Текст книги "Побратимы"

Как вспоминал в 1944 г. председатель исполкома Дзержинского райсовета Н.М. Горбунов, «враг стал приближаться к местам, куда были эвакуированы дети. Пришлось проводить дальнейшую отправку детей в новые места, в частности, в Ярославскую и Кировскую области… Эта новая эвакуация детей происходила в очень трудных условиях. Железнодорожный транспорт в это время работал с большими перебоями. Не представлялось возможным погрузить всех на железнодорожный транспорт и своевременно отправить… Когда происходила эта вторичная эвакуация во вновь отведенные районы, наши эшелоны были подвергнуты обстрелу с воздуха»[532]532
  Воспоминания председателя исполкома Дзержинского райсовета Н.М. Горбунова // Оборона Ленинграда, 1941–1944: Воспоминания и дневники участников. С. 435.


[Закрыть].

Так, 13 июля 1941 г. вражеские самолеты обстреляли идущий в Ленинград детский эшелон на 226-м километре Октябрьской железной дороги, вблизи от ж.-д. станции Боровенка. Местные жители М. Николаева и Л. Ковалевская в 1984 г. опубликовали мемуары в местной газете: «Полотно железной дороги было разбито, разрушено водоналивное здание и часть вокзала. Через некоторое время прибежал путевой обходчик и сказал, что между станциями Боровенка и Вялка, недалеко от железнодорожной будки Ключникова, самолеты разбомбили эшелон с детьми. Это были ленинградские дети, возвращавшиеся из пионерских лагерей в товарных вагонах к родителям в Ленинград. Когда мы приехали на машине к месту трагедии, перед нашими глазами предстала страшная картина. Среди искореженного металла, горящих вагонов на протяжении сотни метров валялись окровавленные человеческие тела. Раненые просили помощи… Пришлось, отбросив весь свой страх, извлекать и грузить раненых в машину, отвезли их в Боровенку. Пришлось мобилизовать еще две машины. Заполнили ранеными нашу больницу и все свободные помещения в центре поселка, оказывали первую помощь. На следующий день перевезли раненых в Парахино (с 1965 г. деревня Парахино стала частью г. Окуловка. – Д. А.). Потом сельсовет организовал вывозку останков погибших с места трагедии на местное кладбище, где были вырыты две могилы»[533]533
  Николаева М., Ковалевская Л. Боровенка в годы войны // Заря коммунизма. 1984. 21 июня.


[Закрыть].

Сколько детей было ранено и убито? Из каких они районов Ленинграда? Почему трагедия не попала в отчеты об эвакуации? Эти вопросы пока не исследованы. Через пять дней после обстрела эшелона у станции Боровенка, 18 июля 1941 г., был обстрелян эшелон на станции Лычково.

Трагедия на станции Лычково гораздо известней, чем обстрел в Боровенке. О погибших в Лычкове снят в 2016 г. документальный фильм «Ленинградские дети. Трагедия на станции Лычково», издан в 2013 г. сборник статей и воспоминаний «Дети, пережившие ад», опубликованы литературные произведения и множество материалов СМИ. Краеведами созданы тематические экспозиции в Лычковском военно-историческом музее и Центре изучения истории села Лычково.

«Справка об эвакуации ленинградских детей из юго-восточных районов области» от 29 июля 1941 г. гласит: «На ст. Лычково в момент подготовки и посадки детей в эшелон был произведен внезапный налет (без объявления воздушной тревоги). Одиночный немецкий бомбардировщик сбросил до 25 бомб, в результате чего разбито 2 вагона и паровоз из детского эшелона, порвана связь, разрушены пути, убит 41 чел., в том числе 28 ленинградских детей, и ранено 29 чел., в том числе 18 детей. Список пострадавших прилагаю. После налета сразу же были приняты меры, и находившиеся в поселке дети, свыше 4000 чел., были рассредоточены по лесу и кустарникам. Через 1 час после первой бомбежки была объявлена воздушная тревога, и появившиеся 4 немецких бомбардировщика подвергли вторично бомбежке и пулеметному обстрелу Лычково. Благодаря принятым мерам никто из детей во время второй бомбежки не пострадал»[534]534
  ЦГА СПб. Ф. 7179. Оп. 53. Д. 38. Л. 168–169, 172. Цит. по: Из районов области сообщают…: Свободные от оккупации районы Ленинградской области в годы Великой Отечественной войны: 1941–1945. Сборник документов /отв. ред. А.Р. Дзенискевич, отв. сост. Н.Ю. Черепенина. СПб.: Дмитрий Буланин. 2007. С. 39.


[Закрыть].

Уполномоченные забрали ленинградских детей (Кировский и Дзержинский районы) из мест размещения и сконцентрировали на станции Лычково для эвакуации в другие области. Например, вечером 17 июля и утром 18 июля 1941 г. из села Молвотицы привезли автобусами детей ленинградских школ № 180 и № 182 для эвакуации в Кировскую область. Еще в Лычково, по мемуарам Л.В. Пожедаевой, привезли детей из Демянска, пострадавших от танковой атаки: «Станцию Лычково, куда нас привезли, сильно бомбили немцы. Там тоже погибло и было ранено много детей. Мне повезло. Телега, на которой меня привезли из Демянска, стояла в стороне от поезда, и нашу группу еще не начали сажать в вагоны. А тех детей, которых посадили, – их всех и разбомбили с паровозом и вагонами вместе»[535]535
  Пожедаева Л.В. Война, блокада, я и другие. Мемуары ребенка войны. М.: Каро. 2013. URL: https://www.litmir.me/br/?b=255103&p=1


[Закрыть].

Дети позавтракали в столовой и ждали прибытия эшелона. Кого-то назначили дежурным – в парах сторожить вещи[536]536
  Голубое небо вдруг стало черным. Рок Лев Моисеевич (1932–2006).


[Закрыть], а кто-то занимался своими делами[537]537
  Фролова Е.И. Лычково, 1941 год.


[Закрыть]. После полудня на первый путь прибыл детский эшелон, он состоял из товарных и пассажирских вагонов. Среди уполномоченных по эвакуации начались споры за право посадки детей в комфортабельные пассажирские вагоны. Из мемуаров В.В. Дальгрена (11 лет в 1941 г.): «Наша начальница требовала от начальника эвакуации, некоего Михайлова (директора одной из школ Дзержинского района Ленинграда), чтобы нас посадили в пассажирские вагоны, стоявшие у перрона. Но он посадил в эти вагоны “свои” школы (в памяти остались номера школ 182, 183 или что-то похожее) Дзержинского района. Мы разместились в теплушке»[538]538
  Цит. по: Акимченко Г. Стон безымянных могил // Чело. 2000. № 1. С. 33.


[Закрыть].

Таким образом, дети оказались разделены, часть была в эшелонах, часть грузила вещи, часть ушла к складу (через центр села), а часть обедала в столовой. В этот период и произошло нападение. В.И. Югов (13 лет) вспоминал: «В 13–14 часов (очевидец Л.М. Рок видел время 12:30 на вокзальных часах перед атакой. – Д. А.) нас построили и повели в столовую. Когда сидели за столом, раздался сильный взрыв и еще несколько подряд… Когда я прибежал на станцию, наш эшелон стоял на 1 пути, в паровоз попала бомба, 4 первых вагона были разбиты, это вагоны 182 школы, на перроне лежали убитые и раненые дети, несколько женщин, военные и железнодорожники оказывали им помощь»[539]539
  Цит. по: Там же. С. 34.


[Закрыть]. Отметим, что ни один очевидец не фиксирует в мемуарах звук воздушной тревоги – видимо, она не успела сработать.

По воспоминаниям Д.Д. Федулова, после бомбометания вражеский пилот специально преследовал детей: «Самолет спустился низко и несколько раз, заходя на станцию, расстреливал бегущих детей из пулеметов. Самолет был так низко, что мне казалось, я узнал бы в лицо этого фашиста». Стрельбу из пулемета упоминает и Е.И. Фролова: «Самолет кружится над головами и медленно снижается, а мимо нас бежит окруженная малышами детсадовская нянечка из соседнего вагона. И с хриплым шепотом: “Скорей! скорей!.. туда, в огород…” – запихивает детишек между капустными грядками. Последнее, что мы видим перед тем, как заскочить в сторожку, – самолет, который, снизившись почти до самой земли, строчит и строчит из пулемета по этим грядкам, по малышам…»[540]540
  Фролова Е.И. Лычково, 1941 год.


[Закрыть].

Н.И. Котов из НКВД так вспоминал последствия обстрела: «…фашистский самолет с выключенным мотором из облаков (этот маневр может объяснять отсутствие воздушной тревоги. – Д. А.) сбросил 20 осколочных бомб на детей. Одна бомба попала даже в трубу паровоза. Когда я выскочил из здания НКВД, за канавой в сквере лежал убитым наш сотрудник Кудряшов. Посмотрел на эту страшную жуткую картину, сколько было убито детей, их куски тел были вместе с одеждой разбросаны по висящим проводам, на крышах близлежащих домов. Много было искалеченных, но еще живых, кричали: “Дяденьки, помогите”. Сколько их было убито и ранено – неизвестно. Многие погибли и сопровождающие детей»[541]541
  Цит. по: Акимченко Г. Стон безымянных могил // Чело. 2000. № 1. С. 34.


[Закрыть].

Кроме того, пострадали и раненые красноармейцы: «Из разбомбленного военного эшелона тащат на носилках и одеялах раненых, то есть теперь уже вновь раненых»[542]542
  Фролова Е.И. Лычково, 1941 год.


[Закрыть]. Военврачи и санитарки из этого эшелона стали сразу помогать пострадавшим детям. Ранеными занимались в медпункте на станции (вокзал обгорел, водокачка взорвана). Нескольких тяжелораненых детей увезли в амбулаторию соседней деревни Лужно[543]543
  Цит. по: Акимченко Г. Стон безымянных могил // Чело. 2000. № 1. С. 34.


[Закрыть]. Кого-то из детей увезли в больницу Демянска, а оттуда самолетами на лечение в Ленинград[544]544
  Воспоминания председателя исполкома Дзержинского райсовета Н.М. Горбунова // Оборона Ленинграда, 1941–1944: Воспоминания и дневники участников. С. 435.


[Закрыть].

Ночью на 19 июля 1941 г. на станцию был подан эшелон из товарных вагонов, куда в тишине загрузили детей для отправки в Кировскую область. Некоторые дети остались в Лычкове или соседних деревнях.

Со станции погибших (включая фрагменты тел в ящиках) привезли машинами на кладбище села Лычково. Могилу копали местные жители, работавшие на устройстве противотанкового рва[545]545
  Цит. по: Акимченко Г. Стон безымянных могил // Чело. 2000. № 1. С. 34.


[Закрыть]. Из мемуаров Е.И. Фроловой: «Вначале хоронили взрослых – из санитарного поезда и еще других… Ребят из эшелона положили отдельно, и тех маленьких, которых принесли с капустного огорода. Они лежали рядком, словно загорали на пляже под ярким солнцем. Незнакомая местная тетенька смотрела на них, трясла головой и говорила, кто и во что одет, какое лицо, сколько примерно лет. Другая тетенька записывала, а директор сверял по спискам. И тоже тряс головой и губы кусал. Потом мертвых опустили в одну большую могилу – всех вместе»[546]546
  Фролова Е.И. Лычково, 1941 год.


[Закрыть]. На могиле поставили самодельную табличку «Ленинградские дети. 18 июля 1941». Осенью 2003 г. у общей могилы появилась бронзовая скульптура, а 4 мая 2005 г. на привокзальной площади села Лычково был торжественно открыт памятник «Детям, погибшим в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.».

Помимо захоронения в Лычкове, есть две могилы в соседней деревне Лужно – Катюши Герейко (14 лет, огромная рана бедра) и Андрея Беляева (13 лет, потеря крови), они умерли в Лужновской амбулатории. По сведениям краеведа Л.В. Образцовой (которая ухаживала за этими могилами более 50 лет), отец Катюши Герейко приехал сразу после обстрела, узнал о могилах без гробов и лично перезахоронил свою дочку как полагается[547]547
  Цит. по: Акимченко Г. Стон безымянных могил // Чело. 2000. № 1. С. 34.


[Закрыть].

Поскольку начальники эвакуации делали списки для опознания (этот список читали детям школы № 182 в Кировской области), по ним и мемуарам можно установить ряд имен (или описаний). Так, Е. Фролова упоминает о четырех погибших ученицах школы № 182 (Тамара Воробьева, Аня Абрамова, Роза Хайбулова, Аня Плимак), двух неизвестных ей детей ясельного возраста, а также о гибели матери близнецов Николаевых (из 182-й школы) и воспитателя Антонины Михайловны. Д.Д. Федулов вспоминает о смерти директора школы № 182 З. Ф. Рейнфельд и еще 10 человек из этой же школы. Л.М. Рок указывает, что «из детей с завода “Красный химик” погибли только двое: Козловский и его напарник (по дежурству. – Д. А.)»[548]548
  Голубое небо вдруг стало черным. Рок Лев Моисеевич (1932–2006).


[Закрыть]. Кроме того, погибла воспитатель детского сада Зоя Лисина.

Реэвакуация силами родителей и властей. Слухи об обстрелах эшелонов с детьми распространялись в Ленинграде, родители (многие были не в курсе реэвакуации) стали требовать у властей сведений о судьбе своих детей. Тревога росла по мере оккупации районов Ленобласти. Некоторые родители не выдерживали неизвестности и отпрашивались у начальства учреждений. В эти дни историк Г.А. Князев записал в дневнике «1941.VII.18. С эвакуированными детьми неблагополучно. Матери едут за своими детьми. Я отпустил служащую у нас машинисткой Т.К. Орбели в Боровичи за своими двумя дочками 9 и 12 лет»[549]549
  Князев Г.А. Дни великих испытаний. Дневники 1941–1945. СПб.: Наука, 2009. С. 79.


[Закрыть].

Кто-то из родителей брал отпуск, а кто-то увольнялся, если начальство шло навстречу. Перед выездом ленинградцам нужно было «через райсовет взять документ на возврат ребенка»[550]550
  Цит. по: Адамович А. Гранин Д. Блокадная книга.


[Закрыть]. Например, в Московском райсовете образовались очереди: «…уже собралась толпа женщин-матерей. Все они были взволнованы, шумели, а некоторые даже кричали: “Верните наших детей! Пусть лучше они с нами здесь будут, а умрем, так вместе, хотя бы будем знать, как и где”. Мужчина, который выписывал документы, успокаивал, как мог, объясняя, что хотели как лучше, и торопливо выдавал документы. Он дал мне доверенность, которую я сделала на ту женщину»[551]551
  Там же.


[Закрыть].

Судя по дневникам и воспоминаниям педагогов, родители начали приезжать за своими детьми с середины июля 1941 г.: «18 июля. Появляются в других детских домах (Любытинского района. – Д. А.) мамаши, забирают детей домой… 22 июля. Ко мне еще нет движения мамаш»[552]552
  Из дневника Мироновой Александры Николаевны // Оборона Ленинграда, 1941–1944. Воспоминания и дневники участников. С. 756.


[Закрыть].

По всей видимости, родители начинали поиски сразу от железнодорожных станций, А. Смирнова описала такие встречи: «Выходили мамы у станции Боровенка, подходили к нашему детскому дому, спрашивали – нет ли у нас их сына или дочери. Узнавали, что их ребенка нет, шли дальше, куда им указывали прохожие. Надо было видеть лица матерей, когда на них вопрос они слышали: “Нет, у нас нет вашего ребенка!” И пойдет эта мама дальше, спрашивая всех, кто попадается ей по пути, есть ли где поблизости детский дом с эвакуированными ленинградскими детьми»[553]553
  Воспоминания А. Смирновой // ГАНО. Ф. P-4088. Оп. 3. Д. 1. Л. 21.


[Закрыть].

Поиск мог занимать от суток до двух недель, в зависимости от расположения ребенка относительно Ленинграда и ж.-д. станций, движения войск, обстрелов. Так, в «Блокадной книге» приводится рассказ Л.Г. Охапкиной, которой привезли сына (по ее доверенности) через две недели: «Смотрю как-то раз в окно и вижу, стоит та женщина с двумя мальчиками. В одном я, конечно, узнала своего, скорей выбежала, схватила его, стали целовать и благодарить ту женщину. Она стала рассказывать, что дорога была очень трудной. Они ехали немного на поезде, когда бомбили – выбегали из вагонов. Много шли пешком, ехали на попутных грузовых машинах, на подводах и лошадях…»[554]554
  Цит. по: Адамович А. Гранин Д. Блокадная книга.


[Закрыть].

Некоторые родители находили своего ребенка и оставались с ним в эвакуации, не возвращаясь в Ленинград. Так, в мемуарах Е.И. Фроловой описан случай: к близнецам Леве и Сереже Захаровым из школы № 182, эвакуированным в село Молвотицы, приехала мама, чтобы забрать их в Ленинград, но осталась с ними для эвакуации на Урал и погибла при обстреле на станции Лычково[555]555
  Фролова Е.И. Лычково, 1941 год.


[Закрыть].

Чем больше родителей выезжало в Ленобласть, тем больше власть понимала, что надо брать ситуацию под контроль. Как ответ, 10 августа 1941 г. вышло постановление Бюро ленинградского горкома ВКП(б): «Обязать секретарей РК ВКП(б) разъяснить родителям эвакуированных детей, что дети находятся в безопасности, обеспечены питанием и ликвидировать всякие провокационные слухи»[556]556
  ЦГАИПД СПб. Ф. 25. Оп. 2. Д. 3778. Л. 32 (Документ предоставлен К.А. Болдовским, автор благодарен ему за консультации).


[Закрыть]. Это же постановление предписывало «запретить директорам предприятий и учреждений давать отпуска и справки матерям-работницам для поездки за эвакуированными детьми»[557]557
  Там же.


[Закрыть]. Впрочем, этот запрет нарушался – в общей неразберихе начальство закрывало глаза на отъезд родителей[558]558
  Цит. по: Генкин Д. Из оказавшихся в оккупации ленинградских детей нацисты хотели сделать «полноценных немцев».


[Закрыть].

За июль многие дети были реэвакуированы в Ленинград, а часть увезли в другие области. Так, согласно справке об эвакуации ленинградских детей из юго-восточных районов области (датирована 29 июля 1941 г.): «Начатая 11 июля 1941 г. эвакуация ленинградских детей из Залучского, Молвотицкого, Демянского, Лычковского, Валдайского и Крестецкого районов в количестве свыше 40 000 человек была закончена 26 июля 1941 г. Все вывезенные дети из Залучского, Лычковского и Демянского районов были направлены в Кировскую и Ярославскую области, из Молвотицкого района значительная часть детей была взята родителями в Ленинград, остальная часть детей направлена также в Кировскую область. Дети, вывезенные из Валдайского района (Василеостровский район) и Крестецкого района (Приморский), направлены в Ленинград»[559]559
  ЦГА СПб. Ф. 7179. Оп. 53. Д. 38. Л. 168–169, 172. Цит. по: Из районов области сообщают…: Свободные от оккупации районы Ленинградской области в годы Великой Отечественной войны: 1941–1945. Сборник документов. С. 39.


[Закрыть]. Таким образом, к 1 августа 1941 г. из Ленинградской области было реэвакуировано около 115 тыс. человек.[560]560
  Дзенискевич А.Р., Ковальчук В.М. и др. Непокоренный Ленинград. Краткий очерк истории города в период Великой Отечественной войны. Л.: Наука (Ленинградское отделение), 1970. С. 58.


[Закрыть]

Реэвакуация в августе 1941 г. становилась все сложнее – враг оккупировал важные транспортные узлы: Старая Русса (9 августа), Новгород (19 августа), Чудово (20 августа). Самолеты противника выслеживали не только эшелоны, но и убивали пытавшихся спрятаться в лесу. Из дневника А. Мироновой: «2 августа. Как страшно за детей! Их 4000 человек. Мы можем ехать только ночью. Днем бомбит ж.-д. ст. Вишеру, Окуловку. Днем дети сидят в лесу, уводим из состава. Старшие понимают опасность. Сосредоточены. 3 августа. Проскочили ряд станций. У Вишеры появились стервятники, звери фашистские, несколько бомб было брошено в лес, из пулемета расстреляли наш состав – 20 вагонов. Дети были в составе, звери ошиблись. Мы в лесу на этот раз не были… Детей мы засыпали узлами, не было среди детей раненых, но пострадали 4 человека взрослых. На наш состав было несколько налетов… Дети не плакали, они стали взрослые за эти три дня… девочки были сосредоточены, испуганы. Мальчики держались с достоинством – мужчины, засыпали со мною детей узлами, бельем. Мы в Ленинград уже привезли других детей…»[561]561
  Из дневника Мироновой Александры Николаевны // Оборона Ленинграда, 1941–1944. Воспоминания и дневники участников. С. 756.


[Закрыть].

30 августа 1941 г. нацисты захватили ж.-д. станцию Мга и тем самым перерезали все железнодорожные пути в Ленинград. В «Блокадной книге» приводится рассказ А.М. Арсеньевой, которая вернула пятилетнюю дочь в Ленинград через горящую станцию Мга[562]562
  В оригинальном тексте она говорит: «тридцатое сентября, уже Мгу взяли», что является оговоркой, вызванной вопросом о сентябре.


[Закрыть]: «Мы очень долго ехали (видимо, из Ленинграда. – Д. А.) до Мги, что-то около трех суток. Когда начался обстрел вдоль вагонов, сразу были раненые и убитые. Мы детей – под лавки, матрацы на них клали, закрывали матрацами, сами бросались на них… Бомба попала в паровоз… Все-таки нам удалось, когда было затишье небольшое, выбраться из вагона. Уже стало темнеть. Станция горела. Никого не найти. Это был какой-то ужас! Начальник эвакопоезда сидел на пне и держал голову вот так – обхватил руками. Он потерял семью и не знал, кто где…»[563]563
  Цит. по: Адамович А. Гранин Д. Блокадная книга.


[Закрыть]. В обмен на бутылку вина и продукты для раненых поезд с ранеными красноармейцами довез А.М. Арсеньеву и ее дочь до Ленинграда. Другие ленинградцы остались на станции Мга – их судьба нам неизвестна.

Сколько всего ленинградцев находилось в Ленобласти к началу блокады? Л.Л. Газиева попыталась подсчитать это число по данным гороно: «…из вывезенных летом 1941 г. с детскими учреждениями 234 833 чел. (с коррекцией 235 123) было реэвакуировано в город 130 000 человек. То есть 104 833 человека (или с коррекцией 105 123) выехали за пределы области либо остались на оккупированной территории. В это число входят сопровождающие взрослые»[564]564
  Газиева Л.Л. Организация эвакуации ленинградских детей в 1941 г. (по материалам государственных архивов) // Клио. 2013. № 8 (80). С. 66.


[Закрыть].

История эвакуации ленинградских детей неразрывно связана с трагической хроникой оккупации Ленинградской области в 1941–1944 гг. Летние приключения «на даче» быстро превратились в опасное бегство от врага. Кому-то удалось спастись, выехав под обстрелами в другие области. Кто-то попал из вражеского огня в полымя Блокады. А кто-то пропал на оккупированной территории. Для поиска следов ленинградцев в Ленобласти нужны длительные исследования в немецких, санкт-петербургских, псковских и новгородских архивах.

Центральная Россия

Г.А. Будник
Эвакуация жителей блокадного Ленинграда в Ивановскую область

Великая Отечественная война стала величайшим испытанием для всего советского народа. На территории Ивановской области военных действий не было, ее практически не бомбили, но население края в полной мере испытало бедствия войны[565]565
  Создана 11 марта 1936 г., до августа 1944 г. состояла из 43 районов. В ее состав входили территории современных Владимирской (19 районов) и Костромской областей (3 района). Она граничила с Московской, Ярославской, Горьковской и Рязанской областями. На ее территории находились крупные предприятия, выпускавшие в годы войны военную технику, большое количество текстильных фабрик.


[Закрыть]. Чтобы оценить помощь жителей городов и районов области эвакуированным ленинградцам, необходимо понять, как сами они жили в период военного лихолетья.

С началом войны промышленные предприятия срочно переводились на продукцию для нужд фронта, оборонные заводы – на производство вооружения, текстильные фабрики начали выпускать ткань и перевязочные материалы – марлю и вату. Швейники производили для армии обмундирование и белье, шили маскировочные халаты и парашюты. На деревообрабатывающих предприятиях был налажен выпуск лыж для фронта, кожевенная промышленность производила обувь армейского образца, пищевики – продукты для армии.

Выполнять производственные задания в годы войны было нелегко, так как количество рабочих резко сократилось. Так, на текстильных фабриках, которые до войны производили около половины хлопчатобумажных тканей в СССР, количество рабочих рук уменьшилось почти вдвое. На Кохомской льнофабрике, к примеру, осталось всего трое мужчин – директор, главный инженер и помощник мастера. В текстильной промышленности пришлось останавливать целые производства, цеха, участки. С круглосуточной трехсменной работы некоторые фабрики были вынуждены перейти на двухсменку – не хватало рабочих, зато продолжительность рабочего дня увеличилась с 8 до 10–11 часов. Места мужчин у станков заняли женщины и девушки, которые успешно осваивали мужские профессии, овладевали специальностями слесарей, ремонтников, шлихтовальщиков, кочегаров, повышали свою квалификацию, некоторые становились помощниками мастера. Многие из них работали с полной самоотдачей, выполняя и перевыполняя плановые задания. В цеха также пришли работать подростки, пенсионеры[566]566
  Балдин К.Е., Ильин Ю.А. Ивановский край в истории Отечества. 2-е изд., доп. Иваново, 1998. С. 128.


[Закрыть].

Кроме нехватки рабочей силы, в годы войны перед промышленными предприятиями встала еще одна сложная проблема – обеспечение их топливом. В 1942 г. практически прекратился подвоз угля и нефти. Нужно было без промедления увеличить производство торфа и дров в своей области. Рабочие и служащие выходили на массовые воскресники по заготовке топлива в ближайшие леса. Часто женщины-текстильщицы после 12-часовой смены в холодных цехах отправлялись, оставив дома малолетних детей, заготавливать дрова в окрестные леса. Тысячи студентов и учащихся старших классов вместе с преподавателями в летние каникулы разрабатывали торфяники. Летом в выходные дни тысячи людей выезжали на торфяные болота на воскресники. Большую помощь в этом оказывали колхозники. В зимний период они заготавливали и вывозили топливо для железнодорожного транспорта и предприятий области.

Тяжело приходилось жителям деревень и сел: на фронт ушло практически все работоспособное мужское население, туда же было отправлено большое количество тракторов и автомобилей. В таких условиях предстояло накормить не только армию, город, но и компенсировать потерю плодородных земель Украины, юга России, где ранее производилось более половины валовой продукции сельского хозяйства.

Несмотря на эти трудности, за годы войны посевные площади в Ивановской области даже увеличились. Все эти проблемы решались преимущественно за счет одного наиболее доступного резерва: работа в колхозах и совхозах продолжалась от зари и до зари. В период сенокоса или уборки хлеба люди выходили на работу в 3 часа утра, а возвращались домой в 10 часов вечера. Причем из-за отсутствия техники, а иногда и лошадей картошку сажали вручную и выкапывали лопатами, убирать хлеб приходилось тоже вручную – серпами. Урожай труженики области убирали полностью, ни один колосок, ни один куст картофеля не уходил под снег. Немалую помощь сельчанам во время наиболее трудоемких сезонных работ оказывали рабочие, студенты, школьники.

Осенью 1941 г. враг приближался к области, поэтому из рабочих стали формировать части народного ополчения, началось масштабное строительство оборонительных сооружений. Сооружать их приходилось в тяжелых условиях – в холода, дождь и снег. В областном центре можно было видеть сотни людей, которые с лопатами шли на строительство оборонительных сооружений на подступах к городу. Возводили жители Ивановской области укрепления и под Москвой.

В городах региона в 1941 г. были созданы многочисленные бомбоубежища. Во дворах домов сооружались земляные щели и укрытия.

Новым явлением для нашего края стало открытие здесь большого количества госпиталей. Готовиться к приему раненых начали уже в конце июня 1941 г. Для госпиталей были отданы гостиницы, общежития вузов и техникумов, школы. Вскоре стали поступать первые раненые, которых с каждым днем становилось все больше. Например, г. Владимир (в то время входил в состав Ивановской области), население которого в 1941 г. составляло чуть более 60 тыс. чел., сумел принять не менее 250 тыс. раненых, здесь были развернуты 18 госпиталей и сопутствовавшая им структура из эвакопунктов, станции переливания крови и т. д. Самоотверженная работа по развертыванию госпиталей и приему первых эшелонов раненых смогла в какой-то мере смягчить катастрофу начального этапа войны[567]567
  Владимирский край в годы Великой Отечественной войны. Эвакогоспитали во Владимире 1941–1945 гг. URL: http://lubovbezusl.ru/publ/istorija/ istorija/m/70-1-0-4103 (дата обращения: 06.04.2018).


[Закрыть]. По данным В.С. Околотина, к концу 1941 г. в области было от 60 до 67 госпиталей[568]568
  Околотин В.С. Ивановская область в годы Великой Отечественной войны. Кн. 1: 22 июня – 31 декабря 1941 года. Иваново: А – Гриф, 2016. С. 75.


[Закрыть]. Раненые нуждались не только во врачебной помощи, уходе медицинского персонала, но и в одежде, постельном белье. Тяжелым было положение со снабжением госпиталей топливом, питанием, транспортными средствами. Большую помощь в решении всех этих проблем оказывало население области. Нужна была кровь для переливания раненым, и многие жители стали донорами.

Военное лихолетье, огромный людской поток, проходивший через Ивановскую область, обострил проблему распространения инфекционных заболеваний. Зимой 1942 г. в городе вспыхнула эпидемия сыпного тифа, которая была быстро локализована благодаря профессионализму врачей[569]569
  Тюрина О.В., Кашманова Г.Н. Здравоохранение в Ивановской области в годы Великой Отечественной войны // Вестник Ивановской медицинской академии. 2010. Т. 15. № 1. С. 60.


[Закрыть].

Война изменила и повседневную жизнь людей, иным стал облик городов и поселков. С наступлением темноты окна в домах и на предприятиях плотно занавешивались. Специальные дежурные обходили улицы и строго следили за соблюдением светомаскировки. Витрины многих магазинов были заколочены досками, на улицах стояли ящики с песком на случай бомбардировки зажигательными бомбами. С перебоями работал общественный транспорт, так как в Иванове, например, часть трамваев была приспособлена для перевозки раненых. Не хватало топлива, поэтому в домах было холодно. Бани и прачечные обслуживали в значительной степени госпитали и воинские части, стоявшие в городах. Вот как описывает Иваново тех дней в то время секретарь Ивановского горкома партии Б.А. Борисов: «Поезд пришел в Иваново ранним утром. И первое впечатление, не скрою, было тягостным. Война наложила на город, на людей тяжелый отпечаток. На станции разгружали эшелон с ранеными, вокзал был битком забит худыми, измученными женщинами с малыми ребятами на руках, сидевшими между узлов и чемоданов. Проталкиваясь между ними, проносили на носилках полумертвых от голода эвакуированных ленинградцев. Сам город тоже мне показался унылым. По затемненным улицам изредка пробегали переполненные трамвайные вагоны с висящими на подножках людьми, у хлебных магазинов длинные очереди»[570]570
  Борисов Б.А. Записки секретаря горкома. М.: Политиздат, 1964. С. 140.


[Закрыть].

Особенно тяжелой оказалась первая военная зима 1941/42 г. Были введены карточки на товары первой необходимости, по ним рабочим выдавалось 600 г хлеба в день, так называемым иждивенцам 400 г, детям 300 г. Причем хлеб военного времени резко отличался от довоенного. Так, в Кинешме он выпекался по следующей рецептуре: картофель – 50 %, мука овсяная – 30 %, мука ржаная – 20 %. Горожане добывали продукты в деревне, иногда им приходилось идти за десятки километров для того, чтобы обменять одежду, какие-либо другие вещи на полмешка картошки или бутыль молока. Участились случаи заболевания людей от недоедания[571]571
  Балдин К.Е., Ильин Ю.А. Ивановский край в истории Отечества. С. 127.


[Закрыть].

В многочисленных письменных и устных воспоминаниях о тех годах главной темой является описание постоянного чувства голода. В то время буханка хлеба на базаре стоила около 100 руб., а месячная стипендия учащегося техникума составляла 90 руб. За бутылку молока надо было платить 20 руб., за мешок картошки 300 руб. Картофельные очистки не выбрасывались, с добавками они прокручивались через мясорубку и из них выпекались «котлеты», называемые в некоторых семьях «тошнотиками». Килограмм сливочного масла стоил 600 руб., и для основной части населения оно являлось недосягаемой мечтой. Мясо, сыр, яйца, колбаса, рыба были почти забыты. Они практически отсутствовали и в детском рационе, а в яслях и детских садах недостаток витаминов восполняли рыбьим жиром. Вместо чая пили просто кипяток, разве что сдабривали его брусничным листом или чагой – целебным лесным грибом. В городах и поселках исчезли многочисленные стаи голубей, которых употребляло в пищу голодающее население. Кошки и собаки исчезли по той же причине. В войну поизносилась купленная ранее одежда, а новую практически невозможно было купить. Большой удачей считалось получить на работе за ударный труд ордер на обувь, телогрейку, шапку, отрез ткани[572]572
  Владимирский край в годы Великой Отечественной войны. Трудовой героизм в тылу. URL: http://lubovbezusl.ru/publ/istorija/istorija/m/70-1-0-4103 (дата обращения: 06.04.2018).


[Закрыть].

Доведенные до отчаяния жители обращались в органы власти с просьбой о помощи. «Прошу Вас рассмотреть мое заявление и посодействовать чем-либо в моей жизни, – писала одна из жительниц города. – Сама я работаю на фабрике БДМ, семья моя состоит из шести человек: я сама, двое детей, мать больная, брат 9 лет и 15-ти летняя сестра. В семье уже умерло 2 человека. Отец и 27 лет сестра. Заработок мой маленький. Всю зиму мы жили на одном хлебе, 400 гр., которого хватало на один раз поесть, так как больше ничего нет, все время едим только сухой кусок хлеба и воду, и то не досыта… Все, что было, прожили, от недоедания все болеем, еле таскаем ноги. Вот третий день почти ничего не ели, так как кончились карточки… Хотела уйти с фабрики. Чтобы устроиться в колхоз, не пускают. Прошу вас, помогите встать на ноги семье, так как все голодные, разутые. Совсем негде достать мыла, чтобы помыться…»[573]573
  Кузьмин М. Иваново: в тылу было не просто // Рабочий край. 2011. 24 марта. С. 4.


[Закрыть]. Городские органы власти помогали, как могли, своим жителям. Периодически проходили «недели помощи семьям красноармейцев». Проводились обходы жителей с целью выявления особо нуждающихся и оказания им помощи. Этого было недостаточно. Поэтому уже весной 1942 г. местные власти и население взялись за создание подсобных хозяйств на предприятиях, посадку картофеля на свободных участках земли в городах.

Но даже в этих трудных условиях население стремилось помогать тем, кому в это время было еще тяжелее, в первую очередь бойцам Красной армии, раненым. Уже осенью 1941 г. в области началась кампания по сбору теплой одежды и обуви, что было очень важно в преддверии наступающих холодов. Для фронта сдавали полушубки, носки, варежки, валенки, теплое белье. Широко развернулись в годы войны целевые сборы материальных средств: на постройку танков и самолетов. В этом движении участвовали коллективы практически всех предприятий, учреждений, учебных заведений области.

Крестьяне по мере своих возможностей помогали фронту продовольствием из своих личных запасов, экономя после этого каждую горсть муки, каждую картофелину. Весной в землю высаживали только «глазки» (верхушки) картофеля, все остальное шло в пищу.

Таким образом, можно заключить, что жители Ивановского края в суровые годы войны, несмотря на тяжелые условия жизни, проявили высокую организованность, добросовестно, с полной самоотдачей трудились на предприятиях, в колхозах и совхозах, оказывали большую помощь сельхозпродуктами, денежными средствами Красной армии, раненым.