Текст книги "Побратимы"

Память об историческом событии – эвакуации жителей блокадного Ленинграда в Вологодскую область, жива и сегодня. В 1992 г. была создана секция блокадников в Череповце[466]466
  Белобородова Р.В. Ленинградские блокадники в Череповце // Великая Отечественная война в современном осмыслении: Материалы региональной научно-практической конференции «Великая Отечественная война и современность» / под ред. А.Е. Новикова. Череповец: ЧГУ, 2015. С. 99.


[Закрыть], в 1993 г. – в Вологде[467]467
  Михайлов К.П. Вологодское общество «Жители блокадного Ленинграда» // Блокада. Искры памяти. С. 335–339.


[Закрыть]. Руководители и активные участники череповецкой секции в разное время вели учет численности жителей блокадного Ленинграда, проживающих в городе (см. табл. 7).

Таблица 7

Численность «блокадников», проживающих в Череповце в период с 1998 по 2015 г. (по разным источникам)

Источники: Сафоненко З.А. Мы плакали от радости // Блокада. Искры памяти / под ред. В.В. Судакова, В.Б. Конасова. Вологда: ВИРО, 2004. С. 318; Белобородова Р.В. Ленинградские блокадники в Череповце // Великая Отечественная война в современном осмыслении: Материалы региональной научно-практической конференции «Великая Отечественная война и современность» / под ред. А.Е. Новикова. Череповец: ЧГУ, 2015. С. 99; ЧЦХД. Ф. 2387. Оп. 6. Д. 1. Л. 5, 15; Д. 3. Л. 1–21.

В Вологде блокадников проживает меньше, чем в Череповце. В 1993 г. в городе числились 245, в 2004 г. – 163 чел.[468]468
  Михайлов К.П. Указ. соч. С. 335.


[Закрыть]

Общая ежегодная тенденция сокращения численности этих людей вполне объяснима. Представители секции к числу жителей блокадного Ленинграда, проживающих в Череповце, Вологде и области, относят не только мирных граждан, эвакуированных в военный период на территорию региона, но и всех лиц, переживших блокаду Ленинграда, а также участвующих в обороне города и приехавших в область как в военный, так и в послевоенный период. Как свидетельствуют личные дела блокадников, многие из них в 1950-х – 1960-х гг. переехали в Вологодскую область для работы, учебы, по личным обстоятельствам. Способствовало увеличению миграционного потока в Череповец строительство металлургического комбината и других крупных предприятий, на которых появлялись новые рабочие места[469]469
  ЧЦХД. Ф. Р-2387. Оп. 6. Д. 4. Л. 2; Д. 16. Л. 2; Д. 25, 27, 29, 30.


[Закрыть]. Некоторые люди родились в Вологодской области, но до начала войны уехали в Ленинград на учебу и оказались в блокаде – позднее были эвакуированы обратно[470]470
  Там же. Д. 25; Одиноков А.В. И учеба кончилась // Блокада. Искры памяти. С. 164–166; Пушкин А.П. Первое крещение – бомбежка города // Блокада. Искры памяти. С. 170–172.


[Закрыть].

Актив секций блокадников, состоящий в основном из «детей войны», ведет разнообразную деятельность в Вологде и Череповце[471]471
  Подробнее см.: Михайлов К.П. Указ. соч. С. 335–339; ЧЦХД. Ф. Р-2387. Оп. 6. Д. 2. Л. 40–41.


[Закрыть]. В память о трагедии блокады в Вологде в 1988 г. был воздвигнут мемориал со скорбящей матерью и умирающим на ее руках ребенком[472]472
  Конасов В.Б. Указ. соч. С. 143.


[Закрыть]. Благодаря настойчивости и инициативе представителей секции блокадников Череповца на здании вокзала, где располагался эвакопункт, появилась мемориальная доска, внутри – информационные стенды[473]473
  ЧЦХД. Ф. Р-2387. Оп. 6. Д. 4. Л. 4.


[Закрыть]. В привокзальном сквере после долгих переговоров был установлен памятник медсестре[474]474
  Там же. Д. 2. Л. 27.


[Закрыть].

Во время Великой Отечественной войны для большинства блокадников Вологодская область стала транзитным регионом на пути в тыл – они получали необходимое питание, медицинскую помощь и уезжали. К 1943 г. в области проживало около 37 тыс. ленинградцев, многие из них остались по личным обстоятельствам, многие просто не могли продолжать путь по состоянию здоровья. Блокадники столкнулись со значительными материальными проблемами, они нуждались в лечении, жилье и трудоустройстве. Несмотря на все проблемы военного времени, власти и местные жители старались помочь людям, бежавшим из блокадного плена. Многие из ленинградцев, переживших военные годы, позднее с благодарностью вспоминали оказанную помощь и гостеприимство вологжан, приютивших их у себя. Из-за географической близости к фронту в области практически не было организованной эвакуации учреждений науки и культуры, однако многие известные люди в годы войны жили в регионе. С 1944 г. ленинградцы начали постепенно возвращаться в родной город, а некоторые из них живут на Вологодчине до сих пор.

Асташкин Д.Ю
Эвакуация детей Ленинграда в Ленинградскую область

В июне – июле 1941 г. более 160 тыс. детей из Ленинграда были эвакуированы в Ленинградскую область[475]475
  Образована в результате административно-территориальной реформы 1 августа 1927 г. До 1944 г. в нее входили некоторые территории нынешних Ленинградской, Новгородской и Псковской областей.


[Закрыть] – место их традиционного летнего отдыха, но фактически они попали в хаос войны, под вражеские обстрелы. Как вспоминал академик Д.С. Лихачев, «множество детей было отправлено под Новгород – навстречу немцам… Впоследствии, в 1945 г., многие несчастные родители открыто требовали судить эвакуаторов – в их числе и “отцов города”»[476]476
  Лихачев Д.С. Воспоминания. СПб.: Logos, 1995. С. 315.


[Закрыть].

Большинство детей было уже в августе 1941 г. реэвакуировано (властями и родителями) в Ленинград, который все плотнее блокировали немецко-финские войска. Некоторых детей успели отправить из восточных районов Ленинградской области в другие области (Ярославскую, Кировскую). Удалось вывезти не всех: часть детей погибла при обстрелах, часть пропала в оккупации.

Как утверждает Л.Л. Газиева: «Потери детей при эвакуации за 1941 год составили 81 426 пропавших в Ленобласти»[477]477
  Газиева Л.Д. Борьба за спасение детей в блокадном Ленинграде в 1941–1943 годах. Автореферат дис. … канд. ист. наук. СПб., 2011. С. 20.


[Закрыть]. Почему это произошло?

География эвакуации. Чтобы понять маршруты эвакуации из Ленинграда летом 1941 г., стоит обозначить географию Ленинградской области, самой крупной области на Северо-Западе СССР. В 1941 г. большая часть (около 2/3) территории Ленинградской области была оккупирована немецкими, финскими и испанскими войсками. Эвакуация ленинградских детей в Ленинградскую область производилась в районы современной Новгородской области: Валдайский, Окуловский, Боровичский, Маревский, Демянский, Пестовский, Хвойнинский, Маловишерский, Мошенской, Крестецкий, Любытинский, а также в районы современной Ленинградской области: Бокситогорский и Тихвинский.

Таблица

Контингент детей, эвакуированных из Ленинграда в Ленинградскую область[478]478
  Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб). Ф. 2076. Оп. 4. Д. 54. Л. 171, 171 об., 172. Цит. по: Газиева Л.Л. Организация эвакуации ленинградских детей в 1941 г. (по материалам государственных архивов) // Клио. 2013. № 8 (80). С. 64.


[Закрыть]

4 С 1961 г. вошел в Старорусский район Новгородской области.

5 С 1963 г. Молвотицкий район был упразднен, с 1966 г. на этой территории был создан Маревский район Новгородской области.

6 С 1963 г. вошел в состав Пестовского района Новгородской области.

7 Тихвинский район оккупирован частично в октябре – декабре 1941 г.

8 С 1963 г. Лычковский район вошел в Демянский район Новгородской области.

9 Об эвакуации детей г. Пушкина в Ленинградскую область (населенные пункты Ефимовский, Тихвин, Окуловка) см.: Цыпин В.М. Город Пушкин в годы войны. СПб.: Genio Loci, 2010. 328 с.

1 °C 1965 г. вошел в состав вновь образованного Бокситогорского района Ленинградской области.

Данные таблицы не всегда соотносятся с «устной историей». Например, по воспоминаниям председателя исполкома Дзержинского райсовета Н.М. Горбунова (записаны 3 октября 1944 г.): «Места для эвакуации нам были отведены: Молвотицкий и Демянский районы Ленинградской области. Частично эвакуировали мы детей в Старорусский район»[479]479
  Воспоминания председателя исполкома Дзержинского райсовета Н.М. Горбунова // Оборона Ленинграда, 1941–1944: Воспоминания и дневники участников. Л., 1968. С. 435.


[Закрыть]. Однако по таблице гороно детей Дзержинского района направляли в Залучский и Молвотицкий районы, а Старорусский район в таблице не упоминается вовсе.

Предположим, что реальные направления эвакуации могли отличаться от таблицы (из-за неготовности районов разместить детей или недоступности маршрутов). К тому же детей одного эшелона выгружали на станциях разных районов, что тоже могло вносить путаницу: «Одна продолжительная остановка была в Малой Вишере. Часть больших детей школьного возраста выгрузилась на этой станции. Часть детей сошла в Боровенке (Окуловский район. – Д. А.)… В Окуловке эшелон выгрузился весь, кроме нашего вагона»[480]480
  Воспоминания А. Смирновой // Государственный архив Новгородской области (ГАНО). Ф. P-4088. Оп. 3. Д. 1. Л. 15 об.


[Закрыть].

Кроме того, наш поиск направлений по базе данных «Блокада Ленинграда. Эвакуация»[481]481
  База данных «Блокада Ленинграда. Эвакуация». URL: https://evacuation. spbarchives.ru/ (дата обращения: 15.05.2018).


[Закрыть] выявил, что некоторые родители с детьми эвакуировались на ж.-д. станции Чудово и Старая Русса. Видимо, это проходило не по линии гороно, а в частном порядке и небольших масштабах – ведь после 6 июля 1941 г. была разрешена эвакуация детей вместе с матерями.

В воспоминаниях детей упоминаются три ж.-д. маршрута эвакуации в Ленобласть. Первый маршрут огибал озеро Ильмень с запада: Ленинград – Чудово – Новгород – Шимск – Старая Русса – Лычково, эти станции были захвачены вермахтом в августе 1941 г. (Лычково в сентябре).

Второй маршрут был направлен на юго-восток: Ленинград – Чудово – Малая Вишера – Боровенка – Окуловка (захвачена только станция Чудово): «Эвакуация происходила с Варшавского вокзала, через ст. Дно на Старую Руссу следовал поезд, распрощались с родными и знакомыми, ехали ночь с 29 на 30 (июня. – Д. А.) в Дно»[482]482
  Мемуары Капы Захаровой // Государственный музей политической истории России. К/п 52592/14. Ф. VI. Инв. № 2083. Л. 1 об.


[Закрыть]. Этот маршрут еще более отклонялся в опасную западную сторону.

Как утверждает исследователь К.А. Болдовский, эвакуация производилась в соответствии с планом и маршрутами, разработанными еще для Зимней войны 1939–1940 гг. (считалось, что на Ленинград с севера нападут финские войска)[483]483
  Цит. по: Генкин Д. Из оказавшихся в оккупации ленинградских детей нацисты хотели сделать полноценных немцев // Комсомольская правда. 2018. 31 марта. URL: https://www.kp.ru/daily/26813.5/3849200/ (дата обращения: 15.04.2018).


[Закрыть]. Чиновники при отправке эшелонов сознавали риски, но не стали (не успели или боялись обвинений в пораженчестве?) менять направления. Вот характерная запись из дневника начальника высоковольтных сетей Ленэнерго А.К. Козловского: «3 июля… Идет массовая эвакуация детей. Районы эвакуации явно неудачно выбраны (Старая Русса, Молвотицы, Боровичи и т. д.)». Этот бюрократический парадокс отметил еще в 1959 г. исследователь А.В. Карасев: «Стремительное продвижение противника заставило принять срочные меры к реэвакуации детей. Но эвакуационный аппарат по инерции продолжал работать и часть детей по-прежнему вывозилась»[484]484
  Карасев А.В. Ленинградцы в годы блокады. М.: Изд-во АН СССР, 1959. С. 50.


[Закрыть].

Ход эвакуации. Война застала детей в лагерях и на дачах Ленобласти: «Мирно и счастливо мы отдыхали с мамой на даче после окончания учебного года… Ровно в 12 часов раздался голос В.М. Молотова. “Началась война… Враг напал на нашу мирную жизнь”… Мама заплакала. Мы к ней прижались и молчали. “Девочки, надо ехать в город, к папе”, – сказала она. Мы быстро собрались и поехали на вокзал. Там было уже много народу. Все суетились, спешили в город. Через 2 часа мы были дома. (Мельникова Вера, 4 класс)»[485]485
  Наши воспоминания. Журнал творчества воспитанников интерната № 31 с. Кырмыж Вожгальского района Кировской области. 1941–1944 // Государственный музей истории Санкт-Петербурга.


[Закрыть].

Помимо родителей, детей с мест отдыха оперативно вывозили власти: «Эвакуация началась вечером 22 июня 1941 г. По всем районам, за исключением пригородов (Кронштадт, Колпино, Петергоф и Пушкин), были выделены уполномоченные, которые вечером 22/VI и выехали на автомашинах за детьми. В течение 3–4 дней дети были вывезены из опасной зоны»[486]486
  Отчет отдела народного образования Исполкома Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся за период с 22 июня 1941 г. по 1 января 1943 г. // ЦГА СПб. Ф. 2076. Оп. 4. Д. 54. Л. 170 об. Цит. по: Газиева Л.Л. Организация эвакуации ленинградских детей в 1941 г. (по материалам государственных архивов) // Клио. 2013. № 8 (80). С. 63.


[Закрыть]. Как пишет Л.Л. Газиева: «Многие из детсадов попали под обстрел, но в целом благополучно прибыли в Ленинград»[487]487
  Там же.


[Закрыть].

Пионерлагерь мог отказаться возвращать родителям детей, ожидая общей эвакуации. Какие-то родители смирялись, какие-то искали решения. Например, первоклассника Л.М. Рока выкрала из лагеря у поселка Прибытково (вблизи Гатчины) его мама: «…некоторые другие родители поступили так же. А когда через день они приехали за вещами, то получили серьезный выговор, но милицию за нами не посылали»[488]488
  Голубое небо вдруг стало черным. Рок Лев Моисеевич (1932–2006) // Дети войны. Народная книга памяти. М.: АСТ, 2015. URL: https://www.litres.ru/ kollektiv-avtorov/deti-voyny-narodnaya-kniga-pamyati/ (дата обращения: 15.04.2018).


[Закрыть].

По отчету городской эвакуационной комиссии от 26 апреля 1942 г., эвакуация населения Ленинграда делилась на два периода: а) первый период – эвакуация с 29 июня по 27 августа 1941 г., до блокады города; б) второй – эвакуация во время блокады. Первый этап имел две особенности: «а) нежелание эвакуироваться из Ленинграда; б) много детей из Ленинграда эвакуировано в районы Ленинградской области (восточные и юго-восточные)». Всего за первый период были эвакуированы 164 320 сотрудников предприятий и 395 091 ребенок[489]489
  Отчет Ленгорэвакокомиссии 26 апреля 1942 г. // ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 3. Д. 50. Л. 189–193. Цит. по: Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н.Л. Волковского. М.; СПб.: АСТ, 2004. URL: http:// militera.lib.ru/docs/da/blocade/index.html (дата обращения: 15.05.2018).


[Закрыть].

Эвакуация детей без родителей началась 29 июня 1941 г. Десятью эшелонами (семь эшелонов с Московского вокзала, два с Витебского, один с Варшавского) были отправлены 15 192 ребенка. 30 июня 19 эшелонов увезли 32 236 детей. За неделю, с 29 июня по 5 июля 1941 г., были эвакуированы 212 209 человек, из них 162 439 в Ленинградскую область и 49 770 в Ярославскую[490]490
  Ковальчук В.М. 900 дней блокады. Ленинград 1941–1944. СПб.: Дмитрий Буланин. 2005. URL: https://royallib.com/read/kovalchuk_valentin/900_dney_ blokadi_leningrad_19411944.html#0 (дата обращения: 15.05.2018).


[Закрыть].

Дети (от 0 до 14–15 лет) вывозились без родителей, в составе дошкольных детских учреждений, а также интернатов, специально формируемых на предприятиях (также их называли «детские дома»). Около половины эвакуированных детей были дошкольного возраста. На каждые 50 человек полагался взрослый руководитель, на 300 – медсестра, на 500 – врач[491]491
  Газиева Л.Л. Организация эвакуации ленинградских детей в 1941 г. (по материалам государственных архивов) // Клио. 2013. № 8 (80). С. 63.


[Закрыть]. Заведующие районными отделами народного образования (роно) назначались уполномоченными райисполкома Ленинграда по размещению детей в конкретных районах. Таким образом, они проводили всю эвакуацию и реэвакуацию вместе с детьми на местах. Заведующая Кировским роно М.В. Мотковская занималась эвакуацией (и реэвакуацией) детей в Демянск[492]492
  Адамович А., Гранин Д. Блокадная книга. URL: https://www.litmir.me/ br/?b=872&p=1 (дата обращения: 15.05.2018).


[Закрыть]. Заведующий Свердловским роно А.М. Скробов эвакуировал (и реэвакуировал) детей в Любытино[493]493
  Из дневника Мироновой Александры Николаевны // Оборона Ленинграда, 1941–1944. Воспоминания и дневники участников. С. 754.


[Закрыть].

Судя по воспоминаниям, выбора у педагогов не было. Воспитатель Трубицына: «Педагогов в порядке мобилизации отправляли с детьми… На сборы давали только ночь. А на следующий день педагоги с детьми покидали родной город»[494]494
  Наши воспоминания. Журнал творчества воспитанников интерната № 31 с. Кырмыж Вожгальского района Кировской области. 1941–1944 // Государственный музей истории Санкт-Петербурга.


[Закрыть]. Учительница А. Смирнова: «Меня срочно нарочным вызвали в отдел кадров Ленгороно. Долго не разговаривая, вручили приказ о моем назначении воспитателем в дошкольный детский дом, дали адрес комбината и назвали час отправки детей. Раздумывать или отказывать не посмела»[495]495
  Воспоминания А. Смирновой // ГАНО. Ф. P-4088. Оп. 3. Д. 1. Л. 7 об.


[Закрыть]. Также нам известны случаи, когда родители добровольно вызывались везти группу, если туда входили их родные дети: «Мне тогда было 6 лет, и я вместе с моими двоюродными сестрой Эллой (4 года) и братом Димой (13 лет) оказались в числе детей, отправлявшихся в Новгородскую (тогда Ленинградскую) область. Моя мама – учительница уволилась с работы и стала добровольцем – воспитательницей в группе, которая эвакуировалась на запад»[496]496
  Брук Л.М. Как нас эвакуировали из Ленинграда навстречу немцам в июле 1941 г. URL: http://samlib.ru/b/bruk_l_m/bbruk2m.shtml (дата обращения: 15.05.2018).


[Закрыть].

Инструктаж для педагогов был кратким, про поведение под обстрелами не говорили, но предупреждали, что «за гибель ребенка – тюрьма»[497]497
  Воспоминания А. Смирновой // ГАНО. Ф. P-4088. Оп. 3. Д. 1. Л. 9 об.


[Закрыть]. Функции педагога удостоверялись краткой справкой, приведем ее полный текст: «4 июля 1941 г. СПРАВКА. Выдана Отделом народного образования Кировского района Кац Елене Марковне в том, что она командируется в качестве директора школы с детьми, отправляемыми из гор. Ленинграда в пределы Ленинградской области. За Зав. РОНО А. Попов»[498]498
  Цит. по: Хаеш А.И. Ленинград – Демянск – Зуевка (22 июня – конец июля 1941 года) // Еврейская старина. Альманах. 2011. № 1 (68). Январь – март [Электронный ресурс]. URL: http://berkovich-zametki.com/2011/Starina/ Nomer1/Haesh1.php (дата обращения: 15.05.2018).


[Закрыть]. Руководителям групп выдавали денежную ссуду (например, Е.М. Кац получила 3000 рублей[499]499
  Там же.


[Закрыть]), набор пайков и список эвакуированных. Также педагоги делали сами или при помощи дежурных детей дополнительные списки (размещение по вагонам и т. д.): «Перепишите всех, кто в вашем вагоне, – сказала воспитательница Антонина Михайловна, – список в двух экземплярах»[500]500
  Фролова Е.И. Лычково, 1941 год // Нева. 2007. № 8. URL: http://magazines. russ.ru/neva/2007/8/fro12.html (дата обращения: 15.05.2018).


[Закрыть]. Списки дублировались бирками на шеях детей: «шнурок с пришитой двойной полоской клееночки, на внутренней стороне клеенки были вписаны имя, фамилия ребенка»[501]501
  Воспоминания А. Смирновой // ГАНО. Ф. P-4088. Оп. 3. Д. 1. Л. 10 об.


[Закрыть]. Также родители вышивали метки на одежде ребенка: «Родители бегали по магазинам, покупали вещи в дорогу для сына. На всех купленных вещах нужно было вышить фамилию Толи. Бабушка и Саша последние дни и ночи сидели над вышиванием»[502]502
  Хаеш А.И. Ленинград – Демянск – Зуевка (22 июня – конец июля 1941 года).


[Закрыть]. Таким образом, идентифицировать ребенка можно было по бирке и меткам на одежде.

С собой в основном брали еду, туалетные принадлежности и прочие мелочи. Как вспоминает В.В. Дальгрен (11 лет, учился в интернате НКВД), в его вещах было зимнее пальто, за что его отца некий начальник упрекнул в паникерстве[503]503
  Цит. по: Акимченко Г. Стон безымянных могил // Чело. 2000. № 1. С. 32.


[Закрыть]. И организаторы эвакуации, и родители были уверены, что война закончится скорой победой и дети быстро вернутся из Ленобласти, так что набор вещей был небольшим [поэтому 10 августа 1941 г. Бюро ленинградского горкома ВКП(б) выпустило постановление «Об обеспечении эвакуированных детей из Ленинграда бельем, обувью, зимней одеждой, школьными принадлежностями и учебными пособиями»[504]504
  Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб). Ф. 25. Оп. 2. Д. 3778. Л. 32 (Документ предоставлен К.А. Болдовским, автор благодарен ему за помощь в работе над источником).


[Закрыть]].

Немногочисленные педагоги не успевали заниматься погрузкой на эшелоны, на помощь приходили провожающие родители: «На нарах лежали постели, личные вещи детей. Это все было сделано родителями заранее. В автобусах (от детского учреждения до ж.-д. вокзала. – Д. А.) везли только детей. В вагоне были и ведра, и вода, и железная печка с дровами. И запас продуктов, кухонная и столовая посуда. А взрослых – трое: заведующая и два воспитателя. С нами не было ни нянь, ни обслуги. Урезанный штат военного времени. Родители помогали нам распределить детей по местам, раздеть малышей и уложить на постели»[505]505
  Воспоминания А. Смирновой // ГАНО. Ф. P-4088. Оп. 3. Д. 1. Л. 12.


[Закрыть].

Вагоны были переполнены, педагог Е.Я. Мериин в письме мужу описывала эти условия так: «В вагоне нас оказалось человек 70–72. Уложить всех не удалось. Началась духота и неимоверная грязь. Детей разморило и начало тошнить… Словом, путешествие было очень тяжелое. Я и другой педагог не могли даже прилечь. Хотя мы обе и пытались хоть на минуточку прикурнуть (вероятно, имеется в виду «прикорнуть». – Д. А.). В довершение всего на нас в Угловой (станция перед Боровичами), где мы простояли 5 часов, набросилась туча комаров. Дети просто оказались искусанными, особенно малыши»[506]506
  Письмо Е.Я. Мериин мужу. Цит. по: Брук Л.М. Как нас эвакуировали из Ленинграда навстречу немцам в июле 1941 г.


[Закрыть].

Эшелоны шли медленно: «Поезд останавливался много раз на долгое время, пропуская поезда с военными грузами».[507]507
  Наши воспоминания. Журнал творчества воспитанников интерната № 31 с. Кырмыж Вожгальского района Кировской области. 1941–1944 // Государственный музей истории Санкт-Петербурга.


[Закрыть] Во время этих стоянок дети впервые встретились с таким явлением военного времени, как беженцы: «Напротив нашего эшелона стоял эшелон латвийцев. Они были беженцы. В первый же день войны на них напали гитлеровцы. Они, не успев ничего собрать, бежали. Весь этот день мы с ними беседовали, рассказывали им о своей жизни, пели им песни, а они рассказывали нам о своей жизни. Видя, что у них ничего нет, мы угощали их своими продуктами, которые мы взяли из Ленинграда»[508]508
  Там же.


[Закрыть]. Беженцы говорили о быстром наступлении вермахта, о котором молчала пропаганда.

В пути детские эшелоны обстреливали немецкие самолеты: «Проводники предупредили, что здесь неспокойно и можно ждать налета неприятельских самолетов. Но наконец и это место проехали благополучно»[509]509
  Там же.


[Закрыть]. На эшелонах была противовоздушная оборона: «Нас оберегали зенитками, нас обстреливали немецкие самолеты, но нам дали наши указания: окна завесить, из вагона не выходить, у нас была военная обстановка, все строго исполняли»[510]510
  Мемуары Капы Захаровой // Государственный музей политической истории России. К/п 52592/14. Ф. VI. Инв. № 2083. Л. 2.


[Закрыть].

Поскольку места размещения детей были в основном удалены от железной дороги, то от станций детей на подводах или автобусах (в том числе ленинградских, снятых с городских рейсов) везли до районных центров (Демянска и др.), а оттуда на подводах развозили по колхозам (при реэвакуации использовали только автобусы и военные машины для скорости)[511]511
  Мемуары Б.Л. Рифтина. Цит. по: Хаеш А.И. Ленинград – Демянск – Зуевка (22 июня – конец июля 1941 года).


[Закрыть]. Автобусы иногда ломались, а путь на лошадях занимал от одного до двух дней в зависимости от состояния дорог. Для ленинградских детей, особенно после поезда и обстрелов, поездка на подводах была приятным приключением: «Многие мальчики правили сами, прося у ямщиков вожжей и перегоняя друг друга, погоняли лошадей. Девочки же, постоянно слезая с подвод, рвали цветы и ягоды. Сколько было удовольствия и радости для нас, что нельзя и сказать. Каждому представлялось, что он едет на дачу, на отдых»[512]512
  Наши воспоминания. Журнал творчества воспитанников интерната № 31 с. Кырмыж Вожгальского района Кировской области. 1941–1944 // Государственный музей истории Санкт-Петербурга.


[Закрыть]. Эти приятные воспоминания чередовались у детей с негативными, что было связано с состоянием деревенских дорог: «Дорога была ужасная: после дождя ее размыло, большие ямы, выбоины; лошади тонули, их вытаскивали, подводы ломались, ямщики кричали. Шум, крик, визг, гам – все слилось в одно гулкое эхо. А ехать надо было еще километров восемнадцать до деревни Костьково»[513]513
  Там же.


[Закрыть].

Повседневность эвакуации. Жизнь эвакуированных в Ленобласти зависела от множества факторов, включая близость к фронту и железным дорогам, качества инфраструктуры на местах. Сложно объединить эти условия в единую картину. Мы попытаемся реконструировать повседневность эвакуации по воспоминаниям о трех населенных пунктах: деревня Костьково Демянского района (позднее оккупирована), ж.-д. станция Боровенка Окуловского района (регулярные авианалеты, не оккупирована) и колхоз «Красный остров» Любытинского района (тыл).

Пункты размещения определяли районные власти, отправляя детей по сельсоветам. В районах располагались пионерские лагеря отдыха, но их явно не хватало, чтобы разместить все детские эшелоны. К тому же ясельные группы брали не все сельсоветы, поскольку им требовался особый уход. По воспоминаниям А. Смирновой: «Заведующая наша, нервничая, бегала по начальству, требовала решить вопрос о нашем детском доме. Конечно, этот вопрос решался. Но видимо, никто из местных начальников не захотел брать малышей. Большая ответственность»[514]514
  Воспоминания А. Смирновой // ГАНО. Ф. P-4088. Оп. 3. Д. 1. Л. 16.


[Закрыть].

Первой проблемой на местах были помещения. Как правило, детям отводились сельские школы, но их не хватало на всех, возникала неразбериха: «Приезжаем в село Устрики (видимо, деревня Устрека Мошенского района. – Д. А.), где нам должна была быть приготовлена новая двухэтажная большая школа. Приезжаю и узнаю, что наше помещение занято 89-й школой, директор которой является в то же время и уполномоченным здесь от Ленсовета. Школа эта оказалась лучшим зданием и, кроме этого, единственным большим, которое способно вместить всех детей, что для нас было очень важно. Итак, узнав, что наша школа занята, я оставила возы и побежала в Сельсовет (ведь скоро на машинах должны были приехать все ребята, а наступала ночь!). Там мне заявили, что нас не ожидали и о нашем существовании узнали только по прибытии тех 12 подвод, которые я отправила до своего приезда. Начали звонить в Райком, в Райсовет и т. д. Скандалила я ужасно, так как действительно была возмущена до глубины души»[515]515
  Письмо Е.Я. Мериин мужу. Цит. по: Брук Л.М. Как нас эвакуировали из Ленинграда навстречу немцам в июле 1941 г.


[Закрыть].

Местные жители посильно старались благоустроить школы для размещения детей: «Нам, детскому дому, приготовили здание железнодорожной начальной школы, которая стояла напротив железнодорожной станции. Чувствовалось по всему, что нас ждали и готовились. В спешном порядке классные комнаты были выбелены, полы, окна вымыты. Пахло чистотой и известью.

На школьном дворе лежала солома для набивки матрасов. Были снесены кровати»[516]516
  Воспоминания А. Смирновой // ГАНО. Ф. P-4088. Оп. 3. Д. 1. Л. 16 об.


[Закрыть]. Но в сельских помещениях были недостатки, которые нельзя было исправить ремонтом: «Элементарные бытовые условия в нашем общежитии отсутствовали. Вода из колодца, таз, ведро, кружка. На улице у входной двери был прибит рукомойник. Медицинское обслуживание отсутствовало»[517]517
  Там же. Л. 21 об.


[Закрыть].

Школ не хватало, поэтому дети жили и в избах-читальнях, и в домах колхозника, и в избах у местных семей: «В деревню Костьково мы приехали утром. Нас встретили представители сельсовета и указали нам помещения, где мы могли расположиться. Так как детей было очень много (пятьсот шестьдесят человек), то… пришлось часть детей поместить по крестьянским избам. Нас, двадцать человек, поместили в отдельный домик, который утопал в кустах сирени. Здесь было нам очень хорошо»[518]518
  Наши воспоминания. Журнал творчества воспитанников интерната № 31 с. Кырмыж Вожгальского района Кировской области. 1941–1944 // Государственный музей истории Санкт-Петербурга.


[Закрыть].

Второй проблемой стала организация питания. Из дневника учительницы истории 10-й школы Свердловского района А. Мироновой можно по дням отследить – как она (и ее коллега Н. Н. Якобсон) решали вопрос с питанием 100 школьников в колхозе «Красный остров» Любытинского района: «30 июня (прибытие. – Д. А.)… Нет кухни. Первую ночь спят дети в одном доме и семьи взяли 15 человек – трехлеток. Всю ночь бегала в сельсовет и ходила с председателем колхоза дядей Мишей, организовали питание, нашли 4 чугуна; будем готовить обед в 4 избах. Так решили пока.

1 июля. Утро. Детей всех накормили. Из сельпо дали 6 мешков пшеничной муки и 2 мешка пшена, 4 ящика сухарей. Зеленый лук в нашем распоряжении. Дети завтраком довольны. Трудно, не понимаю нормы: буду кормить досыта, а там разберусь.

2 июля. Мальчики старше 15 лет помогают по устройству столовой. Решен вопрос с кухней. Дают котел, раньше из этого котла поили скотину, ничего – почищу…

4 июля. Нашла прекрасных двух пекарок; будут нам печь хлеб. (Главное – живут одни, старушки, они с удовольствием будут делать для детей.) Обед идет нормально, правда, и ужин готовим в этом же котле, но успеваем. Люся (эвакуированная школьница. – Д. А.) у меня настоящая кухарка»[519]519
  Из дневника Мироновой Александры Николаевны // Оборона Ленинграда, 1941–1944. Воспоминания и дневники участников. С. 754–755.


[Закрыть].

Схожие проблемы возникли при размещении детей в Мошенском районе: «Кушать было почти нечего, и дети просто голодали в течение двух-трех дней. Здесь у нас в колхозе («Труженик», деревня Островно. – Д. А.) люди оказались очень сердечными и тут же обеспечили нам питание. Дают сейчас по 1 литру молока на человека и по 2 яйца. Масло и хлеб присылают из районного села Устрики (д. Устрека. – Д. А.). Сегодня зарезали ягненка и сварили суп с мясом. Только что получили распоряжение двинуться обратно в Устрики, где в разных домах разместили всех наших ребят. Нам лучше было бы быть вместе. Сегодня, вероятно, будем уже спать как люди на набитых матрацах. Продукты из Боровичей на 10 дней, кажется, так и не прислали»[520]520
  Письмо Е.Я. Мериин мужу. Цит. по: Брук Л.М. Как нас эвакуировали из Ленинграда навстречу немцам в июле 1941 г.


[Закрыть]. Уточним, что педагоги обязаны были отчитаться за полученное от властей продукты, согласно установленным нормам на количество детей: «Отчиталась в Любытине за все продовольствие, перерасхода нет, чему я очень рада, так как норм я так и не признавала до конца»[521]521
  Из дневника Мироновой Александры Николаевны // Оборона Ленинграда, 1941–1944. Воспоминания и дневники участников. С. 756.


[Закрыть].

Как пишет Л.Л. Газиева, исправлению недостатков в организации эвакуации был посвящен приказ наркома просвещения РСФСР «О наведении порядка по обслуживанию школьников» (№ 547 от 17 июля 1941 г.), а затем Инструкция № 01-1-5/ 55 от 20 августа 1941 г. «Об эвакуации детей и матерей» Наркомата здравоохранения СССР.

Помимо центральных приказов, в районах Ленобласти принимались локальные акты – о плохих условиях быта эвакуированных, неэффективной работе педагогов, даже о поведении детей. Процитируем типичный документ, в котором перечислены все эти проблемы, – постановление № 58 исполкома Валдайского райсовета и Валдайского РК ВКП(б) от 7 июля 1941 г.: «В процессе размещения детей в сельской местности уже имеет место ряд случаев неорганизованности, неподготовленности к приему детей; в результате чего прибывшие дети находятся в крайне плохих условиях. Помещения общежития (школы, избы-читальни, пустующие дома) в ряде мест как следует не подготовлены, не заготовлено сено, солома для набивки матрацев, размещение детей идет крайне неорганизованно. Педагоги района по-настоящему не включились в работу по организации приема детей и проведения с детьми воспитательной работы. Отдельные прибывшие педагоги и воспитатели из г. Ленинграда вместо организации работы с детьми и осуществления неослабного наблюдения за ними, занялись прежде всего устройством своих личных интересов, в результате чего дети в ряде мест находятся без присмотра, предоставленные сами себе – убегают в поле, на озера, купаются на лодках, не исключена возможность отдельных несчастных случаев. Исполком райсовета и РК ВКП(б) считают такое положение в дальнейшем недопустимым – предлагают председателям сельсоветов, секретарям парторганизаций и педагогам немедленно устранить все отмеченные и имеющиеся недостатки в приеме и организации работы с детьми»[522]522
  Цит. по: Акимченко Г. Стон безымянных могил // Чело. 2000. № 1. С. 32–33.


[Закрыть]. В общем, районные власти перекладывали ответственность за детей на нижестоящих исполнителей.

Купания без надзора действительно были. Так, А.Б. Перчик (1932 г. р.) вспоминала: «Дети были предоставлены сами себе, за ними никто не следил, и они целый день не вылезали из озера (оз. Велье, между Демянском и Валдаем. – Д. А.)»[523]523
  Цит. по: Дети, пережившие ад / сост. Н.Я. Аверкина, Т.В. Андреева, Л.В. Никитина. В. Новгород, 2012. С. 29.


[Закрыть]. Таким образом, «отдельные прибывшие педагоги и воспитатели» действительно не следили за детьми. Это объяснимо, учитывая малое число педагогов и загруженность их всевозможными задачами. Привело ли это к несчастным случаям? У нас нет данных. Академик Д.С. Лихачев описывал ленинградский слух лета 1941 г. о потерянных детях в городе Любань (или на одноименной ж.-д. станции): «Рассказывали, как в Любани сопровождавшие “дамы”, похватав своих собственных детей, бежали, покинув детей чужих. Дети бродили голодные, плакали. Маленькие дети не могли назвать своих фамилий (видимо, у них потерялись бирки с фамилиями на шеях. – Д. А.), когда их кое-как собрали, и навеки потеряли родителей»[524]524
  Лихачев Д.С. Воспоминания. С. 315.


[Закрыть].

Воспоминания ленинградцев содержат подробные сведения о заботе жителей Ленобласти. Ее подробно описывали дети: «Многие крестьяне сразу же пригласили нас к себе и накормили. И не только крестьяне деревни Костьково относились к нам сочувственно, но и жители ближайших деревень так же нам ни в чем не отказывали, предлагая кто молоко, кто хлеб, кто картофель. Так как мы с дороги были очень грязные, то большинство из крестьян в этот же день истопило свои бани и вымыло нас. Пока мы здесь жили, крестьяне, за чем бы мы к ним не обратились, во всем шли нам навстречу». Гостеприимность местных отмечали и педагоги: «К вагону спешили женщины, молодые и старые, мужики ехали на подводах. Лица женщин были светлые, открытые… Они осторожно, с любовью принимали на руки малышей, которых мы передавали из вагона, прижимали к себе, целовали, говорили им ласковые слова, как мама… Всем было интересно посмотреть на маленьких детей, ленинградцев, удивиться, горевать, поплакаться»[525]525
  Воспоминания А. Смирновой // ГАНО. Ф. P-4088. Оп. 3. Д. 1. Л. 16.


[Закрыть]. Колхозницы часто помогали педагогам с уходом за детьми, особенно за малышами: умывали, кормили, укладывали спать.

Маленькие ленинградцы относились к эвакуации в Ленобласть как к привычной поездке на дачу (некоторые даже называли поездку «на дачу»). Соответственно, в их воспоминаниях бытовые неурядицы часто сменялись летними радостями (особенно по контрасту с дальнейшими военными воспоминаниями о голоде и обстрелах)[526]526
  «Наши воспоминания», журнал творчества воспитанников интерната № 31 с. Кырмыж Вожгальского района Кировской области. 1941–1944 // Государственный музей истории Санкт-Петербурга.


[Закрыть]. Педагоги также стремились занять мысли детей играми на природе: «Мы с утра с детьми, после завтрака, уходили подальше от станции, где было много деревьев и кустарника. Уходили с одеялами, едой, питьем, игрушками. Дети играли, резвились»[527]527
  Воспоминания А. Смирновой // ГАНО. Ф. P-4088. Оп. 3. Д. 1. Л. 20 об.


[Закрыть]. К тому же, находиться в лесу было безопасней из-за риска обстрела населенных пунктов.

Приметы войны. Из-за организационных просчетов часть детей была размещена вблизи ж.-д. станций, линий и мостов, то есть приоритетных целей противника. В том числе там оставались эвакуированные ясли, которые власти не могли или не хотели переместить в дальние колхозы. Педагог А. Смирнова описала первую пережитую ею бомбардировку в Окуловском районе: «Однажды ночью немцы не пролетели мимо Боровенки. Очень близко, почти рядом, раздался оглушительный взрыв. Наше двухэтажное деревянное здание качнулось. Дети проснулись, закричали. Старшие дети, жившие на втором этаже, кинулись к выходу, стали скатываться вниз по лестнице… Дождавшись утра, наша заведующая пошла на станцию узнать: что фашисты бомбили, как далеко или близко от станции и нашего дома. Вернувшись, она сказала, что недалеко от станции есть небольшая речка и через нее железнодорожный мост. Вот его-то фашисты бомбили уже не в первый раз. – А мы восстанавливаем, – сказал дежурный станции. – Мы уже привыкли»[528]528
  Там же. Л. 18–18 об.


[Закрыть].

В середине июля 1941 г. в деревне Костьково Демянского района школьники впервые увидели воздушный бой и сбитый немецкий самолет: «Один из фашистских летчиков погиб в пламени, не успев выброситься. А три парашюта медленно и плавно, как раскрытые зонтики, спускались над лесом. Ребята, более смелые, побежали туда, переплывая реку. Весь сельсовет был на ногах. Многие верхом на лошадях помчались в лес. Через некоторое время были пойманы два парашютиста, а третий скрылся. Одного фашиста повели в сельсовет. Это был молодой рыжий немец, нагло и дерзко смотревший на всех. Толпа крестьян и детей с любопытством смотрели на него. Другого переправляли в лодке через реку, так как он был тяжело ранен, у него были поломаны рука и нога… Этот случай произвел на всех жуткое впечатление; на душе стало неспокойно и тревожно»[529]529
  Наши воспоминания. Журнал творчества воспитанников интерната № 31 с. Кырмыж Вожгальского района Кировской области. 1941–1944 // Государственный музей истории Санкт-Петербурга.


[Закрыть].

Обстрелы при реэвакуации. Со 2 июля 1941 г. немецкие самолеты стали бомбардировать железные дороги Ленинградской области. В том числе их целями становились эшелоны с эвакуированными детьми. Так, 13 июля 1941 г. Леноблисполком получил телеграмму из Валдайского района с просьбой предоставить эшелон для реэвакуации ленинградских детей в другие места, поскольку станция Едрово (более 2000 детей) подверглась бомбардировке немецкой авиацией[530]530
  Кардашов В.И. Трудящиеся Ленинградской области в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 – январь 1944; по материалам неоккупированных районов). Дис. … канд. ист. наук. Л., 1964. С. 72.


[Закрыть]. Обстреливали эшелоны с детьми и на других станциях. Кроме того, самолеты атаковали автобусы с реэвакуированными детьми: «Проезжая одной деревней (Демянский район. – Д. А.), мы услышали шум самолета. Это летел фашистский стервятник; он стал строчить из пулемета. Мы очень испугались и попрятались. После этого мы замаскировали ветками свои машины (Колосова, 7 кл.)»[531]531
  Наши воспоминания. Журнал творчества воспитанников интерната № 31 с. Кырмыж Вожгальского района Кировской области. 1941–1944 // Государственный музей истории Санкт-Петербурга.


[Закрыть].