Текст книги "Карл Роджерс и его последователи: психотерапия на пороге XXI века"

3. Упорядочение информации

Хорошее упорядочение информации ведет к дальнейшей дифференциации и интеграции новых аспектов проблемы. Но если клиент сам пытается упорядочить информацию, зачастую это приводит либо к затруднениям в дальнейшей переработке, либо к полной остановке этого процесса. Эмпатический отклик терапевта может облегчить дальнейшую дифференциацию и интеграцию новых сторон проблемы.

Терапевт фокусирует свой дифференцирующий эмпатический отклик на том значимом аспекте информации, вызванной из памяти клиента, который был им неадекватно переработан. Этот отклик помогает клиенту более ясно увидеть и четко проработать определенный аспект проблемы. Или, другими словами, надо поставить вопрос о недостаточно дифференцированных сторонах проблемы таким образом, чтобы клиент смог проработать их самостоятельно. Тукманян приводит пример, в котором клиентка сообщает своему терапевту, что данная ситуация является для нее «эмоциональной расплатой». Терапевт ставит вопрос об этом выражении «эмоциональная расплата», чтобы подвести клиентку к прояснению того смысла, который имеет для нее это выражение.

С помощью интегрирующего эмпатического отклика терапевт стремится уловить общий смысл тех нюансов, которые сам клиент в данный момент синтезировать не в состоянии. Пример поможет пояснить этот процесс.

Это пример из статьи Векслера (Wexler, 1974). Клиентка обсуждает свои взаимоотношения с мужем, которого она собирается оставить.

К1: Я чувствую, что мне не надо столь сильно винить себя за то, что я не любила его. Я чувствую, что вроде бы заботилась о нем. Но я думаю, наверное, это хорошо, что о ком-то ты можешь заботиться только так, а ком-то – больше. И я знаю, что могу заботиться о ком-то намного больше, чем заботилась о нем. Или, может быть, я себя обманываю. Я не знаю.

Т1: Но вы так чувствуете. Возможно, вы – а в чем-то он – не можете заботиться о другом человеке с той любовью, на которую способны.

К2: Именно так! И это именно то, что я хочу – заботиться о ком-то в полную силу, от всей своей души… И я хочу, чтобы другие точно так же заботились обо мне.

Иногда различие, существующее между дифференцирующей и интегрирующей формами эмпатии, может быть до некоторой степени стерто. Подчас эмпатический отклик обслуживает обе эти функции. Для клиентов, неупорядоченно перерабатывающих информацию, отклик терапевта зачастую будет выполнять интегрирующую функцию, поскольку такие клиенты склонны прорабатывать сразу несколько аспектов своего опыта, но не в состоянии синтезировать их и определить общий смысл.

Например, клиент рассказывает одну историю за другой. Эти истории никак не связаны между собой. Дело терапевта – понять эти рассказы, то есть определить значение каждого из них. Терапевт должен спросить себя: что хочет сообщить клиент? И только после того, как терапевт поймет значение очередного рассказа, клиент может переходить к следующему. Важно, чтобы терапевт концентрировался на значении, общем смысле рассказа, а не на его конкретном содержании.

Дифференцирующий отклик уместен тогда, когда клиент стремится к преждевременному завершению переработки информации, оставляя важные стороны без тщательной проработки. В результате клиенту не удается изменить свои переживания. Недостаточная проработка информации довольно типична для терапии. Поэтому дифференцирующий отклик терапевта – часто встречающаяся интервенция.

Эмпатизирование – это процесс взаимодействия между двумя людьми, в ходе которого человек, проявляющий эмпатию, постоянно готов настраиваться на другого. Это означает, что эмпатизирующий готов на время отвлечься от своих собственных переживаний и представлений. Эмпатически слушающий терапевт непрерывно и плавно лавирует между «обращением к себе» и «отодвиганием себя в сторону». Следовательно, терапевт должен действовать процессуально ориентированным способом.

Чтобы эмпатически понять клиента, терапевт использует различные коммуникативные средства, которые имеет в своем распоряжении человек: вербальные и невербальные; наблюдение, слушание, настраивание, говорение, и снова наблюдение, слушание, настраивание и т. д. В данном контексте «настраивание» – это нахождение терапевтом в самом себе переживаний, образов, воспоминаний и смыслов, соответствующих тому, что он ощущает (видит, слышит, чувствует) вместе с клиентом.

Эмпатизирующий терапевт обращается не только к когнитивным возможностям клиента: включено также и его телесное ощущение. Он старается быть реально ощутимым для клиента и установить с ним подлинный контакт. Для этого эмпатически слушающий терапевт постоянно побуждает клиента раскрываться не только для него, но также для самого себя. Тем самым терапевт приглашает клиента стать в большей степени самим собой. Проявляющий эмпатию терапевт не только предлагает клиенту комфорт и теплое понимание, бальзам для ран и одиночества, но также побуждает его к внутренней работе. Он ставит клиента перед лицом трудной и часто болезненной задачи дальнейшего исследования своих переживаний. Эмпатизирующий терапевт предлагает клиенту не «теплое гнездо», чтобы тот в нем согрелся, но скорее понимающее отношение, в котором, с одной стороны, проявляет уважение к его уникальности, а с другой стороны – постоянно призывает его расти.

Результаты исследований позволяют утверждать, что эмпатия (особенно эмпатия, воспринимаемая клиентом) является важной терапевтической переменной. Тем не менее проведенные к настоящему времени исследования эмпатии не позволяют подтвердить предположение Роджерса о том, что эмпатия – необходимое базовое условие личностных изменений, поскольку, во-первых, остается еще много вопросов относительно конструктивной валидности операционального определения эмпатии и, во-вторых, в большинстве проведенных исследований изучались только некоторые составляющие эмпатической установки.

В заключение мне хотелось бы сказать несколько слов по поводу обучения эмпатии. Быть эмпатизирующим – это не дар, принадлежащий лишь немногим, и не техника, которую можно освоить без приверженности и вовлеченности. Это глубинная человеческая способность к контакту, которую можно совершенствовать. А для этой цели требуется как обучение коммуникативным навыкам, так и работа над своей собственной личностью посредством индивидуальной терапии. При обучении эмпатии оба эти аспекта требуют нашего внимания.

Мне хотелось бы завершить главу, процитировав Роджерса. Он прекрасно выражает самую суть нашего обсуждения: «Возможно, это описание проясняет то обстоятельство, что эмпатизирование – это сложный, предъявляющий много требований, преисполненный силы, и, кроме того, утонченный и благородный способ бытия» (Rogers, 1975, р. 4).

Литература

Barrett-lennard, G.T. (1981), ‘The empathy cycle: refinement of a nuclear concept’,Journal of Counseling Psychology, 28, 91-100.

Barrett-lennard, G.T. (1988), ‘Listening’, Person-Centered Review, 3 (4), 410-25.

Bozarth, J.D. (1984), ‘Beyond reflection: emergent modes of empathy’, in R.F. Levant and J.M. Shlien (eds.), Client-Centered Therapy and the Person-Centered Approach: new directions in theory, research and practice (pp. 59–75). New York: Praeger.

Gendlin, E.T.. (1968), ‘The experiential response’, in E. Hammer (ed.), The Use of Interpretation in Treatment (pp. 208-27). New York: Grune and Stratton.

Gendlin, E.T. (1970), ‘A theory of personality change’, inJ.T. Hart and Т.М. Tomlinson (eds.), New Directions in Client-Centered Therapy (pp. 129-74). Boston: Houghton Mifflin.

Gendlin,E.T. (1974), ‘Client-centered and experiential psychotherapy’, in D.A. Wexler and L.N. Rice (eds.), Innovations in Client-Centered Therapy (pp. 211-46). New York: John Wiley and Sons.

Martin, D.G. (1983), Counseling and Therapy Skills. Belmont, Ca.: Brooks and Cole.

Rice, L.N. (1974), ‘The evocative function of the therapist’, in D.A. Wexler and L.N. Rice (eds.), Innovations in Client-Centered Therapy (pp. 289–311). New York: John Wiley and Sons.

Rice, L.N. (1983), ‘The relationship in client-centered therapy’, in N.J. Lambert (ed.), Psychotherapy and Patient Relationship (pp. 36–60). Homewood: Dow Jones-Irwin.

Rice, L.N. (1984), ‘Client-tasks in client-centered therapy’, in R.F. Levant and J.M. Shlien (eds.), Client-Centered Therapy and the Person-Centered Approach: new directions in theory, research and practice (pp. 182–202). New York: Praeger.

Rice, L.N., and Greenberg, L.S. (1990), ‘Fundamental dimensions in experiential therapy: new directions in research’, in G. Lietaer, J. Rombauts, and R. Van Balen (eds.), Client-Centered and Experiential Psychotherapy in the Nineties (pp. 397–414). Leuven: University Press.

Rogers, C.R. (1957), ‘The necessary and sufficient conditions of therapeutic personality change’, journal of Consulting Psychology, 21, 79-103.

Rogers, C.R. (1975), ‘Empathy: an unappreciated way of being’, The Counseling Psychologist, 5(2), 2-10.

Rombauts,J. (1984), ‘Empathie: actieve ontvankelijkheid’, in G. Lietaer, Ph. van Praag, and J. Swildens (eds.), Client-Centered Psychotherapie in Beweging (pp. 167-76). Leuven: Acco.

Toukmanian, S.G. (1990), ‘A schema-based information processing perspective on client change in experiential psychotherapy’, in G. Lietaer, J. Rombauts and R. Van Balen (eds.), Client-Centered and Experiential Psychotherapy in the Nineties (pp. 309-26). Leuven: University Press.

Wexler, D.A. (1974), ‘A cognitive theory of experiencing, self-actualization, and therapeutic process’, in D.A. Wexler and L.N. Rice (eds.), Innovations in Client-Centered Therapy (pp. 49-116). New York: J. Wiley and Sons.

Любовь как необходимое условие: клиентоцентрированный подход за пределами Я
Дэвид Брэзиер

Карл Роджерс был убежден, что «заниматься психотерапией невозможно, не определив основных представлений о природе человека». Он утверждал: «Желательно, чтобы такие основополагающие представления были эксплицированы и четко сформулированы» (Rogers, 1957, см.: CRR, p. 402). Данная глава – вклад в дискуссию об этих базовых представлениях и, в частности, о том, следует ли рассматривать природу человека как ориентированную на его собственное Я или на других людей? Мне хотелось бы начать это обсуждение, предложив читателям проследовать от простых соображений относительно психотерапии вообще к обсуждению того, что же реально способствует психологическому росту и развитию человека. Ниже я детально представлю разные точки зрения на дискуссию по данной теме.

В клиентоцентрированной терапии психотерапевт демонстрирует безусловно позитивное принятие клиента (Rogers, 1961, p. 283). Для того чтобы полностью сконцентрироваться на клиенте, терапевт как бы оставляет свое Я в стороне (Rogers, 1951, p. 35). Проявление глубокой эмпатии – это чисто альтруистическая деятельность. Роль терапевта или любого другого оказывающего помощь человека предполагает «взаимоотношения, в которых по крайней мере один из участников стремится содействовать росту (развитию, достижению большей зрелости, улучшению функционирования, умению использовать свой собственный опыт) другого человека» (Rogers, 1958, см.: CRR, p. 108).

В процессе этих совместных усилий клиент в отличие от терапевта концентрируется на своем Я (Rogers, 1951, p. 136). Именно изменения в восприятии и установках клиента по отношению к себе часто рассматриваются как критерий эффективности психотерапии. Клиент сосредоточивается на своем внутреннем мире. В процессе этого он соприкасается с прочувствованным ощущением на границе своего сознания (Gendlin, 1978). Следуя за этим «краем», клиент «актуализирует» свое Я.

Данные положения являются исходными посылками, хорошо известными всем терапевтам, работающим в рамках клиентоцентрированного подхода. Согласно теории Роджерса, если психотерапевт способен создать атмосферу безусловного позитивного принятия, выраженного в форме точной эмпатии, то клиент может конструктивно изменить свою личность (Rogers, 1957).

Далее, касаясь этих базовых принципов, которые четко определяют необходимые условия роста и развития человека, я хотел бы сформулировать свой первый вопрос: «самоактуализируется» ли терапевт в ходе психотерапии в той же степени, что и клиент? Роджерс предполагал, что роль клиента в этом взаимодействии состоит в обеспечении его психологического роста, однако мы можем спросить: а справедливо ли все это для роли терапевта?

Если мы отвечаем, что роль терапевта не заключается в обеспечении его собственного развития, возникают дальнейшие вопросы: стоит ли вообще заниматься психотерапией, в чем, собственно, состоит интерес терапевта и насколько может хватить этого интереса? С другой стороны, если роль терапевта все-таки способствует его психологическому росту и развитию, если процесс психотерапии так же терапевтичен для самого психотерапевта, как и для клиента, то тогда, как мне кажется, обнаруживается другая группа «достаточных условий», отличающихся от тех, которые предлагаются в качестве «необходимых».

Действительно, клиент, скорее всего, не относится к терапевту ни со сколько-нибудь адекватной эмпатией, ни с безусловным позитивным принятием. Согласно теории Роджерса, он по определению инконгруэнтен. Итак, если психотерапевтический процесс способствует личностному росту и развитию терапевта, можно предположить, что это происходит благодаря преимущественному вниманию к другому человеку, а не к себе, отказу от собственных интересов и занятию полностью альтруистической позиции независимо от того, будут ли проявлены по отношению к самому психотерапевту эмпатия, позитивное принятие и конгруэнтность. Если личностному росту способствуют только те условия, которые создаются для клиента, то позиция психотерапевта – это позиция самопожертвования.

Мы могли бы, для полноты картины, попытаться решить данную дилемму, выдвинув мысль о нейтральной позиции психотерапевта, однако мысль эта никуда нас не приведет. Если роль терапевта не способствует его личностному росту и не препятствует ему, то тогда терапевты – настолько, насколько это касается их личной жизни, – будут попросту зря тратить время, занимаясь своей профессиональной деятельностью.

Интуитивно мы чувствуем правомерность утверждения, что работа терапевта способствует его психологическому росту и развитию. Можно сказать, что и сам Роджерс «самоактуализировался» благодаря своей психотерапевтической, а не клиентской практике. Итак, если мы признаем, что позиция терапевта способствует его развитию, то, я полагаю, следует допустить существование по крайней мере второй группы «необходимых и достаточных условий».

Однако, когда мы начинаем исследовать эти условия более детально, становится понятно, что термин «условия» не вполне адекватен. Альтруистическая установка, способствующая личностному росту, не задается человеку извне, но возникает изнутри.

Теперь позвольте мне затронуть еще один вопрос. Анализ психотерапевтической практики показывает, что адекватная и точная эмпатия и другие условия могут способствовать получению хороших терапевтических результатов, но не гарантирует их. Кроме того, не обнаружены средства, посредством которых эти условия позволяют добиться позитивных изменений, если они все-таки возникают.

Хотя в теории Роджерса можно рассмотреть некий детерминизм: «если будет это, это и это, то неизбежно последует…» – представляется маловероятным, что сам Роджерс рассуждал подобным образом. Весь образ его мышления, как мне кажется, подразумевает скорее свободу и ответственность, нежели детерминизм.

Посмотрим тогда на позицию клиента несколько иначе. Клиент встречается с терапевтом-альтруистом. Допустим, клиент обладает некоторой свободой в этой ситуации, каким образом он отреагирует на нее? Несомненно, таких выборов множество, но наиболее вероятными представляются две возможности: либо регрессия, либо интернализация (или любые комбинации этих возможностей). Иными словами, клиенты могут нарциссически купаться в этих благоприятных условиях и/или начать примеривать на себя ту манеру поведения, которая так эффективно демонстрируется терапевтом (Kohut, 1971). Поскольку клиенты, как правило, выбирают второе, они, по-видимому, стремятся реализовать нашу новую, вторую совокупность «условий».

Вероятнее всего, существует только одна группа условий, причем скорее вторая, чем первая. Если это так, то эффективность условий первой группы будет пропорциональна эффективности актуализации условий второй группы, а неэффективность условий первой группы может быть объяснена наличием таких клиентов, которые получили тепло, принятие, понимание терапевта, но сами оказались не в состоянии действовать так же.

Итак, если это действительно альтруистическая установка, которая способствует росту и развитию, а не просто «получению» альтруизма, и если ценность «получения» альтруизма – не столько прямая выгода, сколько возможность учиться или переучиваться, осваивая эту альтруистическую установку, то наш первоначальный анализ терапевтической ситуации приобретает иной смысл.

Теперь мы понимаем, что деятельность терапевта способствует его внутреннему росту сама по себе, в то время как деятельность клиента способствует его собственному развитию лишь в той степени, в какой клиент осваивает альтруистическую установку. Терапия более полезна для психотерапевтов, чем для клиентов. Другое важное следствие заключается в том, что, согласно этой новой теории в отличие от исходной позиции клиента и терапевта существенно не различаются. Оба пытаются делать одно и то же – то, что Роджерс, кажется, интуитивно чувствовал, но не мог сформулировать.

Несмотря на некоторую новизну проведенного нами анализа, он, конечно, согласуется с извечной мудростью мировых духовных традиций, согласно которым человек, отдавая себя, обретает свое Я.

Роджерс пытался c различных сторон подойти к проблеме, которую я только что сформулировал. Один из подходов заключался в понимании альтруизма как средства удовлетворения собственной потребности в позитивном принятии. Так, он полагал, что «потребность в позитивном принятии, является универсальной человеческой потребностью» и удовлетворение этой потребности «носит реципрокный характер, то есть когда индивид чувствует, что он удовлетворяет потребность другого человека в позитивном принятии, и тогда неизбежно переживает удовлетворение собственной потребности в позитивном принятии». Таким образом удовлетворяется и потребность в принятии другого человека, и собственная потребность в принятии другим (Rogers, 1959, см.: CRR, р. 245). Роджерс не объясняет, как и почему при удовлетворении потребности другого человека в позитивном принятии удовлетворяется и собственная потребность в нем. Однако это достаточно самоочевидно, особенно если мы примем во внимание тот факт, что Роджерс всегда говорил о безусловном позитивном принятии, то есть о позитивном принятии независимо от того, ответят на него взаимностью или нет. Слово «безусловное» утрачивает всякий смысл, если Роджерс действительно верил в то, что позитивное отношение всегда будет принято другим человеком. Если он на самом деле так считал, то целостность его теории нарушается. В качестве альтернативы можно предположить, что Роджерс имел в виду следующее: терапевт, позитивно принимая другого, одновременно позитивно принимает и самого себя. Однако данное предположение кажется не совместимым с базисным представлением о терапевтическом процессе как клиентоцентрированном.

Роджерс утверждает, что позитивное принятие других удовлетворяет нашу собственную потребность в позитивном принятии, но теоретически вполне возможно, что это работает каким-то другим способом, чем тот, который я предположил. Если полагать, что основной потребностью человека является потребность любить, а не быть любимым (см. Fromm, 1962), то наша проблема может быть решена более простым и прямым путем. Терапевт удовлетворяет данную потребность, находясь в своей роли, а клиент учится этому на примере психотерапевта.

Второй способ, которым Роджерс пытался решить данную проблему, основывался на аксиоме, что личность обладает врожденной социальностью. Он писал: «Когда человек функционирует не в полной мере, то есть когда он отказывается осознавать различные аспекты своих переживаний, – тогда действительно у нас зачастую появляются причины бояться и самого этого человека, и его действий, о чем свидетельствуют случаи из повседневной жизни. Но когда человек функционирует полностью, когда он – совершенный организм, в полную силу осознающий свои переживания, тогда ему можно доверять, тогда его поведение является конструктивным. Оно не всегда подчиняется условностям. Оно не всегда будет следовать правилам. Это поведение будет индивидуализировано, но при этом также и социализировано» (Rogers, 1961, p. 106). Это говорит о том, что фундаментальной является именно социализированная, то есть альтруистическая тенденция, и если это действительно так, то, сделав данное утверждение не столько итоговым выводом, сколько отправным положением, мы значительно упростим теорию, и такое изменение наших взглядов облегчит понимание фундаментальных теоретических принципов и, соответственно, самой психотерапевтической практики.