Текст книги "Родитель «дубль два»"

– Встать! Трибунал Западного фронта объявляет перерыв заседания.

Всех отвели по камерам. Через полчаса появилась недовольная рожа старшины комендантской роты. Два красноармейца забросили на нары отобранное обмундирование, старшина вернул часы, сказал, что зажигалка у него, но не положено. Еще позже принесли «обедо-ужин-завтрак». Исполняющий роль «разводящего» поставил на нары эмалированную миску с кашей со стаком, жидкий чай и половину армейского пайка хлеба. Воровато обернулся на часового, залез в карман и положил два куска сахара и пару папирос.

– За Ленинград, тащ капитан. Под шконкой посмотрите, – прошептал он, повернулся и вышел.

Сахар был весь в табачной крошке. Под досками Петр нашел две спички и обломок терки от коробка. Судя по всему, это и есть высшая награда Родины за операцию под Ленинградом. Зато от души.

После ужина прикурил солдатскую «Пушку» от расщепленной на четыре части спички. Голова немного закружилась, и проняло даже меня. Крепкий калибр! Сон не шел, ибо прикрутили им расстрельную статью. Было жаль ребят, и Петр обвинял себя в том, что не сдержался и наговорил лишнего Жукову.

В шесть часов загрохотала дверь: «На выход, с вещами». Вернули всё: ордена, деньги, мелочь из карманов, немецкий десантный нож в ножнах, маузер, шелковый шарф и планшет. Расписался в получении.

– Тащ капитан, прошу следовать за мной!

Тот же домик, где писали отчет, снова белые скатерти. Генерал-лейтенант подозвал к карте.

– Тридцать пять минут назад немцы начали артподготовку на всем протяжении нашего фронта. Местом базирования вашего полка будет аэродром «Пещерник». Готовьтесь принимать все четыре эскадрильи. Ваши заявки на снабжение исполнены. Первый вылет произведете отсюда, кассеты с пленками устанавливают наши специалисты. Прошу считать все произошедшее недоразумением. А за языком, капитан, следите.

– Вопрос разрешите?

– Ну, давайте.

– Кто такой Цанава?

– Начальник Особого отдела фронта. Ему и маршалу Буденному не забудьте как-нибудь спасибо сказать. На будущее, все вопросы – мне, а не товарищу Жукову. Он никогда не вникает в проблемы. Отвечайте «есть» и прямым ходом ко мне. Петр Петрович отзывался о вас самым лучшим образом, надеюсь, что и у нас с вами сложатся такие же рабочие отношения. Зовут меня Василий Данилович. Чаще вам придется контактировать с полковником Корнеевым. Вы с ним уже знакомы?

– Нет.

– Я ночью подъехал, за меня Ковальчук оставался.

– А где он, кстати? Я его вчера и сегодня не видел.

– Мне передали, что его с поручением товарищ Жуков отправил в штаб Резервного фронта. Что за поручение – не знаю, но его до сих пор нет. Благодаря этому непроверенная информация о готовности площадки у Селиверстово ушла в главный штаб ВВС, оттуда в штаб флота и в Ленинград. По Селиверстову давали команду «отставить» еще десять дней назад. Там возникли сложности с погрузкой-выгрузкой на правую сторону станции. Данные отправила младший лейтенант Захарова. Уберите вы ее от меня, пусть сидит в комендантской роте, Василий Данилович. Но отметок на документе не было, Ковальчук не отметил в нем отмену места дислокации. Его рукой зачеркнута 38-я ОРАЭ и вписан 13-й ГвОРАП, вычеркнуто Новое Село, вписанное до этого, и указано Селиверстово. И вообще, товарищ начштаба, у меня по штату не хватает девять человек только в управлении отделом, и текучка страшная.

– Всё, Тарас Федотович, надоел. Заведи толкового заместителя, и тогда я прекращу тебя дергать организационными вопросами. А так чуть не потеряли приданный разведполк, на пустом месте, из-за пары идиотов и трех бумажек. Почему под приказом о передислокации не стоит сноска о разведотделе фронта, мне не понятно! Вопрос поднял ты, что в 38-й осталось два самолета, и фронтовой авиаразведки у нас не стало. Тебе решили эту проблему, но составлять так приказы нельзя. Они прилетели и вышли на связь непосредственно с командующим. И огребли, заодно и всем остальным влетело. Все, забирай капитана, и ставь ему задачу, – приказал Соколовский.

«Детский сад» и административное переваливание с одной головы на другую закончилось, и Петр с полковником Корнеевым вышли на свежий воздух. Там в курилке сидело все командование первой эскадрильей.

– Товарищ полковник, для начала. Люди к вылету не готовы, техника – тоже. Им требуется привести себя в порядок, расположиться, дождаться нормального прогноза и после этого начать работать. Камера на гауптвахте и заседание трибунала здоровья не прибавляют.

– Это точно подмечено, сейчас перелетайте на новое место базирования. Это здесь рядом, ваших людей из Липиц уже направили туда.

– Это невозможно, там остались два самолета и два сержанта, которые ночью не летают.

– Да, мне сообщили об этом. Они прилетят с рассветом.

– Что известно о Котове, Вострушко и Денисове?

– Ничего. Перелетите, связывайтесь с командованием авиацией 19-й и 31-й армий, и передавайте им информацию о вашем месте базирования.

– Немцы прорвались?

– Скорее всего, точной информации об этом нет.

– Котов и Вострушко сидят в Троицком, это в непосредственной близости от линии фронта.

– Данных о захвате Троицкого пока нет, – «успокоил» полковник.

– Разрешите идти?

Дурацкий арест лишил нас возможности передать сидящим на вынужденной какую-либо информацию. Вполне вероятно, что эти двое уже в часть не вернутся.

Аэродром назывался «Балабаново», но чаще упоминался его грифованный позывной «Пещерник». На нем базировался полк «дальников», которые по плану должны были вскоре перелетать на восток, если немцы прорвут фронт. Пока под стоянки и вылеты полку отдана самая северо-западная стоянка и вся западная сторона летного поля. Сами «дальники» живут на другой стороне аэродрома в довоенной постройки летном городке, ближе к деревне Пекино. Условия у них там шикарные. Но до войны тут стоял другой полк, который уже был расформирован, а в городке проживали семьи несуществующего больше полка. Военный городок носит название Балабаново-1. Вокруг поселка густой красивый лес. Улицы, как и до войны, метут дворники, функционирует школа. Многие жители служат или работают в БАО.

Шесть наших Ли-2 уже на аэродроме, станция развернута прямо на стоянке. Техники приступили к обслуживанию прилетевших машин. БАОшники лениво пытаются соорудить жилые землянки для личного состава, переругиваясь между собой, что людей полк мог бы разместить и в городке или в соседней деревне Ермолино. Им заглубиться мешают многочисленные корни вековых деревьев. Подъехал автобус, и молоденький лейтенант сообщил, что командира просят подъехать в штаб, для согласования дальнейших совместных действий. На вооружении полка «тяжелых» стоят ТБ-3. Их всего десять штук, у шести из них возятся техники, четыре стоят раскапоченными и основательно подгоревшими. Тут ремонт надолго. Командир 3-го ТБАП, полный, лысоватый, с большим двойным подбородком и брюшком, ни в один наш истребитель конечно бы не поместился. У него медаль: «Двадцать лет РККА», значит, служит очень давно, ведь ее давали за двадцать лет выслуги. То есть тем, кто вступил в армию в 1918 году. Недоверчиво осмотрел молодое лицо вошедшего Петра, который представился первым.

– Майор Осадченко, комполка. Вас на прикрытие, что ли, прислали?

– Нет, у нас другие задачи. А где зенитное прикрытие?

– Ишь чего захотел! Была одна батарея, да ее к станции переставили. Так что, давай-ка, капитан, с моим начштаба подумаем, как нам оставшуюся технику хоть немного сохранить. Вчера разведчик пролетал, добра ждать не приходится.

– Соседи ваши сказали, что ваш полк будет передислоцирован.

– Завтра еще один вылет на Сещу, и после этого перелетаем.

– А что нас тогда в такую даль загнали? БАОшники говорят, что есть свободное жилье, а у меня люди третьи сутки на ногах и без горячей пищи.

– Передали сегодня ночью, что перелетит целый полк полного «старого» состава, вот и решили, что там будет безопаснее. Завтра переберетесь. Мои отдыхают после двух ночных вылетов, да и туман, видишь, ложится. Завтра станешь хозяином и все расставишь, как надо.

– Командир БАО где?

– Через три домика.

– Разрешите идти?

– Идите, что я держу, что ли?

Зачем вызывал и почему такое отношение, осталось непонятным. С командиром БАО договориться удалось сразу, стоянки перенесли к Ермолино. Летчики заняли пустующие казармы младшего командного состава. Командирам эскадрилий и выше достались отличные квартиры, с телефонами, в небольших стандартных коттеджах на четыре двухкомнатные квартиры. Удалось поспать два часа.

Затем туман рассеялся, и началась работа. Первый вылет организовали в район Озерного – Вердено – Духовщины. Пришлось брать с собой в прикрытие и двух сержантов, дабы закрыть вчерашнюю «дыру». На обратном прошли над Троицком. Там на связь вышел Котов. Самолет Денисова восстановить за ночь не удалось, присадки нет, боеприпасов к БС тоже. Передали кодом место базирования, приказ уничтожить радиостанцию и самолет сжечь. Одинокая машина тут же взлетела и пристроилась к группе прикрытия. Петр сманеврировал и рассмотрел, что в одноместном самолете сидело два летчика. Второй сидел на коленях у первого. Как им удалось сесть – загадка! По прилету выяснилось, что верхний сидел без парашюта. Сам парашют положили в отсек с АФАром. Довоенный приказ о них – еще никто не отменял. Хотя бросали ПЛ-1 и ПЛ-2 частенько. Блок переключения, с кварцами, они сняли еще ночью, когда началась артподготовка. Поэтому подожгли машину и сразу взлетели. Пока эскадрилья находилась в воздухе, в Пещернике сел Денисов. Сержанта Горынина послали в Москву за новым самолетом, а Мальцева от полетов отстранили. Он запутался в кодах и перешел на открытый текст. Посадили учить условные сигналы и туркменский.

Генерал Соколовский приказал доставлять кассеты лично, поэтому на второй вылет Петр пойти не смог, на его машине ушел Пехов, а Денисов пересел на машину сержанта. За день эскадрилья выполнила четыре вылета, сбила несколько «мессершмиттов», но такого активного противодействия немцы уже не оказывали. Они работали по земле, а погода позволила 13-му ГвОРАП работать с 2,3 километра. Задание Жукова было выполнено. Оставалось загадкой, зачем оно было нужно, если враг уже впереди, а мы работали по позавчерашним планам.

Еще одной загадкой было почти полное отсутствие нашей авиации над участками прорывов. За все время эскадрилья видела только пять или шесть групп наших истребителей. Основные бои происходили южнее, в районе Орла и Брянска, туда командование перебросило 6-ю Резервную группу. В ВВС Западного фронта входило семь смешанных дивизий, которые были приданы армиям. Распоряжались летчиками командующие этих армий. Генерал Мичугин централизовать действия авиации Западного фронта не рвался, отдав полностью инициативу вниз, а сам занимался тем, что пересылал распоряжения Жигарева по штабам растерзанных и разодранных дивизий, пытающихся разобраться, где свои, а где противник. Жуков, после исполнения его приказа, успокоился. Отдельная эскадрилья его перестала интересовать, а разукомплектованному полку предложить командованию было нечего.

Лишь вечером 2 октября из Стаханово перелетела четвертая эскадрилья и три новых самолета для восполнения потерь и в управление полком. Одна машина была именной, имела много общего с теми набросками, которые передал Гудкову Петр. Было три пушки: одна – 23 мм, БС-23, и две БС-20. Все орудия – опытные образцы. Две из них официально находились на войсковых испытаниях, одна – проходит государственные. На крыльях стояли восемь РО-132 и штатное место для бомбодержателя и подвесных баков. У нее занижен гаргрот, имеет более высокий киль с полубалансирным рулем направления, что позволяло использовать РС по одному. Трехсекционный отклоняемый пневмогидравлический носок крыла, управляемый кнопкой на ручке, рядом с гашеткой. Нормальное положение – прижат. При падении давления прижимается потоком и пружинами перед гидроцилиндрами. Имелось переднее и заднее бронестекло. Главной изюминкой был новый двигатель со взлетной мощностью 1720 сил, с номинальной 1540 и с неограниченным временем использования взлетного режима. Пригнал его сам Гудков. Стоял вопрос о наименовании самолета. Серийные машины официально лишились двух букв: «Л» и «а».

– Петр Васильевич, СКБ ЛаГГ, то есть товарищ Горбунов, активно работало над хвостовой частью машины и внесло серьезные коррекции в конструкцию отклоняемого носка. Теперь выход из строя даже трех гидроцилиндров на крыле позволяет работать системе. Плюс оригинальный предохранитель-синхронизатор, не позволяющий одностороннее отклонение носка. Это – серьезные доработки. Плюс, у них гораздо больше людей, чем у меня, и помогают они охотно и инициативно. Плюс, и это главное, они готовят оснастку для серийных заводов, закладывают основу под крупносерийное производство. В общем, никакого резона отказываться от сотрудничества с Горбуновым у меня нет. Лавочкин сам отказался от этой работы, говорит, что перспективнее установка мотора м-107ПФ на серийный ЛаГГ. Он уже назвал будущую машину Ла-5. Вы свою машину на Государственные испытания не выставляли, оно и понятно, вам было совершенно не до того. Те машины, которые поставлены вашему полку, они прошли под, исправленной мною, заявкой на испытания для Гу-82 – моей первой переделки стандартного ЛаГГ-3. Но в протоколе испытаний на допуск в серию, вот, мною было исправлено название: ГС-82. «У» пришлось убрать, потому, что «Гусь» получался. Если оставить еще и Горбунова, то название станет совершенно неудобоваримым. ГГС, СГГ или ГСГ. Не звучит. Номер «3» нам оставляют. Вечером я должен передать в НИИ ВВС окончательное название машины. Государственные испытания она прошла, вот все экземпляры протокола, их требуется вам подписать, ну и решить вопрос с названием.

– Да поставьте «С» после номера. ГэГэ-3с, вполне нормально.

– Но там обычно модификация пишется. Могут не пропустить.

– Не пропустят – и бог с ним.

– Хорошо, с этим понятно. Есть еще заморочка: пришел приказ на подготовку к эвакуации завода. Времени дают две недели.

– Здесь ничего не могу сказать, приказ есть приказ, но работать вам в другом месте никто не позволит. Это если честно. От завода ничего не останется, он слишком маленький, чтобы кто-нибудь хоть пальцем шевельнул, чтобы его сохранить.

– По разнарядке завод отправляется в Ташкент, а ОКБ-301 в Новосибирск.

– Ну, сами понимаете, вас раздирают так же, как разодрали нас. Если хотите, могу подключить еще и генерала Кравченко, чтобы он убедил руководство, что эвакуация 84-го завода ухудшит ситуацию на фронте. Он что-нибудь из этой продукции получил?

– Две эскадрильи, почему вам четвертую так и задержали.

– Тогда пройдемте на радиостанцию и попытаемся связаться с ним.

Был вечер, и на шифровку генерал откликнулся почти сразу. Затем перезвонил по ВЧ. Петр ВЧ имел, но не имел в ней позывного, мог только отвечать на звонки.

Рассказали о ситуации. Он в Думчино, под Мценском, обеспечивает отвод войск Брянского фронта на вторую линию обороны. У Гудкова ему есть такой же подарок, но лететь под Мценск в одиночку он не решился.

– Я вас понял, дайте три дня, прилечу, и покажем машину «Самому». Петр, чем занят?

– В основном – дурью маюсь. «Коробочка» разорвана на две части, все «игрушки» остались на старом месте базирования.

– Плохо, очень плохо. У меня одна игрушка, и больше получить не могу.

– А у меня нет «барабанов», одни «дудки». Да еще и под колпаком у «кофе».

– Не позавидуешь! Что-нибудь обещают?

– Говорят, что коробку склеят полностью. Дело только за «игрушками». Жду.

– Не будем о грустном, увидимся. Позывной прежний у тебя?

– Да. У общего буква «У» впереди появилась, в радиограмме видели.

– Все, до связи, удачи.

Вышли из штаба, идем по улочке к столовой.

– Петр Васильевич, вы так и не сказали, понравилась машина или нет?

– Чисто ТТД? Конечно. А вот с оружием – перемудрили. Требуется два 23-мм орудия и одну БС-20 х 110. Или три БС-23. Но ящик одной сделать чуть больше, чем остальным, чтобы НИИ ВВС не приставало. Где-то двадцать выстрелов добавить.

– Пушка БС-20 уже прошла госиспытания, а «23» – только на них выставили. Я исходил из этих соображений.

– Это понятно, но этот боеприпас массово не выпускается, поэтому хода пушке не дадут, а 23х115 – использует развальцованную гильзу 14,5х114 и снаряд от серийной пушки. Это проскочит за милую душу. Физически у вас такие пушки есть?

– Имеются.

– Вот и замените все на один калибр, точнее, пришлите, а мы сами установим и проведем войсковые, вы только бумаги оформите, там кучу подписей собрать надо, а нам некогда.

– Ну, есть только одна проблема, как доставить.

– А мы вас подбросим до Стаханово. У нас сегодня все машины затребовали в Ленинград. Машина с вами вылетит раньше остальных, а потом догонит группу. Только распорядитесь, чтобы их подготовили к погрузке. Через Ленинград и доставим.

Михаил Иванович улыбнулся.

– Как у молодых все просто! Раз-два и в дамках.

– О, если бы так! Два дня назад нас тут всех расстрелять хотели. Спасибо добрым людям, что уберегли нас от гнева неправедного.

– А что так?

– Да победу не поделили с одним человеком. После войны расскажу. А по поводу машины? Я не ожидал ее раньше следующего года увидеть. Спасибо.

Борт с ним вылетел в Стаханово после ужина. Остальные транспортники вылетели через два часа. «Малышню» до самого отбоя мучили на тактике и в «радиоклассе», обучая нерадивых азам воздушного боя. С утра запланировали полеты с молодежью, перераспределив их между имеющимися инструкторами. В плановом задании ВВС фронта напротив 13-го полка стоят две буковки «П.Р.»: Переформирование. Резерв. Плановое топливо поступило.

Утром на «Пещерник» плюхнулись вторая и третья эскадрильи, с двенадцатью Ли-2, вывозивших матчасть, личный состав и запасные части с Ленинградского фронта. Одна беда: оставшийся на Балтфлоте Саша Хабаров уже отправил радиолокационный взвод и полковые радиостанции поездом в Селиверстово. Инженер полка поехал на станцию Балабаново предупредить о передислокации полка и сделать запрос на грузы в наш адрес. Поэтому в штаб фронта доложились, как есть, что ожидаем прибытие матчасти, ведем учебные полеты с вновь прибывшим пополнением. Приказов на вылет не последовало. И до 10.30 проводили облеты района и групповое пилотирование теперь для трех эскадрилий. После того, как сел и начал выгрузку последний из бортов, к Петру подошли два лейтенанта и капитан, причем с неавиационными петлицами, связисты. Капитан предъявил предписание, что направлен в в/ч 13821 для ввода в строй новой техники, а лейтенанты – для прохождения службы.

– А что за техника?

– РЛС «Наяда-БЛ», я – начальник испытательного центра завода имени Козицкого капитан Балтонис. У меня два письма, одно лично вам, а второе меня просили зачитать личному составу полка.

– Кто просил?

– Первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) товарищ Жданов и заведующий общим отделом обкома партии товарищ Кузнецов. Письмо вам – от него.

Петр открыл письмо и озадаченно почесал затылок. Такой разговор был три недели назад, точнее, двадцать дней назад, когда решался вопрос о производстве РЛС в Ленинграде. Дело в том, что саму РЛС проектировали без него, по его наброскам, но самостоятельно. Тогда было решено с Бонч-Бруевичем, что слишком большое количество новизны в изделии вызовет отторжение у производственников, и проект «зарубят». Речь тогда шла только о том, чтобы пробить тему, найти заказчика, а агрегатно-магистральный метод вводить в конструкцию постепенно. Начавшаяся война отодвинула на задний план эти разработки для Петра, но оказывается, они шли и после смерти профессора. Петра достало то обстоятельство, что возможности доставить на новое место дислокации эту громадину возможно только железнодорожным транспортом, что если бы в Ленинграде на форте не оказалось бы РИФа, то неизвестно, чем бы кончилась эта эпопея. Ему требовался аэромобильный вариант локатора. Наброски, как это сделать, он показал Кузнецову и посетовал, что рановато ушел из жизни Михаил Александрович. Кузнецов поднял на уши всех и вся, нашел эту документацию, готовые и полуфабрикаты блоков. Одна станция была практически полностью готова в НИИ-9. Завод Козицкого, на котором производилась до войны РЛС, возобновил их производство, но уже не как «Наяду», а как «Наяду-Ленинградскую». Она разбиралась и собиралась свободно, помещалась в самолет Ли-2, понятное дело, что без автомобиля. В общем, конструктор «Сделай сам» для самых маленьких дяденек, играющих в войнушку. Первую станцию такого типа было решено подарить нашему полку. Поэтому нас и попросили выслать самолеты в Ленинград.

Нельзя сказать, что РЛС вокруг Москвы совсем отсутствовали. Они были, но на них наложили лапу новые командующие ПВО. Разворачивал зону ПВО Москвы генерал-полковник Николай Воронов, который о локаторах знал, что называется, из первых рук. Сейчас он назначен на свой старый пост начальника артиллерии РККА, а вместо него руководит генерал-майор Михаил Громадин. Ему же подчиняется 6-й истребительный авиакорпус ПВО. Сам округ разбит на сектора, их – четыре:

– Западный. Командир – подполковник П. М. Стефановский (семь иап);

– Северный. Командир – полковник А. И. Митенков (три иап);

– Южный. Командир – полковник К. Н. Трифонов (шесть иап);

– Восточный. Командир – майор М. Н. Якушин (два иап).

Корпус постоянно пополняется, сейчас в составе корпуса насчитывается один бомбардировочный и семнадцать истребительных авиационных полков. К ночным полетам готовы больше сотни человек. Но сектора закрывают только ближние подступы к Москве. Даже в ущерб других фронтов, в район Москвы стягивается истребительная авиация, чтобы не дать возможности немцам нанести существенный урон столице. О фронтовой авиации такой заботы не проявляют, ее откровенно мало.

Балтонис и двое прибывших командиров получили под свое командование красноармейцев и часть специалистов МАС. К сожалению, собственных автомашин еще не было, они добирались сюда эшелоном, поэтому Балтонис показывал процесс сборки с установкой агрегатов станции на фундаментах и на земле. Конструкция предусматривала обсыпку агрегатов землей или установку их в зданиях и укрепленных сооружениях. Сразу после обеда Петра пригласили на пробный пуск «большой» «Наяды». До этого штатной станцией была «Наяда-М». Основное отличие – наличие открытых вращающихся частей. Антенна – одна, но может совершать вращательное движение, и два вида колебательных движений, ведя узкий сектор по горизонтали и по вертикали. Антенна гораздо больше, даже больше, чем у РИФа. Разборная, упаковывается в ящики. В грузовую дверь Ли-2 помещается.

Собирали станцию не абы где, а на холме на берегу Протвы, самом высоком месте рядом с церковью. Там же стоял и наблюдательный пост ВНОС, который жил в этой церкви, какая-никакая, но охрана. Мальчишек собралось вокруг – море. Ключи-отвертки держали, винтики и гаечки подавали. Трудились по полной. Пока станция – это просто подарок ленинградцев, а не матчасть полка. Принимать ее некому. Все локаторщики отсутствуют, а вновь прибывшие не имеют штатной должности. Но пусть тренируются. Петр уже хотел дать команду выключить станцию, когда увидел по пеленгу 250 градусов, на расстоянии 240 километров большое число отметок.

– Коновалов! Цель, групповая, держи секундомер. Онищенко, передай в полк – боевая тревога.

Большая группа самолетов шла из Сещи. Мне показалось, что они идут на нас, но, когда Петр доехал на полуторке до штаба, выяснилось, что самолеты идут курсом 55–57 градусов. По курсу у них станция Бабынино, аэродром в Воротынске и Калуга. А мы же топливо брали под честное слово защитить город. Да и «карасей» надо к фронтовой жизни приучать.

– Начштаба, боевой не записывай, могут неправильно понять. Мы на переформировке. Пиши учебно-боевой на слетанность и действия при атаке плотных строев противника, – сказал Петр и выскочил из штаба.

Короткая постановка задачи, и 66 машин начали прогревать двигатели. Взлет, сбор и в набор. Две четверки пошли низом, остальные начали пробивать облака. Они слоистые, не слишком плотные, но для первого раза для молодых – серьезное испытание. Проинструктировать их проинструктировали, а вот реализация… Могут и дров наломать. Однако обошлось, Звягин, новый зам вместо Саши, подал сигнал, что все вышли из облаков и собрались. Пацанят готовило родное училище, оно пополняло полк, который само и создало. Отбирали лучших, чтобы не позориться перед старыми сослуживцами.

Девять минут полета, под нами Калуга. Впереди и выше – многочисленные точки самолетов противника. Им еще идти минут шесть – восемь. Так что еще и Бабынино прикрыть успеем. У Петра всего второй вылет на этой машине. Она еще не стала родной и донельзя знакомой. Самолет и летчик довольно долго притираются друг к другу. Предыдущий верой и правдой отслужил два месяца и встал на замену двигателя. Как поведет себя этот в бою?

Группа немцев отделилась от основной группы и пошла вниз. Это Bf-110. С ними одна пара «сто девятых». Она выше. А четверка Петра идет над самой землей. Наш локатор ее не видит, впрочем, немцы их тоже пока не заметили. Вторая четверка отвлекла их внимание. Немцы ее видели в три четверти и классифицировали как «Ratte», И-16. Прекратив снижение для атаки станции, немцы соревнуются между собой: кто быстрее собьет «крысу». Атаку со стороны «живота» «сто десятые» не видят. Они ее «слышат» в виде громких взрывов на обшивке. За двигателем на крыле у них еще и маслорадиаторы. Ведущему замыкающей пары хватило одной короткой очереди. Видимо, обрыв тяги элерона, машину закрутило вокруг оси. Петр включил глушение канала и успел отстреляться по ведомому следующей пары. Тут «тихонько» уже не получилось: сдетонировали бомбы на подвеске. Это не увидеть сложно. Тряхнуло здорово. И Петр ушел на косую петлю. «Мессеры» встали на вираж, а Петр разворачивался в противоположную сторону. Пара «немцев» на «сто девятых» попала в клещи звену Плахуты из второй эскадрильи. Немцы после неудачной атаки пошли на вертикаль, но ни скорости, ни мощности не хватило. Бомбардировщики сбросили бомбы и выстроились в оборонительный круг, вытянутый в сторону Сещи.

Повторять атаку Петр не стал, так как бомбардировка станции была сорвана, а в бой вступали основные силы полка. Они вывалились из-за облаков и атаковали «лапотников» и оставшихся «сто десятых». Практически не имевшие истребительного прикрытия Ю-87 начали освобождаться от бомб еще до того, как их атаковали гвардейцы. Внезапное появление численно превосходящей группы стремительно атакующих истребителей на хвосте действует магически. А вот бой «карасята» вести совсем не умеют. После первой атаки, на перестроении, большая часть из них потеряла ведущих и ринулась в самостоятельную атаку. Медленно плывущие по небу довольно крупные самолеты противника представлялись им кучей мишеней, но это было не так, совсем не так. Пришлось отказаться от кода и собирать разбежавшуюся «четвертую» грозными окриками. Но шестеро «азартных Парамош» уже немного захромали, получив от стрелков пробоины. Трех пришлось полностью выводить из боя и сопровождать на посадку в Воротынске их ведущим.

Полк повторил атаку, полностью рассеяв группу бомбардировщиков. Но на этом всё, начали отход. Для первого раза достаточно. Тем более что немцы вызвали подкрепление. Оно пока далеко и набирает высоту. Петр перестроил полк, третья эскадрилья взяла молодежь под крылышко и под ручку, а первая и вторая пошли за облака и навстречу резерву немцев.

Четверка Петра продолжала делать вид, что гоняет поодиночке оставшихся на ходу и на лету немцев. Вызывая у них панические крики. Засада удалась. Земля точно определила дистанцию и направление атаки. Вторая эскадрилья состояла из опытных летчиков-балтийцев: битых, осторожных и осмотрительных. И очень хотевших отомстить немцам за неудачи в былых боях. Они были не менее опасны, чем первая эскадрилья, и уже успели вкусить радость побед в боях у Ладоги. Но там немцев было значительно меньше. Здесь же предстоял бой примерно с равным количеством самолетов противника. Впрочем, после первой же атаки превосходство в численности было уже за 13-м полком, причем кратное, а немцы вылетали из Шаталовки, форсировали движки, чтобы успеть к «большой» драке с «крысами». А это двести километров от места боя. Времени у них оставалось по топливу гораздо меньше, чем у нас.

Атака, мало того, что была неожиданной для немцев, она была еще и необычной. И-16, «крысы», старались использовать свою поворотливость, немедленно уходя на горизонтальный вираж и подставлялись под огонь замыкающей ротте штаффеля. Эти же прошли над строем, повредив или обстреляв все машины, и начинали отрыв с набором высоты, вынуждая идти за ними и форсировать двигатели. Отрывались, переворачивались и атаковали вышедший из атаки штаффель, или что от него осталось. Постоянно владели инициативой, превосходством в высоте и скорости. Каналы связи были забиты непонятными сильными помехами. Боем из немцев никто не руководил, их «земля» хрипела и пищала. Переключение на запасной канал не избавило от проблем со связью. Группе рассыпалась на пары, каждую из которых атаковало не менее звена истребителей русских, а от Воротынска подходило еще три пары. Немцы пошли в отрыв с высоты 2500. Но пикирование заканчивается на земле. Русские не стали гнаться за ними и терять высоту. Они разогнались на горизонтали, и когда высота у немцев «кончилась», Петр подал команду:

– Топливо есть, валить всех.

Истребители с «красной пустельгой» на капоте поняли, что шансов нет, и «красные соколы» начали покидать свои машины, а внизу были тоже русские. Один из выпрыгнувших от злости открыл огонь из пистолета по «злым большим крысам». Сам напросился. Зажигательный снаряд в купол оборвал жизнь нациста. «Большие крысы» вернулись и громко заявили о том, кто в небе хозяин.

Я-то начитался их «википедии», где их последыши после войны нацарапали огромные статьи о том, как эти бравые «красные соколы» сбивали пачками «неумех на фанере», дескать, приходилось постоянно корректировать количество сбитых для получения Железного креста, что шли они сюда с единственной благороднейшей целью: освободить население от сталинской диктатуры. И «пипл хавает»! Правда прорывается между строк: за два первых месяца войны 51-й ягдгешвадер потерял 89 самолетов из 120 имевшихся на вооружении на день начала войны. Или 74,17 % техники, именно в боях с И-16, И-153, «яками» и «мигами» первых серий. Это к вопросу о том, кто сломал хребет люфтваффе.