Текст книги "Человек. Образ и сущность 2015. Гуманитарные аспекты. Человек ощущающий: Перцепция в современном гуманитарном знании"

Анализ количества использованных информантами ЭДЕ показывает, что для первой группы информантов их число варьирует от 7 до 13 (в среднем 9,9 ЭДЕ в восстановленных текстах), для второй группы также от 7 до 13 (при среднем значении 10,9). Таким образом, можно говорить о том, что по количеству представленных в восстановленных текстах единиц тексты различались (часть восстановленных текстов по количеству ЭДЕ соответствовала исходному, но бо́льшая часть по количеству ЭДЕ была меньше (короче) исходного), что подтверждают средние величины. Следует отметить, что среднее количество ЭДЕ в текстах второй группы больше, чем в текстах первой группы. В то же время это число заметно меньше, чем в исходном тексте.

Анализ представленности РО (риторических отношений) свидетельствует о том, что наблюдается незначительное изменение их инвентаря. Кроме того, можно отметить перераспределение РО по частоте встречаемости. Так, например, в обеих группах информантов значительно увеличивается количество РО «перечисление» (с 42 до 71%, а во второй группе – до 67%). Незначительное увеличение отмечается для РО «причина» и «результат», при этом несколько изменяется частота появления РО «развитие». Усредненные данные (для обеих групп информантов) также иллюстрируют наличие значительного числа внесенных информантами РО.

Следует отметить, что информантами в целом были использованы все РО, встречающиеся в исходном тексте. При этом были добавлены РО «дизъюнкция», а также «обстоятельство», «резюме» и «оценка».

Доминирующим РО (как в исходном тексте, так и в большинстве восстановленных текстов) является отношение «перечисление». Данный результат свидетельствует о том, что информанты правильно определили, что исходный текст представляет собой изложение некоторых фактов биографии диктора. Помимо этого, верно было восстановлено РО «развитие». РО «причина» и «результат» были восстановлены также в основном верно, однако конкретные варианты реализации РО в восстановленных текстах различались.

Исследование восстановленных текстов позволило установить, что информанты применяли различные стратегии. Одни пытались использовать в восстановленном тексте максимальное число предложенных слов (в ущерб логике и без учета соответствия полученного текста реальным событиям). Другие использовали не все слова, при этом в целом восстановленные тексты были логично построены (хотя были случаи несоответствия реальной ситуации). Третьи вносили значительное количество (более 30%) слов, отсутствующих в исходном тексте. При этом также были возможны (хотя и в меньшей степени) нарушения логики и несоответствие реальным событиям. И наконец, отмечалась значительная модификация и логики, и событийного ряда, что объяснялось внесением 50–70% слов, не относящихся к исходному тексту. В данном случае полученные тексты представляли собой собственное произведение информантов.

Сравнительный анализ полученных результатов позволяет сделать вывод относительно структуры и основных типов связей между элементами текстов. Исследование показывает, что абсолютное большинство схем восстановленных текстов имеют ярко выраженную линейную структуру, от которой в некоторых случаях ответвляются небольшие блоки узлов (ЭДЕ). Так происходит, когда несколько ЭДЕ складываются в более крупную дискурсивную единицу, связанную РО с соседними единицами. Что касается схемы исходного текста, то ее структура принципиально иная: первая ЭДЕ связана РО «основа» со всеми остальными ЭДЕ, объединенными в одну крупную дискурсивную единицу, которая впоследствии дробится на более мелкие, связанные РО «контраст» («противопоставление»).

Доминирующим как в исходном, так и в восстановленных текстах является РО «последовательность», однако его доля (в %) от общего количества РО различна. В исходном тексте она составляет почти 40%, тогда как среднее значение в текстах информантов варьирует от 70 до 90%. Близки к значениям исходного текста только шесть из восстановленных текстов (отношения «последовательность» составляют от 40 до 50%), наличие других РО как в исходном, так и в восстановленных текстах незначительно. Кроме того, информанты использовали при восстановлении текста РО, отсутствующие в исходном тексте (например, отношения «дизъюнкция» и «уступка»).

Таким образом, анализ полученных данных позволяет говорить о том, что информанты корректно восстановили основные блоки событий. Изучение риторических отношений (РО) между дискурсивными единицами в текстах, восстановленных информантами, и в исходных текстах показывает значительное сходство. Основные различия касаются преимущественно формы и последовательности изложения материала. Возможно, это обусловлено различиями между устным и письменным текстами. Некоторые смысловые связи информантами определены не были, поэтому предлагались другие трактовки событий и отношений [Хитина, Павлова, 2011].

Дальнейшие исследования предполагают использование в качестве материалов текстов звучащих диалогов (и полилогов), а также применение других методов изучения смыслового восприятия, представленных в литературе.

Список литературы

1. Дридзе Т.М. Текст как иерархия коммуникативных программ (информативно-целевой подход) / Смысловое восприятие речевого сообщения в условиях массовой коммуникации). – М.: Наука, 1976. – С. 48–57.

2. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. – М.: Наука, 1984. – 268 с.

3. Хитина М.В., Павлова М.В. Моделирование смысловых связей на основе восстановления текстов разговорной речи // Сборник трудов XX Международной научной конференции «Информатизация и информационная безопасность правоохранительных органов». – М.: Акад. управления МВД России, 2011. – С. 403–410.

4. Хитина М.В. Исследование смысловой организации восстановленных текстов монологов // Современное речеведение – агрегация междисциплинарных знаний. – М., 2014. – С. 245–254.

analysis // Discourse description. – Amsterdam: Benjamins, 1992. – Р. 39–78.

Эмпирическое изучение когнитивных особенностей перцептивного поведения носителей разных языковых культур (на материале спонтанных полилогов) 3434
  Работа выполнялась при поддержке гранта РФФИ № 02-06-80008 а. Науч. рук. д-р филол. наук, проф. Р.К. Потапова


[Закрыть]

УДК 81’42

Э.Б. Яковлева

С целью изучения когнитивных особенностей перцептивного поведения представителей разных лингвокультур был проведен аудитивный эксперимент на материале спонтанных звучащих полилогов с участием носителей немецкого и русского языков. В качестве основной гипотезы выдвигалось положение о том, что перцептивно ориентированная реконструкция смысла высказывания осуществляется с опорой на семантические и просодические признаки в равной степени. Альтернативное принятие решения в пользу того или иного фактора зиждется на вербальной вариативности как онтологическом свойстве языка и на особенностях перцептивно-мыслительной мнемической деятельности носителей разных языковых культур.

Ключевые слова: слуховая перцепция; семантические и просодические факторы; реконструкция смысла; многосторонняя речевая деятельность; антиципация; перцептивно-мыслительная мнемическая деятельность.

The aim of the auditive experiment was to reveal cognitive peculiarities of perceptual behavior depending on different linguacultures. The auditory-perceptual experiment was carried out on the material of spontaneous sounding polylogues with the participation of German and Russian native speakers. The main hypothesis of the research was that the prediction of the sense of the statement reconstructed by listeners was based both on the semantic and prosodic characteristics of the speech. The alternative decision making in favor of a particular factor was based on verbal variativeness as the ontological language quality and on perceptual-cognitive mnemonic activity of representatives of different linguacultures.

Keywords: auditory perception; semantic and prosodic factors; reconstruction of the statement sense; multilateral speech activity; anticipation; perceptual-cognitive mnemonic activity.

Experientia est optima rerum magistra

Природа и сущность основного прагматического отношения заключается в двухмерном постулате «знак – интерпретатор». Применительно к полилогу как особой самостоятельной форме речи более точным будет его представление как трехмерного или многомерного: «отправитель(и) знака – знак – получатель(и) знака». Слуховая перцепция как одна из важнейших сторон речевого поведения и как многоуровневый, иерархический процесс предполагает сложный аналитико-синтетический путь обработки входного сигнала по разным параметрам: акустическим, семантико-синтаксическим, смысловым. Семантические и просодические факторы играют в этом процессе ведущую роль.

С целью выяснения степени преференции в ориентациях слушающих либо на семантические, либо на просодические факторы при восприятии высказывания (реплики-стимула (S) или реплики-реакции (R) как членов диалогического единства (ДЕ)3535
  Взаимозависимость единиц в полилоге иная, чем в диалоге. В диалоге она гомогенна, т.е. существует только между однородными простыми и сложными ДЕ (двучленными и многочленными); в полилоге эта взаимозависимость гетерогенна, т.е. может существовать также и между разнородными формами единиц: ДЕ и ПЕ.


[Закрыть] в составе полилогического единства (ПЕ) и реконструкции смысла реплики-S по предъявленной реплике-R или наоборот) был проведен аудитивный эксперимент на материале спонтанных звучащих полилогов с участием носителей немецкого и русского языков. Cлуховое восприятие указанного речевого фрагмента осуществлялось в режиме элиминации его из полилогического контекста.

Актуальность данного исследования определялась необходимостью комплексного изучения (с привлечением данных ряда наук: когнитивистики, прагматики, социолингвистики, теории речевой деятельности, дискурсологии, фонетики спонтанной речи) особенностей восприятия спонтанной речи представителями разных языковых культур (немецкой и русской) в специфических условиях многосторонней коммуникации.

В данном случае следует учитывать факт получения слушающими информации в полилоге (смысловой и просодической) от нескольких участников в результате многосторонней речевой деятельности. Здесь важно проанализировать характер связи между репликами и установить релевантность для слушающего семантических и просодических факторов при восприятии и восстановлении реплики-стимула (S) по предъявленной реплике-реакции (R), и наоборот.

Основная задача эксперимента состояла: 1) в выявлении причин преференций в выборе реципиентами либо семантических, либо просодических факторов при реконструкции общего смысла ДЕ3636
  Следует заметить, что диалоги в составе полилога, как правило, весьма редко обладают автосемантичностью по сравнению с настоящими диалогами. Они декодируемы лишь в полилогическом контексте.


[Закрыть] как члена полилога; 2) в разработке методики многокомпонентного анализа смыслового декодирования звучащего многостороннего аутентичного дискурса с учетом квантитативного фактора и социальных характеристик коммуникантов, носителей разных лингвокультур.

В качестве основной гипотезы выдвигался тезис о том, что перцептивно-ориентированная реконструкция смысла высказывания (реплики-реакции, реплики-стимула) в процессе восприятия речевого фрагмента, элиминированного из контекста, основана на антиципации. Прогнозирование смысла высказывания осуществляется с опорой на семантические и просодические признаки в одинаковой степени.

Основной метод эксперимента – аудитивный с предварительной оценкой социальных и социолингвистических характеристик испытуемых и последующей верификацией данных методом акустического анализа.

В эксперименте принимали участие три группы информантов, из них две группы носителей русского языка (студенты-германисты, изучающие немецкий язык в качестве первого иностранного языка, и эксперты фонетисты-германисты), третья группа состояла из носителей немецкого языка, студентов-славистов, изучающих русский язык в качестве первого иностранного языка.

До начала эксперимента было проведено анкетирование участников эксперимента с целью получения наглядной картины их социальных и социолингвистических характеристик для детального анализа и интерпретации эмпирических данных, их достоверности, объективности и возможности последующей акустической верификации.

В задачу испытуемых входило: 1) прослушать исходные реплики-стимулы (S) и реплики-реакции (R); 2) предложить ответные варианты реплик-стимулов и реплик-реакций на исходные; 3) выделить из предложенных на выбор семантических и просодических факторов релевантные для принятия того или иного решения с целью адекватной реконструкции смысла составляющих ДЕ реплик.

Анализируемые полилоги были оценены по принципу полноты, завершенности, соответствия нормам их построения, количества участников, числа реплик и реализуемых тем, а также изменения конфигураций взаимодействия коммуникантов. Для эксперимента были выбраны пары реплик – S и R, имеющие разную степень связности, элиминированные из контекста полилогических единств (ПЕ).

Эксперимент проходил в два этапа. На первом этапе аудиторы прослушивали предъявленные реплики-S и записывали свои варианты реплик-R на них. Второй этап эксперимента предполагал процедуру обратного характера. Аудиторы прослушивали реплики-R и записывали свои варианты реплик-S. Стимулы и реакции предъявлялись двукратно с небольшими паузами между ними.

На первом и втором этапах эксперимента при прослушивании реплик-S и реплик-R аудиторы в специально подготовленных протоколах отмечали, какие факторы заставили их принять то или иное решение при прогнозировании ответа на предъявленные стимул и реакцию (интегративное смысловое содержание высказывания, ключевое слово или словосочетание, просодические факторы: мелодика, громкость, темп, акцентная выделенность), а также другие факторы.

По результатам эксперимента были сделаны следующие выводы.

Оценки аудиторов – носителей русского и немецкого языков при выборе факторов принятия решения относительно декодирования прослушанной реплики и реконструкции смысла требуемых реплики-R и реплики-S в целом совпадают, за исключением семантических факторов. Для носителей русского языка одинаково релевантны интегративное смысловое содержание высказывания (84,6% предпочтений) и ключевое слово или словосочетание (89,2% предпочтений). Для носителей немецкого языка более релевантным фактором является лишь интегративное смысловое содержание высказывания (93,0% предпочтений). Ключевое слово или словосочетание в качестве фактора принятия решения составило лишь 7,0%.

Что касается просодических факторов, то следует отметить их абсолютную релевантность для всех групп испытуемых. Приоритетно релевантными оказались два просодических фактора: мелодика (в группах носителей русского языка количество предпочтений составило 80,0%; в группах носителей немецкого языка – 78,4%) и акцентная выделенность (в группах носителей русского языка количество предпочтений составило 89,2%; в группах носителей немецкого языка – 91,1%). Несомненный интерес представляют темпоральный и динамический факторы как наименее предпочитаемые (в нашем эксперименте группами студентов) при выборе решения о формировании смысла высказывания. Были выявлены общая зависимость восприятия от темпа звучащей речи и характер этой зависимости. Выяснилось, что при медленном темпе речи усложнялось синтетическое обобщение впечатлений в законченный образ, быстрый темп мешал аналитическому восприятию речевого потока. В предложенных на восприятие искусственно «отторгнутых» из спонтанного контекста репликах ускоренный темп в значительной степени ограничивал перцептивные потенции аудиторов-студентов как наименее опытных по сравнению с экспертами-фонетистами. Низкие силовые характеристики воспринимаемых фрагментов отмечались всеми группами аудиторов как отрицательный фактор при декодировании смысла звучащего речевого образца.

Оценка аудиторами в качестве других факторов, способствующих пониманию сообщения, хезитационных периодов свидетельствует об их исключительно положительной роли при декодировании семантической стороны услышанного. В данном случае их можно рассматривать как «опоры», дающие возможность слушающему ориентироваться при восприятии потока речи. В хезитационные периоды слушающий декодирует услышанное и антиципирует дальнейшую речевую программу говорящего. Отмеченные в качестве других грамматические факторы (инверсия, препозиция ремы) также можно выделить в качестве положительных в сложной перцептивно-мыслительной деятельности.

Полученные результаты подтверждают данные проведенных нами ранее исследований [Яковлева, 2003, 2005] и указывают на тот факт, что перцептивный процесс осуществляется на нескольких уровнях и может быть определен как многоуровневый, иерархический. Результаты эксперимента дают основание для предположения о том, что перцептивный процесс с самого начала оказывается под влиянием самого характера речевого сообщения, определяемого языковыми особенностями (фонетическими, лексическими, грамматическими, стилистическими), логико-смысловой структурой сообщения, экстралингвистическими факторами.

Экспериментальное исследование просодико-семантической вариативности многоуровневых вербальных компонентов звучащего спонтанного дискурса позволяет говорить об осмыслении речевого сообщения с позиции психолингвистики.

Планирование слушающим ответной реплики-R / исходной реплики-S можно изобразить в виде следующей схемы (рис. 1).

Данная модель свидетельствует о более усложненной степени антиципации вероятных вариантов выбора исходных реплик-S и их селекции при данной ответной реплике-R, поскольку смысл прослушанной ответной реплики-R как бы «задает» обратный ход стереотипной логике мышления (в нашем случае – прогнозирования). Реплики-R, в отличие от реплик-S, в большей степени принадлежат одному семантическому полю, однако могут располагаться с разной степенью удаленности от его смыслового центра.

Рис. 1.

Планирование слушающим ответной реплики-R / исходной реплики-S

Согласно полученным данным по «успешности» восстановления составляющих диалогических единств, среднее число ассоциативных ответов, предложенных информантами при восстановлении реплик-R по предъявленной реплике-S, ниже, и они более точные (вследствие бόльшей однозначности), чем среднее число этих ответов при реконструкции смысла реплик-S по предъявленным репликам-R. Здесь ответов больше, и они менее точные. Можно говорить о том, что восстановленные реплики-R отличаются меньшим разнообразием и большей степенью «попадания в точку», т.е. правильного угадывания, чем восстановленные реплики-S. Разнообразие ответов снижается, когда семантическая область диалогических единств сужается. Следует отметить, что «успешно» восстановленными считаются реплики, относительно близкие в смысловом отношении к пропущенным. При этом наиболее значимым является наличие / отсутствие семантической связи между репликами диалогического единства. Там, где она явно выражена, возрастает и вероятность восстановления требуемого. Сравнительно большое число «успешно» восстановленных стимулов (вопросов) связано, по-видимому, с тем, что во многих случаях информантам предлагались вопросно-ответные единства. У информантов при прослушивании реплики-S всегда остается искушение дать личностный ответ, оставляя «за скобками» задание «восстановить» ответную реплику. Прослушивание реплики-R не допускает подобной раздвоенности мотивов, которые в этом случае совпадают: информанту необходимо обнаружить в ответе скрытый вопрос, независимо от того, руководствуется ли он мотивами личностного смыслового поиска или мотивами информанта-диктора.

Таким образом, проведенный перцептивно-слуховой эксперимент подтверждает нашу гипотезу о том, что прогнозирование смысла реконструируемого высказывания осуществляется с опорой на семантические и просодические признаки в равной степени. Выявленные расхождения, касающиеся выбора семантических факторов, и другие преференциальные тенденции в процессе смыслового восприятия многостороннего дискурса можно, с нашей точки зрения, объяснить особенностями перцептивно-мыслительной мнемической деятельности носителей разных языковых культур.

Список литературы

1. Яковлева Э.Б. От диалога к полилогу. – М.: МГЛУ, 2003. – 309 с.

2. Яковлева Э.Б. Фонетическая оформленность немецкой спонтанной полилогической речи: Дис. … д-ра филол. наук. – М., 2005. – 499 с.

Словарное значение и его психологическая реальность для среднего носителя языка

А.М. Кузнецов

УДК 81’371

Рассматривается проблема оптимального представления значения слова в толковом словаре. Достоинства и недостатки словарных дефиниций выявляются с помощью опроса информантов – носителей языка, которые опознают (или не опознают) слово по заданной дефиниции.

Ключевые слова: толковые словари; словарные дефиниции; лексическая семантика; компонентный анализ; компонентный синтез.

The problem of optimum word meaning explication in explanatory dictionary is analysed. Its merits and demerits are revealed by way of questioning of informants (native speakers), who identify (or misidentify) a word by dictionary definition.

Keywords: explanatory dictionaries; dictionary definitions; word semantics; componential analysis; componential synthesis.

На протяжении многовековой истории лексикографии существовали толковые словари самого разного типа, различающиеся по объему, по своей направленности и пр. Объединяет их одно: способ семантического «портретирования» слов. Оно в основном строится на фиксации типовых, семантически сходных словоупотреблений, наиболее часто встречающихся в разнохарактерных литературных текстах. Естественно, немаловажную роль в этом процессе играют саморефлексия и языковое чутье семасиологов, составителей и редакторов словарей.

В связи с этим вспоминается давно случившаяся дискуссия, выплеснувшаяся на страницы зарубежных научных лингвистических изданий. Споры возникли вокруг возможного представления значения весьма специфической группы глаголов английского языка: kill, murder, assassinate, execute и т.п. Все это было обозначено Дж. Мак-Коли как «дискуссия о грамматике убивания» (the grammar of killing) [McCawley, 1972]. Помимо него в дискуссии приняли участие весьма авторитетные ученые: Дж. Фодор, Дж. Лакофф, А. Вежбицка, Р. Диксон, М. Кэк, М. Шибатани и др.

На основании суммарного анализа материалов и наблюдений, содержащихся в данных работах, можно сделать заключение, что для эксплицитного и компактного представления значений данной группы глаголов вполне хватает следующих семантических компонентов: 1) интегрального признака «лишать жизни» (cause to die), а также дифференциальных признаков, характеризующих субъект и объект глагольного действия по 2) одушевленности / неодушевленности и по 3) принадлежности к разрядам лиц / нелиц. Кроме того, различие глаголов определяется признаками 4) запланированности / незапланированности действия, а также 5) законности / противозаконности действия. Последнее различие выявляется при сопоставлении, например, execute «казнить» VS assassinate «совершить убийство по политическим / идеологическим мотивам».

Последний глагол вызвал особые споры. При его описании (помимо прочего) были выявлены такие признаки: 1) объект покушения – лицо (нельзя совершить покушение на барана или порося; можно только убить, зарезать на шашлык). Кроме того, глагол assassinate указывает не только на убийство именно человека, но и на 2) заранее спланированное (не спонтанное) лишение его жизни. Было установлено также, что объектом убиения при данном глаголе выступает не просто лицо-человек, но 3) человек общественно известный, общественно значимый. Нельзя совершить покушение (assassinate), например, на уборщицу тетю Машу.

Но и это еще не все. Важен 4) – мотив покушения. Мотивом здесь выступает именно общественная деятельность общественного деятеля. По свидетельству П. Сёрена [Seuren, 1974, p. 10], впервые на эту особенность семантики данного глагола обратил внимание Дж. Мак-Коли. Он привел в пример ситуацию, когда некий уважаемый муж, вернувшись домой, находит в своей спальне жену в объятиях президента США. И более уязвленный, нежели польщенный, берет ружье и убивает президента. Такое деяние должно быть квалифицировано как обыкновенное убийство из-за ревности (kill), а не как покушение (assassination).

Все вышеизложенное показывает, насколько большую роль играет перцептивный и апперцептивный опыт носителей языка (при этом далеко не рядовых) в нахождении всего набора необходимых и достаточных признаков при формулировании оптимальной дефиниции значения слова в толковом словаре.

Подобное описание семантики слова с помощью так называемого метода компонентного анализа в его интроспективном (саморефлексивном) варианте весьма широко бытует в лингвистике вообще и в лексикографии – в частности. В настоящее время с помощью данного метода исследуются практически все значимые единицы языка, что свидетельствует о его результативности (ср.: [Кузнецов, 1980 а; Селиверстова, 2004; Караулов, 1981] и др.). Даже модные сейчас разработки, посвященные анализу разного рода концептов, тоже не обходятся без обращения к методу компонентного анализа.

Однако в частом применении данного метода есть большое «но». Кажущаяся легкость осуществления компонентно-аналитической процедуры по отношению к отдельным лексико-семантическим областям (термины родства, глаголы движения и т.п.) нередко приводит к неверным результатам, особенно когда дело касается плохо отработанного (неудобного) языкового материала с неясной системой оппозиций, с недостаточно выраженной смысловой иерархией, с большой долей широкозначных единиц и т.п.

В связи с этим возникает необходимость в разработке способов проверки адекватности семантического описания как особого этапа компонентного анализа лексики. Здесь следует обратить внимание на то, что само название «компонентный анализ» (особенно его вторая часть) трактуется весьма широко и неопределенно, так что слово «анализ» теряет свою терминологическую строгость и выступает в качестве синонима в данном случае мало что значащих слов «рассмотрение», «изучение» и др.

А между тем в исконном терминологическом употреблении «анализ» обозначает «метод исследования, состоящий в том, что изучаемый предмет мысленно или практически расчленяется на составные элементы (признаки, свойства, отношения)… для того, чтобы выделенные в ходе анализа элементы соединить с помощью другого логического приема – синтеза – в целое, обогащенное новыми знаниями» [Кондаков, 1975, c. 34–35].

Последнее обстоятельство часто выпадает из виду. Дело сводится к простому разбиению значений на минимальные смысловые элементы, выделение которых считается конечной целью исследования. Этап объединения этих смысловых единиц или оказывается вообще не представленным, или только предполагается. Порой это бывает связано с тем, что количество выделяемых минимальных элементов оказывается настолько велико, что возврат к целостному значению слова, «обогащенному новыми знаниями», становится затруднительным или даже вообще невозможным. И не только для рядового носителя языка, но и для самого исследователя. Вольно или невольно такой семасиолог оказывается в положении плохого пекаря: все ингредиенты вроде бы есть (есть и мука, и дрожжи, и начинка, и много чего еще), а пирог все равно не получается. Сколько бы нас ни радовали тончайшие нюансы, надо уметь вовремя вспомнить, что перед нами единое целое.

В качестве развития и дополнения метода компонентного анализа в свое время нами была предложена особая процедура объединения, сочленения выделяемых семантических признаков в рамках отдельного значения слова, а также синонимической группы слов [Кузнецов, 1986]. Эта процедура была обозначена нами как «компонентный синтез» (или, по-другому, «компонентно-синтетический прием», или «метод компонентного синтеза»). Он имеет не только теоретическую, но и практическую направленность. Практическое его применение связано, в частности, с проверкой адекватности словарных толкований.

Говоря о словарных толкованиях, или дефинициях, не следует забывать, что одно и то же слово в разных своих значениях соответствует разным дефинициям. Но для однозначного слова необходимо искать одно толкование, в наибольшей степени приближенное к языковой компетенции среднеобразованного рядового носителя языка (пользователя словаря). Для специалистов в области лексической семантики создаются разного рода специальные словари. Ср., например, Англо-русский синонимический словарь под редакцией Ю.Д. Апресяна и др. [Англо-русский синонимический словарь, 1979].

В связи с этим нельзя не согласиться с высказыванием Уриеля Вейнрейха относительно потребителей нашей научной продукции, который отмечал, что «вряд ли можно достичь сколько-нибудь серьезного успеха в теоретическом или эмпирическом исследовании языковой семантики, если не допустить, что семантическая структура лексики языка, которая входит в языковую компетенцию рядового носителя языка, в принципе имеет ту же форму, в которой она представляется лексикографом в словаре» [Вейнрейх, 1981, c. 139].

Языковая компетенция очевидно связана с перцептивными (и особенно апперцептивными) способностями человека. И когда мы используем процедуру компонентного синтеза, мы полностью полагаемся на восприятие (перцепцию) носителя языка, участвующего в исследовании в качестве испытуемого-информанта. Нельзя, конечно, не отметить важную роль в этом процессе (помимо перцептивного опыта, связанного с языком) сугубо практического опыта, связанного с наблюдательностью и проницательностью, склонностью к рефлексии и аналитизму.

Говоря более подробно о самой процедуре компонентного синтеза как способе проверки адекватности словарных дефиниций, следует отметить, что первоначальным материалом такого исследования служит обычный толковый словарь. В словарной статье обычно в левой части задается слово, размещаемое в алфавитном порядке, а в правой части – толкование (дефиниция).

Толковый словарь (в отличие, например, от идеографического) нацелен на решение затруднений, возникающих при пассивном пользовании языком. Так, сталкиваясь при чтении с незнакомым словом, вы открываете словарь на соответствующую букву и узнаете его значение. При компонентном синтезе процедура имеет обратную направленность. Здесь исходным пунктом (в качестве заданного) выступает дефиниция. Именно она предъявляется информанту, перед которым ставится задача найти (угадать) соответствующее ей слово.

Но почему эта процедура названа компонентным синтезом? Дело в том, что еще с середины 60-х годов прошлого века утвердился взгляд на словарное толкование как на семантический комплекс (семантическую формулу), в котором каждое слово репрезентирует его минимальную смысловую составляющую (семантический компонент). Таким образом, толкование слова (дефиниция) рассматривается как скрытый в ней результат интуитивного неосознанного компонентного анализа. На этой основе была построена одна из разновидностей компонентного анализа – так называемый дефиниционный компонентный анализ.