Текст книги "Интеграционное право"

Рассмотренные выше в настоящей главе термины и выражения образуют основные категории интеграционного права. Вместе с тем они далеко не исчерпывают всего богатства правовых механизмов, которые используются для регулирования интеграционных процессов в современном мире и также обозначаются специальными категориями.

Наиболее богатый арсенал правовых категорий разработан применительно к регулированию негативной интеграции, т. е. в целях открытия границ между государствами, особенно в экономической сфере.

Прежде всего это относится к категориям, обозначающим различные виды препятствий трансграничным связям, которые интегрирующиеся государства стремятся сократить или полностью ликвидировать.

Так, наряду с заимствованной из внутригосударственного права категорией «таможенные пошлины», которые в интеграционном праве рассматриваются в качестве препятствия свободному передвижению товаров, в Европейском союзе в качестве специальной правовой категории было введено понятие «равнозначные сборы». Этим понятием охватываются любые денежные сборы, которые взымаются с товаров, перемещаемых через границы, хотя де-юре и не считаются таможенными пошлинами.

Такое же понятие использовано в праве Восточноафриканского сообщества – «другие равнозначные сборы»[315]315
  В дословном переводе – другие сборы с эквивалентным эффектом (англ. other charges of equivalent effect).


[Закрыть]. В свою очередь, в Соглашении о Южноазиатской зоне свободной торговли (САФТА) 2004 г. равнозначные сборы более лаконично названы термином «квазитарифы»[316]316
  Англ. para-tariffs.


[Закрыть].

Аналогичным образом наряду с «количественными ограничениями», т. е. квотами или полным запретом на экспорт-импорт определенных товаров, в праве Европейского союза получила юридическое закрепление категория «меры, равнозначные количественным ограничениям».

В соответствии с официальным определением, сформулированным Судом ЕС, данная категория обозначает «любые торговые правила, установленные государствами-членами, которые могут прямо или косвенно, фактически или потенциально ограничивать торговлю» товарами внутри Европейского союза[317]317
  См.: Кашкин С. Ю., Калиниченко П. А., Четвериков А. О. Введение в право Европейского союза: учебник. М.: Эксмо, 2010. С. 346.


[Закрыть].

В целях юридической квалификации ограничений, не относящихся к таможенным пошлинам (тарифным барьерам), другие интеграционные правопорядки также оперируют такими категориями, как «нетарифные ограничения» (право МЕРКОСУР), «нетарифные меры» (право АСЕАН) или «нетарифные барьеры» (право Восточноафриканского сообщества).

Особое значение имеет категория «технические барьеры торговле», т. е. препятствия, вытекающие из неодинаковых требований к качеству и безопасности товаров в разных интегрирующихся государствах. Данное понятие было разработано в праве Всемирной торговой организации (Соглашение по техническим барьерам торговле 1994 г.) и в настоящее время воспринято многими региональными интеграционными правопорядками (например, право Европейской ассоциации свободной торговли, одна из глав учредительного договора которой названа «Технические барьеры торговле»).

В некоторых интеграционных правопорядках также предпринята попытка определить понятие «ограничение» применительно к любым или отдельным видам трансграничных связей.

Например, учредительный договор Южноамериканского общего рынка МЕРКОСУР закрепляет норму-дефиницию ограничений применительно к товарообороту между входящими в него государствами: «любые меры административного, финансового, валютного и иного характера, посредством которых государство-участник односторонним решением препятствует взаимной торговле или затрудняет ее». Аналогичным образом понятие «ограничения» определяется в учредительном договоре Андского сообщества.

В праве Европейского союза категория «ограничения» без дополнительных квалификаций (количественные, тарифные и т. д.) используется применительно к односторонним мерам государств-членов, которые препятствуют свободному передвижению лиц, услуг и капиталов на едином внутреннем рынке ЕС.

По определению Суда ЕС, в этом качестве признаются любые меры, которые «запрещают, затрудняют или делают менее привлекательной» реализацию указанных свобод, даже если они не имеют дискриминационного характера по отношению к гражданам и юридическим лицам других государств-членов[318]318
  См.: Четвериков А. О. Либерализация и ограничения трансграничных отношений в современном интеграционном праве (сравнительно-правовое исследование). М.: РосНОУ, 2010. С. 53–69.


[Закрыть].

В контексте правового регулирования негативной интеграции установлены специальные категории для обозначения недобросовестных действий интегрирующихся государств и предприятий, которые дают право другим интегрирующимся государствам в порядке исключения применять ограничительные меры.

Данные категории наиболее детальное закрепление получили в праве Всемирной торговой организации и оттуда были заимствованы многими интеграционными правопорядками, в том числе правом Евразийского экономического союза.

Сюда относятся, например, «демпинг» – недобросовестная практика предприятий, заключающаяся в продаже товаров за рубежом по заниженным ценам (с целью подрыва конкурентных позиций местных товаропроизводителей). В противовес демпингу пострадавшие государства управомочены вводить «антидемпинговые меры», обычно выступающие в виде «антидемпинговых пошлин» в отношении товаров, продаваемых по заниженным (демпинговым) ценам.

Другим примером являются «субсидии», т. е. денежная или иная экономическая помощь государства своим предприятиям, что также ставит их в более выгодное положение, по сравнению с предприятиями из других интегрирующихся государств. Аналогично демпингу, в качестве противодействия такой практике пострадавшие государства могут вводить «компенсационные меры», также обычно выступающие в виде специальных (компенсационных) пошлин на субсидируемую импортную продукцию.

Особо жесткие требования право ВТО ввело для так называемых «специфических субсидий», т. е. субсидий отдельным (специально отобранным) предприятиям-экспортерам. Данное понятие в аналогичном значении было воспринято правом Евразийского экономического союза (раздел II «Специфические субсидии» Протокола о единых правилах предоставления промышленных субсидий – Приложение № 28 к Договору о ЕАЭС).

Специальная система правовых категорий применяется для регулирования позитивной интеграции, т. е. в контексте перехода интегрирующихся государств к проведению общей политики в разных сферах жизни и связанной с этим гармонизацией или унификацией национальных правовых систем.

Например, как уже отмечалось выше[319]319
  См.: § 1 гл. II.


[Закрыть], первым конкретным результатом введения в Европейском союзе общей сельскохозяйственной политики стало создание «общей организации сельскохозяйственных рынков», т. е. единой системы регулирования и финансовой поддержки сельскохозяйственного производства непосредственно из бюджета ЕС.

Общая организация сельскохозяйственных рынков вводилась в Европейском союзе постепенно, начиная с 1960-х гг., и сегодня охватывает почти все виды сельскохозяйственного производства (Регламент ЕС 2013 г. об общей организации рынков сельскохозяйственных продуктов).

Общая организация сельскохозяйственных рынков в настоящее время создается и в Центральноафриканском экономическом и валютном сообществе СЕМАК, правда, пока в отношении только отдельных видов сельскохозяйственного производства (Регламент Совета министров СЕМАК 2006 г. о создании, устройстве и функционировании Общей организации рынка сахара в зоне СЕМАК).

Другим примером правовой категории, используемой для регулирования позитивной интеграции, является выражение «единый таможенный тариф», т. е. единая система таможенных пошлин, которая создается при объединении государств в таможенный союз. Так, в рамках ЕАЭС в настоящее время действует «Единый таможенный тариф Евразийского экономического союза», устанавливаемый и изменяемый Евразийской экономической комиссией.

В некоторых интеграционных правопорядках единый таможенный тариф называется несколько иначе – «общий внешний тариф» (например, в праве Андского сообщества или в праве Восточноафриканского сообщества). Тем самым подчеркивается, что пошлины этого тарифа взымаются на внешних границах единой таможенной территории государств-членов, а внутри этой территории передвижение товаров является полностью свободным от любых пошлин.

Развитие технической гармонизации путем принятия в рамках интеграционных организаций единых технических регламентов привело к появлению специальных категорий для обозначения знаков соответствия продукции этим техническим регламентам, которые проставляют производители также по единым правилам.

Например, знак соответствия товаров единым техническим регламентам Европейского союза выступает в виде аббревиатуры СЕ, т. е. «Европейское соответствие»[320]320
  От франц. Conformite europeenne.


[Закрыть]. Аналогичный знак введен в рамках Евразийского экономического союза – ЕАС, т. е. «Евразийское соответствие».

Важнейшим результатом позитивной интеграции государств в военно-политической сфере призвана служить «общая оборона». Хотя создание подобной обороны сегодня прямо предусматривается в учредительных документах ряда интеграционных организаций, в частности Европейского союза и Африканского союза, речь идет пока только о перспективной задаче, реализация которой потребует длительного времени. По этой причине «общая оборона» как категория интеграционного права еще только ожидает своего четкого юридического определения.

Особое место в интеграционном праве занимают категории функционального характера, т. е. термины и выражения, используемые в контексте текущего функционирования интеграционных организаций и созданных в их рамках интеграционных правопорядков.

Данные категории не связаны, как таковые, с регулированием интеграционных процессов, поэтому могут употребляться также применительно к государствам и классическим международным межправительственным организациям.

Например, для обозначения государств, не входящих в состав интеграционных организаций, получила широкое употребление категория «третьи страны» (или «третьи государства»). В частности, третьи страны для ЕС – это все страны мира, помимо 28 государств – членов Европейского союза, третьи страны для Союзного государства России и Беларуси – это страны, кроме Российской Федерации и Республики Беларусь.

Лица, принадлежащие к гражданству третьих стран, соответственно, обозначаются категорией «граждане третьих стран» или «граждане третьих государств». Например, в Соглашении о сотрудничестве по противодействию нелегальной трудовой миграции из третьих государств 2010 г., сегодня входящем в договорно-правовую базу Евразийского экономического союза, данное понятие определяется как «граждане государств, не являющихся участниками настоящего Соглашения».

Категории функционального характера также могут служить целям систематизации источников и норм различных интеграционных правопорядков. Например, в правовой доктрине и судебной практике Европейского союза, а по его примеру в других интеграционных правопорядках (в частности, в праве МЕРКОСУР и в праве Западноафриканского экономического и валютного союза) для этого введены категории, с одной стороны, «первичного» и «вторичного» (или «производного») права, с другой – «институционального» и «материального» права[321]321
  См., например: Barnard C. The Substantive Law of the EU. Oxford: Oxford University Press, 2004; Dubouis L., Blumann C. Droit materiel de l’Union europeenne. Paris: Montchrestien, 2001; Pereira A. Direito institucional e material do Mercosul. Rio de Janeiro: Lumen juris, 2001; Raepenbusch S. Droit institutionnel de l’Union europeenne. Bruxelles: De Boeck Universite, 2004; Sarr A. L’integration juridique dans l’Union economique et monetaire ouest africaine (UEMOA) et dans l’Organisation pour l’harmonisation du droit des affaires en Afrique (OHADA). Marseille: PUAM, 2008. P. 41–200; Susani N. Le règlement des differends dans le MERCOSUR. Un système de droit international pour une organisation d’integration. Paris: L’Harmattan, 2008. P. 55, 244.


[Закрыть].

Первичное право включает в себя источники права основополагающего характера, имеющие высшую юридическую силу, т. е. учредительные документы интеграционной организации как своеобразная ее «конституция». Вторичное (производное) право складывается в основном из актов, которые издаются органами интеграционной организации в рамках полномочий, предоставленных им государствами-членами в учредительных документах (регламенты, директивы, решения, резолюции, единообразные, дополнительные акты и т. д.).

Интеграционно-правовые нормы, которые регулируют устройство интеграционной организации и статус ее органов (институтов), принято называть институциональным правом (например, Статут депутатов Европейского парламента 2005 г. или Регламент работы Евразийской экономической комиссии 2014 г. содержат нормы институционального права, соответственно, ЕС и ЕАЭС).

Более многочисленные нормы, которые создаются интеграционной организацией для регулирования разнообразных общественных отношений, соответственно, включаются в ее материальное право (например, таможенные кодексы ЕС, ЕАЭС или МЕРКОСУР – источники их материального права). Материальное право в этом значении может охватывать и нормы, относящиеся в государствах к процессуально-правовым отраслям (например, Директива ЕС о праве на перевод в уголовном процессе 2010 г. – источник материального права Европейского союза).

Наряду с категориями, общими для разных интеграционных правопорядков, в интеграционном праве существует большое количество категорий, которые являются уникальными особенностями каждого интеграционного правопорядка в отдельности.

Так, в качестве одного из основополагающих принципов правового регулирования интеграционных процессов в рамках Восточноафриканского сообщества его учредительным договором закреплен «принцип асимметрии». В соответствии с принципом асимметрии для государств – членов Восточноафриканского сообщества могут устанавливаться различия, в том числе различные сроки в отношении исполнения обязательств, вытекающих из членства в этой интеграционной организации.

Уникальными категориями права Европейского союза являются, например, наименования единых организационно-правовых форм юридических лиц, которые могут учреждаться непосредственно на базе законодательства ЕС и свободно перемещать свое местонахождение из одного государства-члена в другое. С этой целью право ЕС обычно использует латинский язык: Societas Europaea – европейское акционерное общество (Регламент 2001 г. о статусе европейского акционерного общества), Societas Cooperativa Europaea – европейское кооперативное общество (Регламент 2003 г. о статусе европейского кооперативного общества) и т. д.

В свою очередь, в праве Карибского сообщества специальное регулирование было введено для совместных предприятий, пользующихся дополнительными льготами на его общем рынке, – это «предприятия КАРИКОМ» (Соглашение об учреждении единого режима для предприятий КАРИКОМ 1988 г.).

Свои уникальные категории существуют и в других интеграционных правопорядках, в том числе функционирующих на постсоветском пространстве, например «Фармакопея Союза» – свод единых правил к производству и обращению лекарственных средств в Евразийском экономическом союзе, утверждаемый Евразийской экономической комиссией (на основании Соглашения о единых принципах и правилах обращения лекарственных средств в рамках Евразийского экономического союза от 23 декабря 2014 г.).

Более подробное представление о рассмотренных выше и других категориях интеграционного права читатель получит, ознакомившись с разделами особенной части учебника, которые относятся к конкретным интеграционным правопорядкам в современном мире.

Вопросы для самоконтроля

1. Может ли интеграционное право придавать новое значение общеизвестным правовым категориям? Приведите примеры.

2. Какие виды свобод передвижения закрепляются в нормах интеграционного права?

3. Как соотносятся в интеграционном праве категории «недискриминация», «национальный режим» и «режим наибольшего благоприятствования»?

4. Что представляют собой «уступки» и «преимущества» как категории интеграционного права?

5. Что такое «общая политика»? Какими другими терминами может обозначаться данная интеграционно-правовая категория?

6. Каковы особенности гармонизации (унификации) технического регулирования в интеграционном праве?

7. Какие категории функционального права применяются в интеграционном праве?

Глава VI. Место интеграционного права в эволюции современного права, тенденции. И перспективы его развития

После изучения гл. VI обучающиеся должны:

знать: воздействие интеграционного права на эволюцию внутреннего (национального) права; основные направления влияния интеграционного права на развитие современного права; влияние интеграционного права на взаимодействие и соперничество современных правовых систем; тенденции и этапы развития современного интеграционного права;

уметь: оперировать изученными в гл. VI понятиями и категориями; анализировать юридические факты, возникающие в контексте взаимодействия интеграционного права с внутренним и международным правом; анализировать, толковать, применять нормы интеграционного права в сравнительно-правовом контексте; осуществлять правовую экспертизу нормативных правовых актов применительно к вопросам, изученным в гл. VI; давать квалифицированные юридические заключения и консультации применительно к вопросам, изученным в гл. VI; правильно составлять и оформлять юридические документы применительно к вопросам, изученным в гл. VII;

владеть: юридической терминологией по вопросам, изученным в гл. VI; навыками работы с правовыми актами по вопросам, изученным в гл. VI; навыками анализа правовых явлений, юридических фактов, правовых норм и правовых отношений в контексте эволюции интеграционного права.

Интеграционное право, которое раньше играло весьма вспомогательную роль, все более активно влияет на самые различные стороны эволюции права в современном мире, а адекватное представление о нем невозможно вне сравнительно-правового контекста. Оно тесно связано с общей эволюцией мирового права и оказывает на его развитие возрастающее влияние, приводя к качественным изменениям всемирного значения, которые необходимо исследовать и учитывать на практике. Оно превратилось в главный, наиболее инновационный, и при этом сравнительно демократический, «антимонопольный» инструмент правовой глобализации.

В современном глобализирующемся мире эволюция права происходит все более ускоряющимися темпами. Она проявляется во взаимодействии посредством использования инструментария сравнительного права, зарубежного права разных стран, международного права и интеграционного права – более всего на примере наиболее развитого и общеизвестного – права Европейского союза.

Большое значение для унификации экономических, политических, культурных, идеологических и иных факторов, под воздействием которых функционирует право, имеют процессы интеграции и глобализации. Они влияют и на международное, и на конституционное право, а также на любую отрасль внутреннего законодательства государств, создавая базу общих тенденций развития современного права.

Замена стихийного развития сознательным и целенаправленным правовым регулированием посредством творческого использования богатого инструментария интеграционного права превращается в один из важнейших способов обеспечения стабильности государств, адаптации их к изменяющимся условиям и обеспечения жизнеспособности человечества.

Прежде «догоняющее» правовое развитие стран Азии, Африки и Латинской Америки, продолжающееся в современную эпоху информационного взрыва и масштабного трансграничного передвижения больших масс населения, становится более самостоятельным, дающим иногда весьма интересные результаты. Исторически более «опытные» Европа и США остаются «законодателями» правовой моды, поскольку именно там находятся важнейшие материально-финансовые, интеллектуальные, информационные и силовые ресурсы, формируются основополагающие тенденции правового развития, призванные отвечать на вызовы современности. Там куются многие инструменты правового воздействия, распространяющиеся посредством интеграционного и сравнительного права по всему остальному миру. Именно их правовые модели и методы рассматриваются другими странами, межгосударственными союзами и организациями через призму сравнительного правоведения в поисках «рационального зерна» для перспектив пересадки этих зерен на свою почву. Интеграционное право многократно усиливает масштабы и эффективность этих процессов.

Во внутригосударственном праве многих стран в последние два десятилетия наблюдалось диалектически противоречивое развитие.

Так, вплоть до кризиса 2008 г. имел место процесс правовой либерализации – движения от жесткого контроля государством к более мягкому правовому регулированию, обеспечивающему относительную гибкость применительно к конкретной ситуации. Например, в Германии возникло так называемое «регулировочное право». В России по аналогии появились «саморегулируемые организации». Частично это заимствования из англо-саксонской правовой системы, в т. ч. прецедентного права, и использование так называемого «мягкого права».

Так, новые правоположения подчас сознательно не конкретизируются, оставляя реализацию на откуп судебной практике, которая исторически представляет собой едва ли не первый, естественно возникший пример масштабного применения «сравнительного судебного права». Например, регулирование вопросов о злоупотреблении доминирующим положением в антимонопольном праве. Аналогичные приемы использовались и раньше в старом французском законодательстве еще XIX века.

В Европейском союзе такая тенденция до совсем недавнего времени отражалась в предпочтении более мягкой гармонизации за счет директив, по сравнению с более жесткой унификацией за счет регламентов. Однако, что вполне закономерно, в период охватившего ЕС кризиса тенденция снова вернулась к предпочтению организующей строгости регламента.

Действительно, мировой финансовый кризис 2008 г. развернул тенденцию в обратном направлении – это тоже прием, заимствованный из английской правовой системы. Это жесткое и детальное правовое регулирование на уровне закона, почти не оставляющее места для судебного прецедента, и различные формы контроля, которые затронули в первую очередь финансовое и корпоративное право. В этих сферах, подобно проявлению инстинкта самосохранения, усиливаются национальные, наднациональные и международные контрольно-ревизионные органы, прежде всего в сфере банков и финансов. В Англии такой механизм объяснялся традиционно ревностным соревнованием законодательной и судебной властей. Сегодня его подобие пытаются использовать для создания баланса, необходимого для обуздания мирового финансово-экономического кризиса.

Эти две диалектически единые, но разнонаправленные тенденции борются на уровне внутригосударственного права, отражая в каждый конкретный момент потребности правового регулирования отношений, возникающих в реальной жизни. Единство и взаимозависимость современного мира приводят к тому, что эти тенденции «выплескиваются» за пределы национальных границ, охватывают наднациональный уровень интеграционных организаций и привлекают к себе внимание международных организаций. В ответ на глобальный кризис они принимают все более планетарный характер.

При столкновении теоретических подходов к решению насущных проблем современности и путей их практического решения приоритет в зарубежном праве, как правило, отдается практике. Это наблюдается и в современной зарубежной правовой научной литературе.

В конституционном праве зарубежных стран имеет место все более ярко выраженная и непосредственно вытекающая из реализации приемов и методов сравнительного права и усиливаемая интеграционным правом тенденция взаимного конституционного заимствования. В результате реализации инструментария сравнительного конституционного права и гармонизирующего воздействия интеграционного права формируется вполне однородный даже для разных континентов «общий конституционный стандарт».

Это происходит под воздействием распространения общепризнанных принципов международного права, обновляющихся представлений о современном правовом государстве, механизмах и принципах управления им, универсальных прав и свобод человека, требований к безопасности, экологии и т. д. При этом складывается некий общий «конституционный идеал», отказываться от которого никому идеологически невыгодно. Так, например, в Конституцию Венгрии 2011 г.[322]322
  Конституция Венгрии 25 апреля 2011 г. (The Fundamental Law of Hungary). URL: http://www.kormany.hu/download/4/c3/30000/THE%20FUNDAMENTAL%20LAW%20OF%20HUNGARY.pdf (дата обращения: 01.04.2016).


[Закрыть] была практически полностью инкорпорирована Хартия Европейского союза об основных правах 2000 г., а Конституционный суд Австрии в мае 2012 г. постановил рассматривать положения этой Хартии как имеющие равную юридическую силу с положениями Конституции Австрийской Республики.

В свою очередь, идеология приобретает все большее значение не только на национальном уровне, но и выходит на уровень наднациональных интеграционных организаций. Как показывают события последних лет, она «дирижируется» из одного крупного западного государства и подчас используется для вмешательства во внутренние дела других государств.

Через сравнительное конституционное право общедемократические принципы, нормы и стандарты трансформируются в конкретные отрасли. Эта трансформация особенно облегчается за счет гармонизированного права интеграционных организаций. Бывает движение и в обратном направлении.

Именно метод сравнительного правоведения обеспечивает конструктивное взаимопроникновение прагматических правовых идей, принципов, институтов, механизмов и норм международного, интеграционного и конституционного права и отраслевого законодательства. Все более активно «работает» и диверсифицируется «сравнительное отраслевое право».

Наряду с традиционными отраслями права с применением сравнительного права формируются «комплексные отрасли» (в сфере здравоохранения, образования и т. д.). Их могут охватывать суперотрасли типа экономического права, социального права, природоресурсного права. Очевидна новизна таких предметов правового регулирования, как энергетическое и информационное право»[323]323
  Тихомиров Ю. А. О тенденциях современного развития сравнительного правоведения. В кн.: Порiвняльне правознавство: досвiд i проблеми викладания / за ред. Ю. С. Шемшученка. К., 2011. С. 32.


[Закрыть]. Они проникают и в право более развитых интеграционных организаций.

Историческое развитие демонстрирует весьма логичную закономерность того, что многие, закрепленные в правовой форме процессы «внутригосударственной интеграции», протекавшие на национальном уровне при образовании современных (особенно федеративных) государств, аналогичным образом повторяются уже в иных масштабах и на новом, наднациональном уровне международных интеграционных организаций. Это, например, создание таможенного союза (Германия 1833 г.), единой таможенной территории (Россия 1753 г.), внутреннего рынка (США, Конституция 1787 г., Конституция Аргентины 1853 г., Федеральный закон Швейцарской конфедерации о внутреннем рынке 1995 г.) и т. д.

Такое внутренне интеграционное законодательство государств послужило полезным примером для создания «общего рынка» Европейского экономического сообщества и «внутреннего рынка» Европейского союза, а впоследствии заимствовалось уже из права ЕС как отдельными государствами (см., например, ст. 8 Конституции РФ 1993 г.), так и интеграционными образованиями в разных регионах мира.

В идеале право, а интеграционное право в особенности, должно обладать прогностическими качествами и в этом смысле опережать время. И право должно обладать конструктивными характеристиками, предоставляющими определенные бонусы заинтересованным государствам и людям, и изменять окружающую действительность, т. е. пространство.

В зрелых интеграционных организациях постепенно формируется наднациональная правовая культура, которая не всегда распространяется равномерно на все население союза и может вступать в определенное противоречие с национальной правовой культурой и традициями.

Итак, история и эволюция интеграции с ее интенсивностью и глубиной – это время. Территория интеграционных процессов и обширность сфер правового регулирования – это пространство. В их соединении и гармоничном, постоянно изменяющемся единстве, учитывающем, по возможности, интересы людей и государств, лежит секрет успеха или провала любого интеграционного проекта. Смерть того или иного интеграционного проекта дает истории новые знания о том, как создать и обеспечить жизнеспособность нового интеграционного организма.

Развитие «живого организма» каждой интеграционной организации во времени и пространстве, как у человека, подвержено болезням. Хотя многие болезни весьма индивидуальны, тем не менее для разного «возраста» интеграционной организации можно найти общие, типичные «заболевания».

Так, традиционной болезнью «детского интеграционного возраста» можно с уверенностью назвать недостаток наднациональности, ослабляющей интеграционное единство, болезненное стремление к внутренней самоидентификации, несоответствие растущих амбиций реальным возможностям. На этом этапе стремление к единству оказывается сильнее стремления сохранить разнообразие.

В период «интеграционной зрелости» появляется стремление к внешнеполитической самоидентификации, большее вторжение во внутреннюю жизнь государств-членов, идеологические устремления, интеграционное партийное строительство, военные амбиции, стремление к расширению инфраструктуры и жизненного пространства и его обустройству, по возможности, «на вечные времена». Определенная удовлетворенность, потребительская «сытость» населения обеспечивают некий баланс «единства и разнообразия» государств и народов, объединяемых интеграционной организацией.

«Интеграционная старость» характеризуется усложнением обслуживания интеграционной инфраструктуры и особенно периферии, ростом неравномерности развития и неизбежного неравноправия партнеров в Союзе, трудностями защиты территорий, усилением борьбы за существование с новыми интеграционными группировками и старыми врагами-партнерами. А главное в этом возрасте – поиск новых механизмов приспособления, омоложения и оздоровления, прежде всего – стареющего организационно-управленческого механизма, погрязшего в формальностях правового регулирования, бюрократии и коррупции. При этом государства – члены интеграционной организации вспоминают, что в кажущемся единстве они рискуют потерять свою национальную идентичность, за которую начинают бороться…

И на всех этих этапах интеграционная организация должна стремиться обеспечивать способность адекватно подстраивать внутренний баланс амбиций и амуниций, соотношение широты, глубины и интенсивности интеграции на своем пространстве и времени в строгом соответствии с возрастом… Требуется постоянная «перенастройка» всего интеграционного механизма. Именно к этому состоянию пришел сегодня Европейский союз.

Интеграционное право призвано разрабатывать юридические механизмы предвидения, предотвращения рисков и регулирования кризисов цивилизационного развития.

Интеграция и глобализация обладают одним важнейшим общим свойством – управляемостью. Оба этих процесса, несмотря на свою объективность, являются процессами регулируемыми, процессами, над которыми возможно и необходимо должное сознательное профессиональное управление. Такое управление возможно только в случае понимания и адекватного реагирования на развитие интеграционных процессов.

Именно право, отражающее реальности объективно существующего мира и отвечающее жизненным интересам человеческой цивилизации, является одним из важнейших инструментов, позволяющих регулировать общественные отношения, связанные с интеграцией и глобализацией. И именно оно может повлиять на бег времени в нашем все более критичном и взаимосвязанном общечеловеческом пространстве и отсрочить конец и времени, и пространства! Но право должно быть построено на взаимном соединении многих постоянно меняющихся интересов и увязано с общецивилизационной стратегией развития человечества.