части «лишенцев» до 1915–1917 гг. не удалось выяснить либо по причине неполноты данных, имеющихся в личных делах, либо потому, что первые сведения о них (родившихся в 1905–1915 гг.) касаются лишь начала их учебы или работы. Временные рамки, заданные анкетами, которые заполняли сами «лишенцы», были следующими: до Первой мировой войны (до 1911 г. и с 1911 по 1914 г.), во время мировой войны, Февральской и Октябрьской революций, Гражданской войны, в 1920-е гг.

Большинство городских «лишенцев» акцентировало внимание на своих занятиях в 1920-е гг., поэтому мы разбили этот период на несколько временных отрезков.

Занятия «лишенцев»-горожан с начала века и до момента лишения прав власть интересовали больше, чем занятия сельчан. Пункт о занятиях был включен в карточку «лишенца», но на него отводилось так мало места, что все записи обычно ограничивались кратким перечислением типа «хлебопашество», «торговля» и т. п. Поэтому главным источником информации о занятиях представителей изучаемой группы на протяжении 20–25 лет, предшествовавших лишению прав, являются ходатайства крестьян о восстановлении в правах. Некоторые «лишенцы» рассказывали о своей судьбе, описывали основные моменты биографии, заслуги перед новой властью. Конечно, апелляции сельских жителей не содержат подробных сведений по годам и месяцам, как дела городских «лишенцев», но они позволяют составить общее представление о занятиях их авторов. Вся информация о занятиях сельских «лишенцев» объединена в пять таблиц, относящихся к следующим периодам: до Первой мировой войны, годы Первой мировой войны, революций и Гражданской войны, нэпа, первая половина 1930-х гг. В отдельные периоды занятия части сельских «лишенцев» (от 8,7 до 30 % от совокупности) неизвестны.

До начала Первой мировой войны как городских, так и сельских «лишенцев» отличает постоянство в занятиях (Прил. I, табл. 1; Прил. II, табл. 1). Будущие городские «лишенцы» служили в государственных учреждениях, были торговцами, занимались предпринимательством, хлеборобством, домашним хозяйством, кустарным или единоличным трудом, работали по найму на заводах. Сменили свои занятия учащиеся различных учебных заведений (34 %), служившие в армии (46 %) и карательных органах (60 %). Выпускники учебных заведений устроились на государственную службу (55 %), были призваны в армию (6 %), работали по найму, на заводах, занимались единоличным или кустарным трудом. Девушки после окончания учебных заведений, как правило, выходили замуж и вели домашнее хозяйство.

Большая часть сельских «лишенцев» занималась крестьянским трудом (79 %), остальные учились (8,3 %), работали по найму (5,3 %), занимались торговлей и предпринимательством (1,7 %), работали в государственных учреждениях и церкви (по 1 %), служили в карательных органах, занимались кустарным трудом (по 0,6 %) (Прил. II, табл. 1). Именно до 1914 г. более трети сельских «лишенцев» рассматриваемой группы – те, кто переехал из-за Урала в Сибирь и занялся крестьянским трудом.

Тех, кто постоянно служил в карательных органах, даже до 1914 г. было очень немного. Оставившие службу в полиции или жандармерии до Первой мировой войны устраивались работать по найму или на фабрики. Отслужившие в армии, как правило, возвращались к своим прежним занятиям в государственные учреждения, на фабрики, опять занимались хлеборобством. Некоторые крестьяне (14 %), главным образом переселенцы, не смогли обустроиться на земле и были вынуждены работать по найму у зажиточных односельчан или, освоив рабочие профессии, трудиться на фабриках, в мастерских; лишь немногие крестьяне в этот период были призваны в армию (Прил. I, табл. 1).

В годы Первой мировой войны судьбы будущих городских и сельских «лишенцев» складывались по-разному. Более 75 % будущих сельских «лишенцев» занимались прежним трудом, а 45 % городских сменили свое занятие (Прил. I, табл. 2; Прил. II, табл. 2).

Подчеркнем, что перемены в судьбах только 32 % городских и 14,3 % сельских «лишенцев» были связаны с мобилизацией на фронт. Первая мировая война внесла значительные коррективы в жизнь, в первую очередь, выпускников учебных заведений, а также работавших в государственных учреждениях, по найму, на фабриках и в мастерских, занимавшихся хлеборобством и единоличным трудом.

Война обусловила смену занятий части будущих городских «лишенцев». Например, женщины, потерявшие кормильца семьи, были вынуждены заняться торговлей или работать по найму, лица, служившие до войны в государственных учреждениях, чтобы не идти на фронт, поступали в полицию и жандармерию и благодаря этому освобождались от призыва. Однако смена занятий могла быть и не связана с войной. Так, по данным о сельских «лишенцах», более половины ранее учившихся, а также треть торговавших занялись крестьянским трудом.

В годы войны, как и прежде, постоянными занятиями оставались ведение домашнего хозяйства (ему были верны 96,5 %) и хлебопашество (им занимались 60 и 85,8 % городских и сельских «лишенцев» соответственно). Торговлей и предпринимательством продолжали заниматься 57 % городских и 9 % сельских «лишенцев», работали на фабриках и железных дорогах 54 % горожан. В селе продолжали работать при церкви 85,7 % от численности трудившихся здесь и ранее.

Нельзя не отметить, что в этот период служба в карательных органах, торговля и предпринимательство, а также работа в церкви не стали более привлекательными для будущих как городских, так и сельских «лишенцев». В целом до 1917 г. видами деятельности, за которые впоследствии будут лишать избирательных прав, занимались лишь 4,5 сельских и 5 % городских «лишенцев».