Текст книги "Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений"

Первый крестовый поход

Тотчас после Клермонского собора начали собираться рыцарские ополчения и собирались они долго, основательно. Так, из южной Франции граф Раймунд Тулузский, человек богатый, умный и набожный, собирался целый год, тщательно вооружая своих воинов. К Раймунду примкнули рыцари и графы южной Франции, тут уже было несколько епископов, в том числе Адемар. Дворянство средней и северной Франции собиралось под знаменами графа Гуго, брата короля. Сын Вильгельма Завоевателя – Роберт, герцог нормандский, чтобы подняться в поход, заложил свою землю брату, королю Англии. На эти деньги вооружил нормандцев и присоединил к ним всех рыцарей Англии, пожелавших принять участие в походе. Граф Роберт Фландрский, как человек богатый, сам собрал большое войско, хотя как полководец был неважный, но мог работать тяжелым мечом и таким копьем, которых другому даже не поднять. Из Прирейнских земель собрался граф Готфрид, герцог Нижней Лотарингии, потомок Карла Великого. Кроме знатного происхождения, он выделялся своим умом, благородством, храбростью и щедростью. В его многочисленном войске, собранном на обоих берегах Рейна, находились между прочими рыцарями и его родные братья: Балдуин, будущий король Иерусалимский и храбрый рыцарь Евстафий. В южной Италии граф Тарентский Боэмунд, старший сын и сподвижник знаменитого норманнского вояки Гискара, был так беден, что не мог на свои средства собрать войско. Но по отваге и мужеству Боэмунд не знал себе соперников; его железная, закаленная натура не боялась никаких лишений; кроме того, как человек бывалый на Востоке, он был очень дорог для прочих крестоносцев. Узнавши, что рыцари южной Италии собираются воевать с жителями одного городка, Боэмунд явился между ними и сказал: «Если целый свет подымается, я не могу сидеть сложа руки. Я выступаю в поход. Кто из вас, рыцари, примет крест спасения и последует за мной на борьбу за Христа?». Как искра в порох упали эти слова среди рыцарей. Они столпились вокруг смелого норманна и потребовали, чтобы он раздал им кресты. В короткое время Боэмунд собрал армию, не уступавшую в числе войскам Раймунда Тулузского и Готфрида Булонского. Тут были и Танкред, племянник Боэмунда; хитрый и жадный, как истый норманн, кроме того, он был честолюбив, искал опасных приключений и славы непобедимого героя.

Осенью 1096 года все приготовления были окончены, и Папа Урбан II написал греческому императору, что 300 тысяч крестоносцев выступают в поход для освобождения Святой земли. Нужно думать, что святой отец считал в этом числе всех слуг, собственно же воинов было гораздо меньше, но они были опытны в военном деле, прекрасно вооружены, снабжены запасами и всем необходимым для трудного и дальнего похода. Одно было плохо, что они не имели общего начальника, никто из предводителей, собравших свою армию, не захотел подчиняться другому. Верховным вождем считался Папа, но он оставался в Европе, а епископ Адемар, заменявший его первое время, почти не принимал участия. Известно только одно его приказание, а именно: чтобы все вожди направлялись к Константинополю, как сборному пункту.

Боэмунд Тарентский прибыл из Италии, другие ополчения шли сухим путем, через Германию, Венгрию и Болгарию. В декабре 1096 года они сошлись в Константинополе, где встретились первые препятствия к дальнейшему походу. Греческий царь требовал от предводителей присяги, что все завоевания на Востоке земли будут принадлежать ему, а он уже от себя будет их раздавать – кому пожелает. Одни дали охотно присягу, другие – нет; дело доходило до оружия. И хотя все эти споры кое-как уладились, но у крестоносцев навсегда осталась неприязнь к Греческой империи. В апреле следующего года все ополчения переправились через пролив и подошли к городу Никее. После первых турецких завоевателей владения мусульман, особенно по соседству с греками, раздробились между многими независимыми султанами. Так, в городах Никее и Иконниуме водворился Кильдиж-Араслан. Рядом с ним – другие, и так далее, до границы Египта. К счастью, они между собой враждовали. Крепкая каменная стена и 370 башен защищали город Никею, расположенную по уступам гор, с западной стороны Асканийского озера, волны били прямо в стену, так что Никея считалась совершенно неприступной. Султана в городе не оказалось, и крестоносцы успели обложить Никею, кроме южной стороны. Каждый их стан укреплялся наскоро палисадом и валом. 14 мая Боэмунд совершил нападение и повторил его несколько раз, но был отбит. Точно также оказались неудачны попытки греческого вождя Батумита склонить единоверцев к сдаче города. В это время крестоносцы узнали о приближении стотысячной армии Кильдиж-Араслана, спешившего на выручку. Он составил такой план: пробиться частью войск в город с южной, еще не занятой стороны, и вместе с гарнизоном сделать вылазку, а прочим войскам обойти крестоносцев и одновременно ударить на них с тыла. Однако этот план не удался, потому что Раймунд успел вовремя подойти и занять своими дружинами оставленное для них место. В полдень 10 тысяч турецких всадников спустились с гор и к своему удивлению встретили жестокий отпор: тогда Кильдиж-Араслан набросился с 40-тысячным отрядом со стороны гор, где стояли главные силы под начальством Готфрида Булонского. И здесь турки были разбиты, с потерей 4 тысяч всадников. Остальные, пользуясь темнотой ночи и быстротой коней, успели спастись. Султан отступил вглубь Малой Азии, чтобы собрать новые силы, а Никею бросил на произвол. Гарнизон и жители не унывали. Они мужественно отбивали приступы крестоносцев, разрушали огромными камнями крытые ходы, которыми христиане старались подойти к стенам и наносили большой урон стрелами. Турки беспрепятственно подвозили озером провиант и свежие войска.

Осада Никеи затянулась бы надолго, потому что крестоносцы не умели брать крепостей, но одному итальянскому инженеру удалось под прикрытием надежной черепахи (так назывались крытые ходы) подкопать фундамент угловой башни и разрушить ее, а греки тем временем перетащили несколько галер и спустили на озеро. Теперь и неприступная стена могла быть атакована. Тогда турки пошли на переговоры с греческим вождем Батумитом и согласились сдать ему город. Крестоносцы ничего не знали об этих переговорах, и на 20 июня назначили общий приступ. В крепости открыли ворота, впустили греков и снова их закрыли. Крестоносцы немало удивились, когда увидели на стене караулы своих союзников. Заполучивши богатый и сильный город, греческий царь отдарил простодушных крестоносцев подарками, они тогда еще не знали, что такое хитрость, изворотливость и лукавство греков.

Из-под Никеи одна колонна направилась долиной Горгони, а другая – равниной Дориолен, 31 числа войска Боэмунда, Танкреда и Роберта, герцога Нормандского, нашли в изобилии воду и припасы. Только они отдохнули и собирались выступать, как лазутчики дали знать о приближении турок. Боэмунду пришлось в этот день начальствовать. Он приказал фланге боевой линии примкнуть к густому тростинку, чтобы неприятель не мог их обойти, из всех повозок построил табор и укрепил его кольями от шаров. Этот табор, в котором собрались все женщины, дети и больные воины, должна была защищать пехота. Конницу Боэмунд разделил на три части: две части ввел в боевую линию, под начальством Танкреда и герцога Нормандского, а третью часть взял к себе в резерв. Переправу через реку, впереди фронта, он также прикрыл конницей. Вместе с этими распоряжениями, Боэмунд послал довольно значительный отряд известить Готфрида об опасности. Только что войска заняли свои места, как турки, спустившись с окружных высот, открыли бой градом камней, стрел и «дьявольским» криком. Множество лошадей было убито или ранено. Христианские рыцари переправлялись поодиночке за реку, стали бить турок. Султан отдал приказ отступать, что еще больше завлекало рыцарей. Вдруг заиграли трубы, забили литавры: вся неприятельская армия, силой около 150 тысяч всадников, бросилась вперед, смяла рыцарей и вихрем пронеслась по полю битвы. Много храбрых рыцарей пало под их ударами, в том числе Роберт, граф Парижский. Смелость и быстрота турок были так ужасны, что скоро толпы всадников очутились перед табором, его взяли с первого натиска, и турки рассыпались для грабежа, как волки. Боэмунд повернул назад уцелевшие фланги и успел их прогнать; но прибывали новые толпы, и мало-помалу победа склонялась на сторону мусульман. Тщетно Боэмунд бросался вперед, то назад. Танкред, окруженный врагами, сломал копье… В эту опасную минуту подошли 50 тысяч рыцарей и турки отступили на высоты. Христианское войско перестроилось: на левом крыле стояли норманны Боэмунда, на правом – лотарингцы, в центре – французы, под начальством Раймунда; пехота и часть рыцарей составили резерв, под начальством Адемара. Епископы, в конном облачении, объехали войска и благословили их. С криком: «Да будет Божья воля!» – вся христианская армия перешла в наступление. Епископ Адемар направился в тыл. Ни стрелы, ни крики неприятеля не могли сломить грозного воодушевления крестоносцев. Турки рассыпались, а рыцари пустились за ними в погоню, стараясь захватить свежих коней. Стан неверных – первая добыча христиан – был захвачен целиком и пошел в дележ. На другой день крестоносцы занялись погребением павших товарищей, которых насчитали до 4 тысяч.

Султан с остатками армии, отступая вглубь Азии, истреблял теперь все, что можно было уничтожить: плодородные страны он превратил в пустыню. По временам крестоносцы испытывали мучения от жары и недостатка в продовольствии, но они переносили все с радостным чувством надежды на Божью помощь. Как истые странники, они жили между собой подобно братьям, делились всем поровну – хотя зачастую и не понимали друг друга. Продвигаясь все дальше и дальше, крестоносцы вошли в сношения с армянами, давними врагами турок. Один из вождей, Балдуин Фландрский, брат Готфрида Булонского, сделался, по желанию армянского народа, их королем в городе Эдессе. Это событие позже помогло крестоносцам. Только в конце октября они подошли к Антиохии, где задержались более года, выдержали жестокие битвы и вынесли самые тяжкие страдания.

В то время Антиохия считалась одним из величайших и прекраснейших городов Средиземного моря. Она лежала на день пути от моря, частью в богатой долине Оронта, а частью – на крутых предгорьях. Это сторона города, в том числе и замок, стоящий на высокой скале, была совершенно неприступна. Городские стены, в окружности около 20 верст, была частью иссечения в скале, а частью построены, но так прочно, что уцелели до сих пор. По ним разъезжали колесницы, запряженные четверкой в ряд. В разных местах стояли около 450 башен, окруженных глубоким рвом. Владельцем этой сильной крепости считался султан Баги-Сиян, человек грубый и жестокий, но искусный военачальник. Он приготовил для защиты Антиохии 30 тысяч воинов. Крестоносцы небрежно повели осаду, они расположились против стены в долине Оронта, а прочие места оставили без наблюдения. Да и войско, утомленное трудными походами и частыми битвами, забыло в благодатной Сирии свои невзгоды и предалось теперь веселой, беспечной жизни. От этого скоро открылся недостаток в съестных припасах. Баги-Сиян зорко следил за своими врагами и скоро заметил их беспечность. Его легкие войска стали тревожить христиан, подвоз припасов прекратился вовсе, у крестоносцев настал голод. Вдобавок ко всему, наступила зима, или по тому климату – проливные дожди, бури, вследствие чего в войске наступила смертность: каждый седьмой человек умирал. Пошатнулась дисциплина, в рядах начался ропот на тягости похода. Чтобы помочь беде, крестоносцы обратились за помощью к армянам, подвоз припасов возобновился. Осада города стала более полной, в разных местах построены укрепления или замки: на горах замок – Боэмунда; внизу, напротив моста через реку Оронт, – замок Раймонда; и недалеко отсюда – замок Танкреда. Этот рыцарь ежедневно объезжал город и осматривал стражу. Эмир Баги теперь притих, особенно после одной неудавшейся вылазки, когда его порядочно побили. Прибывшие морем инженеры из Генуи помогли устроить подвижные башни и метательные орудия, но упорство защитников и их мужество возрастали по мере опасности. Уже прошло 9 месяцев осады, число христиан уменьшилось почти на 100 тысяч. Вдруг они узнают, что на них идет сильнейший из всех турецких султанов по имени Кербога из города Мосула. Он соединил все враждующие силы и решился окончательно раздавить крестоносцев. Если бы Кербоге удалось прийти раньше, чем сдастся Антиохия, то христианам, измученным и обессиленным, оставалось одно – принять честную смерть под стенами осажденного города.

Боэмунду давно хотелось удержать за собой Антиохию, в случае ее падения, и он пустился теперь на хитрости: объявил крестоносцам, что не хочет продолжать войну, разве что пообещают отдать ему город. Кроме того, ему удалось переговорить с одним армянином, принявшим магометанство, который из мести к эмиру дал знать, что может впустить христиан в угловую башню. Боэмунд, конечно, с радостью согласился и сейчас же объявил крестоносцам, что он отворит им ворота, лишь бы они еще раз пообещали оставить в его владении Антиохию. Крестоносцы не сразу согласились. Они напомнили ему, что дали присягу греческому императору. «Причем же теперь присяга, – говорили они, – если мы будем разбирать себе владения?». Хитрый Боэмунд как будто отказался, но продолжал ждать вестей о приближении Кербоги. Так и случилось. Ввиду опасности предводители согласились на все, лишь бы занять Антиохию.

Вечером 2 июня 1098 года Боэмунд повел часть своих норманн в горы и дальним ночным обходом приблизился к башне, которой командовал армянин. Как только стало рассветать, Боэмунд сам расставил штурмовые лестницы. Войска тихо поднялись, перебили стражу и открыли ворота. Прочие крестоносцы были уже готовы к нападению. Турки, захваченные врасплох, почти не сопротивлялись, тем более, что против них тотчас вооружилось христианское население города. Все улицы были запружены войсками: крики, убийства, преследования продолжались до тех пор, пока перебили всех турок. Баги-Сиян убежал через калитку и скрылся в горах, где его все-таки нашли и убили, а одному из его сыновей удалось собрать две тысячи воинов и пробиться с ними в цитадель. Тут он засел крепко и надолго. Боэмунд ничего не мог с ним поделать. Остальное войско мало об этом заботилось, не думало и об опасности, угрожавшей ему с востока. Истребивши турок, христиане занялись разрушением домов, потом набросились на уцелевшие запасы продовольствия, уничтожая их, и никакая власть не могла тогда прекратить их своевольства.

Через три дня подошел Кербога. Одни говорят, что он привел 150 тысяч, другие 300 тысяч войска. Если бы он не потерял под Эдессой три недели, то пришел бы раньше и судьба крестового похода была бы иная. Балдуин отстоял Эдессу, а крестоносцы успели занять Антиохию. Но и теперь приходило в голову: не наступил ли последний час крестового похода? Кербога обложил город так, что христиане не смели и подумать добывать себе припасы, а это грозило большим голодом. Подождавши немного, Кербога с 9 июня начал нападение и приказал вести атаку с двух сторон – со стороны гор и от реки Оронта. Однако христиане дружно отстояли городскую стену против цитадели и сделали удачную вылазку с другой стороны. Турки разбежались, но потом собрались снова и ворвались в город. Здесь их встретила живая стена из крестоносцев, которою они могли пробить, несмотря на свою отчаянную храбрость. Турки отступили. Видя, что сила крестоносцев еще велика, Кербога расположил главную часть своей армии за Оронтом и отсюда уже разослал отряды, держа город в самой строгой блокаде, нападал же только со стороны цитадели, но нападал безустанно, не давая покоя ни днем, ни ночью, и всегда свежими войсками. Этим способом он надеялся сберечь свои силы и дождаться, пока христиане не перемрут с голоду. Действительно, нужда в продовольствии становилась с каждым днем больше и скоро все было съедено. Голодные люди с бешенством бросались на всякую гадость, лишь бы набить желудок: ели траву, древесную кору, подошву, ремни; падаль считалась дорогим и лакомым кушаньем. А при этом надо было отстаивать цитадель: ослабевшими от голода руками биться с сытым и свежим врагом. Кербога каждый день менял свои войска. И это длилось не один, не два дня, а двадцать дней. Страшно было смотреть, как упадет истощенный боец, уснет в изнеможении – и вдруг воскреснет, разбуженный врагом и бросается в бой – бледный, растрепанный, с дикими глазами. Можно по всей справедливости сказать, что дни осады Антиохии – самое трудное время в истории крестовых походов.

Не все крестоносцы думали и делали одинаково. Нашлись между ними и такие, которые переходили к мусульманам. Многие по ночам спускались по веревке и искали спасения в тайном бегстве. Они направляли свой путь к морю и сначала уходили поодиночке, а потом целыми толпами. Между ними были и знатные рыцари, бароны. Однажды разнесся по городу слух, что все предводители задумали бежать, войско бросилось в беспорядке к воротам и быть бы большой беде, если бы вовремя не появился епископ Адемар и Боэмунд. Они остановили и успокоили напуганных воинов. Между страждущими и голодными христианами стали проявляться чудесные указания. Так, к графу Раймунду пришел как-то бедный француз по имени Петр Варфоломей и рассказал, что ему было видение: явился апостол Андрей и показал копье, которым прокололи Спасителя, когда тот висел на кресте. И хранится это копье в церкви Св. Петра. Если теперь добыть его, то настанет конец мукам. Граф Раймунд взял 12 человек и приказал им копать на указанном месте. Копали целый день и к вечеру, недалеко от алтаря, действительно, нашли глубоко в земле копье. Христиане оживились надеждой на скорое избавление.

Между тем предводители согласились избрать на две недели главным вождем Боэмунда и предоставить ему полную власть. Боэмунд первым делом подтянул в войсках дисциплину. Некоторые отряды были до того распущены, что не хотели сражаться. Потом он стал готовиться к общему наступлению. Христианам нужно было выбирать одно из двух: или разогнать неприятеля за стенами города, или умереть с голода в этих же самых стенах. Боэмунд составил план сражения. Воины причастились Св. Тайне, но прежде чем выступать на последний бой, Боэмунд выслал к Кербоге посольство – предложить ему мир. В этом посольстве находился и проповедник Петр Пустынник. Кербога принял их, но дал грубый ответ: «Или вы должны принять веру Магомета или подохнуть как собаки!».

Христиане едва насчитывали 150 тысяч изнуренного и голодного войска, часть которого надо еще оставить против цитадели, но за то они были единодушны и веровали в Божью помощь. Наконец, они имели теперь одного предводителя, тогда как союзники Кербоги – султаны дамасский и халебский, – явно против него враждовали и готовили ему измену. 28 июня крестоносцы выступили из Антиохии, перешли мост через Оронт и построили свои пять колонн против мусульманского войска. Готфрид, Роберт Нормандский и граф Гуго находились в центре, епископ Адемар и Танкред прикрывали фланги. Шестая колонна под начальством Боэмунда должна была составлять резерв. Странно, что Кербога ничего не сделал, чтобы помешать движению христиан через мост. Он поспешно выстроил свое войско и выслал бека Сокмана в обход противника. Между прочим, Готфрид, Роберт и граф Гуго двинулись широким фронтом и ударили по туркам спереди. Султаны Дамаска и Халеба покинули поле битвы; войска Кербоги поколебались, но в это время стремительный удар Сокмана в тылу крестоносцев восстановил битву. В минуту общего колебания турки взяли перевес, они уже овладели главным знаменем, но епископ Адемар и Танкред, повернувши свои крылья, разбили Сокмана и выручили Боэмунда. Тыл был спасен: Кербога отошел за болотистый ручей. Тогда передняя линия христиан опять устремилась вперед и так смело, что турецкая армия, не привыкшая к правильному отступлению, бросилась врассыпную и покинула свой боевой лагерь. Велика была радость, наполнившая сердца христиан: они увидели себя не только спасенными, но и среди такого богатства, такого изобилия, какое не снилось суровым и бедным сынам Севера. В это-то время торжества и победы сложились среди христиан сказания и песни, в которых восхвалялись доблестные подвиги Готфрида, Боэмунда, Танкреда и других героев, даже вымышленных, но любимых народами Запада. В течение долгих веков эти сказания переходили из уст в уста, все украшалось новыми прибавками, отчего они становились еще более любопытными. Так же было и у нас с песнями о временах Святого Владимира.

После поражения Кербоги крестоносцы приостановили военные действия, чтобы дать отдых измученным войскам. В то время как большинство воинов разбрелось по окрестностям для пропитания и отчасти грабежа, в городе вспыхнула какая-то заразная болезнь, от которой в числе других скончался и храбрый епископ Адемар, что стало большой потерей для христиан. До сих пор он считался во главе войска и один умел соединить предводителей для общего дела, прекращать их несогласия, водворять в войске дисциплину. После его смерти вражда предводителей дошла до того, что они готовы были ополчиться друг на друга и все из-за той же Антиохии: кому она должна достаться!? От предводителей ссоры перешли к подчиненным. Надменные и храбрые норманны привыкли жить беспечно, расточая нажитое добро, французы трудились, обогащались, но неохотно сражались. Не сходились они во многом и другом: отсюда – ссоры, драки, убийства. Унять было некому. Прошло лето и осень 1098 года, а о дальнейшем походе никто из предводителей не думал. Тогда в войсках начался ропот. Воины заговорили: «Если князья не хотят вести нас к Иерусалиму, то мы пойдем и без них. Мы лучше сожжем Антиохию, чтобы она никому не досталась». Все помыслы простых людей были направлены к Иерусалиму. Нетерпение, страстное желание поскорее войти в священный город росло с каждым днем и перешло в открытый бунт. Солдаты подожгли свои палатки и беспорядочными толпами потянулись прямо на юг. Это было в середине мая, на третий год похода. Жадный и завистливый Раймунд даже плакал от бешенства, покидая добытые им зáмки, прочие вожди были рады, лишь бы двинуться вперед. Теперь крестоносцы шли уже без остановок к последней и настоящей цели своего похода.

Пока крестоносцы медлили, Иерусалим вторично захватили арабы из Египта. Они нарочно выжидали, пока христиане и турки истощатся в борьбе и летом 1098 года успели сделаться хозяевами Священного города. От имени калифа прислали сказать крестоносцам, что они могут теперь приходить частями поклониться Гробу Господню, но только без оружия. Однако крестоносцы не испугались. Конечно, их сильно уменьшилось: после потерь в походах, в битвах, от болезней и за оставлением войск в Сирии, – у них насчитывалось не более 20 тысяч, но, тем не менее, они готовы были теперь на подвиги выше человеческих сил, особенно после поражения Кербоги.

Путь крестоносцев шел вдоль берега, мимо населенных и богатых городов: Бейрута, Сидона, Тира и Альконы. Отсюда они повернули к Рамле и направились внутрь страны. Когда уже оставалось недалеко до Иерусалима, всякий порядок в войске исчез. Движимые набожностью крестоносцы толпами бросились вперед и, увидев стены и башни Святого города, упали на колени и воздали благодарственную хвалу Богу.

Крестоносцы под стенами Иерусалима

После разорения Титом, Иерусалим несколько оправился, но не занимал и половины прежнего места. Сион лежал в развалинах, Нижний город, или Акра, больше походил на деревню, гора Мориа, на которой красовался чудный храм царя Ирода, стояла осыпавшись, цитадели не было вовсе. По-прежнему двойная каменная стена с башнями окружала город, в котором насчитывалось до 70 тысяч жителей и около 40 тысяч гарнизона под начальством эмира Эддаула.

Крестоносцы расположились вокруг города полукружием, причем восточная сторона, от Масличной горы, осталась не обложенной, по недостатку войск. Через несколько дней они сделали попытку взять город штурмом без всяких приготовлений, рассчитывая на воодушевление. Приступ отбили и с большими потерями. Пришлось приступить к правильной осаде, а между тем в окрестностях Иерусалима нельзя было достать ни припасов, ни фуража, ни материала. Трудности осады испытал еще Тит, тысячу лет назад. А тут новая беда: настало знойное время, Кедронский поток пересох и лошади крестоносцев погибали сотнями, заражая трупами воздух. Войско страдало от жажды, голода, пуще всего от несогласий. Из генуэзского флота, отправленного на помощь крестоносцам, уцелел только один корабль – прочие захватили арабы. Положение крестоносцев становилось отчаянным. К счастью, на уцелевшем корабле находилось несколько искусных инженеров. Когда удалось достать леса, эти инженеры помогли построить штурмовые лестницы и сделали две большие подвижные башни. С того же корабля доставили войску хлеб, вино и зелень.

Так как арабы делали частые вылазки, то крестоносцы решили занять и Масличную гору, причем удалось захватить в плен двух знатных сарацин. Он них узнали, что в Иерусалиме со дня на день ожидают из Египта подкреплений. Столь близкая опасность и одушевление христиан побудили предводителей ускорить нападение.

Накануне избранного дня войско в процессии обошло вокруг Иерусалима. Впереди с дарами и песнопениями шло духовенство, потом предводители, а сзади – длинной вереницей – все войско. Шли босиком, но вооруженные по случаю нападения. В тот же день воины исповедали грехи и причастились Св. Тайне.

14 июля, на рассвете, начался штурм. Выпустив по защитникам облако стрел и камней, крестоносцы бросились на приступ, гарнизон мужественно оборонялся. Арабы, прикрывши стены мешками с соломой, стреляли по машинам зажигательными стрелами, скатывали на христиан бревна, обломки скал. Нападение было отбито.

Но следующий бой возобновился с прежним упорством. И в крепости, и за крепостью понимали, что настал решительный час – жить или умереть. Наступал полдень, бились уже 7 часов, а крестоносцы нигде не имели успеха. Уже вожди думали об отступлении, но в тот самый час, когда Спаситель окончил некогда на кресте свои страдания, наружная западная стена со стороны холма Везефы была проломлена. Башню удалось сейчас же передвинуть ко второй стене. Искусное действие стрелков с платформы этой башни и пламя зажженных мешков прогнали арабов со стены. Готфрид приказал опустить с башни подъемный мост и сопровождаемый братом Евстафием, первый вступил на стены Святого города. Ворота Св. Стефана были открыты, и крестоносцы с криками: «Так Богу угодно!» – ворвались в город. С другой стороны, защитники Давидовой башни, устрашенные успехом христиан, сами открыли ворота дружинам французов. Страшное мщение постигло всех арабов и евреев, доживших до этого часа: в исступлении ненависти христиане не щадили ни пола, ни возраста; сожгли мечети, синагоги и школы, в которых надеялись найти спасение старцы и женщины. Они даже казнили защитников Давидовой башни, сдавшихся на условии. От 70 тысяч жителей осталось столько, сколько было необходимо для погребения убитых.

Только что христианские вожди покончили с избранием Готфрида Булонского владетелем Иерусалима, или «защитником Гроба Господня», как узнали о новой опасности. Египетский полководец Афдал вступил в конце июля в Сирию и грозил разрушить Святой город. Под Аскалоном, на два дня пути от Иерусалима, Афдал присоединил к своим эфиопам несколько арабских орд и рассеянные толпы турок, так что у него составилась армия в 140 тысяч человек.

Угрозы Афдаля так воодушевили христиан, что они, несмотря на свою малочисленность, решили сразиться с неверными. Почти все вожди и рыцари отправились босыми ногами ко Гробу Спасителя, горячо помолились и после причастия повели войска к Аскалону. Неприятель нарочно распустил по дороге свои стада, в надежде завлечь христиан грабежом. Но в войсках был на этот раз строгий порядок: никто, под страхом отлучения от церкви, не смел бросать во время похода ряды, и крестоносцы продолжили движение, нигде не останавливаясь. От пастухов они узнали, что неприятель впереди, на 5 часов пути. Скоро христиане вступили в обширную равнину, с правой стороны у них – морской берег, а немного дальше – Аскалон; с левой – горы, впереди за ручьем Сорек – египетская армия. Утром, как только показалось жгучее солнце Сирии, в христианском лагере началось движение. Войска тихо двинулись через речку Сорек и перестроились в пять боевых колонн. Готфрид взял вправо, к Аскалону, чтобы отрезать оттуда помощь. Раймунд остался на левом крыле, оберегая фланг, а три средние колонны пошли прямо на врагов. Афдал только что приготовился к бою. Его линии войск имели вид вогнутой дуги, на правом фланге которой стали турки, на левом – мавры и эфиопы, в центре – египтяне, а впереди – неприятельская пехота, с луками и проволочными бичами. Смелое движение крестоносцев изумило Афдаля, его смутило и то, что позади христиан поднимались облака пыли, точно шли большие резервы, а это был их же скот. Легко вооруженные мавры и негры, ставши на колонны и прикрывшись щитами, осыпали стрелами боевые колонны, потом они схватились за бичи и ударами этого страшного оружия, которое пробивало панцири, ломало щиты и убивало лошадей, остановили наступление.

Но Роберт Нормандский с отборной дружиной врезался в густые ряды неприятеля и убил знаменосца. Пораженный страхом, центр египтян повернул назад; осталось 5 тысяч эфиопов, вооруженных железными палками. Они встретили христиан стрелами, кнутами и палицами. Готфрид успел разорвать их сплошную тучу и изрубил ее на месте. Потом «защитник Гроба Господня» бросился наперерез бегущему центру и правому флангу. Они думали спастись в Аскалоне и теперь повернули к морю, где их нагнал Раймунд и потопил до 3 тысяч. Танкред атаковал богатый мусульманский лагерь.

Египтяне понесли страшное поражение, Афдал бежал так поспешно, что потерял свой меч. Знамя калифа, вырванное Робертом Нормандским, как трофей славной победы было поставлено в храм Гроба Господня, а потом отправлено к святому отцу. Победой под Аскалоном закончился Первый крестовый поход, многовековая борьба между мусульманским и христианским миром на время утихла. Азиаты скоро поняли тактику крестоносцев. Они стали избегать рукопашного боя; сражались больше издали, утомляли противника, а потом сразу переходили в стремительное наступление. Христиане, на своих рыцарских конях, в тяжелых доспехах привыкли ломить стеной подобно грозному урагану, они сокрушали на своем пути, но этим самым и утомляли себя, потому что гибкий фронт мусульман, то изгибался, как змея, то разбивался на кольца. Эта азиатская тактика всегда была противна христианам, они называли этот увертливый способ ведения боя бесчестным.