Текст книги "Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений"

Рыцарство

Еще во времена Карла Великого служба на коне считалась принадлежностью благородного сословия, или дворянства. Оно само ревниво оберегало эту привилегию и требовало, чтобы бедняк шел в походе непременно пешком. Желая еще более возвыситься над простым классом людей, дворяне обучали военному делу сыновей с самого раннего возраста, причем больше всего заботились о том, чтобы сделать юношу сильным и ловким: учили с детства объезжать диких лошадей, владеть копьем, рубить мечом. В то время когда еще не знали употребления пороха, когда не было ружей и пушек, побеждал только сильный и ловкий. И мог ли мириться силами легкий пехотинец того времени с ловким и закованным в железо всадником, с его страшным мечом? Конечно, нет. Вся сила войска зависела тогда от числа таких всадников: чем их было больше, тем войско считалось сильнее. Эти всадники благородного происхождения получили название рыцарей. Со временем, рыцари – особое сословие, особый класс людей, в роде военного братства. Даже рыцари разных народов не считали друг друга чужими. Их соединяли рыцарские правила, обязательные для всех. Вера в Господа, рыцарская честь, храбрость в бою и уважение к знатной даме – вот главные заповеди рыцаря. Кто отступил от этих правил, например, оказывал неверие, нарушал данную клятву, оробел перед неприятелем или оскорбил девицу, тот наносил бесчестие всему благородному рыцарству.

Вступление в звание рыцаря давалось нелегко и совершалось с особой церемонией, весьма торжественной. Уже семилетним мальчиком отвозили будущего рыцаря ко двору короля или в замок знатного рыцаря. Здесь, в чужом доме, мальчик считался на службе в должности пажа. Он служил за столом, чистил оружие своего рыцаря, держал ему стремя, когда тот садился на коня, упражнялся в верховой езде, в стрельбе из лука, в единоборстве; наконец, в обращении с дамами своего господина, он учился вежливости и скромности. В 14 лет юношу опоясывали мечом. Этот меч благословлял священник в алтаре, во время обедни. Прежний паж получал название оруженосца, или юнкера. Теперь он уже следовал за своим рыцарем всюду – и на поле битвы, и на охоту, и на все торжества, которые посещал рыцарь. Привязанность к нему считалась для оруженосца такой же добродетелью, как и верность. Всякий благородный юноша мечтал спасти жизнь своему рыцарю, и если ему это удавалось – он приобретал себе славу на всю жизнь.

Когда оруженосец достигал 21 года, его посвящали в звание рыцаря. К этому важному обряду он долго готовился постом, молитвой и, наконец, причащением. Накануне посвящения, после омовения, он шел в полном вооружении в часовню, где проводил всю ночь. Наступало утро самого торжественного дня в жизни рыцаря. Среди процессии его вели в церковь; оруженосцы несли все его будущее вооружение: щиты, булаву, меч; дамы несли шлем, шпоры, перевязь. С благоговейным чувством юноша перед алтарем давал клятву: всегда говорить правду, поступать справедливо, уважать святую церковь и духовенство, защищать слабых и неимущих, особенно вдов и сирот, бороться с неверными и мстить за оскорбление благородной дамы. После присяги один из рыцарей вручал юноше шпоры, перчатки и панцирь, затем посвящаемый становился на колени и получал три удара мечом по плечу и по шее. Этот обряд считался самым важным. Наконец, молодому рыцарю надевали шлем, давали ему в руки щит, копье и выводили из церкви. Тут уже стоял его конь. Ловко вспрыгивал он на него и перед всеми гостями показывал свою удаль; то он на всем скаку метал в цель копье или размахивал мечом, то прыгал через рвы или высокие заборы; наезжал, отъезжал, кружился на коне и т. п. Торжество заканчивалось рядом увеселений, обычных в то время.

В случае какой-то ссоры между двумя рыцарями, лучшим судом, судом Божьим, считали поединок, или единоборство.

Обиженный бросал обидчику свою перчатку: это значило, что он вызывает его на бой. Если обидчик поднимал перчатку, значит, принимал вызов. Почти во всех европейских армиях, между офицерами, а у французов и между солдатами, обычай поединка сохранился до настоящего времени.

Когда рыцарь выезжал в своем полном вооружении, иначе нельзя было узнать, кто он такой, как по его щиту: у одного на щите – изображение льва, у другого – оленя, у третьего – медведя; со временем крестовых походов красовался чаще всего крест. Эти рисунки переходили от отца к сыну и стали называться гербами. Всякая дворянская фамилия имела свой родовой герб. За особые отличия на поле битвы короли прибавляли какое-нибудь украшение к гербу своего рыцаря. Их записывали в особые книги, или гербовники. Таково происхождение и наших гербов в дворянских семействах.

Со времен Карла Великого земли знатных дворян, как-то: графов, князей и баронов, стали наследственными. Короли совсем не вмешивались в дела своих вассалов и позволяли им строить для жилья крепкие замки. Это были каменные постройки, окруженные стенами и башнями, приспособленными к защите. Замок рыцаря окружал глубокий ров, и всегда на сторожевой башне стоял воин, опускавший заезжему гостю подъемный мост. Рыцарей, которых прежде звали просто по именам, стали называть по имени наследственных замков, например: Рудольф Габсбургский, Готфрид Булонский.

Рыцари жили в своих замках как короли – в силе, богатстве и почестях. Один праздник сменялся другим. За стаканом вина рыцари вспоминали свои подвиги, восхищались подвигами отцов и дедов. Бедные рыцари, не имевшие собственные замки, переезжали со своими оруженосцами из одного замка в другой, гостили по неделям, месяцам и потом отправлялись дальше. Часто такие рыцари пускались в отдаленные путешествия, а после рассказывали о своих приключениях. Эти рассказы слушали везде с жадностью, переходили из замка в замок, попадали в хижины и часто записывались на память для потомков. Самым любимым развлечением рыцарей были состязания, или турниры. На турнире рыцарю представлялся случай показать перед избранной публикой свою храбрость, похвастать своей силой, ловкостью. Турниры устраивались обыкновенно по случаю какого-нибудь торжества, например: коронации, свадьбы, рождения в семье рыцаря наследника и т. п. Короли, князья, графы старались перещеголять один другого, устраивая турниры. Еще задолго до турнира объезжали страну герольды или вестники, объявляя во всеуслышание, что тогда-то и в таком-то месте назначается турнир. Рыцари, которые желали сразиться, записывались у особых судей. Судьи могли отказаться, если находили, что рыцарь недостоин этой чести. Не допускались и такие, которые не могли доказать свою родовитость. Оружие, шлемы, а также все вооружение рыцаря подвергалось осмотру, даже его лошадь, чтобы ни в чем не было фальши. Место для турнира выбирали обыкновенно или на городской площади, или за городом, в поле. Его окружали двойной решеткой, а за решеткой устраивали высокие сидения для гостей. Для дам и почетных гостей эти сиденья украшали бархатом, шелками, дорогой позолотой. В назначенное время гости собирались и занимали свои места.

Как в роскошном цветнике красуются душистые и нежные цветы, так и в этом собрании блистали красотой и нарядами знатные дамы; сзади них стояли скромно пажи; к ним подходили с поклоном седые рыцари, собравшиеся поглядеть на молодежь, вспомнить старину. Звуки труб и литавров возвещали приближение бойцов. Все смолкло: старый рыцарь искал глазами своего сына, красавица старалась угадать, где ее милый.

На великолепных лошадях, в блестящем вооружении, с развивающимися перьями на шлемах въезжали рыцари попарно в ограду и останавливались. Герольд объявлял состязание на копьях, называя имена рыцарей, которые желают первыми «сломить копье». Если рыцарь хотел скрыть свое имя, тогда его выкликали по какой-нибудь примете на гербе: «Рыцарь льва! Рыцарь креста!» и т. д. Конечно, судьям заранее были известны имена этих рыцарей. Когда трубы подавали сигнал к бою, рыцари с выдвинутыми копьями наезжали друг на друга полным галопом. Кто успевал выбить своего противника из седла или же ломал свое копье о его стальной панцирь, тот считался победителем. Сломанное копье разрешалось поменять на другое. Случалось, что хорошие бойцы ломали в день по 50 копий. Первую пару сменяла вторая, потом третья и так до конца турнира, который мог продолжаться несколько дней. Иногда рыцари сражались не поодиночке, а целыми шеренгами, после них выезжали померить силы их оруженосцы.

По окончании турнира судьи совещались между собой, кому следует присудить награду. Получить награду на турнире добивались самые знатные рыцари; ей была такая же цена, как за военный подвиг на поле битвы. Имя победителя называлось при звуках трубы и литаврах. Счастливец подходил к дамам, обыкновенно раздававшим награды, и ставши на колено принимал из нежных рук какое-нибудь украшение на шлем, не то меч или золотую цепь, иногда кольцо, что-нибудь в этом роде. Трубы и литавры играли снова в честь победителя. Его торжественно вели в замок, снимали тяжелые доспехи, надевали праздничную одежду, сажали за стол на почетное место. На одном богатом турнире посередине ристалища стояло большое серебряное дерево с золотыми и серебряными листочками. Всякий рыцарь, сбивший своего противника, получал из рук дамы золотой листочек, а сломавшего копье получал серебряный, этот турнир, вперемежку с пирами, продолжался 8 дней.

Турниры не всегда заканчивались благополучно. Случалось, что рыцари при падении с коня ломали себе руки, ноги. Получали смертельные ранения и даже были убиты. Это бывало особенно часто тогда, когда рыцари искали случая отомстить своему врагу. Иногда происходили целые побоища, после которых насчитывали десятки убитых и сотни раненых. Невинное и полезное развлечение превратилось в братоубийственную распрю. Тогда возвысило свой голос духовенство. Папы запретили предавать христианскому погребению рыцарей, убитых на турнире. Было приказано их прямо зарывать в землю, как самоубийц.

С течением времени рыцарские добродетели встречались все реже и реже; сами рыцари стали забывать достоинство своего звания. Многие, проживая в своих неприступных замках, наезжали как разбойники на мирного обывателя или путника, грабили его добро и тащили награбленное к себе в замок. Иные, построившие замки на высоких берегах судоходных рек, обирали проходящие суда, накладывали на них произвольную дань. И против таких разбойников нельзя было найти ни суда, ни управы. Но в то же время многие рыцари, желая очистить свою душу от накопившихся грехов, уходили на Восток и там, поклонившись Гробу Господню, оставались навсегда или же вступали в ряды воинственного братства, всегда готового к борьбе с неверными.

Незадолго до крестовых походов добрые люди устроили в Иерусалиме, при Гробе Господе, монастырь, часовню Иоанна Крестителя и при ней госпиталь для призрения богомольцев. Готфрид Булонский подарил этому госпиталю большие земли, и тогда же многие знатные рыцари ушли в монахи. Но эти монахи не совсем отказались от мира: в опасные минуты, когда угрожали неверные, они оставляли стены монастыря и, облачившись в доспехи, спешили первыми встретить врагов. Это были рыцари-монахи, они составили особое братство, известное сначала под именем ордена Иоаннитов, или рыцарей Св. Иоанна Иерусалимского, а позже с переменой места – родосских и, наконец, мальтийских рыцарей. Верховным главой и высшим судьей, как этого ордена, так равно и всех остальных, считался сам Папа: он давал ордену статут, или устав, он утверждал избранного начальника ордена, или гроссмейстера, он же награждал или казнил орден, смотря по его заслугам. Братья делились на три степени: на рыцарей, священнослужителей и служащую братию. Рыцари давали обет в послушании, безбрачии, целомудрии и бедности, они были обязаны сражаться с неверными и конвоировать странников. Священнослужители отправляли церковные службы, а служащая братия ходила за больными. Иоанниты одевались сначала в черные полукафтаны и плащи с острым клобуком; на левой стороне плаща, близ сердца, у них был нашит крест из белого холста. В сражении рыцари носили блестящие латы, прикрытые красным плащом, на котором прикреплялся серебряный крест.

Несколько лет спустя после завоевания Иерусалима, там утвердили другой орден, храмовников, получивший свое название от первоначального их жилища, построенного на месте храма Соломона. Вначале своего существования это братство было очень бедно, в нем насчитывалось всего 9 рыцарей, которые в знак защиты и взаимной любви ездили верхом по двое на одной лошади. Они давали такие же обеты, как и рыцари Св. Иоанна Иерусалимского, но отличались от них своей одеждой: белыми полукафтанами и плащами с большим красным крестом. Скоро слава об их мужестве, их добродетелях распространилась по всему Востоку и Западу, привлекла в орден многих знатных лиц и храбрых воинов. Уже при первом своем гроссмейстере храмовники владели большими сокровищами, построили в Палестине много замков, насчитывали в своих рядах тысячи воинов. Они считались надежным оплотом христианства на Востоке, страшными врагами мусульман. Строжайшая дисциплина в войске, изумительная храбрость, вместе с ревностью к святой вере, служили образцом для всех христианских ополчений того времени. В битвах «братья» обоих орденов сражались всегда впереди, составляя переднюю линию бойцов, которые зачастую ложились на поле чести целиком, от первого до последнего, вместе с гроссмейстером. Плен рыцаря равнялся его смерти, потому что, по уставу, он не мог быть выкуплен.

Ни один из последующих крестовых походов не обходился без участия рыцарей, и так как эти походы были весьма неудачны, то «братья» первыми платились за свою помощь. Но от этого число их не уменьшалось, особенно орден храмовников быстро пополняли новички, потому что к этому ордену больше благоволили Папы. Он был гораздо богаче, насчитывал в числе братьев много рыцарей знатного рода. На Западе установился обычай записывать на службу ордена таких, которые еще лежали в пеленках, что всегда сопровождалось приличным подарком, многие жертвовали в пользу храмовников поместья, большие денежные суммы, драгоценности, благодаря чему орден вошел в такую силу, что мог помериться с любым государством. Но это и стало причиной его гибели. Рыцари, утратившие прежнюю простоту, предались роскоши, невоздержанию, а их богатства возбуждали зависть в христианских государствах. Особенно не взлюбил их французский король Филипп IV и добился у Папы разрешения предать орден храмовников суду церкви. Это случилось тогда, когда христиане потеряли все свои владения в Палестине и оба ордена перешли на остров Кипр. Многие храмовники проживали во Франции, в поместьях своего ордена. Их схватили и бросили в тюрьму. Суд обвинял их в неверии, поругании святыне, в гордости, своеволии и порочной жизни. Добродетельный и славный гроссмейстер Яков Моле пошел на костер; с ним погибли многие из братьев, орден был уничтожен, а его богатства перешли к Филиппу. Это было в 1314 году.

Орден Иоаннитов остался на Кипре. Его морские силы были настолько грозными, что успешно боролись с королем и морскими разбойниками, вели войны с султанами Египта, овладели было Дамаском и едва-едва не взяли Иерусалим. Разбойничьи набеги с острова Родоса принудили рыцарей овладеть и этим островом, принадлежавшим тогда туркам. С этого времени Иоанниты стали называться «родосскими рыцарями». Первые попытки турок отнять у рыцарей остров оказались неудачные: рыцари не только храбро отбивались, но выслали свои галеры навстречу турецкому флоту, истребляли корсаров, возили в Палестину пилигримов и были, что называется, бельмом на глазу у мусульман Востока. Турецкий султан Магомет II задумал завоевать Сирию и Египет и начал с Родоса. Он выслал по меньшей мере 100 тысяч войска под началом паши Палеолога. Высадив свою армию, этот паша сначала пытался овладеть башней Св. Николая, выступавшей далеко в море и защищавшей вход в гавань. Но рыцари мужественно отбили все нападения, потопили несколько галер, причем погиб и зять султана Ибрагим. Тогда паша подослал двух родосских изменников, чтобы они убили гроссмейстера. Злодеев поймали и повесили, то же самое сделали и с немецким инженером, перебежавшим от турок: он тайно передавал паше все планы рыцарей. Взбешенный этими неудачами паша набросился на город с другой стороны, где был жидовский квартал. В самое короткое время орудия сделали 3 1/2 тысяч выстрелов (огромное число по тогдашнему состоянию артиллерии) и турки пошли на приступ. Они успели овладеть этим кварталом, но рыцари после упорного боя их выгнали. Паша приказал повторить атаку и непременно убить Обюссона. Гроссмейстер был действительно ранен, зато воодушевились рыцари, защищая каждый шаг с таким мужеством, дрались с такой храбростью, что выгнали турок. Они устремились за бегущими через ворота и бреши, паша, спрятавшись в толпе, бежал без оглядки к морскому берегу. Его главное знамя осталось в руках рыцарей. После трех месяцев осады турецкий флот отплыл к берегам Малой Азии.

Весь христианский мир был изумлен этой беспримерной защитой, точно разом встали из могил все ратники крестовых походов, чтобы защищать эту последнюю пядь земли на Востоке. Нужно знать, что число защитников на острове было невелико, едва ли больше 5–6 тысяч, хотя точно не известно сколько именно. Это произошло в 1480 году. Через 42 года туркам все-таки удалось выжить опасных соседей. На этот раз явился сам султан, по имени Солиман. Он осадил Родос с 140 тысячами сухопутных войск, перед гаванью стояло 400 турецких судов. Гроссмейстер Вилье имел при себе только 600 рыцарей и 4500 наемных солдат. Когда стены города уже лежали в развалинах, Вилье выговорил позволение выселиться. Он отплыл на 50 кораблях и водворился на острове Мальта, отданным рыцарям германским императором, в надежде, что они будут защищать берега Средиземного моря от африканских разбойников. И надежда оправдалась: рыцари с успехом громили Тунис и Алжир, наводя страх и ужас на неверных по всему африканскому побережью. Под именем мальтийских рыцарей они просуществовали до времен императора Павла Петровича, он стал последним гроссмейстером этого ордена.

Обычаи военных братств рыцарского Запада проникли и в наше Отечество, скорее всего через Польшу. Запорожские казаки также сложились в бессменное братство и также жили для борьбы с врагами христианства. О них подробно рассказано в другой книге.

Иоанна Дарк

Иоанна Дарк – дочь французского поселянина, который сам обрабатывал свое маленькое поле на скале Вогезских гор, в селении Дом-Реми. Мать не могла выучить ее грамоте, потому что сама была неграмотна, но зато наставляла ее в добре и правде, приучила молиться Богу и сделала из нею искусную швею в околотке. Они вместе пряли шерсть и прядиво. Часто маленькая Жанна гоняла в поле лошадей и с раннего детства привыкла ездить верхом. Из нее выросла красивая девушка, проворная, сильная, простая, но скрытная, всегда задумчивая. Ее не занимали ухаживания деревенских парней, она отдалась мыслям о Боге, о бедной своей родине, Франции, и ее несчастном короле. В их деревню часто заходили солдаты, монахи, богомольцы и они много рассказывали о судьбе короля. Он чудился ей во сне и наяву, бедный, обиженный матерью, без всякой власти и силы. И на самом деле король был таков. Тогдашняя Франция не знала кто ее настоящий король. Бóльшая половина страны, на севере от Луары и к югу от Гаронны, принадлежала английскому королю Генриху. За французским королем осталось около десятка небольших владений на Верхней Луаре и на юге Франции. Одно время во Франции было два короля, два наследника и два опекуна. До такого горького положения довели Францию буйные и надменные вассалы. В своих распрях с королем они призвали на помощь англичан, которые овладели половиной страны. Чтобы отнять остальное, англичане заключили союз с двумя могущественными вассалами, герцогами Бургундским и Британским. Союзники порешили взять, прежде всего, Орлеан, после чего надеялись без труда лишить французского короля его последних владений. В такое бедственное время безначалия, когда Францию топтали враги, когда войско жило грабежом, а пахарь и ремесленник умирали от голода, росла в деревенском захолустье Иоанна Дарк. В ее чуткой душе отозвалось общее горе, и она почувствовала в себе силу освободить родину, возвести на трон государя. И силу эту она черпала не в своей слабой природе, а в Божьем промысле, в который глубоко верила. Она стала считать себя орудием Божьего соизволения. Ей были видения, слышались голоса и эти голоса она приняла как призыв Самого Бога. Однажды девушка сидела в саду возле церкви и услышала строгий голос: «Жанна!

Встань, ступай на помощь королю, возврати ему царство!».

Показался небесный свет и Жанна упала на колени: «Как я могу это делать? Я бедная девушка! Я не умею начальствовать над войсками». «Ты пойдешь, – отвечал голос, – к капитану королевских войск. Он велит тебя проводить.

Не бойся: Св. Екатерина и Св. Маргарита помогут тебе». Такие видения и голоса слышались не раз. Иоанна плакала, молилась, вопрошала свои силы и, наконец, призналась родителям. Злые языки стали над ней смеяться, люди простые и набожные поверили, что Жанна – девушка не простая. Но ее отец, человек суровый: «Если ты станешь верить своим россказням, – сказал он, – и будешь водиться с солдатами, то лучше бы я тебя не знал. Пусть лучше братья утопят тебя в реке». Тогда Жанна в первый раз вышла из воли родителей и упросила своего дядю отвести ее в соседний городок, где стояли войска. Капитан принял их ласково и выслушал Жанну.

«Я прихожу к тебе во имя Господа Бога. Пошли сказать королю, чтобы он пока держался и не вступал с неприятелем в бой. В середине поста Бог пошлет ему помощь, и я введу его в Реймс для венчания». Капитан отослал девушку на квартиру, а потом навестил ее вместе со священником. Священник желал узнать не имеет ли она сношений с бесами и сделал над Жанной несколько заклинаний. Неповинная в колдовстве, девушка выдержала все испытания. Жители маленького городка усердно посещали дом колесника, у которого поселилась Жанна. Все они громко роптали, что начальство не торопится отправить девушку, куда ее зовут неведомые голоса. «Все равно, – говорила она своим гостям, – в половине поста я буду у моего государя. Ни герцоги, ни князья, никто, кроме меня, не могут ему помочь. Для меня было бы лучше сидеть за прялкой; сражаться не мое дело, но я должна идти и делать то, что повелевает мне Владыко!».

– А кто твой Владыко? – спросили ее.

– Бог! – отвечала она.

Между гостями было два рыцаря: один старый, другой молодой. Они положили свои руки в ее руки и поклялись, что доведут Жанну до короля.

Начались переговоры с королевским двором. Там отказа не было; напротив того, даже обрадовались. Надеялись, что появление молодой и прекрасной девушки, исполненной веры, поднимет упавший дух войска. «Быть может, сам Бог посылает эту помощь», – говорили придворные.

Городские жители собрали деньги и купили для Жанны верховую лошадь и военные доспехи; капитан дал ей свой меч. Дошли вести и на родину Жанны, откуда прибежала вся ее родня, чтобы взять ее с собой. Бедная девушка горько плакала, но настояла на своем. Она поехала в путь не одна: ее провожали оба рыцаря с приличной свитой. Ехали скоро, потому что страна была занята врагами.

По приезде в Шильон, где находился король, Жанну поместили в соседнем замке. Тут посещали ее придворные дамы и вельможи, приходили посмотреть, как на чудо, храбрые рыцари. В назначенный день ввели во дворец смиренную крестьянку в пастушьей одежде. Она очутилась среди многих незнакомых лиц: тут были солдаты, офицеры, государственные сановники, придворные и члены королевской семьи. Тут же, в толпе рыцарей стоял сам король, желая испытать прозорливость крестьянки. Она вошла, робко опираясь, и вдруг прямо направилась к королю и опустилась перед ним на колени.

– Не я король, – сказал Карл молодой девушке.

– Это вы, государь! – ответила она. Царь небесный объявляет через меня, что вы будете помазаны и венчаны в Реймсе, как истинный и законный наместник Божий во Франции. – Все пришли в изумление, многие не верили своим глазам, король, видимо, остался доволен, потому что его лицо осветилось радостью, так они свиделись первый раз.

Прибытие Иоанны разнеслось в войсках и в народе. У нее в замке толпились придворные, приезжали издалека лучшие французские рыцари. Одни приводили ей боевых коней, другие учили ее ездить верхом и владеть копьем. Все удивлялись ловкости и смелости этой девушки. Жанна любила оружие, ловко управлялась с копьем и ждала с нетерпением случая сразиться с врагами. Король как будто медлил послать ее к войску. Он боялся насмешек англичан, боялся своего духовенства, которое могло его упрекнуть, что он держит колдунью. Но духовные, когда у них спросили совета, отвечали так: «Для Бога нет ничего невозможного. В Священном Писании есть много примеров, которые могут ободрить смиренную женщину на спасение Отечества». Получивши такой ответ, король решился поручить ей войско и послать на помощь Орлеану.

Жанна сделала себе легкие доспехи белого цвета, в знак непорочности, взяла старый, заржавленный меч и белое знамя, усеянное лилиями. В таком вооружении она отправилась к Орлеану в сопровождении храброго рыцаря Долона, двух пажей, двух герольдов и множества прислуги. В городе Блуа встретили Жанну с почтением и восторгом. Ее приветствовали маршалы и офицеры, вокруг нее теснились солдаты. Она, прежде всего, запретила им игру в кости и вообще все грубые солдатские забавы, которые не одобряло Священное Писание. Появление необыкновенной девушки возбудило во французах любовь к Отечеству. Войско стало пополняться, и вскоре отряд насчитывал до 5 тысяч солдат. Во главе этого отряда Жанна выступила в поход на помощь Орлеану. Шли лесами, болотами, путали дорогу, чтобы не наткнуться на врагов, подойдя к Луаре, недалеко от города, отряд сел на суда, нагруженные запасами и лошадьми. Англичане, державшие в осаде Орлеан, без помех пропустили этот транспорт, считая Иоанну не посланницей Царя Небесного, а колдуньей.

На белом коне, в легком вооружении и со знаменем в правой руке, она въехала в осажденный город. Священники, солдаты, народ, женщины и дети бросались под ноги лошади, чтобы только дотронуться до ее шпор. В простоте своей души они полагали, что от божественной посланницы должна исходить божественная сила. После благодарственного молебна в городском соборе Жанну повели в дом одной женщины, которая славилась своими христианскими добродетелями. Здесь приготовили ей ночлег и богатый ужин. Смиренная девушка съела немного хлеба, выпила красного вина, а до остального не дотронулась. Это было 29 апреля 1429 года, на седьмой месяц осады.

Осада Орлеана близилась к концу. Его могло спасти только чудо. Орлеанцы заранее знали об опасности, а потому выжгли окрестности, вырубили кругом все виноградники, сады и приготовились к защите. Хотя город и не имел хорошего вооружения, не силен был гарнизоном, но зато его граждане не боялись осады, вожди: Дюнуа, Гокур, Сандпраль, – были бдительны, храбры и искусны. Против Орлеана, на левом берегу Луары, находилось большое предместье Портро; прочный каменный мост соединял это предместье с городом. Его также уничтожили, но мост прикрыли сильным фортом под названием Турели.

Десять тысяч англичан и бургундцев под начальством генерала Салисбери появились против Орлеана на левом берегу Луары в середине октября 1428 года и, утвердившись на месте выжженного Портро, тотчас приступили к осадным работам. Они складывали из бревен четырехугольные постройки, которые назывались бастилиями. Середину их забивали землей, спереди делали откос, а сверху насыпали бруствер с амбразурами для орудий. Помещая в каждый отдельной бастилии от 500 до 600 человек, их соединяли между собой траншеями, что носило название укрепленного лагеря. Через 5 дней англичане открыли по городу пальбу из бомбард и тяжелых орудий, в первый же день было брошено 200 камней, позже пошли на предместное укрепление Турели. Защитники встретили их камнями, обливали кипящим маслом, осыпали золой. Приступ был отбит, англичане потеряли более 200 человек. Француженки, во время приступа, носили из города пищу, подавали камни, кипятили масло и вообще помогали, чем могли. Однако продолжительная бомбардировка заставила французов очистить Турели. Испортив мост, они ушли в город. И англичане перешли на правый берег. В конце декабря их укрепленный лагерь, окружавший город, состоял из 13 бастилий, соединенных редутами и траншеями; на левом берегу они оставили на всякий случай гарнизон. Так как новый лагерь англичан был растянут на десятки верст, то французы с успехом делали частые вылазки. Однажды в городе узнали, что к англичанам выслан из Парижа большой транспорт с постной провизией, преимущественно с сельдью. Граф Клермон взял 3 тысячи человек и совершил с ними нападение на транспорт. Начальник транспорта устроил из повозок вагенбург[8]8
  Передвижное полевое укрепление из повозок в XV–XVIII вв.


[Закрыть] и отбил это нападение с большим уроном для французов. Неудачная атака на обоз с сельдью подняла дух англичан. С прибытием подкреплений они стеснили город до того, что даже прекратилось сообщение по реке вследствие непрерывного огня. Через 6 месяцев осады появились в Орлеане признаки наступающего голода. Всем стало ясно, что недалека сдача, а затем – король останется без короны, Франция перейдет к англичанам. Ничто, казалось, не могло теперь сдержать их бурного наплыва. В эти-то тяжкие минуты общего горя явилась в Орлеан бедная пастушка с Вогезских гор.

Прежде всего, она написала к англичанам письмо, в котором уговаривала их к миру и приглашала на совещание в Орлеан: «Если же ты, король, этого не сделаешь, то я военачальник, заставлю тебя исполнить волю Божию». Англичане отвечали ругательствами. В насмешку называли ее мужичкой, коровницей, а герольда, который привез письмо, бесчестно удержали. Жанна горела желанием сразиться с врагом, но опытный Главнокомандующий не мог кидаться очертя голову, должен выждать удобного случая. Положение его, правду сказать, стало теперь трудным; и солдаты, и народ слепо уверовали в пророческий дар поселянки, но ведь эта вера могла пропасть, как дым, при первой неудаче. Однажды французы сделали нападение на одну из английских бастилий, самую дальнюю, англичане их отбили и гнали к городским стенам. На улицах Орлеана распространилось смятение, раздались крики, что французов режут. «Боже, отчего не разбудили меня!» – вскричала Жанна, отдыхавшая после трудов. – Оружие, оружие! Коня, коня!». Она вскочила на лошадь и поскакала к воротам, откуда несся шум. По дороге попадались раненные, бегущие. Жанна успела собрать беглецов, взяла подкрепление и с этими силами погнала англичан. Бастилия была взята, ее защитники истреблены. Бесстрашие молодой девушки, ее находчивость, жалось к убитым и раненным вознесли веру в ее имя еще больше, на англичан напал теперь страх.